Эллен Фоллен
Магнитная буря
– Я очень надеюсь, что ты уйдешь отсюда на своих ногах, – удивленно говорит Хаш, когда я вливаю в себя розовую шипящую жидкость. – И не дай Бог нам придется ввязаться в драку, учти, это будет впервые, – пальцами поправляет незаметно соскользнувшую с моего плеча тоненькую бретельку, от чего я начинаю смеяться.
– Ты боишься за мою целомудренность? – официант приносит нарезанный сыр и виноград, ставит перед нами бутылку шампанского в ведре со льдом. – Вы же собрались отрываться, а не следить за мной, так? – Джекс разливает напиток по нашим бокалам. – Так выпьем за веселье, мальчики!
Глава 28
Энтони
Такси останавливается у галереи Беатрис, я припозднился. В связи с погодными условиями посадку на рейс постоянно откладывали, и я все никак не мог вылететь с островов. Я мог бы уже вместе с Хашем вернуться во Францию, если бы не циклон, принесший пусть и небольшие, но все же разрушения. Я обязан был проследить, чтобы гости, покидавшие остров, были в целости. Ошибки прошлого больше не коснутся моей семьи. После разговора с Корин до меня, наконец, дошло, что в нашей жизни все происходит не просто так. И если то, что я получил в доказательство, не подтверждает этого, значит, жизнь ничего не стоит.
Осматриваю темные окна дома, скорей всего они спят; в любом случае, мне придется разбудить обитателей. Стучусь в двери специальной подковкой вместо ручки, отхожу на некоторое расстояние и жду, когда мне откроют. Поджимаю губы и стучу еще громче, перекатываюсь с пятки на носок в ожидании, но все остается, как и прежде. Обхожу дом в поисках открытого окна или второй двери. Все намертво закрыто, дверь галереи заперта. Хорошо, значит, они просто вышли на прогулку. Снова подхожу к входной двери и сажусь на лестницу. На улице становится прохладно, но мне хватило ума надеть свой синий костюм, который сохраняет тепло моего тела.
Беру смартфон и проверяю время, я, может, идиот, но кто в четыре утра ходит на пробежки? Или что я там предположил? Делаю последнюю попытку, встаю, отряхиваю пятую точку и снова стучу, уже более настойчиво и громко. Набираю в контактах номер Хаша, он встречается с Джексом, не думаю, что они теперь существуют по отдельности. Очень длинная череда гудков, и меня перекидывает на голосовую почту. Я уперто набираю Джекса, и все повторяется. Это уже начинает основательно раздражать, я ненавижу, когда не отвечают на телефонные звонки. Пацан об этом точно знает с детства. Не успеваю набрать сына снова, как на дисплее высвечивается его номер.
– Хаш, – говорю я и слышу громкие оглушающие басы, перебивающие его голос. – Ты где шатаешься?
После недолгого молчания и каких-то визгов музыка звучит значительно тише.
– Мы отдыхаем в клубе, – громко отвечает он. – Как у тебя дела?
Я знаю, для чего он это делает, но отвлечь меня уже не удастся.
– Я стою у дома Беатрис, скажи мне, что она крепко спит, иначе я сейчас взорвусь. – Сжимаю и разжимаю пальцы на свободной руке.
– Пап, мы тут… – трубка покидает своего хозяина, и вместо Хаша до меня доносится уже голос Джекса. – Тони, привет! Ты как? – слышу, как они переговариваются, прикрыв трубку.
– Ты еще о погоде спроси. Я сейчас доберусь до вас и оторву ваши уши, чтобы лучше слышали. Ты меня понял, Джекс? Сейчас же дай мне Беатрис, – грубым голосом говорю ему.
– А-а-а, так она вроде как отдыхает, – они переругиваются с Хашем, а я уже ловлю такси, выставив вперед руку, машина останавливается.
– В каком вы клубе? Название. Быстро. Джекс, – машина трогается, и я поднимаю палец, удерживая таксиста, пока прислушиваюсь.
– Lido, это тот, что на улице… – отключаю вызов, мне и так понятно, что там жара, судя по мужским голосам, развлекаются на полную катушку.
