Екатерина Береславцева
Где ты встречаешь рассветы?
– Нелогично, – губы доктора тронула усмешка. – Вы не знаете, кто совершил звонок, но в то же время убеждены в его существовании и, самое главное, – в его важности для вас.
– Согласна, что со стороны это выглядит немного странным, но поверьте, факты, которые известны мне, дают все основания делать определённые выводы.
– Так поделитесь с нами этими фактами. Нам тоже хочется сделать выводы. Я правильно говорю, Антонина Сергеевна?
– Н-не знаю, – кажется, Антонина слегка обалдела от нашего разговора.
– Игорь Георгиевич, – я старалась оставаться терпеливой. – К сожалению, факты я открыть не могу, это очень личное, но мой вопрос всё же остаётся в силе: вчера с пятнадцати тридцати до…
– В таком случае я тоже не могу ответить на ваш вопрос! – перебил меня Беляев, улыбнувшись. – Откуда я знаю, может, вы вражеская шпионка и хотите выудить из меня информацию, которая нанесёт непоправимый вред моей клинике и моей стране.
– Шпионка? – ахнула я и посмотрела на Антонину. – Я?!
Она неопределённо пожала плечами, мол, разбирайтесь сами.
– У вас прекрасное чувство юмора, Игорь Георгиевич, – криво усмехнулась я, решив не провоцировать конфликт.
– А почему вы решили, что я шучу?
– Потому что предположение ваше – полный абсурд, и вы сами это понимаете!
Несколько долгих секунд мы с мужчиной смотрели друг на друга, меряясь силой взглядов. В конце концов я не выдержала.
– Игорь Георгиевич, вы всегда такой упрямый?
– А вы всегда такая настойчивая… простите, не знаю, как вас зовут.
– Меня зовут Василиса Микулишна! – с вызовом ответила я.
– Вот как! – его губы вновь разошлись в усмешке. – Я же говорил – шпионка. За Ставром Годиновичем пожаловали?
– Похвальное знание истории, Игорь Георгиевич.
– Благодарю покорно, весьма польщён высокой оценкой моего кругозора!
Он шутливо поклонился – сначала мне, потом Антонине и следом какой-то грузной пожилой даме, которая не спускала с нас горячего взгляда. Дама зарделась и пустила доктору воздушный поцелуй. Кто-то зааплодировал, окружающие нас люди оживились. Я поняла, что действовать надо быстрее, если я хочу хоть что-то узнать.
– Игорь Георгиевич, прошу вас, давайте поговорим серьёзно. Это действительно очень важный для меня вопрос, понимаете?
Я вложила в свой голос как можно больше искренности. Доктор Беляев склонил голову на бок и помолчал какое-то время. Антонина переводила взгляд то на меня, то на него, не решаясь вмешиваться в разговор.
– Если я отвечу вам на этот вопрос, вы больше не будете меня мучить и позволите приступить к заслуженному отдыху? – он вздохнул. – Понимаете, милая девушка, я очень устал…
– Только один вопрос и всё! – я умоляюще приложила руки к груди.
– Вы хотите знать, кто звонил с этого аппарата вчера в промежуток с пятнадцати тридцати до шестнадцати?
– Именно!
– Так вот, – он улыбнулся. – Никто не звонил! Теперь я могу уйти?
– Как – никто? – растерялась я. – Никто не подходил к телефону…
– Никто! Никто не подходил, и никто не звонил! Заметьте, я отвечаю уже на второй ваш вопрос. А теперь прошу прощения, мне нужно идти.
Он развернулся в ту же секунду и направился почему-то обратно, к той двери, из которой вышел некоторое время назад. Мы с Антониной молча глядели ему вслед.
Когда худощавая фигура скрылась за стеклянной дверью, я опустилась на стул и перевела обескураженный взгляд на соседку.
– Я ничего не понимаю.
– Я тоже не очень, – призналась девушка.
– Скажите, он всегда такой?
– Какой?
– Эммм… чудной…
– Игорь Георгиевич – необычный человек, это правда… – задумчиво проговорила Антонина.
– Необычный – ещё мягко сказано, – заметила я. – Он ведь вообще не хотел со мной разговаривать, вы видели? И списывал своё нежелание на усталость…
– Он действительно очень устал! – горячо вступилась за доктора девушка. – Вы вообще представляете, сколько сил у них уходит во время… общения с пациентами? Особенно у таких ответственных врачей, как Игорь Георгиевич! Не столько физических, сколько моральных, что в тыщу раз сложнее! Они же за жизнь нашу отвечают, а вы… Это вам не по подиуму ходить, бёдрами вилять!
