Ева Витальевна Шилова
Преферанс на вылет
– А ты сам не пытался с ним пообщаться?
– Пытался. И не только я. Ты что, думаешь, я один такой? Так вот, знай: этот поганец как жил, так и продолжает жить с разными женщинами, обещая им замужество в случае рождения ребенка, и выгоняя их, когда они забеременеют! Нас таких полгорода, не меньше! У самого собственный дом, свое дело, куча денег, а своим детям он ни раппена не дал!
Майла подумала… среди прочего о том, что им рассказывал профессор диАзуле по поводу механизма действия блокираторов… и о том, почему эти обиженные не пытаются доказать родство своих детей с тем самым поганцем… артефакты-то никто не отменял… а потом уточнила:
– А чего ты от него хочешь? Признания? Денег? Или и того, и другого?
Тут уже задумался Дидье. Ответ, вымученный из себя приятелем только через два дня, ее слегка удивил:
– Я хочу сделать Доминику диБашомóну больно.
Эээ… ну-у, как бы у всех свои представления о прекрасном… н-да… а, что, собственно, он имеет в виду?
– Понимаешь, – Дидье буквально выдавливал из себя слова, – я столько лет мучился от сознания собственной беспомощности…, зная, что наши матери для него были так… игрушками, а мы и вообще лишними, не заслуживающими внимания и заботы… вот он там жировал, а мы с голоду подыхали и эпитетов «приятнее» ублюдка в свой адрес не слышали… мне не понравилось осознание собственной слабости, когда вроде и знаешь виновника, а сделать ему ничего не можешь… Так вот я хочу поставить его в такое положение, когда он так же будет мучится от невозможности найти меня и пообщаться со мной. Чтоб он знал, что теперь уже я не хочу иметь с ним ничего общего.
Да ты непрост, народный мститель, чуть не присвистнула Майла, эк завернул-то! Дело за малым, придумать как осуществить твою радужную мечту…
– Где он хоть живет, знаешь?
– В Шателе.
Час от часу не легче, нет, мотовозы Биарн-Шатель, конечно, курсируют постоянно, но это ж недолго и на билетах разориться! Значит, пока никуда не кидаемся, а начнем с углубленного изучения законов кантона Галлен…
И через неделю она смогла изложить Дидье их грядущие действия по пунктам.
– Нам нужны два арт-фиала с кровью. Один с твоей, другой… придумаем у кого добыть, это все равно для отвода глаз. Дальше: подается прошение в Гербовую палату Шателя на имя Председателя геральдического Совета, где будет сказано, что дети родов с правом на приставку «ди-» требуют признания их отцом с правом ношения его фамилии и наследования его имущества. Не может Председатель Совета такое прошение проигнорировать, права не имеет. И он обязан вызвать твоего диБашомóна для проверки.
– А от чьего имени писать будем? Я бы не хотел…
– Правильно не хотел. Ты же сам из Шателя, припомни пару парнишек твоего возраста без отцов, которые из города уехали…, или по слухам где-то сгинули… вот от их имени и напишем.
– И как нам это поможет?
– Дидье, ну вот что ты тормозишь? Председатель Совета их найти не сможет, зато образцы для сравнения – вот они, на столе стоят, и папаша твой у него под рукой, обязательно устроит проверку на крови!
– Ну, ты мозгá! – восхитился Мюссон. – А наша какая роль?
– А мы сидим где-то рядом со входом в Гербовую палату и смотрим что получится. Если среагирует, считай, ты своего добился, если нет…, придется признать его правоту.
Майла сама не ожидала, насколько удачно сработает ее задумка. Если вызванный в Гербовую палату Шателя диБашомóн приехал туда злой и разъяренный, то выходил он оттуда с выражением лица, для описания которого больше всего подходило слово «неописуемое». Тут тебе и недоверие, и изумление, и надежда, и гнев… палитра эмоций вышла знатная. А уж как радовался Дидье! Прищемил-таки блудному отцу самолюбие! Пусть он теперь побегает и поищет настоящего отпрыска.
