Геннадий Русланович Хоминский
«Черный тюльпан». Повесть о лётчике военно-транспортной авиации
Глава 9
Разговорились мы как-то с Алексеем, в какое время суток более комфортно летать. Просто делать было нечего, сидим в кабине и треплемся о чём-нибудь. Вот в одном из полётов и поймали эту тему. Что касается лично меня, то мне очень нравится вылетать под вечер, когда ещё солнышко не село, но вот-вот сядет. В этом случае прилетаешь на аэродром посадки ночью. Вопреки логике обычного человека, который считает, что ночная посадка – это какой-то экстрим, я скажу так, что это наиболее комфортные и безопасные условия для лётчика. Нет ничего, что отвлекало бы тебя от процесса посадки. Сидишь и ориентируешься только по приборам, нет соблазна начать что-нибудь рассматривать на земле. Полоса ярко освещена, и при определенном навыке ты достаточно точно можешь определить расстояние до торца и свою высоту. Зато в полёте происходит чудесное превращение дня в ночь. Меняется цвет неба, цвет облаков. Постепенно меняются контуры земной поверхности. Если летишь за солнышком, то видишь, как оно не спеша уходит за горизонт, и вскоре его уже практически не видно, только ярко-красная полоска указывает то место, где оно скрылось. Затем и эта полоска начинает менять свой цвет и из ярко-красной становится серой с желтизной. Затем и серая исчезает, уступая место совершенно чёрному небу. Примерно та же картина, только в обратной последовательности, происходит при вылете под утро – это когда вылетаешь ночью, а садишься днём. Да, красота такая же, но вот я этого не люблю. Не люблю вылетать под утро. Как ни крути, перед полётом отдохнуть нормально не получается, особенно если прилетел ночью. Разгрузка, заправка, погрузка – хоть этим и занимается бортмеханик, но ты всё равно не отдыхаешь и вылетаешь обычно достаточно уставшим. И вот когда наступает волшебная игра красок неба и встаёт солнце, тебе так хочется спать, что хоть спички в глаза вставляй. Видимо, организм на каком-то своём уровне просто отключается, с тем чтобы в день прийти более-менее отдохнувшим. И начинается тяжелейшая борьба со сном. А бороться со сном совершенно бесполезно, он всегда тебя победит. Это мне рассказывали, когда я ещё был курсантом, это мне рассказывали мои командиры – наставники, это я теперь знаю сам. Не беда, если задремал Максим или Виталик, в случае чего я их мигом разбужу. Не беда, если задремлет Сергей в своём штурманском отсеке. Но вот как нам быть с Алексеем? Поступаем просто. Сначала разговоры о чем-нибудь. Затем, когда чувствую, что ответы начинают запаздывать, разрешаю ему подремать. А ведь нужна самая малость, буквально пятнадцать-двадцать минут – и всё, человек уже снова может работать. И точно, через двадцать минут он открывает глаза, и тогда отключаюсь я. Короче, не люблю я полёты ранним утром, и всё.
В этот раз всё получилось, как и заказывал. Из Ташкента вылетали практически в сумерках. Взлетели, я упивался красотой вечернего неба. Вспомнил свои полёты на Севере, где буйство небесных красок было во сто крат сильнее. Север, которому я отдал три года. Который сделал из меня настоящего лётчика и мужика.
Ехал я в плацкартном вагоне поезда Москва – Архангельск и не знал, что меня ждёт впереди. Вышел в Архангельске, пошёл в военную комендатуру на вокзале, подошёл к дежурному капитану, подал свои документы и прошу рассказать, как мне попасть в свою часть.
– Что-то, лейтенант, я не знаю такой части в Архангельске, – ответил он мне, – это, может, в Ватеге, там лётчики стоят.
В комнату вошёл подполковник, начальник комендатуры.
– Лейтенант, что у вас за вопрос?
– Да вот часть свою найти не может, – ответил за меня капитан и подал подполковнику мои документы, – я ему говорю – это, может, в Ватеге.
– Может, и в Ватеге, – ответил подполковник, – но вам в любом случае должны были выдать проездные документы до ворот части.
– Это всё, что у меня есть, – сказал я.
