Екатерина Береславцева
Начинай со своего дома
Глава 16
– Митька, я больше не могу, давай сделаем перерыв! – взмолилась я.
– Как скажешь, дорогая! – он вскочил. – Пойду поставлю ещё чайник. Или кофе сварить?
– Или кофе сварить. Тебе помочь?
– Сиди, Ковалёва, – Митька отодвинул ногой одну из многочисленных коробок, в которых мы копались довольно долгое время, разложив их прямо на ковре. – Что я, инвалид? Между прочим, за последний год я научился не только чай заваривать, но ещё и пироги печь!
– Серьёзно? Есть, значит, преимущества в холостой жизни.
– Я думаю, ты это знаешь не хуже меня, Шурка. Слушай, – глаза его заблестели, – мне сейчас такая идея в голову пришла…
– Вот только этого мне не хватало, – пробурчала я. – Если ты сейчас предложишь объединить наши уставшие от одиночества души, слить, так сказать, в едином экстазе, то я тебя закидаю этими коробками, Шапкин!
– Ты читаешь мысли, так нечестно, Ковалёва! – он рассмеялся. – Значит, тебе тоже эта суперская идея пришла в голову?
– Брысь отсюда, умник!
Я сделала вид, что собираюсь поднять с пола ближайшую, на вид тяжеленную, коробку, и Митька тут же вылетел из комнаты. За дверью раздался громкий гогот. Я устало потёрла глаза. Да, насыщенную программу мне приготовила судьба на эти дни, ничего не скажешь.
– Санёк, тебе ещё бутербродов настругать?
– Настругай, папа Карло… Только один и маленький!
С таким режимом питания, пожалуй, не похудеешь. У меня своеобразный организм. Бабуля говорила, что это у меня в маму. Она тоже девица была не худенькая, а всё потому, что нервничала много. Очень она была трепетная и жутко чувствительная. Но это бы и ничего, с этим можно было бы как-то мириться, если бы не один минус такой тонкой душевной организации – когда мамуля переживала, то начинала есть по ночам, что губительно сказывалось на её фигуре. Точь-в-точь как у меня. Я хоть и не такая чувствительная, как мама, но ночные перекусы на работе добавляют ощутимые килограммы моей совсем уж не миниатюрной фигуре. Конечно, можно было бы всё это исправить спортивными упражнениями, и я время от времени пыталась это делать, но, как правило, меня хватает на пару месяцев, не больше. Уж на что железная Ксенька может повлиять на меня, но тут и ей ничего не остаётся делать, как только смириться с моей ленью и безалаберностью. Сама-то она стабильно, дважды в неделю, посещает бассейн, но после того, как в этом бассейне, куда однажды она меня притащила, какая-то тощая швабра позволила себе сделать колкое замечание моим выдающимся прелестям, я решила больше не искушать тело физкультурой. Фигушки вам! А мужчины пусть любят меня такую, какая я есть!
Я задумчиво придвинула к себе ещё одну коробку. Нет, совсем я не жалела, что пришла к Митьке в гости. Когда бы ещё удалось насладиться дивным творчеством! То, что мой бывший однокашник чертовски талантлив, я поняла ещё тогда, на его выставке, сейчас же перебирала напечатанные снимки с особым трепетом. Ведь многие из них, как уверял Митька, не видел больше никто, кроме меня! Особенно мне нравились портретные зарисовки. Взять, например, вот эту девицу, с поднятым на зрителя лицом, ярко рыжей прядью волос, закрывающей одну сторону лица, и коричневыми веснушками. Глаза этой девушки, прозрачно-оливковые, притягивают к себе, словно магнитом. Интересно, это Митькина знакомая или просто так? А вот опять она, только в другом ракурсе… И ещё…
– Это Ева, моя бывшая, – хмыкнул Митя, издали увидев в моих руках рыжую красотку. – Красивая, зараза.
– Очень! А твоя Алиска на неё похожа?
