Герман Иванович Кирсанов
Вьетнамские каникулы, или Записки дауншифтера
Глава 24. « Миллионерская дочь» – 2
Прошло полгода. Приехала Наташа. О том, что она в Вунг Тау я узнал случайно, от нашей общей знакомой. Звонок на ее вьетнамский номер результата не дал. Лишь спустя сутки, она перезвонила.
– Привет.
– Привет. Ты давно здесь?
– Неделю.
– А чего не сообщила?
– Гера, понимаешь, у меня сейчас такой период, – произнесла Наташа и остановилась, видимо подбирая нужные слова.
Когда из уст девушки звучит фраза «у меня сейчас такой период», ничего хорошего ожидать не стоит. Обычно, в «такой период» видеть вас не хотят.
– Я рассталась с одним человеком, и мне нужно отдохнуть от всего этого, – продолжила она.
– Понял, – сказал я, нажав «отбой» на трубке своего телефона.
Ну о чем, можно было говорить дальше? Опять о погоде?
Несмотря на то, что мое финансовое и социальное положение улучшилось, на личном фронте продолжались неудачи. Новой любви во Вьетнаме я так и не встретил, а к старым связям вернуться не получалось. Жена на контакт не шла и в гости приезжать не собиралась, несмотря на мои многократные приглашения. Я уже было собрался написать Алене, но доброжелатели сообщили, что она вышла замуж за Михалева. Это событие меня несколько расстроило, но я, понимая, что дело к этому давно шло, отнесся к этому философски по-взрослому – напившись до бессознательного состояния.
В ресторане работало несколько милых девушек, но начинать служебный роман с местными красавицами было не в моих принципах. Чтобы как-то отвлечься от неустройства личной жизни, я сублимировал, направляя все силы на работу. Пытаясь продвинуть наше заведение в интернете, я создал в сети свой сайт vungtauinfo.com, на котором выкладывал основные события города, не забывая подчеркнуть, что в ресторане «Черный кот» можно вкусно поесть и приятно провести время.
После того, как ресторан начал нормально работать, мы стали организовывать тематические вечеринки, по образу и подобию тех, что были на берегу в баре. Достаточно быстро, эти вечера стали популярными у русских и теперь каждую субботу в ресторане не было свободных мест. Несмотря на то, что некоторые жительницы русского микрорайона оказывали мне знаки внимания, завязывать романы с замужними дамами в маленьком городишке я не торопился. Уж очень быстро в нашей «деревне» распространялись слухи.
Среди недели, когда ресторан отдыхал от бурных выходных, к нам пожаловала русско-вьетнамская семья Альберта Александровича в полном составе, включая Наташу. Я поприветствовал дорогих, в прямом и переносном смысле гостей, не обращая никакого внимания на возмутительницу моей сердечной мышцы, делая упор на повышенное расшаркивание перед ее папой. Мне очень хотелось, чтобы наше заведение понравилось Альберту Александровичу, потому как мужчина он был богатый и влиятельный, а если ему все нравится, значит, он будет рекомендовать наше заведение своим друзьям и знакомым. Поужинав во «французском» «випе», «Саша Муромский» остался доволен и на прощанье пообещал все дальнейшие встречи проводить в «Черном коте». Наташа с папой не уехала, оставшись посидеть в нашем баре.
Я выдержал получасовую паузу и затем подсел к ней.
– Ну, и как тебе наша едальня? – сдержано поинтересовался я.
– Очень все здорово, ты молодец.
– Как отдыхается?
– Скучно. А ты отвезешь меня сегодня на маяк?
Да, от этой девушки неизвестно чего ожидать. Неделю назад: «у меня такой период», а сегодня «отвези меня на маяк».
– Окей. Во сколько поедем? – произнес я, смирившись с такими психологически нестабильными «качелями».
– Да хоть прям сейчас.
– Сейчас не могу, а вот через час, могу за тобой заехать. Ты где живешь с папой?
– Нет, я с сыном разместилась в доме его вьетнамской жены, на Фан Чу Чи 109.
– Хорошо, в десять буду.
