Эллен Фоллен
Магнитная буря
В дверь стучат, и я прикладываю ухо к полотну.
– Кто там? – получается произнести почти курьезно при всей моей серьезности.
– Джекс. Я избавился от них, – разбираю завал, отодвигаю стулья в сторону и раскрываю дверь ровно настолько, чтобы он смог протиснуться.
– Ты предатель, зачем разболтал им о моем поцелуе? – тычу ему в грудь и не даю сесть на мою кровать, он изворачивается и забирается на самую середину, чтобы у меня не получилось его скинуть.
– Они ведь увидят тебя с ним, к чему скрывать? Тем более, я бы таким самородком похвалился, а не прятал, – сажусь напротив него и толкаю в грудь. – Я засранец. Согласен, но и ты могла бы мне рассказать заранее, что он будет там. Мое лицо перекосило набекрень, когда он подвинул меня и приставил охрану в виде твоей приятельницы. Ведь по законам жанра я должен был тебя представить?! Я даже речь приготовил, но все превратилось в тлен, – он обиженно опускает голову и начинает теребить кружево на моей простыне. Бью по его рукам, тогда он принимается за веревку от моих штанов.
– Не говори ерунду, я не знала, что он будет там. И поверь, меньше всего в жизни мне хотелось бы встретиться с ним, – убеждаю я его, мне теперь становится неудобно от того, в какое положения я поставила Джекса при всех этих людях.
– Я видел вас в коридоре, и если я свихнулся, то Селена не даст мне соврать, вы практически занимались сексом. Поэтому не убеждай меня в обратном. Цель разговора сейчас не в том, кто поступил хуже, а в том, что ты будешь делать дальше? Думаешь, он вернется за тобой?
А надо ли? Папка, которую я скрупулезно готовила для Энтони, пылится на одной из полок моего шкафа и напоминает о том, как он поступил со мной однажды.
– Ты его видишь здесь? – спрашиваю Джекса, на что он отрицательно качает головой. – Так к чему тогда этот разговор? Человек-невидимка или мистер-незабываемый-поцелуй исчез так же, как и появился, – в моем голосе появляется нотка обиды, которую я не скрываю от своего друга.
Джекс снимает с моей головы тюрбан, и влажные волосы рассыпаются по моим плечам.
– Но согласись, ты увидела звезды, когда он был там с тобой?! – Джекс берет меня за руку и внимательно изучает моё лицо. – Я все вижу, мадмуазель Пати. В одном я уверен, он тебя не отпустит.
Возмущенно охаю. Значит, он видел наш поцелуй с самого начала и слышал разговор?
Глава 14
Энтони
Очередной длинный перелет, и я возвращаюсь в наш с Хашем дом. На улице уже стемнело, и я ощущаю дежавю, когда вхожу в тёмную гостиную. Свет везде отключен, тягучая, тяжелая тишина давит на уши. Удивительно знать, что тебя никто не ждет много лет, и ты гость в этом мире.
Снимаю свои мокасины и прохожу на террасу, шлепая босыми ногами по гладкому покрытию. Мне хочется услышать всплеск воды, звонкий девчачий смех. Увидеть поломанное дерево и очертание женского тела, чтобы кровь снова забурлила, получить драйв от нашей потасовки. Прикоснуться к ней…
Ложусь на шезлонг и подпираю свою голову согнутыми руками. Я так и не внял словам Селены, она убеждала меня, что Беатрис ни с кем не встречается. Но это не может быть правдой. Парень очень неплох собой, молод и, судя по его крови, горяч. Вообще, кто мне объяснит, почему я повелся на нее? Почему стоит нам встретиться, и я вспыхиваю как спичка, готовый сгореть дотла? Вчерашняя ночь доказала мне то, что я думаю о ней все больше, и меня тянет к ней сильнее с каждым разом. Я словно в эпицентре бури, воронка начинает закручиваться, а я не могу сдвинуться, увлеченный происходящим. Дважды встретиться при не типичных обстоятельствах, похоже на судьбу. Меня словно выдернули из одного места и перенесли ближе к ней, подтолкнули. Конечно, физически я просто сел в самолет и прилетел, но каков шанс встретить человека из прошлого и еще оказаться спонсором ее наряда?
