Евгений Бугров
Свадьба вампира
– Так куда деваться, не отказываться же, если дело сделано. Жене, стерве, все мало! Не понимает, дура, всех денег не заработаешь, а срок схлопотать в два счета. Она дома останется, а мне на старости лет парашу нюхать, там и сдохну. Поговори с Барином?
– Сам его проси, не институтка из благородных девиц.
– Он тебя послушает, ты парень крутой, он тебя уважает, – заискивающе хрипел Хряк. – Водителем я завсегда пожалуйста! Подстраховать, на подхвате.
– Вот дает! – восхитился Альбинос. – Наглая твоя рожа. Ты и так из-за руля не вылезаешь, а капусту, считай, чуть не поровну делим. Барин так распорядился, ты еще не доволен.
– А если заметут? Под вышку загреметь можно. Тебе-то все ни почем, в психушку – и все дела, с твоей справкой, сам бог велел, по мокрому работать, отмазка, а мне нельзя, у меня инфаркт был.
– Тебе сколько лет?
– Пятьдесят пять, – с готовностью ответил Хряк. – Мне на пенсию скоро. В натуре, Иван. Поговори с Барином. Так и скажи, жалуется дед, сердце подвести может. Поговоришь, я тебя отблагодарю.
– Сколько?
– Как скажешь.
– Червонец.
– Десять тысяч?!
– Как хочешь, – Альбинос зевнул. – Я не навязываюсь, сам канючишь.
– Ладно, Иван, – уныло сказал Хряк. – Согласен я. Значит, можно на тебя рассчитывать?
– Заметано, – Альбинос хлопнул напарника по плечу. – Можешь свечку в церкви поставить, и гроб заказать.
– Кому?
– Себе, не мне же, – Альбинос наклонился, наблюдая за перестроением машин. – На вокзал они едут. Решил на поезде от меня слинять, стремный чувак. Жми за ними!
Переднее такси повернуло налево, проскочив на замигавшую стрелку светофора. Хряк вырулил на перекресток уже на красный свет. На привокзальную площадь заехали почти одновременно. Драма выскочил из такси почему-то без шапки и, зажав дипломат под мышкой, помчался к центральному подъезду вокзала.
– Думает, замаскировался, – засмеялся Альбинос.
– Денег нет или забыл, часто оставляют, – Хряк остановился. – Здесь пойдет?
– Жди меня, и я вернусь, Хрюша! Только очень жди.
Альбинос выскочил из машины и, нимало не смущаясь, побежал следом за Драмой. Ворвавшись с разбегу в фойе вокзала, он остановился, вытянувшись, прострелил поверху глазами тоннель, ведущий к поездам. Среди спешащих на посадку пассажиров Драму было не видать. И тут, повернувшись, он заметил коричневую дубленку клиента, скакавшего по лестнице на второй этаж. Молодца! Альбинос перепрыгнул через кучу рюкзаков и, провожаемый взглядами туристов, поспешил следом за Драмой.
Громадный зал ожидания представлял собой безрадостную картину. На длинных лавках, стоящих рядами, словно воробьи на жердочках, сидели нахохлившиеся пассажиры, сонными глазами наблюдая за своими чемоданами. Драма, стуча деревянными подошвами, вихрем мчался по сквозному проходу между лавками. Пассажиры, привыкшие за время ожидания к неспешным перемещениям, волной футбольных фанатов вскидывали головы, и оборачивались ему вслед. Альбинос бежал легко и упруго, по-спортивному, непринужденно улыбаясь. Разглядев его добрую физиономию, пышущую здоровьем, граждане тут же успокаивались и клонили головы, как подсолнухи на закате. Надоело сидеть, вот и бегают парни, как кони ретивые, разминаются. Драма, перед тем как свернуть за угол помещения, обернулся. Альбинос взмахнул ладонью, дескать, подожди! Все равно не уйдешь.
