Фридрих Герштеккер
Луговые разбойники

Глава XVI
План Ассовума

– Смотрите, – сказал Коттон, – Ассовум покинул свой пост. Не воспользоваться ли удобным моментом и ускользнуть на лодке?

– Вы с ума сошли! Если теперь заметят лодку, мы лишимся последней надежды на спасение. Дождемся ночи!

– Ну а если регуляторы оцепят дом так, что нам не удастся прорваться? Ведь в таком случае мы рискуем умереть с голода!

– Ладно, – усмехнулся Роусон. – Девчонки скорее подохнут, чем мы!

– Так-то так, но…

– Постойте, – перебил его методист, – есть еще одно соображение, подойдите-ка поближе, чтобы нас не услыхали пленницы. Регуляторы, конечно, уверены, что мы в темноте попытаемся пробраться к берегу, и совсем не догадаются поставить часового в густых камышах, куда выходит подземный ход.

– А что мы будем делать с девушками? Возьмем с собой?

– Конечно, черт возьми! Они послужат нам на всякий случай, прикрытием от пуль.

– А если они поднимут крик и выдадут нас?

– Заткнем им рты, а кроме того, придумаем какую-нибудь уловку, чтобы обмануть их. Послушайте, – сказал он, подходя к связанным девушкам, – обещайте, что будете молчать, по крайней мере, час после нашего ухода отсюда! Тогда мы оставим вас здесь!

– О, с удовольствием, – радостно воскликнула Эллен. – Только, будьте добры, развяжите веревки!

– Ну уж нет! – отрубил Роусон. – Будьте довольны, что вам предоставили возможность действовать языком!

– Но веревки нестерпимо режут мне руки!

– Пожалуй, я ослаблю веревки, – сказал Роусон, подходя к кровати, к которой были привязаны девушки.

– Роусон, смотрите, вон ползет проклятый Ассовум! К сожалению, он так припал к земле, что нет ни малейшей возможности прицелиться в него, он извивается как уж!

– Вот вам прекрасный случай доказать свою меткость, которой вы не устаете хвастаться! – насмешливо отвечал Роусон. – Попробуйте попасть в краснокожего. Плачу за удачный выстрел сотню долларов!

– Ого! – воскликнул Коттон, внимательно следя за то исчезающим, то снова показывающимся индейцем. – Значит, вы немало заработали вашим прибыльным занятием!

С этими словами он вскинул винтовку, прицелился, но принужден был снова опустить ее.

– Черт возьми! – пробормотал он. – Сотня долларов за выстрел… стоит постараться! Ну-ка, еще разок!

Разбойник медленно стал наводить дуло и, наконец, улучив удачный момент, приготовился спустить курок. Как раз в этот момент краснокожий сделал еще одно ловкое движение и скрылся совершенно.

– Проклятый! – выругался одураченный Коттон. – Легче поймать молнию, чем его! Однако, смотрите, Роусон, как бы он не добрался до лодки!

Собственно говоря, у Ассовума не было никакого определенного плана. Он даже не подозревал о существовании лодки и хотел только отвлечь внимание осажденных. Он решил во что бы то ни стало овладеть своим врагом до восхода солнца, не обращая внимания даже на его угрозы убить девушек. Разве его возлюбленная Алапага не была убита тем же Роусоном и так же предательски? Ассовум предпочел рискнуть жизнью Мэриан и Эллен и попытаться осуществить свою месть.

Меж тем, как ни долго казались и осажденным, и осаждающим часы томительного ожидания, начинало смеркаться. Приближалось время, когда предстояло решиться на что-то и действовать энергичнее, не довольствуясь пассивным поддержанием статус-кво.

– Лишь только совершенно стемнеет, – сказал Роусон своему товарищу, – я спущусь к реке и посмотрю, как обстоят дела с лодкой. А затем перенесем туда наших пленниц!

– Если они будут сопротивляться, я без церемоний угощу их ударом кулака. По крайней мере, они тогда очнутся не раньше, чем мы успеем уплыть миль за пять отсюда!

