Игорь Сотников
Последнее искушение свободой
Организм просто требовал этого, и я даже был рад, что Наставник и сотоварищи отклонились от прямого пути и завернули в курилку. Но времени, на которое я мог рассчитывать, было крайне мало, и я, не теряя драгоценные минуты, сходу увалился на кресло. Не знаю, сколько прошло времени – для меня это было как мгновенье, но шум открывающихся дверей вывел меня из другого измерения. Да это был Наставник и компания, которые на ходу о чём-то переговаривались. Когда же они зашли, то Наставник вновь спросил меня о готовности и, получив от меня положительный ответ, взял стопку документов со словами: «Ну, тогда пошли», возглавил наш дуэт.
По мере нашего обустройства за приёмным столом, Наставник по ходу дела счёл нужным посвятить меня в своё характерное видение человека, находящегося по ту сторону стола.
– Видишь ли? – начал он. – В чём состоит главная проблема, стоящая перед человеком, играющего роль соискателя места?
И не ожидая, моего предполагаемого ответа (надо заметить, что из ста его вопросов, разве что только десять имеют предпосылки для ответа) продолжил.
– Так вот, человеческая предсказуемость и есть тот фактор, который и становится для него наибольшей жизненной проблемой. Человек считает, что всё движется и изменяется согласно какому-то установленному порядку или расписанию. Впрочем, для утверждения этого мнения существуют различные, довольно веские жизненные примеры, как: смена в строгом соответствии со временем дня и ночи, времен года, да и ещё немало естественных факторов. Но человек, обобщая этот естественный фактор жизни, прилагает его ко всем своим частностям. В том числе и в нашем случае.
Для меня эта речь Наставника, честно сказать, оказалась малопонятной, можно сказать, что иногда его ассоциативность так далеко простиралась, что он сам в конце своей речи с трудом сводил нужные концы с концами, которые хоть и как бы сходились, но всё же имели разную окраску. Услышав от меня: «Мне не совсем ясно, что вы этим хотели сказать», Наставник, сделав паузу, продолжил с ударением на первом слове.
– Предсказуемость, вот на что нам надо делать упор, но этим мы воспользуемся на втором этапе собеседования, во время проверки стрессоустойчивости. Чем же предсказуем человек? А тем, что его подготовка к собеседованию строится согласно его сложившемуся представлению о данной функции жизни. Он уже примерно представляет, как должен пройти этот этап по принятию на работу, ему также известны возможные вопросы и самые практичные ответы на них. Но всё это не всегда так. Так что, давай сломаем стереотипы и дадим ему шанс удивиться.
Но первым удивился я, услышав его предложение.
– Я не против, – на автомате проговорил я. – Всё же он меня иногда удивляет, –подумал я уже про себя.
Наставник прищурился и продолжил, почесав затылок.
– Впрочем, для начала нужно познакомится с соискателем, ведь должны же мы знать с кем имеем дело. Да к тому же не каждый достоин иметь право на чудеса, ведь без запала мало что взорвётся.
Сказав это, Наставник поднялся и пошёл к двери, которую он приоткрыл так, что своим телом заслонил всю видимость. Но если его тело заслоняло видимость, то звуковая составляющая не потеряла своей слышимости. Доносившаяся до меня речь, а вернее её содержательность, в точности походила на тот первый монолог Наставника, которым он удосужил нас, впервые встретив у себя в кабинете – единственная разность была в повышенной резкости выражений и грубых сопроводительных эпитетов. Я так и представлял себе гневный вид Наставника, находящегося по ту сторону двери. Но когда он развернулся и пошёл в мою сторону, то его лицо выражало не то улыбку, не то дьявольское ухмыление, предполагающее скорое развлечение.