Драма выбежал на перрон, Альбинос следом, расстояние неумолимо сокращалось. Первый путь был свободен, по второму медленно двигался товарняк. Драма закинул дипломат на площадку проходящего вагона, уцепился за поручни, вскочил на ступеньку, снова оглянулся. Альбинос без малейшего усилия догонял вагон. Еще немного, и песенка юбилейного клиента будет спета. Драма не стал дожидаться, пока его схватят за пятки, и вскарабкался на площадку. Альбинос ухватился за лесенку, вскочил на первую ступеньку и получил оглушительный удар. Небо перевернулось. Драма пнул ему стальным ботинком в лоб, для того и предназначенным, чтобы ломать мебель. Белые кроссовки Альбиноса сорвались со ступеньки и заскакали по шпалам, он едва не упал под прибывающую на первый путь электричку. К счастью для Альбиноса, его тренированные пальцы не разжались и через мгновение, оттолкнувшись от земли, он одним рывком вскочил на площадку. В груди кипела ярость. Драмы там уже не было, а товарняк набирал скорость. Альбинос не стал медлить и, спустившись по лесенке с другой стороны, спрыгнул по ходу поезда и покатился кубарем по платформе. Далее уже начинались стрелки, пересечения путей, и выполнить такой маневр без риска покончить жизнь самоубийством, было затруднительно. Он убийца, а не каскадер. Что выдумал, а?
Альбинос, оглушенный ударом в лоб, еще и акробатикой, вскочил на ноги совсем не тем человеком, каким отправлялся на веселую охоту с вертолета по сайгакам. И где же клиент? Драма был высоко и далеко, как мечта юной девушки. Он бежал по воздушному мосту-переходу назад, обратно к вокзалу. Выругавшись, Альбинос побежал по платформе, надеясь, что товарняк вот-вот пройдет, и он опередит беглеца, встретив его внизу. Товарняк действительно миновал, но оставалась электричка, начиналась посадка, двери с этой стороны, конечно, были закрыты. Не долго размышляя, Альбинос нырнул между вагонами, прополз под сцепкой и выскочил на перрон, напугав мирных пассажиров. Драма спустился с моста, но до него было рукой подать.
Альбинос потер огнем горевший лоб, и ринулся вдогонку. Клиент явно выдохся, вокзальный кросс по пересеченной местности его вымотал. Из последних сил он затрусил в подземный переход, как заяц, прыгая между тележек усталых грузчиков, снова выбежал на привокзальную площадь, смерть шла по пятам уверенно. Драма растолкал очередь за пирожками из десятка голодных пассажиров, чем надеялся привлечь внимание. Внимание-то он к себе привлек, очередь заворчала на него самого. Альбинос уже подходил. Драма встал спиной к газетному киоску, прижимая к груди дипломат.
– Не подходи! – выкрикнул он, доставая пистолет. Троллейбусы кинулись во дворы, путаясь в оборванных проводах. Так показалось Драме. Альбинос приближался спокойно, ничем не вызывая страшных подозрений, с финкой, спрятанной в рукаве, и улыбался, правда, взгляд имел страшный.
– Отдай, – негромко сказал Альбинос и, протянув руку, взялся за кейс.
Драма не хотел отдавать! Зачем бегал, людей беспокоил? Чтобы вернуть деньги, всю жизнь их копил, а тут подходит сопляк выше на голову и просит отдать. На то и расчет, что клиент отвлекся. Альбинос легким и незаметным со стороны движением всадил заточенную финку ему в живот пониже печени, повернул, там и оставил, чтобы кровью не запачкаться, и обеими руками взялся за чемоданчик. Кругом были люди, но кто им сказал, что убийство? Они только видели, как один мужчина неохотно отдал свой дипломат другому. Финку под полами распахнутой дубленки никто даже не заметил. Драма отпустил дипломат и пополз спиной по киоску, сжимая в руке пистолет, их продают на каждом углу. На вокзале полно киосков, балуют детей игрушками. Альбинос, никем не задержанный, под возгласы сердобольных женщин, выбежал на проезжую часть, сел в подъехавшее такси.
Машина помчалась с вокзала прочь.
– Меня узнают, видел кто-нибудь, – долдонил Хряк, толстые губы вздрагивали. – Не мог где-нибудь в туалете зарезать? Обязательно не площади надо!
– Он не дурак со мной по толчкам обжиматься. Номера грязные, чего ты боишься, – весело заметил Альбинос, пытаясь открыть дипломат, замки не поддавались. – Знать бы что там! Барин рисковать зря не будет, прямо к Управлению вызвал.
