Евгений Геннадьевич Колупаев
Гордыня
Одержимый пытался освободиться, схватив Незурима за руки, но не смог ничего сделать. Взгляд паладина пронзил Рэна страхом. В нём не было ничего, кроме надменности и непоколебимости, ничего, кроме гордыни, желания проявить безмерную мощь и вера в своё всесилие, в невозможность поражения. В одно мгновение паладин молниеносным движением рук опустил голову Рэна навстречу своему колену, раздробив тому череп. Сехат, увидев, что Незурим смог убить Рэна и Петра, быстро направился на помощь Итану и Зогену.
– УМРИ! – Подскочив к Незуриму, громко крикнул Итан начав серию ударов по корпусу и голове вместе с Сехатом, подоспевшим на помощь. Одним из них паладина развернуло вправо и повело в сторону. Его дезориентировало, голова уже была в множественных кровоподтёках, а всё тело в ранах и ссадинах. Но он не чувствовал боли. Тогда Незурим схватил правой рукой голову Зогена, сильно сжав, и тот завопил, после чего он перекинул его через себя прямо в Сехата. Сехат замешкался, а Итан продолжил драку с Незуримом в одиночку. Имея возможность блокировать и уклоняться, Незурим пятился назад, уворачиваясь от ударов. После очередного замаха он провалил Итана на себя и нанёс удар навстречу в живот, от чего тот скрючился и начал издыхать, будто его парализовало. Сехат подбежал и попытался сделать захват, но Незурим приблизился к нему и схватил за предплечья, после чего ударил головой в лицо. Прежде чем Сехат успел опомниться, паладин подскочил к нему и резким движением свернул шею. Тело Сехата рухнуло на пол.
Заметив Маркия, которому он перебил все кости в руках и ногах, сделав неспособным нормально сражаться, он направился к нему тяжёлой уверенной поступью. Маркий пытался отползти, боясь Незурима. Подойдя к бывшему соратнику, он наклонился над телом Маркия и, усевшись на колени, начал душить его без раздумий. Маркий беспомощно, мучаясь в конвульсиях, сопротивлялся, но вскоре утих навсегда, перестав двигаться. Незурим не без труда встал на ноги и направился к Зогену. Тот держался за голову, с выбитыми зубами и сломанной челюстью, он посмотрел на Незурима снизу, весь изуродованный, держащийся за увеченную голову. Он успел увидеть только замах латного сапога ноги паладина, летящего в голову.
Итан не успел оправиться от полученного удара и стоял на коленях, скорчившись от боли, постоянно теряя дыхание. Итан смотрел, как Незурим убивал Зогена. Незурим посмотрел в сторону Итана. Подобрав острый большой кусок дерева от разломанного стола, он направился к нему. Исподлобья тот видел только как ноги Незурима шагают в его сторону. Остановившись перед Итаном, тот с трудом поднял на него голову, его передёргивало от боли, взгляд Незурима был всё таким же. Запинаясь и теряя дыхание, спросил: Почему ты предал нас, командир? Ничего не ответив, он воткнул острый кусок дерева через рот Итана до пола и тот издох окончательно, оставшись в тот же положении, в котором и был.
Незурим, немного попятившись назад, почувствовал бессилие в ногах, а затем и всё его тело стало медленно пронзать боль, наваждение понемногу спадало, он упал на колени, ноги отказывались более держать его. Он посмотрел на свои руки и сжал их в кулаки. Он посмотрел вокруг. Весь его отряд мёртв, а оставшиеся восемь обратились в одержимых. Всё тело сильнее ныло от полученных ран, доспехи на его теле были практически уничтожены, пот и кровь стекали с его головы и по всему телу. Пот на теле уже остывал, его начало знобить. Кровь засыхала, склеивали волосы, ткань под доспехами с ранами. Всё тело ломило от боли и он упал без сознания.