– Как две капли, – вздохнул он. Не знаю, чего в этом вздохе было больше, то ли сожаления из-за схожести с бывшей женой, то ли гордости за дочку. – Я тебе Алиску потом покажу, она у меня в моих личных альбомах. Ну что, давай кофе пить?
Он поставил принесённый поднос с едой на низкий круглый стол и опустился на пол, возле меня. Глаза его неотрывно смотрели на Еву.
– Здесь она ещё совсем юная. Семнадцать лет. Это мы с ней только познакомились. Я учился тогда на втором курсе, а её привёл к нам мой дружбан Севка. Представил как свою невесту… – Митька резко бросил фотки в коробку. – Давай кофе пить, а то остынет.
– Ты очень хороший, Мить, – внезапно произнесла я. – И нечего переживать из-за…
– Слушай, Саш, а выходи за меня замуж, а? – перебил он меня. – Я буду замечательным мужем, правда! Веришь?
– Верю, – улыбнулась я. – Но замуж за тебя не пойду.
– Почему, Сань? – в его глазах плескалась тоска.
– Ты сначала с жизнью своей разберись, ухажёр!
– У нас всё давно закончено! – твёрдо сказал он. – На этот счёт можешь даже не переживать!
– Я и не переживаю…
Я потянулась к своей чашке, задев при этом коленкой стопку фотографий. Часть из них тут же поехала вниз, открыв моему взору знакомые очертания.
– Митька, смотри, вот же он!
– Кто?
– Наш лев! Это точно он!
– Ты уверена?
– Конечно! – Я сняла очки и поднесла фотку к глазам. Это был он. Тот, второй, с прямой гордой спиной и открытым взглядом. – Мить, а что это за двор, ты помнишь? Какой-то музей, что ли?
– Дай-ка мне, – Митя кинул быстрый взгляд на снимок и усмехнулся. – Ты не поверишь, Шурка! Знаешь, кто здесь живёт? Точнее, жил, этой фотографии лет пятнадцать, наверное.
– Кто?
– Возьми ещё бутербродик, Шурочка, – добрым голосом произнёс он. – Ты совсем ничего не ешь…
– Митька, убью! Говори, чей это дом!
– Не нервничай, душа моя! – он откинулся назад, облокотившись о край дивана. – Тебе вредно!
– Сейчас вредно будет тебе! – я свела брови вместе. – Ну?
– Ты такая красивая сейчас, Санёк! – улыбнулся он. – Я и не знал, что злость так украшает человека.
– Шапкин, ты что, сдурел, что ли? Быстро говори, где сейчас мой лев?
– Ковалёва, насколько дорог тебе этот царь, понимаешь, зверей? – его глаза скользнули по моей открытой коленке.
– Ах, вот в чём дело! – я ударила его кулаком в грудь. – Ты шантажист, оказывается!
– Ай-яй-яй, какие нехорошие слова вылетают из этих милых губ!
– Шантажист и гадкий вымогатель!
– Ну что ты, милая, разве я такой? – обиженно запыхтел он. – Я просто деловой человек. У меня есть товар, у тебя – достойная оплата за этот товар. Это же элементарно!
– Ах, так? – я поправила сбившуюся юбку и выпрямила спину. – Ладно, дорогой друг, справлюсь и без твоей помощи. Дом я запомнила, приметные башенки на крыше тоже, найду и сама!
– Думаешь? – недоверчиво прищурился Митька.
– Уверена! – я с шумом отхлебнула из чашки. – Завтра и начну.
– Какие мы самостоятельные, – пробурчал он. – Что за бабы нынче пошли, слова поперёк не скажешь, так и норовят свой нрав показать. Ладно, так и быть, скажу тебе, где это место находится!
– Да не нужно, Митенька! – я сделала равнодушное лицо. – Не трудись, не напрягай попусту свой язык!
– Ох, Шурка! – рассмеялся мой дружок. – Хорошая пара бы из нас вышла! Зря ты замуж за меня не хочешь!
– Балда ты, Шапкин, – я тоже прислонилась к дивану рядом с ним. – Ладно, рассказывай уж, не томи красну девицу!