И чтоб совсем его деморализовать, они отправили ему письмо о том, что его ребенок, выросши без отца, выбрал преступную стезю и откроет свое настоящее имя только если его поймают. Опозорит папашу-сыскаря. Поэтому обратную дорогу в Биарн они позволили себе отметить бутылочкой неплохого виньярана в знак удачного завершения их каверзы.
Но прошла неделя, другая, месяц… и Дидье начал все чаще задумываться. От ее осторожных вопросов он отмахивался, но какую-то идею явно продолжал вынашивать. И только услышав, как он в ответ на очередное оскорбление Бёша в безотцовщине заявил о наличии у него отца, причем способного мгновенно заткнуть рты всяким худородным, она поняла, что ситуация выходит из-под контроля. Дидье, судя по всему, забыл о своем желании сделать нерадивому отцу больно, и переключился на мысль о своем официальном признании и доступе к фамильным денежкам. Другими словами, он собирается начать общение с диБашомóном. Э, нет, так не пойдет! Одно дело – помочь знакомому сделать справедливую пакость, а другое – дать им реальный шанс докопаться до чего не надо.
И уже на следующий день Леннарт Зальцман, науськанный Илбертом диГармо и Гансом Бёшем, которым не понравилось внезапное сопротивление какого-то ублюдка, учинил над Мюссоном очередное шутилово. Предполагалось, что подложенный под скамейку в парке, где Дидье обычно сидел с учебниками, артефакт взорвется и выкинет его в бассейн с фонтаном, заставив потом бежать в общагу мокрым. Но взрыв оказался сильнее рассчитанного и жертва, подлетев на три метра, рухнула на брусчатку со сломанной шеей.
Разбирательство вышло громким. Сама Майла, давая показания столичным сыскарям, не промолчала о постоянной травле студентов, в том числе Мюссона, со стороны высокопоставленных ребятишек. Да и остальные затравленные их охотно «топили». Тюремных сроков шутникам не перепало, но добиться того, чтоб их выкинули из ВКУ без права восстановления и повторного поступления у сыскарей получилось…
* * *
Очнувшись в правительственной клинике, диФаушер первым делом поинтересовался как здоровье тех, с кем он был в допросной, и с облегчением выслушал, что смерть чуть-чуть, но не дотянулась до Гроссера и Эльведи. А потом выдержал битву с лечащим врачом и, пусть даже на костылях, прорвался-таки в палату к руководителю верхней палаты Хельветского парламента. Куда, кстати, приковылял и Эльведи. Потому что обсуждение поступков граи Адлер еще не закончилось.
– Сильна, стерва, чуть за грань нас не отправила. Если бы Шустер был поумнее и в свое время женился на ней, – весело сообщил диФаушер, – я б ее к себе в ведомство забрал с удовольствием. Хорошие мозги и редкое хладнокровие.
Гроссер поморщился, а вот Эльведи согласно кивнул:
– Тогда и Капля, и весь ее потенциал арт-Мастера и Творца были бы поставлены на службу Хельвеции. Жаль, не успели спросить, где она липовые документы раздобыла…
– Она нас чуть не угробила, а вы, я смотрю, ею почти восхищаетесь! – возмутился Гроссер. – У нас был шанс сейчас не разговаривать, а лежать на столе у патологоанатома! Тихими и благостными!
– Не угробила же… Мне сложно ее обвинять, раз уж мы сами когда-то пришли к выводу, что она в этой игре лишняя. Только вот не учли, что и нас можно просчитать… и опередить. А восхищаться чужими мозгами… что ж тут такого неправильного? Остается лишь пожалеть, что владельцы таких мозгов не стали играть на нашей стороне…
– А вам не кажется, граи, что мы не совсем правильно до сих пор оценивали ее действия? Мы все искали некий умысел, а, она, по ее словам, просто продавала артефакты, чтоб на эти деньги жить?
– Кажется… Меня смущает другое: у нас по пути гонки за ней уже имеется несколько трупов, а она продолжает утверждать, что никого не убивала. Как такое может быть?