– По-хорошему, мы вас должны сейчас задержать и отправить в городскую комендатуру, чтобы там разбирались. Но, думаю, толку в этом не будет, – подполковник походил по кабинету, видимо, думая, что со мной делать. – Капитан, посадишь его на ближайший поезд до Онеги, проводнику скажешь, что едет бесплатно. А там до Ватеги доберётся на автобусе.
– Слушаюсь, – ответил капитан.
– Езжай, лейтенант, ищи свою часть, это лучше, чем сидеть на гауптвахте в городской комендатуре. В Ватеге много стоит лётных частей – найдёшь. Успеха.
– Спасибо, товарищ подполковник.
Мы вышли с капитаном и пошли на вокзал. По расписанию поезд на Онегу уходил через два часа. Капитан завёл меня в какую-то столовую на вокзале и попросил подошедшую к нему девушку, Ирочку, накормить меня. Затем проводил к поезду и сказал бригадиру, что я еду без билета по распоряжению коменданта.
В Онегу я приехал уже вечером и сразу зашёл в комендатуру. Объяснил, что к чему. Комендант сказал, что о такой части он не слыхал, однако тем не менее посоветовал съездить в Ватегу, но это только утром, так как вечерний автобус уже ушёл.
– Ночевать тебе, как я понимаю, негде, – сказал комендант, – поэтому пойдёшь ко мне. Мои уехали в отпуск, так что место для ночлега есть. Заодно и поужинаем. Меня зовут Михаил Кондратьевич.
– Спасибо, Михаил Кондратьевич, но как-то неудобно.
– Тебя как звать?
– Павел, Колокольников Павел.
– Павел, а на скамейке на вокзале, думаешь, удобно? Всё, посиди, через полчаса пойдём.
Квартира оказалась достаточно большая, трёхкомнатная. Жил Михаил Кондратьевич со своей женой и двумя детьми. Но они уехали в отпуск, как сказал Михаил Кондратьевич, на Большую землю. Мы с ним славно поужинали, выпили, и я всё ему рассказал про себя, про свою службу в Мелитополе.
– Да, Павел, дураков и проходимцев в армии достаточно. Но могу точно сказать: на Севере их значительно меньше. Они в основном крутятся в тёплых местах, у нас, на Севере, они не задерживаются. Север – он имеет свойство выталкивать от себя всякое дерьмо, остаются только настоящие люди, но, если остался, то на всю жизнь. Север от себя просто так не отпускает. Я со своей Люсей приехал сюда тоже сразу после училища. Поездили, послужили и на Новой Земле, и на Земле Франца Иосифа, и на материке. Но так с Севера никуда и не уехали – не отпустил он нас. Но на пенсию, надеюсь, отпустит, и поедем мы жить в тёплые края, в Воронеж, – я сам оттуда.
Утром он посадил меня на автобус до Ватеги, пожелал хорошо устроиться и заехать к нему, рассказать, как дела. Мы пожали друг другу руки.
В Ватеге я также зашёл в комендатуру, показал свои документы. Местный комендант внимательно всё прочитал и говорит, что в Ватеге такой части нет, это он знает точно.
– Есть полк транспортной авиации, но номер части другой.
– Как же мне быть? – спрашиваю.
– Не знаю. Наверное, нужно с их командиром поговорить, может, он что знает.
– Хорошо, как его найти?
– Как найти – понятно, вопрос, как туда попасть. Они стоят в тридцати километрах отсюда. Ладно, посиди, сейчас что-нибудь придумаю, – и вышел.
Вошёл минут через десять: «Лейтенант, тебе повезло, сейчас поедет машина из санчасти, довезёт тебя. Пробудет она там с час и обратно. За час тебе необходимо всё разузнать и на этой же машине вернуться. Иначе там застрянешь, а я пока позвоню их командиру». Комендант посадил меня в грузовик ЗИЛ-157 в кузов, так как в кабине с водителем сидели две женщины. Одна из них заглянула в кузов: «Лейтенант, к нам?»
– Наверное, нет, ищу свою часть, никак не могу найти.
– А зачем тебе искать, оставайся у нас, нам молоденькие лейтенанты ох как нужны, – ответила она со смехом, – а вообще-то Анатолий Павлович все части наперечёт знает, это которые на Севере. Так что поможет.
