Богдана Юрьевна Сабадош
Правосудие чувств
– Твоя жена убила ребенка? – Детектив не мог поверить и начал прокручивать в голове всю рассказанную картину преступления. – Но почему ее не посадили в тюрьму?
– Потому что здесь у нас никто ничего не говорит.
– Как это?
– Не сдают свои своих. Понял!?
– Да. – Аристарх записал последнюю фразу и выделил ручкой. – Все понятно. А дальше то, что? Что ты сделал?
– Я сам вырыл могилку, и спрятал тело, только я знаю, где мой ребенок. Накупил выпить и не ходил на работу. Жена не появлялась дома, хотя ей некуда было идти, и мы оба знали, что она не протянет долго без меня. Вот, сижу я дома и дверь открывается, детей нет. Это была она. Тогда то я ее и избил. Так долго бил, что она пару раз теряла сознание. Но я знаю как это делать, я не хотел ее убивать, да и не смог бы. Детям мать нужна, что бы там не случалось. Мать это все.
– А потом? Что еще она сделала?
– Ничего. Я выбил из нее всю глупость, и остатки мозгов. Ты мне кажется не знаком с такими женщинами или вообще не знаешь женщин. Я преподал ей урок, а она меня просто боялась, вот и все.
– Как все? Она же твоего ребенка убила!
– Да, но я все ей объяснил. Что мне с другими делать? Я тебе говорю, что детям мать нужна, это закон такой, ты человек гнилой, если не понимаешь такого.
– Как же она к другим относилась?
– Нормально. Не видел что ли? Нормальные у нас дети. Она четвертого не хотела, это я ее убедил оставить, а она все равно свое думала, вот и захотела избавится. Что поделать? Каждый живет как знает сам.
– И это все?
– А чего тебе еще надо? Жила себе женщина, сделала ошибку, крупную ошибку, мне что быть ей судьей? Вот над нами суд. – Толстый палец указывал в потолок, как бы в небо. – Все там пишется. Я человек живущий по понятиям. Если она сделала такой выбор, то это ее дело. Правда она и не мучилась, столько мозгов как у нее, только у птицы еще. Ну и женушка мне попалась. – Он засмеялся, громко и устрашающе, а потом затих, что то вспомнил и уставился в налитый до краев стакан.
– Ну и жизнь у вас. – Аристарх перевел взгляд с пустой бутылки на человека, что пытался сдержать слезы. Ему всегда казалось, что человек совершивший плохое не способен на честные чувства. Представлял, что все переживания забирались, как наказание. Но сейчас он понял, что настоящим тяжким испытанием было как раз сохранение этих всех эмоций, как честь, сожаление, сочувствие, даже любовь, что переходили в слезы и делали жизнь невыносимой. Детектив находил с этим мужчиной сходство и закрыв блокнот, он поддался чувству порока, что так неспокойно бурлил в его душе. Но было поздно. Левая рука, что потянулась за стаканом замерла в воздухе. Виктор одним махом выпил остатки горючего пойла и вырубился. Большая голова упала на стол. Вопросы закончились, как силы и терпение. – Ну и жизнь у всех нас.
