Борис Иванович Оленский
Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая
Спешная эвакуация руководства партийных и советских органов в Сочи и организационные вопросы задержали претворение в жизнь ранее принятого решения о Южном штабе партизанского движения. Реально он начал работу только 22 августа, а школа подготовки партизанских кадров – 30 августа 1942 года. Ускорение реализации этих судьбоносных решений, возможно, было связано с прибытием на Кавказ представителя Ставки Верховного Главного командования, народного комиссара НКВД Л. П. Берии155.
5 августа началась эвакуация ценностей и документации Краснодарской краевой конторы Госбанка, её отделений и системы краевого управления Аппарат Управления гострудсберкасс и госкредита со всеми делами, архивом, а также ценностями из центральной кладовой банка выехал из Краснодара в Новороссийск литерным поездом, а затем должен был направиться водным путем в один из портов Грузии. Однако при следовании в Новороссийск на станции Тоннельная поезд попал под сильную бомбежку немецкой авиации. Вспыхнули цистерны с горючим, что привело к детонации перевозимых поездами боеприпасов. Состав охватило пламя. Вагоны с ценностями, по словам инспектора, сопровождавшего груз, были уничтожены156.
В этот же день начальник Управления НКВД Краснодарского края К. Г. Тимошенко утвердил «План руководства проведением спецмероприятий на предприятиях и объектах города Краснодара».
События показали, что эти меры были оправданными, но несколько запоздалыми. Времени для качественной подготовки спецмероприятий было катастрофически мало, поэтому они и прошли недостаточно эффективно. Ряд объектов немцы смогли быстро восстановить. Так, изза невозможности вывоза жерновов мелькомбината их были вынуждены затопить в реке. Благодаря предательству мастера предприятия, оставшегося в оккупированном Краснодаре, немцы смогли поднять их из воды и организовать помол зерна.
Вывод из строя предприятий на случай захвата города противником планировался в порядке очередности, согласно приложенному к плану списку. Место командного пункта по проведению спецмероприятий (уничтожению предприятий) определялось по согласованию с военным командованием, ориентировочно на берегу реки Кубани – у КРЭСа. Однако стремительно развивающиеся события внесли в эти планы существенные коррективы. Для обеспечения порядка спецмероприятий предполагалось, согласно резолюции начальника Управления НКВД, «использовать истребительные батальоны, милицию и некоторую часть чекистов экономического отдела УНКВД. После исполнения все оперативные работники должны были явиться на командный пункт, доложить о результатах проведенной работы по выводу из строя своего предприятия, а затем исполнители через переправу у КРЭС должны были отойти на другую сторону Кубани»157.
Стремительно меняющаяся обстановка в городе значительно повлияла на качество осуществления этих планов. Ни о каком сборе на командном пункте для докладов у КРЭС не могло быть и речи. Каждый участник спецмероприятий вынужден был срочно выбираться из города, как может и где сможет, зачастую преследуемый противником158.
6 августа 1942 года начальник политотдела семеноводческого совхоза Каневского района «Кубанская степь» И. И. Ширяев вместе с директором совхоза Куликовым прибыли в Краснодар, где зернотреста и политсектора уже не было. Тогда они направились в крайком партии к секретарю крайкома Н. А. Борисову, где узнали, что начальник политсектора Богомолов находится еще в городе. Он дал указание разыскать трактора совхоза, эвакуированные ранее в Краснодар, и вывезти их в Лабинский зерносовхоз, а руководству прибыть в Майкопский трест. Свои трактора Куликов и Ширяев нашли на Пашковской переправе, и вечером следующего дня, 7 августа, колонна переправилась на левый берег и отправилась в направлении Лабинского зерносовхоза. Однако в связи со стремительным продвижением врага работники совхоза на тракторах вынуждены были изменить маршрут и выдвигаться в район Горячего Ключа159.
