Екатерина Береславцева
Где ты встречаешь рассветы?
– Да я и не собирался! – вяло запротестовал он.
– Ага, рассказывай, – усмехнулась я. – У тебя на лбу все мысли и желания написаны, господин президент.
– Вообще-то я о другом хотел сказать. Но только не пойми меня превратно, пожалуйста! Предлагаю тебе, пока ты не решила все свои дела, пожить в моём доме.
– С далеко идущими планами?
– Ты о чём? – он невинно округлил глаза. – Или ты сейчас о своих планах говоришь? Замуж за меня собралась? Так я тебе сразу могу сказать – я пока женат.
– Прекрасная новость!
– Значит, ты согласна? – оживился он.
– Нет. Меня устраивает мой номер в гостинице. И независимость. А также репутация…
– Которая за эти дни весьма ощутимо пострадала, – он осклабился. – Сначала нежная встреча в моём кабинете, потом попытка взлома, далее психушка и, наконец, отчаянное желание попасть в вытрезвитель…
– Да, не хило набралось, – рассмеялась я. – Но добавлять к этому списку проживание в доме женатого мужчины я не собираюсь.
– Ты всё же подумай, Василиса!
– Я подумаю, – я приложила к губам салфетку. – Спасибо, Алекс, всё было очень вкусно.
– Представь только, такой завтрак, а также обед и ужин могут ждать тебя здесь каждый день! – с восторженным пафосом воскликнул Милостивый.
– Ты рекламные ролики записывать не пробовал?
– Не поверишь, пробовал, – рассмеялся он. – На спор. Как-то на корпоративе поспорил с главой нашего рекламного отдела, что сваяю ролик о нашей продукции быстрее, чем весь их отдел, вместе взятый.
– Сваял?
– Ага. До сих пор по телеку крутят! – с гордостью сказал Алекс.
– А некоторые на спор в медицинский институт поступают… – задумчиво пробормотала я.
– Это ты о ком?
– Да этот ваш Знаменский…
– А, главврач психушки! Кстати, мы же с тобой не определили план дальнейших действий!
– Ты не определил, а я уже всё продумала. Ты сможешь добыть мне сведения о докторе Беляеве? Где он живёт, с кем… Чем больше я о нём думаю, тем увереннее прихожу к мысли, что тут дело нечисто.
– Думаешь его потрясти?
– Он пока единственный подозреваемый. Если не считать самого скульптора, но я пока не хочу его трогать, чтобы не спугнуть.
– Прямо детектив какой-то!
– А ещё, Алекс… – я помолчала. – Я хочу побольше разузнать о парне, которого в психушке встретила.
– Ты про того маньяка, который к тебе приставал? – удивился Алекс. – Зачем он тебе?
– Он не маньяк! – уверенно заявила я. – А зачем, я и сама не могу сказать. Жалко его как-то…
О том, что мои чувства к незнакомцу гораздо сложнее и тоньше, вслух говорить не стала.
– Лучше бы ты меня пожалела, мать! – Александр скорчил умильную рожицу. – Видишь же, иссох по тебе красный молодец!
– Ступай-ка ты, красный молодец, на работу! – я встала. – До гостиницы меня подбросишь?
– Куда я теперь денусь, – вздохнул он.
– Кстати, а правда, что ты павлинов для продажи разводишь?
– Кто тебе такое сказал?!
– Да есть один тип…
Я понимала, что именно тянуло меня сюда, к ней, и теперь, когда оказалась с ней с глазу на глаз, почувствовала это ещё сильнее. Она была очень похожа на меня внешне, но пульсировало в ней то, чего никогда во мне не было. Моё собственное видение себя с детства было наполнено силой и твёрдостью, а девушка, в лицо которой я сейчас с таким вниманием всматривалась, сияла нежностью и трепетной глубиной. Она дышала умиротворением и выдыхала из себя покой и свет. Не зря я в первый же день ощутила исходящее от бронзы тепло.
Загадка. Загадка, как такой угрюмый человек, как Черняев, смог создать этот лёгкий образ…
Телефонная трель заставила меня нехотя потянуться к сумочке.
– Душа моя, записывай адрес! – в голосе Милостивого слышалось ликование.
– Чей? – не сразу сообразила я, всё ещё находясь во власти размышлений.
– Ты там, чай, не пьёшь без меня?
– Чай не пью. И то, о чём ты подумал, тоже.