– Мне кажется, наш разговор куда-то не туда заехал…
– А мне вообще работать нужно! – Антонина решительно схватила трубку телефона и стала набирать какой-то номер. – Сама охранника вызову, чтобы к выходу вас доставил. Вы всё узнали? Ну и хватит тут… вынюхивать!
– Ничего я не узнала! – Я рассердилась: и на эту девушку, и на врача, который повёл себя так непонятно. – А ваш Беляев наверняка соврал, и вы, Антонина Сергеевна, его теперь откровенно покрываете!
– Да вы… – она прикусила губу и швырнула трубку на аппарат. – Думайте, что говорите!
– Я и думаю! А вот вы, кажется, не всегда, милая Антонина!
Она хотела что-то пылкое сказать в ответ, но сдержалась. Помолчала несколько секунд. Потом буркнула:
– Извините. Беру свои слова обратно.
– Ладно, проехали, – тоже после молчания произнесла я.
– И всё-таки Игорь Георгиевич сказал правду! Если он говорит, что никто не подходил и не звонил, значит так и было. Я ему верю!
– А я… – начала было я, но стушевалась под её прямым взглядом. – Ладно, я тоже, если вы так решительно настаиваете. Но кто же тогда звонил?
– А вы уверены, что звонили именно с этого номера?
– Абсолютно.
– Странно тогда. Может быть, по времени ошиблись?
– Исключено.
– Тогда я не понимаю…
– Я тоже… – вздохнула я. – Номер точно этот, время правильное, а виновника торжества не существует в природе. Просто мистика какая-то.
– О, в этих стенах и не такое случается! – улыбнулась Тоня. – Если бы вы знали, сколько всего непонятного и даже жуткого тут порой происходит…
– Могу представить, – хмыкнула я.
– Вот видите, например, эту женщину, – Антонина осторожно кивнула в сторону пухлой дамы, которая недавно строила глазки Беляеву. – Это Роза Иосифовна, бывшая заведующая библиотекой, а сейчас она на пенсии и увлеклась, знаете, всякими гаданиями, магией и подобной ерундой. Это увлечение, кстати, привело её к нам, но я сейчас не об этом. Так вот, буквально на днях Роза Иосифовна и, с её подачи, ещё несколько наших пациентов задумали вызывать духов. Обставили они это дело с размахом. У нас тут есть одна палата, пользующаяся нехорошей славой…
– Что это значит?
– Ну, – нехотя произнесла Тоня, – это просто совпадение, что дольше трёх дней больные в ней не выдерживают…
– Сходят с ума, извините?
– Да нет, хуже, – она понизила голос. – Умирают. Но это случилось всего несколько раз, и каждый раз по вполне прозаической причине – то инфаркт у человека, то прободение язвы, а они, наши, сразу же легенду придумали, что, мол, обитает в этой палате какая-то сила, которая все несчастные души, что в неё попадают, забирает с собой.
– Куда?
– Не знаю! – Антонина поморщилась. – Это же просто больные фантазии, понимаете? Так вот, Роза Иосифовна и компания расположились ночью в этом помещении, ухитрившись каким-то образом остаться незамеченными. Захватили с собой свечи – у нас тут порой свет отключают – ну и ещё какие-то предметы ритуального характера. Сидят, значит, тихонько, за руки держатся, вызывают там кого-то. Вокруг темнота, и только тихие стоны из-за стены слышатся – нашему Каю Юлию опять в ту ночь кошмары снились. И вдруг…
Голос Антонины понизился, а я, очень ясно представив себе эту картинку, замерла, чувствуя внутри живота неприятный холодок. Так что когда продолжение рассказа было внезапно прервано каким-то криком за моей спиной, я чуть не подскочила на месте от испуга и тут же обернулась назад.
Моим глазам предстала необычная картинка: охранник Григорий, который давеча сопровождал меня к кабинету главврача, суетился около какой-то барышни, прислонившейся спиной к стенке. Вид у девицы был бледный, глаза закрыты.
– Что случилось?
– Сусанна! – махнула рукой Антонина. – Опять чего-то испугалась. Не переживайте, это у неё обычное дело, сейчас придёт в себя.