Как только Наташа села в такси и отправилась домой, я предупредил администратора, что мне нужно срочно уехать и пулей рванулся домой, чтоб принять душ и переодеться, не забыв прихватить бутылку «Мартини».
В назначенный час я стоял напротив дома под номером 109, на улице Фан Чу Чи.
Вышла Наташа. Осмотрев меня сверху донизу, она произнесла:
– А чего в шлепках? В нормальном виде приехать нельзя было?
Нутро мое начинало закипать. Одет я был в черную майку и рваные джинсы. Можно было конечно к этому наряду надеть туфли или кроссовки, но тридцатиградусную жару практичнее были шлепки. Еле сдерживая свое возмущение, я произнес:
– Мы же, вроде как, на природу собрались, на пикник. К чему пафос?
Наташа с этим, видимо, была не согласна. «На природу, на пикник» она оделась, как на прием. Короткое прямое платье цвета бирюзы, открывало вид на уже загорелые ноги в сандалиях «гладиаторах». На губах искрился блеск, а тушь подчеркивала и без того длинные ресницы.
– Ладно, поехали, – произнесла разочарованная моим видом спутница, сев на заднее сиденье моего мотобайка.
Настроение моментально испортилось. «Надо быстрее напиться, станет легче. А вообще с Наташей нужно завязывать», – подумал я.
Поднимаясь вверх к маяку, наши тела ощутили приятное понижение температуры. На смену влажно-душного городского воздуха, состоявшего из выхлопных газов и канализационного амбрэ, пришел концентрированный запах эвкалипта и свежего океанского бриза.
Бросив мотик на импровизированной стоянке, мы направились к краю смотровой площадки, где можно было посидеть вдали от глаз случайных посетителей маяка. Расстелив на теплый камень плед, и достав одноразовые стаканчики, я предложил сесть.
– Ты я смотрю подготовился, а лед взял?
– Взял немного в кулёчке, так что если ты хочешь выпить «Мартини» холодным, не тяни.
Еще раз взглянув на Наташу, я для себя твердо решил, что с такой мне явно не по пути. Она конечно девушка милая, стильная, но уж очень сложная и временами высокомерная. Все эти ее смены настроения и прямолинейные высказывания жутко раздражали. В моей памяти еще были свежи строчки из ее письма, про «время и расстояние». Не успел я от них оправиться, а тут «у меня такой период». Последнее время женщины ничего не давали мне, а лишь забирали силы и нервы. Понимая, что это еще одна игра не в мои ворота, я стал готовить себя к тому, что скоро и этой женщины в моей жизни не будет.
– Садись, – сказал я почти строго.
Наташе, конечно, не нравилось подчиняться, но слыша в нотках моего голоса раздраженность и несильную заинтересованность в ее персоне, послушно села и взяв стаканчик, застыла в ожидании напитка. Ее поза меня удовлетворила, и я аккуратно положил кубики льда в ее пластмассовую посуду, залив их сладким дурманящим напитком. Пока я суетился, завязывая кулек со льдом, Наташа к моему удивлению терпеливо ждала. В конце концов, можно было выпить. В один присест, мы осушили маленькие стаканчики, оставив на дне кусочки льда, которые уменьшались на глазах. Вторая порция была выпита так же быстро, как и первая, без тоста и разговоров. Льда не стала. Теперь можно было не торопиться. Почти мгновенно я ощутил прилив сил. Вермут быстро пробежал по «венам-рекам», улучшая настроение и запутывая мысли.
– Знаешь, как будет по-вьетнамски «Черный кот»? – начал я.
– Ты продолжаешь учить вьетнамский? Молодец! Папа живет здесь уже пять лет и ни слова не знает! Ну и как?
– «Кон мяу ден».
– А у вьетнамцев есть разделение на кота и кошку? А то в английском, что кошка, что кот одинаково, – продолжила лингвистическую тему Наташа.
– По-вьетнамски кот – «мяу дык», а кошка – «мяу кай». В отношении английского варианта точно не знаю, но по-моему австралы называют кота – «he-cat».
– Понятно, – произнесла Наташа, и о чем-то задумалась.
– А ты знаешь, меня тут чуть не убили, причем два раза. Один раз пьяный русский учредос, а второй раз вьеты.
