Фридрих Герштеккер
Луговые разбойники
– Ай да Ассовум! – обрадовался Робертс, насквозь промокший. – Ведь у Баренса от фермы к реке сделан спуск, и там нам нетрудно будет втащить медведя на берег.
– Постой-ка, приятель, – сказал Куртис, – когда приплывешь к Баренсу, не показывай сразу нашей добычи. Он хвастался, что у него постоянно много убитой им дичи, так пусть он сначала угостит нас ею!
Индеец кивнул в знак согласия и затем, с помощью белых сбросив деревья в реку, принялся вязать плот. Вскоре туша медведя лежала на плоту, возвышаясь над водою, и восседавший на ней краснокожий довольно быстро плыл по течению на своем оригинальном сооружении.
– Какая, однако, умная бестия, этот Ассовум, – сказал Гарпер. – В лесу он поистине незаменим. Пора все-таки и в путь, – продолжал он, – иначе мы прибудем позже индейца!
Вдруг Гарфорд схватил Робертса за руку.
– Смотрите! Вы ничего не видите? – спросил он торопливо. – Вон там, в чаще, какой-то рыжий зверь!
– Боже мой, да это олень! Стреляйте, пока собаки не почуяли его, а то будет поздно!
Гарфорд прицелился и выстрелил. Олень подпрыгнул и скрылся в чаще.
– Ура, я попал! – радостно закричал он, подъезжая к тому месту, где раньше стоял олень. – Смотрите, вот и кровь, собаки уже почуяли ее!
Собаки были, действительно, здесь, но вели себя как-то крайне странно, хотя часть их бросилась следом за оленем. Этти остался на месте, нюхая траву и не обращая внимания на других собак, а Поппи тоже сидел рядом, подняв нос и завывая каким-то особенным образом.
– Что за чудеса? – удивился подошедший Робертс. – Что сделалось с собаками? Право, можно подумать, что Поппи воет из-за того, что вы не попали в оленя! – сказал он, обращаясь к торговцу.
– Как не попал? – удивился тот. – Да ведь вот же и пятна крови!
– Совершенно верно: видите, здесь много кровавых пятен, но дело в том, что олень-то побежал в другую сторону, вон туда, к кипарисам!
– В таком случае, это кровь какого-нибудь другого животного. Вон и следы ведут к реке, – заметил Куртис.
– Как к реке? Да ведь убитый нами медведь бежал, по крайней мере, на милю выше по реке!
– Однако можно подумать, что здесь проходил и охотник, – сказал Куртис, вглядываясь в грунт. – Вот один отпечаток ноги человека, а вот и другой. Тут, очевидно, шли двое по кровавым следам.
– Конечно, так! – подтвердил Гарпер. – Рассмотрите повнимательнее следы: носки ног направлены к реке. Я полагаю, что они принадлежат Баренсу, убившему здесь какую-нибудь дичину, которой мы и полакомимся сегодня!
– Позвольте, но Баренс, кроме мокасин, не носит никакой другой обуви, – возразил Куртис, – а здесь отпечатки ног в башмаках с толстыми подошвами и сапог с каблуками, какие купил себе недавно Браун. А впрочем, может быть, у Баренса остановились какие-нибудь охотники, так это их следы.
– Если это так, – заметил Гарпер, – то мы всё разузнаем у самого Баренса.
В это время вой Поппи все усиливался. Собака так жалобно завывала, что привлекла к себе и остальных собак, которые, усевшись вокруг, составили довольно неприятный воющий хор.
– Нет, господа, – взволнованно сказал Робертс, – Поппи не ошибается: здесь убит не олень, а человек!
– Уверены ли вы в этом? – спросил Куртис.
– А вот сейчас осмотрим следы вплоть до реки, может, все и выясним.
Охотники согласились с мнением старого фермера и медленно двинулись к реке, тщательно рассматривая малейшие отметины на грунте.
– Вот где сложили ношу! – сказал Робертс, дойдя до смятых какой-то тяжестью тростников. – Отсюда, по-моему, она была сброшена в реку.