И вновь для меня что-то происходит впервые. Кто же он, мой первый интервьюируемый? Почему-то не хочется, чтобы это была девушка, как-то не хочется учиться на ошибках. А работа с таким хрупким материалом, как женщина, увеличивает вероятность этой самой ошибки. Так что пусть первым будет какой-нибудь толстокожий представитель другой половой формации. Ведь и природа в своих наследственных опытах тоже придерживается данного принципа, вначале экспериментируя на мужской части населения, дабы в будущем развить лучшую наследственность через женщин. Так что мои требования к первоначалу мужчины, вполне вписываются в природную концепцию развития мира.
Но вот мои ожидания оправдываются, и перед нами предстает типичный представитель современной молодежи. Кроме общих характеристик, касающихся внешнего вида, который, к слову сказать, в основном был достаточно строгим. Впрочем, и те, кто не имел в своей внешности строго вида, одели на себя соответствующий строгости места костюм. Но я что-то уже слегка забегаю вперед, делая свои аналитические обобщения. Так что вернёмся назад и продолжим наше собеседование.
Что сказать, на первый взгляд интервьюируемый произвёл (не скажу, как на счёт Наставника) на меня неплохое впечатление. Так что балл за одежку смело кладётся на его чашу весов. Но как оказалось впоследствии, этот балл стал стандартным дополнением к стандарту внешнего вида претендентов, что можно было, в принципе, не принимать его в расчёт, как должное. Что же ещё можно было подчеркнуть для себя, глядя на внешний вид этого представителя молодежи? Хотя слово молодежь так размылось, и стало довольно трудно определить и тем более отнести представителя человечества к той или иной возрастной группе. Чем старше становится человечество, тем больше увеличивается срок его временного пребывания в жизни, и в связи с этим расширяются рамки возрастных определений. Вот и сейчас, к этой группе причисляют людей в возрасте от 14 до 35 лет. Наш же оппонент, внешне скорее всего приближался к 30-летней отметке, что и совпадало с его резюме. Что касается внешности, то мне трудно что-либо сказать по этому поводу, и я просто обозначу её, как обыкновенную, средне статистически выглядевшую на данный момент в этой области проживания коренного населения.
Зайдя в кабинет, Николай (как он представился) после приглашения подойти, приблизился к нам и занял приготовленный для него и для всех последующих участников собеседования стул.
– Ну что ж, начнём, – обращаясь сам к себе, проговорил Наставник.
– Я не против, – неожиданно для нас ответил Николай.
– Спасибо за поддержку, хотя она нам как бы и не нужна, но, тем не менее, даже самому опытному работнику, порой необходим такой знак внимания. А то – не дай бог ошибёшься, и тогда – поминай, как звали. Так ведь, господин К… – поставив на последнем слове своё спецмноготочие, закончил своё предложение Наставник.
– С вашего места, пожалуй, будет видней, – не меняя своей линии поведения, продолжил наш оппонент.
– В кои веки, я соглашусь с оппонентом находящимся по ту сторону стола.
– Вот и хорошо, что мы с вами нашли общие точки соприкосновения. Значит сработаемся.
– Да неужели, – заёрзав на стуле, произнёс Наставник.
– А почему бы и нет, – не снижал напора собеседник.
– А и в правду, почему бы и нет. И почему я ещё думаю, даже и не знаю. Ваше резюме говорит, что вы по всем параметрам нам подходите, при личной встрече вы показали себя человеком, который за словом в карман не лезет – что ещё думать. И чего я ещё выкобениваюсь. Так ведь, коллега? – на последних словах обращаясь ко мне, спросил Наставник, при этом под столом наступив своей ногой на мою.
– Да, я с вами полностью согласен. Но что же вы предлагаете, закончить на этом собеседование? – включился я в игру.
– А что ж, давайте, в принципе нам всё ясно. Вот только для проформы, так сказать, для галочки, я спрошу у вас господин хороший, ответ на один вопрос из области проверки «на ум и сообразительность», и тогда уже мы расстанемся с вами.
– Надеюсь, не навсегда, – с иронизировал наш оппонент.