– Прекрасно может. Ну, изготовить артефакты для совершения преступлений, она изготовила… прекрасно понимая, что ее арт-изделиями всяко не в носу будут ковырять… но что именно это было? Вибронож для разделки дичи… а откуда ей было знать, как его потом используют? Удушающий ошейник? Мог заказываться и делаться как предмет для сексуальных игрищ разных идиотов. Артефакт для подрыва моста? Делался с расчетом, что он покалечит, но никого не убьет. «Проплавка» сейфов? Слабенький и одноразовый. Спицы вон, и вообще у нее стянули… Даже Варта она не убила, а просто вывела из игры, сделав невозможным активацию им Капли…
– А остальные? ДиНоргье? Дина Сольвино? Эта… якобы Зольберг-Ленц?
– Что касается остальных трупов и ее вероятной в этом вины… а вот не факт. Если так подумать, ну неоткуда ей было достать «белую гниль» для ДиНоргье… да и умер он в Тимеже, когда она уже давно была в Линцоне. Дине горло перерезал ее любовник… и на душительницу этой как бы Зольберг-Ленц она тоже мало похожа…, по моим прикидкам ее действительно в городе уже не было, когда их обеих прикончили… Знаете, граи, она, конечно, не все нам рассказала, … но насчет того, что она не убивала, я ей почему-то верю…
– Я, пожалуй, тоже ей верю… и что из этого следует?
– Да то, что я был прав! – чуть не подпрыгнул диФаушер. – Есть во всем этом деле какая-то неизвестная нам сторона, которая ее, с одной стороны, оберегала, списав в утиль как минимум троих: и диНоргье, и эту секретаршу Сольвино, и ту неопознанную девицу из Линцоны…, а с другой стороны – нехило так ее под наши розыски подставляла, подкинув ее арт-изделия трем латишским семьям из владеющих родовыми артефактами. Заставив нас бегать с выпученными глазами и искать ее в столице Лайтина. И вот эта двойственность поведения сбивает меня с толку больше всего: зачем они это делали? Чего именно эти кто-то хотели добиться? И как нам теперь искать Каплю, чтоб они нас не опередили? И кто они такие, в конце концов?
– Элберт, проблемы следует решать последовательно, – остудил его пыл Эльведи, – Давайте для начала разберемся, что мы знаем и что должны сделать, чтобы добыть недостающие фрагменты паззла.
Первое: все это время она жила по чужим документам. Нам известно, что меняла она их как минимум трижды: в Тьеллимаре, Линцоне и Лейкервальде. А где ж вчерашняя студентка их добывала? Элберт, запросами в органы, занимающиеся выдачей удостоверений личности, займется Шромм, а на тебе розыск тех, кто замечен… или подозревался в изготовлении подделок.
Второе: создавая артефакты для совершения преступлений… пусть даже в большинстве своем не смертельные… ей нужен был канал связи с заказчиками. Заказ же как-то передавался, и обмен законченного изделия на деньги тоже где-то и как-то происходил. Граи, нам придется поднять все документы по ее поездкам.
– Мы утонем в бумажках, – мрачно предрек диФаушер. – Она сама сказала, что не только по федерации путешествовала, она еще с граей Зейт и в Сан-Георгио ездила, и в Фирш, и в Лакию, и в Тильсар…
– Кстати, третье! – встрепенулся Эльведи. – Розыск этой подруги. Мы поторопились и сделали ошибку, не проверив точного местонахождения родового артефакта Шустеров. И автоматически предполагая, что Капля там же, где грая Адлер. А она, получается, рискнула ее кому-то передать… И есть у меня нехорошее подозрение, что пока Элберт, теряя шины, несся к ней из Граундвальда, как бы не шустрая грая Зейт одновременно увозила ее через перевал Флюэль в Сан-Георгио. Он ведь был открыт…
– Это объясняет, почему Паула Адлер так себя вела. Чтоб мы не сумели ее обыскать, она превратила себя в живую бомбу с отложенным взрывом и сделала все, чтоб мы как можно дольше занимались ею. Она не уточнила момент отъезда подруги в Сан-Георгио. Она сколько могла, оттягивала на себя наше внимание, давая той время удрать с Каплей в другую страну и перевести на свое имя все ее деньги. И я понимаю, чего она опасалась…
– И чего?