– Так вот что произошло после того, как вы встретились с Асмодеем? В истории крайне мало случаев, когда демоны такой силы умудрялись овладевать телами людей. Им нужен крайне сильный носитель, чтобы выдержать всю его мощь, а большинство людей не так сильны. В истории было всего несколько случаев грехопадения высших священнослужителей, чьи тела выдерживали подобное. Грехоборцы и высшие священники, долгое время тренирующиеся и укрепляющие свою веру, чтобы творить всё более могущественные чудеса. Их тела способны проводить огромную энергию, исходящую для сотворения чудес от высших сил. Но эта мощь может исходить не только от Бога.
– Иногда стучат и снизу.
– Это настоящие чудовища и силы их по истине ужасали, как утверждают старые рукописи. Чтобы воплотиться, такому демону нужно грехопадение высшего священнослужителя, ибо только такие тела способны выдержать как силу, даваемую от Бога, так и силу, исходящую от Дьявола. Обычный человек не сможет вместить мощь такого демона, как Асмодей. От того мне с трудом верится в то, что он там был. Ты хочешь сказать, что он просто ждал там, его смогли удержать какие-то двери, запертые снаружи?
– Авелон, я понимаю, как это звучит, но во всей этой истории с самого начала всё было странно. По неизвестным причинам вместо отрядов от всех семи Орденов грехоборцев там были только мы, одни. И там был Асмодей за дверями. Я не знаю, почему он просто ожидал нас. Вся эта история у меня самого порождает больше вопросов, чем ответов.
– Не преувеличивай, ты не выглядишь как тот, у кого нет ответов на вопросы, которые тебя интересуют. А это значит, что либо ты знаешь ответы, либо у тебя и не было никаких вопросов.
Незурим никак не отреагировал на этот выпад в его сторону.
– Хмм… Так что в итоге произошло после того, как вы встретили Асмодея?
– Он воспользовался отчаянием паладинов моего отряда и начал искушать их, чтобы они сдались. Он сказал, что оставит их в живых, а если они падут от его руки, он заберёт их в Ад. Древний демон своими речами начал переманивать их на свою сторону. Сначала они сопротивлялись, но только до тех пор, пока не поддался первый, а его предательство сломило остальных по цепочке, и чем больше становилось сломленных, тем сложнее становилось другим. Сражаться не хотел никто, это была верная смерть, каждый понимал это.
– Сколько паладинов выстояли?
Незурим промедлил перед ответом, потупив взгляд перед собой сквозь Авелона, а затем поднял голову и сказал: «Ни одного».
– Неужели ни один не устоял?
– Один устоял. – Сказал Незурим, после чего выдержал паузу и добавил: «Я». – Все в моём отряде предали меня, я смотрел на происходящее, коллективизм и соборность, которым учат в Церкви… Возможно, в этот раз эти качества сыграли с нами злую шутку.
– Послушай, Незурим, я тебе не враг, мы с тобой всегда ладили, но я хорошо знаю своих паладинов, они бы не сдались так просто ни с того не с сего от обольстительных речей демона. Я не говорю, что ты врёшь, но ты явно опускаешь какие-то важные детали, в том числе того, что именно говорил Асмодей и как он переубедил паладинов встать на его сторону.
– Асмодей сказал… Он сказал им, что Церковь принесла их жизни в жертву мне.
– В каком смысле? Что он имел ввиду? – С оживлённостью спросил Авелон.
– Причина, по которой отправили только нас, только один отряд – это, приемлемая и осознанная жертва Церкви жизнями. Их жизнями распорядился Имплосеонат. Он сказал, у Церкви были подозрения на мой счёт, что я должен стать одним из семерых, чьё предназначение побороть смертный грех. Чтобы проверить, так ли это, проверить, являюсь ли я одним из них, их отправили на убой. Впрочем, как и меня, ведь в случае ошибки погибли бы мы все.
– Я никогда не слышал о таком пророчестве. В Священном Писании о таком не говорится. Откуда эти предречения? Может демон придумал это пророчество, чтобы легче было подавить вашу волю?
– Но Церковь ведь действительно отправила только нас, здесь он соврать не мог. У всех возникли сильные сомнения.
– Что ещё сказал Асмодей?