– Ну, это уже будет от вас зависеть. – Ответил Наставник. – А прежде чем я задам свой вопрос, я хотел бы узнать от вас одну вещь. А какую, я попрошу вас мне помочь в этом. Вот что-то мне подсказывает, что когда с вами беседовали по телефону, то мы, кажется, упустили из виду один важный момент. Вот только какой, я даже не могу понять. Может, вы подскажете.
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Да и я вот не могу объяснить это в двух словах, но мне кажется, что вас, как будто подменили, так вы разительно отличаетесь от того, с кем мы общались по телефону.
– Так ведь техника, она же искажает голос.
– Может быть. А скажите, вы читали Ростана. Его Сирано де Бержерака? – спросил Наставник.
– Может быть, я не помню, – уклончиво ответил Николай.
– Ну, хорошо, оставим это и перейдём к нашему вопросу. Кстати, вы не знаете на чём, или вернее будет сказать, на каком слове мы, как правило, заканчиваем наши вот такие посиделки? – с иронией спросил Наставник.
– А разве это имеет значение? – был ответ оппонента.
– Даже очень большое.
– Думаю, что слово «прощай», будет не очень приятно кому-то услышать, в особенности для нас, находящихся по эту сторону барьера, «до свидания» же – более внушает надежду на будущее. Также не внушает надежду прощальное «мы вам перезвоним», так что в этом случае предпочтительнее фраза «мы с вами свяжемся», – размышляя вслух, проговорил Николай.
– Что ж, – переглянувшись со мной, ответил Наставник, – ход вашей мысли мне довольно симпатичен, и ваша версия тоже имеет право на жизнь, но так как у меня по этому поводу иной взгляд, поэтому я дам вам небольшую подсказку. Это слово предшествует как заходу, так и выходу из этого кабинета.
На этот раз со стороны Николая не последовало быстрого ответа. Мы все погрузились в молчание, при этом каждый из нас осваивал его каждый по-своему. Первым нарушить это положение вещей имел право Николай, но всё зависело от его способности найти правильный ответ, так что для него это молчание, можно сказать, было тягостным, если он, конечно, его смог заметить. И вот ведь как сказывается на тебе незнакомая обстановка вкупе с определёнными обстоятельствами, явно не намеренными тебе помогать, а даже наоборот, множить для тебя трудности, и при этом от тебя требуют проявить находчивость и сообразительность способную преодолеть эти обстоятельства. А ты, быть может, только лежа у себя дома на диване и способен к таким сверхвыдающимся мыслительным действиям. В общем, ты полностью не согласен с такой постановкой вопроса, и в будущем будешь голосовать за партию, требующую равных прав для труда на дому и на предприятии, но а пока что – делать нечего, и приходиться ломать голову, сидя напротив этих двух (если всё пройдёт гладко – то приятных, в случае же обратного эффекта – мерзких типов). И главное, ты ведь знаешь ответ, и он вот-вот готов соскочить с вертящего языка, но нет – опять срывается, и вновь приходиться ломать голову. Наверное, такие мысли в этот момент кружились в голове Николая.
«Когда ж тогда ему было думать над ответом, а ещё говорит, что ответ вертится на языке – себе бы не брехал», – говорило вездесущее провидение.
Я же не думал над вопросом Наставника, для меня скорее более интересно было наблюдать за мимикой лица, как Наставника, так и его оппонента. Конечно, явных изменений их лица не претерпели, но всё же всплески изменчивых мгновений на их лицах, плюс моё домыслие, рисовали мне впечатляющую картину противостоящих друг другу лагерей. Жёсткие уголки рта и блеск глаз Наставника подсказывали о волнующем его и не только, состоянии порыва. Но, что интересно, заявляя, что мы погрузились в молчание, я, как оказывается, не совсем был точен. Ведь тишина в помещении – ещё не есть молчание присутствующих в нем людей, и в то время, как внешне мы не произносили слов, внутри нас бушевал шторм дискуссий так, что иногда его волны переплескивались и отражались на наших лицах в виде мелькающих вздрагиваний нервных окончаний.
