Екатерина Береславцева
Начинай со своего дома
На пороге нашего дома стоял какой-то пожилой круглолицый господин в строгом костюме и солидной серой шляпе. Вид у него был довольно презентабельный, даже, я бы сказала, холёный. За оградой белела шикарная иномарка. Я немного расслабилась. Чем чёрт не шутит, вдруг это потенциальный клиент?
– Здравствуйте, – любезно улыбнулась я позднему посетителю. – Вы к нам? В издательство?
– Мне нужен господин Зимин, он на месте? – процедил этот тип сквозь зубы. Хм, какой невежливый, даже не поздоровался!
– Пётр Петрович уже давно ушёл! – с некоторым злорадством произнесла я. – И будет теперь только завтра утром.
– А вот обманывать нехорошо, Александра, – сузил глаза человек в шляпе.
Его взгляд был устремлён за меня, вглубь дома. Я, не успев удивиться тому обстоятельству, что этот угрюмый господин знает моё имя, быстро обернулась и чуть не ахнула. В холле стоял шеф, собственной персоной, и с колючей неприязнью смотрел на меня.
– Здрасте, Пётр Петрович, – глупо пролепетала я, – а я думала, что вы уже ушли.
– Как видите, я ещё на работе, Александра. И я бы посоветовал вам всё-таки пропустить Родиона Сигизмундовича.
Вот как! Значит, этот невежливый тип – сам Вольский? Я отпрянула от двери так быстро, что чуть не уронила стоящие у входа напольные часы, задев их своим не чахлым телом. От предательского удара что-то внутри них жалобно звякнуло и щёлкнуло.
– Простите, – прошептала я и провела дрожащей рукой по стеклянной крышке циферблата.
Стрелки продолжали мерный ход. Кажется, пронесло! Эти часы принадлежали, по словам Марии Семёновны, ещё самому Лебедеву и стояли на этом самом месте незыблемо уже много лет, отбивая каждый час низким глухим звоном. Когда-то старинную вещь хотел купить какой-то богатый клиент, предлагая за неё невероятную сумму, но хозяин, который владел сейчас этим домом, не согласился. И я, Шурка Ковалёва, чуть в секунду не разрушила то, над чем оказалось не властно время. «Неуклюжая дура!» – про себя пробормотала я и посмотрела на шефа. Что скрывалось за тёмными глазами, разглядеть мне не удалось.
– Прошу вас, Родион Сигизмундович, – он перевёл взгляд на Вольского и сделал шаг в сторону своего кабинета.
Смерив меня уничижительным взглядом, его величество Напыщенность прошёл мимо меня. Я тоненько вздохнула. Ноги понесли меня к лестнице, подальше от этих двоих.
– Александра, а вы разве не уходите? – оклик шефа заставил меня остановиться.
– Так у меня же ещё интервью! – напомнила я.
– Завтра закончите, – непререкаемым тоном заявил Зимин. – Уже поздно, идите домой.
– Э-э-э… хорошо, – кивнула я. Хотите, значит, от меня избавиться? Ладно, я плакать не стану. – Сейчас, только компьютер выключу.
Когда я с сумкой на плече спустилась вниз, Зимин по-прежнему был в холле. «Убедиться, небось, хочет, что я ушла», – ехидно подумала я. Ну и пожалуйста!
– До свидания, Пётр Петрович, – улыбнулась я кротко. – До завтра!
– До завтра, Александра! – он проводил меня до двери – как это мило с его стороны! – и подождал, пока я переступлю порог. – Не забудьте, завтра начинается работа над книгой.
– Я помню, Пётр Петрович! – с этими словами я шагнула на крыльцо.
Дверь за мной громко захлопнулась.
Интересно, что за тайны у этой странной парочки? Ничего, голубчики, я когда-нибудь всё равно узнаю! Зуб даю!
Глава 12
– Иннуля, я дома! – выпалила я, когда услышала в трубке голос своей тётушки. – Где мой Гошка, подать его сюды!
– Явилась, Шурочка? – сердито поинтересовалась она. Где-то вдалеке послышался громкий заливистый лай. – Что-то ты быстро, моя дорогая. Могла бы ещё пару дней дома не ночевать!
– Не ругайся, тётя, ты же знаешь, что моя работа…
– Знаю, знаю, – перебила меня Инка. – Слышала сто раз. Ладно, веду твоего барбоса, потерпи пять минут. Маргоша, а ну быстро в кровать!
