bannerbannerbanner
полная версияУлиткин Дол

Елена Трещинская
Улиткин Дол

Время здесь не ощущалось. Яша смотрел на задремавшего на траве своего нового друга Серого и чувствовал, что знает его давно, очень давно, что, словно уже когда-то они прошли вместе много испытаний плечо к плечу. В миг этой мысли в голове промелькнула картинка-чувство: сильный ветер с дождём, жуткое чувство голода и стремительный бег. И ещё страх за кого-то. А впереди, во тьме – горная тропа и точка тусклого света впереди.

– От госпожи Берканы – голодным деткам с Доски! – пропела Евгения, и все быстренько собрались в саду вокруг стола, на котором были расставлены блюда с фруктами, орехами, горячим ароматным хлебом, стаканчики с мёдом и большие хрустальные кружки с травяным чаем.

– Благодарность всем стихиям! – произнёс тост Антон. В ответ остальные загудели полными ртами и расселись на деревянных лавках. Обед, по правилам Дола, проходил в полной тишине, а Сол сидел под Геранью в своём огромном плетёном кресле-троне и тоже пил чай.

– Смотрите, котик! – воскликнула Джамиля, и все увидели серенького тощего кота в линялую полосочку и горошек, который тёрся об ножки Сиро и гулял среди них, как в берёзовой рощице. Сиро стоял невозмутимо и смотрел на облака вдали.

– За вами пришли, – улыбнулся Сол, указав на кота, – это Жиль, он проводит вас в новое место.

Новым местом оказался небольшой мрачноватый замок, словно кусок Камелота, торчавший из таких же серых камней холма, из которых был сложен. Вокруг его стен действительно было пусто, только у входа торчало явно сухое корявое дерево, отчётливо напоминавшее дракона, вставшего на дыбы. Кот шнурком проскользнул в приоткрытую массивную дверь, и следом за ним Антон и Глеб с трудом открыли её для остальных.

Сначала всех ослепила тьма. Но свет внезапно вспыхнувшего на стене факела осветил каменную лестницу, по которой невозмутимо поднимался наверх серый Жиль.

– Кот что ли факел зажёг? – спросил Серый. И Яша натолкнулся на Маху, за которой шёл, не сводя с неё глаз.

Лестница вывела толпу ребят в круглую залу внутри башни. Здесь стояли только две длинные скамьи, а у окна в деревянном кресле, похожем на трон, сидел молодой человек в средневековом камзоле, застёгнутом на все пуговицы, высоких сапогах – всё серого цвета, как и кот, который теперь примостился у хозяина на коленях. Свет из узкого готического окна освещал половину лица с ясным взором и коротко остриженные по кругу волосы.

– Садитесь, – сказал новый учитель, вставая ( Жиль успел ловко спрыгнуть). А ребята ахнули тихонько, потому что учитель оказался женщиной. – Отил – имя моей Руны, – сказала она, указав детям на лавки.

Все сели, а Отил, заложив руки за спину, вперила взгляд сразу во всех. Яша заметил, что у неё прозрачные серые глаза, сияющие светом, как бриллианты. Кот занял место на троне хозяйки на голубой бархатной подушечке, а та стала прохаживаться перед учениками.

– Мой предмет – история, а толкование Руны –Наследство и Разделение. Чтобы получить в наследство истинную историю, вы должны для начала отказаться от той лжи, которой вас пичкали в школе на Доске. Разделить, – сказала Отил и с этим словом она легко одной рукой сняла со стены угрожающего вида боевой топор и изящно всадила половину его в какую-то несчастную скамеечку, стоявшую у стены. Топор остался торчать в скамейке, и Яша услышал вздох Серого «это круто».

Вдруг Миша -Ломоносов, всё это время смотревший на учителя открыв рот, опять проявил своё знание личностей истории по внешним описаниям их современников и свою нескромность гения. Он сказал, не двигая глазами от поразившей его догадки:

– Вы – Жанна Дарк! – выкрикнул он, как будто его просили заорать и он, наконец, смог это сделать. В следующую секунду лицо Отил оказалось около лица школьного гения, а топор – опять у неё в руке.