– Слушай же, о красавица! – он взял меня за руку. – В тридевятом царстве, тридесятом государстве, в школе номер осьмнадцать, что стоит на берегу широкой и бурной реки Арбузовка, ровно дюжину и ещё три годка назад жил был красный молодец. И звали того молодца Димитрием Мудрым…
– С чего это он мудрый? – удивилась я.
– А с того, милая девушка, что этот хлопец знал, с кем хороводы ему водить, а с кем на кулаках биться.
– С кем же он водил хороводы? – до меня стало понемногу доходить.
– Помнишь Федьку Куку?
– Кто ж его не помнит? – хмыкнула я. – Вы с ним в одном классе учились. Бедный мальчик, не повезло ему с фамилией.
– Ну, положим, бедным он не был, – усмехнулся Митя. – Старший Куку, дед нашего Федьки, был в своё время первым секретарём горкома, так что выводы делай сама.
– Уже сделала. И что с этим Фёдором?
– А то, Ковалёва, что твой лев стоит аккурат во дворе нашего Феди Куку! Прямо в самом его центре!
– Вот это да! – я даже подпрыгнула на месте. – Ты уверен? Это точно его дом? За пятнадцать лет ты мог подзабыть…
– Такое трудно забыть! Видела бы ты их двор, тоже бы запомнила на всю жизнь.
– Ты имеешь в виду эти скульптуры? Довольно милые зверушки. Федин дед, наверное, очень любил животных.
– Кроме животных, он ещё очень любил древние китайские вазы, старинные украшения из золота и персидские ковры. А также всякий раритетный хлам, который он привозил с разных концов света и рассовывал по всему жилищу на радость и долгую память своим родным.
– Меня никогда не привлекала жизнь в музее, – задумчиво произнесла я. – Бедный Федя… Слушай, Шапкин, а ты с ним разве дружил? Мне казалось, у вас совсем ничего общего не было.
– Не было, – кивнул он. – Кроме одного. Я делал неплохие фотографии, а дед моего одноклассника хотел увековечить своё имя в истории. Так что это нас и объединило.
– Ты фотографировал его дом?
– А также самого Николая Петровича и всех его домашних, включая пса Себастьяна и двух котов, имена которых я уже не помню, каюсь.
– Получается, ты был придворным фотографом, Мить? – хихикнула я.
– Но-но, я попрошу! – Митька грозно сдвинул брови. – Я всего лишь пару раз щёлкнул важное семейство, и всё. Исключительно по доброте душевной. Между прочим, я ни копейки за это не получил!
– А почему ты так покраснел? – ехидно поинтересовалась я.
– Ковалёва, тебя лев интересует или моё щедрое сердце?
– Да ладно, расслабься, Шапкин! Я пошутила. Лучше скажи, когда мы к Федьке пойдём?
– Да хоть завтра после работы, хочешь?
– Ждать целые сутки! – простонала я.
– А ты предлагаешь пойти сейчас? – Митька наклонил голову. – Ночью?
– Как – ночью? – спохватилась я. – А который час, Митька?
– Уж полночь близится, а Германа всё нет! – зловеще просипел он мне в ухо.
– Так мне же домой пора! – ахнула я. – Почему ты мне раньше не сказал, что уже так поздно?
– Что я, дурак, что ли? – ухмыльнулся Митя. – Да что ты суетишься, дорогая? Останешься у меня, и все дела.
– Не выдумывай, я вызову такси и домой поеду, – я поднялась. – Всё равно мы с тобой всё, что хотели, уже сделали.
– Не говори за всех, Шурочка, я ещё не всё успел! – Митька тоже вскочил.
– Если ты о том, о чем я подумала…
– Значит, ты тоже об этом подумала? – дурашливо спросил он.
– Ты неисправим, Шапкин, – вздохнула я. – Давай, вызывай мне такси!
– Сань, останься, – нормальным голосом произнёс Митя. – Обещаю, что буду держать себя в руках. Постелю тебе на диване, а сам посплю на кухне. Ну куда ты ночью поедешь? Ты же устала, я вижу!
