bannerbannerbanner
полная версияВасилиада

Дмитрий Красавин
Василиада

Полная версия

ПРИЛОЖЕНИЕ
О причинах возникновения понятия «серопаспортники» и перспективах решения проблемы

Эстония строит свою внешнюю и внутреннюю политику исходя из того, что в 1940 году не было добровольного вхождения страны в состав СССР, а была ее оккупация сильным агрессивным соседом. Следуя логике данного утверждения, в 1991 году Эстония не вышла из состава когда-то избранного ею союза, а освободилась от оккупации. Гражданство новой Эстонии автоматически получили лишь потомки тех, довоенных граждан, а остальные постоянные жители были объявлены иностранцами. Раньше родившиеся и выросшие в одном доме два соседа имели равные гражданские права. Теперь, один – вместо утратившего силу советского паспорта получил синий паспорт гражданина Эстонии, другой – серый паспорт иностранца.

Фактически, постоянных жителей городов и весей разделили на своих и чужих, исходя из того, где у кого жила бабушка в далекое довоенное время.

В подавляющем большинстве случаев лицами без гражданства стали неэстонцы. Они искренне не понимали – за какие личные грехи каждый из них наказан. В первые годы после обретения Эстонией независимости доля лиц, не имевших эстонского гражданства, составляла более 30 % от всего населения страны.

Большинство «иностранцев» считало Эстонию своей родиной и не желало отправляться на поиски новой.

Бороться за свои права цивилизованно, путем выбора своих депутатов, создания своей партии, они не могли, так как разом став негражданами, оказались автоматически лишенными всех гражданских прав.

Защищать их взялись, так называемые, русские партии. Как и в случае с лидерами эстоноцентрированных партий, лидеры русских партий в основу политической борьбы заложили не понятия человечности или бесчеловечности политических решений, а трактовку событий довоенного времени. Не было оккупации! Эстония добровольно (ни правительство, ни президент не мобилизовали войска и не подняли народ на борьбу с врагом) вошла в состав СССР. Если не было оккупации, то в 1991 году было добровольное отделение республики от распадающегося Союза. Соответственно, все постоянные жители страны на момент выхода ее из состава СССР, должны были получить гражданство новой страны без разделения «по-бабушкам».

Споры о том, была или нет оккупация, напрочь заглушили робкие голоса тех, кто предлагал, оставив в стороне прошлое, просто поступать сегодня по-человечески и предоставлять гражданство всем постоянным жителям, если только они сами не пожелают выбрать для себя гражданство другого государства.

Таким образом «иностранцы» оказались заложниками борьбы за власть различных политических сил. Решать их проблемы, исходя из законов человечности, не было выгодно ни национал-радикалам из эстонских партий, ни лидерам русских партий. Лидеры русских партий при этом еще обильно обливали друг друга грязью. В 2012 году последняя из русских партий приказала долго жить, объединившись с социал-демократами. Национал-радикалы, позиционирующие себя непреклонными защитниками национальных эстонских интересов, лишившись внутренних врагов в лице русских партий, стали усиленно лепить образ коварного врага из ближайшего соседа – России. Для них такая политика – вопрос выживания. Зачем же иначе нужны защитники, коль нет врага?

Разумеется, с годами ряды «иностранцев» тают. Одни сдают необходимые для получения гражданства экзамены, проходят процесс натурализации и становятся гражданами Эстонии, другие правдами и неправдами обретают гражданство других стран. С 1 января 2016 года дети лиц с неопределённым гражданством, родившиеся в Эстонии, получают эстонское гражданство с момента рождения. Так что в исторической перспективе эта проблема разрешится сама собой.

Вот только живем мы не в исторической перспективе, а сегодня, сейчас…

Петр Лаар и Март Рожок

Данные истории в другие времена и в других странах могли бы быть сугубо личным делом семей Рожок и Лаар. Но в нашей стране и в наше время, когда вопрос происхождения и национальной принадлежности каждого эстоноземельца имеет принципиальное значение, мы все и, прежде всего, стоящие на страже законов государственные институты, должны потребовать от героев сего повествования либо весомых опровержений, изложенных ниже фактов, либо…

Впрочем, судите сами.

История первая: Как Март Рожок стал Мартом Лааром, а Петр Лаар – Петром Рожком

Услышал я эту историю от одного случайного попутчика в поезде Таллин-Москва.

Много лет тому назад у его тетки в деревне отдыхала русская женщина по фамилии Рожок и случилось ей найти в капусте младенца. Принесла в избу. Помыла. Глянь – а младенец, ну вылитый сосед ее по городской квартире, Васька Тараканов: рыжий, с бакенбардами на пухлых щечках…

Через дорогу от теткиного дома, у бабы Шуры, гостила эстонская женщина по фамилии Лаар. Пока ее муж с мужем русской женщины на рыбалку ездили, эстонская женщина по фамилии Лаар тоже младенца нашла, тоже на какого-то там соседа похожего.

