Д. В. Ковальски
Парасомния
4
Эван сидел за барной стойкой и крутил в руках не подкуренную сигарету. Многое из того, что происходило в последние дни, навевало дурные мысли. Больше всего беспокоил сон. Не его отсутствие, а именно то, что происходило в нем. Постоянная смерть от выстрела в висок порядком надоела. Каждый новый раз голова болела все сильнее. Кто желает ему смерти, было непонятно, но под подозрением были все члены его банды. Скрипнула половица, Эван резко обернулся и выхватил револьвер, по пути сбив бутылку. «Реакция все хуже», – сверкнула мысль. Перед дулом пистолета стоял Ману.
– Лучше не стоит.
– А, это ты, – Эван убрал револьвер в кобуру. – Не стоит ко мне подкрадываться.
– Я не крался, просто не привык издавать лишний шум.
– Выпьешь?
– Нет. Тебе тоже не советую, раекция ужасная. Хотел бы напасть, ты был бы трупом.
– Почему не спишь? – Эван наполнил свой бокал и отпил половину.
– Выспался днем…Мне надо идти.
– Погоди, – Эван жестом его остановил – Ты умеешь стрелять?
– Я предпочитаю холодное оружие, – в качестве доказательства Ману приподнял рубаху. На поясе висел стилет. Капитан кивнул и убрал руку.
– Доброй ночи…
Ману оставил Капитана без ответа. Слишком уж он раздражал. Особенно растущая в нем слабость. Сомнений в том, что жить ему осталось недолго, не было. Даже если это будет Ману, то своим кинжалом, он постарается все сделать быстро. И желательно без крови.
На втором этаже бара, где обычно ночевали пьяницы, банда устроила ночлег. Джо и Финли спали в одежде на одной кровати, Малыш Ральф храпел на кресле, Бурый устроился на диване. Ману стоял на пороге комнаты. Внутри росло желание по-тихому убрать каждого, кто здесь был. Но пока нельзя, кто-то может оказаться полезным, потому приходится терпеть их всех.
– Если ты сейчас не свалишь, я выстрелю, и уж поверь, Капитан тебе не поможет, – Ману не различал их по голосам, и определить того, кто говорил, было сложно.
– Ты не успеешь, к этому моменту твоя глотка будет вскрыта, – рука легла на рукоять стилета.
– Фин, остынь, а ты иди своей дорогой, здесь тебе места нет, – теперь было понятно, что угрожал ему тот же тип, что зарос как обезьяна. Второй голос, вероятно, принадлежит Бурому. Их время еще не пришло, но первым обязательно будет Финли, и, в отличие от Капитана, умирать он будет долго. Спор между Бурым и Финли набирал обороты, один грозился убить индуса, второй пытался его успокоить. Ману покинул их беззвучно в тот момент, когда к ним подключился Джо, кричащий что-то о нормальном сне.
Только одиночество давало чувство полной безопасности. Лежа на крыше бара, хотелось думать о чем-то светлом и приятном, но стоило закрыть глаза, как он возвращался в угольные шахты Дарема.
Было тяжело. Никто не хотел работать бок о бок с индусом. Хотя под слоем угольной пыли было непонятно, где ирландец, а где индус. День за днем условия становились все хуже. Никто об этом вслух не говорил, но Ману понимал, что никто не будет против, если маленький индус подохнет в одном из тупиков шахты. Несмотря на это, Ману выжил. Спасибо тебе, Голос. А главное, научился жить в темноте и ладить с динамитом. Спустя несколько лет, когда настало время покинуть шахту, Ману отплатил им тремя точными взрывами. Сколько людей погибло, для него значения не имело. Каждый день кто-то умирал. Его вероятная смерть никого не волновала, почему же он должен был переживать из-за них. Когда Ману покидал Дарем, до него дошли слухи о том, что шахту затопили. Где-то внутри, лишь на мгновение, появилось чувство радости. А потом пришла пустота. Пустота и абсолютное спокойствие.
