Елена Барлоу
Песня для разбитого сердца
Внушительных размеров здание из серого камня, мрамора и белого песчаника, с огромными окнами, колоннами и статуями у главного входа, не было единственной поразительной вещью – территория поместья Эшбёрна занимала около шестидесяти пяти акр земли, и по дороге сюда Кейли успела заметить многочисленные жилые постройки за пределами стены, конюшни с севера и части близлежащих ферм с юга. Девушка была поражена этой красотой: земля была достаточно ровной, газон походил на пушистый зелёный ковёр, плюс ко всему, столько водоёмов различных форм – круглых, квадратных и прямоугольных – она не видела ещё ни у одного богача.
Кроны плакучей ивы чуть колыхались над зеленоватыми бассейнами с рогозой и кувшинками; шум от ближайшей излучины реки с порогами дополнял великолепие парка перед особняком; вековые деревья здесь росли близко к воде, и в летнюю жару наверняка спасали от солнца; старые каменные мосты через реку, построенные очень давно, были покрыты мхом, а под ними, в тёмных тоннелях, бурлил над валунами прозрачный поток; выцветшие скамейки под невысокой стеной возле главного входа так и манили присесть и насладиться чудесным видом, даже в такую пасмурную погоду.
Кейли была поражена. Она уже ощутила любовь к этому месту. Любовь и огромную печаль. Потому что здесь явно не хватало заботливой хозяйской руки. Это был настоящий рай для уединения, и он изнывал от застоя и старости. Скорее всего, Эшбёрн забросил его за неимением средств и лишних рук.
И вот, новоиспечённая миссис Кейли Стоун, виконтесса Саутфолк, стояла у подножья нечищеной мраморной лестницы и уже прикидывала, сколько денег потребуется, чтобы привести тут всё в порядок. А ведь кругом, как она слышала, находилась огромная площадь для аренды, усадьбы и сельскохозяйственные участки. К тому же бурная река да лес были, как нельзя, кстати. Это ведь, как минимум, мельницы и материалы для строительства…
– Голова кругом идёт! – произнесла Кейли, снимая дорожную шляпку.
Лорд Эшбёрн заверил её перед отъездом, что, поскольку теперь она – хозяйка Фаунтинс-холла, то вольна делать там все, что заблагорассудится. И Кейли поспешила уцепиться за эту мысль.
Что и говорить, а подобный сюрприз смог хоть немного компенсировать сутки тряски в экипаже, сырость и дурное настроение. «По крайней мере, я знаю, с чего начать, – подумала девушка. – Я не дам этому месту зачахнуть, и сама взбодрюсь».
Аллея, что вела к особняку, сады и каждый из водоёмов – всё это требовало хозяйской руки, однако даже в запущенности территория имела свою привлекательность. Но вот стоило Кейли вместе с Оливией подняться по лестнице и войти в большой холл особняка…
– О, милостивый Боже! – повторила новобрачная и тут же схватила горничную за руку. – Чёрт бы меня побрал…
Внутри всё было плохо. Очень и очень плохо. Под оханье и аханье Оливии, Кейли принялась рассматривать покрытые пылью и паутиной стены, парадную лестницу с её потрёпанным обюссонским ковром, не знавшим чистки лет двести, плитку на полу, также забывшую уборку, чудесную люстру, посеревшую от грязи и многочисленные дырявые гобелены на стенах. Здесь всё буквально пестрело коврами – от пародий на фламандские шпалеры до ковров эпохи Людовика XIV, что, по мнению Кейли, являлось верхом безвкусицы. Будто прежние хозяева пытались сочетать несочетаемое в гостиной, холле и коридорах… Затем Кейли подумала о верхних этажах и едва сдержалась, чтобы не заплакать.
В этом особняке давно уже угасла жизнь. Неудивительно, что ни Эшбёрн, ни его сыновья здесь жить не хотели. Кейли упрямо сжала кулаки. Теперь её всё равно, что сослали сюда. Только вот у её муженька была причина. «Интересно, а он сам вообще собирается приехать когда-нибудь?» – подумала она с нарастающим гневом, который, впрочем, вскоре утих.