Вообще я не извлек ничего из этого мероприятия, кроме повышения давления в определенной точке моего тела. Деньги, отправленные на спасение сов какого-то редкого вида. Кому они нужны? Я что, думаю о популяции этих птиц каждый день? В общем, единственный плюс – это встреча с Беатрис, она же и минус. Теперь моё тело изнывает от одной мысли, что я мог быть не с Селеной, а с девчонкой. Возможно, даже не один раз. А что уже делать дальше, определили бы по ходу. Я бы пополнял ее счет, получал ее тогда, когда мне удобно, и попрощался, когда ей захотелось бы большего.
Хмурюсь от промелькнувшей мысли… Я не хочу платить Беатрис… Не хочу, чтобы она уходила… И не хочу сам уходить…
Интересно, что все это значит?
Может, пора просто пойти и нормально поспать, вместо того чтобы вести внутренний монолог с самим собой? Возможно, помимо усталости, я еще не отошел от пьянки, которую устроил в баре, когда опустошил пару бутылок виски. Опять же именно Беатрис была причиной этого поступка, я хотел расслабиться после встречи с ней. Последний раз я так напивался лет в двадцать. Мне не свойственно увлекаться алкоголем или курением. Может потому, что было некогда? Единственное, что осталось у меня в привычке, это спонтанный секс. Часто моё тело делает все быстрей мозгов, та же Селена! По моим расплывчатым воспоминаниям именно она оголила свою грудь. Не я первый начал. Конечно, я не монах, чтобы смотреть как передо мной мелькают зачетные сиськи.
Я воспользовался ситуацией, и никто не говорит о чувствах. Трахать и любить разные вещи. Однажды одна из моих любовниц спросила меня, почему я постоянно меняю партнерш, когда заканчиваю с этими. Я просто не могу быть моногамным. При всем том, что мне хотелось трахать Беатрис, я без зазрения совести завалил соблазняющую меня Селену. А уж кого я представлял, это отдельная песня.
На таких, как Беатрис, женятся, а таких, как Селена, трахают, пусть и недолго. Но мужская суть такова. Однажды я пойму какую-то святую истину, впитаю ее в себя, но не сейчас.
Да, меня немного жрет совесть, но она забилась в самый дальний уголок и тихонько фыркает, как только я думаю о ночи, проведенной не с той, которой хотел. Утешения не вышло… Секс был поганым… А уж послевкусие и того хуже…
Поэтому я поднимаюсь и иду в свою комнату, измученный анализированием и самобичеванием. Последние силы уходят на душ, я обтираюсь полотенцем, кидаю его в корзину, делаю несколько шагов и падаю поперек кровати голым, несколько глубоких вдохов, и я погружаюсь в сон.
* * *
Сон – самая огромная роскошь для такого человека, как я. А просыпаться практически после обеда вообще из разряда фантастики. Я словно заново родился, потягиваюсь всем телом на своей кровати. Никогда не думал, что так буду рад хоть иногда помять свои простыни, обнимая мягкую подушку.
Телефон стоит на беззвучном поэтому взъерошив свои волосы, я сажусь на кровати и разминаю затекшие кисти рук, прежде чем взять смартфон. Сорок шесть сообщений и все они от разных людей. Вот что значит, человек спит и попросил не тревожить его некоторое время.
Читаю каждое сообщение по очереди, чтобы исключить возможность упустить нечто важное. Первое, конечно, всегда в приоритете, это сын, который извещает, что прибудет около шести вечера домой, давненько не виделись. Именно так он описал пропасть, между нами, образовавшуюся, когда он начал работать со мной. Дальше организационные вопросы по отелям и турам, сообщение от Селены, она отправила мне селфи с ревнивым мужиком, для которого мы устроили тот спектакль. Несколько новых клиентов, как ни странно, приобретенных в ходе бала. Селена и ее половинка разрекламировали фирму. Как она это делала и когда, не важно. Отправляю информацию людям, где они могут ознакомиться с условиями и спектром услуг. Поднимаюсь с кровати, занимаюсь утренними водными процедурами, надеваю спортивные штаны на голое тело и иду вниз, чтобы позаниматься некоторое время.
