Игорь Сотников
Последнее искушение свободой
– Знаете, мы не хотим делать ни для кого никаких исключение, и я хочу, чтобы вы все это поняли. Я это говорю, потому что сегодняшние мои вопросы к вам, могут показаться для вас несколько странными, и в связи с чем, вы можете заподозрить нас в чересчур индивидуальном подходе, – одним залпом выпалил Наставник.
– Я, честно сказать, не совсем поняла, что вы мне сказали, – с улыбкой вымолвила Краса.
– Ну и ладно, – расплылся в улыбке Наставник. – А скажите, вот предположим, что мы с коллегой (причем, каждый из нас по отдельности) предлагаем вам работу, – Наставник кивнул в мою сторону, – сопоставимую по своим качественным и зарплатным характеристикам. Чьё бы вы предложение приняли?
– А отвечать надо при всех, или каждому на ушко? – спросила она.
– На ушко, конечно, более соблазнительно, но вот какая дурацкая задача – в ней непременно нужна гласность. – Ответил с сожалением Наставник.
– А работа в каком районе находится? – спросила она.
– В одном и том же.
– А транспортом обеспечите?
– Ну, конечно, – ответил Наставник. Тут решил вмешаться я и заметил, – Ну, я ещё точно не могу сказать.
– А я говорю – сможет, – вставляет Наставник.
– Ну ладно, – соглашаюсь я.
– А можно более подробно узнать про работу, – наивно спрашивает она.
Тут Наставник понимает, что с ним играют, и говорит:
– Так, я вас понял… Но давайте – серьёзно. Мне нужен ответ и желательно обоснованный.
– Так этот алгоритм известен всем. Но если вам интересно – то я расскажу. Я так вижу, здесь проблема выбора заключается в вас. Молодой или старый. Какой начальник лучше? Если они будут оба приставать – то молодой лучше, но если при этом старый менее жадный – то, пожалуй, это очко на его счёт. Опять же, остаётся невыясненным семейное положение обоих. Если допустим оба женаты – то перспективы на серьёзность в обоих случаях туманны. В обратном же случае, старый скорее вдовец, но возможно обременен детьми, желающих его наследства – то ситуация в принципе перспективная, но требующая силовых усилий. Молодой, в принципе, устраивает, но всё опять же зависит от его ветреных качеств. Опять же состоятельность обоих в наше время не зависит от возраста, так что молодой – может быть более состоятельным в денежном эквиваленте, чем старый, а старый – более состоятельным в постели, чем молодой. Что же ещё? – задумалась она. – В принципе, можно поработать и на двух господ, – закончила свою математическую задачку Краса.
– Ну-ну, – пробормотал Наставник, – но вы не учли нулевой вариант.
– Ну, только разве для галочки, просто мне не хотелось попросту тратить время. – Сказала Краса.
Наставник же облокотился на стул и сказал, – Ну что, вижу вы умеете анализировать, и со счётом у вас всё в порядке. Значит, по-вашему, начальник-мужчина куда более привлекательнее, чем начальник-женщина?
– Хотите услышать ещё один алгоритм?
– Так у вас на все случаи есть свои, так называемые, поведенческие алгоритмы?
– А как же иначе. В век технического прогресса, нужно быть начеку, и учитывать все современные тенденции, – ответила она.
– Ну что ж, – вставая с места, заговорил Наставник, – я думаю, что на первый раз – достаточно. Общее понимание мы получили, так что нам осталось составить свой собственный алгоритм, уже по поводу вас. Хотя подождите, зачем нам забивать этим голову. Вы уже проявили себя знатоком в области составления алгоритмов – так давайте, дерзайте.
Краса, привстав с места, уже было настроилась на свой уход, когда последние слова Наставника поколебали её решимость. И она, приостановившись, задала свой уточняющий вопрос:
– Я не совсем поняла условия задачи.
– А что здесь непонятного? Составьте алгоритм, в котором вводимой единицей будете вы, далее два фактора учёта: молодой и старый, ну, и в зависимости от этого, предложите набор тех имеющихся у вас качеств, которые позволят вам пройти стоящие на пути шлагбаумы. А мы с коллегой рассмотрим ваши предложения, и на основе их сделаем своё заключение. Надеюсь, выход вы сами найдете, – окончил разговор Наставник и повернулся к ней спиной.