– Дарк по-английски – тьма. Я же положила ту мою страшную жизнь для того, чтобы пробить тонкую щель Света в этот мир, который тогда в очередной раз приблизился ко мрачному дну…

– … из-за Столетней войны? – казалось, Петя хотел спасти друга от непредсказуемой учительницы. Едва заметная улыбка скользнула в уголке её губ, и топор отправился на своё место на стене.

– Если кто-нибудь ещё раз назовёт меня Дарк, получит топором в глаз… На учениях, разумеется, – теперь обаятельно улыбаясь заявила Отил. – Кстати, эту фамилию приписали мне через сто лет после моей смерти какие-то переписчики документов. Мои современники, естественно, никакой Жанны Дарк не знали, а вот про Орлеанскую Деву и вы, наверное, слышали, не так ли? Да, что удивляетесь? Здесь не мир ангелов, здесь есть пока личности и проявлены они тут ярче, чем на Доске, потому что здесь нет страха проявить себя, и вы это сами скоро почувствуете. Ведь вам там постоянно внушают страх проявлять себя, не так ли? Там для вас указаны правила, и, словно каменные плиты, установлены незыблемые паттерны стереотипов мышления: как и что думать по тому или иному вопросу и, главное, обязательно бояться. Неважно чего. Это контроль, – обычное дело для власти. Однако не забудьте о законе Равновесия, когда вспомните, кем вы были в прошлых своих жизнях, а то можно довести дело до …

– Нас смогут исключить отсюда? – робко спросила Женя. Отил взяла Жиля на руки и стала гладить. «Похож на меховую селёдку» – подумал Яша про кота.

– Отсюда вы можете уйти только по собственному выбору, но я думаю, что вы его не сделаете.

Оставив кота на окне, Отил подошла к небольшой двери, которую никто не заметил сразу.

– За этой дверкой нас с вами ждут приключения. Там вы попадёте в настоящее прошлое, в такое, каким оно было на самом деле. Не волнуйтесь, я буду сопровождать вас и, если соблюдать простые правила, ничего с вами не случится.

Вдруг Отил прервала себя и неожиданно подошла к Расе (та улыбалась, как обычно) и присела на одно колено перед ней, глядя девочке сразу в оба глаза.

– Удивительно, – сказала Отил, – я слышала об этом, но никогда раньше не встречала… Тебе здесь лучше?

Раса кивнула. Все, затаив дыхание, следили за этим диалогом.

– Отлично, – Отил, наконец, встала. – Я забыла сказать вам, что мы будем изучать не только историю Земли, но также Время.

– Значит, и Хроники Акаши? – Миша явно находился на пике возбуждения, но Отил тоже читала мысли и причины их возникновения. Она неожиданно коротко засмеялась, закинув голову, словно бы от счастья.

– Да. Кстати, а вы не боитесь своих Хроник? – Кот Жиль в этот момент сиганул с окна башни вниз, и все вскрикнули, кроме Расы, которая невозмутимо сказала:

– Они работают в паре.

Сначала никто ничего не понял, а потом смех разбежался по комнате.

– Она говорит о страхе, а он тут же иллюстрирует, чтобы мы это почувствовали, – позже всех догадался Глеб, что вызвало общий дружный хохот. После чего по «классу» носились оживлённые разговоры, вопросы и ответы, словно бы множество цветных надувных шариков игриво подскакивали тут и там.

– А мы узнаем историю Улиткиного Дола?

– Разумеется! Школа эта была создана, когда стало ясно, что Камелот падёт. Необходимо было более надёжно спрятать Школы, и тогда создали несколько таких зон в других измерениях.

– Да, в других измерениях фиг какая власть достанет!

– А Жиль…кот, что с ним?

– Он сейчас вернётся.

– А это правда, что есть подземная цивилизация?

