Евгений Геннадьевич Колупаев
Гордыня
– Повернись.
– Нет!
– Повернись.
– НЕТ!
– Да что происходит?! Какого чёрта? – Возмутился Андрий. – У нас что, одержимый сломался?! Он каждый раз несёт какой-то бред, когда мы приводим ученика, но в этот раз что-то быстро туша выдохлась. – Андрий посмотрел на Незурима, который не отводил взгляда от одержимого.
– Ты подохнешь! Подохнешь! Подохнешь! Подохнешь! – Тихо бормотал про себя одержимый, а затем прокричал – ПОДОХНЕШЬ!
– Ладно, отцепляйте его, будем считать, что он прошёл.
Паладины сняли оковы и Андрий подошёл к юному ученику.
– Да ты у нас новый рекорд поставил! Демон от тебя сломался, ты у нас святой что ли в душе? Хахах. – Шутливо сказал инструктор. – А нам теперь нового искать похоже придётся? Ну да ладно.
Незурима повели обратно к выходу и тот посмотрел на Кальбина. Тот не разглядел ни одной эмоции. Ни волнения, ни страха, ни радости, ни злости – ничего, кроме обычного равнодушия.
– Это всегда было так, но в тот день я увидел и понял нечто большее о Незуриме.
Кальбин посмотрел на Авелона, подумав, что он зря предался воспоминаниям, но тот лишь молча ожидал от своего собеседника продолжения истории. – Инструктор прекрасно понимал, что делает. Он знал, что я сломаюсь. Любой сломается. Он хотел посмотреть, кто в коллективе готов встретиться с этим. Незурим тоже всё прекрасно понимал и из всех нас к такому оказался готов только он.
Однако же Незурим встретил беса не вместе с нами, – голос Кальбина стал пристыженным, – а вместо нас. И вместо меня, один… И он всегда во всех битвах делал также. Выходил первым.
– И поэтому ты просишь за него, так? Считаешь его акты самопожертвованием во имя других? Испытываешь сожаление к самому себе за то, что не можешь отплатить ему за всё то, что он сделал за это время для тебя и отряда? Или же делаешь это исключительно ради него? – Слова Авелона сочились скепсисом в отношении Незурима.
Казалось, что он ничуть не считает того не то что героем или благородным человеком, а даже хоть сколь-нибудь достойным хотя бы простого человеческого отношения. Кальбина смутило такое отношение, ему это было непонятно. Но простым людям и не дано понять грехоборцев, которые от своего приближения к ангельскому естеству, могут раскрыть силу принадлежавшего тем оружия. На этот факт Кальбин списывал всё, что не понимал в их поступках и распоряжениях. Грехоборцу виднее, как говорится.
– Или же впервые решил не полагаться на то, что мне виднее, избавляясь от нужды разбираться со сложными вопросами самостоятельно? Грехоборец ведь лучше знает, так ты думаешь?
Кальбин впал в недоумение. Ему на мгновение показалось, что Авелон читает его мысли, но вдруг понял, что тот достаточно проницателен, как и любой грехоборец, тем более по отношению к тем, с кем давно имеет дело. Но всё равно, Кальбину казалось, что не настолько проницателен. Он и правда имел привычку оставлять на совести вышестоящих чинов все неоднозначные поступки, которые приходилось совершать по приказу. Думать над этим ему не пристало.
– Что же, если ты так просишь, и это будет в моих силах, то кто я такой, чтобы противиться воле того, кто называет себя его другом? – Неоднозначно ответил Авелон. – Судить его не мне, но если на то пошло, к суду я обращусь в Имплосеонат, к самим кардиналам. В их компетентности ты не сомневаешься?
– Не сомневаюсь. – Уверенно ответил тот, но по взгляду Авелона было непонятно, разочарован он таким ответом или ему простов всё равно. Повисла непродолжительная пауза.
– Скажи мне, Кальбин. Ты стал паладином уже достаточо давно. Какова твоя цель здесь? – Резко сменил тему Авелон.
Тот замешкался, но выдал достаточно ожидаемый ответ.
