Прежде чем покинуть помещение, пропитанное свежими фруктами и соками, мы еще раз пригубили рома. Повеселев, я пропел финал пиратской песни Владимира Семеновича:
И прямо в грудь себе, пиратов озадачив,
Он разрядил горячий пистолет
Он был последний джентльмен удачи
Конец удаче. Джентльменов нет!
Остаток дня я провел в обществе Сергея и «Капитана Моргана», не обращая внимания на окружающих.
Вечером мы отправились в столицу Малайзии. Принимающая сторона поселила нашу делегацию в одном из лучших отелей Куала-Лумпура, пятизвездочном «Grand Hyatt». Мне опять, как случайной «VIP» – персоне достался люкс. Из окна номера открывался потрясающий вид на фантастическое творение рук человеческих Башни-Близнецы «Петронас». На фоне ночного города, пестреющего разноцветным неоном, эти черно-белые изваяния выглядели, как декорация к фантастическому фильму. Находясь в дорогущем номере, переполненный эмоциями и киношными видами на секунду я ощутил себя Джеймсом Бондом, прибывшим в Юго-восточную Азию со спецзаданием. Но в реальной жизни «спецагента» все бросили. Не было, ни нормальной работы, ни любимой женщины.
Следующий день прошел в рабочем порядке. Мы осмотрели достопримечательности, побывали в нескольких крупных отелях. Куала-Лумпур произвел впечатление, но по большому счету не понравился. Бездушный бетонно-стеклянный азиатский мегаполис. Машины, пробки, спертый влажный воздух. Мечети, небоскребы, монорельс проносящийся над головой. Все это было похоже на сцены из фильма о нашем невеселом бетонном будущем.
Ужинали в китайском ресторане. Наша делегация с шумом разместилась за двумя круглыми столами. В этот раз мне случайно досталось место рядом с принимающей стороной. Таня села, напротив. Рыжая, не отходившая от Марио ни на шаг, задержалась перед зеркалом, и оказалась разлученной с предметом своего обожания. Свободным был только стул за соседним столиком. Рыжая подошла ко мне и сурово сдвинув брови произнесла:
– Давай поменяемся.
– Не-а! – мелко отомстил я.
В этот вечер нам подали курицу «гунбао», свинину «по-сычуаньски» и карпа в кисло-сладком соусе. Ну и рис конечно! Какой же азиатский стол может обойтись без этого продукта?
Вместе с аперитивом в виде сливового китайского вина, ко мне пришло безудержное веселье. Я развлекал публику, произнося невпопад все, что приходило на ум по-итальянски. К своему удивлению, вспомнилось достаточно много слов и фраз из итальянских песен и фильмов. Соотечественники «ржали» и соревновались, вспоминая до боли знакомые «итальяно веро», «пронто, перке», «буаносейро сеньёрито», «прима вера», «джелато чоколато». Но апогеем веселья стал пересказ анекдотов с русского на английский. Самым смешным оказался анекдот про зайца. По-русски он звучал так:
«Идут кабаны по кабанячей тропе, на встречу заяц. Заяц спрашивает у кабанов: «Проблемы есть?», кабаны отвечают: «Нет!», заяц в ответ: «Раз проблем нет, сало свободно!». На следующий день идут опять кабаны по кабанячей тропе, на встречу заяц. Спрашивает: «Проблемы есть?», кабаны отвечают: «Нет!», заяц им: «Раз проблем нет, сало свободно!». На третий день опять кабаны идут по кабанячей тропе, на встречу заяц. Спрашивает: «Проблемы есть?», кабаны отвечают: «Нет!», заяц им еще наглее: «Раз проблем нет, сало свободно!». Побежали кабаны жаловаться к волку. Говорят: «Что за хрень? Заяц «быкует», ведет себя, как самый крутой в лесу!?». Волк отвечает: «Заяц? «Быкует»? Разберемся в одно касание!». Наутро побежал волк с кабанами по кабанячей тропе. На встречу традиционно заяц. Спрашивает: «Проблемы есть?». Волк поднимается и отвечает: «Проблема есть!». Из-за зайца встает медведь и говорит: «Сало свободно, проблема осталась!».