Она не могла его ненавидеть, и по этой причине ненавидела и проклинала саму себя. Возможно, она сумеет его раскусить. Возможно, он даже начнёт уважать её когда-нибудь. Однако, возможно, что все эти «возможно» так и останутся мечтами.
Между всем этим делом Кейли даже не заметила, что к ней подошёл низенький, уже лысеющий старичок в одежде управляющего. Он откашлялся, и девушка обернулась, прошелестев юбками по его ногам. Это действительно был управляющий владений Эшбёрна, звали его мистер Грэм, и он был на полголовы ниже Кейли, вдобавок ещё и полуслепой.
Затем этот милый старичок весьма вежливо представил ей трёх женщин; две из них были горничными, нанятыми буквально три дня назад, а третью, экономку, звали миссис Серена Миллз, или просто миссис Миллз, как она попросила к ней обращаться. Это была невысокая худощавая дама лет пятидесяти, всё ещё крепкая и довольно привлекательная, несмотря на острые черты лица и взгляд такой прожигающий и суровый, что сам Наполеон на минуту струсил бы.
Судя по её тону и манерам королевы, Кейли решила, что с нею труднее всего будет найти общий язык. Пока экономка проводила экскурсию по особняку, девушка следовала за ней и всё сильнее хмурилась. На верхних этажах ситуация была такая же плачевная, как и внизу. Повсюду пыль да паутина. Ещё и мышиный помёт кое-где. А также множество безвкусных предметов мебели, ужасной расцветки старинные шторы, покрывала, ковровые дорожки, и далее, далее.
– Сколько же средств понадобится, чтобы всё это привести в божеский вид… – пробормотала Кейли себе под нос.
На что миссис Миллз обернулась к ней прямо посреди коридора, возле огромного старинного портрета некоего рыцаря, и вдруг заявила:
– Эти владения по праву наследственности перешли к капитану Стоуну. Он здесь хозяин. И все перемены будут происходить исключительно по его приказу.
Кейли приподняла левую бровь от удивления:
– Что же, и пыль, и грязь тоже останутся на своих местах до распоряжений «всемогущего» капитана?
– Вы, кажется, меня не поняли, м’леди…
– Это вы не совсем понимаете ситуацию, миссис Миллз. Видите ли, лорд Эшбёрн позволил мне делать здесь всё, что я захочу. К тому же, все средства, коими владеет мой супруг, на самом деле перешли в его карманы из карманов моего отца, – Кейли решила действовать незамедлительно и твёрдо, иначе, как она чувствовала, проиграла бы этой нагловатой даме. – Мне безумно нравится этот особняк и всё, что я сегодня увидела. Но он находится в плачевном состоянии. Сюда и соседей не позовёшь. Да что там! Я бы и спать тут не решилась, настолько всё захламлено и пыльно! Однако если мы с вами соберёмся и вместе хорошенько потрудимся…
– Вы действительно оригинальная девушка, как и писал лорд Эшбёрн, – перебила её экономка, и бровью не поведя. – Я проработала в этом месте более пятнадцати лет. Вы же здесь и дня не провели. Если вы хотите прижиться в Фаунтинс, советую быть поскромнее… Кстати говоря, капитан Стоун вырос на моих глазах. И он не будет рад, если вы переделаете здесь всё без его ведома.
«Это от неё он заразился высокомерием? – подумала Кейли, глядя в спину женщине, которая покидала её прямо посреди коридора. – Хороша воспитательница! Грубиянка!»
И хотя чуть позже, когда, наконец, в большую столовую, где явно не хватало света и особенно тщательной уборки, подали обед, Оливия настойчиво посоветовала Кейли уволить к чертям «эту наглую жердь», новая хозяйка Фаунтинс-холла отклонила её предложение. Радикальные меры останутся на самый крайний случай. А Кейли была терпеливой и стойкой, в глубине души надеясь, что мстительной она точно никогда не станет.