Когда Ману услышал череду выстрелов, он словно кошка подпрыгнул и встал спиной к дымоходу. Звук шел из бара на первом этаже. Тенью Ману переместился к краю и плавно сполз на карниз окна второго этажа. С той же легкостью он спустился на этаж ниже, прыжок – и мягкое, беззвучное приземление. Ману осторожно открыл дверь и вошел, держа в руке стилет так, чтобы лезвие не играло на свету. По центру барного зала стоял Капитан, целясь в пустоту. В углу комнаты лежали разбитая бутылка и сломанный барный стул. Кроме Капитана, никого не было. Сверху доносился шум. Банда, поднятая выстрелами, спешила разобраться. Финли бежал впереди с надеждой увидеть труп индуса и довольного Капитана.
Эван стоял и не сводил взгляд с одной точки, как кот, пугающий хозяина, когда фокусируется на пустом месте. По телу бежала легкая дрожь, дуло револьвера плясало из стороны в сторону. Первым к нему подошел Бурый:
– С тобой все в порядке?
Капитан не реагировал. Даже не заметил, как его плеча коснулась рука. Для него не существовало ни образов ни звуков. Он попал в вакуум. Здесь кто-то был и выжидал, пока Эван опустит руку с револьвером. А потом снесет ему голову точным выстрелом в висок. «Убирать оружие рано, трех патронов в барабане достаточно, чтобы быть в безопасности» – свой голос Эван услышал достаточно хорошо. Голос заставил вакуум дрожать, а после лопнуть, как воздушный шар. Звуки проникли в голову с удвоенной силой. Встретившись внутри черепной коробки, они создали взрыв. Такой мощный, что из носа фонтаном брызнула кровь. Эван пошатнулся, обмяк и рухнул, будто марионетка, у которой обрезали нити.
Пришел в себя он не сразу. Когда сознание вернулось в первый раз, Эван лишь смог понять, что его куда-то несут. Во второй раз он увидел очертания комнаты и людей, но не четко, словно приходилось смотреть через грязное стекло, с которого рукой попытались стереть грязь и сделали только хуже. Наконец третья попытка, хоть и далась с трудом, оказалась успешной. Сидя на кровати, Эван опирался на руки, боясь, что если их убрать, то упадет. В комнате остался только Бурый, который молча за всем наблюдал.
– Ты как?
– Что? – с хрипом спросил Капитан и посмотрел на него, вид был такой, словно он удивился тому, что в комнате не один, – В ушах гудит!
– Я спросил, как ты? Планируешь сдохнуть или еще повоюем?
– Хочется повоевать, но так паршиво, что проще сдохнуть.
Бурый заметил легкую улыбку на лице. Кровь осталась под носом. Капитан был похож на дешевого размалеванного шута.
– Ты что-то принял…
– Я… нет… не собирался…
– Я тебя не спрашивал, я видел стеклянный флакон на баре. Что это?
Капитан свесил ноги с кровати и поставил их на пол. Потребовалось достаточно времени, чтобы попробовать встать. Ничего не вышло. Пришлось остаться на месте. Бурый надеялся, что Капитан его просто не слышит, а не намеренно игнорирует. Потому повторил вопрос громче:
– Что было во флаконе?
– Лекарство, на этикетке было написано: успокаивает и вызывает сон…
– Помогло? – усмехнулся Бурый
– Да, ты видел, спал как младенец, – Капитан пошел на второй заход, в этот раз более уверенно. – Хорошо хоть не обделался.
– Ты будешь в норме, когда завтра мы пойдем к Бруксу?
– Да, сутки я точно продержусь, а потом мы свалим! – Капитан стоял на ногах, голова кружилась, но в целом тело слушалось.
– Я давно заметил, что ты не спишь, но, чтобы стрелять по стенам, это что-то новое.
– Мне кажется, я стрелял по двум бутылкам джина с опиумом. Тебе стоит попробовать.
– Мне привычней содовая.
– Собери всех, я скоро спущусь.
Наедине с собой тревога вернулась. Казалось, будто каждая тень скрывает в себе то существо, которое напало на него в баре. Рука потянулась к кобуре, та оказалась пуста. Эвана бросило в холод, сердце подпрыгнуло к горлу: «Черт, видимо, я выронил его, когда рухнул». Из-за спешки смыть кровь получилось плохо, она осталась в складках на шее и за ушами. Менять одежду Эван тоже не стал, слишком уж одиночество давило. Прихватив пачку сигарет, он отправился на первый этаж.
