Д. В. Ковальски
Парасомния
7
Долгожданная встреча Гарпа с преступниками состоялась на закрытой фабрике консерв, на противоположной от особняка стороне острова. Джо имел привычку не опаздывать, потому был в указанном месте заранее. Но он не знал, что хищник с огромным опытом был там раньше и наблюдал за ним. Дворецкий появился в назначенный час, ни раньше, ни позже, словно внутри имел точные часы, по которым жил каждый день. Джонатан был удивлен тому, что вместо Эвана пришел другой человек. Однако это только доказывало обман его быстропотерянного сына.
Когда стало понятно, что, кроме Джо, никого из банды ждать не стоит, Гарп, пользуясь резкими порывами ветра, зашел сзади. Джо ничего не слышал, иначе он бы положил руку на рукоять револьвера. Но он видел только дворецкого, который опасений не вызывал.
– Мистер Гейл, – слова тут же унесло порывом ветра, Джо откашлялся и повторил громче: – Мистер Гейл!
– Где мой сын? – крикнул в ответ Джонатан и заметил промелькнувшую улыбку на лице Джо. Может, ему показалось, но все же ещё одно доказательство к версии Чарльза Льюиса.
– Я думал, доктор волнует вас больше!
– Верно, – замялся Джонатан, но поймал себя на мысли, что судьба Августа мало беспокоит его, хотя будет обидно, если он погибнет в столь юном возрасте. – Но мы договаривались встретиться с Эваном.
– Перейдем к делу, погода не для душевных бесед!
– Верно, к делу лучше всего, – сказал Гарп и, не заботясь о швах на шее, стал двигаться быстрее.
Сперва носком ботинка он пнул Джо по правой ноге. Удар пришелся в место сгиба, отчего тот покосился. Следующий удар пришелся на левое колено и полностью выбил его из равновесия. Джо упал, но тут же сгруппировался и отскочил, но все еще достаточно медленно для Гарпа. Тот видел, как он поднимается, и уже бил ребром правой руки в ключицу. Она оказалась не такой крепкой, как колено, и под грубой силой треснула, послав сигнал острой боли в голову Джо. Здоровой рукой он постарался достать оружие, но пальцы лишь чиркнули по кобуре. Гарп схватил его руку и сломал ее, наклонив кисть к предплечью. Джо закричал. Он наглядно увидел причину страха Финли. У него самого Гарп страха не вызывал, и будь они в честном бою, Джо бы верил в собственные силы и успех, но Гарп напал из засады, а значит, имел преимущество. Бой был проигран изначально.
– Остановитесь, – выкрикнул Джонатан и тут же замолчал, ощутив на себе тяжелый взгляд Гарпа.
Встреча закончилась быстро. Все вышло так, как и планиррвал Гарп. Они поймали Джо и теперь в их руках было приемущество.
В это же время в другой часте города, совершенно случайно испектор с сержантом напали на след. В одном из переулков, где ветер не так бил своими порывами, сержант Оливер Хилл услышал сдавленный крик. Кричали недалеко, но из-за ветра добраться туда оказалось не просто. За очередным поворотом на заднем дворе трехэтажного дома полицейские увидели Капитана, главаря местной банды, и поблагодарили судьбу, наградившую их за ночные изнуряющие поиски.
Капитан был поглощен выбиванием зубов из гнилого рта Финли. Его лицо потеряло форму, заплыв, оно превратилось в месиво, словно мастер только собирался лепить бюст, накидал куски глины и не придал им форму. Капитан яростно молотил кулаками, часто промахиваясь по земле, разбивая костяшки рук. В порыве ярости он не заметил появившихся на крик Финли полицейских.
С небольшим опозданием Чарльз достал свой револьвер, не поспевая за быстрой реакции сержанта. Когда Капитан оказался под прицелом, инспектор выкрикнул:
– Поднять руки, живо!
Капитан замер на секунду и медленно повернул голову. Увидеть этих двоих оказалось для него неожиданностью, но вида он не подал. Эван улыбнулся и поприветствовал обоих, словно они встретились на званом ужине, и он вовсе не сидел на полумертвом старике с разорванным лицом.
– Повторяю, встань и подними руки!
Капитан встал, держа ладони на уровне груди, он все еще улыбался.
– Повернись, – приказал Оливер, но Эван проигнорировал его слова, тогда он повторил еще раз: – Я сказал, повернись!
