Евгений Геннадьевич Колупаев
Гордыня
– Что за бред он несёт? Заткни его! – Сказал второй паладин, ведший Закхея с другой стороны.
– Заткнись, мытарь, тебе не ясно было сказано?! – С этими словами он ударил Закхея коленом по рёбрам в печень и тот резко выдохнул, сделав вид, что ему больно.
– Донесём тебя до плахи, там покажут всем возвращённое Горящее будущее, а потом тебя казнят, отрубив голову этим же мечом. – Паладин презрительно посмотрел на Закхея. – И так будет с каждым, кто осмелиться на кощунство в сторону Имлосеоната, то есть в сторону Бога.
Сила Гадо росла, он резко выдернул левую руку, и железная окова вылетела в стену. Крест, на котором он висел, загорелся. Внезапно вылетела вторая окова, освободив правую руку. Оковы, державшие его ноги быстро раскалились докрасна и начали плавиться.
– Вечно сладкий и никогда не заканчивающийся сон. Покидая Имплосеонат во второй раз, Закхей продолжал говорить, будто Гадо рядом с ним. – Всё происходящее, – почему так? Жизнь есть жизнь. Никто не знает, почему она такая, какая есть. И почему ангелы не поют упоительную колыбельную? То, что с тобой сделал этот мир не исправить. В твою душу вложили чистый ужас, и плоды эти вернутся с торицей. Почему это должно было так случиться? Впрочем, все при жизни пытаются стать кем-то и чем-то. И лишь те, кто переступили порог смерти, знают, что жизнь не колыбельная. Теперь и ты это знаешь, Гадо.
– Что за чертовщина?! Стража! – Заорал мастер пыток.
В пыточную камеру забежали двое паладинов и замерли в недоумении. Гадо, игнорируя их, неторопливо подошёл к нему и схватил за лицо.
Руки его были столь горячими, что кожа растеклась как масло до костей черепа под жгучими пальцами, мастер пыток закричал от боли. И вдруг всё его тело начало словно выгорать изнутри. Изо рта и носа пошёл дым, мясо начало слезать с костей по всему телу, глаза его высохли и провалились в глазницы, на голове почти не осталось кожи, а сам череп начал чернеть, как горелая кость. Кожа и мясо стали отваливаться с мастера пыток и падать на пол, а когда слезли, органы под скелетом внутри уже оказались жжёные и обугленные, усохшие до неестественных размеров, явно сожжённые ранее всех.
Гадо отпустил скелет, и косточки упали на землю, как чёрная сажа, рассыпавшись при приземлении. Ноги паладинов сами начали шагать назад, бесконтрольно, заставляя их бежать в ужасе. Гадо подошёл к столу и взял кусок почерневшего металла, нагрел его в считанные секунды и начал гнуть, как пластилин, придавая форму маски. Надел её на верхнюю часть лица, она закрывала слепые глаза.
Взяв попавшийся под руку длинный кусок ткани от одежды, порвал его и обвязал вокруг талии, после чего вышел из камеры и шагом пошёл за мечом. Гадо чётко ощущал, где находится меч и куда ему нужно идти.
Паладины бежали, крича в панике, – заключённый превратился в чудовище, одержимый неистовым демоном. В подвалы Имплосеоната начало стягиваться всё больше паладинов.
– Смотрите – это он! – Закричал первый заметивший Гадо.
Тот шёл спокойно, без спешки. Паладины, лишь завидев его в странной маске, насторожились.
– Не стойте столбом, убейте его!
Несколько паладинов ринулись прямо на Гадо. Первый подбежавший замахнулся булавой и его удар Гадо поймал одной левой, прямо за навершие.
– Что?! – Опешил паладин.
Резко подтащив прелата церкви к себе, он схватил его за шею и швырнул в невысокий потолок, убив насмерть. Бездыханное тело упало и остальные побоялись так же безрассудно напасть. Однако страх и сменился гневом за убитого, а лик Гадо сменился оскалом. Он сам подорвался к ним и ни один удар не смог навредить ему. Они начали бить его, но тот даже не терял равновесия. Он размахнул руками в стороны и все отпрянули от него, а затем резко выдохнул тёмный дым вокруг себя, им буквально заволокло всех паладинов. Они начали задыхаться и пытаться выбраться, опирались на стены, пока пленник двинулся вперёд, игнорируя их.
