Елена Барлоу
Песня для разбитого сердца
– Д-да…
– Если я тебя смущаю, то могу отодвинуться подальше.
Девушка во все глаза уставилась на него, не понимая, как ей реагировать. Он голый, в её постели, но трогать её не собирался? А она сама-то хотела этого? Или страх перед неизведанным был сильнее? Кейли вдруг вспомнила, какие обидные слова он хладнокровно бросил ей в ночь после венчания, и это слегка отрезвило её. Он, конечно, не любил её, а во время приступа лихорадки попросту не сдержался…
Время шло, а она не могла заставить себя отвести взгляд. Его растрепанные волосы были так мило взъерошены, а сильные руки манили прикоснуться к ним, затем скользнуть ниже, к бёдрам, туда, куда уходила тонкая тёмная полоска…
– Некоторые дамы находят мужское тело неприятным и отталкивающим, – снова заговорил Александр.
Кейли сглотнула и посмотрела ему в глаза. Пожалуй, он забавлялся её состоянием. Да, он прекрасно понимал её реакцию и как его вид действовал на неё. Подумав об этом, Кейли нарочито безразлично пожала плечами.
– Мы уже спали в одной постели, и оба были без одежды, – сказала она. – Так что располагайтесь, как вам будет…
– Тогда разденься тоже.
Нет, он определённо играл с нею, только вот она не совсем понимала, для чего.
– А-а разве это обязательно? – спросила девушка, ощутив, как предательски дрогнул голос.
Он ничего не ответил, но эта улыбка, которую он даже не попытался скрыть, показалась Кейли самой прекрасной… и самой обещающей. И на секунду она представила, что он и вправду захотел сделать её своей. Так, как это следовало сделать. От этой мысли стало жарко, спина взмокла, а мышцы живота неожиданно пронзила сладкая боль. Подумав немного, Кейли медленно отвернулась и принялась за завязки на вороте сорочки. Пальцы её дрожали, и мысли в голове путались, но она понимала, что поступать иначе больше не хотела.
Кейли упрямо сжала губы и глубоко вздохнула. «Будь смелой», – сказала она себе, пытаясь подготовиться к самому интимному моменту в жизни. Завязки на вороте ослабли, и Кейли очень быстро избавилась от последней баррикады из одежды. Сорочку она бросила на спинку стула возле окна и повернулась к постели. Она успела заметить, что Александр скользнул взглядом по её нагому телу, но это случилось так быстро, что она даже смутиться не успела.
Один из канделябров находился с его стороны. Мужчина быстро погасил свечи и стал укладываться. Кейли машинально за ним повторила. Минуты не прошло, и вот они уже в одной постели, а в комнате воцарилась тишина. Благодаря полной луне всю спальню было прекрасно видно без освещения.
Кейли подумала, что нагишом лежать под прохладной тканью свежего белья действительно было приятно. А между тем она даже не знала, что делать дальше. Нужно ли вообще что-то делать. Стоило бы повернуть голову, она увидела бы лицо мужа, но Кейли всё никак не решалась. Наконец, снова вспомнив ту ночь в Фаунтинс, она заставила себя заговорить:
– Это ведь правда ничего, что вам приходится делить со мной комнату? Если вам неприятно… или неудобно…
– Всё хорошо.
Александр произнёс это так, будто разозлился из-за чего-то, и Кейли растерялась. Она так волновалась, так нервничала, а он просто собирался лечь спать? Будто они каждую ночь лежали вот так, бок о бок и обнажённые, что это вошло в привычку.
– Я рада… если вы в порядке, – сказала девушка на выдохе.
Она ощутила движение возле правого плеча и замерла, затаив дыхание. А потом увидела над собой лицо мужа. Опираясь на левый локоть, он навис над нею, всего в нескольких дюймах от её пылающего лица, и почему-то выглядел хмурым. Глубокая складка залегла между его бровями, и Кейли уже было собиралась спросить о том, что случилось, когда Александр тихо произнёс:
– Спокойной ночи, красавица.