– Да ты чего? – оживилась ночная собутыльница.
– Первый раз на открытии, но тут мало чего интересного, а второй раз в День Поминовения Усопших.
– Это когда они деньги жгут?
– Да. Представь, выхожу из нашего ресторана, а под деревом сидит вьет, из соседней кофейни, и жжет фальшивые доллары. Огонь палит бедное деревце, а ему хоть бы хны. Я начинаю возмущаться. Так мол и так, чего ты сволочь делаешь? Зачем дерево портишь? И действительно, отошел бы на пять метров к дороге и никому бы не мешал. Он не обращает на меня внимание, хотя я на ломаном вьетнамском объяснил ему, что: «палить дерево нехорошо, дереву больно». Короче, результат переговоров – «ноль». Вьет продолжает жечь деньги. Тогда я аккуратно решил эту урну передвинуть ногой подальше от дерева, но случайно повалил ее набок. И что ты думаешь, сделал этот молодой наглец?
– Что?
– Он, как заорет благим матом на своем языке, и как зафутболит урну с горящими деньгами ногой так, что она покатилась на дорогу. Естественно на этот ор обернулись люди из соседней кафешки. И что они увидели? Стоит чужеземец, урна с пеплом из денег валяется на дороге, а молодой вьет криком объясняет, что это я ударил урну, выражая ненависть к местным усопшим.
– А зачем они вообще жгут деньги?
– Вьетнамцы считают, что сжигая деньги, они отправляют их в потусторонний мир, своим предкам, а взамен духи помогают живущим обрести материальные блага. Если ты заметила, на каждом углу здесь продают фальшивые деньги. Причем на стодолларовых купюрах вместо строчки: «Соединенные Штаты Америки», по-английски написано «Банк Загробного Мира». Каждый месяц они делают такую процедуру, но тот день был особенный.
– И что дальше?
– А дальше народ, видя, как пришлый человек оскверняет их обряд, решили меня убить, ну или по крайней мере избить. Вся эта подвыпившая толпа ломанулась ко мне с какими-то палками и стульями в руках. Объяснять им, что я ни в чем не виноват не было времени. Единственно верное решение было скрыться в здании ресторана. Но и двери ресторана их не остановили. Люди орали, визжали, напирая друг на друга с диким желанием первым стукнуть меня по «тыковке».
– Вообще-то такое поведение не типично для вьетнамцев.
– Согласен. Обычно, они не разобравшись, никого не бьют, тем более иностранца. У них всегда присутствует прелюдия, а уж после начинают «мочить», причем сразу на поражение. Возможно, что-то такое проорал этот молодой сжигатель деревьев, а может, после того, как они увидели, что я трусливо убегаю, решили, что «белый» сделал что-то не подобающее. Благо, именно в этот момент приехал Хынг. Видя людскую толпу с палками, он сразу что-то крикнул так, что все замерли. Возможно исход решило еще и то, что в этот момент он был в форме. Думаю, ты видела, что работники эмигрейшен ходят в форме, похожей на военную, а у него должность то ли полковника, то ли генерала. Уж не знаю, что там ему обо мне рассказывали, но он сразу определил главных соискателей на мое тело и взяв из бара две бутылки русской водки, отправился в соседнее заведение с группой товарищей, улаживать международный конфликт.
– И чем все закончилось?
– Да ничем. Через час вернулся Хынг и сказал мне, чтобы я больше так не делал. Попытки объяснить, как все случилось, успехом не увенчались. Верить мне он, видимо, не собирался. Возвращаясь домой, я обнаружил, что колеса на моем мотике порезаны. На этом месть «соседей» закончилась.
Опять возникла пауза.
– Ну что, давай еще выпьем? – предложила Наташа.
– Давай, только «Мартини» уже теплый.
– Да и хрен с ним.
Мы выпили еще, потом еще, пока бутылка не опустела.
– А у тебя были за это время женщины?
– Да нет. Времени не было, – соврал я.
Времени было море, а вот с женщинами сплошные проблемы.