Тренажерный зал встречает меня застоявшимся запахом, открываю огромные окна, которые выходят на бассейн. Свежий воздух тут же наполняет мои легкие, пока я растягиваю свое тело. Спорт – единственное моё увлечение с юношества, Шейла любила подкалывать меня насчёт моего пресса, называла его доской для стирки, хотя никогда в жизни ей не пользовалась, и более того, я уверен, она даже не знала, как эта доска выглядит. Вот эти словечки, которыми мы подкалывали друг друга, только сейчас имеют значение. На тот момент невинное «мудак», сорвавшееся из ее нежных губ, сейчас не такое уж и безобидное. Я был бы оскорблен, если бы она продолжала меня так называть.
Я вообще склонен верить в силу слов, то, что мы кричим в порыве, может впоследствии вернуться к нам бумерангом. Поэтому стараюсь не применять подобное и не практиковать. Разогреваю тело пробежкой на беговой дорожке и пересаживаюсь на велотренажер. Потом делаю несколько подходов отжиманий с хлопком, планку, и приседания. А вообще, когда у тебя появляются деньги, времени всегда в обрез. Вместо того чтобы сходить на пробежку, подышать чистым, свежим воздухом, приходится заниматься в тренажерном зале. Потеешь, как свинья, ради тонуса в теле. Прогулка на велосипеде вообще неисполнимая мечта, во-первых, резонный вопрос «когда», во-вторых, «где»? В битком забитом Нью-Йорке? Да у тебя быстрее инфаркт случится, пока ты пройдешь этот поток плетущихся людей. Может, поэтому я предпочитаю уезжать на острова.
Пусть там повышенная влажность и всякие насекомые, зато ты дышишь полной грудью. Здания не давят на тебя, душные офисы не сжирают твою душу. Ты наслаждаешься жизнью. И за это я обязан сказать спасибо Шейле, которая однажды надоумила заняться туризмом. Я всегда оглядываюсь в прошлое и задумываюсь, что бы сделала она? Куда бы вложила финансы? Где ее свободолюбивая душа хотела бы очутиться сегодня? Отпускаю эти мысли, засовываю их подальше, воспоминания все еще приносят боль, и жуткое одиночество съедает меня изнутри.
Позанимавшись, и побыв с собой наедине, я смотрю на время, которое намекает, что Хаш скоро будет дома, а я, не могу позволить себе заказать еду на вынос. Все-таки, это первая встреча за год, проведенная в разных точках мира. Поэтому я ставлю на сенсорную плиту кастрюлю, чтобы сварить спагетти. Быстро принимаю душ, пока закипает вода, переодеваюсь в шорты и майку. Возвращаюсь на кухню, повязываю фартук, даже не знаю, как он здесь появился, может Кэпм его приобрел, когда закупал продукты. На ткани изображена девка с огромными сиськами в одних трусиках. Забавно на случай, если придут гости, которых, впрочем, у меня нет, и не бывает. Достаю из холодильника свежие сливки, зелень и ветчину. Мелко все нарезаю в кухонном комбайне и отправляю на сковороду, чтобы обжарить до золотистого оттенка.
Мама Хаша делала соус Карбонара миллион раз, это было коронное блюдо, которое мы уплетали, когда смотрели дурацкие комедии, типа тупого «Мартовского кота», пока она была беременная. Я знаю наизусть, как сделать его вкуснее. Варю спагетти и тут же заливаю подрумяненные ингредиенты на сковороде сливками. Смотрю на время, когда слышу звук подъезжающих шин к дому. Сливаю воду в тот момент, когда заходит Хаш и начинает разбрасывать свои вещи по мере приближения ко мне. Вытираю руки о полотенце и распахиваю свои дружеские отцовские объятия.
– Привет, пап, – он втягивает носом ароматы, распространившиеся по кухне, и довольно улыбается. – Тебе нужен рой детишек, которые будут балдеть от такого отца.
Мы обнимаемся и пожимаем друг другу руки, удерживаю его несколько секунд дольше прежнего. Скучаю по засранцу, как ненормальный, кажется, у меня появляются яичники каждый раз, когда я вижу пацана дома.
– Ты еще подрос, – показываю рукой, что мы с ним стали практически одного роста, кривлю лицо, когда замечаю густую козлиную бородку, украшающую его подбородок. – Что это за хрень висит у тебя здесь? – щипаю его за волоски и нечаянно выщипываю один.