– Вартберта она нейтрализовала, но оставалась еще одна возможность: использовать ее саму.
– Ты намекаешь?…
– Ну, теперь уже поздно…, но мысль такая с учетом бесполезности Шустера мелькала.
– Вы о чем? – подозрительно нахмурился Гроссер.
– Даг, да все просто, Элберт прав, если бы мы сумели как-то… «обойти» ее защиту, то в наших силах было подобрать подходящего кандидата и заставить ее пусть и в тридцать семь лет выносить и родить ребенка, который как кровный родственник, как раз и унаследовал бы возможность управления Каплей. Именно этого она боялась. Потому и старательно тянула время, не давая нам возможности обдумать другие варианты. И только убедившись, что грая Зейт вместе с Каплей в безопасности, «рванула». Молодец, девчонка!
– Уважаемые граи…, а как она, кстати, догадалась, что ее не в меру деловой подруге уже ничего не грозит? И что можно не тянуть время и «уходить», да и нас постараться с собой захватить?
– Элементарно! – зло ответил диФаушер. – Я, как дурак, сам же и проболтался. Надеясь ее как-то… растормошить и вывести на откровенность, еще в Лейкервальде сообщил ей то, что узнал от Лабарра. Что грая Зейт час назад, предъявив доверенность, закрыла ее счет в банке Кюра, переведя все деньги на свое имя в банке «Олимп» в Сан-Георгио. Сам, получается, ее уведомил, что ее подруга давно находится в другой стране и старательно выполняет некие инструкции по своему дальнейшему выживанию…
– Элберт…
– Да кто же мог в тот момент знать, что нужно срочно переключаться с одной граи на другую?!
– Тоже верно… но теперь самое время прекращать истерить, и подумать, как именно грая Зейт намерена распорядиться попавшей ей в руки Каплей. Активировать ее она не способна, значит, скорее всего, речь пойдет о ее продаже. А торговаться лучше… правильно, из безопасного места. Всех способностей у этой граи – мыло варить, так что ее единственная надежда – найти укромное место и затариться годовым запасом артефактов для обеспечения собственной безопасности.
– Сан-Георгио для этого, с одной стороны, очень подходит…, – задумчиво сказал Гроссер, – из-за засилья банков и казино там частной охраны больше, чем солдат, но само княжество, с другой стороны, уж больно махонькое. Вычислить эту граю будет несложно…
– И что дальше? Официально нам ей и предъявить нечего…
– А покражу Капли?
– А кто ей мешает заявить, что это подарок? От граи Адлер, у которой артефакт провел чуть не… сколько там… лет пятнадцать-шестнадцать.
– И кто, кроме самой граи Зейт, это сможет подтвердить?! – взвился диФаушер. – А она лицо заинтересованное! Кроме того, это родовой артефакт Шустеров! А такие вещи не уходят из рода!
– И в каком законе такое написано? То, что раньше такого не было, не означает, что однажды такое не могло произойти. Вот оно и произошло…
– В-общем да, прецедентов передачи родового артефакта посторонним в Хельвеции не существует…, налицо юридический казус…
– Хотя бы потому что не существует документов об их принадлежности. И кто вообще на данный момент может считаться ее настоящим владельцем, пострадавшим от действий граи Зейт? Кто выступит в этой роли? Недееспособный полутруп Шустер?
– Это может сделать семейный юрист от его имени… главное, чтоб никому не пришло в голову докапываться до реальной ценности Капли для нас.
– Да что мы мозги ломаем на пустом месте?! Кто нам-то мешает приписать ей любое преступление, результатом которого станет ее экстрадиция в Хельвецию? Бежать-то ей из Сан-Георгио некуда, деньги у нее там зависли, а княжество, помниться мне, в свое время подписало конвенцию о выдаче преступников.
– Подписало. И при обращении нам ее выдадут. Только уже без Капли, вот радость-то будет!