Таксис поворачивает в нужном направлении, а я пытаюсь расслабиться. Набираю в интернете название клуба, скорее кабаре. Ну, это не так страшно, как я себе представил. Пока мы едем, я отправляю сообщение своему сыну, чтобы он встретил меня на улице. У меня нет желания толкаться с молодежью на фейсконтроле и ожидать, когда запустят. Еще один поворот, и мы подъезжаем к яркой вывеске кабаре. Вполне уже успокоившись, я вижу Джекса, стоящего передо мной. Он поднимает растопыренную ладонь вверх, я заламываю его пальцы.
– Если, я сейчас увижу ее с мужиками, ты первый от меня получишь, – пока он стоит в наклоне, я выкручиваю его руку. – Скажи мне заранее, чтобы я подготовился.
– Там внизу закрытый стриптиз-клуб, она развлекается. Ай, Тони, – скрипит он, когда я усиливаю хватку. – Вы разбежались. Ты не приехал, чего ты хочешь от нее? Вы, разрешите свои проблемы, и не надо нас всех тащить в свою яму.
Отпускаю его руку и начинаю расхаживать из стороны в сторону, по сути, он прав. Но это какой-то идиотизм, она сейчас среди кучки ублюдков, которые тыкают своими членами ей в лицо. Раздраженно пинаю по мусорной урне, и она катится, сорвавшись с петель. Джекс трет свою кисть и пальцы после моего захвата.
– Да она с ума сходила, что мы только не делали для нее. Беа вела себя неадекватно, сегодня я еле затолкал в нее еду, и мы решили вывести ее из дома. Кто знал, что ваше величество соблаговолит снизойти до нас, простых смертных, – я делаю шаг к нему, и он поднимается по ступенькам. – Не будь дикарем. Она свободна. И не принадлежит тебе. Идешь? Или снова сбежишь, поджав хвост?
Поднимаюсь по лестнице, быстрым шагом мы пересекаем просторный зал и спускаемся в какой-то подвал. Я не ожидаю увидеть ничего сногсшибательного, так как, в принципе, мне вообще плевать. Заберу ее домой, а эти двое пусть делают, что хотят. Джекс открывает дверь, и я попадаю в обычный стриптиз-клуб, которых тысячи по всему миру, может и больше. Все, как и везде, качки светят голыми телами и ненормальные девки, чокнувшиеся от желания пощупать их бритые яйца.
– Дай ей отдохнуть. Послушай, сейчас ты с горяча с ней разругаешься, и потом уже точно не сойдетесь. Она расслабленна. Вон там есть свободный столик, она тебя не увидит, а для тебя отличный обзор, – Джекс кричит мне на ухо, сквозь шум музыки.
Я киваю, моя черная рубашка делает меня практически невидимым в этом помещении. Мимо проходит официант, и я заказываю себе виски, пока оглядываю зал снова, сканирую людей по головам. Хаш с ней рядом, именно поэтому он не вышел. Получаю свой заказ и делаю небольшой глоток, музыка сменяется на более динамичную, оглядываюсь на визг девушки. Естественно, то, что представляется моему взору, вызывает во мне волну ненависти ко всем, кто здесь находится, в том числе и к себе. Мгновенно вспыхиваю…
Подумать только, в какой идиотской ситуации я оказался, благодаря своей похоти. Много лет назад девочка с ангельской внешностью села ко мне на колени и прошептала, что станет моей подружкой. Вот когда надо было бить тревогу, но я лишь посмеялся над смелостью слов ребенка. Но не тут-то было, теперь эта чертовка, бывшая девушка моего сына, является моей возлюбленной, на которую у меня есть огромные планы. Она проникла в мою жизнь мгновенно, подобрала все пароли к моему разуму, сломала все ключи.
И вот я сижу в дальнем, темном углу одного из лучших стрип-клубов Парижа и наблюдаю, как моя искусительница развлекается. Ее руки глубоко в трусах одного из стриптизеров, лихо запихивают стодолларовые купюры. Она ведет себя достаточно развязно, лямки на ее мини поясе, который даже платьем назвать нельзя, сползли с плеч. Она смеется и щипает молодого парня за его эпилированную, покрытую автозагаром, ж*пу. Допиваю остатки виски залпом и с шумом бью по столу.
