Денис Махалов
Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья
Глава 22. Частичное Просачивание Сущности.
Огромный, бесконечный, уходящий за горизонт, зал Коррекции Жизненных Линий был почти полон, свободных мест почти не было – шла активная работа. Стройными рядами, терявшимися в далёкой непроглядности, располагались белые бутоны Динамической Коррекции, ДинКоры. Время от времени какой-либо из бутонов, со стороны напоминающий закрытый бутон белой нимфеи (а попросту говоря, белой водяной лилии), раскрывался, трансформируясь и разворачиваясь в белые крылья, и прервавший свою работу А-хранитель, взмыв над бесконечным полем ДинКоров, покидал рабочее место. Тут же освободившееся место занимал его коллега, влетевший в зал, и ищущий место для работы.
А работы было невпроворот – их подопечные снова затеяли Большую Войну, и работы у всех А-хранителей было столько, хоть отбавляй. Хотя, справедливости ради, те, кто эту Большую Войну затеял, были как раз в полной безопасности, а вот миллионы и миллионы остальных всё сильнее и сильнее закручивало в водоворот смерти: кто-то завоёвывал, грабил, жёг и насиловал. Другие защищали свою Родину, своих детей, своих близких. И те и другие с ожесточением убивали, убивали, убивали. Убивали, стреляя друг в друга из винтовок, автоматов, пистолетов и пулемётов, кололи штыками, резали ножами, рубили сапёрными лопатками, кромсали тела друг друга фугасными и бронебойными снарядами, рвали тела противника осколками миномётных мин, обрушивали на головы противника гроздья авиационных бомб…
Время от времени по стройным, белоснежным рядам ДинКоров А-хранителей вдруг как будто мело страшной, тяжёлой тенью – они целыми рядами вдруг темнели, как будто потухая изнутри. Это смерть мела своей косой их подопечных – война полыхала, шли кровопролитные бои, и костлявая с косой собирала в это время обильную жатву. Доселе плотно сжатые, белый бутоны из сложенных крыльев вмиг тускнели, как покрывались пепельным налётом. Затем расслаблено распестрыживаясь, крылья опадали, обнажая испуганные лики А-хранителей, отражающие растерянность и страх. И роняя отдельные пёрышки, эфирные тела А-хранителей безвольно и расслабленно поднимались над ровными рядами белоснежных бутонов, и их не имеющие веса и инерции уже безвольные тела неудержимо уносило вдаль потоком, проносящимся под сводами огромного зала.
А-хранители, влетевшие в зал Коррекции Жизненных Линий, и рыскающие над стройными рядами белоснежных ДинКоров, и подыскивавшие себе удобное местечко для работы, при виде этих своих бывших (уже) коллег, растерянных, посеревших, и трепещущих от грядущей неопределённости, и только что потерявших работу, быстренько плюхались в первое освободившееся свободное место, и с удвоенной энергией приступали к своей работе. Судьба же тех, кто не смог уберечь своего подопечного, была темна и туманна, всё зависело от обстоятельств: если в смерти его подопечного были виноваты обстоятельства непреодолимой силы, то такие А-хранители довольно быстро появлялись снова, но уже с новыми подопечными, жизнь и здоровье которых они оберегали. Но чаще бывало иначе – «зевнувшего» А-хранителя, всё же допустившего далеко неочевидную смерть своего подопечного, отправляли на «курсы повышения квалификации», а в особо вопиющих случаях переводили на иную, более тяжёлую и неблагодарную работу. Для «двоечников» и «неумех» были и иные, более гуманные меры воздействия – временные «командировки» в ту реальность, где и обретались те, кого они обязаны были охранять. Но это относилось только к тем , кто пока сумел сохранить жизнь своего подопечного.
Свободные же от забот А-хранители отдыхали в саду. В основном это были те, чьи подопечные в данный момент спали или находились в полностью безопасных местах, где их жизни и здоровью на все 100% ничто не могло угрожать. Все близлежащие деревья в саду были усыпаны бледно-розовыми яблоками. Агния, увидев на Тертексе (Терминал текущего состояния), что Андрей и Степан спокойно сидят в безопасном блиндаже и мирно беседуя, вспоминают былое, тоже было свернула свой бутон ДинКора (Динамической коррекции) и вылетела из зала Коррекции Жизненных линий – надо было хоть немного отдохнуть.