В этот же день начался отвод военнообязанных и призывников из пределов Краснодарского края. Это мероприятие было одним из важнейших в комплексе мер по эвакуации, предпринимавшихся в Краснодарском крае. При всех издержках и потерях, с которым оно было осуществлено, краевому военкомату удалось фактически в самый последний момент, когда враг стремительно захватывал район за районом, вывести из края до 80% военнообязанных и призывников (судя по реальной картине, сложившейся во время эвакуации новобранцев, это процентное соотношение считаем сомнительным). Основанием для призыва и вывода новобранцев, включая непризывные возраста, явились большие потери соединений СевероКавказского фронта после неудачных боев под Ростовом и необходимость сохранения призывников из районов, которым угрожала оккупация. Вышел приказ по войскам СевероКавказского военного округа № 00307 о проведении подготовительных мероприятий к отводу военнообязанных и призывников, полученный крайвоенкомом 21 июля 1942 года, и распоряжение штаба округа от 28 июля о подъеме и отводе военнообязанных и призывников из районов правобережья Кубани. Кроме этого 1 августа было издано постановление Военного совета СевероКавказского фронта № 0046 «О мобилизации военнообязанных запаса».
В нем указывалось: «Учитывая создавшуюся на фронте обстановку, необходимость в связи с этим вывода в глубь страны призывного контингента, а также формирования новых частей, Военный совет СевероКавказского фронта постановляет:
1. Призвать по Краснодарскому краю военнообязанных рождения 1924 и 1925 гг. и всех военнообязанных, годных к строевой и нестроевой службе, до 55 лет, начальствующий состав запаса, а также забронированных военнообязанных запаса заводов, предприятий, которые не эвакуируются в глубь страны, кроме железнодорожников и оставленных до особого распоряжения военнообязанных по Майкопскому нефтекомбинату.
2. Из призванных по мобилизации Краснодарскому крайвоенкому:
а) выполнить полностью наряд штаба СКВО для формирования восьми стрелковых дивизий;
б) пятьдесят тысяч обученных военнообязанных рождения 1924 и 1890–1891 гг. передать на укомплектование частей СевероКавказского фронта;
в) всех оставшихся военнообязанных вывести из края в запасные бригады по указанию штаба СКВО…»160.
Быстрое продвижение немецких войск по территории Краснодарского края, особенно стремительный прорыв моторизованных и танковых соединений врага на Армавирском направлении создали большие трудности в отправке мобилизационных ресурсов из Краснодара.
6 августа крайвоенком А. И. Котелкин писал: «С 4 по 9 августа части Красной армии отошли на левый берег Кубани, т. е. вся основная территория края была захвачена немцами. Части фронта в течение 5–6 дней отошли с севера на юг до предгорья Северного Кавказа. За это время были оставлены рубежи: КугоЕя (под станицей Кущевской), Кубань (на рубеже станица УстьЛабинская – город Армавир), реки Лаба и Белая, причем обстановка сменилась так быстро, что военное командование было вынуждено в течение нескольких дней менять маршруты, особенно решение о способах отправки колонн военнообязанных для отвода.
Организация пунктов сосредоточения отводимых колонн военнообязанных и призывников в соответствии с приказом СКВО № 00307 была произведена по направлению дислокации запасных бригад (Прохладная, Моздок, Гудермес), с отправкой их по железной дороге.
Распоряжение № 3/26825 об отводе колонн военнообязанных и призывников с десяти пунктов сосредоточения правого берега реки Кубани получено 28.07.1942 г. с задачей собрать людей на станциях погрузки 29.07.1942 г., когда движение по железной дороге через Тихорецкую – Кропоткин уже было нарушено. Поданные заявки на железнодорожные перевозки в штаб округа и ВОСО (военное сообщение) СК фронта удовлетворены не были.
05.08.1942 г. поступила шифрограмма Маршала Советского Союза тов. Буденного № 00011/ш с предложением отправить колонны походным маршем до станции Минеральные Воды, причем направление колонн 30–40 км западнее ж.д. магистрали Тихорецкая – Кавказская – Армавир, в то время когда противник двигался на Майкоп и Лабинскую.
После выезда секретаря крайкома ВКП(б) т. Селезнева к маршалу т. Буденному он изменил прежние указания об отводе военнообязанных и призывников, согласившись с принятым и разработанным маршрутом движения колонн на Туапсе – Сочи – Адлер, но отсутствие связи с четырьмя пунктами сосредоточения: Советским, Успенским, Новопокровским, Лабинским – не дало возможности известить их о новом маршруте движения на Адлер, т. к. посланный нарочный не мог проехать в эти районы. Они продолжали движение на Прохладную – Моздок.