И правда, девушка открыла глаза, с недоумением посмотрела на Григория, неуверенно улыбнулась, отлепилась от стены и, слегка покачиваясь, направилась в нашу сторону. Проходя мимо стола, она отправила Антонине ещё одну улыбку и, не останавливаясь, проследовала дальше.
– Очень добрая девочка, – Антонина смотрела ей вслед. – Так жалко её… Всего боится. Знаете, даже зеркала от неё прятать приходится – собственное лицо её тоже пугает…
– Бедняжка…
– Тонька, а ты всё хорошеешь!
С этими словами, сказанными весело и громко, к нашему столу подходил Григорий, высокий крепкий парень с коротким «ёжиком» волос и ярким здоровым румянцем в обе щеки. Я ещё раньше отметила несоответствие его облика этому угрюмому заведению.
– Привет, Гриш! – Антонина расплылась в улыбке. – Ой, мы же с тобой уже виделись сегодня!
– Ага! – Григорий рассмеялся. – Только это было вчера.
– Серьёзно? – девушка провела рукой по лбу. – Точно, я же ещё домой не уходила…
– Я, кстати, давно уже хотел по этому поводу с Римкой погутарить, – парень нахмурился. – Ты это брось, слышишь? Самая добрая нашлась! А кто потом тебя из депрессий на почве переутомления вытаскивать будет? Гриша?
– А что, слабо? – Антонина виновато улыбнулась.
– Вот Балда ты Ивановна, Тонька! Ладно, потом с тобой поговорю! – он повернулся ко мне. – А я за вами, Василиса.
– За мной? – удивилась я. – Вас Знаменский прислал?
– Неа, – он положил на стол перед Тоней какой-то листок. – Подпиши пропуск, Тонь, и мы пойдём.
– Подождите, но я же ещё не закончила… – я растерянно встала.
– Это я не знаю. Мне велено вас проводить, я и провожаю.
Антонина быстро черканула ручкой по листу, охранник схватил бумажку и взмахнул передо мной рукой.
– Прошу!
– Но…
– Василиса, если появятся какие-то новости, я вам сообщу, обещаю! – Тоня привстала.
– Спасибо, Антонина.
Со вздохом сожаления я, подхватив свою сумочку, направилась по коридору, Григорий шёл следом.
Молча мы дошли до конца помещения, молча вышли на лестницу и стали спускаться на второй этаж. Внезапно гулкую тишину пространства прервал звук голоса, в котором я узнала голос паренька, встреченного мной часом ранее. Мы как раз проходили мимо двери, из которой он тогда выходил.
– Не надо! Пожалуйста, не надо!
Голос его звучал так жалобно и тоскливо, что я остановилась и схватила Григория за руку.
– Что там случилось, Гриша?
– Здесь всегда что-нибудь случается, – весело ответствовал охранник. – Ничего не бойтесь, Василиса. Я вас в обиду не дам!
– Мне кажется, обижают сейчас как раз его, – я кивнула в сторону закрытой двери. – Может быть, надо помочь?
– Не переживайте, кому надо, тот поможет. А нам с вами надо домой, – таким отеческим тоном Григорий, видимо, привык общаться с местными жителями.
Из-за двери послышался мужской голос, неразборчивый, но смутно похожий на голос Беляева. Странно, он же сейчас должен отдыхать?
– Что он там делает? Это ведь он? – вслух высказала я сомнения.
– Кто? – Григорий вежливо, но решительно продвигал меня вниз по лестнице.
– Беляев. Это он, правда?
– Вы ошиблись, Василиса. Игорь Георгиевич сейчас в ординаторской.
– А вы откуда знаете?
– Так он туда направлялся после нашего с ним разговора! – простодушно пояснил парень.
– Когда это было?
– Десять минут назад. Он спустился ко мне, направил меня за вами и пошёл спать.
– Так это он… направил? – ахнула я. – Но почему?
– Послушайте, я человек маленький. Мне что говорят, то я и делаю. А тут такое место, что сопротивляться нельзя, иначе вмиг найдут другого. Вы понимаете?
– Понимаю. У вас могут быть из-за меня проблемы?