– Дальше он лишь пытался выставить меня виновником их бед в этой истории.
– Неужели Имплосеонат пошёл на такое? Смерть паладинов ради эксперимента.
– Все они задались вопросами о происходящем. Они почувствовали себя преданными, обманутыми. Они пришли в Орден, чтобы сражаться с грехом, а не для бесславной смерти ради экспериментов. Их жизнью пренебрегли. Вместо борьбы с грехом их отправили на убой, как скот, ради реализации планов Церкви заранее зная, что они умрут там, без каких-либо шансов на выживание. Между боем и убоем во имя цели есть разница. Тем более решать за них умереть им или нет – это за пределами дозволенного. Может паладины и служат Церкви, но выбирать, как отдать свою жизнь могут только они сами, а не Церковь будет распоряжаться чужими жизнями без ведома самих людей. Им указали главную цель – борьба с грехом гордыни, а в итоге их жизнью жертвовали из-за меня по приказу из Имплосеоната. Никого бы такое не устроило, однако в главном они ошиблись – обманули ли их, предали ли их в Церкви – не имело значения, ведь они перешли на сторону Дьявола, они перепутали Церковь и Бога. Нельзя оправдывать одно зло другим злом. Их предала Церковь, а они предали не её, а себя, свою веру, потому и пали. Но я понимаю их выбор, хоть и не разделяю.
Лицо Авелона приобрело озадаченный вид, он был в замешательстве.
– Я думаю, что это не следует отражать в допросе, Авелон. Если в Имплосеонате происходит что-то, о чём мы не должны знать, то лучше не оповещать их о том, что мы об этом узнали. Это уже стоило жизни всему моему отряду и лишь чудом не стоило жизни мне. Я не доверяю Церкви, уверен, ты понимаешь меня, ведь этот странный приказ пришёл тебе от Санадора. Мало ли, что они предпримут, если им станет известно о том, чего ты и я знать не должны. Я не хотел говорить именно из-за сомнений в отношении Церкви. Это может быть опасно для тебя так же, как и для меня. Древнему демону было известно тайное, но тайное должно оставаться таковым, на то оно и утаивается.
– Я… Не буду отражать эти сведения в письменном допросе. Если это правда, то Церковь и так обо всё знает, эти сведения не будут иметь значения. Тем более это было сказано демоном, как ты утверждаешь.
– Я продолжу с того момента, где мои соратники пострадали из-за коллективизма. – Незурим продолжил рассказывать с того момента, где Авелон остановил его, уточняя вопрос. – Они последовали друг за другом, все вместе. В тот момент я понял, что в этой битве у меня нет союзников, даже хуже. Я понял, что их не было и до этого, просто узнал об этом я только в тот момент. Когда Асмодей закончил с ними, он начал искушать и меня, поскольку я остался единственный. Его окружали верные бесы в одержимых, а меня окружали те, кто недавно называли себя моими соратниками. Своим красноречием, изощрёнными доводами, он внушал мне, что я уже проиграл, мне одному не выстоять против всех одержимых, что мои спутники уже сделали свой выбор и приняли его сторону, а я остался в меньшинстве, один, а стоявшие рядом со мной предатели начали поддерживать его и призывать меня поступить так же, как они. Извращали и подменяли понятия, выдавая ложь за правду, как и демон. Он говорил, что я, как капитан отряда, виновен в произошедшем, в их решении принять другу сторону, значит я плохой капитан, я не справился, не уберёг отряд от него, а теперь я предаю их. Предательство моё заключается в том, что я отказываюсь присоединиться к ним, иду против всех. Но каждое следующее его слово, каждое вызывало во мне не отчаяние и не желание стать рядом с ними, только усиливающееся презрение и решимость. Чем больше он говорил, тем больше я ощущал уверенность в своих силах. Когда Асмодей не смог сломить меня, его тон изменился, демон злорадствовал. Он сказал, что меня ждёт незавидная участь и я буду убит некогда названными собратьями, собственными подчинёнными, а если даже они не смогут, то вместе с одержимыми точно справятся, после просто ушёл через открытые нами двери, но я не мог ему помешать, его свита не позволила бы мне, к тому же я понимал, что не остановлю его никаким образом и тогда… – Незурим приостановил свой рассказ.