Если миссис Кейли Стоун и не желала развязывать войну с суровой экономкой своего нового дома, то у самой миссис Миллз на этот счёт были иные планы. Точнее, рассчитывала она уж точно на другое. Наверное, на скромную и покладистую девушку девятнадцати лет, которая послушно усядется в кресле в своей спальне и будет часами напролёт вышивать да поглядывать в окно, в ожидании супруга.
На деле же всё оказалось иначе.
Чтобы хоть как-то пережить удар, нанесённый Александром, Кейли решила окунуться с головой в домашние хлопоты. По крайней мере, так делала леди Кларисса в своё время – постоянно выпускала пар благодаря уборке, готовке, садоводству и обучению прислуги. Поэтому для Кейли стычек с вездесущей миссис Миллз было не избежать.
Основной багаж девушки и несколько слуг виконта Саутфолка прибыли в Фаунтинс-холл через два дня. Кейли встречала их, как родных. Экономка же брезгливо наблюдала за чужаками, ведь она-то рассчитывала нанять новый штат из работников с ближайших ферм. Кейли поняла это и стойко проигнорировала некоторые замечания экономки по поводу начала её жизни во владениях мужа. Она не хотела давать повод для ссор и собиралась прислушаться к любому адекватному предложению со стороны обитателей поместья. Так её учила мачеха – не задирать нос перед подчинёнными, но и крутить собой позволять тоже нельзя.
Вскоре из Беркшира были привезены три крепкие молодые лошади – одна аппалуза и две полукровки-гунтеры. Кейли была в восторге, хотя и не являлась отличной наездницей, но лошадей отца обожала; к тому же она понимала, что такую огромную территорию, как Фаунтинс, ей и за полдня шагом не обойти. Придётся привыкать к верховой езде.
И вот, спустя уже неделю, в особняке и на примыкающей к нему территории закипела работа. Главный конюх и трое мальчишек-помощников были наняты с молочной фермы, находящейся на юго-востоке. Остальные работники приходили из деревни Стадли-Роджер, чтобы что-то ломать, затем чинить, а ещё разгружать и нагружать телеги, колоть дрова для каминов, и делать остальную самую тяжёлую работу. Служанок, как своих, так и местных, Кейли попыталась доверить миссис Миллз, но, судя по донесениям Оливии, в одиночку экономка не справлялась, а порой она попросту давала не те указания. Кейли пришлось несколько раз ставить её на место (хотя ей этого вовсе не хотелось).
К середине апреля уже каждый обитатель Фаунтинс-холла – от управляющего мистера Грэма до последней сторожевой собаки – был в курсе напряжённых отношений хозяйки и экономки. В конце концов, самое главное их столкновение произошло из-за коврового покрытия на парадной лестнице. Кейли настаивала на том, чтобы убрать его и заменить, но миссис Миллз стояла за него горой.
– Этот ковёр был привезён сюда из Франции! Над ним работали ещё ткачи-гугеноты! Да ему цены нет! – твердила экономка; она так распалилась, что чепец на её голове слегка съехал набок. – А вы собираетесь его выкинуть!
– Сколько же веков этому ковру, если над ним трудились гугеноты? – не унималась Кейли. – Вас не смущают ни протёртости, ни дыры. Ни пятна, которые не вывести, ни въевшийся затхлый запах. Эта дорожка портит весь вид такой прекрасной лестницы…
– Вы уже избавились от всего, что только возможно было выбросить, м’леди. Но этот ковёр останется на своём месте. Он здесь с самого первого владельца и является наследием дома. Капитан Стоун будет недоволен…
– Капитану Стоуну совершенно всё равно на дырявый обюссонский ковёр!
– Вы ещё слишком юны, чтобы что-то в этом понимать. Поразительно, как легко вы раскидываетесь деньгами, которые могли бы пойти на иные благие дела поместья.
Кейли вскинула левую бровь. Она была уже на грани, ещё немного, и она начала бы повышать голос.
– А разве привести поместье в надлежащий вид – дело пустое?
– Я говорю о пашнях и восстановлении мельниц на территориях ферм, которые давали бы прибыль…
– Что-то я запуталась! Разве финансовые дела и пополнение дохода – это не забота лорда Эшбёрна? То есть, теперь его сына… Разве я не должна присматривать за домом в его отсутствие и сделать так, чтобы, по возвращению сюда, он не вдыхал пыль или натыкался на паутину повсюду?