Помимо русского варианта, всех довел до истерики мой английский пересказ этого анекдота. Итальянцы суть поняли, но почему у нас такая реакция, на взаимоотношения зверей уяснить не могли.
Все веселились, кроме рыжей Лены-Алены. Она грустно жевала курицу, потому что Марио не смотрел в ее сторону, а веселился, слушая мои глупости. После часового ёрзания на стуле, она решила напомнить о себе окружающим, предложив сдвинуть наши столы. Официанты, долго не могли понять, зачем это надо. Те, кто были в китайских ресторанах, видели, как выглядит такой стол. Это тяжёлое, двухъярусное сооружение, в центре которого находится массивная ножка и круглая подставка. Но Рыжая не унималась и позвала менеджера ресторана. В конце концов, официантам всё объяснили и тяжеленные столы были придвинуты друг к другу, но на этом веселье закончилось. Запал мой иссяк.
Остаток вечера я пытался ненавязчиво ухаживать за Таней, подливая ей вино. Она не противилась, но вела себя сдержано.
После ужина, расставшись с итальянцами, мы решили всей компанией прогуляться по улицам ночного «Кей-Эл» (так называют местные жители Куала-Лумпур). Я шел рядом с Таней, но всю дорогу молчал. В фойе отеля галантно распрощался и ушел к себе. Нужно было выспаться. Утром мы летели на Борнео.
Первый раз, о существовании этого острова, я узнал в детстве, читая книгу «Золотой теленок». В сцене, когда Бендер и Балаганов увидели Паниковского, идущего по бульвару «Молодых дарований», великий комбинатор спросил: «Ну и кто это? Губернатор острова Борнео?». Тогда, будучи школьником, живущим в Советском Союзе, я не представлял, где находится этот остров. А думать о том, что когда-нибудь окажусь на Борнео, мне и в голову не приходило.
После завтрака, нас усадили в красивый микроавтобус и отвезли в аэропорт.
Накупив в «Duty Free» алкоголя и шоколада на год вперед, наша веселая компания села в самолет.
Через час полета из моего иллюминатора открылся вид на чудесный остров.
Долгое время я не мог понять, почему у Борнео два названия. Самое простое, что приходило в голову, это то, что остров в какой-то момент переименовали. Во время традиционной кратенькой экскурсии по прилету Света сообщила, что малазийцы называют остров Борнео, а вот индонезийцы Калимантан.
Из аэропорта Кота-Кинабалу нас привезли в красивый отель на берегу Южно-Китайского моря. После того, как все разместились в номерах, делегация полным составом побежала купаться. На экваторе солнце садится круглый год в одно и тоже время, примерно в семь часов вечера. К моменту начала нашего купания, мировое светило прерывало свой дневной ход и неторопливо катилось за горизонт, пробуждая страны западного полушария.
Погода была чудесная и мы стали свидетелями красивейшей картины экваториального заката. По всей линии горизонта невидимый художник размазал широкой кистью красно-желтое месиво воздушно-масленных облаков, не соблюдая законы жанра и пропорции.
Как-то я увидел надпись на двери конкурсной комиссии, отбирающей работы начинающих фотографов: «Закаты и восходы не принимаются». Возможно, в чем-то они были правы. Все закаты по большому счету одинаковы, разница лишь в пережитых эмоциях и состоянии на момент исчезновения верхнего края светила под горизонтом. В большинстве своем, запоминается с кем, когда, и где, ты увидел этот закат, а не то, что было в этот момент на небе.
Я сидел на берегу вдалеке от нашей группы, опустив ноги в теплую воду на стыке Индийского и Тихого океанов. В памяти вдруг всплыли картины из детства, когда во время летних каникул, мы с отцом гостили у тетки и по вечерам ездили купаться на Цимлянское водохранилище. Каждый раз, заходя в воду, отец приговаривал: «А водичка то парное молоко!». Та водичка была холодновата, а вот здесь действительно «парное молоко». Стемнело. Не торопясь я зашел по грудь и нырнул в темную бездну колыбели человечества. Под водой почувствовал себя удивительно комфортно, как ребенок в утробе матери. Казалось, теплая пучина забирала от меня все мои беды и невзгоды. Я обнулялся и обновлялся для новой жизни.