5
Сержант Оливер Хилл эту ночь провел в разы хуже предыдущей. Если вчера удалось поспать около трех часов, то сегодня заснуть удалось лишь на минут пятнадцать. Каждый раз он просыпался от своего собственного крика, абсолютно не помня, что снилось. Когда на часах была половина пятого, Оливер бросил эту затею и решил заварить себе чай. По прибытии из Лондона жить им пришлось вместе с инспектором в брошенном доме, в двух улицах от поместья Брукса. Комната инспектора располагалась на втором этаже, напротив комнаты Чарльза, откуда доносился завидный храп. Сержант поражался умению инспектора разделять работу и личное. Он мог с невозмутимым лицом копаться в останках человека, а потом с таким же лицом есть стейк слабой прожарки.
Это поселение Оливеру не нравилось. Оно как будто отставало в развитии от Лондона минимум на десять лет. Но больше это место раздражало из-за воздуха. Вот, к примеру, сейчас, Оливер пыталяся уловить нотки ромашки в чае, но почуял только аромат тухлой рыбы и сладких цветов. Вкус чая безнадежно испорчен, каждый глоток – как заваренные помои. Оливер подошел к окну, чтобы вылить содержимое кружки, но замер, когда заметил двух человек. Они шли по улице, не обращая внимания на дождь. Оба были вооружены. Сержант предположил, что видит ту самую банду: что-то там про тени, хотя это не важно. Навстречу им шел еще кто-то. Дождь скрывал его лицо, но фигура казалась знакомой. Встреча произошла ровно под окном, за которым стоял Оливер, так ничего не сделавший со своим чаем. Происходящее интриговало и не отпускало внимание. Те двое навели свое оружие, пока их оппонент что-то рассказывал, плавно водя руками. Казалось, преимущество на их стороне. В какой-то момент все изменилось. Пространство взорвалось мощным громовым раскатом. В ту же секунду один из членов банды повернулся и выстрелил в своего спутника. Громыхнуло не хуже грома.
От неожиданности Оливер закрыл глаза. Дождь обрушился на него. Халат и пижама вмиг промокли, а вода в кружке выпрыгивала за края. В свободной руке Оливер ощутил тяжесть. Кисть сжимала рукоять револьвера. Он стоял перед своим окном на улице и догадывался, кто лежит рядом с простреленной головой.
– Вы отлично справились, сержант Хилл, – раздался голос Баро. А когда Оливер открыл глаза, то увидел, что тот ему вяло аплодирует. – Стоит довести начатое до конца, мистер Хилл.
Вооруженная правая рука сейчас ему не принадлежала. Дуло давило в собственный висок. Пришлось пожертвовать кружкой, чтобы постараться задержать ее левой, но та всегда была сильнее. Оливер старался мотать головой, чтобы хоть как-то уберечь себя от летального ранения. Стресс мешал трезво оценить ситуацию, к тому же этот чертов цыган все время подгонял.
– Сержант Хилл, вы хотите ослушаться приказа? – голос Баро стал требовательнее. – Вы же образцовый солдат!
Обращать внимание на Баро не стоило, предстояла собственная борьба. Несколько попыток выбить из руки револьвер были безуспешны. Выход был один: не можешь справиться с рукой – берись за пальцы, с ними должно быть проще. Ценность жизни уж точно перевесит цену двух пальцев. Достаточно только порвать сухожилия и сломать кость. Начнем с большого.
Оливер левой рукой схватился за большой палец и потянул его в непривычную для него сторону. Огонь вспыхнул под кожей. Кость начала хрустеть и упираться, боль мешала. Оливер даже подумал, что не сможет этого сделать, но тут под давлением, издав два щелчка, палец сломался. Оливер закричал так, что, услышь его ночью в темном переулке, даже храбрец припустил бы в обратную сторону. Если бы не дождь, стало бы заметно, что из глаз брызнули слезы. Но цель была достигнута, большой палец болтался как баварская колбаска. Остался указательный.