Последние слова, разумеется, относились уже не мне, а моей двоюродной сестре Маргаритке, особе самостоятельной и решительной. У Инны, младшей сестры моего папы, трое детей – Маргаритка с Ромашкой, пятилетние близняшки, и семилетняя Роза. Я не шучу, родственников моих именно так и зовут – тётушка просто помешана на красивых растениях, именуемых цветами. Хорошо, что Ромашка (или Роман, как упрямо зовёт дядя Саша своего сына) совсем не похож на этот нежный цветок. Наш Ромашка – плотный бутуз, задира и хулиган, с независимым и упёртым характером. Вылитый отец, чему я, например, несказанно рада. Иннуля довольно поздно вышла замуж, в тридцать пять лет, за человека, в которого влюблена была с первого класса. Она терпеливо ждала, пока бывший одноклассник нагуляется, пару раз женится и разведётся, а, дождавшись своего личного счастья, тут же начала рожать ему детей. Она и сейчас продолжала начатое, будучи в интересном положении на пятом месяце. Интересно, как будут звать малыша на этот раз?
– Ты чудесно выглядишь! – ворвалась в мою квартирку Иннуля. – В первый раз вижу человека, которому работа идёт на пользу!
– Так не упускай возможности полюбоваться этим чудом подольше! – не преминула ответить я, еле устояв на ногах от радостной встречи со своим псом. – Гошка, убьёшь хозяйку на фиг, а кто ещё будет кормить тебя такими вкусными тефтелями?
– А ты думаешь, мои блюда для него отрава? – обиделась Инка.
– Ну что ты, Иннулечка! – я осторожно обняла располневшую тётушку. – Ты потрясающая хозяйка!
– Вот то-то же! – Иннуля улыбнулась. – Всё, Шурочка, я пошла, мне ещё моих сорванцов укладывать. Они, кстати, передавали тебе поцелуйчики.
И тётка старательно расцеловала меня в обе щеки ровно три раза.
– Я на выходных к вам обязательно забегу! – пообещала я ей на прощание, свято веря, что именно так это и произойдёт. Наивная душа…
– Ну что, Гога, идём гулять? Давно мы с тобой, брат, вместе не бродили по нашему району.
Гошка был согласен со мной весь, от головы до кончика хвоста. И именно этим нетерпеливым хвостом он и дал мне понять, что за время нашей разлуки я стала невероятно медлительная, вон как долго надеваю свои кроссовки! Пёс даже попытался помочь завязать мне шнурки, чем насмешил до слёз и ещё больше запутал ситуацию. Но всё когда-нибудь заканчивается, через несколько минут мы с моим мюнстерлендером – именно так называется порода моего Гошки – резво выбежали на улицу.
Наш двор ничем не примечателен. В самой середине его располагается стандартная детская площадка с облезлыми каруселями и круглой беседкой, в которой сейчас, как и обычно в тёмное время суток, гоготала горстка патлатых юношей с парой девиц на коленях. Мы с Гошей пробежали мимо этой весёлой компании, пересекли наискосок по тропинке двор, выскочили за калитку и направились к небольшому скверу, нашему постоянному месту дислокации. Гоша нёсся так, как будто не был на улице целую неделю! Я еле поспевала за ним.
– Здравствуй, Сашенька! – это моя соседка, тётя Глаша, гуляла со своим Борькой, чёрной смешной таксой, единственной отрадой немолодой уже хозяйки. – Давненько тебя не было видно.
– Заработалась, тёть Глаш! – Я пристроилась к соседке и тоже медленно пошла по дорожке, махнув рукой на своего бойкого пса. – Как ваше здоровье?
Глафира Ивановна маялась давлением, которое особенно сильно её досаждало именно осенью.
– Сегодня ничего, спасибо, – улыбнулась она.
– Вот и хорошо, – обрадовалась я. – О, глядите-ка, наш Дед на месте!
Я кивнула на лавочку, на которой, заняв почти всю её облупленную деревянную седушку, дремал постоянный житель нашего сквера, тщедушный седовласый старичок, которого мы с тётей Глашей так и прозвали – Дед. На земле возле его скамейки валялась пустая стеклянная бутылка. Под её горлышком растеклась небольшая лужица.
– О, назюзюкался уже, – неодобрительно заметила тётя Глаша. – Вот скажи мне, Саша, на какие шиши он берёт свою живительную водичку? Не понимаю. Мне вон моей пенсии хватает только на хлеб и картошку, да по великим праздникам карамельки могу себе позволить, а этот-то!