– Мы все здесь, чтобы бороться с грехом гордыни, как нам наказал Имплосеонат.
– Это верно, но я спрашиваю лично тебя. Почему ты стал паладином? Чего ты хотел добиться?
Кальбин снова замешкался, не понимая к чему эти вопросы. Нервы, напраяжение в теле, прямо как на экзамене в семинарии. – Я пришёл сюда, чтобы бороться со злом! – Уверенно ответил он. – Овладевая слабыми духом, бесы наводят ужас на мирян, обращаясь в жутких чудовищ, и я пришёл сюда противостоять злу.
– И как успехи? – Спрашивал его Авелон монотонным, казалось даже презрительным голосом.
– Из битвы в битву мы побеждаем их. Я прошёл ни одну кампанию против них и уже закалён боями. И всегда готов поднять булаву против греха гордыни. И мы не покинем поста, пока не одолеем зло, хоть даже борьба с ним идёт тысячилетиями. И как бы не было жаль несчастных, чьи тела и души поработили бесы, наше дело правое, а их жертвы не напрасны. Ради мира мы готовы пожертвовать своими жизнями так же, как и их. Наше благое стремление в победе над злом служит людям. Мы – оружие в руках Бога! Наша цель – окончательная победа.
– Мир сложен, не так ли? Без жертв не бывает?
– Не бывает. Многие святые закончили мучинической смертью. Таков мир.
– И даже встретив Дьявола, ты дашь отпор злу?
– Рука не дронет, если речь об этом. – Быстро и чётко ответил Клаьбин.
– Борьба со злом… – Пробормотал Авелон. – Понятно. Ладно, ты можешь быть свободен.Отец лжи
– Спасибо Авелон. – С этими словами Кальбин покинул кабинет, но его не отпускало странное чувство. Что это за вопросы и к чему они? Авелон так резко перевёл тему с Незурима, Кальбин не был к ним готов.
Авелон пришёл к Незуриму, уже после полудня, вместе с ним прибыл злорадствующий Гельмут, который то и дело что-то говорил ему, пока грехоборец шёл и казалось, не обращал никакого внимания на своего советника. Он подошёл к Незуриму и сел на табурет рядом с ним.
– Здравствуй, Незурим. Как ты себя чувствуешь? – По-дружески спросил Авелон.
– Здравствуй, Авелон. Уже почти здоров. Врачи говорят, что кости срослись, но некоторое время ещё нужно полежать, меня лечили магией, реабилитация дольше, организм излечился не сам. Говорят, ты был в отъезде?
– Да, встречался с грехоборцами гнева, непредвиденные обстоятельства, касавшиеся всей Церкви. Наш поход был долгим, но мне удалось им помочь. Вымотался изрядно, но я был рад отправиться в путь вместе с грехоборцами гнева.
– Ты ведь пришёл, чтобы допросить меня о случившемся в крепости Блестицы?
Выражение лица Авелона стало серьёзнее и печальнее. – Я читал рапорты, на многое необходимо пролить свет, но… Я бы хотел сделать это у себя, без лишних свидетелей. Ты можешь идти?
– Вполне.
Незурим встал с кровати и пошёл вместе с Авелоном и Гельмутом в кабинет грехоборца. Перед самой дверью Авелон остановился и повернулся к Гельмуту.
– Мы будем говорить с Незуримом на едине, оставь нас. Улыбка сошла с лица советника, стоявшего рядом. Паладины зашли внутрь, оставив Гельмута за дверью.
– Садись, Незурим. – Сказал Авелон и сам сел за свой стол, достал рапорты паладинов, а так же бумагу, чтобы записывать допрос Незурима. – Паладины пишут, что весь твой отряд был обнаружен мёртвым, ты оказался единственным выжившим, кого они нашли. Мы давно с тобой знакомы, поэтому я не буду тратить время на напоминание тебе о необходимости говорить только правду и что в суде, если выяснится, что ты указал неправдивые факты, то это будет считаться преступлением. Я хочу знать, что произошло в той крепости.