В какой момент мне стало интересно, чем она занимается? Ослабляю галстук на шее, вены на руках вздуваются от отчаянной борьбы с самим собой. Она больше не принадлежит мне! По крайней мере, по мнению Джекса, но она зря так уверенна в этом. Сын думает, что она святая. Но я уверен, что демон живет внутри этой девушки! Кому-то ангел, кому-то чертовка… Но она моя чертовка.
Не в силах больше сдерживаться, я встаю и широким шагом направляюсь к веселой компании в лице моей Беатрис и смельчака. Дергаю ее, смеющуюся, за локоть на себя и поворачиваю лицом. Улыбка мгновенно исчезает с ее лица, она явно не ожидала меня здесь увидеть. Морщится, маленькими пальчиками пытается отодрать от себя мою мертвую хватку. Но этому точно не бывать.
– Топай отсюда, – рявкаю на танцора, это всего лишь его работа, позорная и мерзкая, но все же. – Соскучилась, милая? – говорю ей на ухо.
Ее тело начинает трясти, кожа покрывается мурашками, снова дергается, причиняет сама себе боль. Я же еле сдерживаю себя, чтобы не надрать хорошенько ей задницу.
– И какого черта ты приперся, придурок? – возмущается она. – Сидел в своей Америке, потрахивал баб, вот и вали назад. Я тебя здесь не жду, – она выдергивает руку и топает, шатаясь, к сцене.
Вот не хотел я этого, видит Бог. Резко обхватываю ее тело поперек груди и несу через толпу собравшихся. Она визжит, брыкается и кусается, я даже не слышу, что она там несет, руки неудобно скользят по ее дурацкому платью, вся ее задница наружу. Это прибавляет мне ярости и злости, лучше уж пусть светит пятой точкой, но сама по своей воле точно двигаться не будет. Напрягаю мышцы, когда острые зубки девушки еще сильнее кусают мою руку. Открываю первую попавшуюся дверь, в кромешной тьме нащупываю стену и толкаю Беатрис внутрь. Захлопываю дверь перед ее носом, когда она порывается бежать.
– Стоять! – рычу я, как животное, мои нервы на пределе, кровь гулко отдает стуком в ушах, готовый сорваться в любой момент, я обхватываю ее лицо и прижимаю к стене. – Если ты еще раз дернешься, тебя никто не найдет. Тебе все понятно? Тормози, я уже едва сдерживаю себя.
– Не зря тебя однажды прозвали Аидом, ты снова затащил меня в свое подземелье, насильно прижимаешь тут к холодной стене, поцарапал мне тело и потерял мои туфли. Что ты за зверь такой? – она снова бьет меня в грудь со всей дури и дергается. Тело разворачивается в моих руках, позволяя мне прижать ее спиной к гладкой поверхности. Мой возбужденный член вдавливается в сексуальное тело девушки, импульсивно я вдыхаю ее запах.
– Если тебе так нравится сравнение, то для Аида, то есть для меня, нет запретов. Аид не был жителем Олимпа, а это означает только одно, – сильней вжимаюсь в нее, носом прикасаюсь к ее голой шее, – он вне правил, вне социальных ценностей. Живет согласно законам, которые он один и ведает… Как и я. Учитывая все эти факторы, я твой закон с тех пор, как ты стала моей.
– Ты больной придурок, – она злится еще сильней. – Я не твоя Персефона, все эти дебильные легенды придумал ненормальный. И, кстати, она ненавидела его, – ее голос становится слабей, сжимаю ее грудь под тонкой тканью, тело выгибается мне навстречу, улыбаюсь около ее уха.
– Милая, главный секрет в том, что Персефона любит Аида, сходит с ума и не находит себе места в этом мире без него. И я тебе это докажу, – приоткрываю дверь, чтобы немного синего света попало в комнату. Половину ее лица освещают вспышки, когда я подхватываю ее бедра и удерживаю на весу. Все, о чем я могу сейчас думать – это дурманящий аромат ее тела. Одной рукой удерживаю ее, дергаю за пуговицу и ширинку на брюках. Они падают к моим щиколоткам. Обхватываю попку двумя руками, сжимаю упругие полушария, давлю на них силой и трусь своим членом по складочкам, спрятанным под тонкими трусиками. Она закидывает голову назад, ее рот раскрывается в громком стоне.
– Все еще будешь отрицать, что любишь меня? – толкаюсь в нее через трусики и отступаю, Беатрис хватается за мои плечи и впивается ногтями.