– Предупреждаю, я очень ревнивая, – произнесла ночная посетительница смотровой площадки, и приблизилась ко мне на неприличное расстояние. Я, забыв про свое обещание убрать эту женщину из своей жизни, подался навстречу, сократив расстояние между нашими губами до нуля.
После близости на маяке, наши встречи стали ежедневными. Днем моя новая пассия купалась и загорала с сыном, а ночью, когда ребенок засыпал, а ресторан закрывался, мы встречались и наслаждались тем коротким отрезком времени, оставшимся до отъезда Наташи.
Несмотря на то, что после двенадцати ночи в Вунг Тау мало что работало, мы умудрялись найти себе развлечения, заканчивая ночной променад посещением одного и того же отеля, иногда оставаясь там до утра. Ко мне домой Наташа ехать отказывалась, потому как в моем кондоминиуме жили несколько работников ее папы.
Наши отношения протекали так спокойно, что идею расстаться с ней я выкинул из головы. Прошла неделя. У меня сложилось впечатление, что у Наташи есть какой-то план или, точнее сказать, романтический список, который нужно обязательно выполнить. Возможно в нем было: «вместе встретить рассвет», «полюбоваться закатом», «получить в подарок 101 розу», «искупаться ночью голышом», и так далее. Очень искусно она подводила меня к выполнению этих пунктов. Я делал вид, что ничего не замечаю, предлагая еще более изощренные романтические фортели. Один раз, купив двести роз, я украсил номер лепестками, рассыпав их абсолютно везде, не зная, что вьетнамские розы, возможно искусственно подкрашенные, пачкают все, включая простыни и наволочки. Не удержавшись, мы бухнулись на кровать, украсив постельное белье и свою одежду розовыми пятнами.
Если не брать в расчет романтическую обязаловку, то проводить время с Наташей было очень приятно. Изредка она включала «строгую мамочку», но после того, как я ее одергивал, превращалась в милую, удивительно заботливую и добрую девушку. Первый раз, за последние два года я пребывал в прекрасном расположении духа, но как это всегда бывает все хорошее рано или поздно заканчивается.
Очередной раз, встретившись с Наташей, я заметил, что она приехала на встречу совершенно без настроения.
– Что случилось? – поинтересовался я.
– У меня завтра самолет.
– Что так быстро?
– Да, прошел уже месяц.
Возникла пауза.
– Гера, я хочу тебя предупредить, очень может быть эта встреча последняя. Очень может быть, я приеду сюда с кем-нибудь другим. Ты должен быть готов к любому развитию событий.
– А то, что ты приедешь сюда через полгода или год, одна с сыном, и мы будем месяц любить друг друга, такой вариант не рассматривается?
– Ты женат, поиграешься и вернешься к жене, а мне нужно замуж выходить, мне нужна здоровая семья.
Конечно, она была права. У нас был типичный курортный роман, при котором люди встречаются у моря, проводят какое-то время вместе, а потом разъезжаются в разные стороны. Но от осознания этого мне было не легче. Десять-пятнадцать лет назад я мечтал бы о таком варианте отношений, но теперь я возможно поумнел и стал нуждаться в спутнице жизни.
– Хорошо. Я все понял, – расстроенный и подавленный молвил я.
– А теперь давай, последний день проведем на полную катушку, и поедем в отель до утра! – произнесла моя временная, как выяснилось, подруга, обрадовавшись, что я почти спокойно воспринял эту информацию.
– Нет, Наташа, сегодня ничего не будет, больше ничего не будет! – произнес я, чувствуя как слезы, подступают к глазам.
Желания продолжать разговор дальше не было и я, сев на мотик помчался навстречу океанскому ветру от очередной истязательницы моего сердца. Ситуация повторилась «как под копирку», только теперь я уезжал с запахом жженой резины от Наташи. Что там случилось, меня мало интересовало. Возможно, вышел на контакт ее бывший, с которым она рассталась перед поездкой, а может, отдохнув, «миллионерская дочь» стала готова к новым поискам второй половины. Все ищут варианты и эта молодая женщина не была исключением.