– Может быть – «следующий», – внезапно для нас, без прежней уверенности проговорил Николай.
Если я всё также продолжал молча сидеть на месте, то от Наставника требовался ответ. Но он не последовал, а просто Наставник, выждав минутную паузу, наблюдая, как не находит себе места оппонент, потихоньку поднялся из-за стола, затем медленно подошёл к соседнему столу, где лежала заранее им принесенная сумка, после чего он, немного покопавшись в ней, нашёл, что искал, и в результате чего перед нами предстала банка одной известной компании по выпуску газированной воды. Мы же с оппонентом всё это время молча сидели, и только наши головы двигались вслед за Наставником, который после того, как достал банку, возвратился, сел на своё место, поставив банку на стол между собой и оппонентом.
Поначалу мы сидели и непонимающе смотрели на эту банку, но затем, прочитав её название, я и Николай синхронно озвучили вслух это название – NEXT. Улыбка растеклась на лице Николая, и он дальше спросил:
– Выходит, я ответил правильно?
Наставник же с улыбкой проговорил, что в принципе – да. Но для пущего эффекта – тут ведь главное, верно выбрать место и время для произношения этого слова.
– Вот, подойди к двери, – на последних словах появились стальные нотки Наставника.
Николай, как завороженный подошёл к двери и, встав рядом с ней, стал ждать приказа.
– Ну, теперь открой дверь, – гипнотически проговорил Наставник.
На что Николай вновь повиновался.
– Ну, и кричи! – закричал Наставник (видимо, в минуты душевного порыва Наставник отступал от правил этикета и в разговоре переходил на «ты», что относилось ко всем, в том числе и ко мне). Николай же, уже ничего не соображая, закричал:
– Следующий!!!
Вслед за этой громкой частью собеседования, на нас обрушилась тишина, конечно же, это было относительное затишье, выглядевшее так после всех этих далеко не тихих действий. Если же посмотреть на нас в тот момент со стороны – то моё местоположение так и не изменилось. При этом я был в некоторой прострации от такой кульминации нашего первого раунда интервьюирования. И даже удивительно, как я ещё это слово смог выписать (но здесь я лукавлю, ведь всё же записи делались не непосредственно по горячим следам, а уже в некотором временном отдалении от события). Из всех частей моего тела только глаза не поддались обездвиженью и перебегали от одного участника действия к другому.
Когда Наставник прокричал своё повелительное: «Ну, и кричи», то он не удержался на месте и подскочил со стула, при этом выкинув вперёд правую руку. Его глаза горели неестественным огнем, его причёска хоть и не особо выделалась на голове, при резком рывке её обладателя, дабы как-то устоять, решила остановиться до более спокойных времен в своём всклокоченном новом положении. Его оппонент, после того, как прокричал своё слово, повернулся к Наставнику и впился в него, ожидая сам не зная чего. Эта тихая сцена продолжалась с минуту, а закончилась в тот момент, когда приближающийся к двери звук чьего-то шага, не обозначился в проёме двери. Когда же следующий кандидат появился в дверях, то Наставник, уже обращаясь к нему, проговорил, изменив свою интонацию голоса на приветственную.
– Закройте дверь за выходящим молодым человеком.
Услышав это, Николай поначалу даже не сообразил, что ему делать, впрочем, и новенький не предпринимал каких-либо действий, ведь в роль выходящего ещё пока никто не записывался. Видя эту заминку, Наставник, добавив феррума в голос, произнёс:
– Для непонятливых повторяю, закройте дверь.