Я в ответ только пожала плечами. Ну что тут скажешь?
Мы не спеша поравнялись с лавочкой. Я покосилась на бомжа. Интересно, мне кажется, или на самом деле его рука свешивается со скамейки как-то неестественно?
– Теть Глаш, может быть, ему плохо?
– От водки-то? – хмыкнула соседка. – От водки ему хорошо, даже не сомневайся!
– Думаете? – неуверенно произнесла я. – А мне показалось…
– Показалось, показалось, девочка, идём, – потянула меня соседка дальше.
Но мои ноги меня слушаться почему-то не хотели.
– Ой, шнурок развязался, минутку!
Я присела на корточки и, пока соседка делала несколько шагов вперёд, прикрыла глаза, зажав в руке своего льва. А через минуту вскочила.
– У него что-то с сердцем! – выпалила я, вытащила телефон из кармана штанов и быстро нажала на кнопку. – Сейчас, сейчас…
– Ты что, Саш? – с недоумением обернулась Глафира Ивановна.
– Скорая? – громко произнесла я. – Тут человеку плохо. В Зелёном сквере. Сколько лет? Пожилой мужчина, лет семьдесят, наверное, или больше. Сердце. Да-да, сильная боль и жжение в области сердца и дышать очень тяжело. Хорошо, спасибо.
Я нажала отбой и посмотрела на соседку. Та разве что не крутила пальцем у виска.
– Ты что, скорую вызвала?!
– Да, тёть Глаш, сказали, приедут быстро. Они тут близко. Вы идите, я их сама подожду.
– Нет уж, милая, я с тобой постою!
Глафира Ивановна, видимо, пожелала досмотреть интересное кино до конца. Ещё бы, будет потом о чём посплетничать с соседками. Я подошла к старичку. Он дышал часто и неспокойно, лицо было бледное, как у покойника, белые волосы потемнели, а на лбу блестели бисеринки пота. Я потихоньку поправила свесившуюся с лавочки холодную морщинистую руку. Дед еле слышно застонал.
– Побыстрее, пожалуйста, побыстрее! – прошептала я. – Иначе поздно будет!
– И правда бледненький, – тётя Глаша тоже подошла поближе и брезгливо поддела ногой бутылку. – Конечно, если столько выпить, ещё и не так выглядеть будешь…
– Теть Глаш, это обычная минералка, – заметила я. – Видите, что на этикетке написано?
– Подумаешь, этикетка! – фыркнула она. – А внутри…
– О, наконец-то приехали! – Со стороны входа в парк послышался звук мотора и громкий лай. – Слава богу!
Лихо промчавшись по узкой парковой дорожке, машина неотложной помощи резко притормозила прямо у нашей лавочки. Нервно хлопнула дверца. Из кабины, лязгнув чемоданчиком по дверце, выскочила молодая женщина в белом халате.
– Отойдите! – властно сказала она и наклонилась над стариком.
Мы с Глафирой Ивановной попятились в сторону…
…Когда Деда, порозовевшего от сделанных уколов, положили на носилки и вкатили внутрь автомобиля, врач подошла к нам.
– Инфаркт, – коротко сказала она. – Вы родственники больного?
– Нет-нет, – переглянулись мы с соседкой. – Мы просто гуляли тут…
– Просто гуляли? – голос врача потеплел. – Тогда могу сказать, что ваш звонок спас человека. Ещё бы немного, и всё, не успели бы помочь дедушке.
– Это всё она! – кивнула в мою сторону Глафира Ивановна. – Сердце, говорит, у него болит…
– У вас, наверное, кто-то из родственников сердечник? – ничуть не удивившись, спросила врач. – Вы знаете, к таким людям ведь редко кто присматривается. В основном только брезгливо обходят стороной, а бывает, что ещё и пару ласковых отпустят… Сколько таких историй в моей практике, вы даже не представляете!
Тётя Глаша неловко отвела взгляд в сторону.
– Хорошо, что есть такие наблюдательные, как вы, девушка, – улыбнулась мне врачиха.
– С ним теперь всё будет хорошо?
– Сделаем для этого всё возможное! – женщина повернулась к водителю. – Всё, Костя, можем ехать. Да, если захотите навестить своего знакомого – мы везём его в первую городскую больницу.
– Спасибо вам!
Мы с Глафирой Ивановной проследили глазами за отъезжающей машиной, а потом посмотрели друг на друга.