– Ох, Митя… – я растерялась.
«Шурка, не съест же он тебя, в самом деле, – прошептал мне мой внутренний голос. – До дома ещё пиликать и пиликать, а тут удобный диван под боком…»
– Не знаю, Мить… Да у меня и щётки зубной нет…
– У меня есть запасная! – обрадовался он. – Запечатанная! И рубашку я тебе свою дам, чистую. Ну, остаёшься?
– Я…
И в этот момент раздался звонок. Из моей сумочки.
– Кто это тебе в такое время? – ревниво удивился Митька.
– Сама не знаю! – Я выхватила из бокового кармашка трубку. – Алло!
– Александра? Здравствуйте. Вы… звонили мне? – услышала я голос Серебрякова.
– Я?? – я опустилась на диван. – Нет, Андрей Михайлович, не звонила. А… почему вы спрашиваете?
– Точно не звонили? – в голосе художника послышалось удивление и ещё что-то. Я не поняла, что.
– Точно. А что случилось?
– Странная история, Саша. Впрочем, как и всё, связанное с вами. Мне только что передали, что звонила какая-то дама из Арбузова, представилась моей знакомой Александрой, просила срочно ей перезвонить. Вот я и перезвонил. Вам. Значит, это не вы, Саша?
– Точно не я, – я помотала головой. – Какая-то другая Александра.
– В том-то и дело, что у меня больше нет знакомых с таким именем, – вздохнул Серебряков. – Что ж, извините за беспокойство. Я просто подумал, вдруг вам нужна моя помощь…
– Помощь? – пробормотала я.
– Да. Ведь в Арбузове сейчас почти полночь, мало ли что у вас там могло случиться…
– Нет, Андрей Михайлович, – мой голос дрогнул. – У меня всё хорошо. Теперь уже всё хорошо. Спасибо вам!
– До свидания, Саша! Берегите себя.
– И вы, Андрей Михайлович…
Я нажала отбой и бессмысленными глазами посмотрела на Митьку.
– Кто это был, Сань?
– Художник, у которого я брала интервью. Он… ошибся, перезвонил не той Александре.
– Это я уже понял, – хмыкнул Митя. – Он что, страдает бессонницей?
– Нет, он просто за границей. У них там… не знаю, сколько у них сейчас. Всё, Митька, вызывай мне такси!
– Как – такси? – вскричал он. – Ты же остаёшься?!
– Я передумала, друг мой, – я кинула телефон в сумку и громко щёлкнула замком. – Еду домой. Не обижайся.
– Какая ты, Ковалёва, – протянул расстроенно Митька, – изменчивая натура. Вот и имей с тобой дело после этого!
– Как будто ты в первый раз с бабой столкнулся, Шапкин!
– За год подзабыл, как это бывает, – хмыкнул он. – Ладно, раз ты такая непреклонная, будет тебе карета прямо к подъезду. Сейчас кучеру позвоню.
– Митенька, а ты мне дашь эту фотку с собой? – я заглянула в его глаза.
– Господи, ну почему у меня такое доброе сердце! – вскричал он, обратив лицо к потолку. – Эта девушка крутит из меня верёвки!
– Спасибо, Митька! – я быстро чмокнула парня в щеку и выхватила у него из рук фотографию.
– О-о-о! – взвыл он. – Санька, может быть, тебе ещё что-нибудь подарить, а? Хочешь, бери всю эту коробку?
– Не-е-е, за всю я, пожалуй, расплатиться не смогу, – рассмеялась я. – Давай, звони уж своему кучеру, домой хочу!
– Эх, Шурка, Шурка… – вздохнул он и направился к телефону.
Глава 17
– Здравствуйте, Пётр Петрович! – улыбнулась я, заходя следующим утром в офис.
Что это он так на меня смотрит, неужели что-то подозревает? Сердечко моё ухнуло вниз.
– Здравствуйте, Александра, – в тоне шефа слышались какие-то неизвестные мне нотки. – Прошу вас…
– Слушаю, Пётр Петрович, – незамедлительно откликнулась я, сделав шаг к нему.