Хаш отходит от меня на несколько шагов и становится в профиль, чтобы показать свою гордость, еще и серьга в ухе… Делаю вид, что у меня нет никаких подозрений на его счет. Он уже взрослый, сам способен распоряжаться своей жизнью и телом по своему усмотрению.
– Я помою руки и сразу за стол, – он идет в ванную комнату, при этом громко басит. – Я, оказывается, так соскучился по дому. Ты себе не представляешь! Все эти месяцы, меняя одну кровать на другую, боялся протереть себе плешь на чужих подушках или словить герпес.
Раскладываю по тарелкам спагетти, Хаш по привычке обходит меня и поливает соусом еду. Мы всегда действуем в команде. В детстве это была игра, а сейчас дело хорошо привитой привычки.
Мы садимся друг напротив друга, начинаем обсуждать рабочие моменты, верней, это делает Хаш с заполненным до отказа ртом. Он тараторит о том, какие у нас есть возможности и что сделать, чтобы в перспективе захватить тот или иной сегмент на рынке туристических услуг.
– Надо нечто среднее, не у всех есть возможности. Я много думал о более дешевых турах, – он откидывается на спинку стула и гладит свой до отказа наполненный желудок, а я уже давно закончил, и теперь весь во внимании.
– Я вроде как дал тебе все бразды правления, чтобы ты распоряжался по своему усмотрению. Условие было такое, что если я увижу, что твои идеи не работают, или мы идем в минус, то просто отказываемся от них, – скрестив между собой пальцы я опираюсь на стол. – Тунис не выгоден, там полно своих турфирм, и ты должен понимать, что совсем другое дело поехать из Европы на остров при наличии нужной суммы, и это другой слой населения. Если ты начнешь работать на средний, то здесь ты выиграешь только в сезон и количеством. Понимаешь, к чему я?
Хаш щелкает шеей на мой манер и обиженно упирается взглядом в стол.
– Ты забраковал мою идею, как и многие, – отвечает он и встает из-за стола, начинает расхаживать по кухне с засунутыми в карманы руками.
– Я тебе уже говорил, планка поднята, ниже идти нельзя. Работай с тем, что есть. Да, жарко и душно. Да, нет долбанного времени на личную жизнь. Ты сейчас думаешь, что я не прав, но как можно кушать мраморную говядину, а потом переходить на сою? – подхожу к нему и бью по плечу в знак утешения. – Сейчас все замечательно, я вижу твой труд и считаю работу достойной.
Он кивает головой, не совсем соглашаясь, как всегда, но главное, что он меня услышал. Не знаю, зачем вообще он пытается выделиться, сделать что-то свое на том, что уже имеется. Неужели не понимает, что все эти сезонные отдыхи всегда оставляют дыру в кармане. Я предлагал ему получить образование в сфере туризма не для того, чтобы он проникся идеями спекуляции. Оставить на него организационные моменты и заняться своей профессиональной задачей, а именно, решением юридических вопросов, стало для меня лучшим выходом из сложившейся ситуации. Я не привык доверять юридически значимые документы кому-либо, потому что сам юрист, а совмещать все с деловыми поездками вообще невозможно.
– Мне пришла информация, что ты вышел на Европу, – говорит Хаш, когда мы усаживаемся каждый на свой диван. – Сегодня была оформлена первая сделка с очень выгодным предложением. Кажется, твой остров еще та конфетка. Хоть бы съездить, косточки погреть.
Усмехаюсь, наглец думает, что я специально прячу от него жемчужину.
– Заканчивай дела и поезжай, там есть бунгало только для нас. Мы можем приезжать в любой момент и пользоваться привилегиями. А откуда представитель для сделки? – интересуюсь у Хаша.
– Франция, – он сжимает губы. – Я тут подумал тоже съездить туда.
Нога нервно дергается, а пальцы начинают барабанить по обшивке кожаного дивана. Встревожено понимаю, что если уж мне была судьба встретиться с Беатрис… То с Хаша все начиналось…
– Не думаю, что там у тебя будет много работы. Филиал еще не открылся, – я нагло лгу.
Как раз его помощь очень даже понадобится по работе с клиентами, но я не могу допустить встречи Хаша с Беатрис. Мне бы еще разобраться с этим индейцем.
