Эллен Фоллен
Магнитная буря
Глава 21
Беатрис
Я так радостно спешила домой, готовилась к нашей встрече. Отправленные двадцать сообщений так и остались без ответа. За ненадобностью, он определено решил меня игнорировать. Я ждала до четырех утра, теперь меня сложно остановить. Он решил, что воспользуется мной, замылит глаза красивой сказкой, неделю меня потрахает и сбежит? Да бога ради, я получила удовольствие и не раз. Он отличный любовник, которого стоит дождаться, выложился по полной. Показал высший пилотаж сноровки и выдержки. Сжимаю зубы от нестерпимой боли и обиды. Передо мной стоит его сумка с вещами, которую он так и не распаковал. Естественно, для чего ему это? Моё ускоренное дыхание, раздражение и злость, которая льется непрошенными слезами из моих глаз.
– Дура бестолковая. Он меня кинул. Кто сказал, что все будет замечательно? Только такая ослиха, как я, могла ему поверить. Столько слов, а мне все мало. Да и хрен с тобой, – расстегиваю его сумку и вываливаю из нее вещи на пол.
Несколько рубашек и брюк сразу находят свое применение, режу их ножницами, они путаются в качественной ткани. Наступаю на рукав и тяну на себя до треска, пока она не разваливается на две половинки.
– Кельвин Кляйн, молодец какой. Соображает, что надо носить дорогие шмотки. Не обеднеет без парочки. Так я ему помогу расширить кругозор, – отшвыриваю изуродованные половинки за спину и принимаюсь за вторую.
Мне мало того, что их рву. Заняться все равно нечем, поэтому я вырезаю красивые кругляшки на его рубашке, зигзаги и полосы. Пусть полюбуется на мой дизайнерский подход, сволочь. Одна за другой они летят на кровать, чтобы я потом одарила мистера заносчивую задницу прекрасным шедевром. Вымещу всю обиду на тряпках. Останавливаюсь на небесно-голубой рубашке, Зилли, она действительно шикарная. Ткань невероятной фактуры, плотная и отлично сшита. Прикладываю ее к своему лицу и вдыхаю. Это запах обмана и лести выродка, который игнорирует меня. Оглядываю комнату, что я могу с ней сделать. Но, к сожалению, у меня ничего нет. Поэтому я открываю дверь и в шелковом пеньюаре топаю в комнату Джекса. Включаю верхний свет и начинаю шарить в поисках необходимого.
– Эй, выключи, глаза режет, – ноет Джекс, пока я шарюсь в его карманах. – Что ты творишь? Ты не могла бы заниматься этим в другом месте? – он приподнимается на кровати в одних трусах, осматривает меня с ног до головы. – О, да ты злющая сучка, – он смеется, но когда я вытаскиваю зажигалку из его кармана, он встает с кровати. – Ты чего удумала, бешеная?
– Составишь компанию? – показываю ему на лак для волос, который я держу в руках, и зажигалку.
Сложив два плюс два, он идет быстрым шагом за мной.
В комнате на кровати уже валяются несколько моих произведений искусства. Следующее, что я делаю, это собираю остатки его вещей и спускаюсь вниз по лестнице, под чутким наблюдением моего друга.
– Он убьет тебя, если увидит, что ты натворила. Это же, трусы Дольче. Ты знаешь, сколько такие стоят?! – он вырывает из общей кучи одни и крепко держит в руках.
Я пожимаю плечами, черт с ним, пусть носит. Энтони они все равно больше не понадобятся.
Выхожу на улицу и останавливаюсь около беседки, которую он так заботливо украшал для меня. Пятнышко, как доказательство того, что я отдала ему свою невинность, до сих пор не смылось. Спалить все дотла, к чертовой матери. Кидаю все его вещи в кучу, подпинываю в середину беседки и сбрызгиваю от души моим любимым лаком для волос. Замечу, что я тоже несу потери, ведь он самой сильной фиксации. Это такая утрата, даже представить себе не могу, как у меня поднялась рука на святое. Тем более что это очень дорогой бренд в профессиональной бьюти-индустрии.
– Ты рехнулась, – дрожащим голосом говорит Джекс. – Ты испортила ткань окончательно.