– Говорите тише, а то ваша будущая супруга что-то внимательно прислушивается к нашему разговору. Если они догадаются о наших планах, то поднимут такой крик, что регуляторы бросятся им на выручку, несмотря на наши угрозы. Будьте внимательнее! – предупредил его Роусон, поднимая половицу, скрывавшую ход в подземелье. – Я сейчас вернусь!

– Мэриан, – тихо произнесла Эллен, – не теряй надежды. Я сумела освободить одну руку. Сейчас развяжу и другую!

– Ради бога, – взмолилась Мэриан, – развяжи руки и мне! Я изнемогаю от боли!

Освободясь от веревок, Эллен внимательно окинула взглядом помещение, отыскивая какое-нибудь оружие. К счастью, как раз у кровати, на стуле, лежал пистолет, а на стене висели две винтовки. Стоило только протянуть руку, чтобы достать и то и другое.

Только Эллен потянулась к Мэриан, чтобы освободить ее от веревок, как половица приподнялась, и из-под нее показалась голова Роусона.

– Вы ничего не слышали, Коттон? – прошептал он подошедшему товарищу.

– Нет!

– Мне послышался звук ломаемых досок. Неужели кто-нибудь успел пробраться к дому?

– Не может быть. Вы, должно быть, ослышались! Лодка в порядке?

– Все готово к бегству. Нужно немедленно же воспользоваться тем, что почти все регуляторы собрались перед фасадом дома, и темнота совершенно скроет нас от преследователей.

– А как быть с пленницами?

– Заставим молчать и потащим с собою!

– Каким образом мы вдвоем потащим оружие, чемодан с провизией да еще этих проклятых девчонок?

– Берите оружие и отправляйтесь. Через десять минут вы уже вернетесь, я вас подожду здесь. Провизия в лодке.

– Ну и прекрасно! Я постараюсь вернуться как можно скорее!

Коттон исчез в подземелье, а Роусон тревожно принялся ходить взад и вперед по комнатам. Все было тихо. Эллен осторожно приподнялась, схватила со стула пистолет и приняла прежнее положение.

Роусону наконец стало надоедать тоскливое ожидание. Он нетерпеливо прошелся еще раз и быстро спустился в подземелье послушать, не идет ли Коттон.

– Как жаль, что под руками нет ножа, чтобы перерезать путы! – прошептала Эллен дрожащей от волнения подруге.

– У меня под ногою шевелится доска, – сказала Мэриан. – Что это значит?

– Неужели? Тебе это не кажется? – радостно спросила Эллен. – Ведь это наши спасители… Река находится с противоположной стороны дома, следовательно, подземный ход не может проходить здесь.

– О, если бы можно было развязать мои руки! – простонала Мэриан.

– Черт побери этого Коттона! – проворчал Роусон, возвращаясь в комнату. – Ничего не видно и не слышно. Уж не вздумал ли он удрать один? Приходится идти одному. Во всяком случае – вперед!

В этот момент доска возле Мэриан приподнялась, и показалась голова краснокожего.

Роусон, схвативший ружье, приготовился уже спуститься в подземелье, когда доска, приподнятая Ассовумом, отлетела в сторону. Методист быстро обернулся на стук и увидел, при слабом свете сумерек, голову своего заклятого врага, готового воспользоваться замешательством Роусона, чтобы выскочить из-под пола.

Роусон, действительно, был страшно поражен, но моментально оправился и ринулся на индейца, находившегося в крайне невыгодном для борьбы положении. Методист уже замахнулся, готовясь нанести смертельный удар краснокожему прикладом, как Эллен вскинула пистолет и выстрелила. Все это она проделала так быстро, что негодяй не успел ни броситься на нее, ни ударить Ассовума.

С проклятием Роусон рухнул на пол, а краснокожий, воспользовавшись этим, вскочил в комнату, как ягуар, прыгнул на него и придавил его грудь коленом.