Он меряет меня взглядом, чешет свою безобразную бородку и жует щеку изнутри.
– А что, если я поеду туда просто отдохнуть. Я еще не был в Париже и… – я бью ладонью об стеклянный маленький столик, от чего его лицо вытягивается.
– Нет, – я больной ублюдок, но волна ревности застилает мои глаза.
Я НЕ ХОЧУ, чтобы они встретились! Чтобы вспыхнули их чертовы чувства! Я не могу подарить ее ему. Пусть я урод, переспал с Селеной. Пусть я сволочь, наговорил обидные гадости Беатрис! Обвинил, унизил. Но я, хочу, чтобы Хаш не присосался к ней, не видел и не метил на моё.
Успокаиваю свое разъяренное дыхание и встаю с дивана.
– Я сам решу все вопросы. Когда мне понадобится твоя помощь там, обещаю, обязательно попрошу о ней тебя. Хорошо? – говорю уже более спокойным голосом. – Просто это действительно сейчас ни к чему. Прости, что повысил голос. Нервы последнее время ни к черту. Работа валится со всех сторон. Я очень благодарен тебе за то, что ты решил прийти мне на помощь. Что в твоей голове столько идей, не важно, насколько они реальны, ты не останавливайся. Хорошо? – сжимаю его плечо одной рукой, наклоняюсь и обхватываю его затылок. – Прости, что повысил голос.
– Да ладно, все нормально. Я тоже заладил одно и то же, загрузил тебя. Ты и так тут устроил день отца, – мы жмём руки по-нашему, приветствуем друг друга, ударив кулаками. – Я бы хотел немного отдохнуть, как насчет того, чтобы потом устроить заплыв? Давненько я не надирал моему старику задницу.
Хаш улыбается, а я моргаю от соотношения слов «задница» и «бассейн». Меня словно перемкнуло на ней. Я так вспылил впервые в жизни. Когда он произнес слово «Париж», я получил ударную волну жара, ток по всему телу и удар по голове, только от одной мысли. А что будет дальше? Что если я увижу ее и этого кекса вместе. Удержусь ли? Остановлюсь? Смотрю на свои мокасины, оставленные вчера в дверях террасы.
«Учитывая, что твоя рубашка застегнута впопыхах через одну, а мокасины все еще стоят у двери бассейна, моя теория верней твоей» – красной лампочкой вспыхивает в моей памяти ее фраза; она сказала это, когда я зажал ее на кухне.
Все будто намекает на то, что я должен отправиться к ней, пока не поздно. Поставить на ней свою метку, устроить ей девчачий рай. Влюбить в себя…
Глава 15
Беатрис
В сумасшедший балаган превратился мой дом, когда мы с друзьями устроили в нем сборище. Всё начнётся с импровизированной тусовки и похода в ночной клуб, а закончить решили вечеринкой в галерее. Мы хотим, как следует отпраздновать мою удачную сделку с несколькими фотографами, и, конечно, наш явный дебют с Джексом. Я упустила детали того, что конкретно произошло, решительно обходила все подводные камни и наводящие вопросы. Девочки пытали меня и Джекса, но ему хватило мозгов вовремя закрыть свой рот. Я превратилась в пиранью, щипая его до боли за бока, и теперь ему пришлось идти в пиджаке, надетом поверх сексуальной футболки. А когда я говорю сексуальной, так и есть. Ворот ее оттянут, и я практически вижу сосок, но платок, по-ковбойски повязанный искусно на его шее, подчеркивает смуглый цвет кожи и подтянутое тело. Джекс сидит на маленьком диване, пока я выбираю наряд для клуба.
– Ты не наденешь эту дурацкую юбку. Ты должна мне за то, что я теперь парюсь в этом, – он оттягивает пиджак и показывает маленькую череду синячков. – Оденься так, чтобы чувствовала свою вину.
Клею маленький пучок искусственных ресниц на верхнее веко, удерживаю, пока прилипнет, мне необходим естественный объем в уголках глаз.
Подкрашиваю губы блеском, слегка промакиваю часть салфеткой, чтобы они не блестели, словно сопли, застывшие на моих губах. Никак не могу подобрать помаду, которая действительно будет мне нравиться.
– У меня есть идея, – тонкой кисточкой аккуратно подправляю стрелочку у правого глаза. – Ты можешь выбрать мне одежду сам и не стонать, пока я снова не запорола глаз.