Слезы застилали глаза, но вместо того, чтобы остановиться и успокоиться, я прибавил газу. В момент душевного кризиса многие делают непростительные ошибки, за которые, потом расплачиваются очень долго. Я не был исключением и, поддаваясь внутреннему порыву, что «жизнь говно» пролетел на бешеной скорости городскую набережную, вплотную приблизившись к небольшому серпантину. За сто метров до опасного поворота навстречу мне вдруг, выскочило несколько мотоциклов. Причем, понял я это только по звуку, потому как ехали они с выключенными фарами.
Знакомые рассказывали о сообществе «безумных максов», которые, накурившись, гоняли по округе без света и тормозов. Один раз мне показалось, что я видел их по дороге на маяк. Несколько молодых парней, без шлемов, на полуразобранных мотоциклах с диким ревом пронеслись мимо меня. Но, тогда они ехали со мной в одну сторону, да и узкая извилистая дорога не давала им разогнаться. Теперь же искатели острых ощущений летели навстречу мне. Среагировать на двоих из них у меня получилось, но с третьим все же произошел контакт. Я услышал резкий щелчок-удар, как будто по мне выпустили крупнокалиберную пулю, которая без усилий прорезала тело моего мотика. Удержать равновесие не получилось. Вместе с моим двухколесным другом я юзом полетел к краю дороги.
Минуту я лежал, боясь пошевелиться. Потом поднял голову и осмотрелся. К моей великой радости, пальчики рук и ног безболезненно двигались. Если бы на мне были шорты, то возможно повреждений было больше. Крепкая джинсовая ткань защитила, дав дорожному покрытию немного ободрать правую ногу. Голову спас шлем, который приял на себя встречу с асфальтом. Мотик пострадал сильнее. Его пластмассовый обвес с одной стороны был распорот, словно после встречи с гигантской бензопилой. Глядя на израненного двухколесного друга, в голове зазвучало: «А у дельфина, взрезано брюхо винтом, выстрела в спину, не ожидает никто!»
Беда опять обошла стороной. Видимо Небесный Покровитель уберег, и очередной раз давал время исправить ошибки.
Я отделался легким испугом, ссадинами и небольшими ушибами. Иначе как чудом, такой исход не назовешь. Поверни я тогда руль чуть вправо, или чуть влево, меня пришлось бы соскребать с асфальта.
Глава 25. Возвращение блудного сына
За десять лет жизни во Вьетнаме со мной произошло бесчисленное количество историй.
Так как, я был человек практически местный, ко мне часто обращались за помощью. В большинстве своем это были туристы. Ситуации, в которые попадали мои соотечественники, были самые разнообразные. Как-то, пришлось везти в госпиталь питерского парня, который танцуя на стойке бара с девушкой, упал на стекло холодильника находившегося внизу. Девушка отделалась легкими порезами, а вот её партнеру наложили в ту ночь шестнадцать швов. Другой раз, с моей помощью выводили из запоя летчика, который до такой степени пристрастился к местному виски, что никак не мог оторваться. Пришлось по всему городу искать доктора, который знал, чем нужно прокапать летуна, чтобы он встал на ноги. Но чаще всего я разыскивал пропавших людей. «Разыскивал» – наверно громко сказано, точнее сказать помогал найти. Вьетнам удивительная страна. Дружелюбные люди и теплый климат располагают к отдыху. Здесь много чего разрешено и люди не задумываясь о последствиях, творят такое, что в России им в голову не могло прийти. Как следствие, разного рода истории. Обычно, все злоключения плотно завязаны на алкоголе, наркотиках и продажных женщинах. Этих историй хватит на пару книг, но я остановлюсь лишь на одной, особо поучительной истории.
Прохладным зимним вечером, когда температура опустилась аж до плюс двадцати пяти, в ресторан приехал начальник крупного отдела российско-вьетнамского предприятия. Звали его Павел Юрьевич Трубецкой. Несколько раз его отдел заказывал у нас банкеты для проверяющих из Москвы. Мужчина он был добрый и нежадный. Заказав чашку кофе, возможный потомок тех самых русско-литовских Трубецких спросил:
– Георгий, я слышал, ты недавно нашел сына какого-то северного губернатора?
– Да было дело, там ничего серьезного. Моё участие было минимальным, – ответил я.