Это все что приходило на ум, последние слова еще долго кружились в голове, преследуя его дорогой к машине. Он крутил руль и все куда то сворачивал в маленькие улочки, а потом выбирался на центральную дорогу, минуя светофоры и кафе. Людей становилось то больше, то меньше, а черное Ауди так и не находило себе места, чтобы припарковаться. Усталые глаза так слипались, что ему как то подумалось, что он точно врежется в пешехода или автомобиль. Радиостанции сбивались со своей волны, а мир тонул в холодном ливне. Погода действительно испортилась. Раскаты грома и хаотичное освещение города молнией пригнали дождь. Дворники быстро ходили из стороны в сторону, что очень его раздражало. Еще пару минут и он выстрелит себе в голову. Было невыносимо бороться со своими мыслями. Хотелось остановится, выйти из машины и просто бежать под проливным дождем. Хотелось намокнуть и застудится, и никто бы о нем не позаботился, ведь у него никого нету. Ни единого человека чтобы позвонил и узнал где именно он находится, ел ли он сегодня и вообще что он чувствует. Аристарху было трудно дышать, даже открытое окно не помогало. Холодные капли били по лицу, а он не мог надышатся. Тучи сгущались как и его хаотичные переживания. Было трудно представить как это мать может убить своего ребенка? Но не равносильно это все тому же как сотни или миллионы женщин делают аборты? Единственное оправдание делают для себя, что это только какой то там эмбрион, а не сформированное человеческое тело. Так мало в этом мире людей способных на искренние чувства, способных действительно полюбить. Он облизнул губы и почувствовал соленый вкус. Ветер ударял маленькие капли в лицо, но две струйки стекающие по щекам, были слезы. Любил ли его кто-то когда-нибудь? Долгие годы разъездов, погоней за невидимым и неужели так и не встречался никто хотя бы способный создать иллюзию этого желаемого мира? Голова тяжело упала на руль, а сзади послышалось гудение соседних авто. Черное ауди зависло во времени на зеленый цвет. Ливень пустился еще больше, удары молнии и раскаты грома разогнали всех людей и сделали улицы пустыми. В пять часов вечера было темно как в три ночи. Мигающие вывески приглашали на горячий кофе, но вместо этого грустные продавцы наблюдали за порывами ветра. Детектив надавил на газ и осознал, что чувствует себя снова ненужным в этом мире. От злости сцепил зубы, соленый вкус так и продолжал впитываться в губы. В данную секунду был уверен только в одном таком для себя желаемом предмете вводившим в экстаз, в заблуждение. Этот порочный предмет имел единственную силу, одну власть над ним, и исполнить желание, просто забыться.
Аристарх осознавал, что этого не стоит делать, но допитая до половины бутылка водки на столе уже его не отпускала. Ветер открыл окно и бумаги разлетелись по комнате. Он наступил на мокрый плащ и с трудом притворил непослушную деревянную раму. Всплески молний освещали предметы кухни, затем спальни. Разбросанные вещи, скомканные бумаги, недоеденная еда, брошенная бритва на полу ванной и фотокарточки умерших женщин повешенные на стене. Какая долгая, длинная казалось бы жизнь, а эти две женщины потратили ее так глупо. Он подошел ближе, чтобы все рассмотреть, как будто забыл как все выглядит. Сделал глоток и выдохнул. Черный, кожаный блокнот торчащий из кармана джинсов оказался ненужным, ведь за эти дни появилось еще больше вопросов, а его мучал все тот же единственный – что именно связывает этих жертв? Выбросил пустую бутылку и тут же открыл новую. Про себя улыбнулся, ведь он так похож на Виктора, мужа второй женщины. Упал на кровать и в какой то мере был счастлив, ведь он никому не портит жизнь. Чувствует одиночество и тоску, но ему не больно от того, что причиняет неприятности другому человеку. Любимая книга оказалась под головой, чтобы исключить неудобства, правая дрожащая рука сжала толстые сшитые бумаги и наконец ему удалось закрыть красные, усталые глаза.
Он сидит на кухне у своей бабушки, но уже взрослый как сейчас. Она ему улыбается и кладет на стол свежий пирог. Как приятно оказаться дома, в безопасности. Ее старые руки гладят его по голове и нежный голос спрашивает почему он так плохо выглядит. Аристарх ощущает что он счастлив, абсолютно счастлив, на сколько может испытать человек такие чувства. Казалось бы самый замечательный день в его жизни. Но есть еще что-то. Смотрит в окно, на жаркое солнце, на пробежавшую мимо черную кошку, и на пирог. Выглядит как с рекламы яблочного пирога, так и хочется засунуть кусок побольше в рот. Облизывает сухие губы и быстро разрезает еду по полам. Серебряный нож блестит на солнце и разворачивает румяное тесто. Усталые глаза замирают от ужаса. На белую тарелку высыпалось горячее мясо. Аристарх спрашивает себя, почему бабушка решила приготовить мясной пирог, ведь никогда раньше она этого не делала. Сердце забилось быстрее, потому что ему удалось уловить знакомый запах, но он очень не