– Мда, – крякнула соседка. – Как говорится, и на старуху бывает проруха…
– Не переживайте, тёть Глаш, теперь-то всё хорошо! – я облегчённо вздохнула. – Кстати, а где братья наши меньшие?
– Ох, правда! – она всплеснула руками. – Загуляли, негодники. Лишь бы в водоём не сиганули, а то знаю я своего пловца!
Тётя Глаша не зря волновалась. Её Борька неистово, до глубины всей своей маленькой собачьей души, любил купаться. Наверное, в прошлой жизни он был уткой…
– Гошка! – заорала я что было мочи. – Ко мне! Идём гулять!
Я знала, каким словом можно было взять мою собаку. Ровно через три секунды в глубине тёмной аллеи появилась рыжая Гошкина холка. Вслед за ним, довольно нехотя, трусил и Борька. Мы вздохнули с облегчением.
– Ладно, тёть Глаш, мы пойдём домой, мне рано утром на работу… До свидания! Не болейте!
– А мы ещё немного погуляем и тоже пойдём. До завтра, Сашенька!
Домой я добралась в полном изнеможении. Не став ничего готовить на ужин, я выпила чай с чёрствым хлебом, маленький кусочек которого оказался в хлебнице, покормила собаку и завалилась в постель. Сон завладел мной сразу же и не отпускал до утра. Чему я была очень рада.
Глава 13
Утро следующего дня оказалось безоблачным и ясным, отчего у меня сразу же поднялось настроение, которое не смогла испортить даже истеричная тётка в жутко переполненном автобусе. Спрашивается, зачем выяснять отношения таким чудесным утром? Подумаешь, соседка слева отдавила тебе ногу, так она же не со зла! Ну и что ж, что лицо у этой девахи размалёвано так, как будто она ступила на тропу войны, это же не повод применять оружие в виде противотанковой авоськи! Какие всё-таки не добрые люди по утрам!
Выскочив из автобуса в самый пик разгоревшейся ссоры, я, с облегчением вдохнув свежий октябрьский воздух, побежала по Чудовскому переулку. Дом был уже недалеко.
– Санёк, это судьба! – с таким возгласом, выскочив из соседней улочки, со мной столкнулся Митька. – Я только что о тебе думал!
– Так дипломатично меня дурой ещё никто не называл, – улыбнулась я.
– Дурой? – выгнул брови он. – Я тебя не понял.
– Проснись, Шапкин! Дурака вспомнишь – он и появится, есть такая поговорка.
– Романтичная ты, Ковалёва, – усмехнулся Митька. – Но я и правда о тебе думал, дорогая! Всю ночь!
– Да что ты говоришь! – я кокетливо перекинула свой жёлтый шёлковый шарфик на другое плечо. – Какая неслыханная честь для меня! За мыслями о прекрасной Ковалёвой тебе не удалось и глаза сомкнуть?
– Не ёрничай, Шурка, тебе не идёт.
– А так? – я закрыла жёлтой тканью пол-лица, оставив торчать только свои глаза, которыми тут же поморгала хорошенько. – Так идёт?
– Тьфу, женщины, ну что с вами говорить! – хмыкнул Митька и достал из кармана пачку сигарет. Мы вошли в наш двор. – Лучше посмолю немного. Ты постоишь со мной, Ковалёва?
– Только недолго, Мить, – я закрыла за собой калитку.
До начала рабочего дня оставалось ещё минут пятнадцать, вполне можно позволить себе немного расслабиться.
– Интересно, что тут было раньше? – Митька прислонился спиной к каменному постаменту и щёлкнул зажигалкой. – Если исходить из общей архитектурной концепции дома, здесь должны были стоять какие-нибудь львы. Грозные стражи замка.
– Ты угадал, – я взобралась на соседний пьедестал. – Именно львы тут и стояли. Точнее, сидели. Или лежали. Марь Семённа сказала, что их увезли куда-то после смерти Лебедева – архитектора и первого хозяина этого дома, и с тех пор никто об их судьбе не знает. Я думаю, уже никогда и не узнает.
– Жаль, – Митька затянулся. – С ними домик был бы живее.
– Да, – вздохнула я. – Но где их теперь найдёшь…
– В этой жизни возможно всё, Ковалёва! – глубокомысленно изрёк Шапкин, пустив колечко дыма вверх. – Было бы желание.
– У меня оно есть, но что это меняет? – я погладила рукой шершавый камень, подумав про себя, что и правда хотела бы вернуть Дому его потерянных обитателей, но как это сделать?