– Вы очень интересный человек, мистер Хилл, – Баро развел руки в стороны. – Но стоило начинать с другого пальца, – и хлопнул в такт грому.
Оливер услышал свой крик, только теперь он стал ниже и грубее. Капли вокруг не падали, а растягивались вниз. Время замедлилось. Вначале был ожог где-то в области уха, следом пробивающая боль, резкий приступ мигрени, яркая вспышка в глазах и разрезающий перепонки звук. Так же, как все это появилось, так же и исчезло, забрав с собой всю боль и оставив только крик.
Мощная ладонь Чарльза Льюса пришлась аккурат по щеке сержанта. Оливер открыл глаза. Над ним, держа его за шкирку, склонился инспектор. Его рука была заведена для очередной пощечины.
– Заткнись, у тебя крыша поехала?
– Никак нет, сэр, – от крика голос осип.
– Никак нет, – иронично повторил Чарльз, – ты лежишь на полу, прижав кружку к груди, и орешь, будто тебя пилят пополам, а теперь говоришь, что все в порядке?
– Мне приснился кошмар, – Оливер заметил, что кружка до сих пор в левой руке.
– Тебе снилось, что время пять, а заварка закончилась?
– Не могу вспомнить, – Оливер говорил правду, он редко запоминал сны, – простите, я вас разбудил.
– Нет, встал я раньше, часам к шести, а потом прибежал на твой крик.
Оливер продолжил сидеть на полу. Ему удалось поспать час или около того. Это немного, но лучше, чем ничего. Инспектор, пританцовывая под свой свист, готовил себе завтрак. Его настроение успокаивало. И все же в памяти грузом хранился итог такой бессонницы. Лучшим средством было вернуться к работе, она всегда поможет вытряхнуть мусор из головы.
– Как долго мы тут пробудем?
– Я думаю, не дольше двух дней, ситуация понятна, с ней лучше бороться оружием ученых и врачей.
– Мне показалось, что проблема в Баро.
– Этот шарлатан? – в голосе инспектора звучало неприкрытое презрение. – Он лишь пользуется ситуацией.
– А банда, мы их тоже не ловим?
– Ты знаешь, как бывает, Оливер, ты их поймаешь, а потом бегай по всей Англии и ищи тех, кого они ограбили.
– Может, тогда мы уедем сегодня, если дел не осталось, а то дорогу размоет окончательно.
– Может, и сегодня, но сперва заглянем к мистеру Бруксу. А пока хватит держать свою кружку, давай я налью тебе чай.
6
Утро Норы началось с привычных ритуалов. Привести себя в порядок, получить задачи от мистера Гейла, приготовить завтрак – в сложившихся условиях повара найти было невозможно. Радовало одно: Норман Брукс обещал значительную прибавку за все ее переработки. После Нора обычно, если мисс Уолш не требовалась помощь, приступала к уборке жилого крыла поместья. Девочке стало лучше. Когда Нора заглянула в ее комнату, то увидела мирно спящих оливию и ее сиделку и не стала их будить на ранний завтрак. Стоило заняться домом, последние несколько дней он был без должного присмотра.
С того момента, как Нора нашла тело Луи, она стала бояться закрытых дверей. Ей каждый раз приходилось бороться с растущим страхом. За каждой дверью она ожидала увидеть очередной труп. И уж представьте себе ее крик, когда она увидела лежащего Августа Моргана в одной из ванных комнат.
Крик пришел издалека, как сигнал проезжающего поезда. Пришел и остался, протыкая картину сновидений своей настойчивостью. Август машинально закрыл уши и закричал в ответ.
– Тише, бога ради, голова сейчас лопнет!
– Прошу простить меня, я думала, вы… извините, просто вы… – начала тараторить Нора, но все же успокоилась, раз он говорит, значит, живой.
– Все в порядке, просто я не заметил, как задремал…
– Вы в порядке? Выглядите болезненно.
– Пустяки. Который час?
– Наверное, уже восемь, я часов с собой не ношу, – Нора замялась. – Вы спуститесь к завтраку?
– Да, только дай мне привести себя в порядок.