приятный. Это запах с работы. Так пахнет человеческое вареное мясо. Он кривится, сдерживая тошноту и переводит взгляд на свою бабушку. Глаза хотят закрыться, но не могут, а губы застыли в тихом крике о помощи. Его бабушка улыбается, но с нее слезает мясо, у нее отсутствует мясо на правой половине лица, и на плече. Где должно быть сердце, там черная дыра, там нечего нету. Ему хочется заплакать, бросится в бега, или спросить, что случилось, зачем это все, как ей помочь. Но что-то мешает открыть рот, не дает пошевелится. Старая кожа и красное мясо сползают на пол, а запах вареного все усиливается. Как будто кого то запихнули в большой казан и варят на обед. Он смотрит на свое отражение в зеркале. Очень усталое лицо, как будто это совсем другой человек, тонкие губы, неимоверно большие глаза, но это он. Как все странно и удивительно. Он перестал дышать, ведь в зеркале мужчина с набитым ртом мяса, и в руках у него мясо, весело улыбается. Аристарх смотрит на свои руки и кричит, но все равно что-то мешает. Осознает, что он ест это самое мясо и запихивает все больше, но ему не хочется этого делать. Бабушка смеется и сама уже сдирает свою плоть подавая ее своему внуку. Он кричит вырывается, бросает все, но что-то его удерживает. Все прокручивается снова и снова, а он плачет от того, что прекрасный момент жизни, возможно самый лучший, так жестоко испорчен. Нельзя ничего поделать, надо только сожалеть и бездействовать. Когда он задыхаясь от слез устало, медленно положил кусок мясного пирога в рот все исчезло.
Такая жуткая темнота и очень сыро. Кто то монотонно выстукивает молотком, секунда вдох, пауза, и выдох. Этот стук начинает действовать на нервы. Его руки скользят по чему то мокрому в поисках выхода или входа. Ноги медленно переступают, слышен хруст. Холодный пот покрывал все тело, по спине пробежали мурашки. Страх всегда заставлял двигаться вперед. Правая рука так и не нашла слева под мышкой в кобуре, свой любимый пистолет. Закрыл глаза, выдохнул и сделав шаг ему тут же ударил яркий свет. Это была какая то пещера, где кругами сидели десять одинаковых мужчин, у них у всех было одно и тоже лицо. Аристарх всматривался в эти грубые черты, но так и не мог узнать где именно встречал эту личность. Все освещалось большими свечами, размещенными тоже кругом. Мужчины его не заметили, они были заняты ковкой мечей. Сильные руки поднимались и с размаху ударяли тяжелым молотком по горячему железу. Подошел ближе, и сразу пожалел. Как можно было не заметить огромного старика в центре? Глаза быстро заморгали, кровь с рывком побежала по венах, дыхание участилось. Седые волосы спадающие вниз, и густая борода, полу прикрытый торс какой то черной тканью, старческая рука спиралась на посох или палку. У старика была изогнутая в коленях поза, но он ни на чем не сидел. Аристарх сжал чем посильнее зубы, чтобы не выкрикнуть. В правой руке старика свесив голову лежал младенец. Никто не плакал, и не кричал от боли. Но жадные старые губы впивались в грудную клетку маленького тельца, как будто старик хотел засосать в себя этого чудесного малыша. Седая борода скрывала рот, в котором застряла белая плоть отделяющаяся от тела и показывающая красное мясо. Лицо младенца застыло в немом ужасающем крике о помощи. Аристарх блуждал глазами по пещере, но надо было бежать. Отсутствие пистолета внушало тревожность, но ему хотелось спасти маленького мальчика. Он думал, что где то уже слышал такую мысль у себя в голове. Пока пытался вспомнить, старые мутные глаза встретились с его и все вокруг задрожало. Хрупкое тельце было жестоко отброшено в сторону и разбито о скалу. Гигантская фигура все приближалась и когда он хотел повернутся, все десять мечей впились в его тело. Аристарх замер на месте, с ужасом в глазах ожидая появления возле себя этого чудовища. Пару секунд и горячее дыхание обдало его с ног до головы. Было невыносимо жарко, а та самая мысль не давала покоя. И было страшно от того, что он не знает ответа. Совершенно ничего не знает и не может никому помочь. Даже в этой ситуации себе помочь не может. Промелькнула большая тень, потушила несколько свечей и с хохотом оказалась возле его левого уха. Ему было так страшно, так грустно и одиноко. Чей то голос прошептал. Он собрал все свои силы и внимание, чтобы расслышать слова. Седая борода поднялась над ним, тонкие волосы развеялись по ветру, губы приоткрылись, вместо языка, показалась черная вбирающая в себя все – дыра. Аристарх осознал, что хохочущая тень это невыносимая, преследующая его повсюду тоска. Она шептала и хохотала, и все по кругу. В момент, когда сердце от переживаний было готово выпрыгнуть из груди ему удалось уловить фразу. Старик схватил его в охапку левой рукой и приблизил к нему свой рот. В секунду все поглотила тьма. Его голову откусило это чудовище, но вместо крика холодную тишину разрезали пробивающие до самых глубин, тоскливые слова “Тебя никто, никогда не любил”.