Вслед за Ассовумом из отверстия показался Куртис, и в то же время из подземелья высунулась голова Коттона. Увидев опасность, угрожавшую его товарищу, он отважно бросился ему на помощь. Тем временем Куртис влез в комнату, а Эллен бросилась отодвигать засовы двери, в которую уже ломились регуляторы.

Коттон понял, что борьба проиграна; шмыгнул в подземный ход и, пользуясь темнотою, добежал до реки. Куртис, бросившийся за ним, споткнулся и упал головою вниз.

– Скорее давайте факелы! – крикнул ворвавшийся в комнату Гарфильд. – Один из негодяев скрылся под полом!

– Тут подземный ход! – закричал снизу Куртис. – Разбойник, наверное, уже бежал! Проход тянется до самой реки!

– Нет ли у кого-нибудь платка? – спросил Ассовум, связывая Роусона по рукам и ногам ремнями.

– Зачем он тебе, друг?

– Бледнолицый ранен!

– Индеец чувствует сострадание к своему врагу! – изумился Стефенсон. – Это что-то новенькое!

– Какое тут сострадание! – сурово произнес краснокожий. – Кто смеет утверждать, что Ассовум питает сострадание к убийце Алапаги? Этот негодяй не умрет от пули девушки! Месть принадлежит Ассовуму!

– Вот платок! – сказал Стефенсон, подавая фуляровый платок Ассовуму и наклоняясь над раненым. – Ба, да эта противная рожа кажется мне знакомой!

Роусон с удивлением посмотрел на говорившего.

– Ого, – продолжал тот, – да это убийца скотопромышленника!

– Проклятье! – прошипел раненый.

– Где Браун? – спросили несколько человек.

– Я здесь, господа! – отозвался командир. – Нет ли у кого-нибудь уксуса?! Мисс Мэриан в обмороке!

– Уксуса нет, а вот виски и вода! – сказал молодой Стефенсон, подавая две жестяные фляжки.

– Поймали кого-нибудь? – спросил Гарфильд, увидя группу возвратившихся регуляторов.

– Нет, – отвечал один из них. – Когда мы подбежали к реке, то вдалеке заметили лодку. Мы выстрелили; через минуту послышался шум, точно от падения тела в воду. Не могу утверждать точно, но думаю, что один из беглецов непременно убит!

– С Роусоном здесь был только Коттон! – заметила Эллен.

– Жаль, что нам не удалось захватить и этого мерзавца! – сказал Вильсон. – А что станется с Роусоном?

– Завтра его и остальных пойманных разбойников будут судить! – ответил Браун. – Мистер Робертс, надеюсь, что вы также придете на суд. Кто на карауле у входа?

– Канадец, – отвечал Кук. – Двое наших пустились в погоню за беглецом. Я полагаю, что в окрестностях никого из шайки этих негодяев не осталось, раз в доме были только Роусон и Коттон!

– Не напали ли на след мулата?

– Нет, – ответил подошедший в это время Ассовум. – Его след идет по направлению к горам, так что за ним теперь гнаться бесполезно!

– Не забудьте осмотреть завтра утром весь дом! Я попрошу об этом вас, Гарфильд!

– А как мы перевезем нашего пленника? – спросил Куртис. – Ведь у нас нет лодки!

– Вы можете быть совершенно спокойны! Ассовум о нем позаботится. Смотрите, он сидит около Роусона, как нянька у постели больного ребенка. Не желал бы я теперь быть на месте почтенного проповедника!

– Пожалуй, – подхватил Куртис, – если бы мы вздумали освободить его, Ассовум непременно прирезал бы несчастного и снял с него скальп!

– Рана не позволит ему ехать верхом! – заметил Стефенсон, осматривая руку раненого. – У него совершенно раздроблен локоть!

– Так рана опасна? – с тревожным беспокойством спросил Ассовум, только при последних словах вышедший из состояния какой-то мрачной озабоченности.

– Конечно! – ответил переселенец. – Особенно если он простудится при переезде на сыром ночном воздухе!

– В таком случае, я понесу его на руках! – воскликнул индеец.

– Кого? Роусона? – не поверил своим ушам Баренс.