Ясное дело – прямая дорога обеим красавицам к железнодорожному переезду.

Приплелись. Сели на камушек. Смотрят на рельсы. Ждут.

А поезда нет.

Разговорились. Обе, вроде как, мужьям не изменяли, а вот младенцы – случись же такая напасть – не удались…

Вдруг эстонская женщина по фамилии Лаар как закричит:

– Оо-о-о!! ("Придумала!" – в переводе на русский), – и потянула рыжего карапуза с рук русской женщины за бакенбарды в свою сторону.

Расплакалась русская женщина по фамилии Рожок, не сразу намек поняла, а потом дошло – и тоже:

– Оо-о-о!! – закричала ("Согласна!" – в переводе на эстонский), и тоже с рук эстонской женщины эстонского младенца к себе потянула.

Обменялись они младенцами.

– Зови моего Март, – говорит русская женщина по фамилии Рожок. – В честь Васьки Тараканова, которого, подлеца, все бабы в городе мартовским котом кличут.

– А ты моего – Петр, – говорит эстонская женщина по фамилии Лаар. – Потому как я об него споткнулась, за камень приняла, а Петр это и есть камень, по Библии.

Обнялись женщины, расцеловались и побежали к мужьям младенцами хвастаться.

Вот так русский Март оказался в эстонской семье, а эстонец Петр – в русской.

У меня не было никаких оснований не верить попутчику – пили мы мало и только чистый спирт. Поэтому, сразу по прибытии в гостиничный номер, я сел за журнальный столик и записал изложенную выше историю, решив, по возвращении в Таллин, переслать ее в канцелярию президента. В качестве постскриптума, руководствуясь духом и буквой эстонских законов, я просил президента:

1. Петра Рожка (подлинная фамилия Лаар) признать гражданином Эстонии по рождению и выдать ему синий паспорт.

2. Марта Лаара (подлинная фамилия Рожок) обязать сдать свой синий паспорт соответствующим государственным органам. (Разумеется, необходимо проявить милосердие и позволить господину Рожку хлопотать о предоставлении ему временного вида на жительства, разрешения на работу и, при желании, эстонского гражданства).[20]

История вторая: Как Март Рожок стал Петром Рожком, а Петр Лаар – Мартом Лааром, а может и наоборот

Прошло дней пять. Мои командировочные дела были закончены, и я собрался в обратный путь. Захожу в купе поезда – "Ба! Знакомые все лица!" – в уголочке, у окна сидит мой давний попутчик.

Поздоровались. Вещички разложили. Тут и вагончик тронулся.

Я сразу попутчику показываю письмо, которое президенту Эстонии написал по поводу истории с Рожком и Лааром.

Он письмо прочитал, сложил треугольничком и молча мне обратно передает.

– Что-нибудь не так? – спрашиваю.

– Все так, – отвечает попутчик. – Но не полностью.

И не спеша достает из сумки наш любимый напиток (вы конечно помните какой).

Ну, у меня тоже кое-чего в дипломате припасено было.

Выпили по первой. Потом по второй. Закусили. По третей налили…

И тут он мне такое рассказал!

Оказывается, и Март, и Петр долгое время ничего не знали о своих настоящих этнических корнях. А когда бабка-повитуха, которая младенцев по грядкам в той деревне раскладывала, встретила наших «героев» и рассказала им всю правду, то и тот и другой поначалу не хотели ей верить. Потом один порывался в петлю залезть, другой – вены перерезать. Марта, от греха подальше, друзья, в конце концов, в чулане заперли. Три дня и три ночи сидел он в темноте. От пищи и воды отказывался. Первое время стонал, потом затих, бедняга. На утро четвертого дня Март сам, властно так, в дверь постучал, чтобы выпустили, значит.

Вышел из чулана. Глаза красным пламенем сияют, лицо бледное, бородка топорщиться.

– Я, – говорит, – всегда подсознательно себя ощущал представителем великой нации, великого народа. А разве может быть что-то более великое, чем Россия? Я счастлив, что являюсь по рождению ее тонким колоском.

И так это он все серьезно, с пафосом, заявляет, причем на чистом русском языке, что бывшие соратники-исамаалийтовцы, осторожно ему поддакивая, между тем незаметно за врачом одного пацаненка посылают.

– Вся цивилизованная Европа, в лице Швеции, признала по Ништадскому мирному договору за Россией право на Эстляндию. Мы шведам денег за нею заплатили, больше, чем американцы нам за Аляску. Мы, русские, – распаляется пуще прежнего Март, – исторические хозяева этой земли. А потому гражданами России могут быть только те лица, чьи предки были таковыми до оккупации страны полчищами Латышско-Эстонских стрелков и евреев-большевиков в 1918 году. Русский язык – единственный законный язык на всей нашей исторической территории, включая Польшу, Финляндию, Аляску и Порт Артур. Все дети эстонцев должны учиться в школах на русском языке! Нерусских депутатов парламента необходимо принуждать к сдаче экзаменов на знание русского языка. При неудовлетворительных оценках – гнать из парламента!