– А как вы собираетесь объяснить капитану Стоуну растраты на мелочи, вроде табуреток, постельного белья и новых седельных сумок для лошадей?
Девушка сделала глубокий вдох. Ей так сильно хотелось наорать на эту бестолковую даму, что просто сил уже не хватало. Кейли вспомнила свою мачеху. Как бы она справилась с хамоватой прислугой, которая за свою работу ещё и деньги получала? Девушка ощутила, что теряет над ситуацией контроль. Затем она ещё раз взглянула на женщину, стоящую перед нею с самодовольным видом закостенелой монахини.
Между тем, они обе и не догадывались, что на первом этаже, в холле и у входа в столовую, уже собралась толпа из горничных, кухонных работников, парочки мальчишек с фермы и троих лакеев. Все они навострили уши и жаждали представления. Не хватало только управляющего, но в это время он пытался привести в порядок бумаги хозяина.
– Я скажу это один только раз, миссис Миллз, – произнесла Кейли, наконец, строгим тоном. – Всё, что я делаю для Фаунтинс-холла сейчас, все эти табуретки и ковры, каждый шиллинг и фунт в оплату рабочим – всё это мои личные сбережения. Я с удовольствием тратила свои карманные деньги, только чтобы увидеть, как это прекрасное место вновь расцветёт. Запомните это, миссис Миллз. И я понимаю, что вы ревностно относитесь к своим обязанностям и пытаетесь сохранить ту атмосферу, в которой рос здесь мой муж, но, прошу вас, смиритесь. Я никуда отсюда не денусь, и вас тоже увольнять не собираюсь. А чтобы вы, наконец, осознали мои серьёзные намерения…
Кейли шмыгнула в дверь своей спальни, которая находилась как раз неподалёку, взяла ридикюль и вытащила оставшиеся в нём десять однофунтовых банкнот.
– Это остаток моих накоплений за несколько лет, – сказала она и протянула деньги ошарашенной женщине. – Берите-берите! Ну же! Что же вы смутились? Вы так печётесь о финансовом состоянии капитана, что совершенно забыли, кто именно вытащил его и лорда Эшбёрна из долговой ямы. Если вы так зациклены на деньгах, забирайте это, и я продолжу приводить особняк в божеский вид без вашего брюзжания.
Побледневшая миссис Миллз стояла, как истукан, и не двигалась. Кейли вздохнула, вернула банкноты в ридикюль и передала его подошедшей Оливии. Затем, подбоченясь и присев на корточки, схватилась за край ковровой дорожки и дёрнула её на себя. Послышался треск, и пыль, которую не выводили годами, поднялась над полом. Кейли кашлянула, встала и с улыбкой обернулась к своей горничной:
– Дорогая, нам тут понадобится не меньше трёх пар рук! Позови кого-нибудь из мужчин, а когда мы освободим этот мрамор от остатков знаменитой работы гугенотских ткачей, распорядись, пожалуйста, насчёт обеда для всех.
Те, кто внимательно прислушивался к этому разговору на первом этаже, мигом разбежались по своим делам, мысленно нахваливая новую хозяйку Фаунтинс-холла. А Кейли, отряхивая руки о передник, улыбалась, пока миссис Миллз, скривившись и презрительно взглянув на неё напоследок, не ушла восвояси.
Кейли осталась довольна собой. Очередная маленькая победа.
***
Он вернулся за неделю до конца апреля. Вернулся, хотя и сам толком не знал, для чего именно. Может быть, он действительно настолько устал отдавать приказы, командовать и строить желторотых парней в училище Рейнтона, где ещё конь не валялся – настолько всё было запущено и требовало титанической отдачи от офицеров. Или, может быть, он просто устал от постоянного наседания Эшбёрна с его нытьём о приличиях, светском обществе и супружеских обязанностях… И это Эшбёрн-то говорил ему о приличиях?