Он наклонился, и его горячие губы накрыли её приоткрытый в немом вопросе рот. Кейли судорожно вцепилась пальцами в одеяло, но что-то подсказало ей немедленно взять себя в руки. Сначала Александр осторожно коснулся её губ, затем уже настойчивей надавил и заставил впустить его обжигающее дыхание внутрь… И в то самое мгновение, когда её сердце бешено забилось в груди, когда она сама ответила на этот первый истинный поцелуй, Кейли осознала, как сильно она любила его, и что на самом деле всё это время она хотела принадлежать ему.
Этот долгий поцелуй, начавшийся с нежного прикосновения и постепенно словно переросший в жестокую борьбу, поразил Кейли до глубины души и заставил её потерять контроль не только над разумом, но и телом. И молодое тело её стало безвольным, вялым, она ощущала себя расплавленной, будто снежный ком под июльским солнцем.
Кейли лишь раз вздохнуть успела, когда чужой горячий язык настойчиво скользнул по её зубам и проник, наконец, в рот. Этот жаркий влажный поцелуй её полностью обезоружил. В то мгновение она смутно поняла, что это был конец. Для неё, для всего, за что она цеплялась прежде.
Девушка застонала, когда Александр отстранился, чтобы взглянуть на неё. Она понятия не имела, как выглядела со стороны, но поняла вдруг, что её руки уже потянулись, чтобы обнять мужа за плечи.
Только спустя несколько мгновений в этой жаркой полутьме прозвучал его глухой властный голос:
– Засыпай.
Одним словом он будто бы превратил её в безвольную куклу. А потом просто отодвинулся и отвернулся в другую сторону. Его нагое тело наполовину скрывало одеяло.
Кейли же несколько минут лежала, широко раскрыв глаза. Она до сих пор чувствовала чужие губы на своих и поверить не могла в то, что пережила. Она долго не могла заснуть. Ошеломлённую Кейли преследовало острое ощущение, словно её только что вернули с того света.
Глава 17
За пару дней до Рождества оставленные на год владения виконта, наконец, наполнились жизнью: шли приготовления к празднику и приёму гостей. Никого лишнего, только родня и друзья семьи. И, разумеется, ничего вычурного, только скромные украшения из остролиста, омелы, яблок и много-много свечей. Угощениями запасались в ближайших деревнях, ибо кто, как не местные, мог предложить самую лучшую птицу или заранее приготовленный ноябрьский пудинг.
Как полноправная хозяйка дома, Кейли обязана была следить за этими приготовлениями и руководить процессом. Но на кухне всё уже было схвачено, как впрочем и с приглашениями для гостей. Ей оставалось лишь мило улыбаться и поддерживать настроение окружающих. В дневное время, занимаясь подарками для родственников и прислуги, девушка была настолько занята, что ей мигом удавалось отвлечься от гнетущих мыслей.
Но чем скорее приближалась ночь, тем сильнее были её раздражение и волнение. Как это случилось и в первый раз, Александр приходил в спальню перед сном, раздевался, пока она расчёсывала волосы, гасил свечи и ложился в постель. Кейли упрямо отмалчивалась и делала то же самое. А потом, в полутьме под лунным светом, он склонялся над нею, целовал и, желая доброй ночи, отворачивался.
Она понятия не имела, как реагировать. Лёжа под одеялом без одежды, Кейли слушала ровное дыхание мужа и размышляла над его странным поведением. Она ругала себя за то, что не решалась заговорить и просто спросить, в чём было дело. Но это самое дело так и не сдвинулось с мёртвой точки.
Перед третьей ночью она упрямо велела себе не позволять ему больше этих сводящих с ума поцелуев. И всё-таки, когда наступила долгожданная минута, и она почувствовала, что он повернулся к ней и приподнялся на локте, ни единого слова не сорвалось с её губ. Глядя в его лицо – смуглое в этой полутьме, с застывшим на нём выражением то ли мольбы, то ли скорби – Кейли раскрыла губы и сама потянулась к нему. Александр даже не успел пожелать ей спокойной ночи. Она осторожно коснулась его шеи, когда его язык вторгся в её рот, и снова почувствовала сумасшедший вихрь из желания и томления.
Когда он оторвался от неё, тяжело дыша и буркнув тихое «засыпай», ей захотелось разрыдаться или даже устроить истерику. Но она взяла себя в руки. Ей пришлось унять это раздражение, прогнавшее страсть, которую она ненадолго испытала.