– Адрес нашего подозреваемого! Если бы ты знала, с каким трудом мне удалось его достать! – это уже было сказано в расчёт на поощрение.
– Я не сомневалась в тебе! – похвалила я его и достала блокнот. – Диктуй.
– Последний переулок, дом восемь, квартира тридцать шесть.
– Подожди, какой переулок, я не расслышала…
– Последний! Это название переулка – для тех, кто не понял.
– Ничего себе! Он, наверное, на краю города находится?
– Ты угадала. Теперь смотри: у меня перерыв будет только через два часа, раньше вырваться не смогу…
– Ерунда…
– Подождёшь? – обрадовался он. – Можешь пока в кафе зайти, разрешаю.
– Ерунда, – повторила я. – Сама навещу нашего подопечного. Я думаю, у него сегодня как раз выходной после вчерашнего дежурства. Хотя с этими медицинскими работниками пойди угадай…
– Алиса, мне не нравится твоя идея! Пойми, это может быть очень опасно!
– Опасна встреча с доктором? Не смеши меня, Александр Сергеич! Не преступник же он, в конце концов!
– Он работает в дурке, и для меня этого уже достаточно! Василиса Микулишна, я тебя очень прошу, пересиди это время где-нибудь! Я постараюсь побыстрее освободиться. Ну что тебе эти два часа?
– Иногда даже секунды жизнь могут изменить. Нет, Алекс, я поеду сама, а ты, как будешь свободен, позвони мне… Хотя лучше сообщение напиши, мало ли, вдруг твой звонок спугнёт Беляева.
– Василиса!
– Отбой!
Я быстро отключилась, боясь повестись на уговоры. Честно говоря, самой ехать к доктору было страшновато – какой приём мне окажут, не спустят ли с лестницы за наглость?
– Но трудности нас закаляют, правда? – спросила я у своей неподвижной соседки.
Она, конечно, промолчала, а я, погладив её на удачу по блестящему плечу, вздохнула и вскочила с парапета.
Глава 9
– Вы к кому?
Голос, раздавшийся за моей спиной, застал меня врасплох. Я резко обернулась и увидела перед собой пожилую женщину в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Её поясница была обвязана толстым пуховым платком. Бдительная соседка, всё понятно.
Я убрала руку от дверного звонка и улыбнулась.
– Я к Игорю. Звоню, звоню, не открывает. Не знаете, он дома?
– Первый раз, что ли? – она въедливо осмотрела меня с ног до головы, но к какому выводу пришла – непонятно.
– Здесь? – уточнила я. – Да, первый.
И, надеюсь, последний, – добавила я про себя.
– Так вы стучите, звонок не работает, – она продолжала стоять рядом, неизвестно чего ожидая.
Вздохнув, я легонько постучала по двери.
– Сильнее стучите! – в голосе женщины прозвучали командные нотки.
Пожав мысленно плечами, я крепче приложилась по двери. Это помогло. Откуда-то из глубины квартиры послышались шаркающие шаги, затем охрипший голос хозяина – самого Беляева.
– Кто там?
– Открывай, это я! – неожиданно зычным голосом выкрикнула соседка из-за моего плеча, чем повергла меня в оторопь. Что ещё за фокусы, куда старуха лезет?
Дверь, лязгнув замком, распахнулась.
На пороге стоял Беляев – в белой майке и чёрных трусах, вид у него был всклокоченный, лицо помятое, под глазами тёмные круги.
– Опять ключи забыла… – его голос по мере осознания ситуации становился тише, последнее слово доктор пробормотал почти неслышно, – мама…
– Опять, сынок, – ехидно протянула женщина, не двигаясь с места. – А к тебе тут гости…
– Здравствуйте, Игорь Георгиевич! – пробормотала я, чувствуя крайнюю неловкость и стараясь смотреть только в его лицо.
– Мам, гони её прочь, – махнул рукой Беляев и, развернувшись, зашагал куда-то вглубь квартиры.
– Слыхала? – старуха, впрочем, не спешила исполнять пожелание сына, продолжая топтаться рядом.
Я решила не сдаваться.
– Мне очень нужно поговорить с вашим сыном!
– О чём? – в её голосе слышалось жадное любопытство.
– Это личное, извините…
Она колебалась, не зная, как поступить, я это ясно видела. Несколько минут размышляла, не отрывая от меня напряжённого взгляда. Странная мамаша, странный сынок.