Глава 4. Крепость Блестицы
Глава 4. Крепость Блестицы
– Сегодня мы выдвигаемся в крепость Блестицы. Ваш грехоборец Авелон отдал приказ зачистить крепость от одержимых. – Командирским голосом сказал Незурим. Отряд паладинов стоял смирно, слушая инструктаж. – По данным разведки, там находятся одержимые, однако, возможно, они одержимы не только гордыней, там могут быть одержимые другими грехами. Паладины других орденов уже находятся в походах, людей не хватает, поэтому с нами в помощь отправлять некого. В близкой доступности у нас нет ни одной резиденции ордена, которая могла бы выделить отряд. На нас рассчитывают, как на самый опытный отряд, что мы справимся с одержимыми не только греха гордыни. Нас ожидает короткий поход, но пусть это не заставляет вас терять самообладание. Одержимые другими грехами люди обладают не теми же способностями, к которым нас готовили в Ордене, а привычные методы борьбы с ними могут не помочь. Не смотря, на это, они уязвимы для нас так же, как и для других паладинов. Проявите весь свой опыт, который получили в боях с одержимыми. Хоть мы и имеем достаточно близкую дислокацию крепости Блестицы к нашему местоположению, это будет один из самых сложных для нас походов. Не страшитесь зла, в какой бы форме оно не явилось, потому что зло принимает разные формы, но суть его остаётся неизменной. Сегодня мы отправляемся в поход за то, во что верим, за свои убеждения и даже если останется всего один, пусть не опускает оружие, пока может держать его в руках. В путь, поборники гордыни! – Произнеся вдохновенную речь, Незурим выдвинулся в путь вместе с отрядом.
Покидая город, отряд Незурима стал менее официозным, сторонние взгляды остались позади.
– Давай лучше к моменту, когда вы уже пришли в крепость, если по дороге не случилось ничего важного в этой истории. – Прервал его Авелон.
– Крепость кишела одержимыми, и все они были уже в поздней стадии. Мы вошли во внутренний двор, за главные ворота, одержимых мы сразу не заметили, было тихо. Пасмурный день, серое небо, время за полдень. Я приказал всем держать сомкнутый строй, мы шли медленно и узко, расходиться и разведывать крепость было нельзя, нас бы перебили по одиночке, я не испытывал иллюзий в этом отношении. Нам пришлось двигаться вслепую, мы не знали, что и где нас может поджидать, сколько одержимых мы встретим в отдельных частях крепости. Мой отряд продвигался во внутреннем дворе, осматривая окрестности, сразу в крепость мы идти не стали, я хотел быть уверен в том, что при необходимости отступать нас не будут поджидать одержимые, бродившие там, и не нападут на нас со спины, если вдруг в крепости мы поднимем шум от битвы. Они тот час же сбежались бы на нас, пока мы бы находились в крепости, атаковав сзади. Продвигаясь по окрестностям крепости и осматриваясь, нет ли кого в округе, мы обнаружили лишь двух одержимых в кузне и убили их без особого шума, это было не сложно, на тот момент нас было 21 человек. 20 паладинов и я – капитан. Паладины были встревожены, недовольны странным приказом отправить сюда только один отряд и только одного Ордена. Все прекрасно понимали, что это не по общепринятому порядку. Боевой дух был подорван. Прочесав окрестности, и не обнаружив там одержимых, мы двинулись внутрь, понимая, что все одержимые там. Все понимали, что бой внутри для нас не будет лёгким. Не зная внутреннюю планировку крепости, нам приходилось вдвойне внимательнее, чтобы не пропустить позади коридоры и комнаты, из которых могут выбраться одержимые, которых мы оставили позади или же просто прибежать на звуки битвы из других частей крепости. Первое серьёзное сопротивление мы встретили в одном из узких коридоров и нам повезло оказаться в нём, потому из главного зала сначала выбежал один, затем ещё три одержимых, мы бились, потом подбежали ещё одержимые, много. Их было не меньше, чем нас. Но за счёт прямого лобового столкновения, число одержимых не оказало большого значения. Как ты знаешь, обычно одержимые не сразу набирают свою силу, на это уходит время, прежде чем бес сможет подчинить себе волю человека. Сила проявляется не сразу, изменение проходят постепенно, таких одержимых запирают в