«Он меня не трогает, но целует так, словно хочет соблазнить, и у него это хорошо получается, – размышляла она, засыпая. – Почему он так сдержан? И почему вечно недоволен? Я сделала что-то не так, или он зол на себя? Может быть, ему совестно за ту ночь в Фаунтинс…»
Следующим утром ей было уже не до альковных мыслей. Зажиточные тётки и дядьки со стороны виконта и такие же зажиточные племянники и племянницы из семейства Уоллес всё прибывали и прибывали в Чотонфилд. К вечеру Кейли попросту устала всем улыбаться, у неё уже ныли щёки. Но скромные посиделки прошли, как по маслу, и виконт явно остался доволен.
Его дочь очаровала гостей своим белым платьем из муслина с роскошной ручной вышивкой. Словно персонаж из сказки, она походила на принцессу, изящную и хрупкую; порой она сама поправляла подол из тюля, струящийся позади неё воздушной волной.
Больше всего Кейли ждала реакции мужа на этот образ, и это утомительное многочасовое ожидание поразило её саму. Никогда прежде она не вела себя так собственнически, но иначе просто не могла. Александр увидел её в курительной комнате, где знакомился с родственниками виконта. И по его пристальному взгляду Кейли поняла лишь одно: он не ожидал ничего подобного. С одной стороны это жутко льстило, но с другой…
Он отвёл глаза чересчур быстро и вернулся к прерванному её появлением разговору. Даже виконт Саутфолк обратил большее внимание на дочь, чем он. И до конца праздника Кейли не могла забыть о том, как это было больно. Весь вечер Кейли наблюдала за мужем: он выглядел великолепно в тёмно-синем фраке из сукна и бежевых бриджах для верховой езды. Наряд сидел на нём, как влитой, подчёркивая статную фигуру. В нём Александр казался даже выше, чем был на самом деле. Со смесью восхищения и раздражения Кейли смотрела на него, прекрасно зная, какое тело скрывалось под этой одеждой.
Её бросало то в жар, то в холод. Порой она думала, что больна, а порой, что просто сходила с ума. От обиды, злости или любви – одному Богу было известно, потому что она сама уже ничего не понимала.
Подвыпившие джентльмены и их дамы начали покидать дом ближе к часу ночи. Кейли как раз вручила Оливии небольшой презент. Её очень тронула реакция девушки. Горничная была готова заплакать, и в каком-то внезапном порыве Кейли обняла её и велела держать себя в руках.
– Я знаю, что у тебя есть кавалер в портовом городе, – вспомнила виконтесса. – Это так?
– Да, миледи! Мы одного возраста, и он очень милый. Он сын золотых дел мастера и довольно скромный…
– Так не мешкай! Иди к себе и отоспись! Завтра управимся без тебя, а ты можешь ехать к своему любимому.
Оливия мигом зарделась и попыталась возразить, но Кейли хитро улыбнулась и погрозила ей пальцем.
– А если ты не поедешь, я очень разозлюсь!
– Вы меня обрадовали! Как и многих в округе, они никогда не забудут ни вас, ни леди Клариссу… да будет земля ей пухом.
Днём ранее, после похода в церковь, Кейли действительно посетила две деревни и вместе с прислугой раздала подарки, как это было принято. Леди Кларисса никогда не брезговала этой традицией, и девушка прекрасно знала, как важно было её не нарушать. К тому же улыбающиеся лица местных, особенно детей, придали ей сил и немного подняли настроение.
– Иди, отдыхай. На два дня ты мне не понадобишься. – Кейли осторожно сжала руки горничной, прежде чем отпустить её.
– Вы поразительно похожи на леди Клариссу, хоть и не родная её дочь!
Девушка вздохнула и обернулась, приготовившись встретиться взглядом с не слишком приятной, но знакомой персоной. Уильям Хэффнер всегда отличался колкими манерами и характером властелина мира. Он приехал в Чотонфилд со своей невестой, высокой и пугающе бледной восемнадцатилетней девицей из Портсмута, однако было заметно, что он брезговал её компанией.