– Что произошло дальше? Что ты сделал? – С нетерпением спросил Авелон.
– Я убил всех и каждого, кто остался. – Успокоив дыхание, признался Незурим.
– В одиночку убил восемь паладинов и всех находившихся там одержимых в завершённой форме?!! Это невозможно. У тебя не хватило бы сил.
– Но хватило же, как видишь я здесь.
– Это звучит слишком неправдоподобно, не может один паладин, пусть даже капитан, пусть даже ты, перебить восемь паладинов и всех одержимых в придачу. Впрочем, не важно, от меня и не требуется верить в это, ты же даёшь показания. Как же тебе удалось перебить их всех?
– Тяжёлой булавой и магией, но было ещё что-то, в тот момент я ощутил, что смогу справиться с ними. Такой прилив сил, я ощутил себя столь уверенно, не было ни страха, ни сожаления, ни неуверенности в победе. Словно мне помогли.
– Не иначе тебе помог ангел-хранитель, если так.
– Когда все отвернулись, отринули свою веру и встали против меня, я не устрашился. Я должен был победить зло, такова моя цель и предназначение.
– Что потом?
– Я творил магию, которой не знал, ощущал происходящее так, будто знал, кто откуда нападёт и точно знал, что нужно делать. Это была нечеловеческая прозорливость, все мои чувства обострились. Мощь в моём теле была столько огромна, что я одним ударом убил первого накинувшегося на меня предателя. Остальные использовали магию, но она не причинила мне вреда. Одержимые с огромной силой наносили удары, но большая их часть не наносила мне никакого вреда, хотя при других обстоятельствах они бы убили меня.
– В итоге ты просто перебил всех?
– Первое заклинание, которое я использовал, я даже не знал, что это, не знал таких заклинаний, а затем начал биться. Так или иначе, я помню, что я просто перебил всех там находившихся. Ближе к концу боя наваждение спало и в тот момент я почувствовал, насколько сильно измотанным я себя чувствую. Данные мне силы были велики, а моё смертное тело имеет пределы возможностей и уже вскоре аффект исчез, я еле держался на ногах. Последний одержимый, смертельно раненный, отбросил меня одним сильным ударом, и я отключился. Думаю, что вскоре после этого он испустил дух. Раз я здесь и жив, значит он там и мёртв.
– Давай я подведу краткий итог изложенного тобой. Действительно я сам не знаю, почему не отправили паладинов ото всех Орденов, а только от нашего, но скажу честно Незурим, распоряжение об этом мне пришло от одного из кардиналов Имплосеоната – Санадора.
– Санадор? Не удивлён, кто бы ещё мог это сделать, кроме второго кардинала, ведающего Орденами борьбы с грехами, управляющий силой Церкви.
– Я рассчитывал на то, что у них есть какие-то веские причины и отправить просили именно тебя, но вернёмся к твоей истории. Вы вошли с отрядом в крепость и сражались. Часть людей погибли, дойдя до верхнего этажа крепости вы обнаружили, что там заперта огромная дверь, больше похожая на ворота. Вы открыли её, встретив там не просто одержимых, а самого Асмодея. Он искусил весь твой отряд, кроме тебя, после чего паладины обернулись против тебя вместе с одержимыми, а Асмодей просто ушёл. Далее, оставшись единственным в своём отряде, ты почувствовал божественную помощь, благодаря чему сокрушил всех врагов, затем сила исчезла, тебя ударили, и ты потерял сознание. Я всё правильно понял?
– Если кратко, то да, так и было.
– Думаю этих показаний достаточно. – Авелон неловко перевёл взгляд на бумаги перед собой. – Всё произошедшее – сумасшествие. – Он был в смятении, чувствовал себя частично виноватым в произошедшем. – Вот скажи мне, Незурим, ты переживаешь за смерти людей, вверенных тебе в подчинение?