Куртис встал на колени, чтобы внимательнее изучить следы, как вдруг поднялся, сильно побледнев.
– Это был человек! – сказал он. – Вот тут отпечаток пуговицы, а здесь руки. Джентльмены, здесь совершено убийство! Так как теперь уже поздно и наши поиски вряд ли увенчаются успехом, я предлагаю отправиться на ночь к Баренсу, хорошенько заметив это место, а наутро продолжить расследование. Итак, в дорогу!
Изрядно утомленные, охотники без возражений сели на лошадей, переехали вброд Литл-Джен и поскакали к Баренсу, или старому болтуну, как его прозвали соседи.
Глава VII
Арканзасские врали
Баренс, уже уведомленный подоспевшим чуть ранее Ассовумом о прибытии охотников, поджидал их, стоя на крылечке своего дома. Индеец сидел тут же, занятый просушиванием своих мокасин. Лет пять назад старик Баренс, внезапно появившийся в Арканзасе, поселился в северных местностях этого штата среди невылазных болот. Чем он занимался тогда, никто не знал, да и сам фермер, вскоре покинувший те места и перебравшийся ближе к Фурш Лафав, не любил распространяться об этом. Поговаривали порой о страсти Баренса к чужим лошадям, но вся последующая, вполне безукоризненная, жизнь, да и полная невозможность заниматься кражею коней там, где их практически не было, говорили за то, что распускаемые слухи – всего лишь наветы завистников мирной жизни фермера. Единственным недостатком Баренса было лишь одно его пристрастие, которое Робертс вежливо назвал «грешить против истины». Это, однако, не мешало Баренсу сохранять самые дружеские отношения с окрестными фермерами, снисходительно выслушивавшими невероятные рассказы об его охотничьих похождениях.
Для пропитания своего и семейства, состоявшего из жены, двух дочерей и сына, уехавшего, впрочем, по неизвестным причинам из Арканзаса года за два до описываемых событий, Баренс разводил скот, засевал небольшой участок земли маисом и держал несколько лошадей, находя, однако, что число их могло бы быть и побольше, но что атмосфера Арканзаса не слишком-то благоприятствует этому последнему занятию.
Дом Баренса ни в каком случае нельзя было назвать изящным. То была простая бревенчатая хижина, с крышей из грубых необструганных досок, покрытых дерном и камнями, да и вся жизнь, какую вел старик со своим семейством, мало чем отличалась от жизни обыкновенных, небогатых фермеров Арканзаса.
К прибытию охотников каждый член семьи был занят кое-какими хозяйственными работами. Под навесом какой-то человек пилил дерево на поленья. Одна из дочерей доила корову за плетенной из ветвей изгородью, тогда как другая, – черноглазая красавица, – держала теленка, мешавшего доенью. Где-то хрюкали свиньи, блеяли овцы. У изгороди несколько орлов-стервятников, видимо почуявших запах падали, оглашали воздух пронзительными, неприятными криками.
Опытный глаз Робертса, только что показавшегося из-за поворота дороги, сразу подметил все эти подробности обычной картины сельской жизни.
– Ну, Баренс, вы должны простить меня! – закричал он хозяину. – Я, признаться, думал, что все ваши рассказы об удачных охотах – выдумка, но эти милые птички доказывают противное, и нам, значит, не придется ночевать на пустой желудок, как я предполагал раньше. А может быть, стервятники собираются клевать какую-нибудь павшую корову?
– Здравствуйте, дорогие гости, милости прошу! – приветствовал Баренс подъезжавших охотников. – Очень рад, что не забываете старика. А вам, Робертс, стыдно говорить такие вещи. У меня не найдется мяса? Да раньше мне доводилось добывать только собственным карабином по шестьсот-семьсот фунтов дичины в день! Вот Куртис может подтвердить это.
– Так-то так, – отозвался Куртис, – но не забывайте, что в том числе было и изрядное количество домашнего скота.