– Да, его! – отвечал спокойно краснокожий, принимаясь заботливо укутывать пленника в шерстяное одеяло.

– Господа! – громко заявил Робертс, обращаясь ко всем присутствующим. – Надеюсь, завтра вы все соберетесь у меня? А теперь пора! Неужто краснокожий в самом деле потащит Роусона на себе?

Не отвечая ни слова, Ассовум взвалил тяжеловесную ношу на плечи и тронулся в путь.

– Он убьет его? – со страхом спросила Мэриан у стоявшего рядом с ней Брауна.

– Сегодня, по крайней мере, нет! – отвечал тот. – Но завтра суд регуляторов вынесет приговор негодяю, запятнавшему себя тройным убийством. Пойдемте, Мэриан! Ваш батюшка с моим дядей и Баренсом уже на лошадях. Нужно скорее вернуться к вам домой и успокоить миссис Робертс.

Вся компания помчалась вскачь. Обгоняя индейца, они увидели, что Ассовум озабоченно, почти с тоскою, вглядывается в лицо своей жертвы. Вдруг на лице его мелькнуло выражение успокоения: дикарь убедился, что Роусон еще жив.

Глава XVII
Суд Линча

Собрание регуляторов, решивших судить пойманных бандитов, было назначено неподалеку от Фурш Лафава на вершине высокого холма. В полумиле отсюда находилась заброшенная хижина, где была убита Роусоном Алапага, а несколько дальше вниз по течению река пересекала дорогу, на которой сбились с верного пути преследователи конокрадов, благодаря хитрости того же Роусона.

Обыкновенно вся эта местность и сам холм бывали совершенно пустынны и безлюдны. Теперь же на холме царило необычайное оживление. Под густыми кронами деревьев пылали несколько больших костров, вокруг которых расположились около двадцати окрестных фермеров и охотников.

Несколько далее от них находилась другая группа, относившаяся, по-видимому, совершенно безучастно ко всему происходившему. Она состояла из Аткинса, Джонсона, Уэстона и Джонса под охраною двух регуляторов с заряженными ружьями в руках. Еще далее помещалась третья, самая малочисленная группа: Роусон и Ассовум.

Вскоре на холме показались Браун, Робертс и Гарпер с каким-то незнакомым субъектом, которого командир регуляторов представил как адвоката из областного города, и открыл заседание.

Из отряда регуляторов избрали двенадцать человек в качестве присяжных, причем каждому из подсудимых предоставлено было право отвода двух из них и просить о замене их другими. Но никто не воспользовался этим правом.

– Господа! – обратился к присутствующим Браун. – Кто возьмет на себя роль защитника обвиняемых?

– Я, если позволите! – сказал приехавший с ним незнакомец. – Меня зовут Уартон, я – адвокат по профессии!

– Вот и прекрасно! – ответил Браун. – Если вам удастся поспособствовать хоть малейшему смягчению их наказания, это будет большой заслугой и великодушным поступком. Но предупреждаю вас, наше собрание намерено руководиться только законом Линча^[14], и никаких уступок не допустит. Решение большинства обязательно в любом случае, каков бы ни был приговор! Итак, заседание открыто!

Сначала заслушали обвинения против Аткинса и Уэс-тона как укрывателей и против Джонсона как пособника в конокрадстве.

Так как потайная конюшня для ворованных лошадей на ферме Аткинса была детально обследована, то факт преступления не подлежал сомнению. Так же обстояло дело и с Уэстоном, хотя он сначала и запирался, что особенно раздражило регуляторов, возмущенных его явной ложью.

– Повесить этого негодяя и лжеца сейчас же на первом суку! – требовали почти все регуляторы.

Однако Браун умерил их пыл, заявив, что прерогатива произнесения приговора принадлежит присяжным, причем преступник в любом случае имеет право защищаться. Участие Джонса тоже настолько было очевидным, что все единогласно решили считать его уличенным в конокрадстве. Даже адвокат Уартон не нашел никаких мотивов к его оправданию.