– Каждый из нас сделал свой выбор. Они свой, а я свой. Теперь я сижу здесь, в здравии, а они остались там, в крепости, рядом с теми, на чью сторону они встали. Это было их осознанное решение, я не чувствую своей вины за произошедшее с ними. Предательство есть предательство, только они предали не меня, они предали себя, свою веру, свою жизнь, которую они посвятили тому, от чего отказались в один момент. Мне искренне горестно от произошедшего с ними, ведь я понимаю их чувства, их мысли в тот момент. Преданные Церковью, они отождествили её с Богом, которого искали, которому стремились служить, которого искали. И пришли туда, где им внушили, что Церковь и есть посредники между Богом и людьми. Тяжёлый грех взяли на себя священники, отправившие нас в эту крепость. Просто представь себе, Авелон. Сломленные на грани смерти, отдавшие большую часть жизни служению Богу и Церкви, брошенные перед демоном, покинутые. Всю жизнь служи, жизнь отдай, терпи, а в конце увидишь лишь то, как все тебя покинули. Кому они служили? Ради чего? Всё внезапно перевернулось с ног на голову прямо перед ликом смерти, они не знали, что делать. Никто не придёт им на помощь, они это понимали, правда открывается в самые тяжёлые моменты, но тяжесть этих моментов порождает ложь, а ложь в этом случае породили в Церкви. Всю жизнь из учили, муштровали другие люди, представившиеся проводниками к Божественному, но правда оказалась куда печальнее. Церковь сильно виновата в произошедшем. Эти люди доверились священнослужителям, как своим пастырям, которые проведут их, вот и провели. Я никогда не искал Бога там, где мне пытались вбивать в голову святость других людей. Для каждого из нас оставлена Библия и о жизни настоящих святых там всё написано. Сам Сын Бога спустился на Землю и оставил людям пример своей жизни, апостолы, следовавшие за ним, так же оставили пример своей жизни. Каждому человеку оставлено самостоятельно понимать и познавать это, нет смысла смотреть на наших священников, духовников, я не верю им. Кто назвал их святыми? Христос давно покинул бренную Землю, апостолы уже все давно мертвы. Посмотри на их жизнь и жизнь нынешних священников, Авелон. Каждый христианин был убит. Христа распяли на кресте, его учеников позже постигла похожая участь, все они были казнены, кроме Иоана и Иуды. Иоан единственный дожил до старости, а Иуда повесился. Нет, нынешняя Церковь не конфликтует со светской властью, а пытается договариваться с ней, даже когда это очевидно невозможно. Они занимаются политикой, а не верой. Сегодняшняя Церковь пытается не бороться с Дьяволом, а договориться с ним, Авелон. А я пришёл в Орден не для того, чтобы вести с ним переговоры. Почему я единственный выжил? Я всегда разделял Бога и этих самозванцев. Мои собратья слишком сильно доверились тем, кому доверять не стоило. Им стоило самостоятельно постигнуть Бога. Следуя его примеру, они были бы гонимы, жизнь настоящего христианина, описанная в Библии – это тяжёлая жизнь, это гонения, это конфликт с миром. Если бы мои соратники были настоящими христианами, их изгнали бы из рядов паладинов, как идущих против Церкви. Если бы они следовали именно христианскому учению, их бы ждала тяжёлая жизнь, а постигать Бога так они не хотели, они избрали лёгкий путь, чтобы кто-то другой провёл их к Богу, но так не бывает и привели их прямо в руки Сатане. Познать Бога можно лишь самому, своими силами, своим желанием, своим стремлением, а они отдали свою ответственность, возложили её на плечи Церкви, чтобы те говорили и думали за них, что правильно, а что нет. Это пренебрежение привело их к гибели, ведь ни на йоту до само смерти за всю свою жизнь они не продвинулись к познанию того, кому служили и оттого, что правда открылась лишь перед смертью, трагедия, произошедшая с ними лишь горче. – Внезапно, обычно невозмутимый, Незурим потерял дыхание, запнулся, выдохнул и замолчал. – Когда я пришёл в Церковь, то пришёл не за этим. Придя бороться с Дьяволом, понял, что она постепенно направила меня и других по ложному пути. И их порядок мне чужд. Обычные злодеяния они прикрывают именем Бога.