– Ты сам не знаешь, чего ты хочешь, Тони. Я же твой враг, – стонет она у моих губ, – ты же ненавидишь меня.
Половина наших лиц освещена светом, словно две половинки одного целого мы разделены этими лучами.
– Ты моя любовь, и сам Бог велел нам быть вместе, – правой рукой рву на ней трусики и толкаюсь в ее влажность, удерживая маленький вес. Губами ловлю стон, выпиваю его до дна. Насаживаю на себя раз за разом, выбиваю из ее горла сильные крики, теряющиеся в громкой музыке. Она моя страстная богиня, сводящая меня с ума, заставляющая воровать поцелуи каждый раз. Сейчас только я, она и наше подземелье. Сжимаю ее тело до боли, усиливаю скорость движения бедрами, платье сползает с груди, и я опускаю губы только для того, чтобы сосать ее грудь, лизать, кусать, подгонять к нашему оргазму. Пальцы стягивает судорогами, когда уже я чувствую ее сжимающиеся мышцы на моем члене. Тело трясет в агонии, и я делаю последний толчок, чтобы она взорвалась на моей твердости, выдоила его до последней капли.
– Хватит бегать от очевидного, – часто дышу, все еще сдерживаю ее ослабевшим телом. – Уже ничего не изменишь, так должно было случиться. Нас благословили небеса, теперь остается послушно выполнить их волю.
Она тянется к моим губам и заглушает мои слова поцелуем. Губы вызывают во мне чувство разрывающей сердце нежности, на смену похоти и ярости приходит полное упоение этой малышкой, которая свела меня с ума. Проталкиваю свой язык и ласкаю ее. Очень медленно опускаю девушку на ноги и поддерживаю за талию, чтобы не упала.
– Это был довольно быстрый секс, – она громко смеется, я помогаю ей натянуть на грудь платье, отодвигаюсь, чтобы натянуть свои брюки. – Но такой страстный, о, Боже, – она закидывает руки вверх и тянется ко мне для очередного поцелуя. – Ты сможешь повторить это дома?
Двери открываются сильнее, едва я успеваю привести нас обоих в порядок, и две любопытные морды просовываются внутрь.
– Эй, вы тут не поубивали друг друга? – Джекс обеспокоено прищуривается. – Фу, да они занимались сексом, а мы здесь все обыскали, вот вы свиньи, – он отшатывается и выталкивает Хаша. – Твой отец эксгибиционист, не смотри на них.
Беатрис начинает еще сильней смеяться, я беру ее за руку, и мы выходим в гудящий от басов зал. Тела двигаются, а небо в алмазах мы уже и без светомузыки увидели. Оттягиваю ворот рубашки, мне становится невыносимо жарко в этом помещении. Моя девушка выходит вперед, и я заботливо одергиваю ее коротенькое платье.
– Энтони, ты сейчас сделаешь так, что мои сиськи вывалятся наружу, – я резко останавливаю Беатрис и поворачиваю лицом. – Не начинай, – она уже прочитала по моему лицу, что я снова бешусь.
Снимаю с себя пиджак и раскрываю перед ней, она делает смешное лицо. Конечно, сравнить ее и меня – она в нем утонет. Но, по крайней мере, мы прикроем ее тело от чужих взглядов.
– Давай, надевай, – венка на моем виске начинает дергаться, температура кипения повышается.
Она просовывает свои маленькие ручки в рукава, я тщательно застегиваю две пуговицы, отгибаю лацканы, прикрываю грудь. Мне не нравится то, что они не держатся, поэтому прижимаю ее пальцы, под неверующим взглядом мадмуазель Бонье, к ее же груди.
– Так-то лучше, – моя жена не будет ходить, сверкая телом перед всеми.
– Я как идиотка, – она дуется, оглядывая одежду на себе, по-дурацки свисающую до колена, подворачивает, не очень успешно, рукава, готовая к возвращению домой. – Я как пугало, да?
Мальчишки смеются над ней, до того момента, пока я не смотрю на каждого из них.
– Да что ты, – восклицает Джекс, – выглядишь отлично, детка.
Хаш, расценив ситуацию, решает просто ретироваться от всех подальше, проталкиваясь через толпу.