– Правда. Когда-то мы все были едины, а потом разделились. Некоторые ушли «под» землю, сохраняя накопленные знания Галактического уровня, а другие остались на поверхности, чтобы провести эксперимент «Доска».

– То есть, пройти тернистым путём через тьму. Мне мама рассказывала.

–А как тебя зовут?

– Раса.

– Сейчас конец эпохи, начало нового мира… Теперь вы можете узнать и изменить своё прошлое… как это сделала я. Зачем? Сами поймёте, что по-другому не можете: надо вылечить память клеток, тогда они, очищаясь, просыпаются.

– А что, такие Школы – все тайные? – спросила Джамиля.

– Раньше, в древности, в школы подобно этой, Галактического уровня, ходили все и наяву, рассказывала Отил. – В них, кроме получения истинных знаний из Акаши, учили детей общаться с теми, кто в высших измерениях. Но пришло время узурпации и власть сказала: не все достойны общаться с Богом напрямую. Кто вы такие? Должен быть посредник. Это делалось для обесточивания каждого, чтобы потом, как роботом, управлять. Поэтому Школы пришлось спрятать.

– Цвет вашего Учебника?

– Голубой.

На обратном пути Серый забросал друга мрачными вопросами:

– Что эта… Руна прицепилась к Расе? Что она имела в виду – «никогда такого не видела»?

Но Яша не ответил, потому что сначала его слишком занимала мысль сбежать жить в пустую квартиру бабушки, а потом вдруг Маха неожиданно повернулась к нему и сказала:

– Не сверли мне спину глазами. Если хочешь, можем просто пойти рядом.

Яша чуть не взмыл к облакам от восторга, но в тот же миг схватил Маху за локоть и рывком задвинул её за спину – прямо перед ними на каменной дорожке залитой солнцем стоял небольшой дракон.

– Спокойно, ребята! – крикнул немного дрожащим голосом Петя-итальянец остальным, стоявшим в оцепенении. – Это варан. Не двигайтесь, он решит, что мы деревья и уйдёт.

Но в этот момент с дерева на дорогу спрыгнул некто, словно закутанный в десяток чернильного цвета шарфов.

– Добрый день, – сказал незнакомец и щёлкнул пальцами над темячком варана. Тот развернулся и косолапо потопал по дороге. – Это Бахар, а я – Наутиз. Мы с вами скоро увидимся.

– Любят тут эффекты, – проворчал Яше Серый, когда Фиолетовый скрылся за поворотом. – Как тебе финт с зеркальцем в голове?

– Что, и у тебя?

– У всех, я у Расы узнал, – сказал Серый, важничая наведённым контактом.

Маха потирала локоть, но улыбалась. Но тут Серый смаху сделал обвал в горах:

– Дай ему телефон в Москве, – сказал он Махе, улыбаясь до ушей, и заведомо увернулся от Яшиного кулака.

– Ага, – Маха тоже сверкнула довольной улыбкой и забросила косы на спину.

 

«Информация конфиденциальная» – мелькнуло в уме смешливое зеркальце.

Глава 11. Фиолетовый учитель

Ребята шли за огромным вараном. Антон, желая, видимо, развлечь девушек, фамильярничал с рептилией:

– Бахарушка, Бахарчик, кс-кс! Он не глуховат ли? Слушай: «Там на неведомых дорожках – следы невиданных зверюх»… Это стихи.

Тут неожиданно Бахар затормозил и обернулся – девочки взвизгнули.

– Антон, давай принесём тебя ему в жертву? – предложила Эльвира.

– А то мы опаздываем к Фиолетовому супермену. Как вам, девочки, показался новый учитель?

Бахар топал дальше, а девушки болтали про стереотипы героев Голливуда. Яша нагнал Серого.

– Не знаешь, нам что нельзя что ли по окрестностям прогуляться?

– Имеешь в виду – за Аркой?

– Ну да. В горах полазить, в Крупном лесу там…

– Я толком не знаю, какие там правила, – Серый не сводил глаз с хрупкой фигурки в сером платье. – Мне Дара сказала, что вообще под Аркой нельзя задерживаться, стоять. Надо проходить.