– Вот мы и пришли, – вместо ответа парень толкнул одну из дверей в холле на первом этаже, и моему взору открылась стеклянная галерея, откуда был выход во двор, а оттуда – на улицу, за пределы психиатрической больницы. – Вам прямо и направо. Там отдадите пропуск Тимофеичу, другому охраннику, и он вам покажет дорогу дальше. Прощайте, Василиса.
– До свидания, Григорий.
– А вот свиданий лучше мне не назначать, – ухмыльнулся парень. – Игорь прав, все наши беды от красивых тёлок.
– Значит, вы и меня с ним обсуждали! – у меня перехватило дыхание от негодования.
– Прямо и направо, – повторил Гриша, усмехаясь.
– Чёрт с вами! – я почти бегом припустила по галерее. – Мы ещё встретимся, Григорий!
– Ну-ну…
Я не знаю, почему, но меня неудержимо тянуло к девушке, которая оказалась причиной моего нынешнего раздражённого состояния. Сопротивляться желанию я не стала. Поймав около больницы попутку и поразившись маленькой сумме, которую назначил за поездку водитель, я направилась в центр города. Мысли мои крутились вокруг событий, которые произошли за эти три дня. Боже мой, всего три дня, а уже столько всего случилось!
Посещение клиники, к сожалению, не приоткрыло завесу тайны. По-прежнему меня мучил вопрос: почему бронзовая девушка так похожа на меня и что скрывает старик, её создатель? К этой тайне теперь добавилась ещё одна – кому, в конце концов, скульптор рассказывал о моём посещении и почему это обстоятельство их так напугало? Невольно в тревожные мысли вклинивалась ещё одна. Парень, который единственный обрадовался моему появлению в клинике, пусть и по выдуманной причине. Его лицо до сих пор стояло у меня перед глазами. Тонкий хрящеватый нос, миндалевидные светлые глаза, морщинка над переносицей. Мне кажется, он принадлежит тому чуткому типу людей, которые пишут стихи, сочиняют удивительные сказки… Да, в одной из этих сказок он и увидел меня, наверное…
Я вздохнула. Мне было безумно жаль юношу и жаль вообще всех людей, которых ведёт по жизни страдание.
Из моей сумочки раздался звонок, прервав поток беспокойных мыслей. На проводе был Милостивый.
– Душа моя, куда ты пропала? Звоню Знаменскому, а он бормочет что-то неразборчивое. Ты ещё в больнице или где?
– Или где.
– А точнее?
– Еду на такси в центр. Зря только съездила в это заведение, Алекс…
– Вот как? Так, передай-ка трубочку водителю.
– Зачем?
– Передай, женщина! – ослушаться такого тона было невозможно.
Я протянула трубку шофёру.
– Вас.
Ничуть не удивившись, водитель безропотно поднёс трубку к своему уху.
– Слушаю. Да. Нет. Конечно. Знаю. Хорошо.
Он молча отдал телефон и вдруг стал разворачивать машину, меняя направление.
– Куда? – удивилась я.
– Туда, – флегматично ответил водитель, кивнув головой в сторону дороги.
– Исчерпывающий ответ, – хмыкнула я.
Сопротивляться изменениям в программе я не стала. Ладно, посещу своего двойника позже – для меня это не принципиально, а от Милостивого я могу что-нибудь новое узнать…
Глава 7
– Мистика, говоришь… – мой сосед задумчиво водил вилкой по тарелке. – С трудом верится. Нет, тут дело нечисто, поверь моему опыту.
– Я и своему доверяю, – хмыкнула я невесело.
– А соврать не мог этот Беляев? Допустим, он сам покидал пост – ну, в туалет мужику приспичило, например, а признаться теперь не может, чтобы девушку не подставлять. Говоришь, он за ней ухаживает?
– Похоже на то. И он ей тоже нравится, только она в этом даже сама себе не признаётся…
– Гляди-ка, трепетная какая. Так что, как тебе моя версия?
– Не знаю, Алекс. Теперь никто не разберёт, что там было, кто куда уходил и зачем…
– А вот в уныние впадать не надо! Уныние, говорят, страшный грех! – Милостивый поднял бокал, в котором бултыхалась красная жидкость. – Давай лучше выпьем! За нас, удачливых и успешных!
– Алкоголь вреден для моего здоровья… – пробормотала я, но бокал всё-таки подняла. – За нас.
Мы звонко чокнулись, выпили. Александр плеснул ещё вина в оба бокала, поднял свой и стал меланхолично вертеть его перед глазами, рассматривая на свет.