Николай было хотел что-то сказать, но второй окрик Наставника не дал ему это сделать, и он уже послушно вышел вон. Когда же новенький закрыл за ним дверь, то Наставник попросил его постоять там, у двери, дабы дать ему закончить дело. Затем Наставник вернулся к себе на место и, развернувшись полностью ко мне, стал шепотом говорить так, чтобы вошедший не мог слышать, о чём мы говорим. При этом Наставник некоторые выражения озвучивал так, чтобы они смогли донестись до ушей новенького. Видимо, Наставник решил прибегнуть к этой уловке для того, чтобы смысл нашего разговора был искажённо принят новеньким, и тем самым можно было более эффективно провести собеседование. Мне же ничего другого не оставалось делать, как последовать его примеру и повернуться к нему. Как и Наставник, я слегка согнул по направлению к нему свою голову, и мы, как два заговорщика принялись вести свою беседу.
– Жаль, что всё быстро кончилось, но и так бывает. Ну, что скажешь, как тебе процесс? – начал он.
– Всё ничего, да вот только я не совсем понял, что это было… в конце?
– Импровизация, как ответ на дерзость.
– Понятно, решили проверить стрессоустойчивость кандидата, но тогда в чём же глубинный смысл, который, как я понимаю, имеет место быть. Ведь, как я понял, он вроде ответил на ваш вопрос.
– А я разве его задавал?
– А разве нет?
– То, что было спрошено – это всего лишь так, предпосылки к главному моему вопросу.
– И к какому же?
– А всё легко и просто! Ему лишь необходимо решить для себя, когда и с чем надо прийти сюда. (Для лучшего понимания читателем, я выделил те выражения, которые Наставник произносил так, чтобы их услышал стойкий оловянный солдатик, стоящий в дверях. И что интересно, наш новичок до этого неловко себя чувствующий и делающий вид, что он не испытывает никакого дискомфорта, и показывающий некоторое подобие отстранённости, как только до него донеслись первые фразы произнесённые Наставником, то он тут же принял ещё более отстранённый вид, отвернув от нас своё лицо, полагаясь на результативность уже другого органа тела: того, что отвечал за слух). И если он не понял ответа на эту задачу, то он зайдёт к нам сегодня с вопросом о дальнейшей его судьбе, и тогда мне придётся отказать ему, а если он правильно ответит, то придёт на следующий этап собеседования, где ему и нужно быть.
– Что-то я не совсем уловил суть.
– А что ещё не понятно? Ведь правильные ответы, да и вообще ответы, не всегда нужны. Нам важно проследить тот путь, который проделывает собеседник в поисках нужного ответа, иногда и неправильного. Вот я им и даю эту возможность найти правильный путь, который, к слову сказать, всегда результативен. Вот и пусть наш дерзкий собеседник решит эту задачу. – Закончив последнюю фразу, Наставник повернулся на стуле и пригласил новичка к столу.
Новичок, подойдя к нам, занял предложенный ему стул. Я в это время тоже не сидел на месте и, следуя примеру Наставника, принял своё прежнее положение. И вот мы с Наставником сидим и молча смотрим на новичка с одной стороны стола, и он не показывая, как ему кажется, взволнованного виду (но мы знаем, что он скрывает), сидит и ждёт наших движений.
И кто же интересно в этот момент здесь главный? Тот кто оказывает своё важное воздействие на всех присутствующих, задам я вам провокационный вопрос, на который, я думаю, мнения разделяться. И внимательный, а также невнимательный читатель ответит, что это Наставник, так как он руководит всем процессом, другой же вдумчивый фантазёр предположит, что всё-таки повествование ведётся от первого лица, и значит, несомненно, это первое лицо и есть главное действующее лицо, ведь только оно может повлиять на ход повествования. А может, этот новичок какой-то скрытый, весьма знаковый персонаж, который до того не был востребован, и вот сейчас своим появлением затмит всех вокруг, предположат любители интриг. Хотя это предложение и звучит весьма заманчиво, но идея моя относилась к весьма приземленным вещам, вернее, к одному предмету, который своим присутствием магнетически действовал на всех, притягивая наш взгляд к себе.