– А мне плевать, он забыл обо мне, плюнул мне в душу, рассказал мне миллион легенд и заставил поверить. Пусть оно горит все синим пламенем, – открываю зажигалку «Пьеза», мгновенно появившийся огонь отражается в моих глазах. – Как жаль…
Я швыряю ее в кучу, обрызганную горючей жидкостью, и подпрыгиваю, когда огонь стремительно охватывает вещи. Джекс, наконец, очнувшись от увиденного, хватает меня за руку. Лицо нещадно обжигает от горячего воздуха.
– Совсем с головой плохо? Ты больная, ты же все здесь спалишь. Не подходи к огню, – он убегает от меня, вскрикивает, когда острые камешки попадаются на его пути.
Я же, как завороженная, наблюдаю за силой огня, который перекидывается с одной вещи на другу. Белая ткань, служившая портьерами, покрывается черными пятнами. Яркие оранжевые языки пламени, перекидываются на белоснежную скатерть, и все пластиковые предметы вместе со свечами тают на моих глазах, как и мои мечты. Он разрушил все, сделал меня ненормальной.
– Берегись! – Джекс вытаскивает огромный шланг из окна и спрыгивает на колючую траву. – Ты ненормальная! Я клянусь, если он не набьет тебе задницу, то это сделаю я, – он дергает несколько раз шланг, чтобы убрать все загибы.
– Какого черта здесь происходит, почему беседка горит? – встревоженный голос Энтони раздается за нашими спинами, – Мать твою, что случилось? – механически он выхватывает у Джекса шланг, осматривает, куда в дальнейшем перейдет огонь, – Быстро включи воду! – орет не своим голосом.
Я стою, как зачарованная, и пялюсь на человека с поливочным шлангом в руках. Джекс снова залазит в дом через окно, и вода начинает брызгать на меня и Энтони. Он ставит меня за свою спину и тушит пожар, который я устроила. Я стою за ним в оцепенении всего лишь несколько минут, но потом выворачиваюсь и кидаюсь на его шею. Впиваюсь в его губы и целую так, словно это наш последний раз, словно нет сейчас пожара, и Джекс не орет, что загорелся край шторы. Мне все равно, я могу выпендриваться сколько угодно, но истина в том, что он меня бесит. Энтони отвечает на мои поцелуи, теперь уже двумя руками обнимает мою талию, притягивает к себе, прижимается ко мне мокрым телом.
– За что? – рычит он, когда я бью его по щеке, едва оторвавшись от него. – Ты с ума сошла?
Джекс потушил пожар и теперь с не скрываемым интересом наблюдает за нами.
– Ты не отвечал на сообщения, напугал меня и бросил, – с часто вздымающейся грудью отвечаю ему.
Нервно отталкиваю от себя его руки и иду по дорожке в дом.
– Эээ… она спалила твои вещи, Тони. Я даже глазом не успел моргнуть, – слышу, как оправдывается Джекс. – И мне удалось спасти только одни твои трусы, если тебя это обрадует. Я лучше пойду, ребята.
Я поняла, что сейчас он мне устроит, поэтому убегаю с такой скоростью, какой позволяют мои босые ноги. Маленькие камни больно впиваются в мои ступни, поэтому я прихрамываю.
– Раз, Беатрис, два, Беатрис, три… Беги, милая, я сейчас выдохну и пришибу тебя, засранку, за все содеянное, – прикрикивает он, и я уже отчетливо слышу его топот позади меня. – Четыре, Беатрис…
Крепкие руки обхватывают меня сзади и поднимают в воздух, затем я каким-то образом оказываюсь у него под мышкой.
– Отпусти меня, придурок! – кричу я. – Я буду орать и звать на помощь.
Энтони спокойно движется по направлению к галерее, пинком открывает дверь и просто отпускает меня на пол.
– Что ты себе позволяешь, дурак? Я тебя ждала! Ты не пришел, шатался непонятно где. Всё, ты можешь валить дальше! И мне насрать на тебя и твои причины, ты понял меня?! – истошно ору я, пока он захлопывает со всей силы дверь, так, что я слышу звон картин, оставшихся висеть на стенах.