– Ладно, заходь! – в конце концов махнула рукой и сделала приглашающий жест в сторону распахнутой двери. – Но потом не говори, что тебя не предупреждали!
– О чём? – поинтересовалась я, делая поспешный шаг вперёд – пока хозяйка не передумала.
– Обо всём! – увесисто заявила женщина, подталкивая меня сзади.
С такой быстротой произошло моё внедрение в полутёмную прихожую, что на какую-то долю секунды я даже пожалела о своих действиях – не лучше ли убраться восвояси, пока ничего не случилось?
В прихожей зажёгся свет.
– Тапки! – женщина придвинула к моим ногам пушистые белоснежные тапочки, тем самым отрезав пути к отступлению.
– Спасибо!
Я поспешно переобулась. Хозяйка наблюдала за мной с затаённой усмешкой.
– Идём!
Она направилась куда-то, я поплелась за ней следом. Наш путь привёл нас на кухню.
– Садись!
– Но я…
– Садись, говорю!
Мне ничего не оставалось, как сесть на круглый, довольно неустойчивый табурет, накрытый выцветшей тканью.
– Чай будешь?
– Нет, спасибо. Мне бы с вашим сыном…
– Успеешь!
Она загремела чем-то у плиты, повернувшись ко мне спиной. Я сидела, не шелохнувшись.
– Местная?
– Нет, я из Москвы.
– То-то я смотрю… Не из наших вроде.
– Не из ваших, – подтвердила я, всё сильнее дивясь нелепости нашего разговора.
– А Гошку откуда знаешь?
– Кого, простите?
– Игоря Георгиевича, – хмыкнула она.
– А-а-а… Вчера познакомились. В больнице.
– Вчера! – её руки, переставляющие чайник, замерли. – Хм… Чем же ты ему так насолила, что он тебя теперь видеть не желает?
– Вопросы задавала, – откровенно ответила я. – Которые ему не понравились.
– Это он может! – удовлетворённо выговорила хозяйка, с грохотом водружая чайник на решётку. И повысила голос. – Всю кровь материну выпил, ирод!
Похоже, спор между мамой и сыном был родом из детства…
– Скажите… Простите, не знаю вашего имени-отчества.
– Серафимой меня кличут. Николаевной, значит.
– Скажите, Серафима Николаевна, ваш сын давно в психиатрической больнице работает?
– В психушке-то? – она расставила чашки на столе, налила заварку. – Да больше пяти лет. Поработал в Москве после аспирантуры своей – в известной клинике, кстати! – но, как говорится, не выдержала душа поэта разлуки с родиной, и вот домой вернулся. Да, семь лет уж будет в этом году.
– Он в Москве учился? – удивилась я. – Странно, что сюда потом вернулся…
– Чего странно-то? – не поняла она.
– Обычно молодые люди после столицы не особо домой рвутся…
– Дурачьё! – она тяжело села и принялась пересыпать из кулька в вазочку какие-то конфеты. – Где родился, там и пригодился! Чего там в вашей Москве такого, что тут не имеется?
– Возможности другие, – осторожно произнесла я. – Зарплата. Качество жизни опять же…
– От работы не отлынивай – будет тебе и зарплата, и качество жизни.
– Так-то оно так, но ведь все знают, что доходы в провинции гораздо ниже, чем в крупных городах!
– Сказка для бездельников и тунеядцев! – она неожиданно стукнула кулаком по столу. Я вздрогнула. – Кто хочет работать, тот и в деревне припеваючи жить будет, а ежели тобой лень да легкомыслие правит – никакая столица или заграница на место мозги не вправит! Вот ты работаешь?
Она придирчиво впилась в меня взглядом.
– Работаю, – поспешила ответить я.
– А муж?
– Муж нет. То есть мужа у меня нет, я пока не замужем.
– Работящая – это хорошо, – она улыбнулась каким-то своим мыслям. – Мой Игорь тоже потрудиться не прочь. С утра до вечера в больничке своей пропадает, света белого не видит. Жениться ему надо! – к неожиданному выводу пришла она и опять уставилась на меня немигающим взглядом.
Я слегка обалдела, признаться. Меня она, что ли, в невесты наметила?
– Вам виднее, – осторожно проговорила я.
– Это ты правильно говоришь! – обрадовалась женщина, бросив взгляд в сторону двери, и опять повысила голос. – Мать всегда лучше знает, что для детей лучше!
Я улыбнулась про себя.