– Ах, полноте, милый друг, то были не домашние, а одичавшие буйволы и бараны! Ну, да все равно, об этом поговорим в другой раз. Слезайте же с лошадей, друзья мои, и входите в дом. Бетси, задай сейчас же овса лошадям, да присмотри, чтобы свиньи раньше не завладели кормом и не опрокинули ясли.
– Баренс, мне слышится запах какой-то падали. Вероятно, поблизости околело какое-нибудь животное? – спросил насмешливо Робертс, здороваясь с хозяином.
– Больно у вас чутье невероятное, старина! Никакой падали нет. Если же вы судите об этом по орлам, то ошибаетесь. Они часто прилетают сюда, когда почуют запах убитой мною дичи.
– Убитой вами? Так вы говорите, что это пахнет убитой вами дичью? Ассовум! – сердито окликнул индейца старик, видя, что тот втихомолочку усмехается. – Ты, вероятно, что-нибудь разболтал?
– Нет, мой белый брат. Это хозяин третьего дня заколол маленькую свинью, а глупые птицы хотят уже ее склевать.
– Уж не этой ли свиньей нас и будут сегодня угощать?! А где же олени? – спросил продолжавший иронизировать Робертс. – Ведь вы говорили, Баренс, что бьете их чуть не ежедневно.
– Я недавно ссадил себе ногу и вот уже два дня как не выхожу из дому! – ответил несколько сконфуженно хозяин.
– Очень жаль. Позвольте теперь представить вам моего соседа и друга, мистера Гарпера.
Представленные пожали друг другу руку.
– Мне ваше лицо кажется очень знакомым, мистер Гарпер, – сказал хозяин, – но никак не могу вспомнить, где я вас встречал. Убей бог, не помню!
– После вспомните, дружище, – перебил его Робертс. – Слушайте-ка лучше страшное известие. Завтра мы с вами отправимся к оврагу, где растут кипарисы. Там, по всей вероятности, недавно было совершено убийство.
– Убийство! Что вы говорите!
– Однако это так. Жаль только, что наступающая темнота вынудила нас прекратить розыски и направиться к вам. Завтра же с рассветом мы отправимся туда, и все окончательно выяснится.
– Но позвольте! Я сегодня утром проходил мимо того места и ничего не заметил.
– Как сегодня утром? – поддел его Куртис. – Да ведь вы уже два дня не выходили из дому из-за ссадины на ноге?
– Ну, значит, это было третьего дня! – отпарировал Баренс. – Ведь не мог же я для вашего удовольствия скакать на одной ноге так далеко! Ну, да что тут толковать, – все-таки постарался замять свой промах хозяин, – входите же, господа. Вечером спустится густой туман, и в такую погоду лучше сидеть и греться у камина.
– Подождите, Баренс, – остановил его Робертс, – с вашей протухшей свиньи сыт не будешь. Ассовум, нужно позаботиться и о гостях и о хозяине, сходи-ка за медведем, которого мы привезли хозяину в подарок.
Баренс был радостно изумлен при виде громадной медвежьей туши. Общими усилиями она была вытащена из реки и разложена перед домом, где ее освежевали и лучшие куски выбрали на ужин.
Робертс тем временем вошел в дом и здоровался с хозяйкой.
– Очень рад вас видеть, дорогая миссис Баренс! Давненько мы с вами не видались. Что это вы совсем позабыли нас? Жена с нетерпением ждет вас к себе!
– Я с удовольствием побывала бы у вас, да муж стал так тяжел на подъем, что никак его не уговоришь собраться куда-нибудь.
– Ну а как поживают ваши дочери? Привыкают понемногу к нашей жизни? Впрочем, они, вероятно, не особенно-то тоскуют по прежнему своему житью среди болот. Очень уж там неважная местность. Как-то я проезжал там, и признаюсь, сторона эта мне очень не понравилась. Я останавливался тогда у богатого фермера, у некого Стронга, накупившего много негров-невольников…
– Остановите его, пожалуйста! – закричал с порога Баренс. – Беда, если он теперь заведет свою машину. Бьюсь об заклад, что он сейчас заговорит о войне за независимость и пойдет, и пойдет…
– Ну, Баренс, с вами невозможно разговаривать!