Распоряжения по призыву поступали и от штаба СКВО, и от штаба СКФ, и всегда были одинаковы. Например, по распоряжению штаба округа забронированные военнообязанные призыву и отводу не подлежали, а потом и вся работа так планировалась, a по распоряжению штаба фронта, которое было доведено до крайвоенкома 1 августа в 2.00, предлагалось призвать всех забронированных, кроме железнодорожников, и призвать военнообязанных от 50 до 55 лет. Это распоряжение было дано в то время, когда противник уже вклинился в северные районы края и по ряду районов края началась самотеком эвакуация; естественно, что нормальное отмобилизование в целом по краю было нарушено, а в отдельных районах вообще невозможно.
Штабом округа первоначально указывалось, что все призванные будут перевозиться по железной дороге, но эти указания потом отменялись, затем вновь подтверждалась отправка по железной дороге и т. д. Бесконечно менялись пункты назначения отводимых колонн. Все это дезорганизовывало как краевой военкомат, так и райвоенкоматы…161
Было установлено, что на Ленинградском пункте призываемые после фашистской бомбежки разбежались. Староминской пункт распоряжением командования боевого участка был переведен в ст. Каневскую, а затем ввиду угрозы в ст. Пластуновскую, вследствие этого на пункт прибыло 344 человека вместо ожидавшихся 4389 человек».
Картину того, как проводилась мобилизация в станицах края, иллюстрирует хорошо сохранившийся дневник ученика Васюринской средней школы № 10 В. П. Прожeвского, который описывал эти события: «30 июля… домой шел поздно. Кругом была тишина и даже жуть. Даже собаки не лаяли. Этой ночью я получил повестку в армию. Утром (31 июля) у стансовета была вся станица… (ребята) 1925–1924 годов со своими родными и знакомыми загромоздили улицу.
Юраш Ф. Н. усадил нас на колхозную автомашину (и повез в райцентр). Через деньдва нас разбили на три команды. В 1ю (курсантскую) вошли Вовка Бердых, Коваленко и еще ктото. Во 2ю команду вошли все 1924 года рождения. В 3ю вошли «головорезы» – сыновья политзаключенных, всего шесть васюринцев, в том числе и я.
6 августа (призывников) 1925 года и 3ю команду отправили в эвакуацию через Васюринскую… за Кубань. В Васюринской они разбежались. Из 160 васюринцев (за Кубань) ушли (только) 7 человек. Только11 августа в станицу вошли немцы.
Перед этим (ребят) 1924 года направили на защиту Краснодара уже 7 августа, а 9 августа в уличных боях в Краснодаре на улице Кузнечной был убит (мой друг) Вова Бердых. Говорят, что под Краснодаром погиб (и другой мой друг) Николай Коваленко».
Подтверждая это, крайвоенком А. И. Котелкин писал: «Крыловской пункт спешно выступил в ст. Кореновскую, имея 1790 призываемых вместо ожидавшихся к явке 6092 человек. Новопокровский пункт выступил самостоятельно по направлению Армавир – Прохладная, сколько было выведено, сведений нет, т. к. о судьбе этой колонны до сих пор ничего не известно. Особенно большому развалу подверглась колонна Тбилисского пункта сосредоточения, в которой из 4023 человек было отрезано немцами в станице Курганной 1950 человек и дезертировали 1050 человек.
Районы, прилегавшие к пунктам сосредоточения: Успенского, Советского и Лабинского районов, непрерывными бомбежками и вклинившимся 2–5 августа противником в районы города Армавира, Курганинской и Лабинской были деморализованы. Посланные туда 5 августа уполномоченные крайвоенкомата не смогли добраться до места: уже было поздно, там был противник.
Позже было установлено, что из этих пунктов было сдано из числа отводившихся 2670 человек вместо ожидавшихся 15 233 человек.
Быстрое продвижение противника в северную часть края поставило отдельные пункты сосредоточения под угрозу (Староминской – 4289 человек призываемых, Ленинградский – 5556 человек). Телеграфная и телефонная связь с этими районами была прервана ещё за много дней до начала отвода призываемых. Выехавшие в эти пункты на автомашинах уполномоченные краевого военкомата не застали там ни районных организаций, ни райвоенкоматов, ни собранных там для отвода призываемых.
1 августа по приказанию Маршала Советского Союза тов. Буденного отправка военнообязанных в СКВО и СКФ должна была производиться не походом, а по железной дороге, о чем приказывалось договориться с начальником ВОСО генералмайором т. Румянцевым.
Этот вопрос тщетно решался в течение двух суток. В период всего времени, т. е. двух дней разговора о возможности перевозок военнообязанных поездами, была получена директива Военного совета СКВО о поднятии и выводе за пределы края всех военнообязанных и призывников после выполнения ранее данного наряда СКВО.