7
Протирая дрожащими пальцами глаза, он пытался всмотреться в дорогу, что усердно скрывалась в тумане. Все тело пробирало холодный озноб. Сквозь открытое окно, большими рывками, пытался вдохнуть свежий воздух, чтобы подавить возрастающее чувство тошноты. За эти пару минут не попадалась ни одна машина. Взглянул на часы – три утра, но какого именно дня? Не мог вспомнить, что случилось за последние сутки. Живот крутило от боли и голода. Вкус желчи во рту хотелось задушить сигаретами, но провозившись пять минут за этим делом, выбросил сухую сигарету в окно. Руки так дрожали, что не был уверен, что сможет удержать руль. Не был уверен, что едет правильно, но дорога казалась знакомой. Съехав в сторону от шоссе еще больше убедился, что уже здесь был. Становилось уже очень жарко, хотя погода не менялась. Расстегнул черную кожаную куртку и вытер мокрую ладонь о футболку. Хотелось покурить, а еще больше вспомнить, что делал последние дни. Сквозь густой туман удалось разглядеть свет от прожекторов и несколько полицейских машин. Знакомые лица топтались на месте возле места преступления. Люди в белых костюмах, медленно собирали материал в пробирки, махали кисточками, а пару фигур одетых в черные тона разговаривали чуть дальше, спокойно покуривая. Аристарх остановил автомобиль и осторожно пошагал по мокрой дороге, что превращалась в коричневую жижу под ногами. Наверное дождь лил все это время. Но ведь и в последний раз, что он помнит был ливень. Так на сколько длинным окажется на этот раз провал в памяти? Держась за живот, дыша глубоко и пытаясь выглядеть здоровым, как можно увереннее подошел к Андрею Андреевичу.
– Что здесь случилось?
– Выглядишь ты не очень. – Едко улыбаясь бросил через плечо своего начальника тот самый Давид.
Был одет в серую рубашку, такого же цвета брюки и черный пиджак, все идеально выглажено, даже прическа отлично уложена, что было весьма странно, как на утро рабочего дня. Аристарх не имел сил на ответы, поэтому даже не удостоив того взгляда, выжидающе смотрел на своего друга.
– Ладно. Вот взгляни. – Пухлая рука держащая черную папку показывала в сторону прожекторов.
Из-за скопившихся там людей, нельзя было разглядеть, что именно там находится. Детектив засунул руки в карманы давно не стираных джинсов и закрывая глаза каждую секунду, чтобы избежать вспышки фотоаппарата, направился в то самое наиболее освещенное место. Перед ним расступились, давая дорогу. И взгляду представилась удивившая его картина. Где то с час назад раздался звонок, голос, что принадлежал Андрею Андреевичу сказал, что надо прибыть на это место, но зачем не объяснил и обнаруженное здесь тело повергло в шок. Провалы в памяти и потеря себя в пространстве времени еще больше не давала Аристарху сконцентрироваться на увиденном и понять, что это почерк именно того самого маньяка над делом которого он работает.
На мокрой земле лежала женщина на спине, раскинув руки в стороны. Волосы, выкрашенные в пепельный цвет, рассыпались по плечах, были аккуратно разложены как и в первой жертвы. На ней была одета фиолетовая футболка – это единственный предмет одежды. Ноги были отрезаны чуть ниже чашечки коленей и расставлены на расстоянии пяти сантиметров. Все ногти на месте и выкрашены в фиолетовый цвет. Макияж сделанный очень аккуратно. Под ярким светом прожекторов выделенные черты лица, придавали внешнему виду живой оттенок. Складывалось впечатление, что она только прилегла отдохнуть. Ее выдавал только бледный цвет кожи, как и надлежит выглядеть трупу. Аристарх остановил взгляд на лице. Две давно ему знакомые монеты, располагались так же аккуратно на закрытых веках жертвы. Чтобы убедится, что это именно те самые монеты детектив сделал два шага вперед и наклонился. Но кто-то на него накричал.