Затем перешли к разбирательству дела об убийстве Гитзкота. Тут обвинителями Джонсона и Роусона выступили Куртис и Гарфорд. Их обвинения были поддержаны Ассовумом, измерившим следы, и заявлением Брауна, напомнившим о покушении Джонсона на индейца. Уартон хотел что-то сказать, но связанный разбойник выступил вперед и перебил его:

– Полно, не нужно оправданий! Я знаю прекрасно, что эти молодцы решили меня повесить и повесят. Но я не хочу унижаться и оправдываться. Я убил Гитзкота и очень жалею, что не могу сделать этого и со всеми остальными!

– На сук его, на сук негодяя! – закричали обозленные слушатели, готовые уже ринуться на связанного преступника.

– Постойте, друзья мои! – вмешался Браун. – Сначала выслушаем методиста и тогда уже приступим к произнесению приговора. Иначе присяжные не смогут ничего уяснить себе!

– Ну, ладно! – согласились некоторые. – Выведите сюда Роусона! Пусть проклятый святоша даст нам отчет в своих злодеяниях!

Роусон задрожал при звуке раздавшихся по его адресу угроз и проклятий, поняв, что пощады не будет. Он хотел было подняться, но ноги отказывались служить ему. Несчастный преступник опустился на землю и впал в бессознательное состояние. Тогда к нему поспешил на помощь Ассовум, привел его в чувство и почти на руках донес до собрания.

– Роусон! – обратился к нему предводитель. – Вас обвиняют…

– Постойте, – взмолился самым смиренным голосом струсивший негодяй. – Я все скажу сам, надеюсь, что вы примете во внимание мое искреннее признание в преступлениях и смягчите смертную казнь, совершив ее без мучений. Я хочу…

– О подлец! – вскричал Джонсон. – Так позорно дрожать перед лицом этих мерзавцев!

– Если вы произнесете еще хоть слово, – обратился к нему председатель, – я раздроблю вам череп!

Затем обвинитель перечислил совершенные Роусоном преступления и предательства.

– Господа! – заявил вне себя от ужаса перед столь явными уликами Роусон. – Послушайте меня, ради бога, я готов признаться…

– Я протестую против теперешнего суда над этим субъектом! – вмешался Уартон. – Если он чистосердечно сознается во всех преступлениях, вы должны передать его правительственному суду!

– Я вас предупреждал, – возразил Браун, – что этого не будет и что постановление нашего суда обжалованию не подлежит!

– Отпустите меня на свободу! – кричал окончательно отчаявшийся Роусон. – Я расскажу, что делается на Миссисипи. Я открою вам…

– Замолчите, и я спасу вас! – прошептал ему на ухо Уартон.

Роусон с удивлением посмотрел в глаза своему защитнику, но лицо того оставалось бесстрастным и сдержанным.

Вместо того чтобы сделать преступнику какой-нибудь одобрительный знак, тот стал внимательно прислушиваться к начавшимся уже дебатам присяжных, отошедших в сторону.

Через несколько минут присяжные вернулись. Первым огласили определение относительно Аткинса:

– Единогласно признан виновным!

Услышав роковое решение, несчастный упал на землю и закрыл лицо руками.

– Уэстон? – спросил Браун.

– Виновен!

– Джонс?

– Виновен!

– Джонсон?

– Виновен!

– Роусон?

– Виновен!

Таков был единогласный приговор присяжных. Преступники поникли головами в ожидании наказания. Уэстон принялся было плакать и жаловаться, а Джонсон лишь скрипнул зубами.

Тем временен Роусон, не обращая внимания на происходившее, следил только за движениями Уартона, обещавшего выручить его. Для преступника это был последний луч надежды, блеснувший в самый последний, критический момент.

– Судом Линча вы все признаны виновными и приговариваетесь к повешению! – громко заявил Браун.

– Повесить их немедленно же! – крикнули несколько голосов из толпы. – Нечего с ними церемониться! На веревку их!

– Постойте! – выступил навстречу бросившейся было на преступников толпе Браун. – Они все, правда, приговорены к смертной казни, но вина их неодинакова, поэтому и наказание должно быть неодинаковым. Не найдется ли среди вас кого-нибудь, кто сказал бы в их оправдание хоть слово!