– Что ты там увидел?
– Не мешай, я так думаю.
– А-а-а… Думай, может что и надумаешь.
Я взялась за вилку. Запечённая с овощами курица под красное вино шла весьма весело. Сама обстановка заведения тоже радовала глаз. Нет, всё-таки надо будет перед отъездом навестить папашу Гройса – как все тут называли хозяина сети ресторанов – и выразить своё восхищение. А может, и к себе сманить, чем чёрт не шутит?
– Саш, а как бы ты бы… – мне никак не удавалось выговорить простое предложение, просто смех. – Как бы ты посмотрел на то, если бы я бы…
Дойдя до конца фразы, я забыла, о чём хотела спросить, и подняла глаза на Милостивого.
– Если что? – он ждал продолжения, не отрывая взгляда от бокала.
– Не помню, – честно призналась я и икнула. – Кажется, я оп-пня-ела… то есть оп-пья…нела. Ты меня споил, вот что!
– Слушай, Алиска… – он замолчал, о чём-то задумавшись.
– Не называй меня этим именем! Не имеешь права!
– Ага, – он, кажется, меня совсем не слышал. – Слушай, а если твой Беляев сам и звонил?
– К-кому? – я опять икнула.
– Да Черняеву!
– Кто такой этот Ч-черняев?
– Скульптор!
Он, наконец, посмотрел на меня.
– Василиса Микулишна, да ты совсем того! Пьяная!
– А я что говорю! – я расплылась в блаженной улыбке. – Алекс, я вообще-то не пью, понимаешь?
– Очень хорошо тебя понимаю, – ухмыльнулся он.
– Ничего ты не понимаешь! – я обиделась и надула губы. – Я не пью, потому что Севка мне пить не даёт!
– Севка – это тот твой бешеный дружок? – рука Алекса дёрнулась к щеке. Надо же, какой стойкий рефлекс.
– Дружок, – кивнула я. – Мы с ним дружим, Алекс. Он и я – в мире лучшие друзья! Красиво сказала?
– Очень. Значит, теперь это так называется – дружба.
– Ага, – радостно осклабилась я.
– И исключительно благодаря вашей дружбе мне тогда накостыляли, да?
– Ой, а ты всё ещё обижаешься, милый? – я ласково погладила его по руке, сама восхищаясь сейчас своей добротой. – Не надо, пожалуйста! Людей надо прощать, а то потом жить тяжело! Ох, как тяжело…
Я вздохнула и попыталась приложить голову на его плечо, но почему-то у меня это не получилось. А, всё дело в противном блюде, которое ограничивало мне свободу. Недолго думая, я сдвинула огромное блюдо с мясом в сторону, на столе произошло какое-то завихрение, послышался громкий звон, а я, ещё раз вздохнув, привалилась головой к соседу и закрыла глаза. Последнее, что я помню, были слова Алекса, высказанные властным тоном:
– Валера, машину и домой!
Глава 8
Первой моей мыслью при пробуждении было стойкое ощущение, что я нахожусь в зоопарке. Во-первых, запах – о том, что аромат исходит из моего организма, я догадалась не сразу. А во-вторых, – и это было самым главным мотивом моих догадок, – крики животных, в которых я спросонья услышала рёв бегемотов, рычание львов и истошные каркающие звуки, природу которых определить смогла только спустя какое-то время. А ещё голова, точнее вот этот свинцовый колючий шар, который перекатывался от затылка ко лбу и по часовой стрелке и доставлял мне весьма неприятные минуты.
Чувство жажды возникло не сразу, спустя пару минут, как я лежала, закрыв глаза и мучаясь от головной боли. Но возникло так остро и так неумолимо, что нехватка воды в моём бедном организме показалась сейчас самым важным источником страдания. К тому же звуки к этому времени стихли, и остался только один, изредка раздирающий когтями пространство, – то ли крик птеродактиля, то ли отчаянный скрежет колёс о рельсы.
Именно жажда заставила мою руку пошарить в пространстве вокруг себя – тяжёлые веки поднять не было никакой возможности.
Когда пальцы наткнулись на что-то очень холодное и мокрое, я издала возглас не хуже крика птеродактиля.
– Вода!
Да, это оказалась именно она. Булькающая жидкость в прекрасной, запотевшей от холода стеклянной бутылке. И бутылка – о чудо! – была уже открыта.