Машина покатила по таёжной дороге, и через час мы были у ворот воинской части. На воротах была приварена большая красная звезда и крылышки, как у меня на петлицах. Дежурный сразу провёл меня к командиру части – видимо о моём приезде уже предупредили. В кабинете сидел майор, встал, поздоровался: «Трофимов Анатолий Павлович».
– Лейтенант Колокольников Павел, – и я рассказал всю историю моих поисков дальнейшего места службы.
Майор прочитал все мои бумаги, потёр лоб, открыл сейф, достал блокнотик и начал его листать.
– Да, лейтенант, есть на Крайнем Севере такая часть, но это не у нас, это в Амдерме.
– Ну наконец-то, – обрадовался я, – а как туда попасть?
– Никак. Это закрытый посёлок, и гражданские туда не летают. А требование у тебя выписано только до Архангельска. Как решить вопрос – не знаю.
– Что же мне делать?
– Ехать обратно в Архангельск, придёшь в штаб армии, вот адрес, – и он написал ла листке, – найдёшь начальника кадровой службы генерала Батурина, скажешь, что от меня. Он тебе сможет помочь. Только постарайся не встречаться с патрулём в Архангельске: срок, отведённый для переезда, истёк, тебя запросто сделают дезертиром, потом попробуй оправдаться. Всё, беги на машину. Удачи, лейтенант.
Не успел я сойти с вагона в Архангельске, как ко мне подошёл военный патруль проверить документы. Без лишних слов меня отвели снова в комендатуру вокзала, где меня встретил знакомый подполковник. Я ему всё рассказал.
– Да, Трофимов прав, ходить по городу с просроченным предписанием не годится. Сиди тут, а я что-нибудь придумаю.
Через некоторое время он заходит и говорит: «Поедешь с моим водителем на машине, он тебя довезёт до бюро пропусков в штаб. Там будешь добиваться встречи с генералом Батуриным. Понятно, к нему тебя не пустят, но постарайся попасть в кадровую службу штаба. Тебя хотя бы на гауптвахту оттуда не отправят. Вещи оставь здесь, потом заберёшь».
В бюро пропусков дежурная, женщина в форме прапорщика, выслушала мою историю и выписала мене пропуск в 304 кабинет. Захожу в кабинет, за столом сидит женщина, лет пятидесяти, в форме майора.
– Здравия желаю, товарищ майор, разрешите обратиться, – чётко отрапортовал я.
– Здравствуйте, проходите, присаживайтесь, – совсем не по-офицерски ответила мне, – что у вас случилось, лейтенант?
Я ей всё рассказал; она слушала, не перебивая, только делая пометки в тетрадке.
– Ну что же. История не нова, такие казусы происходят достаточно часто. Есть два варианта. Первый: я вас задерживаю, и мы начинаем разбираться в вашей истории. Займёт месяцев шесть, особенно если учесть, что у вас были проблемы с командиром части.
Она внимательно посмотрела на меня. По-видимому, у меня был такой вид, словно меня окатили холодной водой. Она улыбнулась как-то по-доброму, с сочувствием.
– Второй вариант. Я вам выписываю проездные документы назад в вашу часть, и вы там получаете новые, правильные. Вариант, как я вижу, вам тоже не очень нравится.
– Извините, мне совсем не хотелось бы возвращаться назад в Мелитополь, а нельзя ли найти какой-нибудь третий вариант? – промямлил я.
– Все другие варианты зависят от генерала.
Она встала, походила по кабинету; я было дёрнулся подняться, но она махнула – сиди, мол. Подошла снова к столу, полистала тетрадку.
– Сделаем так. Сейчас вы спуститесь на первый этаж в кафе и просидите там до шести вечера, потом поднимитесь ко мне, и я провожу вас в гостиницу, чтобы вас патруль не забрал. В гостинице вы будете ждать меня, не выходя из номера. Завтра я переговорю с генералом и сообщу вам его решение. Думаю, он сможет всё уладить. Устраивает?
– Конечно, большое спасибо, – улыбнулся я. – Извините, а это генерал Батурин?
– Да, Батурин, а вы откуда его знаете?
– Мне о нем сказал майор Трофимов, командир части в Ватеге.
– Толик?
– Да, Анатолий Павлович, – ответил я.
– Да ты, лейтенант, пробивной парень, далеко пойдёшь. Кстати, Толик мой сын.