Нора продолжала стоять, не понимая намека Августа. Тому пришлось взглядом указать на дверь и неловко улыбнуться, прежде чем до нее дошло. Сбивчиво извиняясь, она ушла. Оставшись наедине с собой, Август посмотрел в зеркало. В отражении был не доктор и не образцовый джентльмен, а пьянчуга из подворотни. Налицо все признаки тяжелого похмелья. Синяки под глазами, полопавшиеся сосуды на белках, особенно покраснел левый глаз, усиленный тремор рук и шум в голове. Лучше бы надрался виски, не так было бы обидно.
Ванная комната располагала причудливой душевой кабиной. Она была сделана из металлических труб, покрашенных в цвет дерева, и бассейна внизу. Над головой располагался кран с вентилем, который был соединен со скрытым баком, спрятанным за стеной. Август вошел в кабину и повернул кран.
Душ пришелся кстати. Немного настойки на основе ивовой коры, чтобы унять боль, и прохладная вода, стекающая с головы по всему телу, вызывая мелкую дрожь. Август стоял неподвижно, выпав из этой реальности: «О боги, стоит дать премию тому, кто додумался до этого изобретения!»
К завтраку пожаловал тот самый бодрый молодой человек, что прибыл в первый день. Никаких последствий от бессонной ночи не осталось. Разве только покрасневшие глаза. Желудок требовал еды, то и дело напоминая о себе ворчанием. Хотя Нора не обладала достаточными поварскими навыками, еда была приличной. Несколько яиц, жаренный в меду бекон, ветчина и зажаренная в тесте треска. Август ожидал застать Нормана за завтраком, но ни его, ни Гарпа не было. Дворецкий Джонатан сразу сменил тему, когда Август поинтересовался, когда сможет встретиться с мистером Бруксом. От Норы толку не было, ее никто не ставил в известность, да ее это и не интересовало. Мисс Уолш спустилась в столовую ближе к десяти утра. Выглядела она куда лучше первого знакомства. На лице заиграл румянец, уголки губ застыли и держались приподнятыми, да и то, как она музыкально растягивала слова, указывало на прекрасное настроение.
– Мистер Мо-орган, рада Вас виде-еть!
– Доброе утро, Маргарет, вижу, ночь прошла спокойно?
– Лишь однажды Оливия проснулась, так мне показалось, позвала Вас и тут же уснула.
– Позвала меня?
– Да. Утром я спросила ее, что ей снилось, и она сказала, что снились вы. Спасали ее от кошмаров… – мисс Уолш хотела добавить еще что-то, но передумала. – Вам стоит навестить ее.
Оставив мисс Уолш в столовой, Август отправился в спальню Оливии. Сегодня он не испытывал переживаний и угрызений совести по поводу лечения. Девочке становилось лучше, а иное значения не имело. Оливия встретила его улыбкой, словно он был ее близким родственником, которого она давно не видела и не скрывала радости от встречи. Август искренне улыбнулся в ответ.
– Доброе утро, Оливия, как тебе спалось?
– Вы мне снились, – ее щеки багровели – хороший признак, подумал Август. – Спасибо вам.
– Ты мне расскажешь? – Август сел на стул. – Надеюсь я не дал промаха во сне?
– Сейчас я плохо помню, но я была одна, в своей комнате, старой комнате. Я играла с Лили, мне ее мама подарила, а потом заметила человека на потолке. Он сидел в углу и смотрел на меня. Я не помню, как он выглядел, но сначала мне показалось, что это тень. А потом он начал двигаться. Он растягивался и тянулся ко мне. Чем ближе были его руки, тем тоньше становились. Я повернулась к двери, чтобы убежать, но он был там. Он был везде, куда бы я ни посмотрела. И я стала кричать, – Оливия виновато посмотрела на Августа.
– Ничего плохого в том, чтобы бояться, нет, – пояснил он.
– Крик его не остановил, я почувствовала холод в тех местах, где он коснулся пальцами. Я не знала, что делать, его рука ползла по моему лицу, и тогда я позвала вас, всего один раз. Потом его рука плотно закрыла мой рот.
– Тебе было сложно дышать?