Что ж, последней ничего не оставалось делать, как покинуть помещение.
– Я бы посмотрел на её схему, – сказал я после того, как она вышла.
– Надеюсь, ты не о том говоришь, о чём я думаю? – спросил Наставник.
– Ну, с вами надо ухо держать востро. Ну а я всё же имею ввиду тот алгоритм, на приготовлении которого вы настояли.
– А, ты об этом… – зевая, ответил Наставник, – Ничего нового. Скукота. – Затем он достал сигарету и решил курением развеять свою скуку. – А что, говорят, ты едешь с нашей Мисс в западную столицу на торжества? – стоя у окна и, скрестив руки, неожиданно для меня спросил он.
– От вас в первый раз слышу об этом, – удивлённо ответил я, – А вам кто сказал об этом? (Действительно, кто всё-таки ему это сказал, ведь даже Мисс мне об этом не сообщила? И здесь возникают предположения: либо наверху уже заранее утвердили тех, кто поедет, что весьма вероятно, так как нужно заранее выписывать билеты, заказывать места в гостинице – на такие мероприятия готовятся основательно; либо сама Мисс разводит со мной эту канитель, потому что хочет меня развести на что-то; либо, ещё вариант – с Наставником пообщался Денница, сообщив ему предстоящий расклад.) Заметив моё удивление, Наставник сам выразил тоже чувство, сказав:
– Вот как, а я думал ты знаешь. Ну, тогда не сдавай меня. А то не хочется прослыть болтуном. – И, решив сменить неудобную тему, спросил меня, – Думаю, что со следующей недели нужно будет начинать готовиться к переаттестации. Сверху начинают задавать вопросы по поводу готовности графика мероприятий.
– Что ж, если надо – проведём, – ответил я.
– Надеюсь, личных приязней ещё не завел, а то – вдруг придётся расставаться? А это куда тяжелей по сравнению с приёмом на работу. Почему я это тебе говорю – ты и сам понимаешь.
– Нет, не завёл, – коротко ответил я, не собираясь с ним изъяснятся на эту тему.
– Знаешь, что я думаю… Ведь наверняка после торжеств там, в западном отделении компании, и у нас захотят как-то отметить это. Так что и нам нужно готовиться к корпоративу. А корпоратив, это я тебе скажу – большой шанс для многих проявить себя, так сказать раскрыть своё лицо.
– Представляю себе, – с иронизировал я. (Но сообщение Наставника о корпоративе заставило меня встревожиться).
– И нечего иронизировать, хотя и без этого не обойтись. Скажу тебе одно, что корпоратив часто просеивает ряды сотрудников не меньше самой аттестации. Так что в этом мероприятии для нас заложено неисчислимое количество окон возможностей. Вот к примеру у тебя возникли сомнения насчёт того или иного сотрудника? И ты совсем не знаешь, как к нему подступиться? Так нечего раздумывать – организуй корпоратив, и всё будет решено.
– А самим не страшно попасть под раздачу?
– И такое бывало, как без этого, – засмеялся Наставник. – Ну ладно, – докурив сигарету, сказал он и, подойдя к двери, вызвал следующего. Затем заняв своё место, сказал мне:
– Ну, теперь продолжим открывать окна Овертона. Но зная твою позицию насчёт них, предложу тебе выйти первым.
Что ж, делать нечего, и как только вошла следующая жертва, я, выждав требуемое время, вышел из кабинета. Дальше я, не желая быть наблюдателем, предупредил Макса, что во мне нуждаются в моём офисе и с неспокойной душой отправился к себе. Как же мне рассказать Лизе о моей предстоящей поездке? Она весьма вероятно, да какой там вероятно – наверняка – не слишком сильно обрадуется этому. – Рассуждал я про себя по дороге в офис, пока не наткнулся на объект моих дум.
– О чём задумались, молодой человек? – внезапно из ниоткуда проявился Лизин голос.