Я хотел что-то сказать, но тут дверь кабинета открылась, и вошёл генерал. Я вскочил и отдал честь. Но на меня он даже не взглянул.
– Марья Николаевна, вы сегодня шикарно выглядите, с Днём рождения Вас, дорогая, – густым басом проговорил генерал и поцеловал ручку женщине.
– Спасибо, спасибо Иван Кузьмич, Вы всё помните, это приятно. Вечером ждём вас к себе, Толенька тоже приедет.
– Обязательно, Машенька, обязательно, – и он собрался выходить.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться, – я сам не понял, как у меня хватило смелости это сказать.
– Слушаю вас, товарищ лейтенант, – генерал повернулся ко мне.
– Товарищ генерал, тут такая история, – начал было говорить я, но меня перебила майорша.
– Иван Кузьмич, лейтенант переводится из Украины к нам на Север, да там с документами напутали, надо бы помочь лейтенанту, парень хороший, – сказала вместо меня майорша.
– Следуйте за мной, лейтенант, – и генерал быстрым шагом вышел из кабинета.
Я следом за ним, даже поблагодарить Марию Николаевну не успел. Генерал подошёл к другому кабинету и вошёл в него, махнув мне рукой, чтобы я тоже входил. В кабинете сидели два подполковника, которые вскочили. Генерал обратился к одному из них.
– Вася, разберись, пожалуйста, с лейтенантом, там что-то напутали с документами. Поможешь попасть в его часть. Завтра доложишь, – потом повернулся ко мне. – Тебе здесь помогут. Лётчик?
– Так точно, товарищ генерал, военно-транспортная авиация, – отчеканил я.
– Служи, лейтенант, – и он повернулся к выходу.
– Спасибо, товарищ генерал, – крикнул я вслед.
Через два дня я сидел в аэропорту города Архангельска и ждал спецрейс до Амдермы. Вокруг меня сидели солдаты-срочники и несколько офицеров. Я сидел и думал, что много есть хороших и добрых людей на нашей земле, которые отнеслись ко мне по-доброму, помогли, подсказали. На душе было хорошо и приятно. Я был уверен, что и в новой части на Крайнем Севере меня тоже будут окружать добрые и отзывчивые люди.
– Командир, разрешили посадку в Кабуле, – прервал мои воспоминания Виталик.
– Экипажу приготовиться к посадке.
Посадка прошла совершенно гладко, было темно, вертолётов прикрытия не было, по нам никто не стрелял. Идти никуда не хотелось, да и незачем. Перекусили в самолёте тем, что было. Думал вылетим часа через два, но, как всегда, что-то пошло не так. Вначале не могли впихнуть все привезённые ящики в грузовой КАМАЗ, несколько штук осталось лежать у самолёта, пришлось грузовику делать два рейса. Из-за чего не могли начать загрузку самолёта грузом 200. Когда загрузились, оказалось, что никак не могут завести заправщик, который должен был нас дозаправить. В принципе, горючего должно хватить до Ташкента, но рисковать на ровном месте не хотелось. Как ни уговаривал меня начальник аэропорта, я категорически отказался вылетать, пока меня на дозаправят. Наконец-таки притащили заправщик на буксире и самолёт дозаправили. Короче, вылетели мы под утро, когда ещё было темно, но восток угадывался чуть посеревшим небом и обрисовавшимися силуэтами гор. Ночь прошла без отдыха. Всё как всегда. Еркен постоянно отстреливает тепловые ловушки, и они красивыми оранжевыми звёздами разлетаются в разные стороны от самолёта. По нам никто не стреляет, всё спокойно. Внезапно откуда-то спереди-снизу по нам начал стрелять пулемёт. Я видел вспышки выстрелов. На мой взгляд, пулемёт был далековато, чтобы доставить нам неприятности. Однако вскоре какая-то шальная пуля попала в нас. Мы услышали, что по нам что-то звякнуло; пуля была не разрывная, поэтому громкого звука не было.
– Экипаж, по нам, кажется, попали, проверить все системы, – быстренько отдал я команду.
– Командир, выключилось питание на навигационном оборудовании, – быстро доложил Сергей.
– Макс, проверь, что случилось.
– Выбило один из предохранителей в электрической цепи, – через несколько секунд доложил Максим.