Окончательно вопрос о средствах отправки людей поездами получил свое решение лишь 4 августа, т. е. я получил план перевозок в следующем порядке: к исходу этих суток запланировано отправить поездами треть предназначенных, 5 августа ещё одну треть, а 6 августа последних.
Для обеспечения этого графика мною срочно была командирована ещё одна группа нарочных. С первого же дня график стал нарушаться, из 15 военкоматов получил вагоны только один Славянский райвоенкомат, которые он не мог использовать, т. к. продвигаться уже не было возможности (западнее Краснодара, в район Славянской, прорвались румынские дивизии). 5 августа ни один военкомат подвижного состава не получил, а 6 августа уже и дорога не работала, т. к. пути были противником отрезаны.
6 августа мною инициативно было принято решение, поддержанное членом Военного совета СКФ т. Селезневым и замкомвойсками СКФ (командующим Краснодарским направлением) генералполковником Черевиченко, о необходимости немедленного вывода военнообязанных в направлении Туапсе – Адлер пешим порядком, т. к. угроза над краем нависла непосредственно. Буквально через 2–3 часа того же дня, тем не менее, я получаю приказание командующего СКФ маршала тов. Буденного, переданное шифрограммой № 00011/ш от 5 августа 1942 г. о немедленной отправке военнообязанных походом в направлении Минеральных Вод.
…Согласно приказу предлагалось задерживать только следующих неорганизованно людей, т. е. без старших или начальников команд, что не относилось к колоннам райвоенкоматов, которые следовали организованно. Заместитель командующего войсками СКФ по укомплектованию генералмайор Воробьев разъяснил, что он отдал распоряжение задерживать и проходящие колонны райвоенкоматов.
Отмечен ряд возмутительных случаев самоуправства и насилия со стороны отдельных командиров заградпостов, отрядов СК фронта, чинимых по отношению к следовавшим на Сочи райвоенкоматам тов. Сухоруковым. По распоряжению начальника штаба формирования интенданта 3го ранга Соловьева, кроме людей и лошадей, отобрана легковая машина, все наличие продуктов и остаток денежных средств…
Аналогичные случаи изъятия денег и продовольствия у колонн произошли с целым рядом райвоенкоматов: Северским, Крымским, УстьЛабинским и рядом других числом 12, причем задерживалось не только имущество, но и райвоенкомы для выполнения несложных работ; часть из них постепенно, через 10–12 дней, освобождалась и прибывала в моё распоряжение, некоторые (Крымский, Белореченский и др.) находились там уже более 15 дней.
Особенно нетактично проявил себя генералмайор Гречко, который на обращение к нему задержанного старшего политрука Тарасова – райвоенкома УстьЛабинского района, о том, что ему нужно следовать в Сочинский крайвоенкомат, чтобы отчитаться, ответил: «Никто отсюда не уйдет, и мы пойдем партизанить». Второй раз генералмайор Гречко, возмутившись тем, что тов. Тарасов израсходовал все продукты на питание колонны, заявил ему: «Я теперь тебя никуда не отпущу, а отправлю в штаб фронта». (Аналогичный случай произошел и с Краснодарским истребительным батальоном.) Генералмайор Гречко на мое обращение к нему письмом от 19.08.1942 г. за № 1/0871 об отпуске и направлении в мое распоряжение задержанных военкоматовских командиров не счел нужным даже ответить…
Подобных фактов было много. Все эти факты вели к дезорганизации и нарушению плана отвода призываемых и выполнения нарядов СКВО»162.
К 7 августа, когда уже на Краснодарском обводе начались первые столкновения с разведчастями противника, сомнений в том, что противник стремится захватить краевой центр, уже не могло быть.
В этот день бюро крайкома партии приняло постановление «О мерах по укреплению обороны города Краснодара». Оно отражало общий настрой защищать Краснодар всеми доступными средствами. К великому сожалению, это постановление явно запоздало и было невыполнимым. В постановлении говорилось:
«1. Поручить тов. Тюляеву163 в суточный срок организовать автогужевые и тракторные транспортные колонны для перевозки материалов на оборонительный рубеж и строительство баррикад. Доложить об исполнении 8 августа 1942 г.
2. Поручить т. Санину и Тимашенкову провести ряд мер по мобилизации всего населения на строительство рубежей и баррикад.