– А, чтоб ей!… Да чтоб ей оплешиветь! И паршой покрыться! Да чтоб о ней Мертвые боги не вовремя вспомнили! Правильно говорят, все беды от баб…
– Элберт, прикрути темперамент, включи голову! Наша третья задача – грая Зейт. Ты, Шромм и Хорле бросаете лучших людей и раскапываете на нее на территории Хельвеции все, что можно и нельзя. Когда точно она вместе с граей Адлер покинула Линцону? Когда они появились в Кюре? Через кого и на каких условиях проходило приобретение недвижимости? Нам нужны все их деловые контакты, мало ли что могло пересылаться по почте под предлогом партии свитеров или коробки с шампунями. И, главное, вытащить наружу прошлое этой граи до ее встречи с Паулой Адлер.
– И как его вытаскивать, если даже неизвестно ее ли это настоящее имя?
– Его тоже можно установить. Для начала проверь клинику в Линцоне. Грая Адлер что рассказала об их знакомстве? Что грая Зейт попала в бесплатное отделение клиники Раконти в момент преждевременных родов. Почему она чуть не умерла от потери крови, понятно, никто не собирался возиться с пациенткой, не способной пополнить счет врача, но при этом они тщательно ведут отчетность. И там должны сохраниться записи о ее настоящем имени. Возможно, остались зацепки об имени отца погибшего младенца. А дальше сам знаешь, что делать…
– А себе ты что оставил?
– Использовать свои возможности во внешней разведке. Придется задействовать агентуру не только в Сан-Георгио, а везде, куда эти неугомонные граи ездили, и в Фирше, и в Лакии, и в Тильсаре… Носило ж их… Заодно прикинуть, не попытаться ли выкрасть ее прямо сейчас по-тихому, пока она Каплю не сплавила…
– Кстати, грай Гроссер…, – неожиданно вспомнил диФаушер, – давно хотел поинтересоваться… до каких пор у нас будет существовать эта дурацкая система дублирующего института стражей порядка: отдельно полиции и отдельно сыска? Вместо того, чтобы действовать слаженно, приходится каждый раз со скандалом договариваться с вроде как коллегами о разграничении полномочий: кто что будет делать, и кто за что отвечает?!
– И что ты предлагаешь?
– Поставить и решить наконец вопрос о слиянии этих двух служб в одну.
– И, разумеется, под твоим руководством?
– Да. А Шромм станет моим заместителем, все равно уровень подготовки его служащих явно ниже, чем у моих сыскарей.
– Идея интересная…, но это надо обдумать. И принимать решение будем не прямо сейчас.
– Слушайте, граи, – неожиданно с интересом спросил Эльведи, – а с чего вообще Паула Адлер так пеклась о грае Зейт? Если ее спасение от смерти в клинике Раконти, куда она несла пристраивать свой артефакт, еще можно списать на случайность, то дальнейшее не лезет никуда! Именно грая Зейт в благодарность поклялась поддерживать ее всю жизнь во всем и прилепилась к грае Адлер. А что получилось? В результате именно грая Адлер зарабатывала в десять раз больше своей приятельницы, но при этом тратила деньги на нее, таская ее по курортам и прочим каникулярным местам. Именно в ее пользу она написала завещание и распоряжение о переводе денег. Именно ее она прикрывала, поехав в Биарн на верную смерть. И я хотел бы знать причины такой заботы.
– А может она… ну-у… это…
– Шантаж? Что ж, пока это единственное, чем можно объяснить такую заботу…
– Кстати, что там грая Адлер такое неприятное насчет «берт-синдрома» говорила?
– А это камушек в сторону членов верхней палаты. Только у нас имена заканчиваются на «берт». Видимо, чем-то мы все ей, начиная с Вартберта, сильно не угодили…
– Теперь это уже не имеет значения. Ладно, уважаемые граи, направления работы намечены, напрягайте своих подчиненных, а я попробую поспать. Как-то не лучшим образом сказался на мне этот взрыв…
– Конечно, грай Гроссер, отдыхайте, – и диФаушер с Эльведи поковыляли к выходу из палаты, – и мы и сами притомились, вот озадачим всех, до кого дотянемся, и тоже будем лечиться и валяться…
Следующее совещание произошло в расширенном составе только через неделю, когда врачи из правительственной клиники все-таки выпустили троицу пострадавших из своих цепких рук, надавав им вдогонку кучу советов, большинство из которых начиналось со слова «не»: не напрягаться, не утомляться, не есть, не пить, не, не, не… Дагоберт Гроссер, хоть передвигался и с трудом, но был уже довольно бодр и шепотом (чтоб не услышали накрученные врачами референт и секретарша) признался, что лучше дома умереть, чем по серьезному поводу опять в клинику попасть. Потому что после визитов врачей он остался в глубоком убеждении, что ему нельзя ничего. Кроме как последовать их запретам и благополучно скончаться.