Кейли не слишком хорошо его знала. Уоллесы и Хардинги его не принимали, и сей факт, видимо, его не удручал. От его острого взгляда хищной птицы бросало в дрожь, но Кейли давно переросла боязнь высокомерия. Этим вечером он часто крутился возле неё и виконта, она заметила, как он рассматривал её на расстоянии. Это раздражало и в каком-то смысле смущало её.
– Я знаю, что во мне столько же от родной матери, вашей тётушки, сколько и от отца, – сказала Кейли. – От леди Клариссы во мне то, что глазу не видно.
– Это мило и так… – он сделал неопределённый жест рукой, – так наивно! Вы уже давно супруга, но не растеряли детской простоты. Нынче такое редко встречается.
– Если это комплимент, я его принимаю.
– Разумеется! Я искренне считаю, что вашему мужу очень повезло… И всё же вы такая странная пара…
Кейли едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Он явно намеревался ляпнуть что-то об Александре, поэтому она приготовилась обороняться.
– Мой супруг просто сдержан и хорошо собой владеет.
– Я говорил не о том, – улыбнулся Хэффнер, и от этой улыбки Кейли хотелось бежать подальше. – Многие слухи ходят. Впрочем, видимо, его они не волнуют.
– А вы часто обращаете внимание на сплетни?
– Есть сплетни и домыслы, а есть непроверенная информация… Но опустим это! Сегодня такая светлая ночь! И я безумно счастлив, что мы посетили ваш дом.
Он галантно поклонился, намереваясь попрощаться, чему Кейли была очень рада. Однако заметив, что он протянул руку, нахмурилась, ведь ни с того, ни с сего не позволить джентльмену поцеловать руку виконтессы было бы неприлично. Кейли сдержанно улыбнулась, вернее, сжала губы, как можно крепче, и подала ему руку. Только он даже коснуться её не успел. Откуда ни возьмись, появился Александр и бесцеремонно ответил родственнику крепким рукопожатием.
– С Рождеством вас, сэр! И берегите себя! Дорога до города извилистая, – произнёс капитан с усмешкой, – а зимняя ночь темна. Счастливого пути!
Окинув его недовольным взглядом, Уильям Хэффнер вернулся к невесте, и они последними из гостей покинули дом. Кейли не знала, что на всё это сказать. Ей неожиданно стало слишком тесно в корсете и слишком душно.
– Неприятный тип этот парень, – сказал Александр, затем взглянул на неё. – Хорошо, что не все ваши родственники такие скользкие…
Она ничего не успела ответить. Раскрасневшийся от пряного вина виконт Саутфолк подошёл к дочери и громко поздравил её с праздником, поцеловав в щёку. Затем пожал руку капитану, который глупо улыбался, глядя на захмелевшего тестя.
– Не хочешь отойти ко сну, дорогая? Я украду твоего мужа ненадолго! – сказал хозяин дома, хлопая Александра по плечу. – Мы быстренько обсудим планы на будущий год, и он будет свободен! Свободен!
Последнее слово мужчина буквально пропел, и Кейли не сдержала искренней улыбки. Хорошо, что отец повеселел. Это будет их первое Рождество без леди Клариссы, конечно, они ни на день не забудут о ней, особенно в такой святой праздник.
Кейли кивнула, изящно склонила голову и направилась к лестнице, поддерживая подол платья. В спальне, едва потрескивая поленьями, горел камин, и слышен был аромат апельсиновой корки и корицы. Девушка не без труда избавилась от платья и корсета, затем, оставшись только в нижней юбке из хлопка, присела за туалетный столик. Она сняла украшения, распустила локоны из высокой причёски и, занявшись волосами, так глубоко задумалась, что даже не заметила, как прошло около пятнадцати минут.
Когда дверь в спальню отворилась, и вошёл Александр, Кейли увидела его серьёзное лицо в отражении. Она машинально подумала о том, что всё снова повторялось, как и предыдущие ночи. Неужели он вновь разденется, прощеголяет перед нею своим великолепным телом и просто уснёт?
Отложив расчёску в сторону, Кейли как бы невзначай поинтересовалась:
– Могу я узнать, о чём вы говорили с Его Милостью?