– А ты мне сразу понравилась! – голос хозяйки стал слаще. – Такую бы жену моему недотёпе!
– Боюсь, что ваш сын другого мнения обо мне, – усмехнулась я.
– Это дело поправимо! – она махнула рукой. – Положись на меня, я знаю, на какой козе к нему лучше подъехать!
– Подождите! – испугалась я неожиданному повороту. – Не надо никаких коз, я вовсе не за этим сюда пришла! Да и вообще, у вашего сына есть девушка, которая ему нравится…
Надеюсь, доктор не будет на меня в претензии, что я его сдала?
– Тонька-то? – презрительно фыркнула хозяйка. – Не смеши меня! Какая из неё жена?
– А по-моему, очень хорошая девушка! Работящая, добрая, заботливая, не глупая…
– А мы про одного человека говорим? – хмыкнула женщина. – Та Антонина, которую я знаю, слыхом не слыхивала о доброте и уме!
– Антонина Говоркова? – на всякий случай уточнила я.
– Антонина Говоркова! – подтвердила Серафима. – Видали, знаем! Специально приходила, чтобы с девчонкой этой познакомиться! Зараза, скажу тебе, та ещё! – Она понизила голос. – Ты Гошке только не проговорись, что я у него на работе была, а то, пожалуй, ещё какой номер выкинет – мне назло…
– Не скажу, – пообещала я. – Я могу к нему теперь пойти?
– Постой!
Она достала из шкафчика поднос, на который поставила чашку с очень крепким горячим чаем, рядом на блюдце, не скупясь, насыпала конфет.
– Его любимые! – пояснила она и сунула мне в руки поднос. – А теперь иди. И да хранит тебя Господь!
Стараясь сдерживать нервный смех, я направилась из кухни по тому направлению, которое было указано крепкой дланью хозяйки.
Перед дверью в комнату Беляева я приостановилась и оглянулась.
– Заходи! – донёсся из кухни шёпот хозяйки. – Не бойся!
Я и зашла.
Беляев спал, раскинув руки в стороны, на узкой кровати, стоящей у открытого окна. Лучи солнца, льющиеся в комнату, освещали его худые волосатые ноги, небрежно накинутую на торс простыню, уставшее небритое лицо. Он улыбался во сне, и эта улыбка, лишённая сейчас обычной мрачности, поразила меня своей мягкостью и какой-то детской наивностью.
Они с Тоней очень подходят друг другу – пронзила меня ясная мысль.
Я покрутила головой, подыскивая место, куда можно поставить поднос. Такое местечко нашлось на круглом столике, обнаруженном мной в углу комнаты.
Я сделала несколько шагов туда, спящий мужчина пошевелился и тихо пробормотал что-то.
Я замерла с подносом в руках. Не заметив следующего движения, продолжила путь и чуть не выронила ношу, когда вдруг услышала позади себя голос.
– Я же сказал!
Быстро избавившись от подноса, я обернулась и посмотрела в открытые глаза хозяина комнаты. Его лицо вновь стянула обычная маска насмешливой угрюмости.
– Простите меня, Игорь Георгиевич, но мне очень нужно с вами поговорить!
– Я уже ответил на все ваши вопросы! – он с недовольным стоном сел и потёр глаза ладонью, как будто хотел избавиться от наваждения – от меня. – Я сутки не спал!
– Простите меня… – повторила я.
– Дайте мне чашку!
Схватив опять поднос и радуясь его тону, в котором пока не слышалось сильного возмущения, я подошла к нему.
– Чай с конфетами! – голосом официантки произнесла я и, неожиданно для себя, сделала книксен.
– Артистка! – буркнул он и выхватил поднос из моих рук.
Я смотрела, как быстро и жадно он пьёт. Ещё утром я чувствовала себя точно так же. Интересно, господин доктор тоже вчера хватанул лишка? Я слышала, медицинские работники порой страдают от невоздержанности к спиртным напиткам… Впрочем, профессия – не показатель.
Допив чай до конца, он сморщился, опять потёр глаза, потом лоб, вздохнул и, быстро развернув одну из конфет, засунул её за щёку.
– Хотите?
– Спасибо, мы с вашей мамой уже поели…
– Кто бы сомневался, – проворчал он и потянулся за следующей.
– Я могу сесть? – я переступила с ноги на ногу.
– Валяйте! – он махнул обречённо рукой.