– Номера грязные, и что, зато рожа чистая! Узнать меня могли, все друг друга секут. Это же вокзал, место хлебное.
– Не гундось! Очки надо одевать, усы приклеивать, не на прогулки ездишь! Барин прикроет, не ссы в трусы, – Альбинос оглянулся, наблюдая, нет ли за ними погони. – Ну-ка! Сверни во дворы, вон ту тачку проверим.
Хряк послушно повернул. Машина, о которой шла речь, повторила маневр. Альбинос зло выругался и бросил кейс на заднее сиденье.
– За нами хвост, сворачивай в проулок, может, отвяжется… Знакомый «Форд». Да это же Макс? Его тачка. Жми, Хрюша! Их там полное корыто.
– Я так и знал, я так и знал, – в панике засипел Хряк, выполняя отчаянные пируэты под самым носом встречных грузовиков. Все было тщетно, «Форд» шел как приклеенный.
– Ныряй в частный сектор, по закоулкам, там потеряемся. И не стони, надоел уже. Сколько просил у Барина пару лимонок на такой вот случай. Жмется гад.
Они свернули в тесный проулок, чуть не зацепив бабу с коромыслом, пустые ведра закачались, баба ахнула вслед, но они проехали, а вот широкий и приземистый «Форд», уткнувшись в бабу, значительно отстал, появился шанс оторваться от погони.
– Плохая примета, – Хряк совершил очередной поворот. – Баба с пустыми ведрами.
– Не каркай, Хрюша! Язык отрежу, – Альбинос, обернувшись, смотрел назад.
– Как бы самому чего не отрезали, – огрызнулся Хряк.
Они петляли по проулкам, «Форд» отстал почти на целый квартал, на плохо расчищенных улицах иноземец чувствовал себя не в своей тарелке из-за низкой посадки. И вот, забуксовал! Преследователи высыпали из машины, чтобы вытолкать ее общими усилиями.
– Давай на кольцевую! – воскликнул Альбинос.
– Смеешься. На трассе в пять секунд достанут.
– Не вечно тут болтаться. В город нельзя, на светофорах встанем, а на кольцевой дороге развязок много, авось, потеряемся! Рви копыта.
Хряк глянул в зеркало, «Форда» не было видно.
– Помоги нам, Господи, – почти не сбавляя скорости, он заложил вираж и, подпрыгнув на обочине, такси вылетело на автостраду.
– Полный газ! – скомандовал Альбинос.
– Без сопливых как-нибудь.
«Волга», вырвавшись на просторы загородной трассы, уверенно набирала обороты. Когда стрелка на спидометре достигла 150, Хряк вздохнул с облегчением, преследователей не наблюдалось. Он рукавом вытер пот и закурил, не спрашивая разрешения. Альбинос возражать не стал, да и что говорить, в такой обстановке не до здоровья, нервы водителя важнее.
– Нам до развязки добраться. Там заметем следы, – Хряк не отрывал взгляда от зеркала заднего вида. Асфальт за городом был сухой и чистый, шоссе стрелой стелилось под колеса, стоял самолетный гул, солнце весело заскакало по верхушкам сосен.
– «Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая!» – незатейливый мотивчик вдруг вырвался из осипшей глотки Хряка, Альбинос ему вторил. Но радовались они рано. Хряк глянул в зеркало, и бессильно выругался. Сзади, на самом горизонте шоссе, показалась точка, которая неумолимо стала расти. Они сами шли на пределе, а так нагонять могла только иномарка и, скорее всего, именно «Форд». Альбинос завертелся.
– Жми, Хрюша!
– Пропадите вы пропадом со своим Барином, и вашими деньгами, – Хряк обошел попутный КамАЗ, и продолжал держаться левой стороны. «Форд» приближался. – У тебя под сиденьем обрез, готовься!
– Что ж ты молчал, Хрюша? – Альбинос вытащил промасленный сверток.
– Дробовик, толку мало. Два заряда. Я буду идти по левой стороне, начнут обходить справа. – Хряк словно взял команду на себя. – Стреляй первый раз в стекло водителя. Второй раз по колесу. Водителя сменят, а колесо менять долго, уйдем! Открывай окно, они на обгон собираются.