– Замени, – я поглядел в сторону Максима – он уже менял предохранитель на электрощите.
– Зараза, снова выбило, где-то замыкание, – крикнул Максим.
– Всем проверить приборы, что ещё не работает, – громко сказал я, – Макс, смотри по схеме, где могло замкнуть.
– Сначала нужно проверить, что не работает.
– У меня всё не работает, даже света нет, – первым ответил Сергей.
– Не работают обе радиостанции, – доложил Виталий.
– Лёха, что у нас? – спросил я Алексея.
– Проверяю. НПП9 работает, высотомер работает, двигатели в норме, вот – не работают радиокомпасы, не работает радиовысотомер, остальное вроде всё в порядке, – доложил Алексей.
– Серёга, вылезай, делать тебе там нечего, и вместе с Максом берите схему и ищите, где могло замкнуть, – крикнул я Сергею в штурманский отсек.
Максим отодвинул своё кресло, чтобы Сергей смог вылезти, и пошёл в комнату отдыха, где лежала вся документация на самолёт. Сергей вылез и пошёл за ним.
– Виталий, доставай резервную станцию – она же от аккумуляторов работает – и настраивай.
– Командир, уже делаю.
– Ну что, Лёха, летим на руках: автопилот, наверное, тоже не работает.
– Да нет, командир, работает, проверил.
– Автопилот не включать от греха подальше, пилотируй в ручном.
– Есть, – ответил не очень бодро Алексей.
Я откинулся на спинку кресла. Ничего страшного не произошло, самолёт управляется, основные приборы работают, с навигацией как-нибудь совладаем – слава Богу, по этому маршруту летаем уже не первый раз. Вот только связь. Ничего, Виталий сейчас запустит резервную станцию, и доложимся на землю.
– Командир, со станцией что-то не того. Выдаёт маленькую мощность в эфир, – прервал мои размышления Виталий.
– Приёмник работает? – спросил я.
– Да, работает, я всех слышу, но меня не слышат.
– Ничего, подлетим ближе – услышат, а пока поставь аккумулятор на подзарядку, может, разрядился, – сказал я.
– Хорошо.
Сзади подошёл Максим: «Командир, замыкание где-то в кабеле в штурманском отсеке».
– Лезь, ищи, – ответил я.
Максим взял фонарик и, кряхтя, полез в штурманский отсек.
– Есть, командир, – через минуту крикнул снизу Максим и вылез из отсека.
– Слышу – свистит ветер; снял панель, а там дырочка от пули. Я её заткнул стиральной резинкой, – начал рассказывать Максим.
– Ты бы ещё резинку от трусов взял, – съязвил Алексей, – там же есть специальный герметик в шкафчике.
– Знаю, это потом, – огрызнулся Максим, – посмотрел на проводку, и вижу автоматную пулю – она воткнулась в пучок проводов и застряла, на излёте видно была.
– Вытащить не пытался?
– Нет, побоялся.
– Правильно. Что будем делать, какие соображения?
– Я думаю, лучше не трогать, долетим с тем, что есть. Уже светает, как-нибудь найдём дорогу в Ташкент, – ответил Алексей.
– Согласен, тронем – ещё что-нибудь повредим.
– Даже если вытащу пулю, всё равно устранить замыкание вряд ли смогу, – сказал Максим.
– Серёга, как штурман, что скажешь?
– Сейчас летим на Термез, немного пониже опустимся, визуально его найду. Потом повернём на Душанбе – его в горах трудно не заметить, – затем разворот на Ленинабад и снижение, а там увидим автодорогу Самарканд – Ташкент и прямёхонько до Ташкента.
– А почему от Термеза на Самарканд не повернуть? – спросил я.
– Боюсь, Самарканд с воздуха не узнаю, там очень много посёлков.
– Так, Серёга, ты штурман, тебе и карты в руки, полезай к себе и смотри в оба.
– Есть, – ответил Сергей и полез в свой отсек.
– Лёха, пилотируй сам, я отдохну до Ташкента.
– Есть, – ответил Алексей.
Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Вспомнил, как в далёком 79 году на Крайнем Севере я, ещё совсем зелёный, только после окончания курсов по переучиванию на Ан-12, сижу в правом кресле, весь мокрый от пота, и вместе со своим командиром ищем место для вынужденной посадки в тайге.