Он думает, я боюсь его, а мне, на самом деле, откровенно плевать. Соскакиваю на ноги, начинаю прыгать перед ним, он думает, я не могу себя защитить? Прелесть моей тети в том, что она не растила из меня неженку. Выкидываю вперед руку и бью ему ребром ладони в шею. Он ошалело хватается за болезненное место, и в его глазах по-настоящему вспыхивает гнев. Огромными руками он пытается загрести меня, но я уворачиваюсь от него и отбегаю к столу, на котором лежат фотографии голой девушки. Ту, которую я сегодня скрупулезно обрабатывала для печати.
Мы стоим друг напротив друга, он кидается вперед, я отбегаю. Все это похоже на игру, если бы по краям не было маленьких железных крючков, держащих фото, об которые Энтони поранил свою руку. Маленький порез, на который мы оба смотрим, отпечатается в моей памяти надолго. Именно в момент, когда отвлекаюсь, он прыгает на стол, а я делаю выпад, чтобы проползти под ним. Нога срывается, и Энтони обхватывает одну мою ногу, тянет на себя.
– Ну все, дорогая, попалась, – он тащит меня по полу, как тушу убитого им животного, ставит на ноги и зажимает между собой и столом. – Что на тебя нашло? Ты хотела убить себя или меня?
– Слишком много чести, чтобы мараться об такого, как ты, – сердце бьется где-то в горле, в висках колотится ритм, отдаленно напоминающий предобморочное состояние.
Я практически вижу искры из его глаз. Энтони хватает прямо на моей груди пеньюар и рвет его на две маленькие части. Сначала усаживает меня на стол, а затем резко укладывает на спину. Моя заминка, в том, что я не могу прийти в себя от его силы. Моментально разрывает ткань и привязывает одну мою руку к крюку для фото. Я прячу вторую от него, но он выкручивает на себя, пока я не сдаюсь, и делает с ней то же самое.
– А теперь смотри, маленькая бестия. Ты либо успокаиваешься…либо я связываю еще и твои ноги. А это уже не так приятно, как руки. Нет в этом особой пикантности. И поверь мне на слово, если ты не прекратишь дергаться, завтра на твоих запястьях будут гигантские синяки, – он уходит от меня, я слышу его шаги, но не вижу Энтони.
– Где ты был?! – возмущенно кричу я.
– Хаш прилетел в Париж. И я не мог отказать сыну во встрече, – его голос спокоен, он даже не запыхался, пока ловил меня по всей галерее. – Я извиняюсь, что не отвечал на твои сообщения, но на это есть серьезная причина.
– Нет ни одной причины, чтобы игнорировать, – уже аккуратнее я выкручиваю руки, шелковая ткань начинает болезненно стирать мою кожу, поэтому я старательно успокаиваю свое дыхание.
Энтони берет стул и ставит его около стола, на котором я лежу, в его руках большая квадратная коробка с мороженным и две круглые ложечки. Сглатываю слюни, ведь я не ела сегодня ничего. Все, что я заказала, выкинула с психа в мусорное ведро, когда он не пришел.
– Я не хотел, чтобы он увел тебя из-под моего носа, – он засовывает ложку моего любимого фисташкового мороженого в рот и от удовольствия закрывает глаза. – Если бы я бегал с телефоном в туалет, то это выглядело бы странно. Отвечать тебе при нем, подобно бомбе замедленного действия. А посадить вас двоих за стол, пока я ещё не сделал тебе предложение, – он поднимает грязную ложку вверх, – замечу, это чисто для моего успокоения, я бы не рисковал.
Отворачиваюсь от него, на глаза наворачиваются слезы обиды. Он опять пытается меня одурачить?
– Ты не думал обо мне… – тихо произношу я.
– О, еще как думал! Весь день и весь вечер. Мечтал свалить от Хаша и быстрей добраться до тебя, чтобы ты обняла меня и уложила спать рядом с собой. Но твой прием оказался пламенным в прямом смысле, – он зачерпывает еще одну ложку мороженного и встает. – Поведай мне, неразумная мадмуазель, что там за тряпки горели синим пламенем?
– Это твои вещи, – я открываю рот, в ожидании, что он накормит меня, но ложка останавливается в миллиметре моих губ и возвращается в его рот.