– Нельзя дать ему уйти! Пхах.
Кашель паладинов становился сильнее и не проходил, в груди всё горело и сжималось. Воздух казался невероятно горячим и лёгкие жгло. Некоторые уже лежали и корчились от боли на полу.
– Остановите… – Задыхаясь упал последний паладин.
Гадо шагал по коридору, ничего не видя – это больше не требовалось. Он ощущал всё вокруг себя иначе: людей, пространство и даже самый слабый гнев. От жара кровь на его маске сохла – смотрится, должно быть, ужасающе – засмоленная поверхность пахнет гарью. Из-за угла коридора выбегают ещё паладины, уже больше, чем ранее, едва замечают Гадо – приходят в короткий ступор.
– Осторожнее! Он одержим могущественным демоном, не иначе! – Громогласно заявил один из паладинов, судя по всему, один из командиров.
Они встали вместе, создав плотный строй в коридоре, и, держа оружие наизготовку, медленно двинулись вперёд на врага. Неторопливой уверенной поступью, шедший на них Гадо, протянул свою правую руку к стене сбоку, стирая о холодную стену пальцы по ходу движения. От них остались жжёные следы на камне, очень быстро все стены, пол и потолок в коридоре стали растрескиваться, а из щелей начал валить жар и чёрный дым с сажей.
– Не отступать! Ни шагу назад! Мы в Имплосеонате – это священное место, мы не позволим демонам расхаживать здесь, как у себя дома, пусть перед нами встанет даже сам Сатана!
Треск камня становился всё громче, щели шипели, будто вот-вот разорвутся от давления. Паладины начали паниковать, они больше не могли игнорировать жгучие струи воздуха, несущие дым и сажу, обжигающие, – те заставляли их закрывать глаза, щуриться. Коридор заполнялся дымом всё сильнее, из щелей стало вырываться мрачное дымное смрадное пламя. Строй сломался, крики в дыму, всё чёрное, в саже, почти ничего не видно. Под ногами кто-то вопит от боли, воздух горячий, удушающий, все ищут, куда спрятаться от огня из щелей, все расталкивают друг друга, люди жарятся в доспехах заживо. Непонятный смрад стал перебиваться запахом, как в жаровне, когда готовят мясо. И никто не успел понять, что именно произошло, за несколько мгновений нечто похожее на человека дотронулось до стены и меньше, чем за полминуты они оказались в ловушке, сжигаемые заживо.
– АААХРРХ! Я не хочу! Не нааадооо… – Орали паладины. И без того узкий коридор казался ловушкой, которая станет для них могилой. Некоторые побежали вперёд, не глядя, в сторону Гадо. Но коридор уже полностью превратился в жаровню. И сзади и спереди происходило одно и тоже, бежать было некуда. Не добежав никуда, паладины попадали на пол, шарахаясь в стороны от сжигающего лёгкие воздуха, раскалённого металла собственных доспехов. Но у всех падших, через хрипоту и неразборчивые мольбы с просьбами прорезалась фраза: «Отдайте ему это! ОТДАЙТЕ ЕМУ МЕЧ»!
Когда Гадо дошёл до их скопления, там уже лежали обгоревшие трупы, в золе и саже, с почерневшими доспехами, а на лицах их застыл ужас. Наступила зловещая тишина, раздавались только шаги идущего. И как только Смертный грех гнева подошёл близко к той куче сгоревших тел, их медленно по мере продвижения стало расталкивать к стенам незримой силой, освобождая проход.
Тело его было иссечено, раны, полученные в камере пыток, не заживали, кровь, вытекшая из них, застыла на теле и не отваливалась. Дыхание горячее, жгучее, с каждым выдохом выходила сажа, как из старого дымохода. Кожа стала гораздо бледнее, но перемазанная сажей, всё равно выглядела мрачной и потускневшей. Из-за маски была видна только нижняя часть лица, всю верхнюю она скрывала. По центру маски была грань, напоминавшая нос корабля, плывущего прямо на тебя, очень широкого. Её далее она расходилась как крылья в стороны.