Аккуратно перевесив какие-то вещи с сиденья на спинку стула, я села, выпрямив спину. Он продолжал уничтожать конфеты одну за другой, добрея на глазах, и я мысленно поблагодарила Серафиму Николаевну за дальновидность.
Когда в его руках оказалась последняя разноцветная обёртка, я уже вполне освоилась и чувствовала себя в этом пространстве почти как дома.
– Что мамаша про меня натрепала? – в его голосе не было раздражения, одно только любопытство.
– Что вы завидная партия для такой женщины, как я, – спокойно произнесла я.
Он фыркнул и закашлялся.
– Не бойтесь, – продолжила я. – Я не собираюсь претендовать на чужое место.
– Спасибо, добрая женщина, – выговорил он и улыбнулся.
Его улыбка напомнила мне ту, из сна.
– Пожалуйста, – вежливо ответила я, улыбнувшись тоже.
– А почему вы так легко сдаётесь, собственно?
– Вы хотите, чтобы я поборолась?
– Нет, – быстро ответил он. – Не хочу.
– Вот и я так думаю, – усмехнулась я и взглянула в его глаза прямым взглядом.
Он выдержал мой взгляд стойко, как и подобает настоящему мужчине.
– Зачем вы приехали в Арбузов, Василиса?
– По делам.
– Какие могут быть дела у такой женщины в нашем захолустье?
– Я ищу одного человека, – я заметила, как при этих словах его лицо опять напряглось. – Точнее, теперь двух.
– Двух… – он помолчал, ожидая пояснения.
– Да. Первый – один фотограф, которого я хочу пригласить к себе на работу.
– Вот как, – он сделал паузу. – А второй?
– А второй – тот таинственный абонент, который почему-то скрывается от меня.
– Что вы хотите от него узнать?
– Правду.
И вновь по его лицу прошла волна напряжения или даже страха.
– Какую правду? О чём?
– Обо мне.
– Вы странная женщина, Василиса.
– Эту правду я уже знаю, – с нажимом сказала я. – Мне нужно услышать что-то совсем другое.
Он долго молчал, мрачно размышляя о чём-то. Я ждала, стараясь не шелохнуться.
– Вы пришли не по адресу, Василиса, – наконец, твёрдо сказал он и упрямо стиснул губы.
– Это ваше окончательное слово, Игорь Георгиевич?
– Окончательное.
– Но мне очень важно всё узнать! – не выдержала я – Как же вы не понимаете! Кому я мешаю? Почему вы все меня боитесь?
– Кто вас боится, глупая вы женщина?! – фыркнул он. – Уж я-то точно не из их числа!
– И однако вы скрываете что-то от меня, а люди обычно врут только по одной причине! Эта причина – страх! Страх – вот что вами движет сейчас, Игорь Георгиевич!
– Я очень хочу спать! – заявил вдруг он и откинулся на кровать. – Вы дадите мне наконец выспаться?
– Что вы обо мне знаете? Почему Черняев так всполошился, когда меня увидел? Я… может быть, я больна? – высказала я мысль, которая мучила меня все эти дни. – И страдаю потерей памяти? И в вашей психушке я уже лежала? Ну что вы молчите, упрямый вы человек?!
Вместо ответа он повернулся ко мне спиной, уткнувшись лицом в стенку, и затих.
Я с встала, с грохотом отодвигая стул.
– Спокойной ночи!
Быстро пересекла комнату и вышла, хлопнув за собой дверью.
Даже не взглянув на отскочившую в сторону Серафиму, я молча направилась в прихожую.
– Выгнал? – она заглядывала мне в лицо, пока я переобувалась.
– Вы же сами всё слышали!
– А ты не робей! Придумаю что-нибудь!
– Хватит, напридумывали уже! – я зло потянула ручку двери на себя и перешагнула порог, сталкиваясь лоб в лоб с Милостивым.
– Ты в порядке, Алиса? Что случилось? Тебя тут обидели?
– Идём отсюда! – я решительно, несмотря на сопротивление, потянула его за собой к лестнице.
Меня вела злость – на этих людей, на саму себя.
– Куда ты так несёшься, заполошная?
– Придумаю что-нибудь! – донеслось нам вслед.
Глава 10
– Вот, собственно, и всё, – закончила я свой небольшой рассказ. – Как видишь, ничего нового к моим знаниям не прибавилось.
– Зато мы теперь точно знаем, с кем говорил Антон Иванович! – Милостивый покосился на меня, другим глазом продолжая смотреть на дорогу.