3. Поручить т. Позняк подготовить от имени городского комитета обороны обращение к населению города с призывом о защите города. т. Санину организовать разъяснение обращения в парторганизациях города и среди трудящихся на предприятиях и в учреждениях. В результате этих мероприятий обеспечить 8 августа с. г. выход на оборонные работы не менее 20 тысяч человек.
5. Предложить тов. Тимошенкову свести истребительные батальоны районов в боевые подразделения для использования их на обороне города.
6. Обязать т. Тюляева договориться с командованием о получении 1000 штук винтовок и патронов к ним, а также мин к минометам…»164.
6 августа командование фронтом официально объявило об оставлении Армавира165 и создании Краснодарского направления под командованием генералполковника
Я. Т. Черевиченко166. О сложившейся на этом участке фронта ситуации образно говорят страницы письма члена Военного совета фронта Л. М. Кагановича И. В. Сталину от 13 августа 1942 года. В этом письме автор повторяет выводы донесения командующего фронтом С. М. Буденного в Ставку Верховного Главного командования, подчеркивая слабость морального духа обороняющихся войск и всеобщую панику, охватившую обороняющиеся части. «Положение на фронте продолжает оставаться тяжелым. Войска… за исключением конного корпуса (17го казачьего кавалерийского корпуса) 47й армии. Самым плохим (при этом) является безразличное отношение (некоторых) командиров к потерям материальной части, хаотичному отступлению войск и даже потерям многих важных пунктов и городов… Принятые нами меры в первых числах августа во исполнение вашего приказа (№ 227) дали как бы улучшение в состоянии войск и управлении ими, крайне поредевшие дивизии и отдельные части начали пополняться за счет задерживаемых не организованно отходивших и стали хоть немного способными к какомуто сопротивлению и хотя бы частично восстановить фронт. Однако после 5 (августа), когда противник прорвал Кубанский рубеж, а затем и Лабинский, положение опять резко ухудшилось. Танкобоязнь и настроения безнадежности борьбы с танками противника захватили даже часть работников штаба фронта. Это подтверждается тем, что, стоит противнику приблизиться и прорвать линию (обороны) хоть 5 танками, положение представлялось сразу же безнадежным, и серьезных мер для ликвидации такого прорыва не принималось, несмотря на приказы командования. Необходимо сказать, что приказы командования фронтом выполняются плохо, и при этом безбожно развито вранье, в результате последние дни отступление не удалось остановить, и мы потеряли Майкоп, борьба идет уже внутри города Краснодара. Правда, необходимо прямо сказать, что, если бы не принятые меры, Краснодар был бы давно захвачен противником без борьбы»167.
Лазарь Моисеевич Каганович – нарком путей сообщения СССР. В августе 1942 года Ставкой ВГК назначен членом Военного совета СевероКавказского фронта. Кроме того, краснодарцам он известен в должности начальника сельхозотдела ЦК ВКП(б), устроившего поголовное выселение жителей станиц Полтавской и Уманской, занесшего Тимашевский район на «черную доску» в период голодомора 1932–1933 гг.
В ночь с 6 на 7 августа из города через Пашковскую переправу спешно вышли последнее оставшееся в Краснодаре минометноартиллерийское военное училище (2го формирования) и 116я Донская казачья кавалерийская дивизия. В Краснодаре, кроме двух батальонов фронтовых курсов младших лейтенантов и истребительных батальонов народного ополчения, войск не было. Соединения 56й армии: 339я, 30я и 349я стрелковые дивизии – держали оборону на внешнем оборонительном рубеже Краснодарского обвода, протянувшегося: станица Васюринская – 1я речка Кочеты – совхоз «Агроном» – станицы Новотитаровская – Динская – Медведовская, на отдалении 15–20 километров от города. Левый берег реки Кубани напротив города Краснодара защищали 76я морская стрелковая бригада и корабли Кубанского отряда Азовской военной флотилии. Решения крайкома партии о строительстве внутренней обороны Краснодара так и не были выполнены. Город был беззащитен.