– Я говорю, прошу вас, проходите, – еле заметная улыбка показалась на его лице.
– А-а-а… – сбилась я и неловко дёрнулась в сторону. – Извините, я не сразу поняла. Спасибо. Хорошего вам дня, Пётр Петрович!
– И вам, Саша, – он в упор посмотрел на меня.
Спина моя взмокла сразу же. Чёрт бы побрал мой нервный организм!
– Спасибо!
Я поторопилась отвести взгляд и бегом бросилась к лестнице. А что такого? Я просто очень спешу работать! За спиной что-то ухнуло, но оборачиваться я не стала, только убыстрила шаг. В пару секунд я взлетела наверх и вздохнула только тогда, когда столкнулась в коридоре со своей Ксенькой.
– Ой, Сенька, это ты!
– Я. А кого ты ожидала здесь встретить?
– Никого не ожидала…
– А вот я ожидала! Тебя! Где тебя носит, Шурочка? – подруга оглядела меня с ног до головы. – А что у нас случилось?
– У нас опять что-то случилось??
– Балда, что у тебя случилось? – хмыкнула она. – С каких пор ты перестала меня понимать?
– У меня всё отлично, Ксения Валерьевна! – отрапортовала я бодро. – А зачем я тебе понадобилась?
– Ты с интервью закончила, надеюсь?
– А что? – Я лихорадочно стала вспоминать, на какой стадии у меня материал. Вот не помню, хоть убейте меня!
– Как что? – вскричала она. – На следующей неделе номер в печать пойдёт, а она спрашивает!
– Сенечка, я сегодня же его добью, обещаю! – я поцеловала подругу в щёку и сделала шаг в сторону.
– Ты что, влюбилась что ли, Ковалёва? – Ксенька больно схватилась за моё плечо. – А ну стой! Кто он? Опять твой Шапкин?
– Ты что, подружка! – возмутилась я. – Глупости не говори!
– Опомнись, дурында, пятнадцать лет прошло! – не поверила она.
– Да говорю же, ты ошиблась!
– Что-то не нравится мне твой вид, дорогая, – покачала она головой. – Тёмные круги под глазами, взгляд какой-то безумно-отрешённый. Мне кажется, ты даже похудела!
– Правда? – я с надеждой оглядела себя. – Слушай, а ведь ты права, похудела. Юбка на талии висит. Мама дорогая, какое счастье!
– Так что случилось, Шурочка? Если не любовь тебя иссушила, тогда в чём дело?
– У меня просто бессонница, Сень, – отмахнулась я. – Работы в последнее время навалилось, не успеваю, вот и нервничаю.
– Я же говорила, давай с интервью помогу!
– У тебя самой дел хватает, ну что я тебя грузить буду! Ничего, справлюсь, где наша не пропадала, да?
– Нигде, это точно! – улыбнулась Ксения.
– Пойду, мне ещё клиенту звонить…
– Иди, Шурочка. Но если всё-таки нужна моя помощь…
– …то я знаю, где тебя искать! – я быстро чмокнула её в щеку и повернулась к менеджерской.
Что это все так обо мне пекутся, к чему бы это?..
– Я давно хотел у вас спросить, Александра… – кашлянул шеф.
– Да, Пётр Петрович? – я подняла на него глаза.
– Возможно, мой вопрос покажется вам не совсем тактичным, – взгляд его скользнул в сторону и опять упёрся в меня, – и если это так, вы совсем не обязаны мне отвечать. Так вот, Ксения когда-то упомянула вскользь о том, что вы… у вас нет родителей. Это правда?
– Да, Пётр Петрович. Их не стало, когда я была совсем маленькой. Меня бабушка воспитывала, мамина мама.
– И сейчас вы совсем одна? – в его голосе я услышала сочувствие.
– Почему же одна? У меня много родственников по папиной линии. У него осталось два брата и сестра, братья живут на дальнем Севере, а с сестрой, моей тётей, мы живём в одном подъезде на разных этажах. У неё четверо детей… почти… А ещё у меня есть Георгий.