темнице и сразу же сообщают Церкви, если обнаруживают. Сначала присылается священнослужитель, которые определяет грех, которому подвержен человек, а затем вызываются паладины того ордена, который может противостоять бесу. Однако сообщать об одержимом нужно незамедлительно, потому что сила беса растёт и в один момент клетка его уже не удержит. Имея физическое тело, по прошествии 4 дней один такой одержимый будет способен выломать металлическую решётку своей темницы, а по прошествии ещё большего времени, дойдя до пика, сможет одолеть целый гарнизон обычных солдат, став тяжёлым противником даже для паладинов в финальной форме. Обычно полный набор силы происходит у одного одержимого за 13 дней, после чего сила беса уже не растёт, достигая предела развития в человеческом теле. В этом состоянии он уже способен на то, чтобы сломить волю других достаточно легко, породив еще больше одержимых, пользуясь всевозможными слабостями человека, манипулируя его пристрастиями, надавливая не те пороки, в которых он слаб. Кого-то через жадность, кого-то через власть, кого-то через похоть и другие соблазны. Некоторых через запугивание и страх смерти, боли, страданий, от чего те так же поддаются и становятся одержимыми. Даже один одержимый в своей завершённой форме представляет серьёзного противника, даже для паладинов, а если их множество, то необходимо организовывать целый поход. Я до сих пор не понимаю, почему нас отправили одних. Крепость, в которую был отправлен мой отряд, насчитывал большое количество одержимых. Поскольку определение священником конкретного греха применяется индивидуально к каждому одержимому и делается это до того, как их станет много, нас должны были отправить с паладинами из других орденов. В такой ситуации уже невозможно разобраться, кто от какого греха пал и паладинов отправляют ото всех орденов, но нас отправили только от нашего Ордена. Тела одержимых менялись, а сила их была неодинакова. Одержимость тем или иным грехом выдавали повадки и внешность завершённого одержимого. На ранних стадиях, когда демон только вселяется в человека, явных проявлений одержимости тем или иным грехом нет, а в конечной они видны практически невооружённым глазом. Мы наблюдали в основном одержимых, перешедших середину превращения. При этом бесы хитры и лукавы, они выжидают подходящего момента и стараются не выдавать себя по возможности. Когда обстоятельства благоприятны, они атакуют.
– Я хорошо знаю природу одержимости, можно опустить подробности относительно их превращений, меня интересует, что произошло конкретно с твоим отрядом и тобой.
– У нас возникли серьёзные проблемы с одержимыми, которые пали от иных грехов, кроме гордыни. В начальных стадиях одержимые мало чем отличаются, однако мы столкнулись с одержимыми, которые преодолели половину срока, они обладали рядом неприятных особенностей и способностей, которым мы мало что могли противопоставить. Нам встретились крайне агрессивные и яростные одержимые гневом. Они отличались свирепостью и множественностью атак. Одержимые гордыней обычно наносят меньше атак, но они более тяжёлые, сами гордые более стойкие и апатичные, в них сильно высокомерие, они сражаются иначе. Одержимые жадностью проявляли изрядную ловкость, прыгали от стен и постоянно пытались разоружить нас, украв оружие. Их способности к воровству и хват стали неприятной неожиданностью. Иных разновидностей мы не встретили, только этих.
– Значит, всего было три типа одержимых? Гордыни, гнева и алчности?
– Да. Первые потери мы понесли, когда оказались в бою не в узком проёме, где нам легко было принимать удар, в одном из залов. Наши заклинания и умения оказывали гораздо меньший эффект на одержимых гнева и жадности. Конечно же, булава есть булава, что против гневных, что против гордых они были одинаково эффективны, но магия и подготовка к боям с одним основным типом противников сыграли против нас. Ко многим особенностям поведения иных одержимых паладины в моём отряде оказались готовы гораздо хуже. Непредсказуемость поведения и незнание методики боя против иных видов одержимых погубили несколько жизней. Там мы потеряли несколько человек.
– Сколько точно?