– Ладно, ладно, не сердитесь. Спасибо вам за сюрприз, он пришелся очень кстати и порядочно пополнит мои опустевшие было кладовые. То-то славно мы проведем сегодня вечер за медвежьим жарким и виски! Люси, принеси-ка кружку, что стоит возле кровати, да осторожнее, не разбей. Цыц! – закричал он на лаявших на дворе собак.
– Этим вы их не угомоните, – сказал Куртис, – они страшно голодны, оттого и лают. Отдайте-ка им лучше вашу хваленую свинью.
– Как? Отдать собакам такое чудное мясо?
– Да, что вам, жалко его, что ли? Ведь вы же чуть не ежедневно добываете охотой очень много мяса. По крайней мере, вы сами так говорили.
– Оно так и было, пока у меня не заболела нога.
– Подите вы со своей ногой! Вот нашли отговорку. А что это, Гарпер, вы так мрачно задумались? Вероятно, кровавые пятна не дают вам покоя?
– Конечно! – со вздохом ответил тот. – Посудите сами, эта история кажется очень сложной и загадочной.
– Ну, если вам это кажется странным, – сказал Баренс, – то что бы вы заговорили, если бы вам пришлось пожить на берегах реки Каш?! Во время моего пребывания там не проходило дня, чтобы река не выбрасывала на берег ежедневно два-три трупа.
– Но ведь та местность почти необитаема!
– Что ж из этого? Трупы, тем или иным путем, попадали в реку, и никто не заботился о том, как они туда попадают.
– О, мой друг, перестаньте рассказывать такие ужасы перед едой, а приберегите их на вечер. Пока же пойдемте позаботимся о наших лошадях, а потом можно сесть и за ужин, – посоветовал Робертс.
Охотники согласились с ним и отправились на двор к лошадям. К их возвращению в хижине уже был накрыт стол, вокруг которого расселись мужчины на табуретках, бочонках и ящиках. Главным блюдом было, конечно, медвежье жаркое с маисовым хлебом; вареные тыквы, мед и молоко дополняли ужин. Бутылка виски во время еды несколько раз обходила стол, постепенно пустея. Гости ели молча, с жадностью утоляя аппетит, сильно разыгравшийся после такой охоты и прогулки на свежем воздухе. Только стук ножей о тарелки нарушал царившую в хижине тишину.
Когда голод был окончательно утолен, мужчины встали из-за стола, уступив место женщинам, которые, заранее отложив себе порции мяса и хлеба, стали есть на тех же тарелках.
Миссис Баренс, несмотря на то, что ей было уже сорок лет, сохранила еще следы былой красоты, которая и теперь бросалась в глаза. Только грязное ситцевое платье да растрепанные волосы несколько портили впечатление от ее гибкой и стройной фигуры.
Обе ее дочери, одетые поопрятнее, тоже были очень красивы, хотя явную неряшливость они, вероятно, унаследовали от матери.
Заметив, что женщины, кончив ужинать, уже убирали последнюю посуду со стола, Баренс отодвинул его в сторону, расчистив место у камина, около которого и расположились его гости.
– Теперь, друзья мои, – сказал он, – не пора ли заняться самым приятным трудом на свете – приготовлением кулиса?[7]
Такое предложение было встречено гостями одобрительным гулом.
– Но у нас нет масла! – заметила хозяйка. – Разве ты забыл?
– Зачем же нам масло, когда есть медвежье сало; оно еще лучше смешивается с виски! Что за великолепная страна Арканзас! Не правда ли, друзья мои?
– Ну, положим, – счел долгом вмешаться Гарпер, развеселившийся при виде приготовления его любимого напитка. – По-моему, Миссури нисколько не хуже Арканзаса. Я жил там.
– Миссури! – изумился хозяин. – Да ведь это просто пустыня в сравнении с нашим штатом! А долго ли вы живете у нас, мистер Гарпер?
– Около шести недель.