– Хватит о грустном, уважаемые граи, так что у нас по нашей пропаже?
Первым взял слово Шромм.
– Пришли ответы на запросы из органов, занимающихся выдачей удостоверений личности. Документы на имя Клотильды Мелье, Фаины Уффер и Офры Зейт ни одним комиссариатом полиции не выдавались. Наши эксперты оценили их как подделки, но очень высокого качества. Причем два последних удостоверения – просто шедевры, от настоящих не отличить.
– Мои сыскари перетрясли всех, кто был замечен или подозревался в изготовлении подделок. – Продолжил диФаушер. – Даже если речь шла не о документах, а о…, например, деньгах и картинах. Все ушли в отказ. Говорят, такие безупречные ксивы делал кто-то из стариков, кто уже умерли. Либо Гравер, либо Папийон. Если учесть, что эти шедевральные подделки выплыли более десяти лет назад… такое вполне возможно.
Что касается перемещений граи Уффер и граи Зейт… мы постарались поднять все документы по их поездкам… только неясно, что с этим делать дальше. Вот были они в Шателе в прошлом году… и на кого там следует обратить внимание? Вибронож для любовника Адель диРужайо, которая единственная из списка подозреваемых там обитает, вообще был изготовлен за хороших лет четырнадцать-пятнадцать до этого… Другими словами, у нас есть список мест их пребывания, кстати, неполный, но не к кому привязать их визиты.
– По результатам розысков Офры Зейт тоже все не здорово, – процедил Эльведи. – Я чуть лучших своих агентов в Сан-Георгио не потерял… и все зря. Эта шустрая грая переведя все деньги Паулы Адлер на свое имя в банке «Олимп», на этом не остановилась. Следующим шагом стал дальнейший переброс всех ее средств на номерные счета. Это значит, что теперь она финансово не привязана к княжеству, отделения «Олимпа» есть не только в Хельвеции и Сан-Георгио, но и в Фирше, и в Лакии, и в Тильсаре, и по всему континенту. И нам не известно, документами на какое имя она теперь соберется воспользоваться. А уж надеяться на то, что она не сообразит сменить один артефакт коррекции внешности на абсолютно другой, и вовсе не приходится. Поэтому требовать ее экстрадиции бесполезно. И саму граю мои люди так и не нашли. Как растворилась…
– Зато у меня есть для вас презабавнейшая информация! – на фоне остальных мрачных докладчиков Роберт Хорле буквально лучился удовольствием. – Мои подчиненные потрясли старых работников той клиники, где встретились наши беглянки, перерыли архивы чуть не сорокалетней давности, и кое-что там обнаружили…
– Роберт, не томи, выкладывай!
– Был когда-то в Шателе смотрящий Дамиен Бурдьё с говорящим прозвищем Удав. Милейший человек, по отзывам тех, кто дожил до момента, когда еще мог это сказать. Остальных, как правило обнаруживали задушенными…, причем, зачастую, одной рукой. Силищи был необыкновенной, по молодости, говорят, увлекался борьбой, побеждал на соревнованиях, н-да… Так вот было у теневого хозяина города два сына и дочь. Сыновей он воспитывал в строгости и понемножку вводил в курс своих занятий, планируя передать им власть в криминальном мире, а единственную дочурку любил и постарался оградить от всего этого. Дочь Вивьен воспитывалась как благородная грая, закончила колледж флористов, когда кто-то открыл ей глаза на папочкины занятия. Та возмутилась и, по слухам, сначала пыталась убедить отца бросить «это грязное дело», не понимая, что из криминального мира просто так не уходят, а потом заявила, что ничего общего с семьей преступников иметь не желает. Хлопнула дверью и сбежала к двоюродной тетке со стороны матери в Мьеж. Та помогла ей получить документы на материнскую фамилию и Вивьен, теперь уже Кавелье, поступила работать в цветочную лавку.