Александр ехал в качающемся экипаже, слушая накрапывающий по крыше дождь и вдыхая запахи мокрых сена и земли. Последнее письмо из Фаунтинс-холла от миссис Миллз его даже позабавило. Если прежде она писала о том, какие чудовищные изменения претерпело поместье из-за дочери виконта (что уже порядком его бесило), то на этот раз экономка прошлась исключительно по «наглой и невоспитанной» личности девушки. Экономка поведала о том, что его жёнушка – транжира, а ещё высокомерная особа. Александр тогда попробовал вспомнить хоть раз, когда Кейли вела себя высокомерно, и не смог. Зато он знал миссис Миллз, и в душе позлорадствовал. Этим двоим, безусловно, было весело в особняке.
К Фаунтинс-холлу он подъезжал уже к закату, когда прекратился дождь, и всё вокруг блестело в каплях, отражающих лучи уходящего солнца. Александр жутко устал, был голоден, и желал лишь одного – поесть и свалиться в кровать часов на пятнадцать.
В дороге он даже не задремал, всё время думал. Чаще всего думал о том, что деньги виконта Саутфолка уже полностью перешли в распоряжение Эшбёрна; что драгоценное кредитное письмо дошло по назначению; что отчим, разумеется, уже побывал в банке, а клерки виконта в курсе последних дел и готовы передать ему все сведения о возможных коммерческих сделках и действиях с наследством девчонки…
Конечно, он думал и о ней. О том, что сильно её обидел, и что они не виделись со дня свадьбы. К тому же, она ни разу не написала ему, хотя прекрасно знала, где он служил. А выходит, судя по словам экономки, она далеко не горевала или просто тосковала – она завладела домом его детства и правила тут, как королева. Она даже не планировала разводиться! Эшбёрн не прогадал, Кейли Хардинг была действительно крепким орешком.
Александр не знал, что и думать. К его удивлению, всё это не раздражало его. Даже не злило. Это было странно, непонятно, но приемлемо.
Наконец, капитан Стоун отпустил кучера, и, подхватив единственный свой саквояж, поднялся по ступеням к входу. Под навесом он остановился и взглянул на статуи, что украшали колонны по бокам от массивных дверей. Мрамор блестел от капель, они стекали по мощному туловищу изображённого мужчины на постамент, затем падали в траву…
Когда позади послышался топот, капитан обернулся. Так он увидел свою жену верхом на серой гунтере. Девушка подъехала ближе и остановила лошадь возле дорожки, на траве. В амазонке из плотного хлопка светло-жёлтого оттенка, со шляпкой персикового цвета, новеньких сапогах и перчатках она выглядела, как принцесса. К тому же, подъехав к крыльцу, она широко и весело улыбалась, хотя Александр не понимал, почему. Он её отверг, а она была рада его видеть? Значит, она действительно дура. Он считал её легкомысленной, поэтому поначалу удивлялся, как она вообще выдержала почти целый месяц рядом с миссис Миллз.
– Добрый вечер, капитан, сэр! Как приятно, что вы соизволили приехать! – воскликнула Кейли, убрав хлыстик. – Дорога была утомительной? Вы прибыли один? А где ваш экипаж?
Он упрямо посмотрел на неё – юную, красивую и полную жизни – и мысленно выругался. Он всегда завидовал её неугасаемой энергии, поражаясь, откуда она черпала её, и списывал это на девичью дурость. Она просто не хлебнула всех горестей этой жизни – так он думал.
– Да, я один и чертовски устал… Объезжаете свои новые владения, как я погляжу. Вы одеты не по погоде, – пробормотал он; впрочем, он тоже умел задирать нос, и голову всегда держал прямо.
– Ох, я катаюсь со времени обеда! Погода была превосходной до этого! Но я не боюсь скользкой земли. За эти недели я подтянула свои навыки верховой езды.
Она хвасталась, несомненно. И снова улыбалась, как в самый первый день, когда встретила его. Он хотел бы возненавидеть девчонку за эту её черту характера, за то, чего ему недоставало… Но почему-то не мог.