– Опрометчиво, – он слизывает остатки мороженого со своих губ и наклоняется к моему лицу, погружает ледяной язык в мой рот, посылая миллионы сладких ощущений. – Ты заслужила наказание, – упирается своим лбом в мой.
Энтони отходит от меня, на потолке гаснут абсолютно все огни, и, учитывая то, что витражные окна закрыты от глаз людей рекламными щитами, в помещение не просачивается уличный свет. Над столом загораются софиты, сначала очень ярко, отчего я сжимаю свои веки, затем постепенно свет становится все приглушенней, пока не выглядит совершенно интимно. В горле пересыхает, когда я представляю, как я лежу перед ним в одних трусиках, распростертая на столе. Облизываю пересохшие губы и приподнимаю голову, чтобы увидеть, где он стоит. Из темноты выходит Энтони, одетый только в джинсы, расстёгивает пуговицу и молнию так, что они теперь висят на его бедрах. Сердце пропускает удар, и я тихонько выдуваю воздух, вытянув губы в трубочку.
– Глаза закрой, – строго говорит он, и я мгновенно повинуюсь.
Теплыми пальцами он проводит по моему животу, стягивает с меня трусики распространяя приятные мурашки по моему телу, поднимается к соскам. Кружит по ореоле вокруг сосков и прекращает прикасаться, когда я готова выгнуться ему навстречу.
– Ноги расставь шире, и если ты их сдвинешь, я оставлю тебя лежать здесь всю ночь одну, – вибрация его голоса сексуальная и беспощадная.
Я уже мокрая для него только от одного тона. Развожу ноги как можно шире и сгибаю в коленях.
– Хорошая девочка. А это все мне, – дергаюсь, когда его палец неожиданно прикасается к моим половым губам, в самую сердцевину. – Вкусная, я бы сейчас вылизал тебя…
Маленький леденящий кусочек мороженного прикасается к моему клитору, и я начинаю содрогаться внутри. Сладость стекает по моим половым губам и мгновенно растворяется. Палец Энтони погружается в меня и начинает двигаться, жадно сглатываю от его действий. Дыхание учащается, мягкое дуновение ветерка на моей киске, и я это чувствую. Долбаный оргазм накрывает меня только от того, что он прикусывает мой клитор и жестче двигает пальцем, прибавляя второй. Громкий стон отчаяния, удар кулаком об стол, и я уже готова его убить.
– Нееет, согласись, это же наслаждение, а не наказание, – говорит Энтони, когда скидывает с себя брюки. – А если вот так?
Он залезает на стол, становится между моими широко разведенными коленями. На его губах я вижу след от мороженого, которое он размазал и прикусил на моем клиторе.
– Иди ко мне, – хрипло произношу я, вытаскиваю язык и приподнимаю голову, заслужив поощрение, я слизываю все мороженое и целую его.
Нервно дергаю руками. Я так хочу прикоснуться к его мощным плечам и шелковым волосам, обнять его и заставить любить меня. Приподнимаю нижнюю часть для него и чувствую его член у входа. Так близко, что стоит мне приподняться, и он будет во мне.
– Ты скучала по мне, чертовка? – шепчет в мою шею и прикусывает место с бешено бьющейся веной.
– Чуть с ума не сошла от мысли, что ты не приедешь. Думаю, я тебя люблю… – мой голос срывается, когда он медленно входит в меня.
– Повтори еще раз, – он выходит из меня полностью.
– Люблю, – жесткий толчок, от чего моё тело подпрыгивает под ним. – Люблю, люблю, люблю.
Быстрые толчки, грубые руки сжимают моё тело, удерживают на месте, пока я твержу одно и то же. Энтони ускоряется, и мои руки оказываются на свободе. Обхватываю его плечи и цепляюсь мертвой хваткой, шепчу ему слова любви, пока не вижу звезды и космос. Откинув голову назад, я позволяю ему пойти за мной, упруго сжимая мышцы внутри. Наши трясущиеся тела падают на стол, дыхание медленно восстанавливается.
– Кажется, завтра мне снова придется ехать за фото, – говорю я дребезжащим голосом.
– Я хочу провести с тобой весь день, – он проводит широкой ладонью по моей влажной коже на груди. – А лучше всю жизнь.