– А почему? – Яша отметил, как прекрасна обычная белая футболка Махи, и как хочется подольше так идти.

– Говорит, втянет.

– Куда?

– Опять в Пещеру на Пункт П. А что там ещё в этой Пещере – неизвестно.

Фиолетовый летун Наутиз обитал в небольшом особнячке, который смахивал на областной театр: Антон даже заметил афиши по бокам входа, два театральных фонаря, которые горели, несмотря на солнечный день. Бахар пролез в щель приоткрытой двери, следом за его хвостом – возбуждённый Антон.

– Смотри, артист почуял свою стихию, даже на крокодила наплевать, – кинул реплику Серый, а Михаил распахнул двери для всех.

Толпа учеников вошла в полумрак со света дня, ничего не различая, но тут пол кончился, и студенты полетели вниз. Общий крик был коротким, потому что все вдруг повисли в воздухе так же неожиданно, как и провалились. Перед взором группы из мрака в воздухе возник светящийся шар, который вращался под какую-то немыслимую музыку – она напоминала органную мессу, которую распевал хор невидимых небесных существ. Внутри же шара, как в утробе матери, грациозно кувыркался Бахар.

– Прилетели, – констатировал Серый. – Или мы в его берлоге или уже в аду.

– Похоже, у него разминка перед ужином, – сказал Антон неуверенно оглядывая фиолетовый мрак.

Неожиданно отовсюду вспыхнул разноцветный свет. Яша заметил, что он исходил из множества софитов, расположенных где-то над головами, и тут же почувствовал под ногами твёрдый пол. Группа стояла на сцене, – так он определил, потому что с одной из сторон виднелся зрительный зал с пустыми креслами. Впрочем, один зритель там присутствовал.

– Доброго дня, – послышался голос зрителя в фиолетовой мантии или в пяти, разного покроя, надетых одна на другую.

– Здравствуйте, – послышались неуверенные голоса, потому что все с опаской смотрели наверх: теперь Бахар кувыркался в своём шаре прямо над головами учеников, вращаясь в сфере вдвое быстрее, и при этом издавал вой восторга басом монстра и повизгивал.

– Ну, что с нашими эмоциями сейчас? – невозмутимо спросил учитель. – Мой предмет, предмет моей Руны Наутиз, – Эмоции – это низ. Чувства – это повыше. И Алхимия Духа – это вершина.

После этих слов Бахар, вопя в экстазе, улетел в шаре в неизвестные пространства под общий вздох облегчения.

– Алхимия? – разочарованно протянул Антон.

– А где колбочки? – с надеждой спросила Женя. – У меня по химии пятёрка.

– Забудь. То же на доске, – сказал Петя-итальянец.

– Молодой человек совершенно прав, – встал Фиолетовый. Он вышел на сцену к ребятам, по ходу похлопав Антона по спине, как коллегу. – Алхимия здесь – это наука трансформации себя.

– Из свинца – в золото? – съехидничал Серый.

– Верно, – спокойно ответил Наутиз и по его предложению все расселись на полу. Сам он остался стоять. Полумаска на его лице поблескивала аметистовыми блёстками. – Жизнь – игра, слыхали? А мир – театр, то есть сцена, Доска. Видите разноцветные огни над вами? Это земные эмоции. Красиво, правда? Замечу, что многие цвета вы пока никак не воспринимаете, их для вас пока нет. Так вот, охотясь за этими драгоценностями, Землю ищут в пространствах и временах многие «пираты», как говорят.

– То есть, чувства – товар? – уточнял Миша-Ломоносов.

– Да, во Вселенной, то есть в Универсуме, и далее в Омниверсуме, и далее, есть существа, у которых нет эмоций, и они очень хотели бы изучить их или приобрести…

– Как, совсем нет чувств, что ли? – туповато спросила Эльвира.

– Нет… почти. Такой силы страха, например, которая случается на нашей планете, нет нигде.

Настала мёртвая тишина.

