Джонатан Свифт
Путешествия Гулливера
Глава 6
Мне пришлось разъяснить любознательному и настойчивому гуигнгнму, что такое деньги, из чего они сделаны, какова ценность благородных металлов и какую роль они играют в жизни моих соотечественников. Я сказал, что если бы йеху имел большое количество денег, то он мог бы приобрести все, что ему вздумается: красивую одежду, дома и земли, мебель, пищу, напитки, слуг и даже жен. Наши йеху ценят богатство выше всего на свете. Благодаря деньгам богачи подчиняют себе бедняков и пользуются плодами их труда. На тысячу неимущих приходится один богач, и надо честно признаться, что большинство нашего народа влачит жалкое существование, получая самую ничтожную плату за тяжкий труд, и все это ради того, чтобы ничтожное меньшинство могло жить, ни в чем не нуждаясь.
Мой собеседник посчитал это несправедливым, ведь все с самого рождения имеют право на свою долю земных благ. Он подробно расспросил меня, как живут у нас богатые йеху, и особенно его заинтересовала наша еда, способы ее добычи и приготовления. Почему ее не хватает для всех? – спросил он. Я ответил, что бедняки питаются просто, а богачи любят полакомиться. Я перечислил различные блюда и добавил, что за многими деликатесами, фруктами, пряностями и напитками приходится отправлять корабли в очень далекие страны. Иной раз приходится совершить кругосветное путешествие, чтобы добыть для какой-нибудь знатной семьи нечто необычное из пищи. Я не говорю уже о посуде, которую капризные богачи используют для своих трапез.
Мой гуигнгнм на это заметил, что у нас, наверное, очень бедная страна, если не удается как следует прокормить все ее население.
Поразило его еще и то, что у нас не хватает родниковой воды и нам приходится привозить питье из заморских стран. Я объяснил, что воды у нас вдоволь, а напитки – это нечто иное. Они нужны для того, чтобы веселиться и забывать о тяготах жизни. Англия, по подсчетам ученых, может производить в три раза больше съестного, чем способны съедать ее жители, но наши богатые йеху не довольствуются этими продуктами, а выписывают себе из-за моря деликатесы и вина, чтобы подразнить свой изысканный вкус. Взамен мы посылаем в другие страны различные необходимые изделия. Этот обмен товарами называется торговля. Торговцы – народ расторопный и ловкий, однако не все могут заниматься торговлей, кто-то должен производить товары, пахать землю, строить дома. Одежда, которая на мне, сделана чьими-то умелыми руками, но я никогда не узнаю, кто соткал сукно и скроил этот сюртук. Мой дом по кирпичику выложили каменщики, хлеб, который я ел, растили крестьяне, корабль, на котором я плавал, построили на верфи умелые мастера-кораблестроители…
Как нелегко было объяснить все это умному коню!
В одной из бесед мы коснулись английской знати. И мой хозяин сделал мне неожиданный комплимент, которого я совершенно не заслуживал. Он сказал, что я, очевидно, происхожу из благородной и знатной семьи, так как цветом кожи, строением тела и манерами значительно отличаюсь от йеху страны гуигнгнмов. Что я довольно образован, чистоплотен, способен к чужим языкам и вежлив.
Я поблагодарил моего собеседника, однако заверил его, что он ошибается. Мои родители были простые люди, порядочные во всех отношениях, но не богатые и не знатные. И добавил, что наша английская знать совсем не такая, какой он ее представляет.
Ее молодые представители с самого детства воспитываются в праздности и роскоши. Кое-как окончив обучение, золотая молодежь проводит время в безделье, развлекаясь карточной игрой, кутежами и сомнительными связями. Жизнь их пуста и бесполезна для общества. Промотав состояние родителей, отпрыски знатных родов ради денег женятся на девушках из богатых семей, но низкого происхождения. Невесты их, как правило, глупы, некрасивы, болезненны и презираемы мужьями. От таких браков рождаются слабые дети. И неудивительно – ведь здоровое и крепкое тело у знатных людей считается чем-то непристойным. Худоба же, землистый цвет лица и томный вид служат признаками благородной крови. Одним словом, духовные недостатки аристократов вполне соответствуют физическим и представляют собой ужасную смесь тщеславия, тупоумия, невежества, капризов, распущенности и спеси.
Глава 7
Может показаться не совсем правильным, что я выставил недостатки человеческого племени напоказ перед домашним животным. Но признаюсь чистосердечно – сравнение удивительных четвероногих с человеком было совсем не в пользу последнего и в корне изменило мой взгляд на людское племя. Я пришел к заключению, что не стоит щадить его, ведь я хотел быть честным не только перед своим проницательным хозяином, но и перед самим собой. Я лишь немного жалел себя и своих соотечественников, ибо найдется ли в мире человек, который не питал бы привязанности к месту своего рождения?
Была и еще одна причина. Не прожив в стране гуигнгнмов и года, я проникся такой любовью и уважением к ее обитателям, что у меня появилось желание никогда больше не возвращаться к людям и провести остаток жизни среди этих удивительных существ. Однако судьба решила иначе.
Когда любознательность моего собеседника была отчасти удовлетворена, он пригласил меня однажды утром к себе и произнес довольно длинную речь. Прежде всего он сообщил, что много размышлял и пришел к весьма печальным выводам.
«Прошу меня извинить, – мой хозяин несколько смутился, – но после того, что вы рассказали, я не могу смотреть на людей иначе, как на породу животных, случайно наделенных частицей разума. Но и ею вы пользуетесь лишь для поощрения ваших врожденных пороков и приобретения новых. Физически ваше племя, – голос моего собеседника окреп, – если взглянуть на вас, уступает нашим йеху. Вы нетвердо держитесь на задних конечностях, ваши лапы и когти непригодны даже для простого лазания по деревьям. Вы не защищены от солнца и ветров, прокормиться вам трудно, вас терзают всевозможные болезни. Хоть вы и называете себя разумными существами, все, что творится на вашей земле, свидетельствует об обратном. Я часто сравнивал человеческое племя, его образ жизни, обычаи и нравы с поведением наших йеху. И пришел к окончательному выводу, что в умственном отношении и в образе жизни между вами существует удивительное сходство. Йеху, – гуигнгнм задумчиво пожевал губами и посмотрел мне прямо в глаза, – ненавидят друг друга больше, чем какие-либо другие животные. Прежде я думал, что причина этого – безобразие, которое они видят в своих собратьях, но не замечают в себе, но теперь понимаю, что ошибался: причины раздоров, возникающих между людьми, те же, что и у йеху.
И действительно, если насыпать пятерым йеху корма, которого достаточно было бы для пятидесяти, то они, вместо того чтобы спокойно приступить к еде, обязательно затеют драку. Каждый норовит все захватить себе. Вы никогда не видели, как дикие йеху собираются стадами, почуяв добычу, и с воем набрасываются на нее? Жуткое зрелище, скажу я вам. Происходят такие кровавые сражения, что бледнеют ваши описания военных действий. Но странное дело, в отличие от человеческих драк убийства у них случаются крайне редко – должно быть, потому, что у йеху нет смертоносных орудий, которые вы изобрели… Иногда дикие йеху, обитающие в зарослях или в лесу, нападают на своих соседей врасплох. Однако если вылазка закончится неудачей, они, возвратившись на прежнее место, затевают потасовки друг с другом – именно так, как это происходит в ваших междоусобных войнах.
В нашей стране кое-где в земле попадаются блестящие разноцветные камешки, – продолжал мой собеседник. – К этим камешкам йеху питают особую страсть. Они готовы рыть землю зубами и ногтями целый день, лишь бы завладеть такой драгоценностью. Добычу они уносят с собой и прячут в тайном месте. Это очень похоже на человеческую скупость и безудержную жадность. Однажды я, ради опыта, забрал кучку камней из тайника. Животное, обнаружив исчезновение своих сокровищ, подняло такой крик, что сбежалось все стадо. Но ограбленный йеху не искал сочувствия – он набросился на сородичей с величайшей яростью. В течение нескольких дней он тосковал и отказывался от пищи и питья. Наконец я сжалился над ним и велел слуге незаметно вернуть камешки на прежнее место. Йеху сразу ожил, обнаружив их, повеселел и с тех пор стал покорной и работящей скотиной. Естественно, он сразу же спрятал камни в другое место и не спускал с нового тайника глаз.
Когда два йеху находят пестрый камешек, они вступают в яростную схватку за сокровище. При этом сплошь и рядом оно достается третьему животному, спокойно следящему за дракой. Воспользовавшись моментом, хитрец хватает находку и уносит в собственный тайник. Не напоминает ли вам это, – сказал конь, усмехаясь, – ваши судебные тяжбы?»
Я не стал его разубеждать, ведь тогда мне пришлось бы признать, что подобное разрешение спора гораздо справедливее многих решений, которые принимаются в английских судах.
«Но особенно отвратительна в йеху, – продолжал мой собеседник, – их прожорливость. Они с жадностью поглощают все, что попадается им на глаза: траву, коренья, ягоды, падаль, причем наибольшее удовольствие им доставляет пища, которую они умудрились украсть, чем та, что приготовлена для них моими слугами. В здешних лугах изредка встречается одно растение, корень которого имеет сладковатый вкус. Йеху постоянно ищут его, а найдя, с наслаждением жуют – оно производит на них такое же действие, как вино. Под действием этого корня они или обнимаются, или дерутся, ревут, гримасничают и буянят, становятся болтливыми, не могут удержаться на ногах и наконец падают и засыпают в грязи…»
Но в том, что касается науки, искусства, промышленности, государственного управления и тому подобного, признал мой гуигнгнм, нет никакого сходства между людьми и йеху. Правда, ему приходилось слышать, что в некоторых стадах этих животных имеется некто вроде главаря. Этот йеху-вожак почему-то всегда самый крупный, безобразный и злобный. У него, как правило, имеется фаворит, который как две капли воды похож на своего покровителя. Обязанности фаворита просты – он заботится об удобствах вожака, лижет ему пятки и приводит в логово молоденьких самочек. За верную службу его время от времени награждают куском ослиного мяса. Фаворита ненавидит вся стая, и, чтобы обезопасить себя, он постоянно держится вблизи своего господина. Обычно такой йеху ходит в любимчиках недолго. Ему быстро находится замена, после чего все стадо задает ему солидную трепку и изгоняет. Похоже ли это на то, что происходит между нашими правителями и их министрами, мой собеседник предложил определить мне самому.
Затем он коснулся еще одного щекотливого вопроса. Йеху отличаются жестокостью в борьбе друг с другом за своих избранниц. Но, добившись расположения и получив их в жены, безбожно колотят и обращаются с ними невероятно грубо. Со своей стороны, почти всякая самка йеху, независимо от того, имеет ли она пару, завидев молодого и сильного самца, начинает вести себя крайне вызывающе. Она гримасничает, верещит, игриво прячется в кустах и за деревьями, а когда самец бросается за ней, якобы в страхе убегает, прекрасно зная, что самец последует за ней. Если же к стае прибьется йеху-одиночка женского пола, то все самки, окружив ее, начинают жестами и ужимками выражать глубокое отвращение и презрение.
Я промолчал, но с грустью вынужден был признать, что в этих поступках женской половины йеху имеется необычайное сходство с кокетством и бесстыдством большого числа наших дам.
Кроме того, гуигнгнм упомянул об одной странной особенности характера йеху, которую подметили его слуги. Иногда какому-нибудь йеху приходит в голову забиться в угол, лечь на землю и начать стонать, ныть и гнать от себя всякого, кто к нему приблизится. Обычно такое случается с совершенно здоровыми, молодыми и упитанными животными. Что с ними происходит, понять невозможно. Единственное средство, излечивающее йеху от этой болезни, – это тяжелая работа, которая действует на них просто волшебным образом.
При всей моей привязанности к роду человеческому я не мог не признать, что вижу в этом зачатки той хвори, которую у нас в Англии называют сплин, а в Европе – хандра. Обычно ею страдают люди праздные и богатые, и лекарство я бы прописал им точно такое же.
Глава 8
Кто, как не я, мог сопоставить все сказанное гуигнгнмом по поводу йеху с тем, что я знал о самом себе и о своих соотечественниках. Однако я решил, что личные наблюдения могут дать еще более любопытные результаты, и попросил у моего хозяина разрешения посещать сарай, где он держал этих животных. Он дал согласие и велел одному из своих слуг, сильному и смышленому жеребцу, быть моим проводником и охранником, ведь я уже не раз рисковал угодить в лапы к йеху, прогуливаясь вдали от дома без оружия.
Я подозревал, что йеху видят во мне представителя своего племени. Бывало, в жаркий день, когда я снимал сюртук и сорочку, чтобы поваляться на солнышке, они пристально разглядывали мои обнаженные руки и плечи, постепенно приближаясь ко мне и подражая моим движениям, словно обезьяны. Я отчетливо ощущал их ненависть; так дикие галки преследуют ручную, когда та случайно залетит в их стаю.
Йеху с детства отличаются удивительным проворством и подвижностью, но однажды мне удалось поймать трехлетнего самца. Я попытался его успокоить и приласкать, но он верещал, царапался и кусался, как бес, и в конце концов я вынужден был отпустить детеныша. И правильно поступил: на шум с воплями сбежалось все разъяренное стадо, однако, убедившись, что чадо цело и невредимо, а рядом со мной слуга-лошак, ни один не посмел сунуться к нам.
По моим наблюдениям, из всех животных йеху труднее всего поддаются дрессировке. Все, на что они способны, – это возить на себе тяжести. Причина этого заключается в их характере – они упрямы, злобны, вероломны, мстительны и полностью лишены зачатков благородства и великодушия. Они очень сильны и нахальны, но вместе с тем пугливы, что делает их хитрыми и бессмысленно жестокими.
Я прожил в этой стране три года, и было бы несправедливо не рассказать поподробнее о гуигнгнмах. Эти благородные существа от природы одарены добрым сердцем и не имеют ни малейшего представления о зле; главным правилом их жизни является разумное и гармоничное существование. Поэтому долгие споры, пререкания, отстаивание ложных или сомнительных идей, эгоизм – вещи, совершенно чуждые гуигнгнмам. Дружелюбие и преданность – вот главные их добродетели. Так они относятся не только к своим близким, но и ко всем без исключения соплеменникам. Любой гость найдет в доме гуигнгнма приют; лошади строго соблюдают приличия и крайне учтивы, хотя и не знают, что такое этикет.
Своих жеребят родители не балуют, но заботятся о них со всей ответственностью, в то же время не ограничивая их свободы. Я заметил, что мой хозяин столь же ласково относится к детям соседа, как и к своим собственным. Лошади держат под строгим контролем численность населения своей страны, и, как правило, в одной семье никогда не бывает больше двух разнополых жеребят. Если случается, что у пары гуигнгнмов по какой-то причине рождается только один жеребенок, то другая семья помоложе может отдать им на воспитание своего отпрыска. На лошадей простых кровей такие ограничения не распространяются, а их потомство воспитывается в качестве будущих слуг. При вступлении в брак гуигнгнмы особенно тщательно подбирают масть будущих супругов, заботясь о чистоте породы. Для коня главным мерилом является сила и стать, для кобылы – красота. Отбор производится для того, чтобы не допустить вырождения племени разумных лошадей. Такие понятия, как любовь, ухаживание, помолвка, приданое, брачный договор, не имеют даже слов для своего обозначения в лошадином языке. Пара соединяется по разумному выбору родителей или друзей и проходит свой жизненный путь во взаимной дружбе, без ревности, ссор или обид, но и без пылкой привязанности. Все вопросы в семье решаются сообща.
Система воспитания гуигнгнмов удивительна и вполне заслуживает подражания. Пока жеребята не достигнут определенного возраста, их кормят небольшим количеством овса, изредка добавляя в него молоко. Летом жеребята пасутся, подобно родителям, два часа утром и два часа вечером. Слуги же пасутся только по часу, а остальной корм съедают дома в свободное время. Физическое совершенство, воздержанность, трудолюбие и чистоплотность – главные требования воспитателей. Как часто я наблюдал жеребят обоего пола, резвящихся на полях и крутых склонах холмов. Однако это были не пустые игры, а ежедневные упражнения под наблюдением наставника. После таких многочасовых занятий жеребят обязательно ведут к воде, где они купаются. Четыре раза в год устраиваются состязания, где молодежь демонстрирует свою ловкость и силу. Победителя или победительницу чествуют хвалебным ржанием, а для остальных устраивают праздничный ужин.
В день весеннего равноденствия каждый четвертый год в стране гуигнгнмов собирается так называемый Совет представителей. Он продолжается около недели; на этом собрании обсуждается положение в округах, на которые разделена вся здешняя земля. Вопросы, которые выносятся на обсуждение, как правило, просты: достаточно ли в округе сена, овса и коров, в каком состоянии пастбища и есть ли проблемы с рабочей силой, то есть с йеху. Если где-нибудь ощущается нехватка того или иного, Совет единодушным решением предоставляет помощь.
На одном из таких собраний я тайно присутствовал месяца за три до того, как покинул страну гуигнгнмов. На нем председательствовал мой хозяин, а происходило собрание рядом с нашим домом на широком лугу, поэтому я мог слышать каждое слово. Вопрос стоял очень серьезный и спорный – не следует ли избавиться от йеху окончательно. Один из присутствующих, конь средних лет с суровой и замкнутой мордой, высказывался решительно, приводя всевозможные доводы в пользу того, что от йеху больше вреда, чем пользы. Он говорил о том, что лучше бы гуигнгнмы дрессировали ослов и пользовались их трудом, чем без конца возиться с неуправляемыми и гнусными йеху, которые вытаптывают овес на полях, воруют молоко, убивают собак и кошек, чтобы тут же их сожрать, а главное – подают дурной пример подрастающему поколению жеребят. «Откуда они появились, мы не знаем, – возвысил голос оратор, – не знаем, и какие болезни они носят в себе, какие беды для нас готовят. Йеху так стремительно размножаются, что в некоторых округах их стало в три раза больше, чем лошадей. Предание гласит, что когда-то в старину с одной из горных вершин спустилась первая пара этих ужасных животных. Но точно мы не знаем, откуда они взялись; лично я полагаю, что из болотной грязи. И теперь я считаю величайшей ошибкой решение оставить по паре йеху в каждом округе в надежде со временем приручить и одомашнить этих бесноватых животных. Что из этого вышло – судите сами!»
Мой хозяин взял слово, и когда я услышал, что он говорит обо мне, то задрожал, словно от холода. У меня появилось предчувствие, что все это добром не кончится. Серый конь не возражал предыдущему оратору, но заметил, что есть и другое предание о происхождении йеху. Говорят, что первые из этих животных появились из-за моря. Возможно, их было больше, однако выжили лишь самка и самец. Поэтому имеется вероятность, что некогда йеху были вполне разумными существами, обитавшими в какой-то далекой стране, но с течением времени одичали и дошли до такого состояния, в каком мы их видим теперь. Подтверждением тому может служить необыкновенный йеху, живущий в его доме. Я вздрогнул и прижался к земле в укрытии, где лежал, подслушивая прения гуигнгнмов.
«У этого йеху, – продолжал мой хозяин, – все тело покрыто защитой из искусственной ткани и кожи других животных, а собственная кожа белая и безволосая. Он умен, образован и быстро освоил лошадиный язык. Он рассказал мне, как очутился в нашей стране, и поведал о своей родине – стране за морями. Причем мой гость утверждает, что в тех краях именно йеху господствуют над всеми животными, а гуигнгнмов держат в домашнем рабстве…»
«Это катастрофа», – мелькнуло у меня в голове. Если многие лошади, живущие по соседству, раньше охотно беседовали со мной и относились ко мне по-дружески, то теперь, после такого заявления серого коня, ни один гуигнгнм не станет со мной здороваться. Чрезвычайно расстроенный, я незаметно покинул свое укрытие и поплелся домой.
Мне уже приходилось упоминать, что у лошадиного народа отсутствует письменность. Знания передаются из уст в уста, а поскольку крупные события в жизни этого трудолюбивого и мирного народа крайне редки, то истории появления йеху придавалось огромное значение.
Гуигнгнмы ведут счет месяцам и годам по движению Солнца и Луны – это высшее достижение их астрономической науки. Зато в поэзии им нет равных. Самая распространенная тема творений гуигнгнмов – изображение великой дружбы или восхваление победителей в состязаниях молодежи. Арсенал сравнений, метафор и эпитетов лошадиного языка выше всяческих похвал.
Постройки гуигнгнмов просты и внешне грубоваты, однако не лишены удобства и прекрасно защищены от непогоды. Гуигнгнмы не умеют обрабатывать металлы, зато весьма искусно управляются с деревом; кроме того, в строительстве они повсюду используют солому. Лошади необычайно ловко приспособились работать передними ногами, используя бабку и копыто. Я сам наблюдал, как одна белая кобыла в два счета вдела тонкую нитку в иголку, которую я дал ей. Копытами и бабкой они доят коров, жнут овес и делают всю остальную работу, как мы – руками. Обтачивая твердые кремни, кони изготовляют орудия труда: топоры, молотки, ножи, а с помощью этих орудий обрабатывают дерево. Йеху свозят снопы с полей в телегах, а слуги молотят овес копытами в амбарах, где он потом и хранится. Посуду здесь изготовляют из грубой глины и обжигают на солнце.
Жизнь лошадей длится более семидесяти лет. За несколько недель до кончины они, чувствуя упадок сил, прекращают всякую деятельнось и запираются в своем доме в полном одиночестве. Иногда стариков посещают друзья, но за неделю до смерти гуигнгнмы сами наносят прощальные визиты. Для этого им подают удобную повозку, а сопровождает их кто-нибудь из близких. Престарелый конь никогда не выказывает своей печали, страданий или сожаления о том, что покидает этот мир, и все остальные тоже ведут себя сдержанно и с достоинством, будто не происходит ничего особенного. На языке гуигнгнмов смерть – это всего лишь возвращение к началу, в лоно их праматери земли…
Я с большим удовольствием продолжал бы свой рассказ об этих удивительных существах, однако пришло время перейти к описанию дальнейших событий моей жизни.