Смертный грех гнева шёл за своим мечом, и ничто уже не могло бы остановить его. Горящее будущее взывало к своему хозяину, взывало к беспощадной расправе. В голове Гадо крутилась лишь одна мысль, снова и снова: «Горящее будущее может принадлежать лишь тому, чьё будущее горит, и будущее всего мира будет гореть вместе со мной! Моё будущее горит, и всегда горело, всецело».
Теперь он понял слова Незурима. Они значили гораздо больше, чем он даже мог себе представить. Всё, к чему тот его готовил, но он говорил не о пытках, не о тяжёлой жизни. Когда он говорил о великой и тяжёлой судьбе, он имел ввиду нечто иное, за гранью жизни. Он говорил о смерти. И о том, что будет ждать его за этой гранью. Становление смертным грехом гнева, быть проклятым… – К этому невозможно подготовиться.
Другие уже ощутили его приход, он тоже их почувствовал, ощутил присутствие остальных смертных грехов, которые уже воплотились. Все они мертвы, все перешагнули за порог. После смерти мир стал выглядеть совсем иначе, всё, казавшееся важным ранее, больше таковым не являлось.
Встретившиеся ему на пути паладины нападали, падали, задыхались, некоторые бежали прочь. Многие не успевали даже добраться до Гадо, уже обессилевшие роняли своё оружие, неспособные сражаться.
Другие, видя это, сразу же бросались в бегство, даже не пытаясь остановить его. Вскоре один за другим к выходу с нижнего уровня Имплосеоната в общие залы побежали все паладины.
Тем временем в общем зале находился Санадор, наблюдая за этим побегом из подземелья. Жёстко схватив одного из убегавших за руку, он спросил: «Что это такое? Почему вы все бежите»?
– Он идёт, ДЕМОН! – В панике повышенным тоном произнёс паладин.
– Что ещё за демон?
– Он ищет его…
– Кого? – Раздражённо спрашивал Санадор.
– Свой меч… – Напугано ответил паладин.
Взгляд Санадора излучал презрение и суровость, но всё же рука его разжалась, паладин побежал дальше. Сам он так же развернулся и ретировался.
Все паладины выбежали из подземелья, и вскоре зал опустел, затих. Через минуту из подземелья всё так же размеренно шагая, словно не замечая ничего вокруг, вышел и сам Гадо.
На площади уже собрались люди и Закхея, вывели на помост. Там уже ждал палач, которому дали Горящее будущее. В руках обычно человека реликвии хоть и не проявляли своей мощи, но как физических свойств не теряли. Отрубить голову Горящим будущим было вполне возможно. Тем временем глашатай вышел вперёд, чтобы зачитать Закхею приговор. Он достал свиток и развернул его перед собой.
– Несколько недель было совершено беспрецедентное кощунство перед лицом Господа нашего. В Имплосеонат проникли воры, выкравшие священные реликвии и убившие множество паладинов при побеге, не пожелавшие сдаться перед праведным судом! Недавно силами наших грехоборцев и паладинов были пойманы оба вора. Первый не смог сбежать изначально, а второго выследили и поймали, чтобы предать правосудию. Помимо этого наши доблестные грехоборцы смогли вернуть одну из священных реликвий Церкви – Горящее будущее! – На этом глашатай прервался и посмотрел на палача.
Тот вышел Вперёд и символически поднял меч над собой.
– Сегодня, Закхей из семьи Валорианов, вы обвиняетесь в кощунстве перед Богом, в разбое с целью выкрасть священные реликвии из Имплосеоната, в убийствах священнослужителей и паладинов, в проникновении на территорию Имплосеоната без дозволения Церкви. Вам есть что сказать в своё оправдание?
Закхей оглядел толпу перед собой. Она шумела и жаждала кровопролития. В его сторону доносились озлобленные выкрики, от вони, исходившей от этого неё, хотелось закрыть нос. Всё это действо напоминало беснование.