Порвав с семьей, и ведя законопослушный образ жизни, она и замуж вышла за хозяина лавки, человека, далекого от криминала, приморца Карми Лейзера. Нечасто, надо сказать, они у нас встречаются, что уж он забыл так далеко от теплой родины, неизвестно, но семья по слухам, была дружная и у супругов Лейзер родилась девочка Осия. Никому ничего не напоминает?
ДиФаушер с Эльведи дружно кивнули. Известно, что, собираясь скрываться, люди стараются сберечь хоть частичку прежней жизни, сохраняя, например, инициалы, чтоб не привлекать внимание к памятным вещичкам, ими помеченным. Или имена, чтоб не привыкать заново к чему-то, на что они отзываться не привыкли… А тут Осия Лейзер и Офра Зейт. Вполне вероятно. Осталось понять, что вдруг заставило Осию-Офру сменить имя и документы.
– И после гимназии в семнадцатилетнем возрасте приспичило Осии Лейзер бросить сонный Мьеж и поступать учиться, да не куда-нибудь, а на химфак Шательского университета. Причем, что характерно, и поступила, и училась блестяще. Я так думаю, что в тот период они со старым Дамиеном знакомство и свели… и люди деда наверняка за ней негласно присматривали…, но недосмотрели. Проживая вдали от строгого родительского надзора и контроля, девушка, видимо, привыкла к вольному образу жизни, в результате чего и связалась с Джуниором Скъярли, мелким жуликом из Лайтина. Тот пробыл в Шателе недолго, успел всего одну аферу провернуть, когда местные «уважаемые люди» его ущучили и попросили покинуть город, но близко познакомиться с Осией он успел. Настолько близко, что она забеременела и попыталась заставить его на себе жениться.
Да если бы этот штымп знал, чья она внучка, он бы сам потащил ее в мэрию! А так, будучи убежденным, что какая-то дочь лавочников ему не пара, да и в Шателе начало «припекать», этот Скъярли предпочел сделать ноги в родной Лайтин. Не учел правда, степени упертости граи Лейзер, которая вбила себе в голову, что у ее ребенка будет отцовская фамилия. Ну и что, что пришлось нанимать частых сыщиков и гоняться за ним по всей федерации? Решение принято – решение будет воплощено в жизнь! Вот как раз в Линцоне она его почти поймала, но тут ее с преждевременными родами и прихватило. А поскольку деньги, потраченные на его розыски, были на нуле, то попала бедная грая в бесплатное отделение клиники Раконти, где и ребенка потеряла, и сама чуть не загнулась. Но благодаря артефакту граи Адлер выжила и по моим догадкам… разобиделась настолько, что додумалась связаться с дедом и настучать на своего милого. Дед, понятно, прислал кого надо, и парнишку пришили.
– Ага… Кто там спрашивал про источник фальшивых документов для наших дам? Начиная с Линцоны им мог быть старший родственник граи Лейзер.
– И с чего вдруг у них случилась нужда такая острая в фальшивых документах?
– Смотрите как складывалась ситуация: на тот момент Паула «засветилась» в Тьеллимаре с удостоверением Клотильды Мелье и хотела гарантированно скрыться от наших розысков, а Осия не горела желанием оказаться замешанной в убийстве любовника, за которым столько бегала…, и о чем все знали. Именно после смерти Скъярли с подачи специалистов Удава Линцону покидают уже не Паула Адлер и Осия Лейзер, а Фаина Уффер и Офра Зейт.
– Во всяком случае, пока это наиболее правдоподобный вариант. Тем более, что в те годы, лет пятнадцать назад, еще был жив легендарный Папийон, проживавший в столице кантона Галлен и наверняка знакомый с Дамиеном Бурдьё…
– Тогда мы можем не искать каналов передачи спец-артефактов в контактах граи Уффер, все переговоры с заказчиками, равно как и передачу денежных выплат, наверняка взял на себя Удав.