На ужине встретил Таню. Перекинулись парой фраз. Видел рыжую фанатку Марио. Итальянцы на Барнео не полетели, и поэтому она безрадостно ковырялась в еде.
На следующий день нас решили развлечь рафтингом. Представитель принимающей компании, малайка по имени Чан повезла нас к одной из бурных рек острова изобилующей порогами. Половина соотечественников отказалась от этого опасного развлечения, остальные же, облачившись в спасательные жилеты и каски, направились к надувным плотам. Когда распределялись группы, Таня почему-то настояла, чтоб я был рядом. Из инструктажа, произнесенного на беглом английском, я понял, что в случае если кто-то упадет за борт, ему рекомендовалось двигаться по течению вперед ногами, чтобы не повредить позвоночник. Тем же, кто остался на плоту, надлежало подать товарищу весло и втащить его на борт.
Помимо меня и Тани в плот забрались две не молодые женщины спортивного вида из нашей делегации, а на корме уселся малаец, который выступал в роли рулевого и спасателя на случай непредвиденных обстоятельств.
Первые пороги мы кое-как прошли, хотя слаженности в наших действиях не было. Каждый грёб, как мог и хотел, не обращая внимания на движения товарищей. Второе водное препятствие преодолели уже лучше, а вот во время третьих порогов река поворачивала, и мы замешкались. Нас развернуло и Таня, потеряв равновесие, вывалилась за борт. Я мгновенно вскочил и, размахивая веслом, бросился спасать владимирского нотариуса, не обращая никакого внимания на то, что вокруг сидели люди. Во время моего резкого подскока я случайно столкнул в воду женщину, сидевшую рядом на надувном борте, даже не заметив этого от волнения. Второй коллеге, разворачиваясь, залепил веслом по голове, так что она потеряла ориентацию и тоже упала в воду, благо на ней была каска. Но и этот казус остался без моего внимания. Все силы были направлены, на спасение Тани, которая удалялась от нашего плавсредства. В результате моей спасательной операции на плоту остались только я и малаец, который с ужасом смотрел на все происходящее. А плот тем временем нёсся вперед к новым порогам. Таня смогла подплыть и уцепиться за моё весло. Малаец кинулся помогать, и мы кое-как втащили ее на плот. Остальные участники заплыва, барахтались в воде, изрыгая проклятья в мой адрес. А пороги тем временем были все ближе и ближе. Как можно быстрее, теперь уже втроем, мы вытащили из вод бурной реки, двух злых матерящихся женщин. Все настолько были вымотаны и истощены произошедшим, что к моменту прохождения очередных порогов были не в силах держать в руках весла и просто сидели на бортах плота. Малаец, видя, что мы не горим желанием бороться со стихией, умело орудуя веслом, как рулем, провел нас безопасной траекторией.
Пороги закончились, и наш плот спокойно поплыл по течению, открывая прекрасные виды дикой природы Малайзии.
Отдышавшись, но не успокоившись, одна из женщин раздраженно спросила:
– Ты что идиот?
– Видимо да, – ответил я, не отрываясь от созерцания диких буйволов пришедших на водопой – а вы знали, что в Древней Греции «идиотами» называли людей не участвующих в общественной жизни?
– Да пошел ты! – крикнула обиженная женщина и столкнула меня веслом в воду.
– Вот она, русская интеллигенция, – ответил я уже из воды, и добавил, – а водичка, то парное молоко!