– Ну, так вы не успели приглядеться к нашим краям. Стоит только хоть немного потрудится на земле, и она даст сказочный урожай пшеницы – не менее ста бушелей с акра![8] Даже при совершенном запустении земля наша очень плодородна.
Гарпер даже глаза вытаращил от изумления; Куртис же и Робертс, знакомые уже с хозяином и его страстью приврать, только переглядывались между собою, ожидая, что будет дальше.
– У нашей земли есть еще то преимущество, – продолжал хозяин, – что раньше июня не приходится начинать посевов, до того здесь все так скоро растет. Горох и тыква растут со скоростью поезда, особенно тыквы. У меня вот недавно выросла тыква, которую едва обхватили десять человек, взявшись за руки и став вокруг нее.
– О, какая великолепная страна! – воскликнул Гарпер. – У вас, значит, здесь все в больших размерах. Я слышал, по крайней мере, что у вас особенно велики комары и древесные вши.
– Конечно, конечно! – подхватил Баренс, довольный даже и такой похвалой своей стране. – У нас комаров так много, что они прилипают друг к другу и целыми хлопьями валятся на землю; древесные вши, я сам видел, приподнимаются на задних лапах, чтобы слушать звон колокольчика на шее у коровы. Что же касается мух, то в жаркое время года они ходят на водопой к реке, как дикие животные. А что у нас за реки! – окончательно закусил удила Баренс. – Боже мой, что за реки! При впадении в море они вздымают волны, которые по величине поспорят с горами.
– Ага, это когда они впадают в море! Понимаю, понимаю! – заметил Гарпер.
– Ну да, конечно! А то куда ж они деваются? – с досадою спросил Баренс. – Не могут же они пропасть в песке! Куда впадает Литл-Джен?
– В Арканзас.
– А Арканзас?
– В Миссисипи.
– Прекрасно, а Миссисипи?
– В Мексиканский залив.
– Так разве я не прав был, говоря, что наши реки впадают в море? Ну, как же вы хотите сравнивать Арканзас с Миссури! А кто из вас бывал в центре нашего штата?
– Да все мы! – ответил Робертс.
– Тогда вы знаете, до чего камениста там почва. Там мне приходилось поднимать, одну за другой, овец за задние ноги, чтобы они могли достать траву из расщелин камней. Волки до того отощали на этих скалах, что прислонялись к древесным стволам, когда хотели выть. Понимаете теперь разницу между Арканзасом и Миссури? А знаете ли, к каким мерам мне приходилось прибегать зимою, когда вышел весь корм для скота? Ну-ка, отгадайте!
– Да почем мы знаем? – сказал Куртис. – Вероятно, пускали в леса.
– О нет! Там скотина все равно ничего бы не нашла. Вода тогда замерзала, как мрамор, а деревья и кустарники были совершенно лишены даже коры. Средство, изобретенное мною, было куда оригинальнее. Слушайте же внимательнее! Вы помните Тома, что отправился в Техас? Помните, Куртис, этого беднягу? Ну, так вы должны знать, что он был такого громадного роста, что ему приходилось становиться на колени всякий раз, когда он хотел почесать себе голову. Он был оптиком в Филадельфии и говорил мне, что у него в чемодане остался порядочный запас всяких инструментов. Тогда я попросил его сделать несколько пар очков с зелеными стеклами, а потом взял да и надел их своим коровам и баранам. Придумав такую хитрость, я подбросил скоту стружек вместо корму, а эти славные животные благодаря очкам в самом деле приняли их за траву, с жадностью набросились на них и даже разжирели от такого корма.
– Вот это загнул! – воскликнул Гарпер.
– Да, да, – продолжал Баренс, не давая тому сказать и слова, – у нас в Арканзасе гораздо лучше. Тут, по крайней мере, есть за чем поохотиться.
– Позвольте, однако, прервать вас на минутку, дорогой мистер Баренс! – вмешался Гарпер. – Миссурийские охоты не хуже. Я думаю даже, что подобных им нет на всем свете.