– Возможно, тебе стоило покинуть ряды Ордена раньше, теперь придётся отправиться под суд, Незурим. Но я тоже виноват в этом, ведь это мои паладины, я за них в ответе и за тебя тоже. Я тоже чувствую, как нас всех подставили под удар. Конечно же, если всё, что ты говоришь – правда.
– Житие святых, самопровозглашённых священников вызывает множество вопросов. Одно я знаю точно. Жизнь Христа и его последователей совершенно не такая, как у священников из Церкви. Компромиссы с Лукавым, они уже стали заложниками лжи, а ложь их в том, что они уже давно не христиане, в Церкви нет святости, она не стоит за принципы христианства, ведь если бы стояла, священники были бы гонимы и мучались, однако им такой жизни не хочется. Они хотят жить хорошо и причислять себя к святым. Страшная ошибка, которая свела многих к погибели, а в конце падёт и Церковь, как проводник, заведший в болото. Их путь ведёт в никуда, в один конец, просто они станут последними жертвами своей собственной лжи и конечно же правда откроется им лишь тогда, когда уже будет поздно.
Авелон выглядел уставшим, в том числе от большого количества свалившихся на него событий самого пренеприятного характера.
– Что же за кошмар происходит вокруг, из Импломеоната похищают священную реликвию, вот так просто, ещё этот Закхей, хитрый как мешок ласок. Весь отряд, отправленный с тобой, погиб, паладины нашего Ордена, что я скажу их семьям… А самый сильный паладин в ордене после грехоборцев, капитан, отправляется под суд в Имплосеонат. Уже скучаю о том времени, когда помогал тебе тренировать Гадо. Такой способный он у тебя был. Скажи честно, ты скучаешь по нему?
– Моя супруга скучает больше, чем я. Он всегда был привязан к тебе, ты всегда был так добр к нему, он больше всего тянулся к дяде Авелону. Другим он не доверял, никогда.
– Явно больше, чем тебя, учитывая, как ты с ним обращался. Он просто сбежал из дома.
– Думаю, что он меня не переносит и решил отправиться на поиски своего пути. Я не беспокоюсь за него, мы многому успели научить его, он не пропадёт. Может быть вернётся, когда найдёт то, что ищет или поймёт, что мы часть пути в этих поисках. У него были причины уйти без прощаний, но ещё больше я уверен в том, что у него есть причины прийти обратно. У нас с ним были… Сложные отношения. Зато тебя он любил, ты в нём души не чаял, хоть и был строг на тренировках.
– Неужели после всего, что ему пришлось пережить из-за тебя, он вернётся домой?
– Я не сказал, что он вернётся домой. Я сказал, что у него есть много причин вернуться именно за мной. У него великая судьба, а значит ему суждено судьбой встретиться меня снова. Такова его участь. Я понял это, когда впервые встретил.
– Парень столькое пережил, я не мог забыть об этом. Ну да ладно, что-то мы отошли от темы, а сейчас кажется, что это было самое лучшее время, спокойнее что ли было. – С грустным и тяжёлым взглядом посмотрел на Незурима Авелон. – Скажи честно, ты беспокоишься о предстоящем суде в Имплосеонате? У меня такое чувство, что ты не боишься. Ты очень спокоен, со стороны можно подумать, что у тебя даже ничего не произошло и тебе не о чем беспокоиться. Тебя не тревожит произошедшее?