Хряк продолжал вести машину по левой стороне трассы, «Форд» шел вплотную, чуть справа. Альбинос открутил окно, холодный ветер ворвался в салон. Жмуря заслезившиеся глаза, Альбинос выставил в окно обрез, стараясь прицелиться. Хряк закричал:
– Куда?! Рано еще. Впустую уйдет! Будут обходить – тогда в упор.
«Форд» начал сигналить и мигать фарами, призывая остановиться. Альбинос вдруг положил обрез на колени, посмотрел на Хряка.
– Может, остановимся? Силы не равны.
– Нет, – категорично сказал Хряк, на лице которого проявилось упрямство. – Нас убьют.
– Что мы с одним обрезом. У них автоматы, в окно машут! Их четверо, Хрюша. Тормози. Все беру на себя, договоримся.
– Нет. – Хряк взял левее, давая место для обгона.
– Кому говорят! Я главный!
– Не нравится – выходи.
«Форд» начал обходить справа. Хряк понял, что на Альбиноса рассчитывать не приходится, включил правый поворот и вильнул вправо, перекрывая обгон. «Форд» поспешно притормозил и сразу отстал.
– Ага! – Хряк утопил педаль акселератора и увеличил разрыв. Но ненадолго. «Форда» подтянулся, начали стрелять, видимо, по колесам. Ни одна пуля не попала в цель, стекла оставались целыми. Две машины летели по шоссе, словно играли в догонялки.
Альбиноса как подменили. Лицо побелело, зрачки сузились, он стал походить на маляра, опрокинувшего на себя ведро с белилами. Рот открывался и закрывался, он кричал:
– Хряк! Умоляю, Хряк! Остановись!
Но Хряк его не слышал и не слушал, все внимание сосредоточив на зеркалах заднего вида. «Форд» предпринял новую попытку обойти беглецов, и Хряк снова упредил их маневр.
– Хряк!
– Заткнись. Мы им живыми нужны, иначе бы уже скосили. Сиди спокойно! Нам до Северного шоссе дотянуть, немного осталось, а там движение, посты ГАИ. Прорвемся, Ваня!
И тут, совершенно обезумев, Альбинос начал хвататься за руль, требуя немедленной остановки. На такой скорости это было непростительно. «Волгу» резко развернуло, ткнуло носом в утрамбованный сугроб, и машина закувыркалась по шоссе, подскакивая как бешеная табуретка, во все стороны посыпалось битое стекло и детали кузова. «Форд» по левой стороне проскочил мимо, притормозил, начал пятиться.
Покореженное такси стояло на колесах, вполоборота к обочине, вид был жалок. Всего несколько мгновений превратили «Волгу» в металлолом. Смятая крыша, скрюченные стойки, полу-оторванные дверки… Альбинос валялся на обочине, его выбросило при аварии. Хряк сидел за рулем, лицо было в крови. Он находился в шоке и бессмысленным взором смотрел на людей, вышедших из «Форда». Один приблизился, шепеляво спросил:
– Живой?
Хряк молчал, ему было не до разговоров.
– Хасан! Волоки его в багажник, – скомандовал массивный мужчина в темных очках, в котором Хряк узнал Макса. – Поторапливайся!
Макс и еще двое направились к лежащему Альбиносу. Хасан схватил Хряка за шиворот:
– Вылезай. Приехали.
– Не тронь, – с трудом ворочая языком, сказал Хряк. – Больно.
Хасан схватил его за плечи двумя руками, пытаясь вытащить из машины, но тщетно. Хряк был тяжел и слишком грузен. Хасан ударил его по голове кулаком.
– Вылезай! Козел.
И тут дуплет из обреза разорвал Хасану грудь, отшвырнув бандита на дорогу. Хряк уронил голову на баранку, потерял сознание. Макс подошел к Хасану, лежащему посреди шоссе, грудь превратилась в кровавые лохмотья, он был мертв. Макс повернулся к подручным:
– Хасана в такси, этого кончайте, – он кивнул на Хряка. – Джексон.
Заработал Калашников, со звоном вышибая мозги Хряка на капот.
– Джексон! Хорош. Отойди.