Я было слегка растерялся, и хотел даже сразу обрушить на неё – тот камень сомнений, которым я так тяготился, но он оказался слишком тяжелым. И я, не располагая требуемыми силами, не смог его перевалить через гортанный перевал, разделяющий внешнюю зримую слышимость от внутренней незримой содержательности. Моя раскалённая лава ещё не раскалилась до той степени, чтобы излить поток слов на собеседника, правда, отдельные вспышки всё же достигали ушей собеседника.
– Вы меня пугаете своим неожиданным появлением, – только и решился ответить я.
– Вот как? Вам, значит, ровность отношений подавай. Вы уже не желаете видеть и слышать никаких встрясок, – заявила Лиза. – Когда узнаешь, посмотрим, что ты на это скажешь!
«Любительница встрясок», – пробурчал я про себя, но для неё был заготовлен совсем другой ответ.
– Да, я за спокойность в отношениях.
– Тогда знай, от меня этого не дождёшься! – топнув ногой, Лиза повернулась и скрылась за поворотом, но потом, выглянув из-за него, махнула мне рукой и со словами: «Я скоро. Никуда не теряйся», – скрылась из виду.
– Да-да. Не дождёшься, – не изменяя себе, пробурчал поднос я.
– Но стоп, как это понимать – никуда не теряйся? И где мне её получается ждать? – Уже наружу вырвалось возмущение. «Нет, пойду к себе в офис, если что, не потеряется», – подумал я и двинулся дальше. По дороге я ещё раз обдумал: сообщать ли сейчас Лизе новость о моей поездке, или лучше её отложить на потом.
«Ну кого ты вздумал обмануть, говоря, что решил обдумать. Нам ли не знать, что ты давно уже решил, отложить на потом», – проснулась моя Критичность.
«Я не понимаю вашего тона, коллега», – вступился недремлющий Адвокат.
«А чего вы хотите, когда так нагло вводите себя в заблуждение», – вторит Критичность. «Попрошу по существу вопроса», – не унимается защита.
«А то, что когда употребляется сладкое слово «потом» (а оно, несомненно, было употреблено), то как говорит многочисленная практика, не имеющая других прецедентов – оно перевешивает все возможные доводы стороны, требующие немедленного решения», – выдала свой вердикт Критичность. «Но подождите, может нынешний случай и вправду требует отлагательств? Давайте не будем спешить и более внимательно рассмотрим все за и против», – ловко играет защита. «Куда ж мне деваться. Давайте», – хмурится оппонент. «Ну, во-первых, ещё не было озвучено предложение самой мисс-Любовь», – начала было защита. «Но…», – хотела было вмешаться Критичность, на что получила достойный окрик: «Прошу не перебивать…».
–Так вот. Ещё не всё точно известно, так что не будем торопить события. А то получается – Деннице мы безоговорочно верим? Раз он сказал, что это должно непременно случиться – значит и случится? Нет уж, он не имеет право на такую веру, за которую он готов на всё. Я вижу опять недовольные гримасы. Да, скажу: Год немногословен, и поэтому все и пытаются предугадать его неисповедимость, оттого нужна вера, чтобы понять эти его пути, а слова – это уже есть действия по очертанию этих путей. Денница же в своих делах полагается лишь на намерения, что в результате даёт ему обширное поле деятельности для собственной интерпретации благости намерений.
Так что пока мисс-Любовь мне не сказала прямо, я разве что-то могу сказать? Но и сейчас я к ней не пойду вызнавать правду, ведь если она подтвердит информацию, то зная, что об этом думает Лиза – мне предстоит довольно жаркий бой с ней. А сообщив Лизе, как можно позже, я, сыграв удивление, не дам ей времени опомниться, потому, как надо уже будет ехать и, пожалуй, всё пройдёт гладко. И ведь отказаться я тоже не могу. – Рассудил я.
«Но почему же?», – не удержалась Критичность. «Не знаю. Но… Не могу», – в сердцах заявил Адвокат. «Ну вы, потише, не у вас одного сердце болит, если вы не забыли – оно у нас общее», – констатировала факт Критичность. «Благодарю, вы меня успокоили», – заявил Адвокат. «А вы – меня», – ответила Критичность.