– И что нам это даёт? – я устала прикрыла глаза, откинув голову на спинку кресла. – Устроим допрос с пристрастием? У тебя есть знакомые в органах?
– Я могу сам с ним поговорить. Если бы ты меня не остановила, я бы…
– Да ничего бы ты не сделал! – махнула я обречённо рукой. – Такие люди, как Беляев, на пытках не прокалываются!
– По крайней мере, я бы попытался, – он крутанул руль, машину занесло, я открыла глаза.
– Куда ты меня везёшь?
– На дачу.
– На какую ещё дачу, Сергеич?
– На мою. Свежий воздух – вот что тебе сейчас необходимо, Алиса. А там этого воздуха – завались.
– Послушай…
– Потом ещё спасибо скажешь! – оборвал он меня, сворачивая с трассы, по которой мы мчались уже добрых полчаса, на какую-то дорогу.
И я сказала! Действительно, поездка в «Золотой Бор» – так называлось это чудесное место, где располагался загородный дом Милостивого, подействовала на меня самым волшебным образом. Злость, которой я кипела всё это время после побега из квартиры Беляевых, вдруг куда-то ушла, уступив место умиротворению и ленивой неге.
Я лежала в гамаке, прикрыв глаза, рядом со мной на столике стоял стакан с апельсиновым соком, а лицо ласкали тёплые солнечные лучи. Из леса, который подступал к самому дому, доносились трели птиц, весело и громко куковала кукушка.
– Последние тёплые деньки… – Алекс лежал в соседнем гамаке. – А потом в багрец и золото оденутся поля…
– Леса.
– И леса тоже, – согласился он. – Алиска, слушай, а оставайся здесь!
– Здесь – это где? – я приоткрыла один глаз и посмотрела на него.
– Здесь – это в Арбузове. Ну что тебе в Москве делать?
– Поверь, занятие найдётся, – хмыкнула я.
– Да нет, я понимаю, – он повернулся ко мне. – Но ведь можно и тут организовать эту твою школу моделей!
– Агентство.
– Ну да, агентство. Тут же рынок неохваченный, делай – не хочу! Первая будешь, прикинь? Ни тебе конкурентов, ни палок в колёса, одна только помощь и благодарность! И я помогу, чем смогу. Зато сколько мамочек и их прекрасных дочек ты облагодетельствуешь, представь только! А у нас тут их много, поверь моему опыту.
– Верю, – рассмеялась я.
– Ты зря, между прочим, смеёшься, я тебе дело говорю! Всё то же самое, что ты сейчас в Москве имеешь, тут тоже будет, но только плюс ещё экология и неизбалованные люди, а это, скажу тебе, не мало.
Он явно загорелся этой идеей, и, честно говоря, даже во мне посеял росток сомнения. А что, если правда попробовать? Ведь сама в последнее время начала задыхаться от столицы, от шума и вечного хаоса. С каким желанием несколько дней назад я летела сюда, в провинцию, как будто сбегала от города, в котором родилась, но который за эти тридцать с хвостиком лет надоел до оскомины, до головной боли.
– А мои родные как же?
– А кто у тебя в Москве?
– Мама, сестра Глаша… Отец, но он с нами не живёт. Подруги… Да вся моя компания, наконец. Я что, просто так уеду и всех их брошу?
– Зачем просто так? Во-первых, ты их не бросишь, а просто откроешь тут филиал. А во-вторых, кто-то же сейчас вместо тебя управляется с хозяйством?
– Севка. Он моя правая рука. И левая тоже…
– Кстати, среди родных ты его не указала…
– Не указала, но имела в виду, – я пожала плечами и помолчала с минуту. – Возможно, для него даже лучше будет, если я уеду…
– Почему? – живо откликнулся Алекс.
– По кочану!
– У вас с ним что-то было?
– Не твоё дело! – огрызнулась я.
– Тогда тем более! – ничуть не обиделся Александр. – Надо переезжать!
– Ага, завтра же и начну, – съязвила я.
– Алиска, я серьёзно! Ты не думай, я вовсе не из-за себя предлагаю пойти на авантюру. Ты мне, конечно, нравишься и всё такое, но я не дурак, чтобы ради желания затащить бабу в постель ломать кому-то жизнь.
– А когда-то собирался!
– Поумнел. Я, Алиса, много чего теперь понял, чего раньше не понимал. Но сейчас не обо мне речь. Я хочу, чтобы ты счастлива была, понимаешь?