– Кстати говоря, сэр! Мистер Грэм привёл в порядок все документы, почту и бумаги арендаторов, – сообщила Кейли бодро. – Я ему лишь чуть-чуть помогла. Ох, и поспешите внутрь! Чем быстрее велите приготовить ванну, тем скорее отдохнёте и отмоетесь. Мистер Грэм всё организует. И не пугайтесь новых лиц в доме – они все проверенные и надёжные работники. Ой, да, и в вашей спальне я почти ничего не трогала, лишь обновила малость текстиль и кое-что из мебели.
Она собиралась было повернуться и пустить лошадь галопом, но перед этим добавила:
– Чуть не забыла! Чеки и расписки по потраченным мною за этот месяц средствам у вас, на столе. Несмотря на то, что это были мои карманные деньги, я считаю это целесообразным – известить вас, откуда всё появилось. Возмещать не нужно! Это от чистого сердца, сэр!
Кейли прищёлкнула языком и рванула с места так быстро, что лошадь взрыхлила землю копытами. Пара мгновений – и она скрылась за поворотом, умчавшись в сторону конюшен.
Александр ещё пару минут простоял, как вкопанный. В конце концов, он успокоился, и его правый глаз перестал дёргаться. А мысль о том, что его только что поставила на место и практически унизила какая-то девчонка, потихоньку перестала жечь разум. И всё же он сжал кулаки и с удовольствием представил, как его жена падает с лошади… Правда, вскоре тут же обругал себя за это. Подобные мысли были неприемлемы для человека его положения.
Он подумал о насилии и увечьях, о гневе и ненависти, а также о войне, которая всегда была ими переполнена, и заставил себя усмирить гордыню. Девчонка была права – всё, что сделано, случилось лишь благодаря ей и её отцу. И, едва оказавшись в особняке, Александр в этом убедился.
В кои-то веки здесь не воняло дохлыми грызунами, и пыль не сыпалась с люстры. Дубовые перила лестницы были начищены до блеска, как и пол, столики, зеркала – в общем, всё, на что падал глаз. В просторном холле было светло и уютно, а в камине гостиной горел огонь, отражаясь на светлой мраморной плитке.
Поприветствовав Грэма и вручив лакею саквояж, Александр взглянул на пресловутую новую ковровую дорожку парадной лестницы – тёмно-багровую, мягкую и чистую, и ухмыльнулся. Наверное, миссис Миллз всю плешь проела девчонке за эту выходку. Как хорошо, что его самого рядом не было.
Конечно, после ужина, во время которого Кейли отсутствовала, экономка кинулась рассказывать ему обо всём, что произошло с тех пор, как приехала «странная юная леди». Уставившись на огонь в камине, Александр сидел в кресле (которое тоже почистили спустя много лет) и допивал второй бокал хереса, пока миссис Миллз, которую он знал с детства, докладывала о выходках его жены.
Ближе к одиннадцати вечера он начал зевать, и уже едва различал, что она там болтала. Поэтому, когда женщина в очередной раз попыталась уговорить его взять девушку в «ежовые рукавицы», он поднялся и взглянул на неё так, словно готов был вот-вот прибить.
– Миссис Миллз, я глубоко уважаю вас, как домоправительницу, но если вы скажете ещё хоть слово, я запру вас в кладовой на всю ночь.
Это подобие угрозы её не удивило, даже не обидело. У них и прежде случались споры, уж он-то помнил. Но она не унималась, а он тоже уступать не собирался.
– Ваша молодая супруга ведёт себя вызывающе. Без вас она посмела говорить с арендаторами и даже наняла рабочих на починку мельниц. Я убедительно прошу вас потолковать с…
– Если вы не замолчите, то я сброшусь с крыши.
Экономка чуть не раскрыла от удивления рот, но сдержалась. Они сверлили друг друга глазами около минуты, затем женщина сухо извинилась, пожелала ему спокойной ночи и ушла.
Александр покачал головой и, допив остатки хереса, поднялся к себе в спальню, где вот уже две недели не было ни одной пылинки.
Глава 7
От неё было не так уж просто избавиться. Александр впервые в жизни столкнулся с настолько настырной и упёртой особой. Хотя, что и говорить, прежде он вовсе с девицами никаких дел не имел да и желания не было. Но Кейли оказалась достаточно изворотливой и смышлёной, чтобы крутиться вокруг, не успевая ему надоедать.