Прислушавшись к доводам рассудка, я решил всё оставить как есть и, добравшись до себя, слился со своей мебелью. Дальнейший рабочий день прошёл без каких-либо осложнений. Ай, чуть не забыл сказать: Лиза, придя в офис, незамедлительно навестила меня, и на мой вопрос: «И где же надо было тебя ждать?», – только недоумённо пожала плечами, говоря: «Ты это о чём?». Вот ведь какая она, а вдруг бы я решил, что её надо подождать на том месте, где мы с ней встретились? Так я бы до сих пор там и стоял, как одинокий пастух и, пожалуй, даже потом услышал бы в свой адрес упрёк: «Где тебя, чёрт возьми, столько времени носило!?».
– Так что же мы сегодня будем делать? – проведя по моей щеке пальцем руки, загадочно спросила перед уходом Лиза.
– В спортзал! – без всяких обиняков прямо сказал я. Конечно, это не то место, куда зовут девушку, и я хотел предложить ей стандартную программу: кино или кафе с вечерним гулянием, но сегодня в коридоре мне встретился Петерс, и он отчего-то завёл разговор о том, что они сегодня с Лизой собираются в тренажерный зал, и в моей голове, видимо, и засело это, и я, не знаю почему, выпалил слово – «спортзал».
– Оригинально, – удивлённо ответила Лиза. – Вам, видимо, оказалось мало осязательных ощущений, и вы решили к ним прибавить визуальные эффекты.
– Да просто… – Попытался вставить свою версию я, но не обладая достаточными способностями, был вынужден уступить напору Лизы. (Тренинг никогда не будет лишним, так что слово – «спортзал», на подсознательном уровне могло означать – слабак ты, парень, и не пора бы тебе начать тренироваться).
– А ну-ка, говори, – приперев меня к стенке, насколько смогла низко сказала Лиза. – Хочешь визуальных эффектов?
– Да, хочу, – побеждёно ответил я.
– Ну ладно, будет тебе, – отойдя от меня, как ни в чём не бывало ответила Лиза. – Ну, а потом куда пойдём?
– Может, в кино? – предложил я.
– А тебе разве ещё что-нибудь захочется смотреть после спортзала? – в ответ весело ответила Лиза.
– И то верно. Давай там, на месте и решим, к чему мы будем готовы, – заключил я.
– Хорошо, созвонимся, – подходя к двери, сказала Лиза.
– Ну, теперь будет хоть кому кружку воды поднести в зале. – Сказал я уже выходящей Лизе. Лиза же, повернувшись ко мне, ответила:
– Смотрите, чтобы это была не кружка Эсмарха, – и закрыла за собой дверь.
– Петерс бы согласился, – вдогонку крикнул я, но уже было поздно, и я, сев в кресло, подумал: «А ведь что-то про него и забыл у неё спросить. Ну, да ладно».
Это «ладно» в виде Петерса, идущего под ручку с Лизой навстречу мне, стоящего у входа в фитнесс-зал, с удовольствием напомнило мне о своём существовании.
– А вы всё-таки решили заняться собой, – подходя ко мне, начал разговор Петерс.
– Да вот, решил, – хмуро ответил я, недовольно поглядывая на Лизу.
– И смотрите, как всё удачно совпало, и мы как раз подошли. Так что вам одному скучно не будет. – Продолжил Петерс.
А как не могло совпасть, если мы с Лизой созвонились, и она, введя меня в курс того, что необходимо взять с собой для занятий: «Только не как в прошлый раз», – условилась ровно в шесть встретиться со мной у находившегося поблизости фитнесс-клуба. Правда при этом, она мне ничего не сказала по поводу того, что с ней припрётся Петерс. Наверное, это был такой сюрприз для меня. Чтобы я сильно не расслаблялся на занятиях. Конечно, она потом оправдывалась тем, что, мол, они с Петерсом уже сколько времени вместе посещают фитнесс-центр, и когда он позвонил, чтобы позвать её – она не нашлась, что ему ответить и согласилась. Тем более, они и так собирались сюда, и если бы она отказалась, а он нас там застал – она бы потом не знала, как перед ним оправдаться. Хм, не нашла, что ему сказать! На меня-то уж точно бы тысячу слов обрушила за пять секунд.