– Я! – отозвался Вильсон, выступая вперед. – Сын Аткинса сегодня ночью скончался, а жена сильно больна. Кроме того, Аткинс собирался уехать в Техас, не отпустить ли его?

Аткинс с затаенной надеждой обвел глазами собрание. Молчание, почти гробовое, было ему ответом.

– Я подаю голос за помилование! – нарушил наконец это молчание Браун.

– Я тоже! – присоединился Гарфильд. – По-моему, следует помиловать и Уэстона ввиду его чистосердечного признания. Нежелание же его выдать сообщников только заслуживает уважения. Он и так, пожалуй, достаточно наказан!

– Да! – согласились присяжные. – Пусть только он даст обещание исправиться!

– Пощадите и меня! – завопил Джонс, желая воспользоваться общим добродушным настроением. – Ведь я совершил преступление впервые, к тому же житель другого округа!

– Прекрасно! – сказал Браун. – Вас, как гражданина другого округа, передадут в руки тамошних властей. Снять с вас обвинение совершенно – нельзя!

– Отослать его в Литл-Рок^[15], и баста! – постановило собрание большинством голосов.

– Так-то так, – заметил Куртис. – Но ведь он моментально сбежит из кутузки местного шерифа, и наказание, таким образом, сведется к нулю. Лучше всыплем-ка ему на дорогу несколько десятков розог!

Собрание пришло в восторг от такой меры, и Джонса немедленно потащили к дереву.

– А как порешить относительно Джонсона и Роусона? – спросил Гарфильд.

– Смертная казнь! – был единодушный ответ.

– Послушайте, – пролепетал методист Уартону. – Если вы действительно хотите спасти меня, поторопитесь! Регуляторы не замедлят привести в исполнение приговор!

– Молчите и ждите! – отозвался тот.

Роусона только покоробило от такого наставления. Тем временем Вильсон, подойдя к связанному Аткинсу, перерезал на нем веревки. Фермер поднялся, отвесил глубокий поклон и, сев на лошадь, любезно предоставленную ему тем же Вильсоном, умчался прочь.

– Спасите же меня, а то будет поздно! – снова прошептал, дрожа от страха, Роусон. – Вы обещали мне это, и вам следует исполнить свое слово.

– Ведите осужденных на казнь! – твердо и спокойно распорядился Браун.

– Подождите! – вскричал адвокат. – Преступники заслужили смерть, я не спорю, но нужно отдать их в руки правительства, а то ваш приговор является таким же жестоким убийством, как и те, за которые вы их приговорили к смертной казни.

– Исполняйте мое приказание! – тем же тоном произнес Браун, не обратив внимания на заявление Уартона. – Осужденные, кажется, ничего больше не скажут в свое оправдание!

– Я открою вам многие тайны! Я должен…

– Вы приговорены к смерти и умрете! – оборвал методиста Браун.

– Нет, бледный человек принадлежит мне! – вмешался Ассовум.

– Ни за что! – заревел Роусон. – Лучше повесьте меня, но не отдавайте в лапы краснокожего дьявола!

Ассовум, не дожидаясь ответа, связал ремнем руки Роусона, взвалил его на плечи и стал спускаться с холма. Несмотря на протесты Уартона, никто ему не препятствовал.

Тем временем регуляторы подвели Джонсона к дереву. Исполнявший обязанности палача негр влез на сук и привязал веревку. Джонсона поставили на спину лошади и накинули на шею петлю. Стоило лошади тронуться с места, и осужденный тут же повис бы. Но лошадь почему-то не трогалась, и все молча ждали неизбежного конца.

Наконец, Браун решил прекратить эту тягостную сцену, вскочил на лошадь и пустился вскачь с холма. Все остальные последовали за ним.

Через пару минут на холме не осталось никого, кроме Джонсона, неподвижно стоявшего, со связанными руками и ногами и с веревкою на шее, на собственной лошади, вот-вот готового повиснуть…