Командующий Краснодарским направлением справедливо считал, что противник во исполнение гитлеровского плана будет и теперь использовать испытанную тактику, отработанную им ранее при захвате городов. Для чего использовать массовый десант, чтобы в первую очередь захватить переправы Краснодара, станиц Пашковской и Елизаветинской. Поэтому генералполковник Черевиченко заранее потребовал от начальника УНКВД выставить посты на дорогах, ведущих к городу, и он не ошибся. В поле между Краснодарским селекцентром и станицей Елизаветинской высадился десант «Бранденбург800». Этот десант и обнаружил один из постов Краснодарского истребительного батальона. Комиссар этого батальона И. К. Фоменко, принявший командование после тяжелого ранения командира батальона Тимонина, докладывая о событиях начала боев в Краснодаре, писал: «…8 августа примерно в 19 часов начальник нашей заставы, расположенной у селекцентра168, сообщил нам по телефону о том, что около станицы Елизаветинской, у восточной ее стороны, высадился воздушный десант немцев. Нами немедленно было доложено 4му отделу УНКВД. Поступил приказ выступить батальону к селекцентру и принять бой.
В 8 часов вечера батальон направился в указанном направлении. Придя на указанное место, заняли рубеж, была выслана разведка за селекцентр, которая была обстреляна автоматчиками фашистов. Вернулись без потерь. На половине от окраины города и селекцентра стояли два орудия какойто нашей части (в то время в селекцентре размещался штаб 30й стрелковой дивизии. Остатки противотанкового дивизиона, в котором осталось два орудия, находились на танкоопасном направлении, по всей видимости, одно из этих орудий буксировал водитель Передерий.
Пытаясь остановить врага на улицах города, он героически погиб. – Прим. автора]. Мы с ними связались [и договорились] взаимодействовать. [Это было в] часа в три – три с половиной… Примерно часа в 4 утра началась перестрелка [с противником огонь велся] со стороны селекцентра. Наш передний край обороны начал отвечать пулеметным и автоматным огнем. Начался обстрел нашей обороны минометным огнем [противника], огонь корректировался ракетами разного цвета.
Огонь открыли и обе наши пушки, но одну из них очень скоро вывели из строя минометным огнем [противника], а вторая, после прекращения огня первой, немедленно уехала. Наша просьба остаться с нами не помогла, пушку увезли. Начало развидневаться [светать], минометный огонь усиливался. Я получил донесение о том, что двинулись танки [В этом направлении подходила ударная группа 73й пехотной дивизии противника]. Доносился лязг металла, стали заметны силуэты танков. Я предложил командиру батальона тов. Тимонину, что надо правый наш фланг оттянуть, чтобы не быть отрезанными потом. Начали постепенно отходить. Нужно сказать, что мы выступили и ввязались в бой без гранат и бутылок. Когда мы увидели перед собой танки, то немедленно был послан броневик за гранатами и бутылками169.
Когда он вернулся с распоряжением отходить прямо к зданию УНКВД [на улицу Пролетарскую, ныне – Мира], мы отступили с боем.
Когда дошли до штаба батальона, позвонили по телефону, [и доложили] сказали, что мы в штабе батальона, то начальник штаба истребительных батальонов тов, Слюсаренко возмутился, заявляя, что его распоряжение неправильно истолковано, и приказал немедленно занять [прежнюю] оборону.
Батальону пришлось идти обратно, но мы могли дойти только до улицы Длинной. [Там] нас встретили [немецкие] танки, появившиеся с улицы Кузнечной вместе с автоматчиками. Батальон рассыпался по обе стороны улицы Фрунзе и вступил в бой с танками и автоматчиками между улицами Горького и Кирпичной. Нами уничтожен, то есть сожжен, танк [противника]. Немецкие танки начали нас обстреливать, стреляя вдоль улицы [горящий танк перегородил улицу, и танки здесь пройти не могли].
Нам пришлось забегать во дворы и вести бой. Немецкие автоматчики тоже наступали через дворы. Дворами нам пришлось отходить до улицы Пролетарской.
Во втором бою сколько потеряли [личного состава], точно не установлено. Потери батальона убитыми, ранеными и без вести пропавшими составили не менее
120 человек.
Переходили горящий понтонный мост [в районе КРЭС мы] примерно около
14 часов дня…»170.
В то время, когда истребительный батальон с боями выбирался из города, Краснодар встречал врага взрывами и пожарами. Осуществлялись мероприятия по выводу из строя 48 важнейших народнохозяйственных объектов.