– Какого черта? – Андрей Андреевич останавливал разгневанного Давида, что рвался к Аристарху. – Ты наступил на руку, придурок!
Опустив глаза вниз, детектив заметил, что стоит на правой руке женщины. Он медленно поднял ногу и отступил в сторону. Протерев глаза, снова спрятал руки в карманы. Очень сильно хотелось курить. Вдохнул и выдохнул. Вкус желчи не давал сглотнуть и распрямив плечи он резко согнулся. Пробежав пару шагов в менее освещенное место Аристарх дал себе волю, не в силах больше сдерживаться. Выпитое за не понятно какое время вырвалось наружу. Корчась от спазмов рвоты, он пытался заглушить в голове возрастающий шум, что не давал ничего услышать.
– Ну это просто уму не постижимо! – Давид с отвращением смотрел в сторону своего врага и размахивал руками. – Я же вам говорил, что он здесь лишний! Давайте отправим его домой поспать. Это же видно, что он не делом занимался, а пил бесконечно все эти дни.
– Да, успокойся ты. – Андрей Андреевич махнул рукой на парня и подался к Аристарху вынимая с кармана куртки пачку сигарет. Когда поравнялся с ним то похлопал по плечу. – На, держи, может полегчает.
Дрожащие пальцы сжали сигарету и поднесли к губам. Друг прикурив себе, дал и ему. Обжигающий горло дым въелся в каждую клеточку организма заставляя еще больше дрожать от холода. Шум усиливался, в голове закрутилось и он прислонился к дереву. За несколько затяжек сигарета была докурена. Открыв красные глаза он вспомнил что проснулся от очередного кошмара и пил, чтобы забыться. Ему не хотелось признаваться, что он снова поддался пороку, но это было так очевидно, что даже смешно. Менее всего хотелось быть здесь и разглядывать этот труп. Потер щеку рукой и закурив еще одну сигарету подался к месту преступления. Его сильно раздражали вспышки фотоаппарата, еще больше чем этот выскочка Давид. Заслонил глаза ладонью, чтобы хоть как-то отгородить взгляд от яркого искусственного света. Надо было сосредоточится, чтобы увидеть детали, а шум в голове так сильно действовал на нервы, что хотелось крикнуть, пусть все заткнутся. Вместо желаемого он медленно и внимательно побрел к телу и присел на корточки возле лица женщины. Это действительно были две серебряные монеты расставлены только одной стороной. У него было много времени, чтобы изучить украденную монету из коробки с уликами и убедится, что это не подделка. Кивнул головой, как бы подтверждая и одобряя свои мысли. Показалось очень странным, что на ней была одежда, ведь у двух предыдущих ее не было. Вытерев руку о майку, он потянулся к краю футболки. Два все еще дрожащие пальца приподняли слегка тонкую ткань. Там не было никаких надрезов, дыр или швов. Он по меньшей мере ожидал снова отрезанные соски. Закусил нижнюю губу и встал. Выбросил недокуренную сигарету, вытер испарину на лбу и обратился к первому попавшемуся человеку в белом комбинезоне.
– Сзади на спине есть какие то надрезы? Возможно она там вся испорота? Можно ее перевернуть?
– Нет необходимости. – Андрей Андреевич стоял возле него, кивая человеку в белом, чтобы тот продолжил работу. – Ноги, это единственное увечье.
– Как так?
– Ты удивлен?
– Конечно. – Снова закурил, но уже из своей пачки. – За последней жертвой я ожидал чего то более…более…
– Оригинального?
– Не знаю. – скривился от отвращения. – Звучит не очень, но я ждал точно не этого.
– Мне кажется он просто устал.
– И это я слышу от тебя? – Пытался засмеяться, но спазмы в животе его остановили. – Как то все не так.
– Тебе все мало! Ты меня удивляешь. По моему все как всегда, а ты не находишь ответов вот и придумываешь уже. Скажи честно, что ты делал все эти дни?