 

В общем, несет явную ахинею – совсем Март спятил.

Исамаалийтовцы его кружком обступили:

– Mis juhtus, Mart? Mis juhtus?[21]

А он по-эстонски разговаривать не хочет.

– Ништадский мир! – кричит. – Ништадский мир!

Тут наконец тот малый, которого за доктором посылали, привел одного студента-медика.

Студент по-русски ни бум-бум, только «Ура» знает. Таких специально в Тарту для северо-востока Эстонии готовят, чтобы у тамошнего населения не пропадали стимулы к изучению эстонского языка.

Подкрался студент к Марту – вроде, как свой и крикнул:

– Ура-а!

Март тоже закричал:

– Ура-а!

Студент ему как саданет с налету шприцем в ягодицу и сорок кубиков снотворного ввел.

Март посмотрел на него удивленными глазами, дернулся всем телом, зевнул и упал на пол…

А в это время у Петра Лаара, ошарашенного рассказом повитухи, обратный сдвиг произошел, отчего он на чистом эстонском языке начал кричать обступившим его либерал-демократам:

– Всех депутатов неэстонцев будем проверять на знание эстонского языка! Все неэстонские школы закроем! Стены в общественных туалетах расписывать только на государственном языке!

Соратники по борьбе внимают речам своего лидера, а понять ничего не могут – с эстонским у них напряженка. Тут к ним лазутчик из «Исамаалийт» прокрался. Нуттем звать. Слышит такие речи, радуется. И вдруг его осенило:

– Вяжите, – кричит, – вашего Петьку, господа либеральные демократы. Мы вам его на нашего Марта обменяем.

И рассказал присутствующим о том, что с исамаалийтским лидером произошло.

– А как же, с портретами вождей? – поинтересовался один из либералов, когда обмотанного веревками Петра с кляпом во рту положили на диван. – Мы привыкли к роже своего, у вас тоже небось определенные рефлексы выработались.

– Пластические операции сделаем – поменяем лица, – пояснил лазутчик.

– А может, Кашпировского задействуем, – засомневался кто-то. – Толик им из памяти рассказ повитухи вырежет, и все в норму возвратится.

Начали соратники-либералы спорить, соками, как у них водится, друг друга обливать, кулаками размахивать…

Лазутчик видит такое дело, схватил Петра и бежать к исамаалийтцам.

– Помнишь, – спрашивает меня попутчик, – как-то целую неделю ни про Рожка, ни про Лаара ничего не было слышно?

– А как же, – отвечаю, – конечно, помню. – Вся страна волновалась. Потом, слава Богу, сначала Март проявился, а за ним и Петя. Газеты писали, что он откуда-то по пьянке на машине от полиции удирал.

– Вот, вот, – говорит мой попутчик. – Это он не от полиции, а от исамаалийтцев удирал, почему и штраф платить отказывается. А перед этим его вместе с Мартом исамаалийтцы в порядок приводили. То ли пластические операции делали – рожи меняли, то ли гипнозом повитуху из мозгов вышибали. Кроме Нуття никто не знает, что конкретно. Соображаешь?

– Ну…

– Что, "ну"?

– Как теперь определить, кто из них по этнической принадлежности достоин гражданства, а кто нет? У кого, где бабушки жили до сорокового года? Который из них Петр Лаар, а который Март Рожок?

– Вот в чем фокус! – сообразил я. – Теперь со всеми их гражданскими правами сплошной туман.

Поезд подошел к Нарве. Захлопали двери купе, застучали сапоги пограничников.

Письмо президенту отправлять уже не было никакого смысла.

Мне отчего-то стало грустно. Я подождал пока закончатся все проверки, привел в порядок развороченную таможенниками постель и, перед тем как закимарить, под свет ночничка нацарапал карандашом на бумаге всю изложенную выше историю. Пусть узнают ее возможно большее число эстоноземельцев.

Мы заставим Нуття сказать правду, и тогда судьбы Марта Рожка и Петра Лаара будут решены согласно духу и букве эстонских законов!

20Некоторые мои знакомые потом говорили, что учитывая те мытарства, которые приходиться испытывать всякому негражданину, вынужденному иметь дело с Департаментом гражданства и миграции, гуманнее было бы поместить Марта Рожка в лагерь для интернированных. Но я полагаю, что такие поблажки противоречат всей логике нашей жизни.
21Что случилось, Март? Что случилось? (эст.)
Рейтинг@Mail.ru