– С чего вдруг такая широта души? – удивилась я.
– А я вообще добрый малый, – усмехнулся он. – И замечательный. Всё замечаю.
– Где-то я уже это слышала…
– А заметил я, – не обращая на мои слова внимания, продолжал он, – что нет в твоих глазах настоящего покоя. Мечешься ты, Василиса, туда-сюда и сама не знаешь, где найти то самое, настоящее, что наполняет нашу жизнь смыслом.
– А ты, конечно, знаешь, – хмыкнула я.
– Тебе честно сказать?
Он посмотрел на меня серьёзными глазами. Я кивнула.
– Догадываюсь. И точно знаю, что погоня по карьерной лестнице за призом – не то, что требуется человеку по-настоящему.
– Это говорит человек, который стоит на самой вершине лестницы с призом в руках!
– Потому и говорит, Алиска. Вот он, приз, – он поднял свой стакан с солнечным напитком, – а вот он я, Александр Сергеевич Милостивый! – он с шумом залил в себя весь сок. – Да, обладание приятно, чёрт возьми, но кроме этого есть ещё лес вот этот, и эта трава, и мой дом, и слепящее солнце в облаках, и моя дочь-зараза, которая редко пишет, но которую я безумно люблю, а ещё есть мой сын, который с каждым годом становится похож на меня и это меня ужасно беспокоит, но в то же время наполняет грудь восторженной гордостью, и всё это, Алиска, очень похоже на мой личный смысл. Даже супруга, которая выматывает мне душу по поводу и без, – даже в ней заключён смысл и правда моей жизни.
– А почему ты решил, Александр Сергеевич Милостивый, что моя жизнь этого смысла лишена?
– Ты, душа моя, лучше сама себе этот вопрос задай.
И я задала. Прикрыв глаза, я обратилась мыслями к своему дому, к маме, которая, конечно, очень нас с Глашкой любит, но живёт от картины до картины, погружённая в творческие грёзы. К самой Глашке, у которой, кроме сестры, есть ещё живопись, коллекция тикающих существ и свора тявкающих, а также вагон и маленькая тележка поклонников с разбитым сердцами…
А Севка? – спросила я сама себя. Севка… Пятнадцать лет безответной любви ни одного человека ещё не сделали счастливым, но у него хотя бы оно есть, это чувство, в отличие от меня, Снегурочки…
Солнце на мгновение скрылось за облаками, а я подумала, что должна дать и своему другу шанс на счастье.
– Возможно, ты прав, Саша. Он поплачет и забудет обо мне, а свято место пусто не бывает…
Я открыла глаза и увидела устремленный на меня понимающий взгляд синих глаз.
– Бедняга, – с чувством сказал Алекс. – Но я его очень хорошо понимаю. В тебя невозможно не влюбиться, Василиса Прекрасная. Вот только не все целыми и невредимыми из той битвы выходят. Мне в своё время повезло, а ему, похоже, нет.
– Много ты понимаешь…
Я отвернулась, прячась от пронзительного взгляда, и увидела вдруг каких-то людей на дорожке, ведущей к дому.
– К нам гости…
– Где? – удивился он и, резко повернувшись в гамаке так, что чуть не опрокинулся на землю, вскочил. – Опаньки! Какие люди и без охраны!
– Это кто, Алекс? – я напряглась.
– Дружок мой бывший пожаловал. Я тебе говорил, помнишь? Пирамидов. С дочкой. Сам, надо же… Случилось что?
Он почти бегом направился к приземистому лысому мужичку, похожему на боксёра, и высокой девушке в широком свободном платье с изумительно красивым лицом – уж я-то в этом разбиралась, как никто. Девушка шла медленно и осторожно, словно боясь расплескать воду из ведра, мужчина её поддерживал за плечи.
– Савва Львович, какими судьбами! Татьяна Эдуардовна, моё почтение!
Странно, если она дочь, то почему отчество другое?
Я не спеша вылезла из гамака и тоже побрела к гостям, решив, что не поздороваться будет невежливо.
– Привет, сосед! – отпустив на секунду дочь, лысый похлопал Алекса по спине и вновь уцепился за девушку. – Не ожидал тебя здесь увидеть.
– Сам удивлён не меньше твоего, – Алекс усмехнулся. – Позвольте вас познакомить, друзья, это Василиса, моя давняя знакомая.