Аристарх уловил нотки сарказма в голосе и продолжи он разговор, то пришлось бы признаться, что так ничего и не узнал. Но причиной, что заставила оставить вопрос безответным был лак для ногтей. Детектив встал на колени возле левой ноги и наклонился так близко, что чуть ли не касался кончиком носа большого пальца.
– Ты что делаешь? – Андрей Андреевич тоже ступил чуть ближе, но остался стоять.
– Вот, здесь лак стерся.
– Вижу и что?
– Да, то, что жертва сама накрасила себе ногти. Помнишь первую женщину? У нее тоже был лак, но это он нанес его ей после смерти, даже возможно уже на отрезанных руках. А здесь отрезал ноги разложил все аккуратно и забыл про лак?
– Забыл? – Почесал затылок и прищуривая глаза стал пристальней всматриваться в ногти.
– Да, именно забыл но проблема в том, что такие как он никогда ни о чем не забывают. Как можно притащить ее сюда, все сделать как всегда и лишить себя удовольствия поухаживать за женщиной? Нанесение макияжа или лака или даже когда моет тело, то от всего этого он получает удовольствие. В этом же и есть смысл. Черт возьми! Ну как же так?
– Я тебя не совсем понимаю.
– Я тоже не понимаю. – Аристарх встал и отошел чуть в тень от прожекторов. – Не могу понять почему ранее все так детально и точно, а здесь так все по другому, даже не могу объяснить, но здесь что-то не так.
– Что опять? Ты глаза ее видел? Монеты точно такие. Тебе фото показать, чтобы вспомнил? А ноги? Они как и там расставлены по пять сантиметров. И все без крови. Он это не здесь делал.
– Да, понял я это все. Но лак на ногтях…
– Тебе только бы неприятности найти. Ты выпивкой все мозги в мусорное ведро спускаешь…
– Подожди! – покрутил пальцами возле виска и нервно забегал глазами по трупу, как бы надеясь найти, что давно искал. – Тот парень… не помню как его! – Растер лицо руками, что уже менее дрожали. – А, да, ладно, не помню. Так вот, он говорил, что этот психопат использует какую-то кислоту, серебро какое-то. Можно их спросить есть ли и здесь такое же? Они будут знать. – Детектив размахивал руками, чтобы поймать снова человека в белом комбинезоне.
– Хватит им мешать работать. – Андрей Андреевич его остановил. – Мы уже все расспросили, и они сказали, что некоторые анализы будут готовы через три дня, и…
– Что? Три дня? – Схватился руками за голову. – Это шутки?
– Нет, конечно. – Сглотнул уже безвкусную жевательную резинку и обернулся в сторону приближающихся к ним остальных полицейских. – Мы здесь два часа торчим…
– Вот именно. – К ним вмешался Давид. – Хватит здесь топтаться и так все ясно.
– Пусть он уйдет, а? – Аристарх вопросительно уставился на своего единственного здесь друга.
– Нет, мы все уходим и я забираю тело. – Давид с гордо поднятой головой подошел к какому то человеку держащему в руках планшет.
– Он прав, нам пора сворачиваться. Думаю эти вот тоже закончили. – он помахал черной папкой всем остальным ребятам давая понять, что работа окончена.
– Эх, ну ладно. Скажи хоть куда ее повезете?
– К Зелковскому. Ты его не знаешь?
– Зелк… А нет, знаю. Да. Встречались. Ладно. Буду там.