Капитан сделал шаг в его сторону. Сержант Оливер Хилл решил доказать свое превосходство и выстрелить в воздух. Все произошло за секунду. В момент выстрела Эван нырнул под руку, подгоняемый порывом ветра в спину, и выбил оружие из рук сержанта. Этого замешательства оказалось достаточно, чтобы двумя прыжками скрыться за ближайшим поворотом.
Пистолет оказался у ног инспектора, который еще несколько секунд назад тешил себя мыслью, что теперь они могут вернуться в особняк и отогреть кости у камина. Но теперь все снова шло наперекосяк. Подняв оружие Оливера, Чарльз на секунду задумался, а возвращать ли его сержанту, все же спит он плохо и теряет хватку. Но решил оставить этот вопрос до возвращения в особняк.
Получив оружие обратно, сержант бросился за Капитаном. За ним последовал и Чарльз, уступающий молодости сержанта и физической форме Эвана.
Поимка преступников обратилась в бегство. Где лидировал Эван, подгоняемый адреналином, притупившим боль, и яростью, разгоняющей огненную кровь по венам. Следом отставал сержант Оливер Хилл, лучший среди сверстников на короткой дистанции, но все же уступающий в этой гонке. Он мог бы выстрелить, но последний случай разуверил его в собственных силах. Гонку завершал инспектор Чарльз Льюис, отвыкший бегать вовсе. Все тело противилось забытой функции и никак не набирало скорость. Он бежал, держась за бок, в котором доживала свои дни печень, пораженная алкоголем. Легкие горели, не позволяя набрать достаточно воздуха. Чарльз отставал, но не упускал из вида спину сержанта.
Капитан бежал, не чувствуя ног. Он не боялся, но понимал, что если его поймают, то плану придет конец. Но хуже всего то, что, кроме него, никто не заботился о судьбе родных Бурого и Малыша. В церковь, промелькнуло в голове, когда Эван увидел открытые церковные двери. Надеясь на то, что преследователи отстали, он свернул в ее сторону, пробежал вдоль стены и забежал внутрь.
Сержант хоть и отставал от него, но все время держал одну дистанцию, правильно распределяя силы, так что к концу преследования он практически не устал. Добежав до церкви, он убрал оружие в кобуру, перекрестился и вошел внутрь.
Атриум церкви был наполнен сыростью и разнообразием запахов. Оливеру показалось, что среди прочих благовоний, среди которых был ладан, он еще уловил сладкий аромат нарциссов. Но ими пах весь этот чертов город, потому он мог почудиться везде. Пройдя дальше, в центральный зал, он увидел людей, тесно сидящих на лавочках. Все места были заняты. Запрокинув голову и открыв рты, люди спали. У алтаря стоял Баро, приятно удивленный гостю. Он стоял, сложив руки перед собой, ладонь на ладонь, и наблюдал за сержантом. Его взгляд стал причиной мурашек, бегающих на мокрой спине Оливера. Он хотел развернуться и покинуть это место, но услышал позади тяжелое дыхание и громкий топот.
Собственное тело удивило инспектора, когда в момент сильной усталости резко перестроилось и начало большими порциями выделять энергию, расщепляя жиры. Позже это явление обзовут «вторым дыханием», но сейчас Чарльз полагал, что его ведут высшие силы, потому на всей скорости он влетел в церковь, чуть не снеся Оливера.
Брови Баро подскочили. Когда он познакомился с инспектором, он и представить себе не мог, что тот способен на такие физические нагрузки. Чарльз стоял по центру нефа, пылая силой и неожиданно привалившим здоровьем. По левую руку, привычка держаться с этой стороны сложилась сама собой, стоял уставший Оливер.
Баро, плавно ступая на каменный пол, направился навстречу полицейским.
– Доброе утро, господа, что вас привело?
– Преступник, – выпалил сержант, – он забежал в церковь.
– Двери этого места открыты для всех, – Баро остановился, – но поверьте мне, преступников здесь нет, только жертвенные души, которым я спешу помочь.
– Бросьте свою штучки, Баро, – перебил его Чарльз, – если не скажете, мы найдем его сами.
– Каждый, кто приходит сюда за помощью, получает мою защиту, и я не позволю вам рыскать в это святом месте.
Чарльз Льюис усмехнулся.
– Оно было святым, пока вы сюда не пожаловали, теперь больше напоминает опиумную курильню.
– Господа, я вас предупреждаю, сделаете шаг, и я вынужден буду принять меры.