– Отчего же нет? Можешь! – Александр остановился около ширмы, уже сняв фрак и жилет. – Мы обсудили планы на следующий месяц. Я пригласил его в Фаунтинс-холл, он согласился. Затем мы ещё раз выпили в честь праздника и помянули твою матушку.
– Вот как…
Кейли машинально кивнула и вздохнула. В отражении она наблюдала за ним. Как он раздевался, неторопливо и словно нехотя. Она всё смотрела и смотрела, прекрасно осознавая, что попросту любуется его телом. Его широкими плечами, мускулистыми руками и рельефным плоским торсом. Когда мужчина принялся снимать бриджи, она и не подумала отвернуться. Зато отвернулся он, поэтому ей досталось лишь долгое созерцание его ягодиц. Правда, за предыдущие ночи ей удалось подсмотреть гораздо больше. То, о чём ей вскользь однажды говорила мачеха, и даже пару раз разоткровенничалась Анита.
Смутно, но всё же лучше понимая, чем мужчина отличается от женщины, и как вообще всё это происходит, Кейли понемногу осознала, что это не было отталкивающим или неприятным зрелищем. Скорее, любопытным и манящим.
«Женщины, которых он знал прежде… они тоже на него смотрели? Им нравилось его тело? Ах, ну конечно нравилось! – размышляла она, уставясь в зеркало. – Когда он стал старше, многое ли изменилось?»
Она вспомнила, что он говорил ей в спальне Фаунтинс-холла, когда очнулся после лихорадки. Что она была желанна, и что он на самом деле хотел её. Неужели он забыл об этом? Или это такое мимолётное чувство, которое быстро испаряется, не оставив и следа?
– Я хочу погасить свечи, – раздался его голос, почему-то слегка охрипший.
– Хорошо.
Кроме камина, канделябр с его стороны постели был единственным источником света в комнате. Через пару мгновений свечи погасли. Кейли поднялась и подошла к креслу, чтобы снять сорочку и нижнюю юбку. Заодно в окне она заметила, как тучи скрыли луну, и теперь она казалась лишь расплывчатым серым пятном на фоне куда более тёмного неба.
– Надеюсь, что сегодня не все мои родственники показались вам скользкими и неприятными, – произнесла девушка самым равнодушным тоном, на какой только была способна.
Она повернулась лицом к мужу. Он ещё не успел забраться в постель и на несколько мгновений будто застыл, увидев её на фоне пляшущих языков огня. «Нет, ничего не изменилось, – Кейли ощутила удивительно острую досаду. – У него во взгляде такой страх, что это ничем не прогнать. Какая же я глупая! Я сама не понимаю, чего я добивалась!»
Больше ни разу не взглянув на мужа, Кейли поправила волосы, откинув длинные локоны за спину, и быстро скользнула под одеяло. Она повернулась к камину, прижавшись щекой к высокой подушке, и сжала губы, чувствуя, что вот-вот заплачет. Она ненавидела себя за это. За слабость молодого тела, за свою безнадёжную глупую влюблённость. Не хватало ещё ей – виконтессе Саутфолк – лить слёзы посреди ночи, потому что муж её отверг.
Девушка потёрлась лицом о прохладную ткань, чтобы впиталась влага с глаз. Она поздно сообразила, что за её спиной Александр вдруг придвинулся ближе. Горячие пальцы коснулись её волос, смахнули длинную прядь, чтобы открыть щёку, а затем Кейли поняла: он хотел поцеловать её.
«Ну нет! Не выйдет в этот раз!» – девушка стиснула зубы и дёрнулась. Его совершенно целомудренный поцелуй пришёлся куда-то в волосы на затылке. И вот тогда, едва она достигла точки кипения, Кейли не сдержалась и сказала:
– Если это всё, что ты мне уготовал, то прошу избавить от своих касаний!
– Это ещё почему?
Его голос прозвучал необычайно насмешливо, даже в какой-то степени с искренним возмущением. Тогда Кейли вовсе разозлилась. Она повернула голову и встретилась с хитрым взглядом мужа.
– Мне это надоело!
– Тебе не понравились поцелуи? А по-моему, ты в них преуспела. Вчера ты ответила с таким пылом, что я даже растерялся.