Всё было хорошо, обычный рейс, каких у меня уже набрался с десяток. Светит солнышко, под нами белая пелена облаков. Пилотирую я – вернее, автопилот, а я осуществляю контроль, командир дремлет, бортмеханик пошёл поставить чай. В этом экипаже я летаю уже три месяца. Летаем часто, по два, а то и три раза в неделю. Анатолий Иванович – мой командир, майор – меня отстажировал и ввёл в строй, выдав мне допуск к полётам в качестве второго пилота. Хороший мужик, внимательный, ни разу не повысил на меня голос, даже когда я допускал косяки. И весь экипаж дружный, меня приняли как в свою семью, все помогают, подсказывают. И с бытом помогли устроиться более-менее нормально. Живу в комнате один, в доме офицерского состава. В этом же доме живёт и весь наш экипаж. Живут с семьями и детьми. Я – единственный неженатый и самый молодой из экипажа. Внезапно тишину прерывает резкий сигнал выключившегося автопилота. Я моментально беру штурвал своими руками.
– Паша, не волнуйся, чего самолёт раскачиваешь вверх-вниз. Держи высоту. А теперь доложи, почему выключился автопилот, – спокойно спрашивает Анатолий Иванович.
Я не могу оторвать взгляда от планки высотомера, которую постоянно пытаюсь держать в центре, на остальные приборы нет времени глянуть.
– Нет сигнала от ПВД, – докладывает бортмеханик.
– Валера, я не у тебя спрашиваю, а у Паши, – прерывает бортмеханика командир. – Паша, зачем так напрягаешься, поймай тенденцию болтания по высоте и не догоняй планку, а работай на опережение, и всё будет нормально. А теперь внимательно рассмотри остальные приборы.
Я пробегаю по всем приборам глазами и вижу, что указатель скорости стоит на нуле.
– Скорость нулевая, – говорю командиру.
– Командир, не работает навигация, – слышу доклад штурмана.
– А теперь Валера нам сообщит, что случилось, – спокойно сказал Анатолий Иванович.
– Выключился главный электрощит, – сообщил Валера.
– Почему?
– Выбило вводной автомат.
– Подключи ещё раз.
– Сразу выбивает. Сейчас не работают все электросистемы.
– Вот теперь понятно: не работают все электроприборы, работают только инерционные и барометрические. Работает гидравлика, это уже хорошо, самолётом можно управлять, – спокойно, как в классе говорит Анатолий Иванович, – Паша, что нужно делать?
У меня по груди тёк липкий пот, ноги мелко дрожали: «При неисправности электрооборудования необходимо совершить посадку на ближайшем аэродроме», – ответил я.
– Штурман, где ближайший аэродром?
– Триста километров, впереди по курсу, восьмая площадка называется, но без радиокомпаса на него не попасть, – ответил штурман.
– Паша, снижайся ниже уровня облачности, будем искать его визуально, – ответил командир.
– Игорёк, какие есть ориентиры, чтобы его найти? – спросил командир штурмана.
– Слева от нас, километров в тридцати, есть таёжная дорога до площадки.
– Отлично, ищем дорогу и по ней – на аэродром.
Я плавненько снижался, вроде всё у меня получается хорошо. Я даже несколько успокоился. В самом деле, чего я занервничал, когда весь экипаж спокоен. Снизился до тысячи двухсот метров. Прорвали облачный слой, перед нами простиралась бескрайняя тайга. Всё было заполнено серо-чёрными верхушками деревьев. А я думал, что деревья будут зелёными, но оказалось не так.
– Паша, доверни на тридцать градусов влево, всем искать дорогу, – скомандовал командир, – Паша, ты пилотируешь.
Я довернул на нужный курс и вперился глазами в навигационный прибор, где был виден и курс, и высота. Остальные внимательно разглядывали тайгу, даже радист подошёл и встал сзади бортмеханика. Я снизил скорость практически до минимума, что бы верхушки деревьев не так быстро проносились под нами. Внезапно раздался звук сирены, я даже вздрогнул от неожиданности. Моргала красная лампочка «Аварийный остаток топлива».
– Что случилось, Валера? – спросил спокойно командир и выключил сирену.