Эван наблюдал за происходящим из-за дальней колоны бокового нефа. Эмоции, питавшие его тело, отступали, ноги дрожали, сердце рвалось из груди, а горло ссохлось до малых размеров, с трудом пропуская обжигающий воздух. Тело стремительно теряло силы, но в тот же момент разум очищался. Эван слышал их голоса и предчувствовал неладное.
Похожее предчувствие росло и в душе Оливера. Он старался незаметно обратиться к Чарльзу с предложением покинуть это место, пока не вышло худо. Но инспектор Льюис отказывался его понимать. Обстановка накалялась. Баро стоял, разведя руки, словно черный лебедь, собиравшийся напасть. Чарльза картина забавляла, но и раздражала. Видимо, придется напугать старого шута, подумал Чарльз и достал револьвер.
Дальнейшие события для Эвана наполнились сотнями ярких красок. Баро не сдвинулся с места, а лишь выкрикнул: «adhiniyam». Это слово заставило остановиться обоих полицейских, но после секундного промедления сержант ловко выхватил свой пистолет. Эвана поразила скорость, с которой он это сделал, но следом его охватил ужас, когда он увидел, что сержант целится не в Баро, а в голову инспектора.
Искры пороха сверкнули в барабане после разбивания капсюля внешним курком. Пуля, освобожденная от гильзы, вылетела из дула вместе с короткими языками пламени и влетела в висок Чарльза. Кожа лопнула и разлетелась, подставляя височную долю, которая с тихим треском проломилась от входящей в череп пули. Проделав сквозную дыру в голове инспектора, пуля вылетела, разнеся в щепки теменную часть. Через образовавшееся отверстие наружу выбросило мозги вперемешку с кровью, забрызгав ближайших жителей города, мирно спавших в странной позе на скамье.
За секунду до выстрела Оливер все вспомнил. Их знакомство с Баро, тревоги, сны, мучавшие с тех пор. Но ничего уже поделать не мог, он был заперт в собственном теле, беспрекословно выполнявшем приказ Баро. Вот если бы он был безоружен или в барабане не осталось патронов. В его памяти промелькнул каждый момент, когда он мог расстаться с оружием, но не стал этого делать. В итоге тело инспектора Льюиса с дырявой головой лежало у его ног. Он помнил, что за этим последует, он видел глаза Баро и понимал, что планов своих он менять не собирается. Теплая от выстрела сталь силой уперлась в зубы. Его собственная рука обращалась с ним довольно грубо, вталкивая оружие в самую глотку. До конца оставалось совсем немного времени, Оливер постарался подумать о чем-то приятном, но, закрыв глаза, он ничего не увидел, лишь уловил отвратительный аромат нарциссов.
Прозвучал выстрел.
Эван не отдавал отчета своим действиям, им управлял инстинкт. В скорости обращения с оружием он уступал сержанту, но сейчас его тело двигалось быстрее. Рука выхватила револьвер, и указательный палец спустил крючок, выпустив из барабана последнюю пулю, оставленную для Финли. На удивление рука не тряслась, рукоять ладно расположилась в ладони. Привычная меткость вернулась, пусть лишь на мгновение, но Эван попал туда, куда метился.
Пуля сорок пятого калибра угодила в вооруженную руку Оливера в тот момент, когда он собирался выстрелить себе в голову. Меткое попадание превратило часть кисти в лохмотья, сделав его инвалидом, полностью оторвав два крайних пальца, но спасло ему жизнь. Резкая боль заставила Оливера выйти из оцепенения и выбросить револьвер. Из ужасной раны на его правой руке хлынула кровь.
Баро удивился не меньше самого Оливера. Он обернулся и увидел Эвана, который медленно подходил к ним, наставив оружие на него. Баро не знал, что барабан пуст, и действовал осторожно, хотя опасности со стороны вооруженного преступника он не чувствовал.
– Уходи! – крикнул Эван, обращаясь к застывшему сержанту. Он не понимал, по какой причине помогает полицейскому, но чувствовал нутром, что зло здесь совсем не он.
– Уходи, твою мать! – Эван крикнул еще раз, видя, что сержант не двигался, ошарашенно смотря то на свою руку, то на тело инспектора.
– Ты поступил подло, – Баро сделал незначительный шаг в его сторону. – Ты обратился ко мне за защитой…
– Я не просил никого убивать! – выпалил Эван.
– Но в последний момент решил выбрать другую сторону, – не замечая его слов, продолжил говорить Баро.
– Эти убийства не имели смысла, – голос Эвана, с каждым шагом в его сторону Баро, становился тише и терял уверенность.