Глава 22
Энтони
Теперь наши ночи превратились в секс-происшествия, от которых мы отмываемся лишь к шести утра. Не успокаиваемся, пока не используем все содержимое квадратной коробки с фисташковым мороженным. Перетаскивание досок под ее восхищенным взглядом для того, чтобы доказать, что я могу многое ради нее… До последнего хрипа я чинил пепелище, устроенное моей Беатрис, чтобы мы могли поторчать в излюбленной беседке. Естественно, я могу это все оплатить, но мне хочется потом лежать на ее коленях и пялиться в экран, просматривая «Мстителей», пока она гладит мою голову. Я отдыхаю душой, когда она восхищается «Капитаном Америкой» или «Тором». Мне сразу хочется стать для нее тем человеком, который покажет, насколько он силен для нее. Ну и, конечно, отдельный разговор про мой «молот», которым я очень старательно отрабатываю.
Я замечаю очень много качеств в Беатрис, которые мне безумно нравятся. Всегда казалось, что собрать всех за столом, это великий труд. Но малюсенькая девчонка, лежащая сейчас в моих объятиях, одним только взглядом справляется с этим. Беатрис готовит как богиня, и, честно говоря, Джекс словно ее сын, она его гоняет и подкалывает постоянно. Парень настолько легкий в общении и понимании, что я сам не прочь иногда поторчать с ним в галерее, посмотреть на выставку и пообщаться. Все чаще ловлю себя на мысли сделать уже, наконец, то, что задумал. Комфорт, которым она меня окружила, ласка и страсть, иногда плещущиеся через край, так что с ней не соскучишься, все это навело меня на конкретные мысли, переходящие в действия.
Наконец до меня дошло, что мне тридцать семь! Первое, чего я желаю, это семью! Не просто жену и детей, а хочу Беатрис сделать своей женой и с ней завести детей. Мне порядком поднадоела моя мнимая свобода, похожая на годы рабства и одиночества. Кроме того, я хочу удержать Беатрис и не остаться с разбитым сердцем. Не ждать, пока молодой пацан утащит ее у меня из-под носа.
Именно поэтому я аккуратно высвобождаю ее из своих крепких объятий, надеваю обычные джинсы и футболку. Почему обычные? Мне самому странно так одеваться на постоянной основе, я – человек-пиджак, живущий на работе, в каком-нибудь бунгало, с панамкой в руках. По крайней мере, раньше; сейчас же я работаю ровно столько, сколько положено. Если у меня есть возможность слинять пораньше, с превеликим удовольствием я это делаю. Стараюсь урвать потерянное время, остановить его рядом с ней. Жить своей жизнью так, как хочу этого я. Вкусить радость от времяпрепровождения с интересующим меня человеком. Я даже не знал, что это так здорово!
Выхожу на улицу и ловлю первое такси, объясняю, что мне необходимо добраться до площади VENDOME. Я примерно уже знаю, что и где находится, но это же Париж. Каждая улица – целая история. Такси доставляет меня до места, где сосредоточены самые именитые ювелирные бренды, каждый из которых уникален и обладает неповторимой историей. Одна эта улица – это целый мир высокого ювелирного искусства, где расположены дома с мировым именем. В свою очередь уже примерно знаю, какой бренд меня интересует – Boucheron. Пожалуй, именно они смогут показать мне идеальное кольцо для такой хрупкой девушки. Беатрис не нужен булыжник, шик и красота. Я должен подчеркнуть то, что уже есть, привнести свою маленькую лепту в укрощении строптивой и успокоиться самому.
Прохожу вдоль площади, где когда-то селились самые богатые люди Парижа: коммерсанты, банкиры и, конечно же, ювелиры. Не дохожу до колонны, которую установил Наполеон в честь своих триумфальных побед. Сорок четыре метра тщеславия для такого маленького человека, смешно, ей богу. Наконец, нахожу необходимую вывеску. Меня встречает приятная девушка, которая тут же становится за прилавок.
– Здравствуйте, месье, чем я могу вам помочь? – девушка рассматривает меня с интересом, пока я ищу в закладках ту самую ссылку с их сайта.