– Черт, у нас же не работают насосы перекачки в расходный бак, – крикнул Валера.
– Что дальше? – спросил командир.
– Топлива на пятнадцать минут, потом двигатели остановятся.
– Отлично, вечер перестаёт быть томным, почему раньше молчал?
– Не подумал, виноват, командир, —ответил Валера.
– Что можно сделать?
– Можно попытаться запустить насосы от преобразователя напрямую, минуя главный щит.
– Эта ситуация описана в Руководстве?
– Нет.
– Значит, не факт, что получится?
– Постараюсь, чтобы получилось.
– Постарайся, Валера, от этого многое зависит.
– Я понимаю.
– Экипаж, готовимся к аварийной посадке, нужно найти подходящую площадку, поскольку топлива у нас всего на пятнадцать минут, а запустится ли насос – непонятно.
– Вижу дорогу, – прокричал штурман.
– Паша, поворачивай, иди над дорогой, – сказал Анатолий Иванович, – Игорёк, куда будем садиться?
– На дорогу не сможем, узко и очень неровно, нужно искать.
– Ищем все, Паша пилотирует, высота триста, скорость минимальная. Посадка на дорогу в самом крайнем случае.
– Есть, – ответил я и ещё крепче сжал рога штурвала.
– Паша, спокойней, штурвал не поломай, – улыбнулся командир.
Я расслабил руки и тоже время от времени смотрел в окно на проносящуюся под нами тайгу.
– Километрах в трёх справа есть буровая, на неё будет поворот с дороги на девяносто градусов, – сказал Игорь.
– Ищем поворот. Паша, повернёшь направо по команде.
– Вижу поворот, – крикнул Игорь, – поворот на девяносто вправо по моей команде.
Через пару секунд: «Поворот». Я полностью плавно повернул штурвал вправо, добавил оборотов и отрабатывал педалями снос.
– Командир, а второй-то соображает, – прокомментировал бортинженер Валера. Он раскрутил щит и копался у него внутри.
– Игорь, делай отсечки, нужно пройти над площадкой и рассмотреть её.
– Влево, курс двести, – скомандовал Игорь.
– Есть влево двести, – ответил я.
Через полминуты: «Курс сто семьдесят».
– Есть сто семьдесят.
– Курс восемьдесят, – скомандовал Игорь.
Я повернул.
– Паша, конфигурация посадочная, но не садимся, а рассматриваем, высота сто двадцать, – сказал Анатолий Иванович.
Я уменьшил скорость, выпустил шасси, закрылки.
– Курс посадочный триста пятьдесят.
Я плавненько зашёл на курс и увидел впереди километрах в двух площадку. Буровой там не было, площадка была хорошая, широкая и заканчивалась широкой дорогой в сторону дороги, над которой мы летели.
– Валера, остаток топлива.
– Минут пять – семь.
– Хорошо. Игорь, заход на посадку по малому кругу.
– Поворот двести шестьдесят.
Я начал выполнять поворот.
– Второму передать управление первому. Первый управление принял.
– Второй управление передал.
Дальше летел командир.
– Курс сто семьдесят.
– Есть сто семьдесят, – ответил Анатолий Иванович и плавно положил самолёт на бок.
– Командир, заработало! – внезапно крикнул Валера.
– Ну ты, блин, заикой меня сделаешь; что заработало? – спокойно спросил Анатолий Иванович.
Я уже успел поглядеть на панель – красная лампочка «Аварийный остаток топлива» не горела. Анатолий Иванович вновь включил сирену, она молчала.
– Экипаж, прекратить посадку, идём на восьмую площадку. Штурман, давай курс, высота – под облачность. Второму взять управление, – отдал команды Анатолий Иванович.
– Второй управление принял.
– Первый управление передал.
– Валера, а слабо тебе запустить АРК10? – спросил Анатолий Иванович у бортмеханика.
– Командир, я ведь простой техник, а не волшебник. И так сделал, что мог.
Мы потихоньку долетели до аэродрома восьмой площадки, пару раз прошлись над аэродромом, чтобы нас все увидели, так как радиостанция у нас так и не заработала, и благополучно сели.