– Надеюсь, – криво ухмыльнулся я. И мы, объединившись, направили наши стопы в этот очаг здорового образа жизни. Лиза же, незаметно от Петерса, с помощью жестов рук, попыталась высказать мне, что, мол, извини, так вышло, но я своим окаменевшим лицом выказал ей своё непонимание. Подойдя к стойке администрации, мы, получив свои номерки, попытались разделиться на два гендерных потока, но Лиза, сообщив Петерсу, что у неё есть ко мне задание, отправила его вперёд, в раздевалку.
– Ну, – хмуро сказал я ей, когда мы, отойдя от стойки, остались одни. На что она привела уже вышесказанные доводы, сопроводив их очень хорошо поставленными всхлипываниями и добавочными междометиями – «ах», и «ох». Но я был внешне непреклонен и только хмуро кивая, отвечал ей: «Да неужели? Угу, конечно же». Хотя в душе меня это даже слегка забавляло. Лиза видя, что её слова меня не пронимают, хватает меня за то место, которым (она считает) я в данный момент думаю и со словами: «Всё, хватит дуться!», – выводит меня из себя, отправляя вслед за Петерсом.
Спустившись в раздевалку, я обнаруживаю там уже переодевшегося Петерса, ведущего беседу с каким-то парнем. Проявляя взаимное невнимание к нему, я начинаю переодеваться, когда как Петерс продолжает болтать с незнакомцем.
– А я тебе, что говорил! – Твердил Петерс парню. – Не думают, а потом просят помощи. Запомни, есть правило трех букв «Ф»: машины, начинающиеся с этой буквы, трудно продаются. Первые – это Фиаты, вторые – французские и третьи – «Форды».
Парень, хмуро слушавший Петерса, при упоминании последних, спросил:
– А Форды-то почему?
– Выйди на улицу и посмотри, вокруг одни «Форды», – с каким-то торжеством ответил Петерс.
Парню же только и оставалось, что вспомнить первую букву алфавита, что он и продемонстрировал, гортанно ответив:
– А… Ну ты, всё. Тогда, давай, пошли.
Поторопив товарища, Петерс вместе с ним скрылся за дверями раздевалки. А я ведь даже не задумывался, что мои сослуживцы помимо работы могут иметь какие-то свои увлечения и заботы. Вон Петерс, видимо, в определённых кругах слывёт знатоком машин. Да и у любого другого, наверняка, есть свои личные, не связанные с профессиональной деятельностью интересы. Вот только я с этим пока что ещё не определился. Хотя… Лиза – чем не увлечение, требующее от меня предметного изучения, к чему я прямо сейчас и приступлю. И я, полный решимости рассмотреть со всех сторон предмет моего увлечения, твёрдым шагом направился в спортивный зал.
– А вы ничего, – встретил меня голос Лизы.
Она оказалась весьма скорая на переодевание и, ожидая меня, уже находилась в зале для занятий. Я со своей стороны не собирался ей спускать это «ничего», и со своей стороны веско ей заметил, что она – тоже ничего. Затем приблизился к ней вплотную и, демонстративно обнюхав её, задал свой провокационный вопрос:
– Я что-то не пойму… А что за аромат идёт от вас?
– А что, вам разве не нравится? – вопросом на вопрос отвечает она.
– Да я всего лишь опасаюсь за окружающих, ведь исходящий от вас аромат, может запросто вскружить окружающим голову. А ведь люди здесь все активно дышащие – а вы тем самым вводите их в заблуждение, что чревато различными последствиями.
Лиза же ещё шире улыбнулась и, сказав: «Я же не жалуюсь на исходящий от вас тестостерон. Так что хватит откладывать неизбежное. Пойдём на дорожку, нечего мне тут морочить голову», – увлекла меня туда, где стояли эти молчаливые свидетели твоей беготни, так заботливо крутящиеся под твоими ногами барабаны, которые, в свою очередь, приводили в движение дорожку, и ты, мчась по ней, стремился к своей мечте стать подтянутым и здоровым, ну или хотя бы убежать от ССЗ.
– Так, что тут здесь, – забравшись на одну из них, пытался разобраться я.
– А ты что, разве в первый раз тут? – спросила меня Лиза.