– Здравствуйте, меня интересует кольцо для помолвки из белого золота с бриллиантом круглой огранки и бриллиантовым пале, – читаю я с их странички в поисковике. Девушка идет к стенду с кольцами, пока я рассматриваю их выбор. – Кстати, удачный выбор расположения. У вас здесь всегда солнечно и бриллианты сияют целый день.
– Украшенное россыпью бриллиантов и гофрированным узором ваше кольцо для помолвки, – она протягивает мне искомое, и я так понимаю, что эту фразу заучивает каждый продавец на тот случай, если покупателя может напугать сумма. – Зеркальная оправа позволяет создать восхитительную игру света, а отделка двух видов является наглядным свидетельством выдающегося таланта искусных мастеров. Это оригинальное кольцо с графическим дизайном для современной девушки и клятвы в вечной любви, – продавец мне улыбается.
Я доволен своим выбором, достаю кольцо, принадлежащее Беатрис из кармана, и показываю девушке, чтобы она определила размер. Я не мог поступить иначе. Только воровство позволит мне сохранить все в тайне, хотя бы на некоторое время.
– Спасибо за покупку, – беру коробочку в руку; я специально выбрал не выпуклую, чтобы можно было спокойно убрать подальше от глаз девчонки, но прятать от нее, это все равно, что скрывать. И если она не спалит нас в очередной раз, то молиться придется за любого, кто попадётся ей на глаза. Естественно, я шучу в некотором роде, Беатрис прекрасная девушка, немного чокнутая в силу возраста, вздорная, но моих чувств к ней уже ничто не изменит. Нельзя зарекаться, знаю, но я устал думать о плохом и жить с оглядкой. Тянуть кота за яйца не буду, все движется в нужном направлении.
Возвращаюсь назад тоже на такси, когда я захожу в дверь, на меня смотрят две пары глаз. Джекс подозрительно, потому что знает, куда и зачем я ездил. Беатрис вопросительно, ведь я бросил ее спящей без предупреждения.
– Доброе утро, – Беатрис целует меня в щеку, за ее спиной я передаю кольцо девушки Джексу, он быстро забирает и прячет. – Ты ушел так скоро, я даже не успела сообразить… – еще одна важная черта Беатрис – «издалека», хитрая малышка оперирует такими правильными словами, словно ангел во плоти, но стоит оступиться, как она со скоростью света превращается в дьяволицу, кидает молнии и разрывает всё в клочья.
– Были кое-какие дела, но теперь я абсолютно свободен и готов на любые эксперименты, – Беатрис нервно проводит по своим рукам, которые покрылись мурашками, а Джекс кривит губы. – А ты, мальчик-зайчик, устроил бы себе голожопый карнавал, что же так одиноко-то? Всю ночь шатался, устал, наверное.
Беатрис начинает смеяться, пока я одолеваю Джекса.
– На вас насмотрелся, куда мне до пенсионера? Я уже понял, что вы немного эксгибиционисты, твой зад в трусишках я видел и не раз, прости, но ты не в моем вкусе. А Беа все такая же тощая, – выставляет мизинец в воздух и снова отвлекается на телефон. – Кстати, ты пропустил завтрак, прости, я доел твою порцию.
Вот поганец, я обожаю крок-месье в исполнении Беатрис, но сейчас мне не хочется заставлять ее готовить. Поэтому я наливаю себе большую кружку кофе и устраиваюсь на стуле. Беатрис немного нервничает, перебирает пальцами по столу.
– Я пошел к себе в комнату, будете бить посуду или убивать друг друга, мне пофиг, я в наушниках, – говорит Джекс и встает со своего стула.
Его тонкий намек на то, что он не подслушивает, очень далёк от истины.
Я выжидаю паузу, отпиваю кофе и приподнимаю одну бровь, чтобы она продолжила мысль.
– Я с девочками обещала встретиться. А теперь не знаю… – я непонимающе смотрю на нее, она же, потупив взгляд, сидит в застывшей позе.
– Подожди, ты боишься, что я увижу их или, что они увидят меня? – подталкиваю ее к ответу.
Беатрис хмурится еще сильнее, от чего я начинаю думать, что она стесняется меня. Но я не высказываю своего мнения.
– И то и другое, – скомкано отвечает она, берет свой полный стакан и идет к посудомоечной машине.