То ли он отупел, то ли играл с нею в какую-то жестокую игру. В полнейшем возмущении Кейли попыталась отпихнуть Александра от себя подальше. Сначала плечом, затем уже обеими руками.
– Да что это с тобой? – спросил он, усевшись с глупым видом на своей половине кровати.
– Со мной? Ты издеваешься? Что всё это значит?! – на минуту она забыла о своей наготе, потом лишь сообразила прикрыть грудь одеялом. – В Фаунтинс ты сказал, что желал меня. Что ты увидел во мне женщину и… В общем, ты сказал это! Потом ты просто просишь меня раздеться и сам мелькаешь в моей спальне голышом! Но при этом всё, что ты делаешь – только целуешь меня и отворачиваешься!
После этого его взгляд сделался очень серьёзным, почти озлобленным. Отчего так, она не понимала, и это злило ещё сильнее. Кейли крепче прижала к груди краешек одеяла, ощущая себя беззащитной под его взглядом, ставшим таким острым и вызывающим.
– Кажется, я ясно дал понять, что со мной случилось, – произнёс он тихо. – И после всего услышанного ты вдруг захотела, чтобы я исполнил супружеский долг?
Она не могла в это поверить, несмотря на то, что уже обдумывала подобное. Она до сих пор была ему отвратительна. Не лучше любой другой женщины, в которых он видел лишь инструменты для причинения насилия. Ему нанесли такие серьёзные травмы, что одна мысль о близости с нею казалась ему ужасной…
У Кейли задрожали губы, но она стойко велела себе не плакать. В сотый раз она повторила, что он не любит её и никогда не полюбит…
– Зачем ты целовал меня? Зачем ты тогда вообще просил меня раздеваться? – спросила она, глядя на него, словно кролик на удава. – Чтобы унизить? Зачем…
– Что? Унизить? Я хотел смотреть на тебя! У тебя великолепное тело, и оно мне нравится! Нравится так сильно, что я… – он запнулся на полуслове, приняв ненадолго вид обиженного ребёнка. – Ты даже не представляешь, как тяжело мужчине держать себя в руках, когда рядом с ним… Но ты просто ничего знаешь…
Девушка медленно покачала головой, не понимая, кто именно из них сходил с ума.
– Зачем я тебя целовал? Хотел и целовал! Я думал, этого будет достаточно… – на этот раз он говорил уже почти гневно. – Достаточно, чтобы сдержаться и при этом хоть немного тобой насладиться…
– Если это всё правда… почему ты просто не сделал меня своей?
Этот самый вопрос, мучивший её уже несколько дней, сорвался с губ как-то машинально, ненарочно. И неожиданно Кейли осознала, что именно мешало этому странному мужчине предпринять попытку вновь взять её. Дело было не в том, что он не желал её или боялся самой близости…
Словно в подтверждение её мыслей Александр уставился на жену взглядом безумца и произнёс так пугающе смиренно, что у Кейли сердце сжалось от боли:
– А ты хотела этого? Думаешь, ты правда хотела этого? Ждала? Да я ещё после той ночи всё решил! Я считал, узнав правду, тебе станет тошно думать обо мне, как о мужчине. И какая нормальная женщина захочет принадлежать грязному испорченному ублюдку?.. А ты что подумала? Что ты мне противна? Боже мой, Кейли! Сама мысль о том, что мне придётся тебя осквернить, ужасает и приводит в бешенство! Тебя, незапятнанную невинность! Нет, я бы не смог… Я бы лучше руку себе отрубил, но не стал бы этого делать… Да, я поцеловал тебя, а потом захотел ещё, и ещё… но это же сущая мелочь!
Поражённая его словами, его сломленной логикой и кошмарным убеждением в том, что она для него будто Дева Мария, к которой нельзя прикасаться грязными руками, дабы не опорочить, Кейли сидела смирно, ощущая, как глухо и как часто бьётся в груди сердце.