Бандит отодвинулся в сторону. Макс осмотрел покореженный салон, достал злополучный дипломат, стряхнул с него белое стекло. Хасана засунули на заднее сиденье. Мимо, отчаянно сигналя, промчался давешний КамАЗ. Бандиты вовремя отвернулись, чтобы не показывать лица. Альбинос, очухавшись, сидел на обочине, держась руками за голову. Макс подошел, вынул пистолет, приставил ствол прямо к его глазу.
– Где мой сын? Если не знаешь, выстрелю. Ну?
– Макс! Прости. Про сына ничего не знаю, – заверил Альбинос, смотря мимо ствола в темные очки. – Век воли не видать, клянусь, Макс. Мамой клянусь!
– Она у тебя была? Вставай.
– Не убивай, Макс. Это Барин приказал Драму замочить. – Альбинос поднялся, не выпрямляясь до конца, все заглядывал в очки. – Макс, клянусь! – атлетическая фигура Альбиноса имела жалкий вид, колени дрожали.
– Садись в машину, – Макс указал стволом на такси.
– Не убивай, Макс. Псом твоим буду! – бормотал Альбинос. – Не убивай, Макс.
– Джексон! Неси канистру.
Через минуту Альбинос сидел рядом с мертвым Хряком, прижимая к груди канистру с бензином, по щекам его катились слезы. Он и не знал, что умирать так страшно.
– Последний раз спрашиваю, где мой сын? – ласково спросил Макс. – Я жду, дорогуша.
Губы Альбиноса беззвучно шевелились, возможно, он впервые в жизни читал молитву, впрочем, он их никогда не знал. На горизонте показался автобус. Макс махнул рукой и направился к «Форду», где его дожидались подручные.
– Джексон, зажги его.
Джексон, плотоядно улыбаясь, быстро заменил магазин в автомате. Трассирующая очередь прошила такси, словно макет на стрельбище, внутри находился живой человек. Был живой. В руках Альбиноса что-то хрюкнуло, и вдруг взорвалось. Крыша такси повисла в воздухе. «Форд» поспешно покинул место происшествия.
Глава 20
Барин
Берегитесь лжепророков, которые
приходят к вам в овечьей одежде,
а внутри суть волки хищные.
Евангелие. Матфей 7, 15.
Детство Федора Краснова выпало на послевоенные годы. И хотя отец его был директором военного завода по строительству, сладким это детство никак не назовешь. Отец был жестким, старой партийной закалки человеком, воспитывал ремнем, а то и нагайкой. Кроме Федора, в семье было двое младших детей, за которых ему часто и весьма основательно перепадало. Голодать тоже приходилось если не долго, то довольно часто, хлеб был радостью. В то время Федор и познакомился с Костей, щуплым пареньком по прозвищу Граф. Отец Кости был окончательно спившимся алкоголиком. На поселке говорили, что он бывший граф и картежный шулер. Жили их семьи в одном доме, так что понемногу восьмилетние пареньки сдружились, особенно после одного случая. Они возвращались из очередного набега на каменоломни, как их окружила толпа «химиков», детей ссыльных заключенных, работавших на строительстве завода. Ожидалась неминуема расправа. Федор поднял с земли увесистую палку, собираясь оказать посильное сопротивление. Шпана не торопилась, их было человек шесть или семь, и каждый на два-три года старше, до города не близко, спешить некуда. И тут Костя удивил.
– Здорово, пацаны! – развязным голосом обратился он к «химикам». Те опешили от такой наглости, а Костя, воспользовавшись замешательством, вытащил из кармана колоду карт. – Покалечить вы нас успеете, на это ума не надо. Может, скатаем партийку, а потом уже бить будете. А, пацаны! В двадцать одно умеете?
Еще бы они не умели. Среди них были и мастера, поэтому идея понравилась: проучить наглецов в карты, а потом проучить по морде. Трое сразу вызвались. Однако Костя выиграл.
– А в буру? – коротко предложил он.
Сыграли и в буру. Костя снова выиграл, «химики» бить не торопились. Получилось бы, что мстят за поражение. Наконец, выиграли, хотелось закрепить успех, и тут же два раза проиграли.
– Чего без толку зря карты мусолить, деньги есть у кого-нибудь? – небрежно спросил Костя, достал складной ножичек. – Ставлю на кон.