– А сила любви? – звонко разрезал тишину голос Махи, и у Яши центр живота подпрыгнул в знакомом направлении к небу.

– А это – наибольшая драгоценность, – ответил Наутиз, погружая свой аметистовый взгляд в Махины чайные глаза. Яща ощутил жгучее желание применить приём карате.

– … и желания, конечно, тоже сила, – неожиданно закончил Фиолетовый, вонзая зрачки в Яшу.

– Так я – богач? – вальяжно спросил Антон, а Серый парировал под общий смех:

– В смысле – богат страхом перед Бахаркой?

Фиолетовый разрезал общий смешок своим необычным, артистичным голосом:

– Доска – очень интересное место для жизни эмоций. Здесь можно с их помощью э …даже умереть на месте. Это – сокровище, за которым наблюдают те, кто их не имеет или потерял в процессе эволюции.

– Это кто? – спросил Серый, ничего не понимая.

– Некоторые инопланетяне, – громким шёпотом сообщила Эльвира Серому. Фиолетовый продолжал:

– Собаки льнут к вам, как к Богу, потому что человек – уникальный источник Любви.

– Ага, особенно мой папаша, – Серый опять ляпнул на пурпур разговора пятном общего хохота. Фиолетовый неожиданно одобрительно подхватил поворот эмоций:

– Да, большинство – бессознательные источники любви разного «розлива». Многие сами же становятся рабами своих чувств… Но давайте-ка, условно разделим людей на оптимистов и пессимистов. Вам уже известно, что и те, и другие, получают то, что производят, потому что в мире Бога царит закон Равновесия энергий. Пессимисты заявляют остальным: жизнь – не подарок, и ухудшается с каждым днём. Не пытайтесь веселить их! Для них нытьё – опора в жизни, они выбрали такой вектор взгляда . Сами будьте собой и позвольте каждому собой быть.

Антон поднял руку.

– Точно! Моя тётя, сестра матери, обожает ныть. Она бежит к телеку слушать плохие новости, как на свидание. И в метро вижу, как народ выбирает газеты, напичканные страшными заголовками, фотографиями растерзанных жертв, аварий, статьями о похищениях, заговорах, кризисах, отравленной еде, катаклизмах и конце света… Учитель, может быть, снимем варанчика сверху?

Огромный варан, действительно, опять висел над головами ребят, продолжая вращаться в пузыре. Но Фиолетовый, улыбаясь вместе со всеми рассказу Антона, не обратил внимания на его просьбу.

– Да! В жизни многих нет истинной информации, которая есть свет, даже, подчас и физический. Они воспринимают только информацию, возбуждающую привычный страх, которая часто намеренно сфабрикована. Чувство страха у многих – почти сродни оргазмическому. Поэтому в прошлые века такая публика регулярно ходила смотреть на казни. Запомните закон физики чувств: вы всегда получаете то, что вы создаёте, и о чём постоянно думаете. Многие так управляют своей жизнью, вернее, так страх, который они вырабатывают ежеминутно, управляет своими добровольными рабами.

– А оптимисты – более сбалансированная публика? – спросил Петя.

– Это моя бабушка, – выкрикнула Джамиля, а Яша подумал: «И моя тоже. Только маму не научила этому».

– Научить этому невозможно, – подхватил Наутиз, – это выбор. Однако, у нас тут, как видите, театр и мы будем играть, упражняться, чтобы испытывать алхимию чувств… самых разных, которые известны вам, и которые предстоит испытать.

– А, может, не надо? – произнёс Серый, – а то нам и на Доске хватает.

– Так там – общая тьма, а я вам предлагаю, каждому, погрузиться в собственную, – оглушил всех Фиолетовый учитель. – Начинаем всегда с себя.

Антон вскинул руку:

– Я готов! А как?

Фиолетовый не ответил. Он молча прошёл опять в зрительный зал, сел и улыбнулся широко.

– Эй, ребята, – тихо сказал Серый, – сзади…

Девочки оглянулись и «ахом» втянули в себя воздух – позади толпы стоял варан и демонстрировал сиреневый язык.