– Это меняет всё! – Митька посмотрел мне в глаза. – Если желание искреннее и сильное, конечно!
– Слушай, Шапкин, а ведь это мысль! – я загорелась. – Мы ведь на самом деле можем попробовать! Между прочим, у нас и фотки старые имеются, на которых эти самые зверюшки ещё сидят на своих местах. Я вчера среди фотографий Вольского что-то такое видела вроде бы.
– Вот видишь! – Митькин указательный палец взметнулся вверх. – Процесс уже пошёл! А у меня, к слову сказать, полно всяких коробок с моими старыми снимками, на которых запечатлён чуть ли не каждый двор нашего Арбузова. Я в юности увлекался пленэрными съёмками, если помнишь. Могу в них покопаться.
– Покопайся, Митька! – обрадовалась я. – Может быть, и наших львов найдёшь!
– А ещё, как вариант, их в своё время могли на реставрацию забрать, – Митька задумчиво поковырял носком землю. – А вернуть не смогли, потому что, например, революция грянула, и кому теперь на фиг нужны какие-то мраморные кошки? Когда вообще это было, Сань? Когда твой Лебедев помер?
– Не знаю, Мить, – я почесала голову. – Вроде в начале двадцатого века, а может быть, раньше… Нужно в городских архивах посмотреть. У меня один знакомый есть, который к этим самым архивам имеет отношение.
– Какой знакомый? – встрепенулся Митька. – Неженатый?
– Неженатый, Мить, – вдохновенно сказала я. – Очень достойный мужчина. Вдовец.
– Что ты говоришь, – сузил глаза Шапкин. – Как славно всё складывается…
– И я ему всегда нравилась, – продолжала я. – Он меня Сашурочкой называл.
– Сашурочка, – повторил Митька сквозь зубы. – Какая банальная пошлость!
– Ну не скажи, – запротестовала я. – Из уст восьмидесятилетнего мужчины это звучит вовсе не банально.
– Так ему восемьдесят лет? – воскликнул Митька. – Ну, Ковалёва, ты и особа!
– Да, я особая особа! – гордо произнесла я. – Самая особенная из всех особ!
– Са-а-аша-а-а, а я всю ночь о тебе думала! – с этим криком во двор ворвалась Софка.
Глаза её горели сумасшедшим огнём.
– И ты тоже глаз не сомкнула? – пошутила я. – Какой успех у меня сегодня!
– Ладно, я пойду работать, – Митька выбросил окурок в мусорку, – а вы тут разбирайтесь, кто о ком думал и зачем. Санёк, потом договорим, за обедом, ага?
– Сегодня обедом угощаю Сашу я! – вскинула на меня фанатично горящие глаза Софка.
– Да? – Митька подозрительным взглядом обвёл девчонку.
Представляю, что он мог подумать, видя перед собой коротко остриженную ярко-оранжевую голову, узкий пиджачок с выглядывающей из-под него мужской рубашкой, брюки в полосочку и лакированные штиблеты. Наша дизайнерша обладала удивительным чувством стиля.
– Да! – выпалила Софа, не отрывая от меня заворожённого взгляда.
– Тогда мне ничего не остаётся, как пригласить подругу детства на ужин! – произнёс Митя и с вызовом уставился на Софию.
– Я не поняла, ты кого приглашаешь, Шапкин? – усмехнулась я.
– Тебя, Ковалёва! – Митька по-прежнему смотрел на рыжее чудо.
Я прыснула.
– Иди уж, работай, кавалер, – подтолкнула я его к двери. – Потом о еде поговорим! Собственник…
– Саш, – округлила и без того широко раскрытые глаза София, когда мы с ней остались одни, – всё сбылось, представляешь? Всё, как ты говорила!
Она уселась со мной рядышком, оглянулась по сторонам и зашептала ещё жарче.
– Я, когда в клубешник завалилась, первым делом наткнулась на Славика. Ты была права, именно так его и зовут… А Ричи – ну, это мой бойфренд, теперь уже бывший, – он, оказывается, торчок, прикинь?
– Кто? – не поняла я.
– Ну, наркоша, – понизила голос Софка. – А я, дура, Светке не верила, когда она мне эту мулю в уши втюхивала! А оказалось-то, что и не муля вовсе, а полный трындец! И вчера Ричи меня хотел накормить этой дрянью…
– Да ты что! – сердце моё забилось сильнее.