Так вот, мы сидели и вначале оценивающе наблюдали друг за другом, но постепенно наш взгляд переместился на одиноко стоящую банку газводы, так никем и не убранной со стола. Не знаю, как у других, но у меня никаких мыслей не возникло, и я просто всматривался в очертания банки, перечитывая раз за разом её красочные надписи. Но у Наставника, видимо, возникли совсем иные предложения на этот счёт, и он вдруг высказал новичку своё предложение.
– Я думаю, вы не из того вылеплены теста, и не будете ходить вокруг да около и прямо ответите – «да», если поставленный мною вопрос будет подразумевать такой ответ. Верно, я говорю?
– Да, конечно, – последовал ответ новичка.
– Хотите пить? Отвечайте только честно, – продолжил Наставник.
– Да, немного горло пересохло.
– Ну, это от волнения, – участливо говорит Наставник, при этом беря со стола банку и протягивая её новичку. – Вот, пейте. Не стесняйтесь. Ведь нам нужны чёткие ответы, а не какой-нибудь пересохший хрип.
Новичку ничего не остается делать, как взять протянутую банку, ведь ничего нет сложнее, как отстранить руку дающего. Да и обстановка не предусматривала возражений. Что ж, новичок берёт банку в руки, мы же сидим и внимательно наблюдаем за всеми его действиями. И ведь, ох, как сложно проделать, даже самое лёгкое для тебя действие, когда за ним наблюдает несколько очень внимательных глаз. И ты хоть тысячи раз это делал, то сейчас все твои ранее отчеканенные действия, становятся какими-то неуклюжими и неловкими.
А разве трудно выпить банку воды? Да, наверное, ничего нет легче. Ведь каждый из нас с самого раннего детства пьёт воду; кто во что горазд. Ну, а что же, наш новичок? Вот он, набравшись духу, смело отодвигает язычок крышки, дабы одним махом открыть её. Но, то ли он не рассчитал силу, то ли выбранный им угол поворота язычка занял предельное положение (для нас это так и осталось загадкой), тем не менее, результатом его рывка стал отрыв язычка от банки без её открытия.
И вот сидит перед нами ошарашенный новичок, держа в одной руке банку, а в другой тот злополучный язычок. И ведь наверняка, это всего лишь случайность, и вполне возможно, что новичок является рекордсменом по открыванию сего предмета и, даже скажу больше, он и одним глазом не моргнув, откроет вам бутылку, так что не будем его судить строго и отнесёмся к этому, как к нелепой случайности. Но, у Наставника на всё есть собственный ответ, и он ждёт, что будет дальше.
Новичок, поняв, что от него ждут действий, вначале пытается подковырнуть язычком само отверстие, но из этого у него мало что получается. Тогда он, поставив банку на пол, пробует проверить крепость своих пальцев, которые, к слову сказать, скорее гибки, чем крепки и сгибаются под напором веса новичка. Тогда он, уже изрядно запыхавшись, достаёт ручку в железном корпусе (в этот момент, Наставник вспыхивает и произносит: «А вот и ручка, как жаль, что Антон далеко»), и уже с помощью её успешно заканчивает свои действия. Что ж, разобравшись кое-как с крышкой, наш оппонент приступает к самому процессу пития. Сделав глоток, он опускает банку и видит перед собой так участливо наблюдающие за ним лица.
– Пожалуйста, до дна, – подстегивает его Наставник.
Что ж, банка не очень большая, и выпить её до дна не составляет трудности, вот только подоспевшая откуда-то снизу, под воздействием газов отрыжка, решила тоже поучаствовать в глотательном процессе и даже постараться воочию понаблюдать на всех со стороны. Новичок, попав в такую щепетильную ситуацию, собирается со всеми силами и в несколько глотков приканчивает банку, что не сказать про отрыжку – она же, к его неудовольствию, особа весьма зловредная и не знает обратного хода. Так что процесс дальнейшего собеседования для новичка становиться всё более сложным. Ведь ему просто необходимо координировать свои высказывания с этой возмутительницей его спокойствия, иначе неосторожное слово может вызвать её гнев, и она, найдя лазейку меж гласных, возьмёт и вырвется наружу.