Раз уж отчим категорично спихнул на него все дела поместья, по-видимому считая, что он не справится, а его юная жёнушка сойдёт с ума от этой разрухи и уединения посреди голых полей да дремучих лесов, Александр намеревался пробыть в Фаунтинс-холле какое-то время, не выезжая за его пределы. На следующий день после прибытия он с ужасом ожидал, какая гора дел из подсчётов, договоров, писем и просьб от местных фермеров, а также недовольные слуги, которые давно не получали заслуженной оплаты, упадёт на него, стоит засесть за рабочий стол в хозяйском кабинете.
Мало того, что он обнаружил сам стол чистым и прибранным, оказалось, большая часть документации уже была готова. Плюс ко всему, управляющий сообщил, что миссис Стоун даже договорилась с Кофферсами и Джонсонами из пригорода Рипона насчёт аренды пашни и постройки двух мельниц на реке Скелл.
– Разве два этих семейства не враждовали уже лет тридцать? – припомнил Александр, когда мистер Грэм вернулся к нему в кабинет с чашкой чая.
– Так точно, сэр, воистину враждовали! Но буквально неделю назад супруга ваша – ей Богу, смышлёная леди! – после знакомства с каждым семейством разослала им по приглашению на ужин.
– И что же, они встретились здесь, в нашем доме?
– О нет, сэр! Она отослала им приглашения друг от друга.
Александр оторвался от очередного счёта по расходам и посмотрел на старика Грэма.
– Рискованно…
– Я тоже так думал, сэр. Но леди с улыбкой пояснила, что то была благая ложь, и Кофферсам было приятно получить вежливое послание от Джонсонов и наоборот. В конце концов, они встретились на ярмарке в Рипоне, сэр. Состоялся очень долгий и яркий разговор между главами семей, но в итоге всё кончилось рукопожатиями.
– Понятно.
– Я бы никогда не подумал, что столь юная особа может так умело завладеть положением и умами людей, сэр!
– Да, я тоже.
Александр ухмыльнулся и вернулся к подсчётам. Разумеется, Кейли уже не была той надоедливой пятнадцатилетней девчонкой, которая смотрела на него, как на божество. Но за всё время их редких встреч он и не думал, каким крепким орешком она могла быть.
Кейли не навязывалась и не требовала от него особого внимания. Она умела находить себе занятие, где и когда угодно. Так что создавалось впечатление, что Александр вовсе не был ей нужен. Она здоровалась с ним и улыбалась во время совместных трапез, но не более. В основном их общение проходило в его кабинете, в первые дни, когда она настойчиво пыталась передать ему все дела.
Что-что, а помощь в ведении хозяйства ему была очень нужна. С тех пор, как отчим отдал его в «заботливые руки» военного дела, Алекс едва ли много знал о бытовых хлопотах. Поэтому ему пришлось привыкать к тому, что каждый день, около десяти утра, Кейли входила в его кабинет с собственным набором для письма, усаживалась на стул напротив и с улыбкой начинала что-то рассказывать.
Её поведение вызывало у Александра смешанные чувства. Она и правда была мила и вежлива, не отклонялась от деловых тем, порой рассказывая что-то о фермерах, с которыми успела познакомиться, но не более того. В вечер их свадьбы, отвергнув её, он понадеялся, что девчонка станет для него невидимой, потому что, как он был убеждён, жизнь несправедлива, и всё сводится к холодному расчёту и взаимной неприязни. Семейные ценности – чепуха, а любовь – просто способ оправдать желания плоти… Были, правда, и другие причины. О них он даже думать не хотел.
Он надеялся, что она не будет той, какой она мечтала быть рядом с ним. Теперь же Александр даже не знал, что и думать.
«От её хвалёной любви и следа не осталось, – рассуждал он порой, наблюдая, как она старательно записывала что-то в журнале. – Надо радоваться. Но почему-то не получается».