Нашлись и деньги. Короче, резались до темной ночи, зато домой вернулись целыми и невредимыми. Косте-то ничего, а вот Федору от отца досталось похуже, чем могло достаться от «химиков». С той поры пошла у них развеселая жизнь. Шпана приняла Графа и Барина в свою компанию. Костю прозвали Графом как бы по наследству, а Федора – Барином, тоже понятно, сын начальника. Карточная мания захватила всю округу. Никто из уважающих себя пацанов уже не играл в футбол или другие дебильные игры. С утра до вечера, а то и до ночи сидели по кустам, подвалам и чердакам, резались в карты, самые опытные осваивали "пульку". В школе Графа и Барина теперь боялись не только ровесники, но ученики старших классов. Даже учителя предпочитали их с утра выгнать с уроков, иначе весь класс отбивался от рук. Родителей в школу не вызывали, еще бы! После того, как однажды сходивший в школу отец Федора отстегал его нагайкой, и сказал, чтобы вызовов не было, их и не было. На следующий день, правда, шпана выхлестала все окна в школе. Намек был понят. Больше директора по строительству не беспокоили, и он был уверен, что козья нога пошла на пользу.
После школы Граф пошел в армию, а Федор сумел поступить в Юридический институт, без приятеля взялся за ум, и был на третьем курсе, как вернулся сильно повзрослевший и возмужавший Константин. Федор уговорил его поступить в этот же институт. Тот подал документы вначале на рабфак, через год стал студентом, и снова потянулись у друзей веселые деньки. Правда, у Федора денег было не густо, отец помогал только подросшим любимчикам, а вот у Кости деньги водились, и немалые. Несмотря на то, что старый и спившийся граф давно умер, он сумел-таки оставить сыну недурное наследство. Как-то во время очередной студенческой попойки Костя открыл другу секрет своей удачи в карточной игре, какой-то сногсшибательный шулерский прием. Федор был пьян и ничего не понял.
А Граф больше ошибок не повторял, никогда и никому ничего не рассказывал. Он постоянно совершенствовался в мастерстве, покупал секреты у попавших в нужду картежников, денег на это не жалел, и постепенно поднялся на недосягаемый для большинства уровень. А вот учился он плохо, был в вечном конфликте с преподавателями и решил бросить институт. А тут еще произошла одна очень неприятная история. На какой-то вечеринке, как туда Костя попал, неизвестно, только он на глазах отцов города и их холеных дам заставил декана своего факультета лезть под стол и кукарекать. Бедняга не рассчитал финансов и не мог расплатиться немедленно. Раз так, лезь под стол и делай арпеджио. Костя уехал.
Федор с красным дипломом закончил институт, получил распределение в крупный индустриальный город, обзавелся семьей и начал восхождение по лестнице карьеры. Служил он честно и добросовестно, характеристики имел безупречные, умел работать и с начальством ладить, только вот денег не хватало, но это уж как у всех. И вот, получив звание майора, он с друзьями и коллегами отмечал это событие в ресторане. В самый разгар веселья двери банкетного зала распахнулись и оттуда вышел… Костя. В белой рубашке, бледный, гордый и прямой, он шел через весь зал, не глядя на расцвеченную пьяную публику. Его сопровождали два подозрительных типа, один нес Костин пиджак, другой прокладывал дорогу.
– Граф!! Родной!! – заорал подвыпивший Федор и с раскрытыми настежь руками бросился навстречу другу. Майор, черт побери, имеет право обниматься со старыми друзьями! Одна из темных личностей сунула руку в карман и встала на дороге непонятого майора в штатском, и тут же отлетела в сторону.
– Федор! – просиял Костя… Друзья встретились после долгой разлуки.