Мы снова идем по этим ужасным коридорам, возвращаемся на улицу. Крепко сжимаю ее ладонь, впитываю в себя ее тепло. Она даже не представляет, как я переживал нашу разлуку, и что было со мной все это время. Одно могу сказать, больше я никогда не сделаю ей больно.
Ловим первое попавшееся такси, усаживаю Беатрис к себе на колени, она ерзает, от чего я чувствую свою и ее влагу на брюках. Мои губы сами по себе растягиваются в счастливую улыбку. Это так потрясающе знать, что в ней есть частичка тебя. Семя, которое смешалось с ее соком. Ее полная принадлежность мне, клеймо, остающееся внутри нее.
– Я боюсь двигаться, из меня все вытекает, – шепчет она мне на ухо, но недостаточно тихо, чувствую, как Хаш отодвигается от меня на расстояние.
– Милая, давай поговорим с тобой об этом дома, в комнате, – еле сдерживаю себя, чтобы не рассмеяться, она открыто доказывает, что моя, и я сильнее прижимаю ее к себе.
– Тони, ты порвал мои трусики. Как думаешь, что подумают люди, когда увидят их на полу?
Джекс начинает ржать во все горло, и я бью его по сидению кулаком в спину.
– Да я ничего не говорил, мужик, включи радио, иначе завтра они меня убьют, – музыка заполняет салон, и я расслабляюсь, чувствую, как она сопит в мою шею.
Я клянусь, это самое лучшее, что произошло в моей жизни, и отпускать это я не намерен.
Глава 29
Беатрис
Отдернув шторы с утра, я чуть не упала в обморок от своего отражения в зеркале. Всклокоченные волосы, гнездом собравшиеся на макушке, размазанная местами тушь и отекшие веки. Быстренько собрав свои последние силы, я ныряю в расслабляющую ванну, предварительно заперев двери. Мне повезло проснуться одной, никто не видел моего позора. Применяю все свои волшебные средства для лица и вычищаю зубы до блеска, дую на ладонь, чтобы проверить, есть ли запах перегара. Мне надо перекусить, и я вернусь к жизни. Выхожу из ванной и осматриваю свою кровать, неужели мне все приснилось? Энтони не спал рядом со мной? Я выдумала его в своем воображении?
Одеваюсь в домашнее платье и иду вниз на практически болезненно передвигающихся ногах. Из кухни доносится звук звенящей посуды и скворчащего на сковороде завтрака. Американцы не едят кашу с утра, бекон и яйца – стандартный набор для опустошенных после попойки желудков.
Опустив низко голову, я прохожу к столу и усаживаюсь на один из свободных стульев.
– А где наши глазки? – Джекс приподнимает мой подбородок, говорит, припевая каждое слово. – Заплыли, но счастливый блеск не скроешь. Как ты, золотце?
– Иди к черту, – обиженно отталкиваю его ладонь. – Я даже и не думала, что мой вид заставит вас заткнуть свои рты, – гневно срываюсь на нем.
– Я вообще молчу, разбирайтесь сами, – отвечает Хаш и даже не поворачивается ко мне лицом. – Ты есть будешь? – раскладывает по тарелкам еду. – Или сделать тебе коктейль?
– Хочу все, что вы мне предложите, – нервно осматриваю кухню в поисках Энтони. – То, что произошло вчера, мое дурацкое воображение, действие алкоголя и депрессия? – аккуратно спрашиваю их, я хочу расплакаться от неведения.
– Энтони рано ушел, видимо, испугался твоего помятого внешнего вида, – отвечает Джекс, швыряю в него салфетку. – С утра он был вполне реальным, не злись. Я так понял, у вас все отлично. Держи огурец, от отеков хорошо помогает, – он протягивает мне кругляшки, и я прикладываю их к глазам.
Едва заметно благодарю Бога в молитве, что человек, которого я люблю, вернулся, и теперь я близка к состоянию эйфории.
– Удивительно, но я себя чувствую вполне жизнеспособно, никакой головной боли или ломки, – рассказываю я сама себе.
– Раковинка твоя лучше знает, где больно, нас не обманешь, малышка. Твоя походка уставшей лани сегодня тебя подвела, – они ржут надо мной, пока я обессилено свисаю на стуле.