К началу мая она чувствовала себя полноправной хозяйкой Фаунтинс-холла, в то время как он до сих пор не мог привыкнуть к тишине и спокойствию поместья. Если, конечно, это можно было назвать тишиной. Кейли постоянно спорила с миссис Миллз; вечно носилась туда-сюда так, что Александр только успевал замечать разнообразие её нарядов – от шёлковых белых платьев до бардовых и зелёных пелиссов; совершенствовалась в верховой езде; иногда играла на спинете, привезённом из лондонской резиденции её отца, а также занималась многими другими женскими штучками.
Прислуга относилась к новой хозяйке с уважением и, разумеется, благодарностью, за то, что именно с её появлением в этом всеми позабытом месте вновь закипела жизнь, появилась работа, а главное, достойное жалование для каждого. Что же касается чопорной миссис Миллз, то, после не слишком приятного разговора с Александром, её пыл заметно поубавился. Однако ей всё равно тяжело было мириться с переменами и тем, как успешно юная леди справлялась со своими обязанностями, а сама экономка словно находилась в её тени.
Однажды Александр неожиданно для себя высказал эту мысль вслух, когда они с супругой в очередной раз заканчивали бумажные дела. На предположение о том, что миссис Миллз ревнует и ощущает себя уязвлённой, Кейли задумалась, затем заметно нахмурилась:
– Тогда я постараюсь не быть такой надоедливой! Хм, знаете, возможно, когда вчера она вошла в библиотеку и увидела, как я протирала пыль на самой верхней полке, а Оливия держала подо мною лестницу, это было уже слишком…
Алекс покачал головой и уткнулся в журнал, чтобы она не увидела его ухмылку. Эти недомолвки с экономкой почему-то его забавляли, как и тот факт, что Кейли частенько забывала, что она до сих пор виконтесса Саутфолк, а не какая-то там горничная.
Когда через несколько дней после начала июня, около полудня, Кейли вдруг вбежала в раскрытую дверь его кабинета, раскрасневшаяся и улыбающаяся, он на мгновение растерялся и забыл, что пообещал себе не восхищаться ею… насколько это было реально. На ней была амазонка и шляпка со скромным пером, держащаяся на боку.
– Я только что прогуливалась вдоль ограды сада, с северной стороны, там, где вода стекает с высокой насыпи. Меня неожиданно окликнул мистер Блэк и весьма любезно пригласил на празднование дня рождения его сына! Ох, да, я имею в виду, что его сын родился два дня назад! Представляете?
Алекс кивнул и вдруг понял, что ему стало очень жарко, хотя он был одет лишь в домашнюю рубашку и брюки.
– Я его поздравляю, – произнёс он буднично.
– Поздравите его лично завтра вечером, – констатировала, как факт, девушка. Она плюхнулась в кресло напротив, и Александр понял, что быстро от неё не избавится.
– Разве он не тебя пригласил?
– Несмотря на то, что он всего лишь повстречал меня на улице, разумеется, это было официальное приглашение для нас обоих.
– Я не поклонник подобных мероприятий, – пробормотал капитан. – Можешь пойти и повеселиться. Это ведь близко, буквально соседние владения за рекой…
– Ах, какой вы бука, сэр! – Кейли наигранно надулась. – Хоть бы раз побывали на глазах местного общества. Это же не Лондон, и даже не центр Рипона.
– Для чего я тебе там нужен?
Кейли смело встретила его настороженный взгляд и ответила, не задумываясь:
– Это нужно не мне, а вам. Это вы тут хозяин, однако соседи вас почти не знают. Если не желаете стать объектом местных сплетен, я лишь советую время от времени являть себя, – она сделала небольшую паузу и опустила глаза на свои сложенные на коленях руки; её голос заметно дрогнул. – В конце концов, вы женились на богатой наследнице ради денег и статуса. И всё шло… неплохо… до сей поры… Наверное, я слишком наседаю, но это всего лишь день рождения…
Она была права, чёрт возьми, но он и так всё это понимал! Понимал, но не желал делать! Ему не хотелось становиться хозяином Фаунтинс-холла, не хотелось вливаться в местное общество, не хотелось жениться… Но когда его хоть кто-нибудь спрашивал!
