Денис Махалов
Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья
– Скажи Славе, что нужно идти домой! Пусть этот толстопуз дальше летит! У меня на сердце неспокойно, – быстро застрекотала она, пытаясь до него достучаться, – беда уже идёт! Они уже бросились за нами в погоню! Я чувствую, я вижу ИХ! Быстрее! У нас ещё есть шанс уйти!
Секунда, вторая, третья… Андрей застыл, колеблясь.
Огромный шестимоторник быстро рос в размерах. Андрей, так и не успев пристроиться к ведущему в хвост, шёл немного сзади, и правее его метров на триста, и видел ползущий по небу транспортник сзади/сбоку, под углом 2/4, т.е. под углом в 45 градусов. Самолёт же ведущего упорно шёл, нацелившись на него своим носом, и уже почти сблизился с ним на дистанцию открытия огня. Андрей сглотнул и твёрдо ответил:
– Нет, не получится! Славка не отвернёт, – и добавил с железом в голосе: – а я его не брошу. Не могу.
Агния стиснула зубы – всё кончено! Ещё десяток секунд, и – точка невозврата будет пройдена. А дальше… дальше… тяжёлая, мучительная борьба, и… и… чья-то смерть! Своим внутренним зрением она уже видела несколько отметок фиолетового цвета, быстро перемещающихся в пространстве – это были немецкие истребители, несущиеся в их сторону на всех парах. Это были те самые, успевшие взлететь с разгромленного аэродрома несколько Фокке-Вульфов. Свалка с отвлекающими на себя внимание Ла-пятыми крутилась уже в нескольких километрах восточнее, и Лавочкины в этой ситуации помочь им никак не смогли бы. А эти несколько Фоккеров шли, чтобы их сожрать. И ни комэск, ни Андрей их не видели.
– Андрей! Сзади – Фоккеры!! – выкрикнула с надрывом Агния, понимая, что спасти ситуацию уже, похоже, не удастся.
Далее события стали развиваться с ошеломительной быстротой. Экипаж тяжёлого транспортника, видать, наконец-то обнаружил выходящий в атаку на него русский штурмовик, и тяжёлая машина, проявляя чудеса изворотливости, вдруг стала быстро заваливаться в глубокий правый вираж, пытаясь уйти с линии огня. Видимо, кто-то из пилотов догоняющих их Фоккеров предупредил по радио пилотов транспортного Ме-323, что его атакует пара Илов, и его пилоты, не будь дураками, приняли единственно верное решение… Они просто стали разворачиваться навстречу Фоккерам, летящим им на подмогу!
– Командир! Фоккеры, сзади! – выкрикнул в ларингофон Андрей, предупреждая товарища.
– Вижу! – коротко ответил капитан Миронов, и втопил гашетки.
На крыльях ведущего Ила затрепетали вспышки, и к туше транспортника, ощетинившейся во все стороны пятнадцатью стволами пушек и крупнокалиберных пулемётов, потянулись бледные огоньки трассеров. Андрей увидел, как несколько снарядов вонзились в толстый, огромный, как амбар, фюзеляж фашистского самолёта. Но тот, получив несколько больших пробоин, как ни в чём ни бывало, спокойно продолжил свой полёт, разворачиваясь своим толстым, бегемотоподобным носом прямо на самолёт Андрея.
– Андрюха! Он идёт на тебя, бей его в лоб! Я тебя прикрою! – крикнул командир эскадрильи.
И самолёт ведущего, выйдя из атаки, стал энергично выполнять боевой разворот навстречу атакующим их истребителям.
Развернувшись почти на 180 градусов, огромный шестимоторный самолёт пытался проскочить под носом у Андрея. Было хорошо видно, как пилот транспортника, стремясь не попасть под огонь носовых огневых точек штурмовика, отклонил на максимальные углы элероны и руль направления. Несколько трасс потянулись навстречу, прямо в лоб: два крупнокалиберных пулемета били из носа транспортника, а пара пушек лупила из прозрачных колпаков турелей, стоявших прямо на его толстенном крыле!