– Не помню, помню только, что вы тут же появились. Вы тоже были темным, но вас я не боялась. Вы схватили его за руки и отдернули их от меня. Вы смотрели друг на друга. Черный человек улыбался, и мне казалось, что вы тоже. Затем была вспышка, и на потолке, где он сидел, осталось лишь пятно, как будто туда брызнули чернилами.
– Я тоже исчез?
– Нет, вы остались. Вы сказали мне, что он больше не будет меня пугать, и вышли из комнаты.
– Знаешь, Оливия, этот сон говорит о хорошем. Так твое подсознание говорит, что болезнь, которая тебя мучила, отступает.
– Значит, я могу увидеть маму?
Вмиг комната стала для Августа маленькой и неуютной. Стены начали давить, воздуха не хватало, его окружал лишь аромат нарциссов. Что-то надо было ответить, Оливия смотрела на него с надеждой. Комок в горле образовался за секунду и не давал звукам покинуть рот. Он не тот человек, который должен об этом ей говорить. Но еще ничего не известно, Саманта может быть жива. Давать девочке надежду или нет, решить не получается. В каждом из вариантов ей станет хуже. Сейчас или позже. Сейчас.
– Все не так просто, Оливия, – Август взял ее за руку и посмотрел ей в глаза. Зеленые. Ему казалось, что раньше цвет был другим. Неважно. – Я постараюсь…
– Все просто, Август, – Оливия смотрела, не моргая, – я мертва, но ты постарайся.
Удар пришелся в область затылка. Август почувствовал его силу. Словно били дубинкой. За ударом вдруг вспыхнули кадры ночи. Руки, тянущие его в бездну. Второй удар он ощутил лбом – руки из-под кровати, шкаф, Саманта. Третий удар был точно в висок. В тот же, в который стрелял из пальцев незнакомец. Порция воспоминаний. Чужих. Или своих. Он, а напротив черный человек. Он улыбается. Вспышка. Нет, он не взорвался, он оттолкнулся от потолка, разбрызгав свою чернь на стену, и прыгнул в Августа. Попал в него через рот и нос. Голова начала пульсировать. От легкого и чудесного утреннего состояния не осталась и следа. Что сказала Оливия? Она мертва?
– Найди мое тело, Август, – Оливия погладила его щеку холодной рукой, – я хочу напоследок увидеть дочь.
Вся эта комната была наполнена деталями. Их было слишком много, они растягивали стены, поднимали потолок. Места в комнате не хватало, в какой-то момент воспоминаний стало настолько много, что они вытеснили воздух, оставив лишь нотки нарцисса. Август упал на спину, как рыба, выброшенная на берег, он ртом старался поймать хоть немного кислорода, но легкие горели, словно в них залили раскаленный свинец. Потом был четвертый удар. Удар по всему телу всем тем, что копилось в этой комнате. Оно отпружинило от стен и потолка и вернулось в него, разрывая плоть и дробя кости. Давление резко поднялось, кровь брызнула изо рта, ушей и носа. Август чувствовал, что умирает. А где-то внутри него улыбался черный человек.
– Доктор Морган, – Август услышал голос девочки, он точно принадлежал ей. – Доктор Морган, – Август открыл глаза. – я вас утомила?
Окружение был прежним. Он сидел на стуле и держал ее за руку. Тело немного ломило и шумело в голове, но в целом он ощущал себя живым.
– Мне показалось, что из-за моей истории вы заснули.
– Прости меня, я плохо спал, но я рад, что тебе гораздо лучше, и во сне я сказал правду, тебя кошмары больше не будут беспокоить, – «потому, что они теперь со мной», прозвучало в голове продолжение.
Август оставался в комнате Оливии недолго. Минут через десять вернулась мисс Уолш и, несмотря на дождь, стала собирать девочку на прогулку.
– Мы посидим на террасе. Во время дождя так приятно дышать, думаю, Оливии будет полезно.