Несколько жадных глотков сделали своё волшебное дело уже через минуту. Облегчённые веки поднялись, запах во рту растворился, а шар, совершив ещё пару кружков для острастки, сжался в мягкий комочек и затаился где-то над правой бровью.
Первое, что я увидела, открыв глаза, – огромное окно, в которое лился яркий полуденный свет. Шторы, обрамлявшие светящийся прямоугольник, казались фатой невесты, настолько белы и ажурны они были. С подоконника мне весело подмигивал цветок ромашки, который в гордом одиночестве плескался в изящной стройной вазе.
– Ну и как это всё понимать? – высказала вслух я своё удивление.
В ответ с улицы опять донёсся этот резкий звук, в котором я, наконец, смогла признать крик павлина. Тут же пришло и озарение. Я у господина Милостивого дома!
Память начала раскручивать цепочку воспоминаний недавних событий. Психушка, такси, ресторан, далее провал… Как я оказалась в гостях, убей, не помню!
Я приподнялась на локтях и огляделась по сторонам. Комната. Довольно просторная. Светлая изящная мебель, инкрустированный узорными изразцами камин, белый пушистый ковёр на полу, на небольшом возвышении, сделанном в виде сцены – чёрный рояль. Рояль озадачил меня особенно.
Я опустила взгляд на своё ложе. Диван, ага. Нормальную кровать господин директор для меня пожалел. Впрочем, лежать довольно удобно, врать не буду.
Одежда моя, аккуратно сложенная, благополучно покоилась на стоящем рядом стуле, и это обстоятельство побудило меня в тревожной панике сдёрнуть с себя одеяло. Белая ночная рубашка, сотканная из воздушных рюшей и оборок и идеально вписывающаяся в стиль окружения, поразила меня в самое сердце. Нет, не своим видом, а своим присутствием! Ведь кто-то же на меня её натягивал! Страшусь предположить, кто это мог быть…
– Дура, кретинка, идиотка! – бормотала я, поспешно стягивая с себя рубашку и надевая свои вещи. – Ведь знаешь же, что вино действует на тебя, как волшебная дудочка на крыс! Куда, спрашивается, тебя вчера понесло? И главное – чем это всё закончилось? Мамочки мои! – простонала я. – Ничегошеньки не помню!
Платье никак не желало застёгиваться. Молния и в обычные дни редко поддавалась с первого раза, а сейчас особенно отчаянно сопротивлялась.
– Да что же это такое!
– Тебе помочь?
Ехидный голос вчерашнего собутыльника раздался так неожиданно, что моя рука, в страхе дёрнувшись, тут же умудрилась довести бегунок замка до верха. Уф-ф, наконец-то!
Я повернулась к Милостивому, который в этот момент с довольной улыбкой на лице переступал порог комнаты.
– Доброе утро, душа моя!
Интимные нотки в его голосе вызвали во мне страшное подозрение.
– Не думаю, что готова разделить твою радость! – буркнула я, делая шаг назад, но не отрывая подозрительного взгляда от вошедшего.
– А что так? – съехидничал Александр. – Разве тебе у нас не понравилось? Я старался…
Явная двусмысленность, прозвучавшая в его словах, ещё более укрепила меня в сомнениях.
– Алекс, скажи правду! – я решила не продлевать свои мучения. – Между нами что-то было?
– Что-то? – его брови взлетели вверх, а на губах появилась такая скабрезная улыбочка, что моё сердце тут же рухнуло в пятки. – Ты это называешь «что-то»?
– О нет! – взвыла я и добавила ещё одно словцо, покрепче.
– Ты была просто львица, детка! – он приближался ко мне, с каждым шагом всё шире улыбаясь. – Столько страсти, столько пыла!
– Вот только не надо подробностей!
– Знаешь, я даже не ожидал, что ты на такое способна! – продолжал добивать меня Милостивый.
– А я не ожидала, что ты способен! Способен воспользоваться беззащитным состоянием слабой женщины…
– Ночью ты не показалась мне слабой.
– Гад! – я кинула в него подушкой – первым, что попалось под руку.
– Дикая львица! – ухмыльнулся он, ловко уворачиваясь от снаряда.
– Мерзавец! – одеяло полетело вслед подушке.
– О, люблю, когда ты так говоришь! – он хихикнул. – Меня это заводит!