– Отчего же? – теперь пришло время мне занервничать, то, о чем я даже не хочу думать, переходит в стандартный комплекс. – Тебе кажется, что я слишком старый для вашей девичьей компании?
Она оборачивается немного взбешенной от моих слов, мне так даже больше нравится. Тихая Беатрис – жди беды. Злющая – говорит о том, что сейчас все прояснится.
– Тони, ты такой дурак. Я тут переживаю, что девочки будут пялиться на тебя, пытаться облизать. Ведь ты не знаешь, на что они способны. К тому же, я представляю, какой эффект ты производишь на все женское население планеты, – бросает полотенце, так и не вымыв руки. – Да и ты сам, когда увидишь Полин, начнёшь сходить с ума от ее форм. А я стану тенью за этим столиком. Именно поэтому я переживаю. И вообще, иди ты к черту, Энтони.
Она широким шагом пытается проскочить мимо меня, я хватаю ее за руку и усаживаю на колени, расплескав при этом немного кофе на столе.
– Ты говоришь глупости. Для меня существует только одна девушка, и в данный момент она рассержена из-за своих дурацких выводов. Скажи мне, я хоть раз дал тебе повод думать, что меня интересуют другие девушки? – целую ее в голое плечико, от чего она придвигается ближе.
– Нет, – глухо произносит она.
– Так давай начнем этот день с приятного, топай переодеваться. Я пока допью свой кофе, – подталкиваю ее попку, шлепаю напоследок, чтобы был стимул скорей собраться.
Иногда она очень странная, эти ее страхи, уж не знаю, с чем они связаны. Она словно в коконе, сдерживает себя во всем и жутко боится остаться одна, взять хотя бы ее проживание с Джексом. Они ведь видятся не так часто, но его присутствие играет важную роль, потому что он приходит ночевать, и ей не так одиноко. В ситуации с шатром ей показалось, что я ее бросил. У меня много вопросов, почему она так себя ведёт. Но хотелось бы услышать ответ от нее самой, а не просто объяснение Джекса.
Достаточно быстро собравшись, Беатрис выходит в маленьком кружевном платье черного цвета, оголяющем ее плечи, и выглядит еще более хрупкой, чем раньше. Я нервно сглатываю, Господи, знал бы, что буду так бояться ее потерять, то никогда бы не поверил. Вообще, то, как она выглядит, просто запретно. Успокаиваю своего младшего братца, который шевелится при виде моей девушки, одним сжатием яиц. Поднимаюсь со своего места, подхватываю ее на руки и выношу за дверь под девчачий писк. Этот звук напоминает мне что-то такое далекое, но я никак не могу вспомнить. Иногда мне кажется, что мы знаем друг друга очень давно, по крайней мере, я точно, судя по разнице в возрасте.
Мы проходим пешком в обнимку несколько кварталов, моя рука лежит на плечах Беатрис, а ее обнимает меня за талию. Мы разговариваем об улицах, по которым идём, и о различных фактах, которые мне известны, но я тщательно это скрываю. Мне нравится слушать ее, это одна из тех вещей, которые привлекают. Можно миллион раз прочитать, но услышать от Беатрис, – это совсем другое.
Когда мы подходим к кафе, я узнаю это место из фильма «Амели». Удивленно осматриваю действительно похожее место, с единственной разницей – здесь работают только мужчины. Вот так новость. Мы садимся на улице, чтобы прохлада хоть немного обдувала нас ветром. Заказываю себе обед и с ухмылкой наблюдаю, как Беатрис поправляет на себе платье, ножкой она касается меня под столиком, и я едва сдерживаюсь, чтобы не начать приставать.
– Ты невероятно сексуальный, Тони. Эта твоя кривая ухмылка и длинные ресницы сводят меня с ума, – рукой она проводит по шее. – Раздеваешь на виду у всех.
– А что, если я не прочь заняться этим в общественном месте, – она охает, я же продолжаю свою пытку, – мы могли бы уединиться в кладовой… Я прижму тебя к себе, буду облизывать сладкие соски, удерживать твои раскрытые бедра, пока мой член…
– Привет всем, – радостно произносят два неизвестных мне голоса, отрываюсь от Беатрис. – Я Полин, а это Лулу, – брюнетка протягивает мне руку, я встаю и возвышаюсь над ними двумя. – И ты не говорила, какой он красавчик. Да как ты могла?!