– Зуб даю! – вскричала София, но тут же сбавила тон. – А Славик, оказывается, давно меня хотел предупредить, чтобы я с Ричи не связывалась, но я, честно говоря, кроме Ричи больше никого не замечала. Короче, вчера, когда он попытался сунуть мне эту заразу, Славка его и накрыл.
Я почему-то тут же представила, как барабанщик Слава накрыл чернобрового хлыща алюминиевым тазиком, свирепо вращая при этом глазами, и помотала головой. Ну и фантазии у вас, мадемуазель Ковалёва!
– Ты знаешь, Саш, – продолжала тем временем Софа, – в одну секунду мой Ричи из заморского принца превратился в жалкого нищего! Как я раньше не замечала, что он просто трус и подлец?
– Ты просто не хотела этого видеть, – пожала плечами я.
– Да, наверное, – задумчиво протянула она. – А знаешь, что самое главное я хотела тебе сказать, Саш?
– Что? – улыбнулась я. – Вы со Славиком всю ночь гуляли по набережной?
– А откуда ты знаешь? О-о-о, ну конечно же, что за глупый вопрос! – охнула Софка. – Он такой классный, ты даже не представляешь!
– Почему же, могу представить, – ухмыльнулась я. – Судя по твоим счастливым глазам, так оно и есть.
– Ага! А ещё знаешь, он мне сказал, что…
– Александра, разве рабочий день ещё не начался? – перед нами, напугав обеих, возник Зимин, держа под мышкой какие-то бумаги.
Как мы умудрились его пропустить?
– Извините, Пётр Петрович, уже идём, – подскочили мы с Софкой. – Заговорились…
– Все разговоры в нерабочее время, пожалуйста, – занудно произнёс шеф.
– Хорошо, – согласно кивнули мы и шмыгнули к двери.
– Александра, я жду вас ровно к пятнадцати ноль-ноль у себя в кабинете! – кинул в мою спину Зимин.
– Конечно, Пётр Петрович, я помню! – я обернулась.
Тёмные глаза начальника встретились с моими, отчего мне на миг стало не по себе. Вот ещё, буду я бояться всяких там… Я быстро отвела взгляд и зашла в дом вслед за Софой. А за порогом выдохнула. Странно, раньше меня так не колотило от нашего шефа. Когда всё это изменилось? И почему, собственно? Я тряхнула волосами. Зато у меня теперь есть личный защитник Митька Шапкин, и гори всё синим пламенем! Ой, нет-нет, такие выражения нельзя употреблять! А то вдруг ещё и мои мысли умеют материализоваться? Улыбнувшись сама себе и, на всякий случай, оглядев холл на предмет возгорания, я побежала к лестнице. Пора впрягаться в работу.
А днём мне позвонил Серебряков! Сначала я не поверила своим глазам, увидев на мерцающем дисплее его номер, потом – ушам, услышав в трубке обворожительный голос, но это была истинная правда!
– Здравствуйте, Андрей Михайлович! – радостно воскликнула я.
Как хорошо, что в этот момент в комнате никого, кроме меня, не было! Маринка с Наташей побежали в кафешку напротив, Галка грела еду на кухне, а я, с кружкой чая и огромным бутербродом в руке, зависала перед компьютером.
– Приветствую вас, Саша! – Серебряков улыбнулся, я знала это совершенно точно! – Я вас не отвлекаю, можете говорить?
– Конечно, Андрей Михайлович! – я одним махом проглотила не прожёванный кусок колбасы.
– Скажите честно, Саша, вы очень меня ругали?
– Я? Ругала вас? – удивилась я. – За что?
– Я сам не знаю, как это вышло, – в голосе Серебрякова явственно слышалось раскаяние. – Но клянусь вам, я не нарочно!
– Не нарочно? – повторила я, ничего не понимая.
– Честное слово! Я и сам удивился, когда нашёл его в своей сумке.
– Д-д-да?
О чём это он?
– Но я сразу понял, что это ваш ключ, Саша, и тут же позвонил вам. К сожалению, я увидел его только сейчас.
– Э-э-э… ключ? – бестолково переспросила я.
– Надеюсь, вы не ночевали сегодня на улице? Мне бы не хотелось быть причиной ещё одной вашей бессонной ночи.
– Нет, Андрей Михайлович, я сегодня спала дома, спасибо, – я кашлянула. – Значит, вы нашли у себя мой ключ?