Но увидев на круглосуточно активированной периферийной иконке постоянного слежения, что Андрей закончил беседу с Степаном, и пошёл к машине, которая через несколько минут должна была доставить его к самолёту, она спохватилась, и тут же, по пути в сад, не возвращаясь в зал Коррекции Жизненных Линий, зависнув в пространстве, быстро сомкнула вокруг себя свои белые крылья, и вырастила из них бутон Динамической Коррекции, который скрыл её от посторонних взглядов.
***
Андрей вылез из виллиса, и в сопровождении того же старшины Мягкова пошёл к своему Шторху. Старшина махнул рукой солдату, охранявшему самолёт, и сунул руку Андрею:
– Ну, бывайте, товарищ старший лейтенант!
– Бывай! – Андрей пожал ему руку и влез в кабину Шторха.
– И летунам там вашим передайте пламенный привет! От пехоты и от танкистов!
– Передам! – кивнул Андрей и запустил мотор…
***
Агния снова активировала объёмно-многоуровневый Тертекс и погрузилась в прокладку оптимального трека возвращения своего подопечного.
И тут появилось устойчивое ощущение, что подул стылый ветерок. Что-то не так… что-то должно случиться… Она шарила своими эфирными пальчиками по периферийным зонам Тертекса, пытаясь предугадать, откуда Андрею может грозить опасность, и… вот оно! Нащупав подозрительно тёплую точку в правой верхней зоне терминала, она увеличила изображение, и ясно увидела то, что вызвало в ней такую тревогу – четвёрку «Мессершмиттов», двигающихся точно в ту сторону, где мирно стрекотал мотором трофейный «Шторх», ведомый Андреем. Мгновенно обдало жаром, появилось ощущение, что она вся покрылась капельками пота, как будто в жарко натопленной бане…
С внешней стороны выращенного ею бутона ДинКора послышался шорох крыльев и ворчливый, недовольный голос какого-то отдыхающего А-хранителя:
– Вот трудоголики! Мало им зала, они ещё и здесь работают!
И тут же озабоченный поборник действующего распорядка постучал снаружи по её крылу:
– Слышишь, к тебе обращаюсь! В саду не работают!
Агния на секундочку раздвинула крылья и выглянула из бутона:
– Мне очень надо! – и белоснежный бутон тут же сомкнулся.
Но настырный коллега не унимался:
– Лети в зал, уж коль хочешь без роздыху в ДинКоре сидеть! А здесь нельзя – в саду отдыхать надо.
– Отлезь, гнида! – с явно ощутимой угрозой послышалось изнутри бутона.
Эфирное тело любителя порядка испуганно шарахнулось в сторону.
Не обращая особого внимания на внешние досадные помехи, она быстро забегала своими эфирными пальчиками по Терминалу текущего состояния. Так… высота… курс… скорость… вот гадство! Вариантов нет – мимо они не пролетят, обязательно увидят самолёт Андрея! Зараза! Используя последние секунды, она быстро сформировала и отправила к Андрею маленького, но юркого Тропа (Тревожного оповещателя). Имея нулевую массу и инерцию, троп легко продавил барьер между двумя реальностями и материализовался в кабине Шторха.
***
Мотор мерно стрекотал, под крылом быстро проплывали поля, леса, перелески, поляны, небольшие сёла и деревеньки. Лететь оставалось недолго – не более четверти часа.
Вдруг что-то ёкнуло в сердце, потом защекотало в голове, за ухом. Щекотка быстро переместилась в самое ухо, да так, что рука сама потянулась туда, чтобы почесать то место, где щекоталось сильнее всего. Но как только он протянул руку к голове, щекочущее чувство сразу исчезло, но вместо него появился маленький, бледный, слабо светящийся пушистый шарик, наподобие головки одуванчика. Шарик вылетел у него из-за головы, и, как будто не имея инерции и веса, стал прыгать у него перед глазами. Движения его были не хаотичными, а явно осмысленными – он как будто хотел Андрею что-то сказать… Андрей несколько раз сморгнул, пытаясь отогнать галлюцинацию. Но галлюцинация не исчезала, мало того, в ушах послышался какой-то звук, и он с изумлением узнал интонации Агнии. Голосок был тоненький, тревожный, он что-то говорил ему, пытаясь донести до него что-то архиважное, но звучал так тихо, что разобрать что-либо было решительно невозможно…
«Агния! – пронзило Андрея, – это она! Хочет что-то сказать! О чём-то предупредить?!»