– Нет. Какой смысл бояться потерять жизнь, в которой ты потерян? В которой ты уже не понимаешь, что ты делаешь и зачем, которая состоит из лжи. Боюсь ли я потерять такую жизнь, жизнь паладина, служащего Церкви, выполняющего чужие приказы беспрекословно, жизнь, где я не принадлежу сам себе? Нет, я не боюсь её потерять, много ли она стоит, такая жизнь. – Незурим задумчиво смотрел перед собой, не видя Авелона. – Чего ты боишься, того ты и раб, а я раб лишь Бога, а не самопровозглашённых священников, отправивших меня и других паладинов на смерть. Я не страшусь их осуждения, я слишком устал и не доверяю им. Они отправили на убой меня с моим отрядом, подставили тебя. Всю жизнь я, ты, паладины – все мы служили в рядах Ордена, выполняли Церкви, приученные подчиняться, без тени сомнения выполнять то, что нам велят, потому что воля Церкви – воля Всевышнего. Я не верю, что совершаемые ими деяния – это воля Бога, уже давно не верю. Не верю, что они святы, не верю им и уже давно осознал правду. Уметь понимать Бога нужно самому, смотреть нужно на жизнь его и апостолов. Никто из людей не научит нас, как правильно понимать божественное. Священники такие же люди, как обычные миряне. Единственное, что их отличает – это избрание пути, публично объявленного для всех, что они решили искать нечто божественное, но мы не знаем, насколько каждый из нас преуспеет в этом. Похоже далеко не все священники преуспели, как и паладины. Это сложный процесс. Любому легче принять за правду, что другой преуспел больше, раз стал священником, поэтому сбрасывают ответственность за себя на чужие плечи, в этом есть вина простого люда. Им не следует выбирать лёгкий путь, где всё сделают за них, потому за них никто не проведёт их по пути к Богу, это личный путь каждого, ведь каждый из нас создан по Его образу и подобию. Найти Бога в себе не может почти никто, самое страшное – нежелание искать самому, постигать самому. Бесцельно блуждают в тумане жизни, ища Его, но заглянуть нужно в себя. Познать себя по-настоящему – познать образ и подобие Бога в себе, Бога внутри, осознать свою самодостаточность. Путь, по которому можно пройти лишь самому, путь, по которому помочь пройти может только Он. Ни один человек не сможет провести по нему, особенно те, которые сказали, что пытаются найти его, как священники. Если мне суждено быть судимым, значит я уже ближе к настоящему пути, тому самому, христианскому. Многие бы выбрали существование и простое выполнение Церковных наказов, тешили бы себя надуманной святостью Церкви, оправдывали бы ею всё подряд, так и делают. Но вся эта жизнь, каков в ней смысл? Я вспомнил, ради чего я сюда пришёл, чего я на самом деле хотел найти здесь. Смысл моей жизни, моего выбора. Чем я занимаюсь здесь, чем занимается Церковь? Чем чаще задаю себе эти вопросы, тем больше понимаю отхождение моих целей от моих действий и от целей Церкви. У каждого из нас одна жизнь и я не хочу тратить её на самообман, каждый сам определяет смысл и ценность идей. Живя ради них, мы наделяем их ценностью, порой даже уровнем в жизнь. Существуя в Ордене в почётном положении, но теряя смысл дела, в конце я задаюсь вопросом, а ради чего я пришёл именно в Орден, в Церковь? Если я бы хотел просто существовать, хорошо жить, зачем бы я пришёл сюда? Зачем я трачу своё время здесь на карьерные успехи? Разве этого я хотел? Я бы мог заняться этим в другом месте и в этот момент я осознаю ответ. Я пришёл сюда не за положением, карьерой в рядах Ордена и достатком. Я не хочу изменять себе и идти на сделку с совестью, ведь сделка с совестью, сделка с самим собой, где в проигрыше окажешься только ты сам, как бы мы не пытались обхитрить самих себя. Что бы не ждало меня на суде, это уже не столь важно, ведь всё произошедшее показало истину. Служение Ордену и Церкви всё больше теряет смысл для меня, потому что изначальный смысл прихода сюда остался для меня неизменен – я искал божественное. Церковь же уже давно уводит от моей цели, значит мне больше нечего здесь делать, её ценность тает на глазах. Я сожалею, что мне понадобилось просуществовать здесь так долго, чтобы понять это, но возможно это была необходимая часть на пути к понимаю, что за Богом мне не нужно куда-то идти и никто не научит меня вере, никто не проложит за меня мою дорогу. Осознать в себе божественное начало смогу только я. Никто не скажет мне, что правильно, а что неправильно, потому что правда жизни жестока, но такова, – понимать добро и зло каждый вынужден сам, нести ответственность за решения, отвечать за свои грехи персонально, предстанет перед судом единолично. Даже если мы все вместе, спросят с каждого по отдельности. Не получится явиться на Страшный Суд и обвинить во всех своих деяниях другого, в том числе священников и если я вижу зло, я буду идти до конца, даже если я вижу его в Церкви и в Ордене, я буду бороться с ним до конца, потому что я сделал свой выбор и несу ответственность за своё понимание добра и зла. Такова ноша понимающих добро и зло. Бремя познания, бремя божественности Адам и Ева сами взяли на себя, в этом и наказание, нести его в своей жизни – это удел, избранный человеком самостоятельно. Не знаю, чувствуешь ли ты тоже самое, Авелон, но я чувствую и понимаю крайне чётко. Суд надо мной – последнее, что меня заботит, если я смогу вернуться на избранный мною путь, то суд совершенно ничего не значит.