Позже в оккупационной газете «Кубань» за 1 сентября 1942 года бургомистр Краснодара назовет это «большевистским варварством», но, когда фашистские «факельщики» сожгли город 11–12 февраля 1943 года по приказу фельдмаршала Э. Клейста, не оставив целым ни одного предприятия и многоквартирного дома, зачищая следы своих преступлений, заживо сожгли около 6 тысяч советских военнопленных в концлагере на «ссыпках», расстреляли, закатали танками более 10 тысяч советских военнопленных, расстреляли и задушили газами душегубок более 13 тысяч мирных граждан города, это, по мнению врагов, было «нормальным» для него явлением. Вам, дорогие читатели, эти двойные стандарты ничего не напоминают?
Но тогда, в августе 1942 года, предстояла задача создать противнику максимальные трудности, не дать ему воспользоваться экономическим потенциалом города. В архиве УФСБ сохранился подлинный приказ, полученный начальником экономического управления НКВД старшим лейтенантом государственной безопасности А. Д. Бесчастновым. От образца он отличается лишь резолюцией командующего 56й армией генералмайора А. И. Рыжова, уточняющего задачу: «Кроме нефте и бензохранилищ, которые поднять после взрыва железнодорожного моста».
Советские военнопленные расчищают улицы города (трофейное фото)
О событиях этих дней в донесении сообщает один из главных участников проведения спецмероприятий в Краснодаре А. Д. Бесчастнов:
«…И все же 8 августа стало окончательно ясно, что город мы оставляем.
В этот день в крайкоме партии состоялось совещание, в котором принял участие маршал С. М. Буденный».
(На наш взгляд, эта позиция командующего СевероКавказским фронтом кажется странной, если учесть то обстоятельство, что войска Краснодарского направления еще не успели отойти в предгорья Кавказа. Сдача города 9 августа неминуемо могла бы привести к окружению и уничтожению главных сил фронта. Совсем иную позицию занимали член Военного совета фронта Л. М. Каганович и командующий Краснодарским направлением генералполковник Н. Я. Черевиченко, которые считали, что Краснодар нужно удерживать ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы наши войска отошли изпод удара врага. Дальнейшие события покажут правоту этого суждения. Краснодар будет удерживаться нашими войсками до 12 августа, а на левом берегу – до 14 августа. – Прим. автора).
«Командующий, – продолжал Бесчастнов, – еще раз от имени партии в категорической форме потребовал принять все меры, чтобы враг не воспользовался ни кубанской нефтью, ни кубанским хлебом.
На руки мне был выдан мандат, подписанный заместителем командующего фронтом [командующим Краснодарским направлением генералполковником Черевиченко], с широкими полномочиями по выполнению специального задания командования в зоне действия СевероКавказского фронта. Всем организациям и воинским частям вменялось в обязанность оказывать мне всяческое содействие и помощь. Этот документ был необходим по той причине, что я оставался со своими людьми в городе и должен был покинуть его в числе последних, разумеется, при условии, если задание будет полностью выполнено.
Штаб наш располагался на четвертом этаже в здании Управления (в документах сообщалось, что штаб Бесчастнова должен быть расположен ближе к КРЭС вблизи понтонного моста. – Прим. автора). Телефонная станция еще работала, и я поддерживал связь со всеми объектами, подлежащими уничтожению…
В два часа ночи [с 8 на 9 августа] раздался телефонный звонок. На проводе был Селезнев.
– Товарищ Бесчастный? Крайком партии и командование фронта покидают город. Остаешься со своими чекистами. Действуй по плану. Держи связь с командармом Рыжовым. Мы очень надеемся на вас. Устройте немцам хороший фейерверк. Пусть надолго запомнят Краснодар…
С командующим 56й армией генералом А. И. Рыжовым все было оговорено. Решено было взрывать объекты в момент занятия их противником по сигналу военных или же самостоятельно, если враг окажется в непосредственной близости. Сигналом для уничтожения нефтеперегонного завода и нефтехранилища должен был стать взрыв военными саперами железнодорожного моста через Кубань (после выхода трех бронепоездов. – Прим. автора).
Город не спал. В разных его частях зловещим багровым заревом полыхали пожары. Слышалась близкая канонада. И безостановочно стекались к переправам через реку [Кубань] нескончаемые потоки беженцев…
Утро началось с варварской бомбардировки города (это по сигналу переодетых в красноармейскую форму и просочившихся на железнодорожную станцию Краснодар1 были вызваны немецкие бомбардировщики. Они уничтожили находившиеся на погрузке два советских бронепоезда, эшелоны с ранеными, беженцами и эвакуируемыми грузами. – Прим. автора).