Андрей стал усиленно крутить головой на 360 градусов…
Вот! Есть! Со стороны солнца пикируют четыре точки! Вот они уже разделились на пары, берут в клещи!
Замолотило, как паровой молот, сердце, фонтаном взорвался в голове выброс адреналина. Левая рука бешено закрутила вороток выпуска посадочной механизации – скорость нам сейчас не нужна, нам нужен минимальный радиус виража! Оставив закрылки в промежуточном положении, Андрей, дождавшись наилучшего момента, резко дёрнул ручку к борту и на себя, и помогая себе педалями, ловко ушёл из-под первого удара. Трассы прошли мимо!
***
Трек Жизни её подопечного на развёрнутом внутри бутона ДинКора Тертексе задрожал, задёргался, мигнул пару раз и… из спокойно-зелёного мгновенно превратившись в тёмно-красную нить, выкинул на своём кончике яркую, нервно пульсирующую Финальную Точку! На дрожащей и мерцающей линии появился чётко различимый пунктир из отдельных чёрточек. И количество чёрточек стремительно сокращалось!
Конечный Трек! И на самом кончике его та самая Финальная Точка!
Агния знала, что это означает неминуемую гибель её подопечного. А исчезающие с секундным интервалом чёрточки – это и есть эти самые оставшиеся секунды его жизни!!
И если в эти самые оставшиеся секунды не предпринять каких-либо экстренных мер, то…
«Пароход вам в рот и баржу вам в зад!» – прошипела она, и, не теряя душевного равновесия, как в омут с головой, бросилась спасать Андрея.
Отделённая от него потенциальным барьером, она не могла подключиться к зрительному нерву атакующего немецкого пилота, как тогда, в лобовой схватке Андрея с наводчиком немецкой зенитки, но зато теперь в её распоряжении были гораздо более мощные средства прогнозирования и воздействия на ситуацию. Мгновенно переведя свой Тертекс из режима контроля текущего состояния в режим оперативного воздействия, она тут же активировала и дополнительные слои информации. Теперь она видела не только перемещающуюся в пространстве четвёрку «мессершмиттов», но и их вероятностно-прогнозируемые траектории, возможные рубежи открытия ими огня, зоны безопасного маневрирования для самолёта Андрея, векторы возможного безопасного ухода с линии огня.
Также для неё стала доступна информация по остатку боекомплекта в каждом немецком истребителе. Учитывая имеющийся на борту каждого истребителя остаток топлива, она мгновенно рассчитала полётный вес каждого истребителя и активное время боя, которое Андрею надо продержаться. По остаточному ресурсу каждого двигателя, по полётному весу, по полученным ранее и отремонтированным повреждениям каждого из истребителей она рассчитала и мгновенно ввела в систему скорректированные данные по маневренным данным каждого из атакующих мессеров.
По манере пилотирования она тут же спрогнозировала личный психологический портрет каждого из атакующих пилотов, его морально-боевые качества, и наиболее вероятное поведение каждого из них в боевой обстановке.
Задействовав весь свой мозговой потенциал, и полученный за полуторамесячную «командировку» опыт, она с головой бросилась в собачью свалку воздушного боя, контролируя и просчитывая каждый заход очередного мессера, выходящего в атаку на «Шторх» Андрея.
Курс…
скорость…
ускорение…
возможная перегрузка пилота…
угловая скорость крена…
рубеж открытия огня…
рассеяние трассы…
поправка на ветер…
деривация…
Тут же, не отрываясь от контроля Конечного Трека, трансформировав уже запущенного тропа в понятный Андрею символ, она с его помощью стала подавать ему интуитивно понятные подсказки на маневр уклонения.
Шла вторая минута боя – он был в самом разгаре. «Шторх», под управлением Андрея крутился как уж на сковородке, каждый раз ловко выворачиваясь из-под удара. Непрерывно, без каких либо пауз, все четверо немецких пилотов, то и дело загоняли в прицел «реви» силуэт беззащитного «Шторха» с красными звёздами на плоскостях, никак не могли его подловить – каждый раз буквально за 1-2 секунды до убийственной очереди в упор, вертлявый самолётик настырно ускользал из перекрестия прицела. И ловко выкручивался из, казалось бы, безвыходных ситуаций.
Но на Терминале напряжённо-красный Конечный Трек Андрея никак не хотел обратно превращаться в зелёный Трек Жизни. Он дрожал, дёргался, извивался причудливыми кружевами, но вишнёво-красная Финальная Точка никак не хотела с неё исчезать, она то немного отдалялась, то, наоборот, укорачивая линию жизни Андрея, приближалась. Соответственно уменьшалось и количество чёрточек-секунд на его Конечном Треке.