В конечной точке нашего путешествия нас ждали сухие вещи, жаренные цыплята и холодное местное пиво. Когда все переоделись и сели за стол, накрытый в тени огромных деревьев, разговоры были только о том, как я, спасая одну женщину, чуть не угробил двух других. Глотнув пива, я стал виновато оправдываться. В ответ, женщина которая была брошена мной за борт, мстительно произнесла, обращаясь ко всем представителям нашей делегации: «Друзья мои, если вдруг вы окажетесь в одной лодке с господином Кирсановым, и он вдруг начнет кого-то спасать, не дожидайтесь худшего, сразу прыгайте за борт, это безопаснее!». На этом издевательства надо мной не закончились. Появились свидетели, которые видели с плота идущего сзади, как я разбрасывал женщин по сторонам. Народ не скупился на эпитеты, описывая мои подвиги: «как слон в посудной лавке», «спасатель с грацией бегемота» и так далее и тому подобное.
В этот день я стал «героем дня», хотя и со знаком минус. Но зато теперь абсолютно все знали, как меня зовут. Да и потом, отрицательная реклама, это тоже реклама. В конце экскурсии, импозантная крупная дама из нашей группы, подошла ко мне и тихо спросила, придавая голосу романтические нотки:
– Георгий, если я окажусь в беде, вы будете меня спасать как Татьяну? Я бы очень хотела.
– Конечно, можете не сомневаться, – вежливо ответил я.
– Меня зовут Римма.
– Очень приятно.
Таня тем временем хранила молчание.
По возвращению с рафтинга нас ждал ужин, накрытый возле бассейна. Всё было обставлено с налетом роскоши. Вечер больше напоминал прием у миллионера, чем обычный прием пищи в отеле. Здесь было всё, что могла пожелать душа и желудок! Голубые крабы, тигровые креветки, красная рыба на гриле. Невдалеке, под открытым небом расположились несколько павильонов представляющих кухни Италии, Японии и Китая. На столе, ломившемся от экзотических фруктов, бил фонтан из шоколада. Чопорные официанты разносили всем розовое шампанское. Я задал вопрос администратору, по какому случаю праздник. Он ответил, что раз в неделю они устраивают ужин у бассейна для всех постояльцев отеля. Особенный «романтик» придавал вид двух небольших шатров, поставленных у кромки воды, для пар решившихся уединится от этого «праздника живота». Ветер трепал большие куски белой материи, обнажая силуэты влюбленных, а может не влюбленных людей, сидящих друг напротив друга. К шатрам время от времени подходили музыканты с акустическими гитарами, которые пели популярные «Отель Калифорния», «Yesterday». Затем пошла «попса». Очень насмешил их акустический вариант «Oops!.. I Did It Again». Как выяснилось позже, в Малайзии все музыканты – филиппинцы. Местные практически не выступают.
Я сидел за столиком вместе с Риммой и Сергеем. Бывший моряк говорил без умолку, рекламируя нетрезвый образ жизни, время от времени подливая себе в стакан что-то из своей пластиковой бутылки. Римма тем временем с ожесточением крушила на мелкие части крепкие панцири и клешни крабов. Иногда она отрывалась от десятиногих ракообразных испуская в мою сторону флюиды.
– Риммочка, не мучайте краба, – не выдержал Сережа, – возьмите его нежно в руки, надавите ему под глаза, панцирь сам откроется. Но учтите, большое потребление белка чревато!
– А я сублимирую! Хочу мужика, а отрываюсь на крабах.
– Мне эту фишку показали во время моего первого дальнего похода, – продолжил экс-моряк, – там у краба под глазами какие-то косточки, их ломаешь – панцирь открывается.
И действительно следующая жертва «белкового удара» после несложных манипуляций открылась, как шкатулка.
– Спасибо Серж, ты душка! – молвила пожирательница беспозвоночных.
Пустые разговоры и морепродукты мне быстро надоели. Клубника, искупанная в шоколадном фонтане, радости тоже не принесла. Есть мне больше не хотелось, и после нескольких бокалов шампанского я решил побродить вдоль берега. Откуда не возьмись, появилась Таня. Она взяла меня за руку и произнесла:
– Георг, можно я с тобой прогуляюсь?
– Конечно, – с радостью ответил я, заметив, что глаза Тани блестели легким алкогольным возбуждением.
– Я тебя не поблагодарила, за мое спасение. Спа-си-бо! – сказала она в «растяг» и чмокнув меня в щечку к моему великому удивлению стала петь:
Спасибо вам и сердцем и рукой,
За то что вы меня не зная сами так любите!
За мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наше не гулянье под луной,
За солнце не у нас над головами.
– Всегда думал, что там по тексту «сосны не у нас над головами», – перебил я спутницу, подсознательно не желая услышать «я увы больна не вами», – а я вот совсем недавно прочитал отрывок которого не было в фильме.
– Это какой?
– Мне нравится еще, что вы при мне,
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне,
Гореть за то, что я не Вас целую,
Что имя нежное моё, мой нежный, не
Упоминаете ни днем ни ночью – всуе
Что никогда в Церковной тишине
Не пропоют над нами: «Аллилуйя».
– Да, Цветаева великая поэтесса или правильно говорить поэт? – спросила Таня.
– Не знаю, лично мне из «серебренного века» нравится Нимфа Бел-Конь Любомирская, – блеснул я эрудицией.
– Нимфа Бел-Конь? Георг! Нет такой поэтессы. Ты её сейчас придумал? – возразил владимирский нотариус.
– Нет, не выдумал, это была жена поэта Сергея Городецкого. Красивая женщина. У Репина есть картина «Поэт С. Городецкий с женой». Нимфа Бел-Конь Любомирская ее псевдоним. Забавно правда? А стихов ее, честно говоря, никогда не читал – смеясь, признался я.
– Теперь я тебя буду звать «Георг Пятый, Бел-Конь»! – весело произнесла Таня и брызнула на меня водой.
Стемнело. Мы достаточно далеко отошли от отеля и решили, что пора возвращаться.
– Тань, а ты чего такая красивая и одна? – поинтересовался я.
– С чего это я одна? Ты рядом? – отшутилась спутница.
– А если серьезно?
– Гера, все у меня есть: машина, работа, хороший дом, хороший мужик! Все есть, просто отдыхаю! Вопросы еще есть?
– А дети?
– Детей нет, и наверно не будет. А давай искупнемся?
– Сейчас? Здесь? – почему-то испугался я.
– Как хочешь, давай в отеле. Я схожу в номер, переоденусь. Или ты хотел здесь? Голышом?
На секунду показалось, что Таня хочет «здесь» и «голышом». Но в моей крови было мало алкоголя, а значит и храбрости. В последнее время эти два понятия были неразрывно связаны.
– Танюш давай в отеле, – замялся я.
Через полчаса мы нежились в прохладной неге бассейна с прекрасным видом на звездное небо и черную морскую пучину, бурлящую неподалеку. Столы, шатры и павильоны убрали. Свет притушили. Сытые постояльцы отправились спать. В бассейне кроме меня и Тани никого не было. Я поймал себя на мысли, что на какое-то время перестал думать об Алене. Новые места и романтические отношения вытеснили старые грустные воспоминания.
Таня о чем-то задумалась, глядя на звезды, и я стал украдкой рассматривать, в слабо освещенной воде бассейна, изгибы тела своего нового платонического увлечения. Для своих лет, она выглядела хорошо. Может потому, что закрытый черный купальник подчеркивал все достоинства фигуры и скрывал недостатки. Тонкая талия, округлая задница, чуть полноватые, но ровные ноги. Короткие, светло-русые волосы, делали ее похожей, на шведскую кинодиву Ингрид Бергман. Таня повернулась и спросила:
– Ну что, я тебя нравлюсь?
– Конечно, – ответил я, не задумываясь.
С грацией русалки, она подплыла ко мне и, обняв руками за шею, нежно поцеловала меня в губы. Я прильнул всем телом к мягкой, комфортной, как кашемировое одеяло, женщине. От нее веяло тропической свежестью, перемешанной с еле уловимым, французским провансом. Не успел я насладиться «обменом душами» (так образно называл поцелуи Платон), как за спиной послышалось:
– Ну, и от чего ее ты сейчас спасаешь? От одиночества?
Мы обернулись и увидели Римму в махровом халате, стоявшую у кромки бассейна. Таня быстро засобиралась. Я подал ей полотенце и хотел на прощанье чмокнуть в щечку, но она увернулась. Тем временем Римма скинула с себя халат, обнажив арбузную грудь и хорошо закамуфлированную жиром талию.