– Они словно мухи, постоянно кружили вокруг, раздражая и мешая своим жужжанием, – Баро подошел вплотную, так что дуло револьвера уперлось в грудь, – их жизни ничего не стоят.
Оливер не знал, как поступить. Внутренний голос бил тревогу и кричал о том, что стоит уносить ноги. Но долг приказывал не бросать инспектора и задержать его убийцу. Оливер понимал, что фактически стрелял он, а значит, арестовать требуется самого себя, но в этой ситуации он лишь оружие в руках Баро. Такую мысль он себе внушал, в это он хотел верить всей силой, иначе бы сошел с ума. Сержант стоял, раздираемый внутренними сомнениями, но когда увидел, что Велес поднимает его оружие, то внял гласу разума и бросился вон. Покидая церковь, он пообещал себе, что вернется и заберет тело Чарльза Льюиса, а также познакомит Баро с силой правосудия.
– А твоя жизнь стоит. Убери оружие, – Баро говорил спокойно.
Адреналин вперемешку с гормонами стресса насыщали кровь Капитана. Мышцы от переизбытка напряжения вызывали дрожь по всему телу. Несмотря на тяжелые испытания, его тело было готово к действиям, но только не разум. И Баро это видел, а потому чувствовал свое преимущество. Он стукнул тростью и Эван выбросил оружие.
8
Ночь, как и те, что были до нее, прошла для Нормана Брукса без сна. Последний раз ему удалось сомкнуть глаза накануне приезда Августа Моргана, и с тех пор он больше не спал. Иногда от большого количества алкоголя в крови он отключался, но здоровым сном такой отдых не назовешь.
Пил он перед портретом своей супруги, иногда беседуя с ней, иногда рассыпаясь в извинениях. Единожды он сорвался на нее, обвиняя в семейном проклятии, от которого страдала их дочь. Обвинял в заговорах, в тайнах, хотя они поклялись перед богом быть честными друг с другом. За гневом следовало раскаяние. Норман падал на колени перед портретом Саманты, подарком на ее тридцатилетие, слезно моля о прощении.
Прошлой ночью он осознал, что ничего изменить нельзя, остается только смиренно ждать конца, каким бы он ни был. Однако такой исход ждал только Нормана и всех проклятых жителей города, но никак не его дочери. Каким же он был глупым и самонадеянным человеком, когда не позволил увезти ее из города, обрекая на мучительную болезнь. Тогда он еще верил, что все можно исправить. Теперь он точно знал, что ничего не выйдет.
Норман Брукс лежал на своей кровати, которую еще недавно делил со своей супругой. Со стороны могло показаться, что он мирно спит, но это было не так. Норман смотрел в темный потолок, на котором пьяное сознание рисовало странные образы. Порой он слышал голоса или смех. Иногда приходили люди, Норман полагал, что это духи погибших от болезни людей, чтобы терзать его за бездействие. На все, что происходило ночью, Норману было плевать, даже если бы появился сам дьявол и затащил его в расщелину с адским пламенем в полу.
Этой ночью за пару часов до рассвета он уловил темный силуэт, тенью двигающийся по комнате. Дух отличался от иных наглым поведением: шарил по комодам, шкафам, трогал личные вещи. В какой-то момент Норман поувствовал себя гостем, настолько уверенно себя ощущало в этом месте видение.
Когда сознание постепенно стало трезветь, наступило утро. Били в церковный колокол. Давно не было этого звона. Надеюсь, это добрый знак, подумал Норман. До его слуха донесся шум с первого этажа. Проснулась Нора и принялась готовить завтрак. Есть ему не хотелось, он лежал и размышлял о том, с кем в компании начнет этот день: с Джоном Джеймсоном или с братьями Чивас. Если успеть сделать все вовремя, то можно было избежать тяжелого похмелья, которое, по мнению Нормана, должно было уничтожить его организм. Он был готов заплатить эту цену, но не сейчас.
Бутылка была наполовину пуста, когда Норман услышал голос мисс Уолш и смех своей дочери. Они говорили о чем-то веселом. Там, за дверью его комнаты, происходила магия, пусть совсем крошечная, но все же способная вселить в душу человека надежду. Покинув комнату, Норман увидел свою дочь, которая медленно, но все же самостоятельно спускалось по ступеням. Мисс Уолш держала ее под руку. Эта маленькая победа в борьбе за ее здоровье и жизнь придала Норману сил и уверенности.