На базу вернулись через неделю. Командир пригласил весь экипаж к себе в гости. Нужно было отметить наше благополучное возвращение. Женщины лепили пельмени. Мы, ввалившись дружной ватагой в ДОС11, разошлись по своим комнатам умыться и переодеться. Когда я, чисто выбритый, в спортивном костюме зашёл на общую кухню, столы были накрыты: стояли блюда с нарезанными солёными огурчиками, с салом, отварным мясом, а на плите кипела большая кастрюля с пельменями. На подоконнике стоял ряд бутылок с водкой. За столом уже сидел Валера и грыз хрустящий огурчик. Его жена прикрикнула на него, чтобы дождался остальных и не хватал ничего со стола. На кухню заскочили двое мальчишек, дети Игоря, и начали кружить вокруг стола.
– Света, давай накормим детей, и пусть бегут играть, а то посидеть не дадут, – сказала Люба, жена Анатолия Ивановича.
– Так, гвардейцы, быстро за стол, сейчас положу пельменей, – прикрикнула Светлана, жена Игоря. – Любаша, зови свою Машу, пусть тоже пообедает, пока все не сели.
Люба вышла с кухни и пошла звать Машу. Вошла Маша, я её несколько раз видел в коридоре: дочь Анатолия Ивановича и Любы. Маша была в спортивных штанах и майке. Анатолий Иванович повернулся к ней: «Машка, могла бы надеть нормальное платье, не на спортплощадку идёшь».
– А кого мне стесняться, щеглов этих, что ли? – и повернулась к мальчишкам.
Одному было двенадцать лет, другому десять. Маша же была уже девушка и пошла в девятый класс.
– Маша, прекрати, у нас новый человек, ты ведь ещё не знакома с Павлом, – сказала Люба.
Маша жеманно подошла ко мне и протянула руку: «Мария, можно Маруся».
– Павел, – ответил я и взял её ладонь в свою.
– Машка, ты у меня довыпендриваешься, останешься без пельменей, – прикрикнул на неё Анатолий Иванович.
– Толя, да пусть она сядет со взрослыми, уже ведь девушка, чего ей с детьми сидеть, – сказала Светлана.
– Да пусть сидит, только пусть оденется, как положено сидеть за столом, – ответил Анатолий Иванович.
Маша вышла с кухни и через пять минут, когда мальчишки вылезали из-за стола, вошла в коротком платьице. Она была красива, с короткой современной стрижкой под Гавроша. «Пройдёт ещё годик-другой, и превратится в подлинную красавицу», – подумал я. Все начали рассаживаться за стол. С жёнами были все, кроме, естественно, меня и радиста Славика, который отправил свою семью к родителям на Большую землю. Все налили. Встал Анатолий Иванович: «Друзья, я предлагаю первый тост за нашего нового члена экипажа, за Павла. За то, что он славно влился в наш небольшой, но дружный коллектив. За то, что в трудной ситуации он классно пилотировал наш лайнер и доставил всех на матушку землю живыми и здоровыми».
– А вы где были, старые и опытные? – спросила Люба.
– Любаша, каждый был занят своим делом. Игорёк смотрел, куда нам лететь, Валера чинил электричество.
– Ну а ты, старый полярный волк?
– А я отдыхал и размышлял о бренности нашего бытия, – завершил со смехом Анатолий Иванович.
– Да ну тебя, тебе все хиханьки да хаханьки, – ответила Люба, – а мы здесь себе места не находили целые сутки, пока на позвонили с восьмёрки.
В конце концов все выпили за меня и начали закусывать. Ко мне подсела Люба и начала расспрашивать, кто я да откуда. Я всё ей обстоятельно рассказывал. Смотрю, а мой рассказ уже слушают все. Рассказал о своей службе в Мелитополе. Хорошо захмелевший Валера стукнул кулаком по столу: «Неужели ещё есть такие гады, которые наживаются на нас, на лётчиках?» Его успокоила Светлана.
– Вы уже определились, куда будет поступать Машенька? – спросила она у Любы.
– Ой, не знаю, ничего не знаю.
– Чтобы поступать, нужно математику сначала выучить, – вмешался в разговор Анатолий Иванович.
– Математику я знаю, осталось выучить высшую математику, – с ехидством сказала Маша.
– Нет у нас хорошего преподавателя в Рогачёво, – сокрушённо сказала Люба, – что делать, ума не приложу.