– О, Бахарка спустился, – почти не шевеля губами сказал Антон. – Надеюсь, он пообедал перед занятиями.

Глаза «Бахарки» оставались нагло- жёлтыми.

– Людоед, – шёпотом сказал Глеб, и девочки сдавленно прыснули.

– Так вот, друзья, – радостно взлетел голос учителя, вынуждая учеников повернуться спиной к страху, – собственные тени, смею заметить, всегда при вас, особенно в солнечный день. А в Доле, где всё более удобно устроено для познания, в комнате каждого из вас есть…

– … Аметистовая дверь? – прервал Пётр учителя. – А я там был, но ничего не заметил. Там темно.

…Осенний вечер поливал Москву холодным дождём. Яша лежал на своём диване напротив включённого телевизора с выключенным звуком и размышлял. « Телек – мощная карусель. Внушают и используют. Посмотришь, и страна представляется огромной зоной, где живут только преступники и их безвольные жертвы – рассказывают только о преступлениях, разбирают их, смакуют, судят объясняют, как их совершить половчее. Бесконечные суды на всех каналах на все вкусы. Мол, ешьте это, вот это – ваша жизнь. И все едят покорно. Тошнит, одни убийства». Яша выключил беснующийся молча экран.

«Хотя… многие уже наелись, телека вообще не имеют и смотрят только видео. Прогресс… на Марс скоро полетим… Свою планету изгадили и опустошили, пойдём на другую. А что они собрались показать Космосу? Ту же начинку из телека. Свою людоедскую жадность? Убогие цели? Патологическую резвость колонизаторов? Научились брать ресурсы, а кто научится их возобновлять, ребята? Наука, начни сначала, с простого, с простой логики: в банке не только берут денежки, но их и класть туда надо!»

За стеной послышались голоса соседей, они кричали, видимо, ссорились.

« Правильно в Библиотеке Дола одна книжка раскрылась про принципы цивилизации: сначала научиться решать проблемы без конфликтов. Нет, Доска нагло утвердила своё понятие цивилизации – технический прогресс. Вот Кант сказал: главное – самоценность человеческой личности, которая не должна быть принесена в жертву даже во имя блага всего общества! Мудрый господин. Кто-нибудь его помнит?»

За стеной у соседей начался мордобой.

«Ладно, предположим, половина людей согласна быть фрагментами такой отсталой цивилизации, а другая-то половинка не хочет! В Доле говорят, что вся эта байда заканчивается, отпущенную энергию съели, больше этот бедлам никто энергией жизни субсидировать не собирается, потому что это уже не свободный выбор. Мы сами, люди, не должны выделять энергию для такой «цивилизации»… Игнорировать и строить свою?»

Яша взбил подушку и лёг в неё лицом. Соседи завершили конфликт и, видимо, пошли спать.

«А незаметно как-то в Доле завели про Бога. Раньше я с ним сталкивался чисто теоретически – Библия и из уст персонажей книжек и кино. Марьяна и священники не в счёт».

И тут яшина мысль в голове сверкнула солнечным зайчиком внутрь памяти: Маназ, указывая пальцем на голубое небо Дола, поведал основную схему Бытия:

– Центральное Солнце Вселенной – Солнце Галактики – Солнышко нашей солнечной системы и… ваше внутреннее солнышко. Так ведь и в каждой вашей клеточке есть типа солнышко – центросома. Митохондрии в клетках вашего тела уступили ей главную роль, а сами пошли спатки. Сейчас такие дела у вас начнутся…

«Как же всё разумно у строено – как внизу, так и верху, как малое устроено, так и большое. Все просто!»

Марьяна прошла мимо двери на кухню.

«Получается…. Бог во мне??»

Яша резко сел на кровати. Волосы выбились из «хвоста» и прямые брови построили «крышу». В Библии же это есть!