– Троих. Одержимых в зале было не так много, как при первой встрече, но они были сильнее, видимо дольше пребывали в состоянии одержимости. Наша цель была зачистка. Поэтому мы стали аккуратно продвигаться вперёд. Нам удалось не запутаться в крепости, мы не торопились, но без атаки в спину не обошлось.
– Как это произошло?
– После битвы в зале мы продвинулись дальше, оказавшись на развилке. Мы пошли в одну сторону, всё было тихо. Потом мы услышали впереди одержимых, они нас тоже заметили, мы хотели отступить и занять оборону, однако сзади с другой стороны нас заметили ещё одержимые с другой стороны и мы оказались зажаты в тисках. Нам пришлось идти в атаку в одну сторону, чтобы не оказаться зажатыми. Второпях мы пробились в одну сторону, в которую шли, а потом приняли нагонявших нас одержимых, напавших сзади, однако в ходе этого действа нас осталось 9. Самое худшее началось, когда мы встретили первых одержимых, с которых предполагаемо всё и началось в Блестице. Они были в своём состоянии дольше всех, дошли до конечной формы и были крайне опасны, а мы были изрядно измотаны предыдущими стычками. Верхняя башня была заперта с нашей стороны, когда мы дошли до неё. В ней заперли знатных особ, которые скрыли одержимость своих близких, чтобы Церковь не узнала. Думаю, они боялись нас и методов священников при экзорцизме. Дверь была большая, больше похожа на ворота. Отряд уже был на пределе, потеря товарищей в бою давила всё сильнее, и все знали, что за запертыми накрепко дверями скрываются самые первые одержимые, самые худшие, а силы таяли на глазах. Из-за понесённых потерь и ощущения предстоявшего поражения они даже останавливали меня в попытках открыть дверь, говорили об отступлении. Мне пришлось повременить с открытием двери, отряд не был готов начинать очередной бой. Я объяснял им, что мы не можем вернуться в обратно, не выполнив миссию. Всё произошедшее было крайне тяжело для всех нас, мы стояли перед той дверью и понимали, что скорее всего нас ждёт смерть. Та самая дверь, которая нас от неё отделяет, будет открыта нами же. Нам удалось отпереть эти врата, а за ними… находились полностью воплотившиеся, но они не стали сразу атаковать нас. Они стояли, ожидали, свирепо дёргались и рычали на нас отвратительными нечеловеческими звуками, однако это было не само страшное. Ужас и напряжение витали вокруг и вот из их числа вышел один, наш кошмар во плоти, мы даже не могли подумать о таком. В теле одного из них был могущественный падший ангел. Он назвал себя Асмодеем.
– Сам падший ангел – искуситель? Ашмедай?
– У него много имён, называй как угодно. Ашмедай, Асмодей, Аэшма-дэва. Все его имена означают «Искуситель».
– Неужели в той крепости среди знати нашёлся человек, тело и дух которого могли выдержать могущество Асмодея?
– Но он не стал вступать в бой, иначе бы его не звали искусителем, а если бы вступил, то я бы сейчас с тобой не разговаривал. Это был кошмар во плоти, ужас заблестел в глазах паладинов, когда они узнали в одержимом Асмодея, отчаяние, что нам не победить. Он вышел и сам представился. А дальше… дальше…
Он ушёл в воспоминания, начав пересказывать события в точности, как он их запомнил.
Незурим опустил взгляд вниз и посмотрел на свои руки, держащие булаву, осознав, что он остался один. Нет, не сейчас, он уже давно один на том пути, по которому он идёт, всегда был. Сейчас он всего лишь оказался в условиях, когда это станет очевидным.
– Мы устали от лжи священнослужителей, Незурим. Они бросили нас на смерть. Не за этим мы стали паладинами.
– Неужели я всю жизнь был расходным материалом для Церкви? Не хочу умирать, как вещь, как инструмент. Я не хочу служить им.