Гигантская, вся ребристая, действительно походящая на гротескную харю какого-то фантастического бегемота, носовая часть транспортника стремительно увеличивалась в сетке прицела, заполняя его до краёв.
– Бей по кабине!! – грохнул, как выстрел, голос Ангела в голове.
А вот как раз… Угловатая кабина как по заказу, стремительно вползла в перекрестие ниток прицела. Андрей нажал на гашетки. Две длинные дымные трассы с алыми трассерами бронебойно-зажигательных и осколочно-фугасных снарядов плотным пучком смачно вмазались в район гранёного скошенного фонаря, разнося его вдребезги. Фонтаном разлетелись осколки остекления, куски переплёта, фрагменты обшивки. В долю секунды тела обоих пилотов превратились в кровавый фарш, нашпигованный осколками.
Андрей поддёрнул на себя ручку управления, и проскочил над огромным шестимоторным монстром. А обезглавленный гигантский самолёт, вяло и неуправляемо переворачиваясь через крыло, рухнул в лес.
– Боевой разворот! – опять, как рокот камней, катящихся с крутого склона, грохнул в голове приказ Ангела.
Андрей, ни секунды не колеблясь, плавно потянул на себя ручку, одновременно заваливая самолёт в левый вираж. Краем глаза через левое плечо Андрей успел зафиксировать падение на вековые ели сбитого им немецкого транспортника.
И тут же – схождение в лоб его ведущего с первой парой атакующих в лоб Фоккеров! Вспышки выстрелов, дымные веники встречных трасс, тусклые огоньки трассеров! Адреналин отбойным молотком колотится в глотке!
Агния, понимая, что точка невозврата уже пройдена, всё равно пыталась хоть как-то повлиять на ситуацию. Шансов было мало, очень мало. Ведь неспроста час назад она ясно и отчётливо увидела (видимую только ей) вдруг появившуюся на лбу у комэска «чёрную метку». Это однозначно говорило ей, что вероятность его смерти сегодня – близка к 100%. И точно такую же метку она увидела и у его стрелка, Николая Никишина. Спасти их мог только случай. И похоже, эта единственная возможность уже была упущена…
Но она ещё может спасти Андрея! Она должна его спасти!
Контролируя через его глаза и переднюю полусферу, она быстро перебросила в его сторону ещё одну ниточку связи и подключилась теперь к его спинному мозгу – теперь в любой момент она была готова, послав импульс на сокращение мышц, рефлекторно дёрнуть его за руки, уводя самолёт с траектории прохода смерти. Вот… вот… сейчас!
Проскочив невредимым сквозь паутину трасс, самолёт комэска, дав резкий, энергичный крен, довернул на вторую пару Фоккеров, и опять огрызнулся короткой очередью им в лоб, сбивая прицел. А первая пара Фокке-Вульфов, проскочив самолёт комэска, вышла в лоб уже на Андрея!
– Уходи вниз! – грохочет в его голове ультимативный приказ, и руки сами собой, опережая реакцию его организма, рефлекторно толкают ручку управления от себя. Тело отрывается от чашки сиденья, в глаза накатывает красная пелена, желудок подскакивает к горлу, но трассы, трассы!! Проходят мимо! Чуть выше фонаря, метра на три!
Пока Андрей выхватывает из пике провалившийся вниз на сотню метров самолёт, вторая пара Фоккеров проскакивает мимо и с набором высоты уходит в пологий разворот для повторной атаки.
– Андрей, Андрей! Проснись! Включайся! Я не могу полноценно управлять самолётом! – он слышит в голове отчаянный голос Агнии, – я могу только поддёрнуть тебя в нужный момент, не более того! Соберись!
– Ага… ага… – кивает Андрей, напряжённо оглядываясь через плечо.
Две пары Фокке-Фульфов-190, красиво разойдясь в разные стороны, теперь сходятся в точку. И эта точка – его, Андрея, самолёт. Так… сначала выйдут в атаку эти, что слева, они ближе, потом те, что справа…
Из эфира прилетает голос капитана Миронова:
– Андрюха! Я справа от тебя! Встаём в ножницы! ** Я их отобью!