Агния работала с сумасшедшей скоростью – она постоянно следила за построением прогнозируемых ею направлений атак немецких истребителей и трасс выпущенных ими очередей, её эфирные пальчики метались по Терминалу контроля состояния, по выскакивающим то тут, то там возможным вариантом коррекции, тушили их, вытаскивали новые, скидывали негодные варианты в сторону, мозг работал в гипер-режиме, пытаясь просчитать сотни вариантов развития ситуации, и как-то купировать возникшую смертельную опасность для её подопечного.
Вишнёво-красная пульсирующая линия Конечного Трека никак не хотела удлиняться, она по-прежнему состояла не более, чем из двух-трёх десятков чёрточек-секунд жизни, но теперь от основной линии стали отрастать и струиться в стороны ВКТ-отростки (Варианты Конечного Трека), какие-то длиннее, какие-то короче, но все они так или иначе оканчивались жирной и яркой Финальной Точкой.
Мозг кипел… Агния чувствовала, что эту изнурительную схватку она проигрывает. И силы её закончатся быстрее, чем боекомплект и охотничий азарт у пилотов мессершмиттов…
***
Пушистый шарик с тоненьким голоском Агнии вдруг превратился в маленький символ, похожий на самолётик, примерно, как на авиагоризонте. Нет! Он своими очертаниями уже полностью превратился в маленький ярко-зелёный Шторх, и завис у Андрея перед носом! И тут же, наклонив левую консоль, завалился в глубокий левый вираж!
«Ага! – сообразил Андрей, – это же Агнюша мне подсказывает!». И не медля ни секунды, в точности повторил маневр. Трассы прошли мимо!
Маленький зелёный самолётик волчком вертелся перед носом, подсказывая очередной маневр уклонения – Андрей, невзирая на непосильные перегрузки, старательно повторял за ним все его движения, понимая, что сейчас надо полностью и всецело довериться своему Ангелу-хранителю. И даже когда он на мгновение оглядывался, чтобы посмотреть на противника, маленький самолётик мгновенно перемещался за его взглядом, как будто привязанный к его носу, всё время оставаясь в поле его зрения, чтобы он ни на секунду не опоздал с очередным маневром. Пот из-под шлема катился градом, заливая глаза, мышцы всего тела окаменели и буквально выли от перенапряжения, спина кричала от боли, гимнастёрка и галифе были мокрые от пота, хоть выжимай…
Мотор «Шторха» жалобно и натужно ревел на максимальных оборотах, Андрей, ругаясь самыми отчаянными словами, шуровал ручкой и педалями, и не спуская глаз с прыгающего перед носом символа-подсказки, совершал немыслимые кульбиты, уворачиваясь от атак двух пар мессеров, которые атаковали его беспрестанно, без каких-либо пауз, не давая продохнуть, и видимо, надеясь, что даже такой опытный пилот устанет, вымотается, и сделает, наконец, свою фатальную ошибку.
– Бл….ь! Прицепились, вашу мать… втридёшево!– прохрипел Андрей от перегрузок, и бросил взгляд на пулемёт в задней части кабины:
«Чёрт! Будь Агнюша здесь, отбились бы… как пить дать отбились-бы!»
***
Силы Агнии были на исходе – ещё минута-две такой бешеной гонки и… конец. И она совершит ошибку. Фатальную для Андрея.
Но оставался ещё один вариант…
Незапрещённый вариант. ЧПС.
Метод Частичного Просачивания Сущности применялся крайне редко, в исключительных случаях, как последний шанс, требовал просто титанического расхода жизненной энергии А-хранителя, и буквально филигранного исполнения. Поэтому применять его умели только очень опытные А-хранители, плюс ко всему такой вариант аннулирования Финальной Точки требовал многомесячных и изнурительных тренировок.
Агния выдохнула, замерла, и стараясь не обращать внимание на начавший стремительно укорачиваться Конечный Трек жизни своего подопечного, сосредоточенно посмотрела внутрь себя…
Самое главное – «не убий!», самое главное – «не убий!» повторяла, как мантру Агния, готовя часть своего «Я» к броску через потенциальный барьер.
Сейчас…
Сейчас… Так…
Есть! Получилось!!