До этой встречи Краснов вел хоть и не очень праведную жизнь, но все же семья и служба обязывали. Изредка пил, тайком погуливал, но при этом сохранял репутацию семьянина и безупречного офицера. Репутация эта стоила немалых усилий, однако была залогом успешной карьеры и он, конечно же, ею дорожил. После этой встречи все пошло наперекосяк. Его старый друг не придерживался никаких правил, кроме своих собственных, не соблюдал никаких приличий, жил широко и весело, окружая себя массой молоденьких шлях, и только забавлялся, когда видел кислую физиономию приятеля. Краснов не мог не позавидовать его независимости, свободе в исполнении желаний, а главное – шальным деньгам, которые давались Графу без малейших усилий, стоит щелкнуть пальцами, и они сыпались на него, как из рога изобилия, словно манна небесная. Если раньше Краснов не сомневался в своих принципах, которые казались незыблемыми, то тут невольно задумался, а стоит ли блюсти невинность, если она лишает радостей жизни? Наблюдая за его хмурой рассеянностью на гусарских попойках, Граф только посмеивался и подставлял ему одну девочку краше другой. И вот однажды произошел скандал.
Его устроила Краснову жена. Причина была банальной, он подарил ей триппер. Не стесняясь дочери, благоверная обругала его последними словами, пообещала пожаловаться начальству и выгнала из дома, вплоть до развода. Расстроенный Краснов явился к другу и вылил на него свою обиду, зачем подсунул порченую телку? Жена не простит. Граф рассмеялся:
– Ты уж извини! В следующий раз сам трахать буду, неделю выдерживать, потом тебе предлагать. Не желаете ли, любезный Барин, девочку проверенную? Не сомневайтесь, я ее попробовал спереди и сзади, показания прекрасные. Только учти, никто не гарантирует результата, она за неделю может роту солдат коленками пересчитать, прикажешь со всех анализы брать? Ты вот что, брат, не маленький. Пользуйся презервативами или заведи любовницу, какие проблемы? Гусарская болезнь, бывает. Да плевое дело! Вылечил и забыл.
Краснов понимал беспочвенность своих претензий, но не мог совладать с досадой.
– Тебе шуточки, – сказал он. – Начальство прознает, неприятностей не оберешься.
– Глупое у тебя начальство, если такие пустяки во внимание берет. Подумаешь, налево сходил?
– Ты не понимаешь. Доброжелателей много, завистников разных, дойдет до продвижения, характеристика понадобится, в один момент таким вот пустячком моральный облик испортят, не отмоешься. Даже не представляю, как с женой мириться. К начальству грозилась.
Граф с улыбкой смотрел на озабоченного приятеля.
– Вряд ли. Зачем мужу карьеру портить?
– Разводиться решила.
– Да ну? Не может быть. – Граф посерьезнел. – Это плохо, но выход есть. Подарил заразу, теперь подари что-нибудь приятное. Шубу, например.
– Шубу?
– Норковую. Можно песцовую. Не устоит.
– Смеешься? – заподозрил Краснов.
– Ничуть.
– Дорогая девица выйдет! К чертям такие удовольствия.
– Не удовольствие дорого, а возможность его иметь. Свобода стоит не только шубы, но всех жен на свете. За свободу надо платить, и платить не торгуясь. Впрочем, можешь развестись, – Граф пожал плечами.
– А где деньги взять, – Краснов обдумывал предложение. – Из семейного бюджета никак, это общие деньги. А сколько шуба стоит? Минимум три заплаты, если не больше, а жить на какие деньги? Разве в кредит шубу взять.
Оба играли в одну игру. Краснов не хотел просить, и не требовалось. Граф пожал плечами, достал из кожаной сумки две пачки в банковской упаковке, небрежно бросил на стол.
– 20 тысяч. Держи! Это с запасом. Как-никак, я виноват.
– Возьму в долг, – Краснов в мнимом смущении уставился на деньги.
– Пустяки, – отмахнулся Граф. – Отдавать не надо. Для того и друзья!
Денег хватило не только на шубу, но и на машину, жена была счастлива. Шулер есть шулер. Даже если он верный друг. Не догадался Краснов, что злополучную девицу Граф не случайно подставил и деньги на шубу заранее приготовил. Процесс начался.
Очень скоро обратился Граф с просьбой, и Краснов не смог отказать. Требовалось отстранить от ведения дела одного следователя и назначить другого. Такое действие не было в компетенции майора, он был начальником оперативного отдела, но мог влиять на ход следствия. В розыске находился некий Якудза, который подозревался в убийстве и был в розыске. Он убил спонсора, точнее, организатора боев, свернул ему шею. Следователь честно вел дело и хотел разобраться, интересы в данном случае мафии и правосудия совпадали, только мотивы были неясны. Краснов ознакомился с делом, и нашел другой выход, но прежде решил поговорить с Графом начистоту.