Авелон слушал Незурима, не меняясь в лице, не перебивая, не возражая.
– Ты же представляешь возможные исходы этого дела? Хотя, конечно же представляешь, очевиднее некуда. Может всё, что ты рассказал – правда, но суд будет опираться на конкретные обстоятельства, а по ним есть капитан отряда, который признался в том, что перебил соратников и одержимых, это то, что будет установлено точно. А приход к тебе божественных сил, появление Асмодея и прочего никак не доказано. Но если всё это – правда и сам Бог помог тебе в той битве, то значит на то была Его воля и это более не зависит от меня. Я предоставлю тебя твоей судьбе, Незурим.
– За всё время нахождения здесь я никогда не встречал человека, чья спесь превзошла бы твою. Много лет назад, ещё до того, как я стал грехоборцем, выгнал бы тебя, не раздумывая. Ты никогда мне не нравился и я с самого начала видел и ощущал внутри тебя средоточие тщеславия. Иронично, что капитан Ордена грехоборцев гордыни чуть ли не само её воплощение. Но кое что меня озадачивает. За всю свою жизнь ты, тем не менее, так и не стал одержимым, хотя по очевидным причинам давно должен был. Любое моё решение по твоему изгнанию означало бы, что я ничем не лучше тебя. Я не должен изгонять невиновных лишь за то, что они мне не нравятся, потому что я грехоборец и стою гораздо выше их духовно и по мирскому титулу. Тогда я как раз подчинился бы гордыне. Лишь потому я стою выше, что не поступаю так. Ты же меняешь свою сущность её под белым сиянием, Незурим. Это опрометчивое решение. Но не мне тебя судить.
– Я не меняю Авелон. Ты менялся под её светом, а я был рождён с огромным солнцем в груди. Я и есть тот, под чьим светом вы все ходите и тот, с кем вы пытаетесь бороться. И даже пришёл сюда, чтобы увидеть, сможете ли вы, смогу ли я. Но вы не нашли способа одолеть её. Ты грехоборец. Ты прекрасно понимаешь, что вы уже давно проиграли. Ваша борьба ничего не стоила и не стоит. Церковь и ваши Ордена – вся эта затея была обречена на провал с самого начала. Всё возвращается на круги своя. Вот настоящая причина, почему ты никогда не пытался меня ни остановить, ни избавиться. Лучше всех понимал безысходность положения, однажды повстречавшись с этим. Но разве твои слова смогли бы кого-то вразумить? Имплосеонат, паладины – всё, что называют Церковью, всё сотворяемое вами и выстраиваемый вами порядок. Всё, что сейчас происходит сделали вы, а злом ты конечно же называешь меня, рассказывая о том, как увидел его во мне с момента, когда я сюда пришёл. С того самого момента, когда я здесь появился, ещё не успев ничего сделать. Много ли ещё где ты его увидел?