От её эфирного тела отделилась бледная, полупрозрачная, и едва видимая её копия, и быстро уменьшившись в размерах, превратилась в ещё один маленький пушистый шарик. Повисев миллисекунду в центре её бутона, он с лёгким хлопком мгновенно исчез. Несколько мелких пёрышек, увлечённые возникшим вихрем, сорвались с внутренней поверхности её крыльев, и кружась, медленно оседали внутри созданного ею из собственных крыльев бутона динамической коррекции.
***
Сзади, перекрывая стрёкот движка, раздался непонятный, мягкий и тяжёлый хлопок, как будто ударили доской по большой подушке. Андрей дёрнулся, но не успел он обернуться, как…
– Фриц слева внизу! Дай сектор обстрела! – раздался в ушах знакомый звонкий голос.
Андрей на автомате сунул ручку управления к левому борту – самолёт, опустив к земле левую консоль почти вертикально, встал «на нож». Сзади истошно, длинной очередью, захлёбываясь, застрекотал пулемёт.
«Агния?!! Не может быть!!!» – Андрей на мгновение обернулся и обомлел!
Сзади, за пулемётом, упёршись ногами в борта кабины, стояла она!
Как живая: в гимнастёрке, перепоясанной ремнём, в тёмной юбке и в кирзовых сапогах. Но какая-то полупрозрачная, призрачная, как кисея…
Полупрозрачная, но живая Агния обернулась, в глазах её вспыхнул знакомый ему хищный огонёк. Она отчеканила:
– Не щёлкай клювом! Сверху справа валятся двое – уходи под них!
Андрей перебрасывает ручку к правому борту, перекладывая Шторх в правый крен, тянет ручку на себя – лёгкий юркий самолётик с выпущенной механизацией разворачивается буквально «вокруг столба», и уходит «под капот» атакующих с крутого пикирования тяжёлых мессершмиттов. Опять треск пулемёта сзади…
– Есть один! – слышит он сзади. Коротко оборачивается – один из преследователей отваливает в сторону с дымящим мотором и остановившимся винтом…
***
Главное – «не убий» – как мантру повторяет она. Отделив часть своего «я» и бросив его на помощь Андрею, она, как опытный дирижёр, держит на кончиках пальцев все ниточки боя – даёт через своего двойника команды Андрею, обеспечивает через него же наведение пулемёта, просчитывает траекторию.
Только бы не задеть кого-нибудь из этих немцев! Главное – «не убий»!!!
Иначе всё! Разжалуют сегодня же!
Первая очередь – мимо! Но испугался гад, отвалил!
Вторая очередь – есть! Опа! Попала, куда и целилась, – точно в мотор!
Фриц, ты живой? Жив, гадёныш! Отлично! Пошёл на вынужденную…
Ещё очередь! Есть второй! – Опять в мотор! Отлично! Выбросился с парашютом?
Жив, выкормыш Геринга? Отлично, засранец! Передавай папе Герингу привет!
Что… кончились герои? Всё, уходят… Андрюша, расслабься. Отбились.
***
Андрей проводил тревожным взглядом пару мессеров, спешным аллюром уходящих на запад. Оглянулся назад – километрах в двух уже почти у земли маячит белый купол парашюта. Чуть дальше – столб дыма над аварийно севшим вторым мессером.
– Агнюша… милая… – Андрей оборачивается назад.
Сзади – пусто! Никого! Только пулемёт с задранным в небо с посиневшим от интенсивной стрельбы стволом и потолстевший мешок под казёнником пулемёта, полный пустых, стрелянных гильз…
– Агнюша… ёкалэмэнэ… – Андрей в растерянности ошарашенно крутит головой и вытирает со лба пот, катящийся ручьём из-под шлема, – ёлки зелёные… кому расскажешь – не поверят…
***
Шестёрка Илов уже час, как была на аэродроме. Первым делом Андрей сходил на КП, доложился начальству о выполнении задания, потом вернулся к самолёту, тут-то к нему и подошли несколько лётчиков из второй эскадрильи.
– Чего так долго-то?
– Да майор, начальник штаба полка, с которым сегодня взаимодействовали, мой товарищ. Не виделись полгода.
– А где ты с ним полгода назад виделся?
– Так тогда, когда нас сбили, мы на этом Шторхе и прилетели. Он тогда комбатом был, и его батальон оборону там держал. Вот и познакомились…
– Понятно. А чё это Шурка дырки перкалем заклеивает? Что, фрицы подловили?
– Ну, было дело.
– Много?
– Четверо.