Мне действительно плевать на них, главное, есть Энтони.
– Боже, какие же вы уроды, издеваетесь над хрупкой девушкой, – смеюсь вместе с ними. – Кстати, Хаш, я могу стать твоей мамой или тетей, не важно. Поэтому следи за своим языком и не буди во мне зверя, сынок, – на самом деле я пытаюсь шутить, но язык немного заплетается, и если у меня хватит сил, я поем и продолжу спать на своей кровати, если доберусь до нее.
– Ты слишком развратная, чтобы стать моей родственницей, мне придется отречься от Энтони, лишь бы избавиться от тебя, – отвечает Хаш, и я чувствую запах еды из тарелки, практически коснувшейся его носа. – Ням-ням, кушать подано. Кстати, когда ты уже будешь готовить для нас?
– Ответ прост, никогда. Я живу с тремя мужчинами, и с превеликим удовольствием воспользуюсь вашими услугами, – с моего глаза исчезает огурец, судя по хрусту, его уже съели. – Джекс, если ты отравишься, я тебя лечить не стану, – второй огурец тоже исчезает, и я сажусь ровнее.
– Чудесного исцеления не случилось, но ты уже выглядишь лучше, – Хаш зажимает моей рукой вилку и цепляет на нее кусок бекона. – Какие планы на сегодня?
Кладу в рот кусочек хрустящего мяса и с интересом осматриваю мебель, которую мы вчера переставили, по сути, это было глупой затеей. И мне совершенно не нравится, как все, выглядит.
– Как насчет того, чтобы вернуть все на место? Кажется, я вчера немного переборщила с перестановкой, – они оба начинают бухтеть, что лучше бы не говорили этого, а я довольна эффектом, произведенным на них.
Пережевываю вкусную еду и чувствую себя по-настоящему счастливой. Эти два придурка – моя новая семья, уже не могу себе представить, как могла существовать без них. Хаш всегда был моим лучшим другом, еще со школы, а Джекс в университете. Как странно судьба совместила несовместимое. Разбросанные по разным частям света, мы нашли друг друга и воссоединились. Я опустошаю свою тарелку, а мальчики все еще спорят, кому из них достанется переставить на место тяжелый шкаф.
– Я пошутила, – треплю их двоих по плечу. – Не надо ничего менять, все и так здорово. Я вас люблю, – целую их по очереди в щеку и иду в гостиную.
Оглянувшись на лестницу, я могу точно ответить, что это слишком тяжело для меня сейчас. С набитым желудком ложусь на диван, обнимаю маленькую подушку руками и засыпаю.
* * *
Жадно я цепляюсь за облачко, медленно ускользающее из-под моей головы, черта с два я поделюсь. Отмахиваюсь рукой от нахала, посягающего на мою территорию.
– Беатрис, просыпайся, – голос Энтони, и я резко подрываюсь с дивана, он действительно настоящий.
Кажется, утренний разговор за завтраком мне не приснился, и теперь я могу сообразить сквозь пелену событий, что есть реальность.
– У тебя есть время привести себя в порядок и прийти ко мне в беседку, – он все еще стоит передо мной на коленях.
– Хорошо, я быстро, – хрипло отвечаю ему, за что получаю поцелуй в лоб.
Поднимаюсь на второй этаж и снова полощу полость рта, вот сейчас я однозначно протрезвела и не воняю, как сточная канава. Поправляю платье на себе и выхожу через заднюю дверь прямо к нашему излюбленному месту первого свидания. Преодолеваю ступеньки и вижу сидящего с задумчивым выражением лица Энтони. Он держит в руках небольшую белую коробку, перетянутую красной атласной лентой с бантом. Более робкой я себя не чувствовала уже давно, впадаю в детство от любопытства, что же он там задумал для меня. Никак не могу решиться сесть с ним рядом.
– Тихая Беатрис – странное зрелище, еще вчера ты отбивалась от меня, как дикое животное, – Тони протягивает мне свободную руку и усаживает рядом с собой. – Я тут подумал, так много разных совпадений, ситуаций, толкающих нас друг к другу. Даже наши разговоры. Все так странно и в то же время правильно. Я был у твоей тети после того, как ты отдала мне ту папку с письмом из детективного агентства.
Обеспокоено смотрю ему в глаза, облизываю пересохшие губы, это так странно, не знать, что ответить ему.