– Да я просто предпочитаю всё натуральное, вот и не было времени ознакомиться с техникой, – без заминки ответил я. «Когда же ты это бегал?», – не удержалась моя поборница правды – Критичность. «Я бы тебе ответил, но Лиза уже включила дорожку, и я не успеваю делать два дела за раз, так что – отстань!», – вступился Адвокат. Но пока ещё скорость не набралась, крикнул напоследок: «А говоря про натуральное, я имел в виду, не обязательно бег-г-г», – но увеличившая скорость дорожка, унесла эти последние слова вглубь организма.
– Не слишком быстро? – поинтересовалась Лиза у меня, настраивая дорожку.
– Да нет, в самый раз, – улыбаясь, заверил я её, но внутри себя стиснув зубы, проскрипел: «Вот разбежался, можно было бы и потише».
Лиза же, заняв соседнюю дорожку, присоединилась к моей беговой работе. Несмотря на фоновую музыку, звучащую в зале, она почему-то принесла с собой своё музыкальное сопровождение и, надев наушники, отвлекшись от окружающего, приступила к бегу. Но сейчас для меня это даже было кстати – я мог спокойно, без лишних ушей понаблюдать за окружающими. А на что посмотреть – здесь уж точно было! «Вот оно как… А Лиза, значит, уже всё, не в счёт», – приноровившись к бегу, вновь вставила своё слово Критичность. «Это всего лишь аналитические заметки, ведь должен же он иметь представление об этом досуговом месте, занимающим немалое место в жизни человека. Да и к тому же имеющее немаловажное значение для его здоровья», – вмешался Адвокат. «Ну-ну…», – ядовито ответила Критичность. «А нечего так реагировать. Ведь необходимо же оглядеться в незнакомом месте, выяснить правильный местный подход к штанге и тренажерам. Рассмотреть внутренние правила этикета и приличий», – отчитал Критичность Адвокат. «Вот и нечего пялиться на ту, делающую приседания, даму в полу бикини», – не сдавалась Критичность. «А какая разница, кто приседает, если мне надо выяснить технику приседания», – пытался контр аргументировать Адвокат.
– Але, – вдруг я услышал голос Лизы, который и стал тем решающим фактором, приведшим меня к падению с дорожки.
Вызванная им (голосом Лизы) неожиданность, расстроила слаженность работы моего организма, в результате чего мой мозг потерял контроль за движением моих ног, которые заплутали и, вследствие чего, сбившись в кучу, послали весь мой организм по направлению движения дорожки, то есть – вон с неё. Если мои ноги и нижняя часть тела оказались вне бегового тренажера, то моё лицо было вынуждено познать радость близости с той частью дорожки, где ещё недавно ступала нога человека. И только быстрая реакция моих рук, сумевших взять инициативу на себя, а именно: упереться об боковины дорожки – не привела к более плачевным результатам. Но всё же я не сразу упал, а сумел ей жестко ответить: «А-а-а». Немного справившись с напастью, я с побитым видом приподнялся с места моего падения. Лиза же к тому времени соскочила с тренажера и, подбежав ко мне, пыталась мне помочь.
– Я ведь просто тебя решила окликнуть, и даже не могла представить, что такое может произойти, – оправдывалась она.
Но я, делая вид, что ничего страшного не произошло, после её слов: «Вот видишь, уже первому вскружила голову, и он пал к моим ногам», – решился продолжить, только уже на другом, более устойчиво-предсказуемом тренажере. Лиза же, поначалу суетившаяся вокруг меня, после моих заверений, что всё в порядке, успокоилась и предложила мне более спокойный предмет – штангу.
– Штанга, так штанга, – с вызовом этой штанге ответил я.
– А чего ты зазевался-то? – спросила меня Лиза.
– Да так… Ладно, меня штанга ждёт, – ушёл я от ответа.
Увидев этот новый для себя предмет, я, честно сказать, не знал – с какой стороны к нему подойти. Штанга находилась на стойке для жима и предназначалась для поднятия этим способом. Я с серьезным видом подошёл к ней, взялся руками за гриф, а сам, тем временем, краем глаза наблюдал, что делают в подобном случае другие железо-толкатели. И надо заметить, здесь тоже были свои религиозные деятели, построившие свою религию на культе тела. Их нельзя было не заметить, а разойтись в узком коридоре – и вовсе было затруднительно.