– Вы приготовили этот меч, чтобы отрубить мне голову, но сами падёте от него раньше, чем успеете узреть смерть, коей так жаждите.
Глашатай подождал ещё немного после ответа, но поняв, что больше Закхей ничего не скажет, продолжил зачитывать приговор.
– Его святейшество, Третий кардинал Спиридон, лично рассмотрев ваше дело, приговаривает вас к смерти!
Внезапно через толпу на эшафот в окружении нескольких паладинов выходит Санадор.
– Ваше святейшество? – Изумлённо произнёс глашатай.
Санадор не обратил на него никакого внимания и прытко подошёл к палачу.
– Дай сюда, живо! – Грубо и резко бросил он, буквально самостоятельно выхватив из рук палача меч.
Он уже хотел было возвращаться тем же путём, как и пришёл, но вдруг увидел поодаль одиноко спокойно идущий силуэт. Дыхание Санадора перехватило, даже издалека ему стало не по себе.
– Нам нельзя идти назад, он будет идти по пятам! Быстро к конюшням!
Вместе с мечом с несколькими паладинами так же быстро и непонятно, как появился, Санадор, просто спрыгнув с него и чуть ли не убегая, стараясь сдерживаться, чтобы не вызвать панику, покинул эшафот. Толпа стихла, пока это всё происходило, и никто не понимал, что случилось. Выйдя к гонцу, он вручил ему священную реликвию.
Глашатай стоял растерянный, как и палач, не понимая, казнить ли им Закхея или же нет. Но тут он так же заметил одиноко идущего человека в их сторону, который приближался с монотонной скоростью.
– Эй, кто это там идёт? – Спросил он у палача.
– Не знаю.
– Странный тип, во что он одет? У него что-то на лице.
Гадо, как призрак, шёл мимо них, но палачу принесли секиру, и толпа вновь заверещала, жаждая увидеть смерть. Он резко остановился и тут же направился на эшафот. Возле лесенки наверх стоял паладин, преграждавший туда путь.
– Тебе сюда нельзя! Идёт казнь.
Гадо не обратил никакого внимания и продолжил идти.
– Эй, я кому говорю, отойди! – С этими словами он попытался остановить Гадо, замахнувшись булавой, но тот вытянул руку и схватил её за рукоять.
Паладин, не ожидав такого, даже не успел ничего понять, как Гадо подул ему в лицо. Из его рта вырвался чёрный дым, и обдало сильным жаром. Едва тот вдохнул, как тут же не смог вымолвить ни слова, ни закричать, ни дышать. Он просто схватился за горло и начал судорожно шататься из стороны в сторону, а Гадо продолжил подниматься. Палач тем временем уже занёс секиру над головой Закхея, пока тот лежал на плахе.
Все были увлечены зрелищем, сконцентрированы на нём. Поэтому неторопливо поднявшийся Гадо не привлекал особого внимания. Внезапно он разбежался в несколько шагов и с ноги вынес палача прямо в толпу вместе с секирой. Тот вылетел, будто его ударил бык. И тут Гадо заметил глашатай с приговором.
– Ты ещё кто такой? – Удивлённо спросил он.
Но не дождавшись никакого ответа, Гадо подошёл к нему, схватил за одежду и швырнул в толпу следом за палачом. Он вышвырнул их, как мусор, при этом, не обращая внимания на Закхея. Затем он встал перед толпой, которая снова не могла понять, что происходит и будет ли вообще казнь? Его руки были опущены по швам, все смотрели на него и их ужасал его внешний вид. Изрезанное тело, перемазанное в саже, застывшая кровь из ран, странная маска на лице… И всё же такой вид притягивал внимание. В одно мгновение он резко поднял руки перед собой, согнув в локтях, и вся площадь вспыхнула огнём, резким, словно тот появился прямо из земли. Толпа вновь закричала, но уже не от предвкушения. Люди загорелись, огонь смолил тёмным дымом, сжигая их. Он выступал прямо из земли, крайне отчётливо вверх, как под напором. Они разбегались в разные стороны, кто-то вскоре падал наземь в конвульсиях.