– Мы с ней спокойно поговорили, я искренне принес свои извинения и соболезнования. Рассказал ей о своих намерениях, и попросил твоей руки, – я открываю рот, чтобы протестовать, ведь он сначала должен спросить у меня, не так ли? – Знаю, что ты хочешь сказать, но подожди немного, и ты поймешь, почему я так поступил. Это тебе, открой.
Он протягивает мне коробку, немного дрожащими пальцами я развязываю бант, потянув за край ленты, которая тут же свисает по обе стороны от моих колен. Теперь я сама похожа на подарок, перевязанный лентой. Осторожно открываю крышку и усмехаюсь, когда вижу внутри коробки спелый гранат.
– Ого, это что, шутка такая? – не очень поняла, что все это значит, но я, наверное, ожидала что-то со смыслом, раз уж он просил моей руки.
– Загляни еще раз и посмотри получше, – с ухмылкой произносит он, и я снова ныряю на дно коробки.
Под гранатом лежит запечатанный конверт, вскрываю его.
– Энтони, если сейчас здесь окажутся деньги, я пошлю тебя ко всем чертям, и никое согласие тети или судьбоносные встречи и прочая хер… – я затыкаюсь, как только вижу свою фотографию из домашнего альбома, медленно тяну за край бумаги, и на моем лице застывает маска удивления. – Это же… Это ведь… У меня не было такой фотографии. Где ты ее взял?
– Смотри, это я. Мне здесь восемнадцать лет. А вот эта настырная девчонка на моих коленях – ты, – он показывает пальцем на изображение. – Ты помнишь, что сказала мне в тот день?
– Я тогда сказала тебе, что когда вырасту, то буду твоей подружкой, а ты моим женихом, – я смеюсь, потому что отлично помню тот день, это был праздник в честь дня рождения соседского мальчика, и я привязалась к очень красивому парню. – И папа усадил меня к тебе на шею после того, как я чуть не вырвала ему волосы за то, что он пытался забрать меня от тебя. Это было так давно, – всхлипываю от нахлынувших чувств. – Так ведь не бывает. Я просто не верю, что все это происходит с нами.
– Там есть еще, посмотри, – Тони указывает на конверт. – Я проснулся сегодня рано, чтобы успеть распечатать их все для тебя. Того мальчишку, у которого был день рождения, я нашёл на фейсбуке, не без участия твоей тети, она помогла с фамилиями и прочими данными. И я был приятно удивлен увидеть столько знакомых лиц на этих снимках, пусть и давно забытых. А вот это твои родители, – он показывает пальцем на стоящего спиной мужчину. – Твоя мама сидит рядом с моей сестрой, это был единственный праздник, на котором она пробыла практически до конца. Они общались с твоей мамой, пока ты пыталась меня захомутать.
Рассматриваю всех тех, кого уже с нами нет, мне грустно и в то же время так хорошо. Сколько времени мы хранили злобу на людей, которые с удовольствием общались между собой, даже не зная друг друга. Их счастливые лица навсегда сохранились на старых фотографиях для того, чтобы мы помнили о них.
– Чем это я тебя тут кормлю? – приближаю фотографию к своему лицу, чтобы лучше рассмотреть. – Что за маленькие бусины у меня в руках? Ты их глотал, серьезно? – На изображении ясно видно, как молодой Энтони то ли целует мою ладошку, то ли ест с нее.
Он забирает коробку с моих колен и достаёт из неё гранат, на столике разрезает его на четыре части и медленно, не обращая никакого внимания на моё непонимание происходящего, очищает.
– Перед тем, как мы с тобой встретились, мой водитель подарил мне на день рождения кокос и рассказал какую-то легенду. Я, честно, не понял, для чего он это сделал. И решил, что суть была во внимании, а я это очень ценю, – он аккуратно очищает зерна от белой пленки. – Но потом мне захотелось копнуть поглубже, и пока я работал на острове, местные рассказали мне про девушку по имени Хейна, которая когда-то очень давно жила на одном из островов. Так вот, дом ее родителей стоял недалеко от пресноводного озера, и каждое утро девушка в нем купалась. Как-то утром ее увидел угорь и влюбился. Они решили пожениться. Когда об этом узнал брат невесты, то очень рассердился и, чтобы предотвратить мезальянс, решил выловить влюбленного угря и убить его. Но тот успел сказать своей невесте, чтобы она после его смерти отрезала ему голову и зарыла недалеко от дома. Девушка так и поступила. А через некоторое время на могиле рыбьей головы, щедро поливаемой слезами, появился росток, который быстро вымахал в пальму неведомого сорта. Между тем девушка узнала, что беременна. В положенный срок она родила сына, который научился ловко забираться по пальме и доставать с ее вершины лохматые орехи. Это и были кокосы. Кокосовая пальма стала даром умершего, символом его любви.