Широкие плечи, закатанные в рукава «банки», мощный стан и кубики на прессе, говорящие о фундаментализме их носителя, а также ко всему этому взгляд, говорящий сам за себя, не поставят тебя в тупик его понимания, но а если всё же поставят – то ты вскоре несомненно поймёшь, что это за фанатик перед тобой. Попробуй поспорить с ним, и не сомневайся – он даст тебе свою проповедь. Их религиозный обряд включает в себя много подходные ступени работы с различными отдельными тренажерами, и это всё – для достижения нужного роста их самосознания, при виде роста их массы тела. Добившись массы тела, они уже принимаются за отточку своего учения, вырабатывая рельефность тела. Это дело нелёгкое, им приходится прибегать к различным методам самоограничения, в том числе и к сушке, что требует от них огромной силы воли, которая, благодаря их верованию, помогает им в своём нелёгком деле.
Я же, изучив краткий курс жима штанги, накинул на гриф пару блинов. Пока Лиза находилась там, в другом конце зала – я не собирался из себя корчить атлета. И вот я на скамейке, протянул к верху руки, чтобы удобнее взять гриф для жима штанги. Я срываю штангу с поддерживающих устройств и… Боже мой: «Сколько же она весит, мама!», – стонет мой внутренний голос. И перед моими глазами – уже не гриф штанги, а мне видится, что злой грифон уставился прямо на меня и ждёт, когда мои глаза окончательно выскользнут из орбит, за которые они уже слегка вылезли. Я не отпускаю штангу, а держу руки прямо, думая, что если я их опущу, то тогда уж точно никогда не смогу их поднять. Но весовая статичность штанги требует от меня динамики, и у меня есть только два выхода: первый – провальный, и второй – рискованный, сопряжённый с опасностями.
Что ж, раздумывать времени нет, с каждой секундой тяжесть штанги увеличивается, мои же силы только уменьшаются, таковы вероятностные законы физики, привязанные к человеческому фактору. И вот я рву штангу, и она, делая 5-ти градусный угол, присаживается на то место, где до этого находилась. Я же со вздохом облегчения присаживаюсь на скамью, оглядываюсь по сторонам и, видя, что мой подвиг остался без внимания, вальяжно встаю с места и, подходя к штанге, чтобы освободить её от блинов, со словами: «Ничего, в следующий раз», – убираюсь прочь, подальше от неё. Вернув блины назад, я решаю подойти к Лизе, но мой путь к ней лежит сквозь ровный строй усердно занимающихся спортсменок. А я же не имею права оставить без внимания окружающее – кто знает, где эти знания могут мне пригодиться (особенно на счёт этой дамы, в розовом комбинезоне, так грациозно тянущей к себе штангу).
– А вы не заблудились? – вновь неожиданно для себя, слышу я голос Лизы.
Так как анализ правильности работы со штангой той девушки в розовом, требовал от меня тщательного наблюдения за ней, то я, следуя прямым курсом, в тоже время слегка менял угол поворота моей головы в сторону объекта моего исследования. И видимо я слишком далеко зашёл в своих научных изысканиях, когда, не заметив Лизу, прошёл мимо неё.
– Да так и шею можно свернуть, – добавила она, когда я остановился.
– Разминаю шею после падения, – попытался оправдаться я, взявшись за неё рукой.
– Да-да, конечно, – поверила уж Лиза.
– Знаешь, что-то мне кажется, что сегодня не мой день. Я, пожалуй, всё, – высказал я своё намерение закончить тренировку.
– А я вот, ещё только разогреваюсь, – ответила Лиза.
– И что делать? – спросил я.
– Ладно, иди и жди меня в холле в кафе, и смотри там… Шею не разминай. – Сказала Лиза.
– Не беспокойся, – сказав, я двинулся к выходу.
– Конечно, – не преминула ответить Лиза, считавшая, что последнее слово всегда должно оставаться за ней.