– Георгий? – бровь шефа поползла вверх. – Ваш молодой человек? А как же Дмитрий Шапкин?
– Георгий – это мой пёс Гошка! – улыбнулась я. – К Дмитрию Шапкину он не имеет никакого отношения. Они с ним даже не знакомы.
– А по маминой линии родственники остались?
– К сожалению, у мамы не было больше никого. А бабуля умерла в прошлом году.
– Да, это я помню, Саша, – шеф кивнул. – Что ж, теперь картина ясна. Хорошо, что у вас много родных.
– Не буду с этим спорить, – я неуверенно улыбнулась.
Не понимаю, зачем ему всё это знать?
– Вы, наверное, удивляетесь, зачем мне всё это надо? – ответил на невысказанный вопрос шеф. – Все очень просто, Александра. Как директор компании, я обязан знать всё о своих сотрудниках и помогать им в трудные минуты, если таковые с ними случаются. В вашем случае, как я понимаю, помощь не нужна.
– Н-н-нет, не нужна.
Да что же это такое, в самом деле? Может быть, я так плохо выгляжу, что все окружающие хотят как-то облегчить мою жизнь?
– Кстати, как обстоят дела с вашим материалом? Вы уже отдали его редактору?
– Да, Пётр Петрович, перед тем, как прийти к вам, занесла Марии Семёновне.
– Отлично! – он энергично кивнул. – Знаете, Саша, я очень рад за вас… и за нашу компанию, конечно, в вашем лице она приобрела весьма разностороннего сотрудника…
– О да, я теперь универсальный солдат, – пошутила я.
– К тому же очаровательный, – поддержал мою шутку шеф.
Или это уже была не шутка, а настоящий комплимент? Ого!
– Что вы, Пётр Петрович! – я почувствовала, что краснею.
– Я убеждён, что женщина должна как можно чаще слышать комплименты в свой адрес, особенно когда они искренни.
– Тогда вашей супруге повезло, – ляпнула я неосторожно и тут же пожалела о своих словах.
Вот дура, расслабилась! Куда тебя понесло?
– Хм, – Зимин улыбнулся. – Я не женат, Саша. Какая женщина будет терпеть мужа, который думает о своей работе двадцать четыре часа в сутки?
– Я бы, наверное, не стала… – осторожно произнесла я.
– Вот видите! – он весело посмотрел на меня.
А ведь он не такой уж и старый, подумала я. Пожалуй, полтинник я бы ему сейчас не дала. Лет сорок с хвостиком… А сколько ему на самом деле лет? Я почему-то никогда не интересовалась этим фактом раньше. Я ни минуты не рассматривала Зимина как мужчину за время своей работы в «Книжной симфонии». А сейчас, Шурка? Сейчас стала рассматривать? В моих пальцах нервно дёрнулась компьютерная мышь.
– Пётр Петрович, можно вам задать один вопрос? – порывисто сказала я.
– Конечно, Саша!
– А вы знаете, что у вас в кабинете…
– Пётр Петрович? – в дверь неожиданно заглянула Настька.
– Да, Настя? – Зимин нахмурился.
– Я уже убегаю. Вы не забыли, что вечером вам нужно позвонить Вольскому?
– Конечно, нет, – он поджал губы и сразу же превратился в привычного мне человека. – Можете идти, Анастасия.
– До свидания, Пётр Петрович. Саш, пока!
– Пока, – отозвалась я и уткнулась лицом в монитор.
– Так о чём вы хотели у меня спросить, Саша? – едва за Настей закрылась дверь, задал вопрос шеф. – Что такое в моём кабинете?
– Спросить? Ах, да… – желание откровенничать с начальством испарилось, поэтому срочно требовалось найти достойный ответ. – Вы знаете, Пётр Петрович, что в вашем кабинете… прекрасная акустика? Впору с концертами выступать. Здесь, наверное, когда-то зал для приёмов был, да? Ну, во времена первого хозяина…
– Концерты? – шеф явно был сбит с толку.