– Георгий, спаси меня, – взвизгнула она и плюхнулась в бассейн, вытеснив значительную часть жидкости.
– Извините меня, жутко хочу спать. Завтра чуть свет вставать, – стал оправдываться я.
Глядя на огромный бюст Риммы, вспомнилось, как один фольклорист писал про русалок: «цыцки большие-большие, аж страшно».
Таня ушла. Я тоже медленно поплелся в номер. «Прелести дня закончились. Больше ничего не будет. Надо спать!».
На следующий день, с первыми лучами солнца, мы отправились в аэропорт. К обеду наш маленький винтомоторный самолет приземлился в Тавау, на другой стороне Борнео. Из аэропорта повезли на старом микроавтобусе без кондиционера в сопровождении гида китайца по имени Ли. Несмотря на открытые окна, внутри пахло потом и рисом. На потолке красовались два вентилятора, которые лениво гоняли горячий воздух. После «виповских» автобусов Куала-Лумпура эта развалюха приводила в ужас в первую очередь вопросом безопасности поездки. Гид раздал всем по бутылке холодной воды и радостно сообщил, что на месте мы будем часов через пять. Мгновенно вспотевший народ роптал, но делать было нечего. Назад пути не предполагалось.
На протяжении всего дня, начиная с завтрака, Таня не обращала на меня никакого внимания. Случай в точности напоминал ситуацию с «рыжей». Ночью стихи, объятья, а на утро полная амнезия. Создавалось впечатление, что вчера она была просто пьяна, а сегодня виновато прятала глаза, чтобы не давать мне никакой надежды. Я, видя такое отношение, в глаза не заглядывал и внимания не оказывал.
Плестись пять часов в жаре на голодный желудок было скучно и тоскливо. Я демонстративно распаковал свою бутылку «огненной воды», и обратился к согражданам:
– Давайте выпьем!
К моему удивлению инициатива была мгновенно подхвачена. Откуда ни возьмись, появились пластиковые стаканчики, колбасная нарезка, шоколад, печенье. Компания, пьющая не первый день превратилась в единый четкий механизм. Кто-то разбавлял «Мартини» апельсиновым соком, кто-то ром колой. Даже женщины, не замеченные в употреблении алкоголя, повинуясь единому порыву, открыли бутылку сладкого португальского портвейна. Бокалы были полны и я, взяв на себя роль тамады, предложил выпить: «За наше единение!». Все выпили. Жара вкупе с алкоголем мгновенно отразились на настроении. Через минуту все радостно защебетали, разбившись по парам, причем беседа велась не обязательно с человеком, который сидел рядом. Затем любвеобильные россияне стали угощать водкой и колбасой гида. Он отбивался, как мог.
– What is it? – обратился он ко мне.
– Tradition, – ответил я.
Конечно, напиваться в «убитом» микроавтобусе в тридцатиградусную жару – это далеко не русская традиция, но что еще я мог ответить малайскому китайцу!?
Таня выпила немного текилы, закусив шоколадкой, но в мою сторону по-прежнему не смотрела. Я огляделся. Все были заняты какими-то разговорами и не обращали на меня никакого внимания. Даже «рыжая», скучавшая по красавцу Марио, присоседилась к Сергею, который читал лекцию двум малопьющим женщинам о происхождении портвейна. В надежде хоть на какое-нибудь общество, я обратил свой взор к Римме, но не тут-то было.
– Ну что дамский угодник? Все тебя бросили? – съязвила она торжествуя.
Я отвернулся и хлебнул яду.
За пять часов дороги, в жуткой жаре, нас окончательно развезло, и по прибытию вся делегация вышла из микроавтобуса буквально «на рогах». Встречали нас, как ни странно, итальянцы, которые прилетели в Тавау из Куала-Лумпура на день раньше. Больше всех естественно радовалась рыжая Лена-Алена. Она буквально повисла на Марио и бессовестно лезла к нему целоваться.