– Проводники воли Бога? ЧУШЬ! Они нас за людей не считают, а от Бога они дальше, чем кто-либо. Я не хочу более подчиняться Церкви и не буду. Нас отправили на убой, чтобы проверить твои силы, командир? Наши жизни на алтарь, чтобы посмотреть, насколько ты силён? Ради этого мы служили Церкви долгие годы? Мы выжили, чтобы ты убил нас? А как же те, кто уже погиб в этом проклятом месте?
– Неужели ты останешься на их стороне, Незурим? Мы никогда не предавали тебя, а сейчас ты готов оставить нас, предать нас всех, хоть правда и раскрылась перед нашими глазами?
Каждый оставшийся в отряде паладин находился в смятении. Отчаяние витало в воздухе.
– Мне жаль, братья, что всё обернулось именно так. Я не желал гибели вам и скорби вашим семьям. – Незурим сжал вспотевшими, огрубевшими от битв руками крепко, как в последний раз, булаву. – Буду ли я виновен в их смерти? Значит ли это хоть что-то. Это развилка. Каждый сделал свой выбор. Жаль, что наши пути разойдутся здесь. Жаль, что разойдутся так.
– Ты всё же решил предать нас, Незурим? Нас больше, ты один, у тебя нет шансов победить. Это неразумно, ради чего, командир? Церковь обманула нас, мы не хотим такого исхода. Ты оставишь нас ради нечестивых священников? Лжекардиналов? Оставишь ради их прихоти своих товарищей?
Незурим иступлённо смотрел на свою булаву. – Ты сомневаешься в моей силе? Сомневаешься, что я смогу одолеть всех вас вместе взятых? – Незурим поднял взгляд и в его глазах не читалось ничего, кроме хладнокровия и уверенности в своих силах, которые он уже готов был продемонстрировать.
– Что?!! Ты правда хочешь сражаться? Но ради чего? Зачем тебе это? Зачем ты следуешь плану Церкви? Без колебаний готов убить нас ради того, чтобы угодить этим бездушным?
Незурим выглядел очень собранным, в его виде читалась непоколебимость. Всем своим видом он показывал, что их сила и число не страшат его.
– Какая концентрация! Но тебе не одолеть нас всех, командир. Падший ангел одарил нас силой демона, нам не придётся ждать трансформаций, и мы не потеряем рассудка. Хочешь справиться с мощью разумных одержимых? Какая наивность, но ты всегда был непреклонен.
Внезапно Асмодей дал команду: Убейте его! – Сказав это, он буквально растворился в воздухе. Изуродованные, не похожие на людей, тела завершённых одержимых, не лишившихся рассудка, они больше человека. У одних длиннющие руки, деформированные ноги, больше схожие на ноги некоторых животных, высокие худые туловища, уродливые лица, которые похожи не на лица вовсе, а на ужасные гримасы. Кроме вида, нечеловеческая скорость и сила у одних, у других сильные массивные тела, тяжёлые, словно големы из плоти, стойкие и прочные. Ближайший, Ромен, сделал шаг в сторону Незурима. Но паладин сам тут же ринулся ему на встречу и с такой скоростью, что тот даже не успел среагировать. Зато другие успели и тут же бросились в его сторону. Безжалостно, он выбил булавой колено правой ноги. Когда двух с половиной метровое туловище покосилось, он Незурим произнёс: Казнь нечестивых! В булаве сконцентрировалась мощная магическая энергия, от которой она заискрилась, словно по ней прошёл ток и Незурим размозжил своему бывшему собрату голову одним ударом сверху вниз такой силы, что пол после удара сильно растрескался.
– Осталось семеро. – Подумал он про себя. Почувствовав, как огромные лапы схватились за его правый бок, он тут же переломал одну лапу удару булавы, но на него уже начало наваливаться омерзительное и зловонное туловище с правой стороны. Громким голосом Незурим произнёс: Чистое око! Касавшихся его одержимых тут же поразил жгущий свет, и они отступили от него, издав протяжные вопли. Паладин, обращая на себя взор высших сил, обжигает всякого одержимого, касающегося его, от чего те бросаются прочь. Он тут же кинулся влево, чтобы добить своего бывшего соратника, но тут же сзади нечто ударило его, и он упал. Почувствовав, что сзади на него вот-вот обрушится тяжёлый удар, он перекатился в сторону. Маркий повернул голову вслед за перекатывающимся Незуримом и хотел сделать ещё один выпад, но Незурим успел встать на ноги. Маркий замахнулся ещё раз.