– Ах, Пётр Петрович, – вдохновенно продолжала я, – вы, наверное, не в курсе – я же музыкалку оканчивала, по классу фортепиано! Даже когда-то аккомпаниатором работала… в детском саду!
– Да, в вашем личном деле было что-то такое… – пробормотал он.
– Ну вот! Теперь-то я, конечно, от музыки далека, но на акустику всё время обращаю внимание. Говорят, что бывших военных не бывает, вот и музыкантов тоже…
– Музыка – это прекрасно, Александра! – кисло сказал Зимин.
– Да, – вздохнула я. – Бабуля тоже так считала…
В кабинете повисло долгое молчание. Я вернулась к тексту, боясь поднять на шефа глаза. Мне почему-то было неловко. Кажется, Зимин тоже чувствовал себя не в своей тарелке. За оставшийся до конца рабочего дня час ни одного слова он мне больше не сказал. Наверное, жалел, что приоткрыл себя с неожиданной стороны перед своей подчинённой… Не выдумывай, Шурка, просто ему надоело с тобой разговаривать!
Ровно в восемнадцать ноль-ноль я осмелилась пошевелиться в кресле.
– Мне уже можно идти, Пётр Петрович? – откашлявшись, робко произнесла я. – Уже шесть часов.
– Да, конечно, Александра. Вы могли бы и не спрашивать меня.
– Хорошо…
Я облегчённо выдохнула, быстро закрыла все программы и нажала на кнопку выключения компьютера. Так, вроде бы ничего не забыла…
– До понедельника, Пётр Петрович!
– Хороших вам выходных, Саша, – мягко сказал он.
– И вам тоже! – Я чуть помедлила. – А ещё желаю вам забыть на эти двое суток о работе и просто отдохнуть.
– Благодарю вас, – через долгую паузу ответил он, внимательно посмотрев мне в глаза. – Вы чуткая девушка.
Сама устыдившись своей порывистости, я бегом выскочила из кабинета и плотно прикрыла за собой дверь. На губах моих застыла глупая улыбка.
– Сань, ты чего? – спросил Митька. Он сидел за столом секретарши, перед ним лежал увесистый футляр от фотоаппарата, в котором он усердно что-то искал. – А?
– Ничего, – помотала я головой, отлепляясь от двери. – А что это у тебя?
– Да вот… – он, наконец, выудил руку с зажатыми в ней батарейками. – Думал, дома забыл. А то остались бы мы с тобой, Ковалёва, без фотосессии.
– Ну что, идём?
– Идём, – он с готовностью вскочил. – Так ты мне не ответила, Шурка, почему у тебя такое лицо? Опять с шефом что-то? Или он… – Митька сделал страшное лицо и понизил голос, – догадался о вчерашнем?
– Типун тебе на язык, Шапкин!
– Слава богу. А-то я уж подумал…
– Одна птичка тоже много думала, где теперь она – всем известно. Ну, идём, что ты встал? Стемнеет скоро!
– Идём, я что, против, что ли? И не надо меня так тянуть! Или мы опять спасаемся бегством?
– Не смешно, – хмыкнула я. – Мить, нам далеко ехать? Ты мне вчера так и не сказал, где дом Куку находится.
– На месте увидишь.
– Да не сбегу я от тебя, Шапкин! – я дёрнула его за рукав. – Скажи сейчас, а?
– Конечно, не сбежишь, – уверенно заявил он. – Хорошо, что ты это поняла.
– Поняла, поняла, Мить. Так что, где эта улица, где этот дом?
– Где эта барышня, что я влюблён! – громко пропел Митька.
На звук его голоса из двери главного редактора выглянула Антонина.
– До свидания, Антонина Юрьевна, – мы весело помахали ей. – До понедельника!
– До свидания, молодые люди, – она понимающе улыбнулась. – Желаю вам романтично провести выходные. Много не пейте!
– Не будем! – пообещали мы и выскочили из дома.