Яков бросился к книжному шкафу, выдернул Библию и сразу несколько книг шлёпнулись на ноги. После трёх минут судорожного листания страниц, Яша нашёл: « Я Есмь – Господь твой». Это были слова Иисуса. Конечно! Это он и хотел сказать, – сказал, а его вообще не поняли!.. Искра! Я Есмь! Солнце внутреннее у каждого! Конечно же, в каждом, в абсолютно каждом человеке – Бог! Только он здесь, в плоском мире, у каждого в процентах…» Тут Яша лёг на плед, словно на траву Дола, и его словно завернули в тепло и счастье, непонятно откуда наплывшее, и говорящая голова отключилась. И тут случилось странное: Яша осознал, что сердце его дышит.

В Москве-Доске настало резкое похолодание. Ноябрь завершал осень ледяными дождями, морозами по утрам, бил голые ветки деревьев друг об друга, гнал последних птиц долой, и вообще был самим собою.

 

Люди же, впрочем, как обычно с наступлением осенних холодов, активнее взялись за бизнес. Кто-то обнаружил очередной вид гриппа и принялся торговать лекарствами, кто-то объявил финансовый кризис и падение валюты, кто-то настрочил миллионы плохих курток на продажу, телевидение запустило десятки перестиранных заново проектов.

«Богема» засияла новыми масками на личиках, с иголочки перекроенных на летних операциях: никто никого сразу узнать не может, бугры на лице и теле сияют, выставленные и смазанные, раскрашенные и уклеенные стразами или залапанные чёрными тату.

Наука без перерыва на лето продолжила отвлекать человека от познания себя и разделять объекты познания. Математика цвела сама по себе, биология брела по запылённому от давности пути Фауста – вне души и Духа-Бога. Астрономия продолжала делать вид, что не существует единой системы мира и астрологии, в которой есть человек, а в нём тоже есть звёздное небо и его карты. Это напоминало состарившуюся леди, гадающую на суженого: хочу замуж, но мужчин ненавижу.

Злые газеты, воображая, что несут что-то новое, несли древнюю ненависть и бессильное возмущение. Школы продолжали принуждать миллионы детей к бесплатному десятичасовому рабочему дню, а родители изо всех сил тянуть своих отпрысков по руслам стереотипов преуспевающего члена общества.

Тяжело тянулись дни для стариков: усталость от борьбы с голодом и лишениями.

Люди являлись друг другу «чёрными учителями», варясь в совместном котле, наподобие воронки. Знакомые и незнакомые люди испытывали друг друга, мордовали, обманывали, обкрадывали, отравляли продуктами, заманивали, проклинали, обесточивали, назидали себе в угоду, убивали ножом и ненавистью, сами становясь жертвами на каждом шагу.

И вот, после знойного летнего тормоза, весь этот скрипучий и затхлый водоворот жизни быстрее закрутился каруселями, обманываясь иллюзией собственной новизны, и обманывая ею подрастающее поколение.

Однако, подобно звёздам во мраке, засияли люди-перемены, те, кто по собственной воле уже начали жить иначе. Их математика потихоньку начинала творить чудеса, их биология незаметно смело шагала навстречу неслыханным открытиям, их религиозные взгляды ширились, благодаря желанию всеобщего объединения людей. Кто-то искренне сказал кому-то незнакомому «извините, пожалуйста» или «хорошего вам дня» это понеслось во все стороны, как бриллиантовые брызги чистого родника.

Рассыпавшись по огромной Москве, многие старики открыли в себе шлюзы второй молодости, сели на велосипеды, выбежали в парки, запели, наполнили музеи и выставки, организовали помощь друг другу. Начали просыпаться и молодые. Бескорыстная помощь больным, одиноким, потерявшимся, животным и птицам, фантастически красивые проекты перемены облика города, совместных праздников, игр на воздухе и многое, многое другое незаметно зрело, подобно новому Фениксу, что отращивает свои крылья под слоем пепла.

Телевизоры же ежечасно орали о наступающем «конце света». Отжитое агонизировало, чуя свой конец.

Наступила зима.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru