Денис Махалов
Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья
Глава 9. Подвиг.
Бах! Облако разрыва зенитного снаряда резко вспухло прямо по курсу. Самолёт тряхнуло. Бах! Опять чёрная клякса разрыва, но уже сбоку. «Восемь-восемь! Крупнокалиберный!» – мелькнула мысль. «Откуда? Я ж на бреющем иду! Ведь на малой высоте бьют только эрликоны?! А тут целых 88мм!»
Бах! Самолёт опять тряхнуло, да так, что Андрей ударился головой об подголовник кресла.
И… проснулся! Распахнул глаза и пару секунд тупо таращился в темноту. Почему-то болела голова, в затылке.
Дух! – где-то в темноте послышался короткий удар. Андрей непроизвольно дёрнулся.
Дух! – ещё раз.
Андрей торопливо зашарил рукой справа от себя – Агнии рядом не было.
Дух! Окончательно проснувшись, Андрей понял, что звуки исходят со стороны двери, как будто в неё резко стучали каким-то твёрдым предметом.
«Стучат в дверь? Кто?!» Андрей нашарил на табуретке коробок спичек и торопливо поджёг фитиль на стоявшей тут же гильзе-коптилке. Оранжевое пламя высветило кусок горницы, по стенам метнулись причудливые тени от рук Андрея.
Дух! Гвоздь – двухсотка, со свистом пролетев полкомнаты, с хлёстким стуком воткнулся остриём во входную дверь… В двери, на высоте около полутора метров, уже торчал целый частокол из забитых подобным образом таких же здоровенных гвоздей. Не меньше десятка.
– Т-твою дивизию! – только и мог изумлённо вымолвить Андрей, окинув комнату взглядом.
Неуловимо быстрый взмах руки, свист, и во входную дверь был всажен очередной гвоздь-двухсотка. Дух!
– Вставай, Аника-воин! – смешливо морща носик, хохотнул маленький Ангел.
– Ё-моё! Что ты делаешь?! – выдохнул Андрей.
– Как что? Не видишь? Тренируюсь! – очередной резкий взмах руки… Дух! Ещё один гвоздь с силой воткнулся в полотно двери.
– Тренируешься?! Нафига гвоздями-то? С кем ты этими гвоздями воевать собралась?
Агния смешно выпятила губы и с силой дунула вверх, смахивая с потного лба прядь волос, и пояснила:
– Никогда не знаешь, как обернётся ситуация, а я должна быть готова к любому повороту событий. Ты забыл, кто я?
Андрей вздохнул, сел на кровати:
– А если кто внезапно войдёт?
– Внезапно не войдёт. Я его почувствую.
Андрей потёр ноющий затылок, провёл рукой по лицу:
– Тренируется она… а нафига так рано? Днём, что, никак?
– А тебе и так уже пора было просыпаться, иначе бы тебя зенитки сбили бы нафиг… – Ангел с хитринкой в глазах посмотрел на своего подопечного.
Андрей поднял на неё свои сонные глаза:
– А ты что, знаешь, что мне снилось?
– А чего там знать-то? Все твои сны я вижу. И всегда видела. По долгу службы обязана.
Взмах обеими руками, свист рассекаемого воздуха… Ду-дух! И пара гвоздей одновременно вонзились в дверь.
– Сначала меня это забавляло. Ну, как ты во сне рассуждал насчёт несоответствия калибра зениток и малой высоты полёта на бреющем. А вот когда ты уже стал дёргаться, и своей башкой треснул по кровати, тут мне стало понятно, что пора тебя будить. Ну, я и дала сигнал на пробуждение.
Она стояла, и упёршись рукой себе в бок, весело улыбалась.
Первоначальное раздражение ушло, а с ним и боль в затылке. Андрей сидел на кровати, и любовался своим Ангелом: она стояла, подбоченившись, в одной нательной рубахе, босиком с голыми ногами. Волосы её были схвачены сзади в короткий, задорный хвостик, несколько тонких, случайно выбившихся прядей свисали на шею.
Она уже была совсем не похожа на ту худенькую, неуверенную, полупрозрачную девчонку, с которой он месяц назад впервые вошёл в этот дом. Перед ним стояла крепкая, с неплохо развившейся мускулатурой, и заметно округлившаяся в нужных местах, уверенная и решительная девушка.
Она на лету поймала его мысль, и тут же озвучила свой ответ:
– А ты думал? Питание по высшей, лётной норме и постоянные физические упражнения.
– Красивая… – выдохнул Андрей.
– Что, нравлюсь? – она развела в стороны плечи, выпятила вперёд аккуратную и крепкую грудь, и ещё сильнее подбоченилась.
Андрей вскочил, и схватил её в объятия, сунулся лицом в её волосы. Дурманяще пахнуло девичим потом. Она стала шутливо отбиваться от него, отпихивая его руками:
– Иди, иди уже до ветру! Своим штыком меня сейчас насквозь проткнёшь! Иди на двор, говорю!
Андрей с трудом оторвался от любимой, бросился натягивать комбез. Не в силах оторваться взглядом от девушки, вслепую зашарил около кровати, пытаясь нащупать унты:
– Шурка с Тонькой где?
– Да давно уже на аэродроме! Давай поспешай, а то на завтрак опоздаем!
***
Шагая из столовой после завтрака по свежему, хрустящему под ногами снегу, Андрей вспомнил, о чём хотел спросить Агнию, да так и не спросил.
– Слушай, а вот ты вчера во время боя сказала, что у тебя боекомплект весь расстрелян, а потом слышу – ты ещё одну очередь из УБТ дала. Там что, заело у тебя?
– Да не заело… БК действительно кончился.
– А чем стреляла тогда?
– Так эти засранцы как почувствовали – вплотную подошли, метров на сто… Ну что тут поделаешь?! Пришлось четыре патрона сотворить. Срочно. Ну я ими ему в лоб и вмазала…
Андрей остановился, обнял её, посмотрел в глаза:
– Молодец. Жалко, что всего четыре.
Она вздохнула в ответ:
– Увы… я ж тебе говорила, что ничего тяжёлого творить не могу. Желательно до килограмма. Иначе просто сознание теряю.
Андрей с чувством молча поцеловал её в носик. Она смешно наморщила его и улыбнулась.
Они подошли к своему самолёту.
– Ой-ей-ей… – тяжко вздыхая, Шурка лазила под брюхом штурмовика, не замечая подошедших.
– Ну, чего там? – Андрей присел, пытаясь заглянуть туда, куда смотрела Александра.
– Ой, доброго здоровьичка вам, товарищ командир! – увидев подошедших, Шурка от неожиданности чуть не стукнулась головой о фюзеляж самолёта, – вот же ж фриц поганый! Прямо у Агнюши под ногами такую дырень вам прострелил!
– Где?
– Да вот, посмотрите! – она ткнула пальцем в рваную дыру в дне фюзеляжа, аккурат там, где начинается пустая хвостовая часть, за задними бронестворками в кабине стрелка.
– Ого! – подивился Андрей, и обернулся к Агнии: – как он тебя не зацепил-то?
– Агния улыбнулась уголком рта:
– Хы… это не он меня… это я его.
В голове у Андрея всплыло воспоминание про ту глухую длинную-предлинную очередь в конце боя. Предвосхищая его вопрос, Агния ответила обыденным голосом:
– Ну что мне оставалось, когда эта падлюка нам прямо под брюхо подлезла?! И что, зря я в кабине ППШ вожу?
Обводя взглядом изумлённо молчавших Андрея и Александру, она, как будто оправдываясь, прояснила подробности:
– Ну, чую, всё, амба… патронный ящик сдёрнула – и в сторону, бронестворки распахнула, на пол животом плюхнулась, и как дунула туда вниз полдиска с ППШ!
– Что, прям сквозь фюзеляж?! – округлила глаза Шурка, – наобум, вслепую?!
– А как ещё-то?! Прям сквозь фюзеляж! Там же не дюраль, там – фанера! Глаза зажмурила, чтобы щепой не повредило, и… всё! – она обвела шалыми глазами Андрея и Александру, внимательно её слушавших, и прибавила: – Да и почему вслепую? Я его сквозь фюзеляж прекрасно видела. И с закрытыми глазами тоже. Чётко в капот ему и зафинтилила. Там всего-то метров пятьдесят и было! Тут же с дымом поганец и отвалил.
Андрей молча сграбастал Агнию, подхватил под коленки, и закружил на месте.
Она заколотила его кулачками по груди:
– Да отпусти ты, сумасшедший! Ещё вчера вечером на свою спину жаловался, лечить тебя пришлось!
Андрей поставил Агнию на землю, отдышавшись, строго наказал Шурке:
– Ты это… про ППШ никому не говори! Особенно – политруку, особисту и старшему инженеру. А то, ещё начнут жилы на кулак мотать, насчёт умышленной порчи вверенной матчасти. С них станется!
– Да что ж, я дура какая, что ли? Небось понимаю… – Шурка заговорщицки улыбнулась и шутливо толкнула Агнию плечом, и веско подытожила: – Дырку эту фриц сделал, и точка!
Пришлось поцеловать и Александру. В щёчку. Агния понимающе улыбнулась…
***
Морозное, декабрьское утро тысячами иголочек щипало лицо. Низкая облачность висела над аэродромом, но на востоке небо было почти без облаков, и сквозь мутную, зимнюю дымку проглядывал диск холодного, блёклого солнца.
– И-э-эх! Что-то долго там начальнички гутарят, скорей бы уже, а то совсем окоченеем! – Толик Веселовский скакал то на одной ноге, то на другой, делая вид, что сильно замёрз.
– Чего ты скачешь, как козёл? – подначивая товарища, пошутил Андрей, – у тебя ж на ногах не сапоги, а унты надеты – в них захочешь, не замёрзнешь. Я вон стою, не мёрзну. Да и никто не мёрзнет. Правда, Агнюш?
Ответом ему был весёлый взгляд распахнутых карих глаз стоящего рядом ангела-хранителя.
– Козёл говоришь? А вот я тебе покажу! – и Толик, дурачась, и расставив широко руки, пошёл на Андрея, – а ну давай бороться!
– Отвали, придурошный!
Но было уже поздно – сержант неожиданно быстро метнулся к нему и сграбастал Андрея в охапку, и сдавил его так, что у того затрещали рёбра. Андрей с трудом устоял на ногах, и свободной рукой упёрся ему в небритый подбородок, выворачивая набок его голову:
– Э,э,э! Хорош, говорю, придурок! Щас всю рожу разукрашу!
Но Толя прижал свою голову к боку Андрея, и вцепившись в него, как клещ, натужно пропыхтел:
– Нифига! Давай бороться! Я – чемпион Иван Поддубный! – он сжал свой захват ещё сильнее, и Андрею стало по-настоящему больно: у него сильно стрельнуло в больной спине. Это мгновенно вздёрнуло Агнию – она мгновенно почувствовала его боль.
– Толька, сволочь, прекрати! – вдруг со звенящей злостью в голосе вскрикнула она.
Но Толик только натужно пыхтел и пытался повалить Андрея на землю. Все вокруг весело гоготали, наблюдая за схваткой – висящее в воздухе напряжение перед постановкой боевой задачи очень удачно развеялось шуточной потасовкой двух товарищей. Но Андрею было вовсе не до шуток – Веселовский очень удачно взял его в захват, прихватив к туловищу ещё и левую руку Андрея, и освободиться не было ни малейшей возможности. Конечно, ситуация легко разрешалась парой хороших ударов по голове противника – правая-то рука у Андрея оставалась свободной, но разбивать товарищу, даже зарвавшемуся в своей глупой и дурной шутке, лицо в кровь – ох, как не хотелось. Но похоже, выбора уже не было – Толик закусил удила, у во что бы то ни стало, хотел победить…
Дальше произошло непонятное – Агния шагнула к пыхтящим и взрывающим ногами снег борющимся, взяла Толика за плечи и лёгким, непринуждённым движением отделила его от Андрея. Руки Толи Веселовского безвольно опали, как плети, и подвернув ногу под себя, он вяло сел на снег с остекленевшим взором.
Отдуваясь, и пытаясь унять боль в спине, Андрей наклонился, и упёршись ладонями в коленки, пытался прийти в себя.
Агния похлопала Толю по щекам. Он дёрнулся, как будто включившись, и похлопав глазами, наконец-то осмысленно огляделся вокруг.
Агния положила ему руку на плечо, и скомандовала:
– Вставай, Поддубный!
Сержант Веселовский осоловело огляделся – всё вокруг было по-прежнему. Только он почему-то сидел на снегу…
– Что ЭТО было?! – хрипло спросил он.
Агния наклонилась, и упёршись взглядом ему прямо в глаза, серьёзно так выдала:
– Просто ты сам себя укусил за нос. Случайно.
Незадачливый борец потрогал свой нос – было действительно больно.
– Как я мог? Сам себя?! За нос?! – он осоловело оглядывался по сторонам, ища поддержки и объяснения.
Новый взрыв хохота вокруг.
– Уж не знаю, как… Себя спроси… – Агния пожала плечами.
Толик поднялся, отряхнулся от снега, с недоверием посмотрел на вполголоса матерящегося Андрея, опять потрогал свой нос, и пробурчав что-то невнятное, подошёл с группке хохочущих стрелков:
– Дай закурить! – и повторил раздражённо: – Дай закурить, говорю!
Скрипнула дверь землянки, в которой размещался КП, и все обернулись в ту сторону – из двери вышел Илья Кутеев и торопливо пошёл к группке лётчиков и стрелков, уже как полчаса дожидавшихся его на улице.
– Ну что? Теперь ты – комэск?
Илья кивнул:
– Да, назначили. И вот боевая задача, – он раскрыл свой планшет с картой.
– Вот здесь сегодня рано утром наши войска форсировали реку Тетерев, закрепились на плацдарме. И уже четыре часа его держат. Немцы подтягивают сюда всё новые и новые силы, пытаясь сбросить нашу пехоту обратно в реку. Уже было три контратаки. Наши тоже переправляют туда подкрепления, в попытке удержать и расширить плацдарм. Но переправочных средств не хватает – немцы наращивают силы быстрее.
– Так там же на реке вроде лёд? Какие такие переправочные средства? – послышалось сбоку.
Илья поднял глаза на сказавшего это младшего лейтенанта Сизова:
– Юрчик, какой, на хрен, лёд?! Там по этой реке четыре часа долбят фрицы! Миномётами! Нет там льда, там одни обломки! Короче! Наша задача – отработать эскадрильей по фрицам, и дать нашим расширить плацдарм. Работа точечная, расстояние между нашими и немцами метров 50, не больше. Когда подойдём, наши обозначат линию соприкосновения красными ракетами в сторону фрицев. Понятно? В первом заходе сыпем бомбы и бьём ЭРЭСами во всё, что движется, но не вплотную к линии окопов, а метрах в пятистах от линии соприкосновения, чтоб разрывами бомб и ЭРЭСов своих не зацепить. А потом пушечно-пулемётным огнём прицельно причёсываем всё остальное! – Илья обвёл глазами пилотов: – прицельно! Понятно? Своих ни в коем случае не зацепить! Особое внимание – пулемётным точкам и миномётным батареям! Снести всё к чёртовой матери! Делаем 6-7 заходов – не даём фашистам поднять головы как можно дольше. Задача ясна?
Он обвёл глазами окружающих его пилотов второй эскадрильи, командиром которой его только что назначили. Взамен погибшего вчера капитана Миронова.
– И ещё! – спохватился он, – метеослужба передаёт: над целью видимость хорошая, облачность с разрывами, но на пути к цели сплошная низкая облачность. Нижняя граница – 150…200 метров, верхняя – около двух тысяч. Пойдём над облаками, высота – 2500. В районе цели снижаемся до 1000. Всё понятно?
– А почему не обойти облачность? – подал голос Мишка Никитенко, ведомый Андрей Чудилина.
– А потому и не обойти! Цель – на пределе радиуса, обходить – горючки не хватит. Так, всё, наносим линию ЛБС на карты! Вылет через 15 минут.
***
Шли на двух с половиной тысячах. Внизу, под крылом, плавно и величественно проплывали взбитые, как подушки, громады кучевых облаков. Иногда в разрывах облаков просматривалась далёкая земля. Яркое голубое небо резко контрастировало с белым, кучерявым покрывалом из облаков. Ослепительное солнце било в левый глаз. Мерно, как довольный сытый кот, урчал мотор.
– Я и не думала, что может быть так красиво! – подала голос Агния.
– Да-а… красиво, – согласился Андрей, – мы, штурмовики, нечасто такое видим. Всё по низам, да по низам ходим, не выше тысячи метров. Или вообще на бреющем. А вся эта красота наверху… Вот бомбёрам проще – они постоянно на таких высотах ходят.
Андрей замолчал. Молчал долго, как будто что-то обдумывая, потом разлепил губы, чтобы задать Ангелу мучавший его вопрос:
– Слушай, а…
– Ты про Толика хочешь спросить? – хмыкнул за спиной Ангел, – как я его угомонила?
– Ну… да.
– Да очень просто. На шее человека, да и по всему телу, разбросаны особые точки. Так вот, надавив на такую точку, можно обездвижить человека. Надо просто знать, куда нажимать.
– Э… а почему у него нос болел? Ну не мог же он сам себя за нос укусить?!
Агния звонко рассмеялась:
– Это я ему просто внушила, чтобы его запутать, чтобы у него окончательно мозги набекрень съехали!
– М-да… – задумчиво подытожил Андрей, – болевые точки… внушила… о, сколько нам открытий чудных… – продекламировал Андрей и опять надолго и задумчиво замолчал.
Агния хмыкнула, дёрнула плечом, добавила:
– Да и Поддубный уже всё. Спёкся…
– В смысле? – не понял Андрей, – он же не помер ещё, что значит спёкся?
– Да то и значит, – пояснил Ангел-хранитель за спиной, – эвакуироваться не захотел, добра стало жалко, живёт сейчас под немцами, паёк от них получает, прислуживает им.
– Как прислуживает?
– Да так и прислуживает! Бильярдным залом заведует. Они его уважают, да и он к ним не в претензии. Ну, как же, он – чемпион, они – культурная нация! Да вот только эта культурная нация… Ты детей, прикрученных колючей проволокой к столбу, помнишь?
– Вовек не забуду! – скрипнул зубами Андрей.
– Во-во! Короче, после войны ему этот бильярдный зал-то Советская власть припомнит.
– И что?
– А ничего. Совсем ничего. С довольствия снимут – ни пайка, ни карточек, ни зарплаты. Будет ходить по соседям, побираться, голодать… И в сорок девятом помрёт. Вот так-то, Андрюша. Не простили ему предательства. Прислуживать врагам – это значит предавать свой народ, свою Родину.
Андрей молча кивнул, полностью соглашаясь с Ангелом-хранителем. Внизу проплывали белоснежные облака. Тонко почувствовав настроение своего подопечного, Агния спросила:
– А хочешь, я тебе спою?
– Спой! А про что? – оживился Андрей.
– А про самолёт, который летит ночью над облаками, хочешь?
– Давай! Про ночной бомбардировщик, что ли?
– Да нет, самолёт пассажирский! – она прокашлялась, и запела своим мягким и мелодичным голосом. Её голос звучал у Андрея прямо в голове:
"– Поздний час, половина первого
Семь тысяч над землей
Гул моторов, обрывки сна
За окном облаками белыми
Бежит пейзаж ночной
А над ним летит луна"
Песня расслабляла, настраивала на мирный лад. К голосу Агнии стал приплетаться какой-то мерный ритм, видимо она в такт словам стала чем-то пристукивать по лафету пулемёта.
"– Тайное движенье в небе без конца
Вижу отраженье твоего лица
Ты далеко от меня за пеленой другого дня
Но даже время мне не сможет помешать
Перелететь океан и разогнав крылом туман
Упав с ночных небес скорей тебя обнять…"
Тут она резко оборвала пение, и замолчала, как будто к чему-то прислушиваясь.
– Так, Андрюша, к бою!
Андрей встрепенулся:
– Что случилось? До цели ещё несколько минут лёту!
– Я чувствую… Сейчас что-то будет… От тебя потребуется всё твоё умение и выдержка. Пока не могу сказать. Нет ясности. Но что-то будет…
Внизу показались разрывы облаков. Эскадрилья шла, держа прежний курс. Командир эскадрильи, Илья Кутеев, кося глазом на планшет с картой, лежащий на левом колене, и бросая быстрые взгляды на проплывающую под крылом открывшуюся в просветах местность, пытался быстро сориентироваться. Наконец, полминуты спустя, все пилоты услышали в наушниках его голос:
– До цели одна минута. Цель слева, тридцать. Начинам снижение.
И тут на горизонте, прямо по курсу, на пределе видимости, появились малюсенькие точки. Они росли, их уже можно было сосчитать. Они шли с небольшим превышением, чуть меньше, чем на трёх тысячах. Где-то 2700…2800 метров.
– Э! Горбатые! Впереди самолёты противника! – подал в эфир голос командир истребительного прикрытия, – восемнадцать штук, похоже на пикировщики, идут двумя девятками. Что будете делать?
Трёхсекундная пауза и ответ комэска Кутеева командиру прикрытия:
– У меня приказ: атаковать цель. А ты и твои орлы – атакуйте пикировщики!
– Не могу, у меня тоже приказ: от вас ни на шаг! – прогудел в эфире голос командира истребительного прикрытия.
Трёхсекундная пауза…
– Чудилин!
Андрей, весь на адреналине, мгновенно щёлкнул тумблером, переключаясь на передачу:
– Я!
– Слушай мою команду: третьему звену атаковать пикировщики! Как понял?
Щелчок тумблера на передачу:
– Приказ понял: моё звено атакует пикировщики.
Обратный переброс тумблера на приём. В наушниках опять голос комэска, дрожащий от возбуждения, но с хорошо заметным металлом в голосе:
– Первое и второе звено – атакует основную цель. За мной!
И его самолёт, наклонив нос, начал свой стремительный разгон в сторону цели. Первое и второе звено в точности повторили его маневр.
Андрей же, опять щёлкнув тумблером, крикнул в эфир:
– Третье звено! Атакуем пикировщики! За мной!
И двинув рычаг газа вперёд на максимум, полез в набор высоты29. Все три пилота его звена повторили его действия и поддав газу, тоже стали набирать высоту. Истребители сопровождения, видимо, повинуясь приказу своего командира, разделились: две пары остались сопровождать основную группу, пикирующую вниз, а одна пара, как привязанная, пошла в набор высоты, прикрывая набирающее высоту звено Андрея.
Пикировщики росли в размерах, уже были видны их изогнутые «обратной чайкой» крылья, и тоненькие лапки неубирающихся шасси.
«Две девятки… неужели они без прикрытия идут? Должна же у них быть группа расчистки воздуха?30» – толкнулась в голове мысль.
– Вот они! Вот они!!! – крикнула Агния у него в голове, – слева, девяноста!
Быстрый бросок взгляда в левую форточку – точно!!! Сверху, восемь точек! Валятся вниз со стороны солнца!!!
Бросок тумблера рации на передачу:
– Маленькие!! Слева сверху фрицы!!! Прикройте!
– Видим!
Два Лавочкина синхронно заложили резкий левый разворот в сторону истребителей противника.
– Горбатые! Бейте лаптёжников! С мессерами мы разберёмся!
Силуэты лаптёжников растут в размерах – до них уже не более трёх километров. Один из пикировщиков отделяется от группы, и набирая в пологом пикировании скорость, уходит вниз.
«Куда он? Почему один?» – в голове пулей пролетает мысль.
– Цель сейчас обозначит, – скороговоркой тараторит за спиной Агния, отвечая на его мысленный вопрос, – цель – наши войска на отвоёванном плацдарме. Андрюша, не промахнись! Сбей ведущего группы – он идёт в центре первой тройки. Вали его, Андрюша!!!
Андрей бросает быстрый взгляд направо, на самолёты своего звена – они растянулись в стороны, обеспечивая себе свободу манёвра при атаке, и напористо, на полном газу, набирают высоту.
Андрей видя, что его звено уже, наконец-то, набрало ту самую высоту, на которой идут немецкие пикировщики, отдал ручку от себя, и мелкими, несуетливыми движениями выровнял нос самолёта, направив его точно на центр строя Юнкерсов.
Пилоты пикировщиков, почуяв неладное, занервничали, стали перестраиваться.
Андрей выбрал себе цель – идущего впереди всех Юнкерса, вогнал его в перекрестие прицела, выдохнул, и нажал обе гашетки. И тут же увидел, как затрепетали на крыльях летящего навстречу пикировщика две огненные точки! Ведущий немец оказался тоже неробкого десятка, и принял навязанную ему лобовую атаку! Вспышки от выстрелов осветили кабину, дымные линии, перечёркнутые зелёными и красными огоньками трассеров, потянулись в сторону ведущего Ю-87.
Навстречу рванулись трассы 20-мм снарядов Юнкерса, бабахнуло по правому крылу. Одна, две, три секунды… вспышки попаданий окутали Юнкерс, и вспыхнувшим ярким факелом, он проскочил мимо левого борта, метрах в двадцати. Андрей успел рассмотреть тускло-оливковый фюзеляж, перекрытый угловатыми буро-коричневыми пятнами камуфляжа, жёлтую полосу на фюзеляже перед хвостовым оперением, жёлтые же руль поворота и низ капота двигателя. С резким, коротким гулом сбитый Юнкерс промелькнул совсем рядом и скрылся за хвостом, повесив в небе столб чёрной копоти. Тут же промелькнули, разойдясь со звеном штурмовиков на встречных курсах, остальные пикировщики.
– Атакуем ещё раз! – крикнул в эфир Андрей, забыв отщёлкнуть тумблер рации на передачу. Но его опять, как и в прошлый раз, почему-то услышали все пилоты его звена. Заложив левый вираж, Андрей увидел грандиозную картину: два сбитые пикировщика, разваливаясь на части, кувыркаясь, летели в свой последний путь к земле, ещё один, сильно дымя мотором, отвалил в сторону. А тот самый пикировщик-одиночка, что полминуты назад с набором скорости ушёл вниз, уже заканчивал свою работу – он обозначал для своих камерадов цель! Включив подвешенную под брюхо дымовую шашку, он, стоя в крутом левом вираже, и оставляя за собой жирный хвост дыма, уже почти замкнул свой круг. И круг этот был точнёхонько над нашими войсками на отвоёванном плацдарме! Прорвавшиеся сквозь огонь штурмовиков оставшиеся четырнадцать Юнкерсов были уже почти над кругом, и готовились к своему убийственному броску к земле. И даже сбитие командира группы их не особенно сбило с панталыку – их строй был уже почти над целью, обозначенной дымным кольцом.
– Вот гад! Он же так цель для всей группы обозначил! – вскрикнул Андрей.
– Не отвлекайся, он уже свою работу сделал, бей тех, кто сейчас будет пикировать, – быстро затараторил Ангел за спиной.
– Не успеваю… – Андрей бросил пару быстрых взглядов по сторонам – этого хватило, чтобы понять, что все его парни живы, и все, развернувшись, уже идут в повторную атаку. Но они тоже не успевали перехватить первого пикировщика, который уже свалился на крыло, и набирая скорость, ринулся вниз в почти отвесное пике.
Немец был чуть выше, дистанция до него была около полукилометра, он почти перевалился на спину, задрав свои несуразные лапти в небо, и наращивая скорость, пикируя под углом около 70 градусов, должен был промелькнуть перед носом у Андрея секунд через пять…
– Бей его на пересечке! Упреждение – 5 корпусов! Заградительный огонь! – стрекотала за спиной Агния.
Андрей отдал ручку от себя, разгоняя самолёт, вынес точку прицела далеко перед носом несущегося к земле лаптёжника и дал длинную очередь из всех стволов. Было хорошо видно, как пилот лаптёжника, увидев трассы перед носом, стал судорожно дёргать рулями в попытке миновать трассу. Но через полсекунды влетел в неё, взорвался облаком ошмётков, и вылетел вниз уже бесформенной и неуправляемой грудой металла, раскрашенного буро-оливковым камуфляжем.
– Есть второй!
Андрей, проскочив вперёд, успел бросить взгляд наверх, в плексигласовое окно над головой: прямо на него валился в пике следующий Юнкерс, третий начинал свой переворот через крыло, но не успел – его прошила очередь кого-то из подоспевших штурмовиков! Заложив левый вираж, Андрей бегло осмотрелся – наверху пара Ла-5 жёстко рубилась мессерами из группы «расчистки воздуха», уводя их подальше от места схватки штурмовиков с пикировщиками. Ещё два Юнкерса, оставляя за собой дымные хвосты, пошли вниз со снижением.
– Есть ещё один! – послышалось в эфире. Андрей узнал голос Мишки Никитенко.
Стоя в левом вираже, Андрей увидел, что все остальные Юнкерсы спешно освобождаются от бомбовой нагрузки, и сбросив неприцельно свои бомбы, хаотично рассыпались по небу. И только двое смогли спикировать в обозначенный дымом круг и прицельно сбросить свои бомбы.
– Собирай звено! Дело сделано – атака сорвана, – в голове звучит спокойный голос Агнии.
Щелчок тумблера на передачу:
– Парни! Прекратить преследование!
Собрав звено, Андрей даёт новую команду:
– Работаем по основной цели.
И разворачивает самолёт, направляя его в сторону крутящейся над позициями немцев карусели. Быстрый взгляд на приборы – вода почти кипит, масло тоже. Ручку от себя, газ на минимум – пусть движок хоть чуть-чуть отдохнёт. Высота падает, скорость растёт: несмотря на то, что движок работает на самых малых оборотах, самолёт, планирующий под углом 30 градусов, разгонятся сам по себе, как с горки на санках.
Через полминуты, встроившись в общую карусель над целью, четыре самолёта третьего звена освобождаются над целью от ЭРЭСов и бомбовой нагрузки.
***
Всю обратную дорогу домой Агния сидела, нахохлившись, как воробей на жёрдочке, и молчала. Попытки разговорить её ни к чему не привели. Андрей же был весь на адреналине – удачная атака на немецкие пикировщики несказанно воодушевила его, а пара лично сбитых Юнкерсов буквально вырастила крылья за спиной. Но вскоре молчание Агнии стало угнетать, потом в сердце поселилось беспокойство, постепенно перераставшее в нешуточную тревогу. В конце концов он толкнул свою мысль в сторону Агнии, обозначив в воздухе один большой вопрос.
Она откликнулась спустя несколько секунд:
– Беда идёт, Андрюша. Большая Беда. Будь начеку.
Секунд десять Андрей молчал, переваривая услышанное, потом задал уточняющий вопрос:
– Беда грозит мне?
– Нет. Это относится к другому человеку.
И помолчав немного, добавила:
– И она уже почти пришла, мы не успеем. Ты сможешь только отомстить.
Сердце ухнуло вниз, кровь прилила к лицу, бросило в пот. Ничего уточнять не хотелось, и… где-то в глубине, глубоко-глубоко, таилась надежда что…
Нет, Агния не ошибается! Что-то будет… Что?!
В наушниках послышался весёлый голос комэска:
– Ну вот, мы почти дома!
И вдруг… тут же, тревожно:
– Внимание! Над аэродромом самолёты противника!
И точно: над аэродромом вились несколько пар самолётов – они делали заход, атаковали, выныривали вверх, делали пологий вираж и снова ныряли вниз, атакуя всё, до чего могли дотянуться.
До них было километра три, и уже хорошо различались тощие, худые силуэты двухмоторных стодесятых мессеров.
– Внимание! Атаковать самолёты противника! Первое звено заходит справа, второе – слева! Третье бьёт тех, что по центру!– проревел в эфир командир эскадрильи Илья Кутеев.
Все самолёты поддали газу, и разбившись на три четвёрки, наращивая скорость, пошли к своему аэродрому. У большинства боекомплект был расстрелян весь, «до железки»; у некоторых ещё оставалось совсем чуть-чуть. По нескольку снарядов на ствол…
***
– Воздух! – заорал кто-то, и все, кто был на поле, помчались к укрытиям. Буквально через пять секунд с нарастающим рёвом из-за кромки леса выскочила пара двухмоторных Ме-110,
и сбросила пару бомб. Бомбы рванули на поле, не причинив вреда. Тут же проснулись 37-мм зенитки и часто-часто захлопали, посылая 5-снарядные очереди в небо. Сразу за первой парой выскочила вторая и с ходу подавила одну из зенитных батарей, засыпав её кучей мелких осколочных бомб. Облако разрывов накрыло позиции зенитной батареи. Тут же со звенящим рёвом выскочила третья пара и сыпанула мелкими осколочными бомбами совсем недалеко от стоянок. Послышались крики первых раненых…
Антонина присела на дно окопа и завороженно смотрела на то, как немецкие самолёты, сбросив бомбовую нагрузку, делая заход за заходом, принялись штурмовать аэродром с бреющего полёта. В первые же полминуты боя ими были подавлены ещё две батареи 37-мм зениток.
Расстреляв пулемётно-пушечным огнём зенитки, тяжёлые двухмоторные истребители-бомбардировщики принялись за стоянки самолётов.
Две четвёрки Илов стояли около деревьев, прикрытые маскировочной сетью. Первым же близким разрывом немецкой 50-килограмовой бомбы снесло маскировочную сеть, и самолёты стояли совсем открытые. Рядом стояли две только что подъехавшие машины, кузова которых были битком набиты 100-килограммовыми бомбами. Рядом с один из самолётов стоял бензозаправщик, конец шланга тянулся к самолёту – только что часть содержимого цистерны была перекачана в баки готовившегося к вылету штурмовика. С первыми же криками «воздух!» всех, кто был рядом с заправщиком, как ветром сдуло – сейчас они, втянув головы в плечи, как и все остальные, сидели, скрючившись, и вжавшись в стенки окопов.
С рёвом пронеслась на бреющем пара атакующих аэродром самолётов, поливая всё перед собой из пушек и пулемётов.