– Как, освежает? – издевательски спрашивает Наставник новичка.
– Угу, – сдерживая натиск этой особы, только и отвечает новичок, при этом держа пустую банку в руках.
Наставник, как будто не замечает этой помехи в руках новичка, поворачивается ко мне и говорит:
– Знаешь, и ведь верно говорят, что аппетит приходит во время еды. Вот и я что-то захотел чего-нибудь попить. При этом я ощущаю, что под столом он вновь наступил мне на ногу. – Да, пожалуй, и я бы не отказался от ключевой водицы, – подыграл я Наставнику.
– Не сходите для нас за водой, а то выпитая вами банка была последней, – уже повернувшись к новичку, обращается он к нему.
Что ж, как бы двояко не звучала эта просьба, но ряд факторов и один существенный, который так и остался тайной для нас, но для некоторых случайных прохожих в коридоре он всё же открылся своим завывом, не позволили новичку ответить нам отказом в нашей к нему просьбе. И со словами: «Я сейчас мигом», новичок так быстро вышел в коридор, что даже напутственные слова Наставника: «Там по коридору налево», не успели достигнуть адресата, споткнувшись об закрытую за ним дверь.
– Честно сказать, вы для меня непредсказуемы, – обратился я к Наставнику.
– А что вас так удивляет? – спросил он меня.
– Ну вот, последние ваши действия, мне не приносят ясности. Какой во всем этом смысл?
– Какой смысл? – переспросив и, затем сделав паузу, как бы размышляя над моим вопросом, Наставник продолжил. – А, пожалуй, никакого – просто мне пить хочется. А вам разве нет? Ведь, как я помню, вы тоже выразили своё согласие.
Я не стал ему указывать о его побудившем меня дать согласие толчке, и я, не отвечая на его вопрос, спросил о другом.
– Но всё же, разве только жажда движет вашими действиями?
– А вы в точку попали. Да, именно жажда подстегивает и заставляет меня двигаться. Но под жаждой я понимаю куда более общее понятие. И я хочу, чтобы вы тоже жаждали жизни, как я. А насчёт нашего посыльного не беспокойся. Ведь нам необходимы исполнительные работники, вот он и доказывает свою исполнительность.
– Но, мне кажется, чересчур…, – не закончил я, как в дверь постучали, и в неё вошёл новичок. В руках новичка находилось две банки с разными наименованиями воды.
– Ну, вот и наш спаситель, – проговорил громко Наставник, вставая с места и подходя к новичку.
– Я вот только не знал какую взять, и поэтому взял разную. – Сообщил новичок.
– Да ничего, вы ходили – вам и выбирать. Не такие уж мы привередливые. Да, коллега? – обращаясь ко мне, заявил Наставник.
– Да, конечно.
– А ты какую будешь, – взяв банки в руки и показывая мне их, спросил он.
– Да, без разницы.
– Тогда я себе возьму лимонную, а уж тебе достанется, что послаще, – сказав это, Наставник поставил передо мной банку.
– А чтобы я не забыл, мне надо с вами рассчитаться за воду, – с этими словами Наставник лезет в карман пиджака, висящего на спинке стула, и достаёт свой кошелек.
– Да не надо, перестаньте, – пытается возразить новичок, но на эти его слова Наставник заявляет, вновь переменяя тон на более жесткий.
– Нет, в таких вопросах я строг. И здесь не может быть даже малейшего повода для недоговорок. А то потом скажете, что мы использовали своё служебное положение, и вы за свой счёт угощали нас водой. Нет, извольте получить, – протягивая пятитысячную купюру новичку, заканчивает свой монолог Наставник.