Видя непотребное состояние всей группы, принимающая сторона отвела нас в местный ресторан. Зеленый чай со льдом в конце трапезы, оказал легкое отрезвляющее действие. Перед тем как отправиться дальше, итальянцы предложили всем надеть купальники и плавки. Народ воспринял возможность раздеться с радостью.
Разместившись на большом катере, мы отправились в конечную цель нашего путешествия – отель, находившийся на маленьком острове. Время в пути предполагалось три часа. Я сидел в стороне от нашей группы, смотрел на волны, грустил и обижался. Географически мы были в Тихом, самом большом из четырех земных океанов. Видимо это обстоятельство добавляло моей обиде масштабность. Всматриваясь в бескрайние морские просторы, усыпанные точками необитаемых островов, я корил себя за то, что теперь, даже самая незначительная неприятность может вывести меня из состояния равновесия.
Обиды и самокопания были прерваны внезапно образовавшейся тишиной. Ревущий двигатель замолк, катер лег в дрейф. Нам предложили искупаться, раздав маски и трубки. Желающие могли взять ласты. Я облачился во все, что предлагалось, и аккуратно соскользнул в океанскую воду.
Подводный мир – второй космос. Каждый раз убеждаюсь в этом, очутившись в морской пучине. Погрузившись на глубину чуть более двух метров, моему взору открылась удивительная картина подводного царства изобилующего сотнями разноцветных рыб и морских гадов. Кораллы в свете солнца, пробивающегося сквозь линзу воды переливались всеми цветами радуги.
Увлекшись исследованием морской фауны, я удалился от катера. В момент очередного погружения, внизу подо мной вдруг возникло нечто человекообразное с хвостом. «Русалка» – мелькнула голове нетрезвая мысль. Хотя, откуда здесь, в Тихом океане взяться русалке? Это же персонаж славянской мифологии, а не малазийского эпоса! При детальном рассмотрении полуженщиной-полурыбой оказалась представительница нашей группы. Звали её Вера. На протяжении всей поездки я не обращал на нее никакого внимания, но тут, она предстала передо мной в совершенно ином обличии. Скорее всего, в молодости, занимаясь подводным плаванием, Вера приобрела навыки «русалочного» стиля ныряния. Иначе как объяснить такую технику? Она грациозно поднималась на поверхность, чтоб глотнуть воздуха, а затем, сложив ноги вместе, образуя ластами подобие хвоста, опускалась на дно. Зрелище это завораживало не меньше, чем пестрый мир Тихого океана.
В прекрасном расположении духа я вернулся на борт нашего судна, одним из последних. Соленая океанская вода и насыщенный йодом воздух сделали свое дело. Частыми глубокими вдохами, я провентилировал легкие, и кровообращение пришло в норму, давая возможность голове разгрузиться.
Через час мы подошли к острову Матакинг. Отель под названием «The Reef Dive Resort» встретил по-домашнему радушно. Весь персонал выстроился на пирсе, приветствуя нас. За десять минут нас разместили. Мне достался просторный номер с названием «Wild Rose».
Дело в том, что на маленьком острове, который можно было обойти за пятнадцать минут, располагалось всего двенадцать домиков типа бунгало для приема гостей. В каждом номере могли жить два-три человека. Путем не сложных математических подсчетов можно вычислить, что остров ежедневно принимал двадцать пять, максимум тридцать гостей. Видимо, чтобы создать доверительную домашнюю атмосферу хозяева отеля присвоили каждому домику имя собственное. Так что я жил в доме «Дикой Розы». По соседству, в доме «Веселой Мэри», разместились Таня с Верой.
Отель специализировался на дайверах, но так как официальный сезон еще не начался, кроме нас на острове практически никого не было.
Огромная веранда у пирса использовалась в качестве столовой, стойки «reception» и площадки для развлечений. Именно там, для нас накрыли ужин, который представлял собой тропический «шведский стол». Столы были усыпаны морскими яствами. Центральное место занимала огромная «рыба-капитан» приготовленная целиком, уложенная в деревянную тарелку, стилизованную под пирогу.
В середине ужина предполагалась маленькая культурная программа, созданная силами работников отеля.