– Да, Саша. Видимо, вы случайно выронили его, когда упала ваша сумочка, помните? Я, правда, не совсем понимаю, каким образом он в итоге оказался у меня… Но это неважно, главное, что ключи нашлись, так что можете не переживать!
– Не буду переживать! – успокоила я художника.
Но о том, что мои ключики, как обычно, спокойно лежат в моей сумочке, говорить не стала. Со мной в последнее время происходят такие странные вещи, одной больше, одной меньше – разницы уже нет.
– Скажите, Андрей Михайлович, а как вы догадались, что это именно мой ключ?
– Ну как же, – улыбнулся он. – К нему прицеплен точно такой же брелок, как и кулон на вашей шее, милая Александра! Я, честно признаться, сразу обратил внимание на ваше украшение. Мне показалось, что я уже где-то видел этого льва, но где, вспомнить так и не смог.
Вот это да! Я ошеломлённо уставилась в чёрный экран монитора, откуда, ярко сверкая золотом, на меня смотрел мой талисман. Ещё один лев? На каких-то неизвестных мне ключах? Ну и сюрприз! Так, а что Серебряков сказал в конце?
– Вы раньше видели такого же льва?! Где, Андрей Михайлович? – сердце моё забилось сильнее.
Неужели я смогу хоть немного приоткрыть завесу этой тайны?
– Не помню, Саша. А что вас так взволновало?
– Нет-нет, ничего, – я взяла себя в руки. – Просто интересно. Обычное женское любопытство.
– Скажите же мне, что теперь делать с вашими ключами? Боюсь, что в ближайшее время оказии никакой не предвидится… Хотя нет, постойте, через несколько дней Раечка, наш гримёр, возвращается домой, я мог бы с ней передать…
– Не беспокойтесь, Андрей Михайлович, у меня есть запасные ключи, так что я уже дождусь вас.
– Как скажете, Александра, – вздохнул Серебряков.
Интересно, это был вздох облегчения, что не надо возиться с чужими проблемами, или вздох огорчения, что всё-таки придётся встречаться со мной? А может быть… Ох, Шурка, везде ты ищешь какой-то тайный смысл, не будь занудой!
– Что ж, тогда до свидания, Саша! Ещё раз прошу прощения за свою рассеянность!
– До свидания, Андрей Михайлович! Всё хорошо, не переживайте!
Я положила трубку и с отвращением посмотрела на остывший чай. Кажется, сейчас не помешало бы хлебнуть чего-нибудь погорячее и позабористей. Что происходит в моей жизни? Что происходит, черт возьми??!
– Саш, Наташку не видела? – в комнату заглянула Зинаида. – Ой, Саш, с тобой всё в порядке? У тебя сейчас такое лицо…
– Всё отлично, Зинуль, – я отхлебнула из чашки. – А Наташка с Мариной в кафе спустились.
– А меня почему не позвали? – огорчилась Зина. – Я с собой сегодня ничего не брала.
– Хочешь, бутерброд дам? – подвинула я к ней тарелку. – Мне всё равно много есть вредно.
– Хочу! – обрадовалась Зинка. – А я тебя точно не объем?
– Чем меньше я буду трескать, тем меньше будет трещать моя одежда по швам, – выдала я с умным выражением лица.
– А я наоборот – никак поправиться не могу! – пожаловалась она, беря в руки толстый ломоть хлеба. – Всё ем и ем, а куда всё это девается – непонятно. Мама говорит, она тоже такой была, пока меня не родила. Что же мне теперь, замужества ждать?
– Она ещё и недовольна! – удивилась я. – Ты что, Зинок, радуйся, что ни капли лишнего жира в твоём организме пока нет! А не получается радоваться – на меня посмотри!
– Ты у нас красивая, Саш, – вздохнула Зинаида. – Тебе только оправа эта не идёт. Почему ты линзы не носишь?
– Ох, Зинка, и обманщица ты, – рассмеялась я. – Красивая, скажешь тоже! А линзы я пробовала когда-то носить, не смогла. Нервная я очень. Не могу добровольно засовывать в свои глаза всякую дрянь.
– А жаль, – с набитым ртом ответила Зина. – Тебе бы очки снять, глаза подвести, да юбку эту жуткую поменять на нормальную одежду – был бы полный улёт! Точно тебе говорю!
– Чем тебе моя юбка не нравится? – я озадаченно приподняла цветастый подол. – Мне ещё бабуля её шила!
– Вот и видно, что бабуля, – усмехнулась она. – Такое уже давно не носят, Саш. Лет сто.