– Но у меня нет сдачи, – растерянно оправдывается новичок.
– Так разменяйте, – неумолимо заявляет Наставник. Не зная, что возразить, новичок вновь скрывается за дверью кабинета. Наставник же с улыбкой поворачивается ко мне и внимательно смотрит на меня, а затем говорит: «Что, у вас опять есть вопросы?». Мне же не совсем понравилась эта последняя сцена, и я даже слегка почувствовал жалость к новичку. Но ко мне уже стало приходить понимание того, что всё то, что делает Наставник – имеет под собою определенную цель.
– Я понимаю, что это стрессовое собеседование, но всё же мне трудно принять унижение личности.
– Унижение личности! – Вдруг сорвался на крик Наставник, но потом справился с собой и уже спокойным тоном продолжил. – На то она и личина, чтобы принимать различные удары судьбы. А без внешнего стресса разве куётся личность? Вот сейчас, через эти посылки, пройдя пресс нашего давления, возможно она и проходит свой главный экзамен, для того чтобы и называться личностью.
– Я может неправильно выразился, – попытался вставить слово я, но Наставник не слушал и всё продолжал.
– Разве наше тестирование определяет – личность ты, или нет? Мы проверяем всего лишь её качественные характеристики, способность к адаптации к внешним условиям, её функциональные способности. Ну, а если выйдет так, что она нам не подходит – это ещё не значит конец твоей личности, а всего лишь тебе нужно найти для себя иное применение, для своей оболочки, называемой личностью.
Выпалив всё это, Наставник задумался, а потом, как ни в чём не бывало, вновь завёл разговор.
– Исполнительность мы проверили, теперь пусть проявит смекалку, а то я всё утро не мог разменять деньги. Было хотел поменять в столовой – да вот забыл, а сейчас, пожалуй, там уже и закрыто.
Затем он встал, достал сигарету, посмотрел на меня и направился к окну, чтобы закурить. Но прежде чем зажечь её, он попытался открыть окно, что у него не получилось сделать.
– Подойди ко мне, – попросил он меня.
Я, поднявшись с места, подошёл к месту его единоборства с окном. Надо сказать, что одна стена кабинета представляла собою одну сплошную стеклянную конструкцию и, как нами выяснилось, окна здесь не открывались. Правда, для этого имелись какие-то ручки, но их функционал так и остался для нас загадкой. Уяснив для себя невозможность открыть окно, Наставник не огорчился и, сказав: «Ну и ладно», закурил сигарету. Пока он курил, я смотрел из окна вниз. Мы находились на пятом этаже, так что можно было вполне чётко рассмотреть лица проходящих людей. Окно кабинета находилось со стороны главного входа, так что из него было видно, кто входит и выходит. Так же издали виднелась парковка и маршрутная остановка прибытия и убытия персонала. Но вот, когда Наставник закончил свой перекур и уже без сигареты присоединился к моему наблюдательному посту, в дверь уже без стука вошёл новичок.
– Наконец-то, – поворачиваясь к нему, заявил Наставник, а то уж мы стали переживать и вот даже устроили свой наблюдательный пост.
– Вот, поменял, – протягивая деньги, сказал запыхавшийся новичок.
– Вот и хорошо. А что так долго?
– Да ведь в административном здании с такой просьбой к незнакомому не обратишься, тем более, если никого не знаешь. Мало ли кем он может статься.
* * *
Надо сказать, что это была истина, полученная в результате горького опыта. Как выяснилось потом, всё же наш новичок в первую очередь поступил именно таким образом, став просить разменять купюру всех, кто ему попадётся на пути. Вначале это были ожидавшие своей очереди на собеседование кандидаты (представляю, какой шквал недомыслия вызвала у них подобная просьба человека, вышедшего из кабинета их предшественника), а уж потом… Да уж это потом.