– Ты понятия не имеешь, что со мной делали те, для кого физическое удовольствие и похоть – главное наслаждение в жизни, – сказал Алекс, и она заметила, что его рука, лежащая поверх одеяла, дрожала. – Я был ещё ребёнком, но такое узнал и увидел… а потом и почувствовал! Кейли, к пятнадцати годам я к этому привык и даже сам порой просил, чтобы меня… Но не суть! И после всего этого ты хочешь, чтобы я к тебе прикасался? Вот этими самыми руками?
Будто обезумевший он дёрнулся к ней, протянув раскрытые ладони. А она просто смотрела, едва соображая, с чем столкнулась и как из этого выпутаться.
– Ты ни в чём не виноват, – упрямо повторила девушка то, что уже произносила однажды. – Всё, что было, теперь в прошлом. Меня давно уже не пугает то, что я узнала…
С внезапным жестоким остервенением он отмахнулся вдруг, отвернулся от неё, и Кейли едва разобрала глухо произнесённые слова:
– Хватит уже этой жалости. Ничего ты не знаешь. Я сам себя ненавижу, а ты хочешь, чтобы я поверил в эти девичьи бредни про любовь…
Это стало уже невыносимо. Как болванчик, он продолжал повторять одно и то же и отстраняться от неё, хотя только что с такой страстью говорил, что наслаждался и её нагим телом, и поцелуями, а значит, ему вовсе не было всё равно. Значит, его ещё не полностью разрушили. Кейли почувствовала, как волна возмущения охватывает её. Она ринулась вперёд, встав на колени легко и грациозно, так что даже не обратила внимание на соскользнувшее одеяло. Кейли схватила мужчину за руку и потянула на себя.
– Не смей отворачиваться! Что ты делаешь? – она ухватилась за его предплечье; хотя он и попытался скинуть её руку, ничего не вышло. – Зачем тогда все эти поцелуи? Все эти разговоры? И хватит повторять, что я ничего не знаю! Я знаю! Я не настолько глупа.
– Ага, вот и вернулась капризная нахальная девчонка пятнадцати лет…
– Что?!
Александр грубо, но не сильно сжал её запястье и сверкнул своими голубыми глазами, словно хищник в темноте лесной чащи.
– Всю жизнь ты получала то, что хотела. Росла в неге и достатке. Думаешь, по велению твоей руки всё станет хорошо и правильно? Я тоже должен подчиниться твоим прихотям?
– Да ты просто болван! Негодяй!
Тогда он рассмеялся глубоким саркастичным смехом.
– Вот как! Уже негодяй…
– Ты болен…
– Наконец-то ты это поняла!
Это была последняя капля. От возмущения и гнева она застонала, потом принялась толкать и бить его по плечам. Кейли стало всё равно, как она выглядела. Что она совсем голая, путаясь в одеяле, набросилась на этого невыносимого мужчину, которого всем сердцем обожала, а он был настолько убеждён в своём безумии, что даже не пытался пойти хоть на малейшие уступки.
– Ненавижу тебя! – воскликнула девушка, ударив Александра кулаком в грудь, но это, разумеется, не причинило ему вреда.
– А ещё несколько минут назад ты совсем другое пела, – он снова рассмеялся, однако теперь, видимо, её жалкие попытки к атаке его утомили. – Да прекрати же ты! Что за неугомонное создание! Ты меня вообще слушала?
Он поймал обе её руки, затем повалил вдруг на спину. Со сбившимся дыханием и побеждённая Кейли гневно посмотрела ему в лицо. Её кожа, разгорячённая и влажная, блестела в свете от камина.
– Я не святая девственница, чтобы трястись надо мною, будто я помру от одного прикосновения! – яростно заявила она.
Когда мужчина улыбнулся, вызывающе и надменно, словно одержал ещё одну победу, она начала брыкаться, но он и это сопротивление сумел подавить. В тот момент Кейли почувствовала, что бедром он прижался к ней, и это горячее прикосновение молнией прошло сквозь всё её тело.
– Или ты сейчас же отпустишь меня, и я больше никогда не дам до меня дотронуться, – произнесла она с вызовом, – или…
Она не успела договорить. Его взгляд так резко изменился! Улыбка пропала, а лицо сделалось почти багровым от ярости.
– Да к чёрту всё! – рявкнул Александр, отпустив её руки.