Андрей бросает взгляд в правое окошко и видит, что самолёт комэска идёт к нему на пересекающемся курсе. Андрей тут же заваливает свой самолёт в правый вираж, ещё больше доворачивая его на самолёт ведущего.
Сзади короткими очередями «Ду-дух! Ду-дух! Ду-ду-ду-дух!» зло застучал УБТ.*** Так, дело плохо, подошли вплотную… Выручай, Агнюша!
Самолёт комэска доворачивает ещё круче, и посылает короткую очередь за хвост Андрея, отбивая от его хвоста подсевшего туда фрица. Второй шарахается в сторону от меткой пулемётной трассы, выпущенной в его сторону Агнией.
– Андрюха! Спереди наверху ещё пара! – кричит по радио комэск.
И точно – из низкой облачности чуть ли не отвесно валится ещё пара тупорылых силуэтов. Их уже шесть!
– Перекладывай в левый! – подсказывает Агния, держащая под контролем всю сферу боя. Андрей послушно перебрасывает ручку к левому борту, закладывая теперь левый вираж, и опять два Ила сходятся на пересекающихся курсах, но теперь к хвосту комэска пристраивается пара истребителей. Теперь очередь Андрея отбивать их от хвоста ведущего! Андрей доворачивает ещё левее, и даёт короткую заградительную очередь, не давая им выйти в атаку.
Колька Никишин, экономя боезапас, тоже даёт короткую, но точную очередь. От ведущего атакующей пары отлетает пара каких-то ошмётков, и он резко отваливает в сторону. А за ним и ведомый.
– Молодец, Андрюха! – выкрик в наушниках.
– Ага… – хрипло отвечает Андрей.
Опять атака, теперь сверху, с передней полусферы. Опять команды сидящего за пулемётом ангела:
– Давай левую ногу!
И Андрей, упираясь взмокшей спиной в спинку сидения, со всей силы давит левую педаль, выворачивая руль направления влево, и парируя стремление самолёта кувырнуться в эту сторону, даёт небольшой правый крен. Самолёт повинуясь железной воле пилота, подразвернув влево нос, послушно входит в скольжение.
Два Фокке-Вульфа, атакуя сверху-спереди, берут необходимое упреждение, нацеливая свои носы в ту точку пространства, куда через пару секунд должны сойтись шквал их огня и русский штурмовик, вроде бы уже начавший заваливаться в правый вираж. Но русский пилот ловко объегоривает их, всего лишь имитируя начало виража, и чётким маневром скольжения ускользает с линии огня…
Трассы проносятся левее, едва не задевая левую консоль. Ффух… Ещё раз пронесло…
Андрей в наушниках слышит, как комэск отчаянно бросает в эфир, пытаясь связаться с истребителями прикрытия:
– Маленькие! Нас бьют! Долго не продержимся! Выручайте!
Услышав призыв о помощи, одна пара Лавочкиных, отчаянным усилием стряхнув, наконец, вцепившихся в них четырёх немцев, выпадает из собачьей свалки, и выведя моторы на чрезвычайный режим, рванулись на выручку к двум Илам. Вторая пара продолжает крутить с немцами свой весёлый и смертельный хоровод.
Опять заходят… Одна пара, из тех, что атаковали в лоб, успели развернуться, – слева и сверху на него, вторая пара – справа и снизу – на самолёт комэска. Андрей, не теряя из виду самолёт комэска, старается маневрировать синхронно с ним, выполняя «ножницы».
Сзади, отдаваясь дробным стрёкотом, захлёбывается частыми очередями УБТ. Андрей даже не оборачивается – Агния знает своё дело, просто так выпуливать в небо боезапас не станет. А если стреляет молча, то значит, сектор обстрела подходящий.
– Ещё пара подвалила! Уже восемь! Выходят в атаку! – слышит он в голове её звенящий от напряжения голос.
«Чёрт, их уже восемь! Вот, бля, разворошили осиное гнездо!!» – толкается в голове тоскливая мысль.
– Не отвлекайся! – гремит в голове Голос, – открой сектор – дёрни влево, он у меня за килём!
Андрей, не раздумывая, на рефлексах, резко даёт вперёд левую ногу. Тут же сзади коротко стучит свою строчку УБТ, отгоняя очередного наглого немца с хвоста.