Острожными движениями рисую еще одну стрелочку, проверяю, чтобы они выглядели одинаково идеально. Джекс фыркает и полностью зарывается в мой гардероб, его возмущенный вид отражается в зеркале рядом со мной.
– Ты такая странная, Беа, нельзя ведь носить все эти рюши и прямые платья. Ты, конечно, худенькая, но неужели нельзя поэкспериментировать? Например, купи нечто экстракороткое… – я посылаю ему скептический взгляд, пока накручиваю пряди на плойку. – А что не так? Ты же не светская львица, чтобы носить все эти шмотки.
– Ты видел мои худые ноги? А бедра? – трясу перед ним попой, одетая все еще в домашний короткий халатик, выходит не очень, но я уверенна, что выгляжу достойно в малиновом Виктория Сикрет.
– Тебе нужен мужчина, чтобы вытрахал из твоей головы эту дурь. Знаешь, у меня однажды была связь с девушкой, – накручиваю очередную прядь и внимательно слежу за его движениями в моем шкафу. – Так вот, я тогда еще думал, что у нее, возможно, есть шанс. Короче, она мне действительно нравилась. Прелесть худеньких девочек – это секс у стены. Прижимаешь ее и насаживаешь.
Я смеюсь, потому что он выглядывает из шкафа и кривится, словно съел нечто невкусное.
– Ей не удалось? – фиксирую готовые локоны лаком для волос снова накручиваю оставшиеся пряди на плойку.
– Не то, что бы. Это странное ощущение, – он вытягивает вперед в одной руке комплект из черного топа и короткой фиолетовой юбки с воланами, а во второй – черные шорты и блестящий золотой топ, усыпанный пайетками. – Я стер ей всю спину об стену, и так и не смог засадить – постоянно думал о том парне, что был до нее, – он задумчиво вытягивает вперед вещи и прикладывает к моему телу. – Черный топ через одно плечо и черные шорты. У тебя есть удлиненный кардиган? Допустим, цвета беж?
Когда я ему не отвечаю, он просто погружается в мои вещи и роется, пока я иду переодеваться в то, что он выбрал. Некоторое время спустя я уже стою перед ним, Джекс разделяет мои волосы на прямой пробор, и легкие локоны струятся по моим плечам. Я надеваю черные лодочки на не слишком высоком каблуке, просовываю руки в рукава удлиненного кардигана, и еще несколько секунд стою перед зеркалом с ладонями Джекса на моих плечах.
Он ожидает меня, пока я закрою дверь, и мы выходим на прогулку по ночному Парижу. Джекс и я идем рука об руку, романтичный флер террас и улочек по-прежнему играет в свои любовные игры с моим воображением. Время в Париже тает на залитых закатом бульварах, взмывает ввысь к круглым окошкам блестящих крыш и остается на кованом кружеве крошечных балконов, как песок в песочных изогнутых часах утекает сквозь пальцы. Я определенно не могу насытиться нахождением в этом месте. Мои мечты посетить достопримечательности уже давно сбылись. Мимо нас проходит пожилая пара, они молчат и с любовью смотрят друг на друга, крепко держась за руки. И это уже стало нормальным – проходить вот так по улице и видеть все эти парочки. Иногда мне хочется делать так же, как они.
Набережная улицы Бонапарт представляет собой грозные следы наводнения, по факту, лишь затопленная прибрежная часть, которая стала излюбленным местом для пикников у местных жителей. Не спорю, что уходящие в воду ступеньки и утонувшие по горло дорожные знаки выглядят жутковато, но желания сбежать подальше от Сены не вызывают. Чтобы перейти на мост искусств, нам с Джексом пришлось взять немножко вправо, и вот мы уже стоим под синими сумерками, напротив звездного неба, и смотрим на волнующиеся и манящие воды Сены.
– Я надеюсь сбежать из ночного клуба пораньше и прокатиться на речном трамвайчике по Сене, – облокачиваюсь руками на ограждение моста, на котором мы стоим с Джексом. – Громкая музыка и еще предстоящая вечеринка выглядят более сносно, если немного отвлечься.