– Очень приятно…
Лысый улыбнулся, отчего лицо его совершенно преобразилось – улыбка очень ему шла! – а девушка произнесла приветствие тихо, как будто через боль, и улыбнулась тоже, но её улыбка мне показалась неестественной. Странная парочка…
– Саня, нам бы с Наташей потолковать… Она здесь?
– Наташа? – Алекс скосил на меня глаза. – Так она же уехала. Я думал, ты знаешь.
– Не знал, – мужик явно очень расстроился. – Далеко?
– Далеко, Савва.
– Опять поссорились? Впрочем, это не моё дело, извини.
– А что случилось?
– Да вот Геля моя захворала, не поймём, в чём дело. А я всех сегодня отпустил, как назло.
Геля? Вроде только что Таней была. Совсем странная история…
– Вот чёрт! – Алекс встревожился. – Давай, может, на моей машине отвезём? У нас же тут есть какая-то больница рядом… Или в город сразу.
– Не хочет она в больницу! В том-то и дело, Сань. Думаешь, я бы сам не отвёз? Но вот заартачилась и всё тут. Наташу ей подавай, а больше никого не хочет!
– Танюша, ну что же ты! О себе не думаешь, так о нём подумай! – сказал Алекс, кивая на живот девушки.
Только тут до меня дошло, что девица-то беременна! Оттого и платье свободное, и ходит она так… боязливо.
– Дядь Саш, я только о нём теперь и думаю! – на глазах будущей мамы появились слёзы.
– Ну-ну, ангел мой! – отец успокаивающе погладил дочку по голове. – Никто против силы тебя не повезёт. Но всё же надо провериться, всё-таки срок уже не маленький, четыре с половиной месяца…
– Я не хочу в больницу! – твёрдым голосом заявила девушка. – Ненавижу больницы!
– И что ты с ней будешь делать? – Савва развёл руками. – Упрямая, как тысяча чертей. А сейчас особенно.
– Тогда вам надо врача на дом вызвать, – встряла я в разговор. – Чтобы никуда не ехать.
– На дом? Ну конечно же! Вот я дурачина! – лысый хлопнул себя по лбу. – Такая простая мысль в голову не пришла! Идиот, честное слово!
– Папа… – девушка замерла, прислушиваясь к чему-то внутри себя. – Кажется, всё прошло. Не надо врача.
– Ты уверена?
– Ой, нет! – она опять напряглась и положила ладонь на живот. – Опять! Больно так!
– Ребёнок? – кажется, до меня дошло. – Бьёт вас изнутри?
– Я не знаю! – на её глазах опять появились слёзы. Ох уж эти беременные!
– Четыре с половиной месяца, говорите? Середина срока? – я улыбнулась.
– Боже! – отец посмотрел на дочь, та, тоже сообразив, моментально залилась краской. – Ну, я-то старый дурак, а ты, Геля, о чём думала?
– Откуда я знала, пап! Я же в первый раз!
– В первый, – передразнил он её. – Надеюсь, что не в последний!
– Так я не понял… – Александр переводил взгляд с одного на другую. – Вызываем врача или как?
– Если хочешь посмотреть, как врачи будут крутить пальцем у виска, то вызывай, конечно, – хмыкнул Савва.
– Наш Сёма просто решил поздороваться с родственниками, – пояснила девушка – то ли Ангелина, то ли Таня. – В середине срока беременности как раз первое шевеление плода начинается, дядь Саш.
– А-а-а! Теперь понял! Я и забыл, как это бывает…
– Спасибо вам, Василиса! – Савва приложил руку к сердцу. – Мы теперь ваши должники! Просите, что хотите!
– А я знаю, что попрошу! – меня озарила внезапная идея. – Таня, вы не хотите быть лицом нашей компании?
– В каком смысле? – насторожился Савва.
– В прямом, Савва Львович! – за меня ответил Александр. – Василиса собирается открыть в Арбузове модельное агентство, и грех пройти мимо такой красоты, как наша Таня!
– Ну, я не знаю… – протянул лысый и посмотрел на свою дочь.
– А как же… – она положила руку на свой живот.
– А мы подождём! – я вздохнула, понимая, что отступать теперь некуда. – Правда, филиала пока нет, всё только в процессе обдумывания, да и неизвестно ещё, будет ли…
– Будет, будет! – успокоил всех Алекс и взял меня под руку. – Не волнуйтесь, теперь я сам за этим прослежу.