– Послушай. Я не хочу быть должным, но вслепую действовать не могу.
– Федя, ты чего, – приятель даже обиделся. – Какие долги? Не можешь, и не надо.
– Граф, ты не понял. Я сейчас говорю, как Барин, а не твой приятель, которому можно лапшу на уши вешать. Я тебя уважаю, но и ты постарайся. Мне подачки не нужны, а дело есть дело. Дружба дружбой, а денежки врозь. – Краснов говорил весомо, Граф слегка удивился.
– Не ожидал, – он тоже сменил тон. – Тебе нужна доля?
– Об этом рано говорить. Но я должен знать, в чем участвую. Вслепую играть не хочу и не буду. Это мое условие, а с деньгами определимся, когда выясним цену вопроса. Так пойдет?
Граф кивнул. Коротко, история такая. Якудза, еще молодой парень, был фанатиком боевых искусств, и выработал некий смешанный стиль, что позволяло одерживать верх над признанными бойцами. Проблема заключалась в том, что в легальных соревнованиях он не мог участвовать, а в подпольных поединках все решают деньги. Якудза не хотел с этим согласиться. Графу такие парни по душе, вот почему в эту историю вписался. На парня поставили большие деньги, он должен был лечь в полуфинале, а сам уложил соперника на второй минуте.
– У него своя философия, – пояснил Граф. – Он вообще не за деньги дерется. Иначе бы не мог побеждать. В общем, организатор попал на деньги, парня покалечили.
– Каким образом?
– Письку отрезали. – Граф покачал головой. – И тут тоже расчет. Если кастрировать, то бойца не будет, а так пипка есть, и ладно, тренируйся, злее будешь.
– Ни хера себе, – Краснов был потрясен. Граф зевнул и закончил рассказ:
– Счет выставили, отрабатывать надо. Для вида он принял их условия, подлечился, иначе бы его сразу замочили, а потом башку свернул организатору. Короче, я спрятал его. С кодлой этой я сам разберусь, против меня не попрут, а вот от следствия его прикрыть надо обязательно.
Краснов пожал плечами.
– Свидетелей возьмешь на себя?
– Там не было свидетелей.
– В деле нет фотографии, только фоторобот. Откуда он родом, японец, что ли?
– Отец был китайцем. Мать работала на КГБ, медовая ловушка, под иностранцев ложилась, и тут любовь приключилась, родила. Дружба народов кончилась, китайца выгнали, мать спилась. А парень выжил, и побеждать научился. Так что, поможешь?
– Подставим другого китайца, без проблем. Если свидетели на него покажут, следователя менять не надо, даже лучше, он честный. Если с мафией разберешься, дело в шляпе.
Граф озадачился.
– С мафией решу, а где ты другого китайца возьмешь?
– А их полно, Костя. Не обязательно китаец, можно корейца, калмыка, любого азиата, чтобы кличка соответствовала. Сфотографируй Якудзу, а рожу похожую подберем. В любой диаспоре криминала хватает, многие в розыске, тоже без фотографий. Какая разница, за наркоту сидеть или за грабеж с убийством. Короче, подставной согласится. Денег добавишь?
Граф улыбнулся.
– Как сказал один китаец, все русские на одно лицо! Хороший вариант. А фото зачем? Сразу притащу тебе пару китайцев, хоть десять. И ты тоже, кого вы там ищете, сообщай. Мы тебе карьеру сделаем. Теперь о деньгах. Сколько?
– За китайца мы в расчете. Тут услуга за услугу. А так – пополам.
– Чего? – Граф обалдел от такой наглости.
– В шулерские дела я не полезу, – Краснов развел руками. – А где наркотики или другой криминал, там извини. Пополам. И никак иначе! Или посажу.
Граф не поверил ушам.
– Ну ты волк! Меня? Посадишь?
– Легко, Костя. – Краснов улыбнулся, смягчая пилюлю. – Разумеется, пополам за вычетом твоих и моих расходов. Материал на тебя есть, поэтому не сомневайся. Я свои деньги отработаю.
– Это я уже понял. – Граф протянул руку, и Краснов ответил ему на равных.