Джекс разворачивается спиной к реке и высматривает девочек, которые после того, как навели у меня бардак, обещали быть здесь, ожидая нас. Но по факту получилось все, как всегда, они сто процентов бегают в поисках спутников для веселья. И нам остается их ждать.
Прохладный ветер развевает мои волосы, пряди бьют по лицу. Задумчиво смотрю на темные беспокойные волны, интересно, что испытывали мои родители, когда приезжали в Париж? Какие чувства у них вызывал этот город? Все эти огоньки и толпы прохожих, снующих туда-сюда. Иногда сложно понять, на каком именно языке заговорят люди. Переключаешься автоматически на тот или иной, в зависимости от ситуации. Отличная практика для туристов и вновь прибывших. Я все еще хочу перевезти Корин в Париж. Но она приросла к своему дому и Америке. Словно приклеена к нему. Можно было бы подумать о любовной связи или подобном. Но она просто все еще болезненно переживает свою потерю. Париж для нее город воспоминаний, в то время как для меня это город моих родителей. И я скучаю…
Оглядываюсь, когда Джекс легонько хлопает меня по плечу. Девочки идут под руку с парнями. Лулу выбрала высокого афроамериканца, довольно симпатичного и мощного. Но теперь я думаю о том, что на его фоне она выглядит как хомяк, который в дальнейшем будет глотать банан. Его БАНАН.
– Ты тоже об этом подумала, – тихо произносит Джекс. – Это фото в интернете, наконец-то, до меня дошло, о чем речь. Спорим, он порвал ее глотку. Она с ним переспала. Клянусь.
– Только не начинай, – стону я, – Больше никакого пари.
– Давай, Беа, разочек. Она переспала с ним до того, как прийти к нам. Ставлю сто.
Поджимаю губы и хмурюсь, он уже один раз так меня провел.
– Не хочешь на деньги? – он отдувается. – Прошлый раз я просто сказал сто, но мы же не говорили о валюте.
– Поэтому ты прошлый раз оплатил мне сто рупий, а я поставила тебе ящик пива? Ты хитрый жук. И больше никакого спора на деньги. Она не спала с ним. Я уверенна, это первый темнокожий в ее жизни, и она просто не посмеет лечь с ним, – убираю волосы на одну сторону и удерживаю рукой. – Что до Полин?
– Он обрезан, – он прищуривает глаза и рассматривает пару, идущую к нам навстречу. – Итак, пари, ты уже сказала свое мнение. Не хочешь на деньги, хорошо. Значит, условия такие, пусть это будет спор с открытым желанием. Тот, кто выиграет – загадывает желание.
– Ты не сожжешь все мои воланы! Джекс, я тебе пирсинг сделаю на яйцах с колокольчиком, если твоё желание будет таким, – он обхватывает свою мошонку и шипит. – Парень Полин не обрезан, у него все нормально с членом. Если выиграю я, то на неделю уезжаю в Прованс, а ты работаешь, – он хватает меня за руку, которой еще несколько минут назад держал свои яйца, и с силой сжимает.
Появившаяся из ниоткуда Лулу разбивает нашу сделку рукой, пока я зло смотрю на всю компанию. Девочки прижимаются к своим спутникам, пока мы с Джексом меряемся тяжелым взглядом, он уже в курсе, что спор начат. Вот только кто победит…
– Беатрис, Джекс, познакомьтесь, это Рон, мой парень. И Идрис, парень Лулу, – я на секунду прикрываю глаза, в голове такая каша от списка имен и национальностей, появившихся роем в моей голове. Что, блин, за имя такое – Рон. Может Аарон?
– Как Идрис Эльба, – мягко улыбаюсь темнокожему парню. – Приятно познакомиться, мальчики. А ты, Рон, как… – даю ему возможность сказать.
– Как Рон, я еврей, – долбанные кошечки.
Все обмениваются рукопожатиями, и я медленно плетусь за ними, забиваю национальность кекса с дурацким именем, чтобы узнать их традиции. Мать твою, еврей! Скриплю зубами, Джекс может выиграть! А это опасно. Я очень надеюсь, что у Лулу не было секса с этим дылдой, иначе от Джекса можно ожидать чего угодно. Он подлец, выдумает такое, что потом не отмоешься. Мои руки накрывает мелкая дрожь, ко мне наклоняется Лулу и шепчет:
– Что? Когда??? – я стону во всю глотку, и практически падаю на каменную дорогу мостовой. – Когда ты успела?