– Почувствуй боль! – Произнёс Незурим и обрушил на него удар, усиленный магией прямо навстречу Маркию. – Костолом! Паладин обращает магическую силу в физическую, концентрируя её в одном мощном ударе. Этим ударом он раздробил все кости в длинных лапах Маркия и тот в стонах упал на спину, а затем быстрым вторым ударом сломал ему ноги. Что-то быстро приближалось слева, едва успев повернуть голову, заметил паладин. В него летел большой дубовый стол. Незурим разломал его одним ударом булавы, однако сразу же позади стола на него уже напрыгивал ещё один одержимый. Два с половиной метра, деформированное неестетсвенно худое тело, кожа почти весит на костях, похоже на дистрофию от метаморфозы. Широко раскрывающаяся пасть с острыми зубами, как у дикого зверя. Непропорционально длинные руки, уже тянущиеся к твоему телу.
– Зоген… Никогда не лез на рожон, старался перехитрить противника по возможности, вынуждал его ошибиться, проявлял тактическое мышление. Вынудил меня сделать выпад, чтобы я не успел отразить его атаку. Ромен мёртв, Маркий без рук, осталось шесть.
Зоген повалил Незурима, прижавшись вплотную, чтобы тот не мог нанести ему удар булавой и вцепился в правое плечо пастью, которая выглядела, как звериная. Отпустив булаву, Незурим схватил его за голову и оттянул от плеча, воткнув пальцы в глаза, затем отбросив ногой, когда тот потянулся руками к своей голове. Одним укусом Зоген превратил наплечник Незурима в искорёженный кусок металла и тот перестал быть полезен. Пока он возился с Зогеном, вокруг него уже появилось ещё двое одержимых. Едва он успел схватить булаву, слева ему в голову уже летел удар огромной лапой. Еле успев пригнуться, он тут же сделал выпад навстречу, под удар и вбил булаву под рёбра одержимого. Это был Керк, он покосился на правый бок, а Незурим уже проскочил ему за спину. Крепко сжав булаву обеими руками, он обрушил со всей мощью удар по хребту Керка, переломив его внутри. Едва он завершил удар, в туловище спереди ему прилетел молниеносный удар лапой, отбросив его в стену и ошеломив на несколько мгновений. Итан был одним из лучших в отряде, его удар сломал нагрудник. Незурим пришёл в себя, как только из его рук кто-то начал вытягивать его оружие. Сехат тянул её изо всех сил, так сильно, что это помогло Незуриму встать на ноги. Тем временем со спины лапами Незурима схватил Зоген, буквально обвив его и уцепившись даже ногами.
– Как я и предупреждал, тебе не одолеть всех нас, Незурим. Может ты и справился с тремя, но на этом всё закончится. Ты можешь использовать сильные чудеса, но чем сильнее чудо, тем сильнее оно истощает твоё тело и испытывает на прочность твою волю. – С судьбоносной интонацией говорил Итан. Справа к Незуриму подбежал обожжённые Чистым оком Рэн и слева Пётр. Схватив Незурима за руки, она начали медленно одолевать его, помогая Сехату вырвать булаву. – Ни один паладин не смог бы в твоём положении успеть одолеть трёх одержимых в бою против восьмерых. Даже сейчас трое одержимых, во много раз сильнейших обычных людей и даже паладинов, не могут вырвать булаву из твоих рук, как всегда, ты проявляешь нечеловеческую стойкость. – Одержимые одолевали Незурима числом, понемногу разводя его руки в стороны. Сехат вырвал булаву из рук Незурима, отлетев назад от усилия и упав, а Рэн и Пётр впились в руки зубами, ломая латы на них. – Итан подошёл к Незуриму, тот всё ещё пытался стянуть руки перед собой, сопротивляясь Рэну и Петру. Подойдя ближе, Итан нанёс ещё один удар сбоку в голову. На пол холодного зала летели брызги пота, крови. Итан начал наносить удар за ударом в голову, в корпус по уже сломанному доспеху, пытаясь убить Незурима.