Уже глаз не хватает, чтобы контролировать хотя бы переднюю полусферу, да и обзор из кабины Ила никакой – три передних бронестекла, да пара небольших окошек-форточек по бокам, да окно над головой, вот и всё! То и дело то один, то второй, то сразу пара немецких истребителей, выходя то вперёд вниз, а чаще вперёд-вверх, быстро выскакивает из зоны видимости, и Андрей постоянно теряет их из виду. С увеличением числа атакующих истребителей риск пропустить атаку возрастает в геометрической прогрессии.
– Андрюха, ещё двое подвалили, уже восемь штук! Внимание, на тебя заходят! – Андрей слышит голос комэска в наушниках. Голос сосредоточенный, злой, «на взводе». Похоже, что он уже давно понял, что худо дело…
– Ага, ага, знаю! – хрипит Андрей, изо всех сил работая ручкой и педалями. Пот, струясь из-под шлемофона, застилает глаза, режет их солью, спина мокрая, хоть выжимай.
«Их – восемь, нас – двое!» – стучится, повторяясь, в голове назойливая строчка из песни.
Ломит мышцы рук, ног, всего тела. Он уже не дышит, он уже хрипит. Весь организм работает на пределе. Спина буквально вопит от боли.
Такое с Андреем было только один раз, ещё в школе, в восьмом классе, когда приехав на 1 мая в деревню, чтобы помочь деду с бабушкой, они на спор, с соседским парнишкой, на скорость вскапывали деду огород. Сноровки-то, понятное дело, было побольше у соседа, но Андрей тогда не сдался, и не обращая внимания на ломоту во всём теле, всё-таки свёл тот спор на «ничью». Гордость не позволила сдаться.
А сейчас на кону – жизнь. Сдаваться тем более нельзя.
И Андрей, не замечая нарастающей боли во всём теле, выведя газ на максимум, и не обращая внимания на надрывно ревущий и уже перегревшийся мотор, вцепившись в ручку обеими руками, активно маневрирует, уворачиваясь от трасс, и экономя боекомплект, сам огрызается короткими очередями. Тут бы не сбить, тут бы просто выжить! Да и не подставляются они, суки! Хитрые падлы, из атаки выходят то вверх, то в сторону, стараясь не подставляться под огонь передних огневых точек Илов. Хотя, нет! Вот он, гад! Зевнул-таки, гадёныш! В перекрестие прицела на мгновение заваливается один из проскочивших вперёд истребителей противника. Осознав свою ошибку, даёт резкий левый крен, пытаясь переворотом уйти с линии огня. Поздно! Андрей нажимает гашетки. Трассы вгрызаются в фюзеляж Фоккера, разрывая его на части.
«Есть один!!!» внутренне ликует Андрей.
И тут же, рефлекторно, сами собой, руки резко тянут баранку на себя. Самолёт взбрыкивает, резко задирая нос, и одновременно с этим пучок трасс пролетает где-то снизу, с дробным грохотом всё же цепляясь парой снарядов за левую консоль.
«Зараза, не успела!» – ругает себя Агния.
Фоккер, проскочив вперёд, уходит из атаки вниз-влево. Самолёт тут же начинает валить влево. Быстрый взгляд на левую консоль – с самого кончика консоли содран кусок обшивки в половину квадратного метра. Поток завихряется, срываясь с кончика крыла, обтекание становится неравномерным, приходится компенсировать отклонением элеронов вправо. «Чёрт, теперь будет крутить не по-детски!» – Андрей борется со ставшей вмиг непослушной машиной.
Оставшиеся семь Фоккеров без передышки атакуют два вставших в оборонительный маневр штурмовика: слева, справа, снизу, сверху, в лоб.
Внезапно замолкает УБТ Коли Никишина – самолёт командира эскадрильи уже не огрызается с задней точки.
– Коля пустой! – слышит Андрей вскрик Агнии. Короткая трёхпатронная очередь сзади, и: – Я тоже!
«Чёрт! Чёрт!!» – чертыхается Андрей, прикидывая остаток своего боезапаса. Там тоже – на одну-две очереди. Максимум на три…
Идя на пересекающихся курсах с самолётом комэска, Андрей видит, как один из Фокке-Вульфов стремительно подныривает к нему под брюхо.
– Командир! У тебя снизу сзади Фоккер! – срывая голос, Андрей ревёт в ларингофон, но понимает, что уже опоздал: с сотни метров ФВ-190 всаживает короткую очередь прямо в брюхо командирского Ил-2, и тут же резко отваливает в сторону. Ил аж немного подбрасывает вверх, он вздрагивает, от задней части его фюзеляжа летит сноп щепок. Но покачавшись с крыла на крыло, он как будто немного оправляется, и продолжает свой полёт.
А у Андрея нет даже секунды, чтобы связаться с ведущим – на него тут же, решив взять измором, одновременно заходят в атаку сразу четыре Фокке-Вульфа. Одна пара – сверху слева. Вторая – снизу справа.
– Так… так… ровно… иди ровно… – гремит в голове напряжённый голос Ангела.
Вдруг! Ду-ду-ду-дух! Опять застучал, дробно отдаваясь по всему фюзеляжу, задний УБТ.
«Откуда?! Она ж сказала, что она пустая?!»
И тут же команда:
– Влево!
Повинуясь, Андрей закладывает глубокий вираж, теперь уходя от пары подобравшейся снизу, и уже было вышедшей на дистанцию огня. Краем глаза Андрей замечает густой дымный шлейф за отвалившим вниз Фоккером.
«Неужели завалила?! А где эти, которые снизу?» Он крутит головой, бросая быстрые взгляды то в правое окошко, то в левое.
– Агнюша, где они? – хрипит Андрей
– Здесь они! – какой-то приглушённый шум сзади, и… длинная-длинная глухая очередь! Но не УБТ!
– Вправо! – Агния не забывает подсказывать Андрею. Он послушно перекладывает самолёт в правый вираж. И видит, как очередной Фоккер, зайдя сверху на самолёт комэска, даёт в упор короткую и точную очередь по его фонарю. Но в следующее же мгновение сам разваливается на части, получив такую же короткую и точную очередь по крылу! Подраненный штурмовик продолжает полёт по инерции, а Фоккер, раскидывая крылья, отдельными частями валится на сосны…
Два Ла-пятых, вырвавшись из собачьей свалки, успели-таки в самый критический момент боя, и с первой же атаки завалили двух Фокке-Вульфов! И тут же закрутили карусель с оставшимися, давая двум штурмовикам выйти из боя.
– Андрюша! Быстрее! Подсказывай Славке, как лететь, он ничего не видит! – в голове прорезался голос Агнии.
– А… а?! – Андрей еле-еле дышит, глаза застилает кровавая пелена, темнеет с боков, он почему-то видит только перед собой, в узком секторе. Невероятным волевым усилием фокусирует зрение, и находит впереди-слева самолёт комэска. Он летит как-то вяло, как будто совсем без контроля пилотом. Мёртво летит, постепенно опуская нос к земле. Но вот он резким движением поддёргивает нос. «Ага! Живой Славка!». И тут самолёт комэска, теряя скорость, начинает медленно заваливаться в левый крен. Опять резкий рывок, теперь уже элеронами, и самолёт рывком перекладывается, накреняясь уже на правое крыло…
– Андрюша! – молящим голосом стонет за спиной Агния, – быстрее, соберись! Командуй! Он ничего не видит! Он сейчас упадёт!
– Так. Ручку влево. Так. В нейтраль… Держи, – щёлкнув тумблер «приём-передача» даёт команды Андрей.
– Так, теперь добавь газу, – Андрей видит, как раскручивается винт на самолёте ведущего, и он уползает вперёд. Андрей поддаёт газу своему натруженному, перегревшемуся мотору, и оставаясь сзади-справа, идет, сохраняя дистанцию. Сверяется по компасу с курсом, делает поправку:
– Так. Слава, разворот вправо. Ручку чуть-чуть вправо. Так, так. Теперь ровно.
Самолёт комэска переваливаясь с крыла на крыло, рваными, дёрганными движениями всё-таки ложится на нужный курс, и слегка покачиваясь по всем осям, медленно, но верно идёт к аэродрому.
– Агнюша! Он что, ничего не видит? Тяжело ранен? – вопрошает, обращаясь к Ангелу, Андрей.
– Да, он ничего не видит! Да! Тяжело! Очень! – слышит он напряжённый ответ, – рули давай, не отвлекайся! Держи его в курсе, постоянно! Он тебя слышит, но ответить не может!
Андрей бросает взгляд на тумблер «приём-передача» и холодеет – один из проводов вырван, и болтается снизу!
– Агнюша! Беда! Радио не работает! Провод оборван! – в отчаянии кричит он.
– Да всё работает! Говори! Я! Ему! Транслирую! Твои команды!
Уже ничему не удивляясь, Андрей, следя за самолётом комэска, время от времени подаёт ему команды, и подбадривая и успокаивая, корректирует его рваный, неустойчивый полёт.
Медленно и мучительно текут минуты…
Вот уже и аэродром!
– Так, спокойно, Слава! Будем садиться. На брюхо. Шасси не выпускаем. Щитки тоже. Так, подсбрось газ… держи… чуть-чуть на себя. Крен влево… стоп. Идём ровно… высота 20 метров… 15… так… держи… немного на себя… так… выравнивание… выдерживай… выдерживай… касание!
Тяжело раненый командир эскадрильи, ничего не видя перед собой, под чутким руководством Андрея притёр-таки израненный штурмовик к земле. Проехавшись по инерции около сотни метров, он остановился, паря перегретым мотором. Андрей сделал круг, и удостоверившись, что комэск благополучно сел, тоже пошёл на посадку…
А к самолёту комэска уже бежали люди.
Сев и зарулив, Андрей бессильно сидел в кабине, не имея ни малейшей возможности пошевелиться. Силы окончательно покинули его.
– Командир! Командир! – забарабанила по стеклу взобравшаяся на крыло Шурка, – ты не ранен? Чего сидишь?
И она сама стала отодвигать сдвижную часть фонаря. Помогла вылезти Андрею. Ему самому казалось, что силы покинули его. Было такое ощущение, что как будто бы по нему проехал трактор. И не один.
– Агнюшу вытащи… – сипло попросил он. Но Агния и сама уже выбралась из кабины. На неё было больно смотреть – лицо осунулось, под глазами круги, а сами глаза мокрые…
У самолёта комэска суетились люди. Понесли носилки… Ещё одни…
Собрав последние силы, вдвоём с Агнией побрели на КП. Агния упорно молчала, и шмыгала носом. А когда уже почти подошли к КП, расплакалась…
***
– Товарищ командир полка! – Андрей устало бросил правую руку к шлемофону, – задание выполнено. Аэродром подскока обнаружен. И атакован. Фотосъёмку произвели. При отходе от аэродрома были атакованы истребителями, успевшими взлететь с аэродрома. Также уничтожен транспортник, снабжавший аэродром горючим и боеприпасами.
Андрей помолчал, и упавшим голосом добавил:
– Слава Миронов ранен… И Коля Никишин, похоже тоже ранен…
Комполка кивнул, походил, заложив руки за спину, посопел, и подняв глаза ответил:
– Старший сержант Никишин тяжело ранен. Оторвало ногу.
У Андрея упало сердце.
– А капитан Миронов – погиб.
– Как… п…погиб? – у Андрея отнялись ноги, он едва не упал.
– Так. Смертельное ранение в голову. Врач говорит, умер мгновенно.
– Товарищ командир! – вскинулся Андрей, – я же его… я же… я его вёл! Команды давал по радио! Мы ещё минут пятнадцать после боя до дому шли! Он же был жив! Он же сел!!
Комполка вздохнул:
– Не знаю, как он самолёт вел. Но его уже остывшим из кабины вынимали…
Агния без сил упала на скамейку и бурно, по-женски, разрыдалась. Андрей бросился к ней, подхватил за плечи.
– Ладно, идите! – махнул рукой командир полка, – зайдите в столовую, пусть вам там боевые**** дадут. Сколько попросите, пусть столько и нальют. Скажите, я распорядился. Хоть нервы успокоите. Хотя, какое тут к чёрту, успокоение…
Андрей вытащил рыдающую Агнию на улицу. Он впервые видел её такой. Принялся успокаивать. Она, уже перестав рыдать, всё всхлипывала, и всхлипывала, не в силах успокоиться.
– Ну всё… всё… – он гладил её по волосам, – всё, всё, хватит.
Она подняла на него заплаканные глаза:
– Я не смогла, Андрюша, прости меня!
– Да что ты не смогла?
– Я не смогла спасти вас всех!
Андрей потемнел лицом, сжал кулаки, сумрачно замолчал. К горлу подкатил комок.
– Я, понимаешь… у Славы перед боем… Понимаешь… у него вот здесь… на лбу… метка появилась. Чёрная.
– Что за чёрная метка?
– Вестник скорой смерти. И у Коли тоже такое было.
– Как так? Что за вестник?
– Понимаешь, – она горько всхлипнула, – это только я вижу, люди не видят, – как появится, то всё – пиши пропало. 100% почти. Карма. Судьба, понимаешь?
– По-ни-маю… – медленно, по слогам произнёс Андрей, и задал мучивший его вопрос: – и у меня тоже такое на лбу появилось?
– У тебя я не вижу. Для меня это – закрытая информация. Пока я здесь, я этого знать не должна. Иначе я могу опустить руки. А я должна биться за твою жизнь до последнего.
– Но ты и за их жизни сегодня тоже билась до последнего!
– Да, билась, но как видишь, у меня ничего не получилось, – она опять пригорюнилась.
Андрей долго сидел молча, размышляя, потом встал:
– Хоть и не до конца, но всё-таки получилось. Колька-то жив! Пойдём в медчасть.
Она помотала головой:
– Не…не… он сейчас под морфием, спит. Его уже пять минут, как в машину погрузили. Уже везут в госпиталь.
Помолчали.
– Выживет? – с надеждой спросил Андрей.
Агния молча кивнула.
Опять помолчали.
– Слушай, Агнюша, скажи, я вот не пойму, ведь не может быть, чтобы Славка… Он же самолёт вёл! Я же помогал ему! И он сел! Ну мёртвый же ТАК не может! Верно?!
И он пытливо посмотрел Агнии в глаза.
Она ответила ему прямым взглядом, и поколебавшись, ответила:
– Может. Он был мёртв.
– К…к…ка…как? – у Андрея отпала челюсть.
– Так. Ты давал команды не ему, а мне. Он действительно умер мгновенно, в момент попадания в него крупнокалиберной пули. Я дистанционно возбуждала электрические импульсы в его мышцах. И я через него управляла самолётом. А ты МНЕ давал команды.
Андрей надолго замолчал, переваривая только что услышанное. Потом вскочил, и закричал:
– ЗАЧЕМ?! Зачем ты это делала?
Она устало посмотрела на него, и тихо ответила:
– А Коля? Он должен был погибнуть? Я это делала ради него, чтобы он жил.
Андрей представил себе лежащего на дне кабины окровавленного Кольку-егозу, неунывающего балагура, и любимца эскадрильи, с оторванной ногой, без сознания.
Бессильно бухнулся обратно на ящик, на котором сидел. Уронил руки меж колен, закрыл голову руками. И глухо проговорил:
– Прости. Ты всё сделала правильно. Надо было спасти хотя бы его. Ты сделала это.
Она помолчала и тихонько продекламировала:
– «Он кричал напоследок, в самолёте сгорая:
"Ты живи! Ты дотянешь!" – доносилось сквозь гул.
Мы летали под Богом возле самого рая,
Он поднялся чуть выше и сел там,
ну а я – до земли дотянул."
– Высоцкий? – поднял на неё глаза Андрей.
– Да, – последовал лаконичный ответ.
– Как точно. Прямо про Славку. И про меня, – вздохнул Андрей.
Она кивнула, поднялась. Встал и Андрей.
– Знаешь, мы ему памятник поставим. А на нём табличку, полированную. А на ней вот эти самые слова напишем!
Агния, всхлипнув, молча кивнула.