– Ерунда! – возразил Баренс. – Если здесь в окрестностях попадется медведь со слоем жира в пять дюймов, так его считают худым. А олени-то!
– Их ловят руками за ноги! – заметил Робертс.
Баренс с изумлением взглянул на говорившего, а Гарпер самодовольно ухмыльнулся при этом замечании.
– Ну, уж вы, кажется, заврались, дружище! – сказал хозяин. – Однако вот и вода закипела. Бетси, принеси-ка нам пунша, знаешь, моего любимого! Согласитесь, Робертс, – прибавил он, обращаясь к своему собеседнику, – что никто в мире не может перещеголять меня на охоте. Мелкую дичь, например, я и стрелять-то не буду, потому что у меня есть особый способ бить ее.
– Так что ж из этого? – сказал Гарпер. – И у нас кроликов дети ловят силками!
– Так то силками! – презрительно сказал Баренс. – Мне же и вовсе не нужны подобные снасти. Надо вам пожить в Арканзасе, чтобы поучиться всяким охотничьим хитростям. Как только наступит зима и выпадет снег, я отправляюсь в лес, находящийся отсюда…
– В двух шагах! – вмешался Куртис.
– Да, – невозмутимо продолжал рассказчик, – и кладу на опушке куски свеклы, посыпав их нюхательным табаком.
– И кролики едят нюхательный табак? – спросил изумленный купец.
– Едят табак? Да бог с вами! Они его нюхают, начинают чихать и чихают до того, что у них лопаются носы.
– Эта история о чихающих кроликах напомнила мне один охотничий эпизод, случившийся лично со мною! – подхватил Гарпер. – По соседству с моим домом притаился ястреб и таскал у меня каждый день по курице, а я никак не мог подстеречь его и подстрелить. Наконец, на четвертый день я заметил его сидящим в кустарнике, схватил свой карабин и отправился. Однако хитрая птица так спряталась в орешнике, что видна была только одна голова, смотревшая прямо на меня. Я обошел вокруг, а ястреб все время не сводил с меня глаз, не выпуская из виду. Так мне пришлось три раза обойти кругом, не сделав ни одного выстрела, как вдруг я слышу, что ястреб упал. Оказалось, что он, наблюдая за мной, свернул себе шею, чтобы не потерять меня из виду.
– Что ж тут удивительного? – заметил Баренс, всерьез принимая рассказ Гарпера. – Да в молодости я бегал не хуже дроф и ловил их на лету, если, конечно, они не поднимались очень высоко.
– Что касается искусства бегать, – сказал Гарпер, – то едва ли кто-нибудь в этом отношении сравнится с моим братом. Мне бы хотелось, чтобы вы узнали, как он охотится на куропаток.
– Надеюсь, он не ловит их на лету? – с усмешкой спросил Баренс.
– Конечно нет, но ему обычно удается после каждого прыжка вырвать перья у них из хвоста.
– А вот и кулис! – воскликнул Робертс, завидев входившую с напитком миссис Баренс. – Какая вы искусница, миссис Бетси! – прибавил он, пробуя кулис. – Право, медвежье сало придает ему мягкость, не уменьшая крепости. Клянусь, я не рискну испортить его прибавкой хотя бы капли воды.
Мужчины стали пробовать напиток, принесенный Бетси, и похваливали его. Разговор на некоторое время прервался.
– Знаете, господа, – сказал Куртис, на минуту отрываясь от стакана, – я хотел бы послушать, что сказали бы миссис Робертс и Роусон, когда увидели бы нашего приятеля Робертса, с такой жадностью поглощающего пунш на медвежьем жиру!
– Роусон может убираться… куда ему угодно, – возразил тот, выпивая третий стакан кулиса и уже начиная чувствовать его действие. – Клянусь, что отныне я не позволю ему вмешиваться в мои дела. Я предоставил ему свою жену и дочь, пусть он делает с ними, что хочет, или, вернее, что они хотят, чтоб он с ними делал.
– Мне кажется, что они это делают уже и без вашего согласия! – возразил Куртис.