– И все же, поделись, что там было? – настаивал гость.
В мои обязанности входило развлекать гостей, да и дел в тот момент, особо не было. Попросив официантку принести мне зеленого чая, я рассказал не самую интересную историю по поиску «блудного сына».
Несколько недель назад, в наш город приехал молодой разгильдяй. Типичный маменькин сынок, вырвавшийся из под опеки с золотой картой в кармане. Его специально отправили в Вунг Тау, так как здесь за ним было кому приглядеть! Какие-то дальние родственники его матери трудятся в «Русьвьетойл». Через два дня парень перестал выходить на связь. Такое и раньше с ним случалось, но на родине. Мать забила тревогу. Во вьетнамскую полицию и генконсульство РФ решила не обращаться, сами понимаете, папа – губернатор. Через каких-то знакомых они вышли на меня и пообещали хорошее вознаграждение, если я им помогу хоть чем-нибудь. Я конечно согласился.
Перво-наперво, нужно было осмотреть место проживания. Кое-как уговорил работников отеля вскрыть номер, где проживал наш гость. Вьетнамцы вначале отказали, но когда я, на вьетнамском пошутил, что возможно в номере труп, испугались и пошли навстречу. Все вещи были на месте, сейф закрыт, а постель аккуратно заправлена. Девочка с «ресепшен» сказала, что уже три дня жилец не появляется. Тогда я прокатился по тусовочным местам. «Локолы» сообщили, что видели «пропащего» в обществе Кати, танцовщицы из Томска. Через бармена из Бич Клаба я нашел дом, который снимала томская тусовка и там обнаружил в дымину пьяного губернаторского отпрыска, который пообещал сто оленей, если я ничего не расскажу его маме. Щедрая северная душа!
– Да, история, – с нотками горечи, произнес Трубецкой, – у меня та же херня! Сын пропал!
– Андрей? Я неделю назад видел его с вьетнамкой в «Текиле»!
– В том то и дело, что с вьетнамкой. Засранец, я его устроил на отличное место, а он уже неделю не появляется на работе. Мне стыдно в глаза людям смотреть. Из-за него и моя карьера может пострадать. Наши «безопасники» уверены, что он сидит на наркоте. Будь другом, найди его и поговори. Послезавтра он должен быть на работе и кровь сдать на наркотики. Я пообещал. Чтобы они грязью моего сына не поливали.
– Если честно, ничего на сто процентов пообещать не могу. Попробую.
– Попробуй. Очень надо! Я в долгу не останусь.
Трубецкой встал, расплатился за кофе. Пристально посмотрел мне в глаза и произнес: «Очень прошу тебя, помоги!».
Дело в том, что сына Трубецкого я давно знал. Андрей работал в отделе встреч и сопровождений совместного предприятия. Парень он был хороший и добрый, такой же, как отец. Я частенько обращался к нему за помощью, и он никогда мне не отказывал. Но у него была одна пагубная страсть – вьетнамки.
С первых дней жизни во Вьетнаме я стал наблюдать за женской половиной населения. Вначале, впечатление было, что это довольно милые и приветливые создания. Но, чуть позже, я понял, что уважение и почтительность, оказанные мне, были продиктованы исключительно корыстью. Во Вьетнаме, как и везде, любят иностранцев, в первую очередь потому, что с них можно что-то получить.
Огромное количество мужчин в мире хочет иметь азиатскую женщину, в прямом и переносном смысле. Мне кажется, это желание продиктовано в первую очередь, киношным образом, созданным Голливуде. Там азиатка либо проститутка, либо покорная домработница. Причем проститутка всегда китаянка, а домработница филиппинка. Всё! Больше у азиаток нет ни профессий, ни национальностей. Конечно, иногда появляется секретный агент в юбке с узким разрезом глаз, но это большое исключение. Естественно, на подсознательном уровне, мужчине хочется женщину, которая в постели ведет себя как проститутка, а сразу после соития бросается готовить еду и убирать дом! Но увы, киношные стереотипы далеки от реальности.