– А я ношу! – упрямо сказала я. – И ни на какие брюки её не променяю! Съела бутерброд? Ну и иди работай, не отвлекай людей от дел!
– Какие мы обидчивые, – дёрнула плечиком девушка, отряхнула руки и открыла дверь. – Вот поэтому и мужики на тебя не клюют, что ходишь, как бабка старая!
– Вали, вали отсюда! – пробормотала я и с силой дёрнула компьютерную мышку. – Молодуха нашлась…
Мне было обидно до слёз. Я и сама не люблю свою несуразную внешность, но слушать неприятные слова от других людей совсем тошно. Ну вот, опять мои комплексы вылезли наружу. И чего, спрашивается, обиделась? Человек тебе правду сказал, а ты сразу в драку… Я вздохнула. Конечно, разве может такая женщина понравиться Серебрякову? Нет, об этом я лучше не буду думать, а то настроение испортится совсем! И так оно эти дни, как неугомонный ванька-встанька, то вверх, то вниз…
– Ты что, влюбилась, Шурка?
Я подскочила в кресле. Митька! Подкрался незаметно!
– Я стою тут уже целый час, а ты не реагируешь! Значит, точно влюбилась. В меня!
– Дурак ты, Митька, – я запустила в бывшего однокашника шариковой ручкой. – Я просто задумалась, вот тебя и не увидела.
– Так я и поверил, – рассмеялся он, ловко уворачиваясь от снаряда.
– А ты чего пришёл, Шапкин? – я посмотрела на друга поверх очков.
– Соскучился, моя дорогая, – томно прощебетал он и нагло ухмыльнулся. – Мы не виделись с тобой уже целых три часа и двадцать пять минут!
– Три часа! – воскликнула я. – А который час? А, ещё рано… Что ты пугаешь меня, Митька? Я думала, мне уже к ПэПэ идти пора!
– Какая ты дёрганая сегодня, Ковалёва! – Митька подкатил соседнее кресло ко мне и уселся в него с видом строгого учителя математики. – Так нельзя! Ты что, на самом деле влюбилась, что ли?
– Что ты заладил одно и то же, Мить! – поморщилась я. – Я просто переживаю из-за шефа.
– А зачем из-за него переживать? У него вроде всё в порядке. Я встретил его пять минут назад в холле, он выглядел очень даже ничего.
– Ты забыл, что мне сегодня под его присмотром придётся провести целых три часа?
– Не волнуйся, Санька, я всё продумал! – Митька закинул ногу на ногу. – Я выпросил у Зимина ту комнатку рядом с Марией Семёновной, знаешь?
– Напротив его кабинета?
– Ага. Там теперь будет моя мастерская. И я буду наведываться к тебе очень часто. Так что не мохай, не съест тебя твой начальник! Просто не успеет! – он весело рассмеялся.
– Спасибо, Мить, ты настоящий друг! – с чувством сказала я.
– Ты ещё не знаешь, какой я любовник! – наклонился ко мне этот нахал.
– Ну ты и фрукт, Шапкин! – я отпрянула назад. – Я-то думала, ты из добрых чувств мне решил помочь, а ты, оказывается, корысти ради!
– Я пошутил, Сань, – он ухмыльнулся. – Просто пошутил, правда! Только не бей меня, пожалуйста!
– Ну и шуточки у вас, боцман… – пробурчала я. – Лучше скажи мне, ты не забыл про свои старые фотки? Поищешь вечерком?
– Я-то могу поискать, но сначала мне нужно увидеть фотографии самих львов. Шурка, ты сможешь, незаметно от шефа, сбросить нужные кадры мне на почту? У тебя там интернет будет?
– Вроде да, – неуверенно сказала я. – У нас ведь сеть на каждом компе есть.
– Вот и проверишь. А если вдруг отправить не получится, значит, придётся тебе, подруга, прийти ко мне в гости.
– Зачем это?
– А как я сам твоих зверюшек опознаю?
– Верно. Ладно, ради такого дела я готова и в гости к тебе наведаться. Только с одним условием, Шапкин!
– Каким ещё? – невинными глазами посмотрел он на меня.
– Руками не трогать – убьёт! – выпалила я строго.
– Понял, понял, что я, дурак какой, что ли? – Митька вскочил. – Ладно, я пойду, мне ещё с аппаратурой разбираться. Увидимся, Ковалёва! И не дёргайся, я рядом!