– Грррхххх… – Незурим пытался всё ещё пытался стянуть руки к телу, избавиться от одержимых, держащих его за руки. – Сознание уплывает, неет… Я умираю! – Подумал про себя Незурим и еле слышно произнёс: Возмездие! – В этот же момент Итан упал, будто только что его избили, а не Незурима, и застонал, Рэн и Пётр ослабили хватку, их руки ослабели, словно их погрызли, из ран забила кровь, а Зоген отцепился одной рукой, его плечо было искалечено. Ещё одно чудо, сил почти не осталось, он уже измотан и изранен. Что-то заставляло его держаться на ногах? Желание выжить? Страх смерти?
Мысли стали уходить из головы. Концентрация достигала предела. С кем бы ты ни шёл в бой, в конце ты остаёшься один на один со смертью. Такова правда жизни, умирает каждый по одиночке, остаётся один на один с собой, когда встречается лицом к лицу со своей судьбой и остаются только мгновения, сожаления о прошлом или же отрада, значения не имеет. Ты сам по себе, как пришёл ни с чем и в одиночестве их небытия в этот мир, так и покинешь его. И прошлое не имеет значения, а будущего уже нет. Есть только ты и момент, здесь и сейчас, каждый миг, чувства обостряются сверх нормы. Сознание и эмоции превращаются в поток, ощущение превосходства и всесилия. Гордыня, в груди теплеет. В моменты, когда жизнь может угаснуть, она засияет ярче всего. Тщеславие застилало разум. Говорят, перед смертью с человеком остаётся то, что было ему ближе всего и дороже всего, его голову не покидают мысли, а грудь – чувства о самом важном, самом дорогом. Ощущение предстоящей гибели раскрыло истину, стремление к гордыне, и в последние мгновения жизни ни воспоминаний о семье, ни о детях, ни о жене, ни о друзьях, ни о любви, ни сожалений, только желание умереть в свете величия, мысли о превосходстве – всё, что осталось в голове и в сердце. Он глубоко вдохнул. Тело словно горело. Выдох. Он медленно поднял взгляд перед собой.
– Ты ничего не изменишь этим, ничего! Тебе суждено здесь… Что это?!!! – Итан прервался, увидев лицо Незурима. В нём не было обычной присущей уверенности и спокойствия, в его взгляде читалось безумие, но не ярости, а надменности и тщеславия.
– В бой! – Ровным голосом сказав это, Незурим вырвал правую руку, подтянул стоявшего слева Петра за его страшную лапу к себе, переломив кости одним лишь хватом, и схватил правой рукой за лицо с нечеловеческой силой, стянув кожу и вдавив пальцы, раздробил кости. Пётр, издав вопль, быстро попятился назад.
– Это невозможно! Любой полностью развившийся одержимый превосходит по силе человека в разы, в том числе и паладина. Сами одержимые гораздо сильнее, а тела наши гораздо прочнее, чем у людей, мы питаемы силами бесов. Никто не смог бы одолеть одержимого без оружия! Многие паладины нашли свою смерть даже с оружием в руках. Это нечеловеческая сила, откуда у него такая мощь?!! – Итан смотрел на происходящее в недоумении и пытался как можно быстрее понять, что происходит, пока Незурим всех их не перебил.
Сзади Незурима снова схватил Зоген, но паладин не потерял равновесия. Он хотел скинуть его, но справа на него уже прыгал Рэн. Незурим успел развернуться к нему фронтально и встретил лоб в лоб. Влетев всем весом, он не смог уронить паладина на спину, а тот, наоборот, поймал его за лапы. Затем он резко схватил Рэна за голову железной хваткой и медленно поднял его в уровень глаз.
– Это не чудеса, которым обучают прелатов Церкви, не сила, даруемая от бесов. Его тело невероятно сильно! Нечеловечески сильно… – В голове Итана крутились догадки. – Нечеловечески… Тщеславен…