Беатрис еще не отошла от моих слов, ее щеки горят, кожа призывно светится, а набухшие соски выделяются через тонкую ткань платья. Ее дрожащие пальчики прикасаются к вырезу на плечах, после чего она тихо выдыхает и встает. По очереди целует девочек, когда рыжая наклоняется ко мне, Беатрис резко стучит по столу ладонью.
– Опасную игру вы затеяли, мадмуазель Лулу, – чопорно произносит Беатрис. – Возможно, до вас ещё не успело дойти, но это мой парень.
Она по очереди кидает красноречивый взгляд на своих подружек, контрольно-предупреждающий.
– Да мы, вообще-то, в курсе, да Полин? – рыжая пышка, все такая же веселая, не понимает очевидного – моя девочка ревнует. – Мы очень рады встретиться с вами. Когда Беатрис рассказывала о своем первом мужчине, он был как таинственный ловелас в черном одеянии. Горячий, несуществующий мужчина. И честно сказать, мы сомневались в правдивости ее слов, Беа была настоящей девственницей в наших глазах, – она закрывает рот пухленькими пальчиками, совершив оплошность, за что получает убийственный взгляд от Беатрис.
– Не знаю, насколько таинственный, я обычный человек, у меня две руки, две ноги. Мы с Беатрис разминулись в тот момент, но теперь решили, что упускать дарованное нам свыше неприемлемо, – все это время я смотрю на Беатрис. Хочу знать, от чего ее глаза загораются. Мне необходимо, чтобы она чувствовала, насколько я ее люблю, и придать ей уверенности, что ничего не случится.
– Ты сильно расстроишься, если мы сходим припудрить носик? – вернулся мой ангел, чему я несказанно рад.
– Конечно, милая, для тебя хоть звезды с неба, – напоминаю, как она кричала ночью, что видит звезды, от чего она снова становится пунцовой.
Смущать ее – моя любимая игра.
– Я останусь с вами, – говорит Полин, та, что, как мне кажется, более молчаливая.
Я уже было решил, что могу расслабиться, раскрываю перед собой меню, изучаю блюда этого кафе. Вдруг я чего-то пропустил…
– Ее родители погибли в авиакатастрофе, когда ей еще не было трех. И самое страшное, что вы можете сделать, это обидеть ее. Беатрис в один день лишилась самых родных людей, маленьким ребёнком чуть не попала в приют. Если бы не её тетя, которая, отказавшись от своей личной жизни, забрала ее к себе и не бросила, несмотря на трудности с фирмой отца Беатрис. Поэтому выкиньте из головы идеи погулять с ней и сбежать, – она не смотрит мне в глаза, делает вид, что сосредоточенно читает, пока я рассматриваю ее профиль. – Думаю, я доходчиво вам всё объяснила.
– А с чего вы взяли, что я собираюсь поступать по-свински? – с сарказмом спрашиваю ее. Мне стало интересно, чем руководствуется эта юная мадмуазель, когда выдает подобные мысли.
Полин отрывается от бумаг, и ее тяжелый взгляд пронзает меня, как рентгеновский луч, словно пытается проникнуть в мой мозг.
– Потому что она стала совсем другой. Слишком доверяет вам, и боль от разрыва будет разрушительной. Так что прежде хорошо подумайте. Надеюсь, эти объяснения вас удовлетворят? – откровенная стерва, вот кто она, но я ведь хуже.
– Полин, а вы сделали это заключение из своего собственного опыта? Или в вашей спортивной секции девушек-бикинисток стероиды закачивают ещё и в мозг? – приподнимаю брови, совсем она поникла после моих слов. – Полин, поймите, я не стану каждому в вашей компании рассказывать о своих намерениях. Не стану оправдываться или делиться своими мотивами и, главное, убеждать. Мне насрать на ваши пустые головы и искусственные ресницы. Я понятно объясняю? – ее глаза бегают в поисках Беатрис. – Устраивать экзекуцию вы можете своим молокососам, но не мне. То, что происходит у нас с Беатрис, касается только нас двоих. Со всем уважением я выслушал вас и благодарен, что вы дослушали меня.