Первым номером было исполнение песни «Without you», некогда потрясшей мир в исполнении Мэрайи Кэри. Певца и по совместительству бармена, не смутила сложность песни. Он пел непростое произведение, подыгрывая себе на гитаре. В момент, когда нужно было «забраться наверх» и взять высокую ноту, он просто чувственно фальшивил, возможно, даже не понимая, что до оригинала ему никогда не дотянуть. Потом были традиционные «Отель Калифорния» и «Yesterday». Несмотря на помарки, всем его искреннее пение очень понравилось. Вторым номером был танец. Три молодые работницы кухни совершали простенькие движения под популярную малайскую песню в стиле диско. Не было и намека на слаженность танцевального коллектива, но искренность, с которой они делали свое дело, приводила в восторг.
В этот вечер со мной за одним столом сидели Таня, Римма, Сережа и Олег – третий мужчина нашей делегации, который на протяжении всей поездки пытался ухаживать за владимирским нотариусом. Это был мужчина лет сорока с небольшим животиком. Длинные, редкие волосы он собирал в жиденький мышиный хвостик. Олег был учредителем какой-то небольшой туристической компании из Нижнего Новгорода. Общаясь с ним, складывалось впечатление, что он застрял в постперестроечном пространстве, и ждет «перемен», которые «требуют наши сердца». Несмотря на дикую жару, он всегда был в потертых джинсах и черной майке с изображением какой-нибудь рок-группы. При каждом удобном случае, Олег цитировал БГ и рассказывал о том, как чуть не стал рок-звездой. Перегар, курево и французский парфюм перемешанный с потом, создавали вокруг него неповторимое амбре.
В этот вечер все было, как обычно. Сергей вещал про свои алкогольные приключения, а неудавшийся рокер порывался спеть что-нибудь под гитару, и коряво осыпал комплиментами женщин, сидящих за столом. Римма изредка вставляла свое словцо в общий разговор и недобро поглядывая на меня. Таня, к моему удивлению, много пила и внимательно слушала всю эту чушь, не обращая никакого внимания на мою погрустневшую личность. В момент, когда она встала из-за стола за фруктами, я подошел к ней и спросил:
– Что случилось?
– Ничего! Ты о чем?
– Ты не хочешь со мной общаться?
– Гера, я тебе чего-нибудь обещала? Нет! Что ты хочешь?
– Тань! Но мне показалось!
– Тебе просто показалось! – отрубила она и вернулась к столу.
Олег приобнял Таню и спросил:
– Он что, к тебе пристает?
– Да, защити меня Олежа, – заверещала Таня неестественно писклявым голосом.
Больше сидеть за столом желания не было. Я встал и тихо произнес:
– Тань, можно тебя на одну минуту?
Владимирский нотариус закатила глаза и медленно выдохнула, всем видом изображая недовольство.
– Хорошо, только на одну.
Мы отошли несколько метров от пристани.
– Но почему? – произнес я.
Повисла пауза.
– Сложно с тобой Гера, сложно! А я на отдыхе! Все, минута закончилась! Давай, отдыхай!
Как удивительно быстро может перевоплотиться женщина из леди в пьяную неразборчивую бабенку. Да и с чего это я взял, что Таня леди? Хорошая одежда и гладкая кожа сейчас признак достатка, а не аристократизма. Как писал Лимонов: «Леди невозможно стать, ей нужно где-то тихо и робко родиться!».
Таня вернулась за стол, а я, расстроенный уселся на пирсе, любуясь переливами лунной дорожки, ведущей к вечной спутнице Земли. Оставалось несколько дней до полнолуния, и Царица Ночи отбрасывала яркий свет, озаряя бескрайний океан. Вспомнилось: «Если долго смотреть на Луну, то можно стать идиотом». Я решил не испытывать судьбу и пошел спать.
«Белый снег, серый лёд, на растрескавшейся земле!» – зазвучало мне в след. Видимо рокер выпросил у малайцев гитару и решил блеснуть! Я остановился и прислушался. Пел он не плохо. В припеве к нему присоединилось несколько женских голосов.