Вернувшись в свою комнату, Август взял немного бумаги и стальное перо с чернилами. На листе он выписал свои симптомы: бессонница, кошмары, галлюцинации, легкая стадия паранойи, тремор рук, головная боль, головокружение, тошнота. Аппетит был, это радовало, но в целом картина удручала. В общей сложности удалось поспать часа четыре. Потерял за несколько ночей он половину своего привычного сна. Если все продолжится так же, то состояния Оливии он достигнет за пять дней. А в петлю полезет, как повар, на седьмую ночь. Времени было не много. Покинуть Литл Оушен требовалось в ближайшие три дня. Иначе своих сил на это не будет.
На втором листе он написал всего лишь одна фразу: «Если ты видишь эту надпись, значит, это не сон».
Первый лист он убрал в карман своего плаща. Второй лист оставил на тумбочке возле кровати. В действенность этого метода он не верил, но лучше попытаться осознать сон, чем бездейственно мучиться кошмарами.
Дорожную сумку Август так и не разобрал, каждый раз доставая оттуда только то, что нужно. Сейчас это были плащ и кожаный чемодан. Там он хранил ампулы с сильным средством. Создавалось оно на основе все того же опиума, но обладало гораздо большим эффектом. Август лишь однажды применил его на живом человеке, и результат превзошел ожидания. Подопытный отключился на пять часов двадцать три минуты. К сожалению, времени на изучение побочных эффектов не было. Его работу свернули на следующий день, когда кафедра узнала о несогласованном опыте на человеке. Август пересчитал содержимое. Восемь пробирок. Восемь стеклянных шприцев. Четыре настойки лауданума. В чемодан он убрал еще одна записку, в которой описал все содержимое и добавил подпись: «Август, если ты спишь меньше часа в сутки, вколи себе содержимое одной колбы. Коли в вену на руке. Их проще найти».
– Надеюсь, бессонница не лишит меня умения читать.
Закончив со всеми делами, Август подошел к шкафу. Набравшись смелости, Август открыл дверцы шкафа. Он был пуст. Правой рукой Август начал водить по внутренним стенкам, не понимая для чего, просто следуя интуиции (проанализированной информации подсознания). Эта штука никогда не ошибается. Боковые стенки, как и пол с потолком, секретов никаких не хранили. Все, что ощущала рука, это приятную прохладу дерева. Рельеф хорошо ощущался ладонью – чувствительность рук слегка повышена. Осталась лишь задняя стенка. В этот момент пришло осознание, что все он делает верно. Проведя двумя руками от левой стороны к правой, Август надавил, и стенка услужливо подалась. Не было ни скрипа, ни щелчка, ничего. Стенка плавно открылась, приглашая долгожданного гостя посетить место, таящееся за ней.
Первой была рука, держащая масляную лампу. Следом показалась нога, аккуратно выбиравшая место, куда ступить. Левая рука появилась гораздо быстрее. Она схватилась за стенку-дверцу и подтянула за собой все тело. Последней была вторая нога, которая была не так старательна, как первая, потому что на что-то наступила. Этим чем-то была дохлая крыса, показавшаяся, стоило масляной лампе стать немного ближе. Тело моментально среагировало, но не рассчитало дистанцию до полки, отчего пострадала голова. Удар пришелся на затылок. Удара хватило, чтобы фигурки, стоявшие на полке, глухо попадали на пол.
За короткое время Август успел создать хаос в этом тихом, спящем месте. Пыль взмыла в воздух, мешая разглядеть потайную комнату. Она оказалась не такой большой, как подумалось сначала. Низкий потолок, стены, обшитые доской, пол, устланный тряпьем. Вдоль правой стены висели полки, хранящие забытые игрушки. Несмотря на желто-красный свет от лампы, все выглядело серым. Слой пыли сделал все настолько единородным и похожим друг на друга, что было непонятно, где заканчивается одно и начинается другое.
Август ступал аккуратно, стараясь больше не тревожить пыль и умерших животных. Пройдя пару шагов вперед, Август заметил рисунок на стене. Автор старался изобразить радугу, пусть и состоящую лишь из четырех линий. Над ней было несколько цифр. Возможно, художник датировал свою работу. При детальном изучении, насколько это было возможно при свете слабой масляной лампы, стало видно, что это неглубокая резьба по дереву, в желобках, оставленных инструментом, играла тень. Август провел по ним рукой. Неровные шероховатые края и торчащие местами щепки – работа явна принадлежала любителю и точно была не закончена. В одной из ложбинок что-то торчало. «Часть инструмента», – подумал Август и достал его из дерева. Он ожидал увидеть осколок лезвия или что-то типа того, но это был ноготь, человеческий ноготь, сорванный с пальца по всей длине. Ноготь с остатками засохшей крови на одной из сторон.