– Крики? – Обернувшись вымолвил Санадор. Тут он резко повернулся к гонцу, стоя к нему почти вплотную. – Скачи как можно дальше отсюда и отдай это в любую резиденцию грехоборцев гнева.
– Какое послание передать с этим…
– Никакого. Скачи быстрее. Это очень срочно, поторопись!
Всадник закинул замотанный меч на спину и помчался прочь. Только пыль виднелась из под копыт коня.
Все на площади пылало, запах горелого мяса вскоре заполонил почти всё вокруг, Гадо же почти сразу развернулся и направился за своим мечом. Закхей молча встал с плахи, его руки были в оковах, но он разломил их, как и не было. Гадо спрыгнул с эшафота. Они не обменялись не единым словом. Гадо вообще не замечал Закхея, не обращая на него никакого внимания. Закхей так же спрыгнул с эшафота, и они пошли в разные стороны.
– Здесь моё дело окончено. – Подумал Закхей. – Он заберёт меч, никуда тот от него не денется.
Гадо тем временем шёл за Горящим будущим.
– Чем дальше он уведёт отсюда это чудовище, тем лучше. Судя по всему ему нужна священная реликвия. Если он получит Горящее будущее здесь, то не оставит от Имплосеоната камня на камне. – Санадор задумался. – Уверен, это исчадие не менее опасное, чем поднявшее над нами несметное полчище ворон, и убившее сотни паладинов. Если этот такой же, думаю, он скоро настигнет гонца и заберёт меч, но вполне возможно, что уже не вернётся сюда, когда получит искомое.
И тут показался сам Гадо. Вышел на прямую улицу, по которой уже выбежал за стены Имплосеоната гонец. Завидев его, Санадор замер, стараясь не двигаться. Нет, даже хуже. Его тело просто отказывалось двигаться. Гадо остановился посреди дороги. Он повернул голову в ту сторону, куда уехал гонец и на его лице появился злобный оскал. Он встал в позу бегуна, как перед стартом на забег. Санадор наблюдал за всем этим не моргая.
Дыша, Гадо издавал утробное рычание, выдыхая из себя смог. Его мышцы были напряжены и чувствовалось, что вот-вот это напряжение сорвётся во взрыв.
– Пфф… – Он резко выдохнул, совершив молниеносный рывок вперёд и помчавшись с нечеловеческой скоростью.
Санадор упал, испугавшись звука взрыва. В месте, откуда сорвался Гадо, сожгло землю, а от его ног остались жжёные следы.
– Боже… – Проговорил Санадор. – Может он одержим очень могущественным демоном?
Приближаясь к воротам, Гадо просто перепрыгнул их, пока стража изумлённо смотрела, не поняв, что произошло.
Гонец скакал на полном ходу по большой дороге, как вдруг сзади он увидел стремительно настигающую его фигуру. Его прошиб страх. Он хотел заставить лошадь скакать быстрее, но она не могла.
– Не уж то одержимый? На большой дороге?
С каждой секундой тот становился всё ближе.
– Чёрт, мне не оторваться.
Как только Гадо подбежал, он махнул рукой снизу вверх, вскинув лошадь, как игрушечную на несколько метров вверх вместе с гонцом. Сделав несколько кульбитов с истомным лошадиным ржанием, она рухнула на землю, а гонец вылетел ещё дальше. Он лежал и стонал, за его спиной было Горящее будущее. Гадо подошёл к нему шагом и схватил меч за рукоять, сорвав его с гонца. Меч откликнулся, сразу же начал дымиться, как и его хозяин, а за дымом он словно тлел, слегка светясь в некоторых трещинах. Подняв реликвию над собой, Гадо резко обрушил его, проткнув гонца насквозь.
Закинул меч за спину, тот сам обвил Гадо чёрными лоскутами из мрака и дыма, закрепившись за спиной. Не возвращаясь в Имплосеонат, Гадо направился по большой дороге дальше, явно зная куда и зачем идёт.