Всё это время, со слегка приподнятыми бровями я терпеливо ожидаю, когда он закончит, чтобы услышать объяснение. Последнее зерно падает в тарелку, Энтони вытирает свои руки об салфетку и, наконец, обращает внимание на меня.
– Мой водитель филиппинец, и ему прекрасно известна эта легенда, как и моя жизнь. Он имел в виду мою сестру, парня, которого, к сожалению, я не убил, но морду ему начистил конкретно. Так вот, когда он решил сбежать от нее, она была беременна. А когда она погибла, Хаш стал ее даром для меня, опорой, целью в жизни и единственной частичкой, оставшейся от сестры. Я старался двигаться, невзирая на разные трудности и препоны. Когда я разгадал загадку водителя, то сделал для себя вывод – как бы ни жил Хаш, это его выбор, поэтому я совершенно спокоен по поводу его ориентации. Ты первая, кому я это объясняю, хочу, чтобы у тебя не осталось сомнений, я всегда внимательно слушаю и анализирую.
Прикладываю руку ко лбу, это действительно мудро и поучительно, но неужели он решил подарить мне коробку с фотографиями и удивить историей, совершенно несвязанной с этим гранатом?
– Допустим, так оно и было, и для меня это тоже был шок. Но я люблю их обоих. И как по мне, то так даже и лучше, – беру в руку несколько зерен и закидываю себе в рот, последнее протягиваю Энтони. – Открой рот.
Он останавливает мою руку и удерживает несколько секунд, прежде чем съесть с моей ладони, при этом не позволяет мне нарушить зрительный контакт, в ответ тоже протягивает мне зерно, и я с удовольствием съедаю.
– Ты помнишь, как ты меня вчера называла? – я хитро прищуриваю глаза и улыбаюсь. – Но самое странное, что именно ты в своём далеком детстве кормила меня зернами, которые являются символом брака. Я проглотил их с твоей маленькой ладони, когда тебе было всего три года. Еще тогда твой отец передал тебя в мои руки. Ты решила, что я утащу тебя в своё царство тьмы, чтобы ты навсегда осталась со мной. Поэтому ты сбегала от меня несколько раз. Но в легенде всё было наоборот, зерно граната своей возлюбленной дал проглотить именно Аид. И я абсолютно уверен, что не являюсь им ещё и потому, – он усаживает меня к себе на колени, – что он был действительно щедрым, раз мог проводить без своей возлюбленной по полгода. Я не смогу отпустить тебя даже на неделю одну, куда бы ты ни собралась. Даже если перед этим ты проглотишь целый гранат, как символ нашего брака.
Я смеюсь, обвиваю его шею руками и смотрю на уже потемневшее небо.
– То есть, следуя твоей логике, по легенде, ты уже давно являешься моим мужем, так? – он вытягивает пальцы, на которых нет кольца. – Так не честно. Ты битый час морочил мне голову этими дурацкими легендами для чего? Чтобы я потом мучилась вопросом? – беру несколько зерен и запихиваю ему в рот, Тони смеется и обнимает меня за талию. – Вот, ты опять все съел и теперь точно не отвертишься.
– Все верно, детка. Все так и есть, я тебе говорил о судьбе. И если еще несколько недель назад я в это совершенно не верил, то теперь нет ни единого сомнения. Поэтому, – он слегка отодвигает меня и усаживает рядом, а сам становится на одно колено, протягивает то самое кольцо, которое я бесконечно перекладывала с места на место, – я его выкрал точно так же, как и тебя из клуба, – целует мои пальцы на руке. – Выходи за меня, Беатрис. Я обещаю, что буду любить тебя до последнего своего вздоха.