Спустившись на первый этаж, он встретил Гарпа, дворецкого и связанного преступника. Благополучное завершение дела дало зыбкую надежду на положительный исход. Всю дорогу до особняка Джо хранил молчание, а оказавшись перед Норманом, попросил личной встречи. Мистер Брукс, вопреки совету Гарпа, ответил согласием, но только после того, как посвятит время позднему завтраку.
День начался хорошо, впервые за долгое время.
Хорошие новости, а быть может, несколько бокалов виски пробудили желудок, который тихим ворчанием требовал еды. Норман жадно поглощал пищу, стараясь припомнить, когда последний раз ел с таким аппетитом. Вчерашний ужин прошел удручающие, практически все за столом скорее делали вид, нежели ели на самом деле, за исключением инспектора – того явно пустота желудка заботила больше других проблем.
На этом приятные новости для Нормана закончились. Маргарет Уолш застала его одного, когда он собирался выпить чашечку кофе, тихо насвистывая веселенькую мелодию. Сообщение о том, что настойки Августа Моргана осталось лишь на одну дозу, подпортило настроение Норману, но не сломило его. Сделав из чашечки глоток, он добавил туда бренди.
Следующим, кто постарался выбить землю из-под его ног, оказался Джо. Норман принял его в гостиной, где состоялась их первая встреча с Августом. Джо предложил сделку: свобода в обмен на абсолютную честность. Норман принял его условия с одним исключением: его отпустят тогда, когда поймают остальных членов банды и освободят доктора. Джо ответил ему без задней мысли:
– Где индус, я не знаю, наше укрытие покажу на карте, но доктора у нас нет – он выпал из лодки, когда ее ударила сильная волна.
«Выпал из лодки» – фраза, небрежно сказанная Джо, залетела в уши, заглушив прочие звуки. Она принялась истерично биться в голове, заставляя неметь руки и шевелиться волосы по всему телу. Страх за жизнь дочери липкими холодными щупальцами окутывал его тело, парализуя мышцы. Кольнуло в груди. Во рту появился привкус металла, от которого затошнило. Норман встал, сделал шаг и упал.
Первым на крики Джо прибежал Гарп, который кинулся к графу. Он нащупал его пульс, совсем слабый, разорвал сорочку в области шеи и приподнял Нормана. Следом в комнату забежала Нора, Гарп отправил ее за стаканом воды. Норман был в сознании, но выглядел слабым, его губы посинели, а кожа приобрела серый оттенок. Чтобы тот не терял сознание, пришлось силой бить его по щекам, с каждой минутой все сильнее.
Аккуратно его усадили в кресло и дали воды. Норман дышал, словно пробежал марафон, однако постепенно приходил в себя. Лицо вернуло краска, хотя веки все еще были опущены.
Когда все собрались в комнате, за исключением Оливии и мисс Уолш, Норман тихо произнес.
– Август мертв.
Нора вскрикнула, но тут же взяла себя в руки. Джонатан тяжело выдохнул и закрыл лицо руками. Гарп посмотрел на Джо.
– Все произошло случайно, – Джо принялся оправдываться, – я хотел его спасти, но когда мы добрались до берега, его нигде не было.
– Это моя вина, – сдавленным голосом произнес Норман.
– Хватит себя винить во всех бедах, – строго ответил ему Гарп, – вашей вины нет, вы зря только истязаете себя.
Затем Гарп обратился к Джо:
– Как это случилось?
Джо вкратце поведал историю невезучего доктора, придумав себе отличную роль, в которой он чуть было не погиб, рискуя своей жизнью ради него. Когда он закончил, все молчали.
Гарп решил сменить тему.
– Откуда вы узнали про тайник?
– Так о нем все знают и все верят, что у братьев Кимбол была тайна. Тот, кто ее узнает, способен в юном возрасте стать богаче Королевы. Когда Норман женился на дочери Оллина Кимбола, с ним поделились тайной, вот он и стал успешным.
Норман слегка улыбнулся, хотя больше это походило на то, что его лицо свело от боли.
– Всё, о чем говорят, – глупости. Их богатства, как и мои, это плата за тяжелый труд и усердную работу. Это не тайна, ради этого не нужно убивать.
– В любом случае в вашем доме есть тайник, в котором должны были быть драгоценности.
На этом моменте Гарп решил завершить разговор. Джо стал слишком много болтать, а мистеру Бруксу требовался отдых. С ним в комнате осталась Нора, которой было приказано в случае чего звать Гарпа, но делать это тихо, чтобы Оливия ничего не слышала. За один час прекрасный день для Нормана стал самым ужасным в жизни. Еще утром он верил, что все уладится, но сейчас надежды не осталось. Норман оказался перед тяжелым выбором. Оба варианта были достаточно рискованными.