Я же приняв душ, и переодевшись, уже минут через десять сидел в местном кафе при фитнесс-центре, ассортимент которого был представлен в соответствии со спецификой тех сеней, под которым оно находилось. Так что мне особо выбирать было не из чего, и я, дабы своим пустым сидением не отвлекать бармена, заказал для себя молочный коктейль. Вот так посиживая и изредка втягивая через трубочку в себя коктейль, я провёл время, ожидая Лизу. Но вот она, раскрасневшаяся, выходит и бухается рядом со мной. Затем осматривается и говорит:
– Возьми у бармена ещё трубочку.
– Зачем, – спрашиваю я.
– Как зачем? Буду пить с тобой коктейль, – выдыхает она.
– Так может тебе заказать другой? – предлагаю я.
– Вот ещё! По этикету, влюбленным положено пить из одного стакана. Так что иди и не нарушай традиции, – строго сказала Лиза.
Когда же я принёс трубочку и протянул ей, то она, не сводя с меня глаз, взяла её и, продолжая смотреть на меня, опустила трубочку в коктейль и принялась его пить. А что же я? А я последовал её примеру и, не в свою очередь, не сводя с неё глаз, сел и тоже принялся пить коктейль. Так мы сидели и, не сводя взгляда друг с друга, пили коктейль. Когда же он закончился, Лиза привстала и, наклоняясь в мою сторону, упёрлась своим лбом об мой, и только лишь наш обоюдный смех завершил этот сеанс вглядывания друг в друга исподлобья. Просмеявшись, Лиза спросила:
– Ну что, чем займёмся?
– Может, в кино сходим? – предложил я.
– В кино, – как-то без энтузиазма сказала Лиза, – А что идёт.
– Ну, вроде «седьмой агент», – ответил я.
– Да ну его, этого маразматика, – надула губки Лиза.
– А почему маразматика? – удивился я.
– Так он весь фильм забывает своё имя. Помнишь, как там, в фильме, когда какая-нибудь сцена, где он представляется: Я мол, Бонд, а дальше что? А дальше он как бы делает интригующую паузу и уже после неё, с многозначительным лицом представляется, – Джеймс Бонд. А чего столь значительного в его имени – мне неясно. Так что, скорее всего, эту паузу следует трактовать следующим образом: либо неувядающему старичку столько раз надавали по голове (а судя по тому, что желающих это проделать с ним было немало, то это не исключено), что у него слегка повредилась функция, отвечающая за память. И он для того чтобы не потерять себя в этом мире, запомнил эту фразу или же запомнил свою фамилию, а уже затем, перебирая в уме всю свою семью, наталкивался на себя. А у него ведь кинематографическая память и он, дабы подчеркнуть своё особое положение в семье, мол я один выбился в люди, а другие (Роджер, Дениэль, Пирс или какой-нибудь Шон), всего лишь жалкие актеришки, так что любите и цените меня, вот такой я, и выдавал вслух такую именную сентенцию.
Другой же вариант предполагает, что беспутная жизнь и алкогольная зависимость агента, вызвала в нём предсказуемые поведенческие изменения, включающие в себя в том числе и провалы памяти. Ведь он даже и свой «Бонд» выговаривал не сразу, а только перекручивая в уме имена: «Мартини», «Водка», а может «Джек Дениелс»… Стоп, точно Джеймс – находил подходящее и с глубокомысленной высокопарностью выдавал на-гора своё имя. Но я его не виню, дедушка старенький, дама старая, как её там… Мени-Пени. Мне в этом видится некое указание на Ми-5, что она всегда на месте и ждёт агента. С другой стороны – это имя, как вертолет со своими ветреными характеристиками. Но сейчас речь не о ней (если ты захочешь – я тебе потом всё расскажу о ветрености, ведь я родилась под знаком воздуха и всё об этом знаю). Так вот, она, эта МИ-5, пилит его с утра до ночи, этого старого гуляку, и поэтому ему не сидится дома, и Бонду приходиться нести на себе всю тяжесть работы в разведке. Ведь Бонд – это тот фундамент, столп, на котором держится вся разведка Англии. Где Бонд выступает своего рода рекламой для желающих служить в разведке. Женщины, деньги, распутная жизнь… Разве не привлекателен такой образ жизни агента. Но реклама одно, а реальность как всегда далека от представлений о ней, и в ней то, что после Бонда всегда следует пауза.