Он отстранился, и Кейли было подумала, что он сейчас выскочит из постели или того хуже, вовсе уйдёт… К её немому удивлению он отпустил её лишь на пару мгновений, чтобы потом схватить в охапку и потянуть к середине постели. Оба одеяла оказались откинуты прочь, и их разгорячённые тела, наконец, соединились.
Едва Кейли успела сделать глубокий вдох, он прижался к ней и принялся неистово целовать. Его руки касались её повсюду, где только могли достать. Это было ещё яростнее, чем той ночью в Фаунтинс. Такое странное взаимное сражение, приправленное бешеным биением сердец и обжигающим губы дыханием. В отличие от прошлого раза Кейли охотно встретила все его грубые ласки. Она потянулась к мужу, обвила его шею руками и больше не желала отпускать. Теперь он стал ближе, так близко, как это было необходимо. Поцелуй длился и длился, он сводил её с ума, от него бросало в жар. Кейли почувствовала, что вся взмокла, как и мощное напряжённое тело мужа над нею. Ей нравилось ощущать под пальцами его литые мускулы, ласкать плечи и торс. Пока Александр с трудом переводил всё внимание с её нежных губ на шею и ключицы, девушка пыталась прикоснуться к его животу. Она сделала это, дотронувшись до линии жёстких тёмных волос, и мужчина глухо застонал.
Даже это не заставило его остановиться. Александр ещё крепче прижался к ней, словно желая слиться с молодым телом, белеющем на фоне его смуглого тела. Он покрыл поцелуями её шею, затем опустился ниже, медленно проведя кончиком носа от подбородка до впадинки между грудями. Он так шумно и так жадно вдохнул её запах, что Кейли не сдержала экстатической улыбки, а через мгновение почувствовала, как его влажный язык скользнул по левому соску. Это новое ощущение было сравни удару молнии, и девушка застонала, выгнув спину. А затем он повторил ласку ещё раз, и ещё, и снова, но уже с другой розовой вершинкой. Её груди отяжелели, соски затвердели, и стало так невыносимо чувствовать ноющее покалывание между бёдер, что она искренне и требовательно простонала:
– О, ну пожалуйста!
Александр ненадолго поднял голову и взглянул в лицо девушке, распростёртой перед ним, затем просто опустился ниже и коснулся губами её живота. Кейли распахнула глаза, мгновенно осознав, что он замыслил, и хотела было запротестовать, но не смогла пересилить собственное желание. Оно сосредоточилось там, куда двигались его губы, и по какому-то древнему зову плоти она попыталась приподнять бёдра ему навстречу. Ещё один горячий поцелуй, ещё раз он попробовал языком её нежную кожу над островком курчавых волос и вдруг приподнялся.
Его лицо с насмешливой улыбкой оказалось напротив неё, отчего Кейли недовольно застонала. Её неподдельная реакция рассмешила Александра, хотя заметно было, что смеялся он через силу.
– Нет, моя красавица! Сегодня ты этого не получишь! – произнёс он напротив её губ, затем ещё раз страстно поцеловал. – Ты меня победила, так что придётся тебе немного поучиться манерам.
Он говорил насмешливо, но глаза его горели желанием. Правой рукой Александр провёл по открытому для него телу, снизу вверх, и повторил это, задержав пальцы на груди, поласкав её. Затем мужчина снова припал к припухшим губам, и пока их языки сплетались в жарком танце, он опустил руку ещё ниже.
Кейли напряглась, когда почувствовала его пальцы на своём лоне, но напряжение быстро сменилось удовольствием. Она стала влажной, буквально истекала от желания, и Александр понял это, едва коснулся её женской плоти. Он не прекращал целовать её, лишь иногда позволяя сделать вдох, а рукой умело ласкал местечко, к которому прежде так хотел прикоснуться ртом. В тот миг, когда его палец медленно проник внутрь, Кейли вскрикнула от испуга. Это крик был заглушён очередным властным поцелуем, а когда Александр стал медленно двигать рукой, стимулируя её, лаская, страх отступил, и Кейли смутно поняла, что сейчас должно случиться нечто неотвратимое. Она почувствовала такой прилив страсти, что не смогла сдержаться и, отвернувшись, протяжно застонала.