Прожив столько лет в Азии и посетив почти все страны этого региона, я понял, что в каждой азиатской стране женщины разные и род занятий у них самый разнообразный. Только вот характер практически у всех один.
Чисто внешне, больше всего мне понравились девушки Бирмы (сейчас это государство Мьянма). Там они высокие, фигуристые, с большими «персицкими» глазами. Говорят, что произошло это потому, что на территории современной Мьянмы перемешали кровь индийские и китайские племена. Нашествие монголов и английская колонизация тоже привнесли свой вклад в создание неповторимости образа бирманских красавиц. В отличие от бирманок, абсолютно все вьетнамки маленького роста. Если на глаза попадается высокая девушка, значит настоящей вьетнамской крови в ней, в лучшем случае, половина. Обычно это продукт любви местных корней и соседей по азиатскому региону. Очень много браков с кхмерами, соседями из Камбоджи. Полных женщин во Вьетнаме мало. Большинство стройного телосложения. Почти у всех узкие бедра и чуть широковатые плечи. Такая фактура, при взгляде сзади, делает их похожими на маленьких мужичков. Кожа у вьетнамок, как и у всех азиаток, удивительно гладкая, как шелк. От повышенной влажности она не сохнет и даже у женщин в возрасте, мало морщин. Нормально одевается только молодежь, остальные женщины могут позволить себе ходить в пижамах с утра до вечера. Да, да, именно в пижамах, причем «ядерных» расцветок. На юге Вьетнама круглый год +30. Летом температура поднимается до сорока и выше. «Хэбэшная» пижама – идеальная одежда. Она легкая, не стесняет движений и дает телу дышать. Но самое главное – стоит копейки. Когда первый раз это видишь, возникает шок, потом глаз привыкает, и ты уже не замечаешь ничего необычного в одежде окружающих. Прошли годы. Сейчас в крупных городах и туристических центрах все реже и реже можно увидеть женщин в пижамах. Но если рано утром поехать на окраину или на рынок, увидишь настоящий, «непричесаный» пижамный Вьетнам.
Продолжая анализ прекрасной половины, замечу, что почти во всех магазинах и ресторанах заправляют бизнесом женщины. Первый я раз обратил на это внимание, когда покупал бокалы для бара. Приехав в магазин посуды, бросилось в глаза, что всем рулит женщина и ее дочь. Когда же наступила очередь упаковать купленный товар, хозяйка что-то крикнула, и из подсобки прибежал пузатый муж, который стал заворачивать бокалы в бумагу и помог отнести мне пакет до мотобайка.
Но далеко не все женщины работают на руководящих постах. Удивлению моему не было предела, когда я впервые увидел женщин, замешивающих раствор для строительства площадки на территории нашего бара. Совершенно спокойно прораб вьетнамец отдавал команды двум немолодым тетками, заставляя мешать песок и цемент в нужной пропорции. Я поинтересовался:
– А что, мужиков нет?
– Мужики есть, но они дороже! – вежливо ответил строитель.
Следующее открытие ждало меня на небольшом вьетнамском празднике. Как-то, совершенно случайно, я попал на День Рождения молодой вьетнамки, работающей официанткой в нашем баре. Оказалось, что на вечеринке я был единственным мужчиной. Мне, конечно, это очень нравилось, но я не удержался и спросил: «А где парни?». Выяснилось, что парней подружкам не показывают, чтоб чего дурного не случилось!
Продолжая свои исследования, я стал расспрашивать знакомых встречающихся с вьетнамками. Не все откровенничали, но один русский геофизик, пролил свет на истинную картину взаимоотношений. Тусуясь в русском баре, он выпивал, веселился, а вьетнамка тем временем, сидела за стойкой и терпеливо ждала конца каждого вечера, чтоб отвести проспиртованное тело бойфренда домой. Я поинтересовался, насколько затратно содержать местную подружку. Выяснилось, что его герлфренд «на окладе». Каждый месяц он ей платит триста, а иногда четыреста долларов за то, что она, якобы тратит на него время, а могла бы где-нибудь работать. Это притом, что средняя зарплата обычной девушки во Вьетнаме сто, ну максимум двести долларов в месяц. Триста-четыреста долларов получают квалифицированные специалисты в серьезных крупных организациях.