– Ах, так? – я оглянулась назад и вдруг радостно взвизгнула. Милостивый насторожился. – Львица, говоришь?
В мои руки попала длинная, довольно увесистая металлическая штуковина. Кажется, это называется кочерга? Изогнутый конец железяки угрожающе уставился на господина Милостивого.
– Что ты задумала?
– Ты прав – ты ещё не знаешь, на что я способна!
– Алиска, не дури!
– Не называй меня этим именем! – я сделала шаг вперёд. Намерения мои были очень серьёзными.
– Больше не буду, честное слово! – проникшись моим настроем, он отшатнулся. – Василиса, отдай кочергу, имей совесть!
– О совести заговорил, безбожник! – я совершила выпад вперёд, отчего Алекс, перестав улыбаться, отпрыгнул в сторону и выставил перед собой руки.
– Я пошутил!
– А я не шучу! – ещё один выпад и один сумасшедший прыжок в другую сторону.
– Да не было ничего! Я пошутил!
– Не было?! – я притормозила.
– Истинная правда! – он помотал головой. – Ничего не было! Ты спала, как пьяный сурок, и мы тебя здесь положили! Не в гостиницу же тащить?
– А кто меня раздевал? – грозным голосом спросила я.
– Людмила Васильевна!
– Что ещё за Людмила Васильевна? Твоя жена?!
– Жена? – прыснул он. – Ну да, жена…
В этот момент дверь в комнату тихонько скрипнула, приоткрылась, и в проёме показалась тощая, как железка, которую я по-прежнему держала в руках, тётка с лицом простоватого, но доброго человека. Её взгляд с беспокойством задержался на мне, затем перебежал в сторону хозяина дома.
– Доброе утро, Александр Сергеевич… – нерешительно выговорила женщина.
– Не думаю, что готов разделить с вами радость, Людмила Васильевна, – буркнул Александр.
– А? – не поняла та и посмотрела на меня.
– Доброе утро, Людмила Васильевна! – вежливо улыбнулась я, опуская кочергу одним концом на пол. – А мы как раз о вас говорили… с Александром Сергеевичем.
– Правда? – она несмело улыбнулась.
– Абсолютная правда! – уверила я. – Спасибо вам, Людмила Васильевна, за заботу. Я вчера немного… переоценила свои возможности.
– Ах, это! – женщина расслабилась. – Да не за что! Это же моя работа! – Она повернула повеселевший взгляд к хозяину. – Александр Сергеевич, так завтрак готов. Вам сюда подавать или же как?
Я почувствовала, как при этих словах мой желудок сдавило в спазмах.
– Валяйте сюда! – злорадно выговорил Милостивый, заметив моё перекосившееся лицо. – И побольше, Людмила Васильевна!
– Я не буду! – быстро сказала я и взяла кочергу наперевес. – Я вообще по утрам не ем.
– Ты серьёзно? – Алекс с напряжением следил за раскачивающейся в моей руке железкой.
– Абсолютно! – кровожадным голосом заявила я.
– Ну ладно, – сдался он. – Что же я, зверь какой. Не надо завтрака, Людмила Васильевна. У меня тоже почему-то аппетита нет…
– Как скажете!
Кивнув, тётушка ретировалась, плотно прикрыв за собой дверь. Я опустила кочергу.
– Ты ненормальная, Василиса.
– От ненормального слышу! – выдохнула я. – Ну!
– Что – ну?
– Расскажешь всё или глазки будем строить?
– От глазок я бы не отказался, – хохотнул он, но быстро присмирел под моим свирепым взглядом. – Да чего тут рассказывать! Ты вчера, Василиса Микулишна, настолько… хм… переоценила свои возможности, что в гостиницу волочь твоё безжизненное тело я побоялся. Ещё бы мокруху пришили, а оно мне надо? Короче, единственным местом, где бы мне не задавали лишних вопросов, был мой дом.
– Можно подумать, обычно ты перед всеми отчитываешься! – съязвила я.
– Ты думаешь, если у меня бабла немерено, то я хамло и идиот? – обиделся он. – Я, если тебе угодно, законопослушный гражданин Арбузова, кого хочешь спроси! Вон, папашу Гройса или Савву Пирамидова, к примеру.
– С папашей Гройсом я ещё поговорю, – пообещала я. – А Пирамидов кто такой?