Во-первых, он мог попытаться покинуть остров с дочерью на следующий день. Этой ночью она все еще в безопасности, пока есть лекарство. Даже если дождь не прекратит лить, у них есть слабая надежда добраться до моста. В мыслях все выглядело достаточно просто, главное – забраться наверх и привязать веревку, по которой все остальные поднимутся. Даже если их смоет или они соскользнут, веревка не позволит упасть под мост. Во-вторых, в этом городе был еще один человек, способный усыпить Оливию. Беспокойство вызывали только мотивы Баро. Сейчас город принадлежал ему, Норман это понимал, и это вызывало опасения. Возможно, стоило начать с него, просто встретиться, узнать его цену, и если она окажется завышенной, то рискнуть и покинуть город.
Нора наблюдала за графом. Поглощенный размышлениями, он не замечал, как каждый раз берет в руку бутылку виски и готовится сделать глоток. Гарп запретил ему пить, потому Нора, как опытный карманник, незаметно лишала его выпивки. Норман не обращал на это внимание, продолжая тихо бубнить себе под нос. Всем своим видом он походил на сумасшедшего старика, которого пьянка довела до бредовых разговоров с самим собой и видимых только ему галлюцинаций. Спустя несколько минут Норман замолчал, откинулся на спинку кресла и задремал. Сперва Нора испугалась, что он потерял сознание, но когда подошла и проверила его дыхание, успокоилась. Теперь ее ничего не отвлекало от собственных мыслей. Получив свободу, они стремительно заполнили ее голову, сведя все ее внимание на Августа Моргана. Ей было жаль доктора, но где-то внутри ее шестое чувство либо женская интуиция посылали слабые сигналы надежды, что он может быть еще жив. А может, ей просто хотелось в это верить.
Норман проспал до обеда.
Сквозь алкогольную пелену его разума к нему пробилась его любимая Саманта. Сон не внушал страха, он навевал лишь грусть. Саманта вошла в комнату и печально посмотрела на Нормана. А перед тем, как покинуть его, попросила похоронить ее как следует, не бросать в старой спальне второго этажа. Сил ответить у Нормана не было, потому он постарался кивнуть, что вызвало грустную улыбку на лице Саманты.
К тому моменту, когда он проснулся, уныние среди жителей дома достигло своего пика. За час до его пробуждения вернулся сержант Хилл. Все его тело била дрожь, он старался говорить, но заикался на каждом слове, отчего понять его было невозможно. Сначала его успокоили и обработали рану на руке. Следом силой влили в него виски, чтобы хоть как-то избавить от напряжения. Нора попыталась снять с него плащ, но мышцы рук сковал спазм, который не позволил их разогнуть. Оливер сел в угол комнаты на пуф, прижал раненую руку к груди и уставился в одну точку. Пришлось ждать, пока на его лице не появился едва заметный румянец, сообщивший, что алкоголь разогнал кровь по венам. А потом Оливер заговорил.
Его история была короткой, содержала только факты, он опускал такие ненужные моменты, как ночная попойка с Чарльзом у камина. Последнее предложение далось ему с особым усилием. Собрав всю волю в кулак, сержант выпалил то, что это он убил инспектора, и то, что тот, кого они преследовали, спас ему жизнь. После этих слов дрожь вернулась. Гарп протянул ему бутылку, но Оливер отказался, полагая, что организм самостоятельно должен справиться с этим стрессом. Пьянство только оттянет этот момент и никак его не облегчит.
Участники разговора приняли решение скрыть часть услышанной информации от графа. Потому, когда Норман вышел из гостиной, Гарп ограничился лишь двумя словами: Чарльз погиб, избегая каких-либо подробностей. Это сообщение было принято спокойно, словно Норман уже это знал.
Часовой сон облегчения не принес. Наоборот, состояние графа ухудшилось, вызывая опасения. Еще больше появилось причин беспокоиться за него, когда он сообщил о своем решении.
– Вечером, когда мне станет лучше, мы отправимся на встречу с Баро. Только я и ты, Гарп, – Норман старался выглядеть уверенно, но стоило распрямить плечи, как в груди появлялась ноющая боль.
Гарп не стал спорить, он знал, что если Норман что-то решил, то даже в таком состоянии обязательно это сделает. Будет куда полезней сохранить его спокойствие и надеяться на то, что к вечеру он передумает.
Норман Брукс не передумал.