Несколько глубоких вдохов вернули прежнее самообладание, хотя, признаться, было желание выбросить ноготь и покинуть это место, то есть Литл Оушен. Август направил свет лампы туда, где обычно заканчивается радуга. Ларца с сокровищем Лепрекона найти не удалось, была лишь кисть руки без ногтя на среднем пальце. Техника глубоких вдохов в этот раз не сработала. В бывшей спальне Саманты, в тайной комнате за стеной, куда вела дверь из шкафа, стоял мужчина, повидавший достаточно трупов, чтобы реагировать на очередной, но все же кричащий, потому что нервная система достигла своего предела.
Тело Саманты в ее спальню принес Гарп. Он же достал ее из тайника. Мистер Гейл был в кабинете Нормана, когда туда с бешеными глазами и бледным лицом забежал Август Морган. Дворецкий принял все хлопоты на себя. За несколько минут он разыскал графа с верным помощником.
В комнате были лишь мужчины, которые оставили момент тишине. Гарп не изменился, выглядел все так же грозно, и даже ситуация не могла вызвать иные эмоции на лице. Норман сидел у кровати с Самантой и что-то ей тихо говорил. Джонатан стоял поближе к Августу, потому что боялся, что тот свалится в обморок, такой уж у него был вид. Август пришел в себя, только когда покинул комнату с Самантой. Ошибки быть не могло, именно это лицо он видел под своей кроватью прошлой ночью.
– Мистер Морган, господин Брукс желает встретиться с вами в своем кабинете через десять минут, – дворецкий вышел следом.
– Хорошо, я буду. Спасибо. Мистер Гейл, можно обратиться к вам с просьбой?
– Да, мистер Морган.
– Я хочу сменить комнату.
– Нора уже готовит вам новую спальню.
– Спасибо.
Август кивнул на прощание, а потом потерянной походкой пошел собирать свои вещи.
Новая спальня была на первом этаже и служила комнатой прислуги. Она была гораздо проще, но Август наделся, что сюрпризов никаких не имела. Как и в прошлой спальне, Август оставил себе записки на случай, если его состояние станет значительно хуже, сумку разбирать не стал, ограничился лишь сменной одеждой и плащом. Сегодня однозначно стоило пройтись несмотря на то, что дождь лил уже несколько часов. Прежде, конечно, граф, а потом уже прогулка.
Норман Брукс выглядел уставшим и постаревшим на десяток лет. Он понимал, что Саманты уже нет в живых, но вид ее тела сильно отразился на его эмоциональном состоянии. Ко всему прочему, Норман изрядно налегал на спиртное, повсюду встречались пустые бутылки от виски и рома. Видимо, Норе запрещено заходить в этот кабинет, не мог же граф за ночь выпить с десяток бутылок.
– Мистер Морган, присаживайтесь.
Норман занял место не за своим столом, а возле, напротив кресла Августа. Обычно эти места доставались посетителям, которые приходили с проблемами, просьбами и предложениями. За каждой новой идеей для города Норман видел обычное желание заработать, но никак не добросовестный умысел. Сейчас же он сам сидел на месте просящих с видом обреченного человека. Август сел напротив и, не дожидаясь предложения, убрал приготовленный заранее бокал.
– Мистер Брукс, примите мои соболезнования…
– Август, как бы это тяжело ни было, но я благодарен вам, что помогли отыскать Саманту.
– Она сама меня отыскала, – тихо ответил Август, а когда граф переспросил, то произнес: – Я сделал это случайно, когда собирался переложить вещи в шкаф.
– В этом чертовом поместье столько тайников, – залпом выпил бокал, Норман налил еще один. – Я живу здесь двадцать лет, но до сих пор чувствую себя гостем!