– Ты что так орешь! Перед тем как пойти в клуб, мы с ним повеселились, и нет там гигантских размеров. Все более чем скромненько, – я ненавижу своих друзей, не-на-ви-жу.
Джекс оглядывается и подмигивает мне из-за спины парня Полин, показывает пальцем на него и одними губами произносит «ОБРЕЗАН».
Да что же за сучий случай!!!
– Пошел ты в жопу! – я не шепчу, какой смысл скрывать то, что происходит систематически. Они приводят парней, а мы спорим. Это же даже не весело. Особенно, когда я проигрываю этому дурачку. Показываю ему язык и отстаю еще больше от всех. Если он сделает пакость, я просто соберу все его вещи и порежу ножом, нет, лучше ножницами, или прогоню через газонокосилку. Точно! Вот так даже интересней! Мягкая ладонь обнимает меня за плечи, лицо Джекса приближается к моей покрасневшей физиономии, но я отворачиваюсь, не хочу, чтобы он целовал меня в щеку.
– Предатель, говори своё желание! – я надуваюсь, словно воздушный шарик, раздраженно передергиваю плечами, когда он начинает смеяться громче, чем привлекает внимание девочек.
– Ты сейчас скажешь, что у тебя месячные и тебе срочно надо домой. Это должно выглядеть очень внушительно, хочу, чтобы они поверили. Сыграй красиво. А сама пойдешь на паром, прокатишься по Сене. Но самое главное, что это я поддерживаю твоё желание покататься… Итак, – он приостанавливается и делает вид, что думает, – когда я вернусь, на диване в гостиной должен спать любой мужчина, которого ты снимешь! Но он же должен будет сопровождать тебя завтра на вечеринке.
Я вскрикиваю, моментально скидываю его руки с себя, мои глаза округляются от такой наглости.
– Я не приведу домой незнакомца. Это может быть любой урод, и как потом он будет меня сопровождать? Дурацкие условия, Джекс, – шиплю я.
– Ты все еще должна мне за синяки, и я тебе предлагал пари на деньги. И, кроме того, я не говорил про бездомных. Ну если ты решила не исполнять моё желание… Эй, девочки! – орет придурок, идущий со мной. – Тут Беатрис хочет вам кое-что рассказать!
Нет, нет, только не это. Козлина.
– Оу! – я присаживаюсь на корточки и обхватываю свой живот руками. – Кажется, у меня чрезвычайная ситуация, – деликатно произношу наше с девочками кодовое обозначение для такого случая, как внезапные месячные.
Я говорю это так громко, что один из парней, сопровождающих девочек, фыркает. Да и похрен, всяко лучше, чем если мой «друг» расскажет о том, что произошло на балу.
– Ты издеваешься? Мы собирались на вечеринку впервые за столько времени, и у тебя эти дни? Прокладки взяла? – возмущается Полин, девочки начинают рыться в своих сумочках, а я все еще изображаю из себя умирающего лебедя. – Черт возьми, и до ближайшего супермаркета слишком далеко идти! Джекс, ты пойдешь ее провожать?
Они все смотрят на меня, а я ненавижу этот день и своё окружение. Если бы я могла задушить их всех, то сделала бы это запросто и голыми руками. Как меня угораздило связаться с ними?
– Я сама пойду, увидимся завтра, – кряхтя, я поднимаюсь, для большей убедительности прихрамываю и сгибаюсь в три погибели. Эффект не заставляет себя долго ждать, мне пытается помочь какой-то старичок, а затем прыщавый парень с огромными ушами. Своим эффектным коронным образом я уползаю от парочки и выпрямляюсь, к удивлению парня, который пытался меня вести и причитал о том, какая я бедная. Он отходит от меня на несколько шагов, и мне кажется, верит в то, что это именно он меня исцелил. Пробегаю мимо прохожих, которые толпятся, чтобы с моста посмотреть, как пассажиры садятся в речной трамвайчик. Спускаюсь по каменной лестнице и встаю в очередь для покупки билета. Практически все стоят парочками, я же, как белая ворона, одна, еще и в одежде, больше подходящей для прогулки к мусорной урне. Делаю успокоительные вдохи и шумно выдыхаю.