На юге всю низкоквалифицированную работу делают только девушки из среднего Вьетнама. Там нет работы, и поэтому все едут на заработки подальше от родных мест. Многие хозяйки ресторанов, отелей, массажных салонов набирают девочек и не платят им зарплату вообще. За работу дают кров и чай с рисом. Деньги девушки получают только в виде «чаевых». При хорошем раскладе сто долларов чаевыми можно заработать, но для этого нужно изрядно попотеть. Но вернемся к профессии «girlfriend». Как выяснилось, помимо оклада абсолютно у всех подружек иностранцев каждый месяц, а то и каждую неделю, болеет или умирает какой-нибудь родственник на севере страны, а значит нужно помочь! Это еще сто долларов. Причем врут, без страха и упрека, а если ты не веришь – истерика, слезы, убегание домой, возвращение и опять убегание! Прибавьте к этому еще новые туфли, платья, выход нового айфона и т.д. Иногда девушкам удается раскрутить на покупку дорогого мотобайка, а иногда и новое авто. Если посчитать «вкруговую», то содержание подружки может обходиться до тысячи долларов в месяц.
– А что будет, если не платить? А что если по любви? – поинтересовался я.
– Если не платить, то ничего не будет! Ни по любви, не без нее, – с грустью ответил обладатель молодого вьетнамского тела.
Вьетнамские женщины, как и все представительницы женского пола в мире, хотят жить в комфорте и богатстве с любимым мужчиной и детьми. Разница только в том, какими путями они идут к счастью и на что готовы.
Если почитаете историю Вьетнама, то обязательно наткнетесь на одно интересное повествование под названием «Восстание двух сестер». Уж не знаю, сколько там правды, а сколько вымысла, но отчасти оно открывает завесу на ментальность вьетнамских женщин.
«Восстание двух сестер»
Произошло это в сороковом году от Рождества Христова. В то время на севере современного Вьетнама было древнее царство Намвьет, которое образовалось ещё до нашей эры.
Сестры Чынг родились в семье военного генерала. Но скоро отца не стало, и воспитание дочерей легло на плечи матери. Как сейчас принято говорить, сестры росли и воспитывались в военно-патриотическом духе. Прошли годы, девочки повзрослели. Старшая вышла замуж.
В Китае, в ту пору, правила могущественная династия Хань, войска которой оккупировали Намвьет. Китайское влияние росло, и на всех захваченных территориях велась политика насильственного насаждения китайской культуры. Намвьетам, естественно, это не нравилось. Муж старшей сестры Чынг пытался поднять мятеж против империи Хань, но его пленили и казнили, в назидание всем борцам за независимость. Смерть мужа потрясла женщину и сподвигла взяться за оружие. Вместе с сестрой она возглавила народное восстание. Чак и Ни, так звали сестер, вначале изгнали небольшое китайское войско из своей деревни, а потом собрали армию, состоявшую в большинстве своем из женщин. За несколько месяцев сёстры Чынг освободили от китайцев все намвьетские территории. По окончании освободительной войны старшая сестра Чак провозгласила себя королевой. В течении двух лет намвьеты отражали китайские атаки. Но правление королевы Чак Чынг продержалось недолго. Китайцы, разозленные своими неудачами, отправили в Намвьет огромную карательную армию для усмирения восставших. По легенде, китайские солдаты вышли на битву против женщин раздетыми. Это так смутило намвьеток, что вначале они разбежались. Но потом женщины собрали волю в кулак и бросились на неприятеля. Древняя летопись упоминает удивительный случай, произошедший во время битвы. Одна из военноначальниц пошла в бой беременная и родила прямо на фронте. Сразу после появления на свет ребенка, перерезав пуповину своим мечом, она ринулась в бой. Несмотря на героические усилия, сестры проиграли сражение, но сдаваться в плен не захотели. Чтобы защитить свою честь, они утопились в реке. Остальные воины, вслед за своими королевами, покончили жизнь самоубийством. Сестер Чынг по сей день почитают во Вьетнаме за то, что они впервые в истории Вьетнама восстали против двухсотлетней китайской оккупации.