– Ого-го! Ну, и чего?
– Да ничего, – Андрей явно не желал влезать в подробности, и желая переменить тему, задал вопрос молчавшему до сих пор Георгию:
– Слушай, а чего ты там такое сказал? Ну… мы мол, сейчас из фрицев кебаб будем делать? Кебаб – это как?
Жорик с воодушевлением принялся рассказывать:
– Слющай, кебаб это такой жярэный еда, у меня друг биль из Баку, так он делал его так: бэрёшь барашка, люк, чэснок, пэрэц… почти как шашлик, только пэрэмолотый… и жарищ!
Все присутствующие дружно загалдели, перебивая Георгия и вспоминая о том, кто какие вкусные кушанья знает – близилось время обеда и у всех подводило животы. Всех перебил Илья, вернув разговор в прежнее русло, обратившись к Андрею:
– Ну, ты всё же расскажи нам, как ты от фрицев-то отбился?
– Да как… маневрировал, маневрировал и переманеврировал…– пытается каламбурить Андрей, отбиваясь от наседавших товарищей.
– Нет, нет, ты расскажи, как же ты так исхитрожопился, что и самолётом управлял, и с пулемёта стрелял, а? – теребит его за рукав Илья Кутеев, уже успевший слазить в кабину Шторха и потрепаться с Шуркой.
– Да так… как-то так… хрен знает как! – подытоживает Андрей.
Взрыв всеобщего хохота.
– Это ж где это видано, чтобы лётчик ещё и за стрелка работал? Как ты до пулемёта-то дотянулся?!
– Это ты что ж, вот так что ли, в кабине-то раскорячился?! – и Мишка Никитенко, расставив ноги, как можно шире, попытался натурно показать, как, по его мнению, можно было дотянуться до пулемёта с места лётчика. Не удержался, и охнув, чуть было не растянулся на шпагате…
– А может, он за верёвочку дёргал? – высказал своё мнение Илья.
– Чем дёргал-то?! Руки-ноги заняты, к чему он её мог привязать?! – схватился за живот Мишка.
Опять взрыв хохота.
– Да мужики! Задрали уже! – как может, отбояривается Андрей, – жить захочешь, и не так раскорячишься!
– Да ладно, пойдём! В столовой уже наши 100 грамм нас ждут!
Вечером, после столовой, Шурка спросила Андрея:
– Товарищ командир, ну а вправду, как дело было, а? Неужто…
Андрей утвердительно кивнул:
– Да. Агнюша. Я её видел.
Шурка схватила себя за щёки:
– Ох, мамочки! Стало быть… стало быть… она там? И всё видит! Верно?
– Верно. Всё видит. И помогает.
– Значит, появилась, фрицев с пулемёта отогнала, и фьють! Обратно, да?
Андрей молча кивнул. Неловко повернулся. Стрельнуло в спине.
– Ччёрт! – проговорил сквозь зубы.
– Болит, да? – Шурка участливо положила ему руку на спину, – это, наверное, после боя, да? Перегрузки?
– Ну. – буркнул в ответ Андрей.
– Тебе бы в баню, командир, прогреть спину-то, пропариться хорошенько, оно и полегче станет, а?
– Да не мешало бы.
– Так вот! У нас девки-то баню сёдни затопили, скоро пойдут! Меня звали… а я вот… – она смутилась, закусила губу, и испытующе глянув на Андрея исподлобья, выпалила: – если хочешь, командир, я с ними не пойду, а я с тобой пойду, и… это… тебя попарю. Помнишь, как тогда?
Андрей долго молчал, шумно сопел, скрипя зубами, наконец, выдавил из себя:
– Прости, Александра, один пойду, потом. А ты с девками иди, как договаривались.
Потом, повинуясь секундному порыву, притянул её голову к себе, ткнулся лицом в её пахнущие краской и машинным маслом волосы, крепко поцеловал в лоб. Постоял так, слегка оттолкнул её от себя:
– Шур, ты ж понимаешь, сердцу не прикажешь…
Она шмыгнула носом, подняла на него полные слёз глаза и тяжко вздохнула:
– Любишь её? Да? До сих пор?
Андрей молча кивнул. Она ещё раз шмыгнула носом, снова горько вздохнула:
– Она там… а я – здесь.
Андрей шумно выдохнул воздух, крутнул желваками и сумрачно подытожил разговор:
– Один схожу, или с мужиками. Всё. Прости.
И махнув рукой, пошёл прочь…