– И почему же он до сих пор не дает признательных показаний в ведомстве диФаушера?
– Да потому что умер он четыре года назад! Оставив пост смотрящего старшему сыну Атаназу с кликухой Багор. А допрашивать покойников не научился пока даже Элберт…
– Ну, и из чего следует, что Удав, передав пост смотрящего, не передал сыну и такой бизнес, как перепродажа уникальных артефактов?
– Из того, что, как мне нашептали, его отношения с внучкой складывались по другой, более доверительной схеме, чем у дяди с племянницей. И из того, что с его смертью уникальные артефакты в кантоне Галлен перестали всплывать.
– Точно?
– Точнее некуда. Дело диРужайо тринадцатилетней давности, делу Призрака девять лет, дело Обианга имело место быть семь лет назад, а дело Паризо в Вийанкуре – пять лет назад.
– Минуточку, а дело Локонте? Это ж было два года назад?
– Марианна Локонте выпадает из разряда заказчиков, поскольку она не купила, а украла спицы-артефакт. Грая Адлер, то есть в тот момент Уффер, не стала бы продавать то, что могло гарантированно привести к ней. Так что допросить Атаназа обязательно надо, но что-то есть у меня нехорошее ощущение, что его не ставили в известность об этой стороне общения деда и внучки.
– Так… и что у нас в итоге?
– А ничего. Какие-то дурацкие гонки по кругу: сначала от нас грая Адлер с Каплей бегала, теперь эстафету у нее перехватила грая Зейт.
– Проклятье, – взорвался Шромм, – что ж за история такая идиотская, в нашем распоряжении мощь силовых структур целой страны и каких-то двух девок поймать не можем!
– И не говори… Зато преступный мир и еще некие неизвестные играют против нас… Что остается: побеседовать с этим… Атаназом, объявить граю Зейт или как ее там на самом деле в розыск, и…
– И ждать, когда Миарано уловит следующий всплеск Капли. Если нам повезет, и он вообще его уловит, потому что я, например, не знаю способов перепривязки чужих родовых артефактов…
– Лучше сплюнь, и надейся, что их никто не знает…
Агенты диФаушера, Шромма, Хорле и Эльведи рыли землю на два метра вглубь при появлении любой улики, казавшейся им перспективной, но грая Лейзер-Зейт действительно, словно растворилась. Даже допрошенный двойняшками Штелль Атаназ-Багор так и не смог сообщить ничего нового ни о местонахождении своей племянницы, ни, тем более, о ее планах на жизнь. Подобное неведение вызвало у диФаушера справедливое негодование:
– Багор, конечно, мог быть не в курсе, но связь дед с внучкой должны же были как-то поддерживать?
Луфарь, за столько лет привыкший к темпераменту начальства, даже не вздрогнул, индифферентно разъяснив:
– Его приспешники в один голос говорят, что у него для таких переговоров был самый новомодный арт-переговорник со сквозным шифрованием, который самоуничтожился через сутки после его смерти. И… что-то наверняка мог знать его первый помощник Сезар Ребель… он, кстати, всегда неровно дышал в сторону этой Осии-Офры…
– Ну, и где он?
– Тоже пропал. Сразу после смерти Удава.
– Делайте что хотите, но достаньте мне его откуда угодно!
Найти первого помощника тоже не получилось, хотя и сыскари и полицейские лютовали не по-детски. Но кое-что интересное диФаушер Зигберту Эльведи все-таки смог сообщить:
– Я, кажется, понял, почему какая-то неизвестная нам сторона так старательно ищет… вернее искала Паулу Адлер.
– Понятно почему, за Каплей охотились!
– Я не про окончательную цель, а про их действия! Есть у меня ощущение, что они знали о ее местонахождении в Тьеллимаре и Линцоне, возможно сами же и подогнали ей те, первые документы на имя Клотильды Мелье, и все это время пытались ее как-то ненавязчиво опекать… или контролировать. А потом в ее жизни случайно вынырнула грая Лейзер-Зейт с доступом к почти идеальным документам, и они ее потеряли. Вот тут-то нам так демонстративно и подсунули сделанные ею артефакты!