– Да, и это мне не особенно нравится. Ханжа Роусон с его вечно постной рожей мне не особенно по душе.
– Однако он, по-видимому, влюблен в вашу дочь и…
– И через месяц их свадьба. Впрочем, мне все равно! – сказал Робертс.
– Послушайте, джентльмены, – сказал неугомонный Баренс, – в былое время я страстно влюбился в одну женщину из Сент-Луиса. Как-то мне пришлось по торговым делам отправиться к рекам Миссури и Йелоустон. Каждые три дня я получал от нее по нежному посланию, которых мне, однако, из-за нехватки времени не удавалось читать. И представьте себе, с какой пылкой страстью были написаны эти письма! Когда я открыл сумку, где они лежали, там оказался лишь пепел, и больше ничего!
– Вот это анекдот! – расхохотались все присутствующие. – Браво, Баренс!
– Перестаньте шуметь, джентльмены! – вмешался любитель охоты, торговец. – Теперь уже поздно, пора бы и на боковую. Ведь завтра придется рано вставать, а я чертовски умаялся за день.
– Да, – сказал Робертс, вставая со стула и подходя к окну. – Звезды уже ярко сияют на небе. По-моему, уже половина одиннадцатого.
– Еще минутку, господа! – воскликнул Гарпер. – Уж если зашла речь о любви, то я расскажу вам об одной истории с моим отцом, который в молодости был большой дока по этой части. Лет восемнадцати он отколол такую штуку: посватался разом за трех сестер, и не зная, как выпутаться из беды, попросту сбежал. И вот однажды в Филадельфии зашел он к одному квакеру, оказавшемуся, к несчастью, братом этих девушек. Квакер[9] сразу узнал отца, но не подал вида, а пригласил обедать. После обеда, сославшись на спешные дела, хозяин ушел, намереваясь захватить полицейского и арестовать гостя. Угадайте теперь, что он нашел дома, когда вернулся с констеблем?
– Да ничего особенного, по-моему, – ответил Баренс. – Вероятно, ваш брат снова сбежал.
– Сбежать-то сбежал, да не один, а с женой квакера!
– Удивляюсь, до чего может завраться человек! – сказал Баренс на ухо Куртису.
– Теперь, господа, можно и на покой. Где у вас спальня, Баренс?
– Спальня? Ну, это довольно затруднительный вопрос! Вот здесь у меня стоят три кровати. На одной спят мои дочери, на другой – я с женой, а на третью, по-моему, должны лечь те, кто постарше, – Робертс и Гарпер. Куртис и Гарфорд расположатся на полу на шкурах. Ассовум тоже, вероятно, последует вашему примеру.
Краснокожий, весь вечер молчавший, очевидно не находя никакого удовольствия в фантастических рассказах Гарпера и Баренса, большими глотками пил виски. Когда все стали собираться спать, он завернулся в одеяло и пошел было к разостланным на полу шкурам, но у камина как-то подозрительно споткнулся и чуть не упал.
– Эге, любезный, – заметил шутливо Гарпер, – никак виски ударило тебе в голову?
– Никогда не следует обременять ни себя, ни своего желудка лишней ношей, – сказал индеец, растягиваясь на своем импровизированном ложе, – но добрый глоток виски никогда не лишний!
С этими поучительными словами краснокожий повернулся на бок и тотчас же захрапел.
– Вам все равно, с какой стороны спать? – спросил Гарпер у Робертса, раздеваясь.
– Нет! – машинально отвечал фермер.
– Так ложитесь под кровать! – рассмеялся Гарпер, укладываясь на постель.
Робертс счел за лучшее последовать примеру своего приятеля, уже храпевшего вовсю, и растянулся рядом с ним. Несколько минут спустя в хижине Баренса раздавался только могучий храп усталых охотников да треск догоравших в камине поленьев.
Ночь прошла совершенно спокойно, за исключением только того, что выведенный из терпения возней пробравшихся в хижину со двора собак Куртис вскочил с постели, ругаясь на чем свет стоит, и выгнал их наружу.