– Дружбан мой, бывший правда. Вместе начинали, потом наши пути-дорожки разбежались в разные стороны.
– Конкурент, значит.
– Да какой он мне конкурент! – Алекс фыркнул. – Савва против меня – что сиреневый куст против баобаба.
– Ты, значит, у нас баобаб, – хихикнула я.
– Аллегорически, дурёха, – он улыбнулся. – Ну что, мир?
– Ладно, мир!
Я первая протянула ему руку, которую Алекс с чувством пожал, другой рукой хватаясь за кочергу.
– Уберу от греха подальше.
Он повесил железяку на крючок рядом с металлическим совком и ещё какой-то штукой, похожей на огромный пинцет.
– Кстати, а камин настоящий?
– Обижаешь! Подделок не держим. Моя Арина вообще суррогаты не признаёт.
– Жена? Так это её комната?!
– А чего ты так всполошилась? – усмехнулся Александр. – Даже если и её, что тут такого?
– А ты сам не понимаешь? – возмутилась я.
– Не парься, не её, – он пожал плечами. – Арина – моя дочь.
– А где она сейчас?
– На учёбе.
– Так она скоро придёт?
– Не скоро, – усмехнулся Алекс. – На зимние каникулы обещала, и то не факт. Если со Швейцарией у них не выгорит, то приедет.
– Так она в Москве учится?
– Почти. В Кембридже.
– А-а-а, – протянула я, вкладывая в свой тон особенный смысл. – Понятно…
– Что тебе понятно?
– Да так, ничего…
Я пожала плечами, тут же устыдившись своих мыслей. Если у человека есть деньги и возможности, почему бы не отправить своего отпрыска учиться в самое лучшее заведение мира? Я бы тоже так сделала, будь у меня собственный ребёнок…
– А жена твоя где?
– В Караганде! Послушай, хватит уже о моих родственниках говорить.
– Будем о моих? – усмехнулась я.
– Я бы лучше поел, Алиска… Ой, Василиса Микулишна.
– Да ладно, называй как хочешь! – махнула я рукой. – Знаешь, я тоже проголодалась.
Завтрак прошёл под несмолкаемую песню Сергея Мазаева.
Только Алекс открывал рот, чтобы спросить у меня что-то, как его телефон, перебивая хозяина, начинал настойчиво приставать с одним и тем же вопросом: «Где ты листаешь закаты, целуешь рассветы?»
Сначала я улыбалась, потом хмурилась, а затем просто махнула рукой и углубилась в собственные мысли, не забывая получать удовольствие от вкусной еды. Повара этого дома постарались на славу.
В конце концов Александр не выдержал, решительно отключил телефон и вздохнул.
– Извини!
– Да ладно, я же понимаю. Бизнес есть бизнес.
– Слушай, всё забываю у тебя спросить: а ты кем сейчас трудишься? – он отложил пустую тарелку в сторону и придвинул к себе чашку с кофе. – Я же понимаю, что модельный бизнес имеет ограничение по возрасту… Извини, если обидел, но факты – упрямая вещь.
– У тебя слегка устаревшие сведения, милый. Сегодня женщина в любом возрасте может быть востребованной, будь она манекенщицей или фотомоделью. Это вопрос выбора и желания.
– А что выбрала ты? Судя по безупречному внешнему виду, индустрия красоты всё-таки остаётся для тебя важной составляющей жизни?
– Так и есть, – я улыбнулась. – Но на подиум я больше не выхожу. Точнее, выхожу, но в другой роли.
– Видимо, как учитель?
– Ты угадал. Очень часто спортсмены становятся тренерами, и я не исключение.
– Значит, ведёшь курсы в каком-нибудь агентстве?
– И само агентство тоже, – усмехнулась я. – Это мой бизнес, Алекс. Я – хозяйка модельного агентства. У нас даже свой театр моды есть, детский.
– Слушай, но это же здорово! – он прицокнул языком. – Я всегда знал, что у тебя есть организаторские способности. Про ум и обаяние даже говорить не буду.
– И не говори, – улыбнулась я.
Следующие несколько минут прошли в молчании, во время которого мы, посматривая друг на друга, наслаждались вкусом кофе.
– Василиса, у меня к тебе предложение… – наконец, нарушил тишину Алекс.
– Спать я с тобой не буду, – быстро сказала я, чем вызвала у собеседника нервный смешок.