Аристарх наблюдал как выключаются один за другим прожектора, как прекращаются вспышки фотоаппарата и как бережно упаковывают когда то живую, красивую женщину в черный пакет. Все суетятся, тщательно по два раза проверяют все ли улики собраны и сложены по нужным местам. Последние записи делались под свет маленького фонарика. Человек в белом снял маску и закурил. Стоя возле детектива начал весело напевать себе под нос, что сильно злило Аристарха. Он пошагал назад к своей машине. Ожидая когда все поедут отсюда, рассмотрелся вокруг и узнал то самое место, где была найдена вторая жертва, только намного дальше. Виднелось только одинокое дерево, за которым скрывалась хижина. По всей видимости сейчас они приехали с другой стороны дороги и не сразу удалось понять в чем суть. К тому же только теперь туман оседал и пара вздымалась ввысь. Вся мокрая земля превращалась в кашу и различить следы шин или обуви было невозможно. Прошел пару шагов в право, чтобы издалека оценить всю картину преступления. Холодный ветер медленно покачивал верхушки деревьев, еще не осевший пар, приятно ласкал немытое лицо. Ничего необычного, только заросшая кустами обочина, необрезанные деревья, в дали заброшенное здание фабрики. Зачем же он снова сюда притащил тело? Чтобы получить удовольствие от воспоминаний? Или этот психопат знает насколько далеки они от разгадки и показывает им, что не боится, что они никогда его не поймают? Меньше всего хотелось, чтобы это дело осталось висеть в воздухе. Такое случается, но только не с ним. Все убийства раскрыты и спрятаны на пыльные полки архивов. Вот почему его всегда вызывают на сложные вещи и именно поэтому он сам берется за такие тяжелые убийства. Детектив покрутился на месте, не осталось ли что-то незамеченным, но нет. Маленькая птичка вылетела из куста и быстрыми размахами крыльев вздымалась ввысь. Прищурив глаза он замер. В десяти шагах от него высунув длинный язык за ним с интересом наблюдала собака. Большая, белая и лохматая псина принюхивалась и облизывалась, ведь на том месте всего двадцать минут назад лежал труп. Наверняка брошенная своими хозяевами, которые когда то ее полюбили. Они смотрели друг на друга, как бы предлагая что-то подходящее им обоим. Молчание и неподвижность разделяла только одинокая, жестокая грусть.
Проходя мимо регистратуры Аристарх не удостоил внимания ни одной из медсестры и быстрым шагом направился вниз, уже к знакомым дверям. Хотелось быстрее избавится от толпы людей, что сновали в коридоре. Пробежав ступени ему ударил неприятный запах и здесь было еще холоднее чем на улице. Закутался в не очень теплую кожаную куртку и вспомнил, что не пил кофе. Черные циферки на старом телефоне показывали пять часов утра. Войдя в первую дверь он сразу натолкнулся на Зелковского. Тот молчаливо или обиженно кивнул, поправил очки и последовал в другую комнату. Тот же стол, та же пепельница и слепящий неоновый свет. Возле металлического стола на котором был труп убитой нервно переминались с ноги на ногу Андрей Андреевич и Давид. Мужчины резко повернулись на шаги входящих и покачали головой.
– Ну где тебя носит? – Пухлая рука все так же размахивала черной папкой. – Снова ждем тебя.
Аристарх промолчал и остановился у ног жертвы, всматриваясь в лицо на котором уже не было монет. Одев белые перчатки Зелковский поправил большую лампу, и открыл папку с которой начал читать свои заключения.
– Так, труп женщины, возраст где-то от тридцати пяти до сорока лет. Никаких следов насилия не обнаружено, я не нашел каких либо следов краски, чтобы скрыть порезы, все сделано естественным путем. Или же от чего именно она умерла нам покажут дальнейшие анализы с лаборатории. Единственное, что вы видите это отрезанные ноги. Надрезы сделаны были скальпелем, скорей всего обычным, ну обычным скальпелем. – Он запнулся, поправил очки и продолжил. – Так вот. А распиливание костей было совершено пилой Джигли как и ранее…
– Ты уверен, что это точно пила, не что-то другое? – Все вопросительно уставились на Аристарха, он проигнорировал этот жест и не замечая поджав губы ожидал ответа.
– Да, уверен. Вам этого не понять, но есть характерный рваный след краев раны. Вспомните я уже это объяснял в прошлый раз. – не дождавшись слов на длинную паузу он продолжил. – Самое интересное здесь то, что… – Два пальца в толстой перчатке надавили на плечо, затем на левое бедро. Оставшиеся отпечатки как вмятина на теле за несколько секунд исчезли. Все трое непонимающе на него смотрели и его довольная гримаса улетучилась. – Это конечно не точно, но она умерла где-то двенадцать или четырнадцать часов назад.
– Чего? – Андрей Андреевич выронил папку на пол и провел рукой по волосам, Давид нервничая подобрал предмет с земли и замер, чтобы его начальник пришел в себя. – Как так?
– Ну это не точно…
– Да мне плевать точно или нет! Факт в том, что мы топтались на месте четыре часа, а этот ублюдок мог быть там. Как же он успел?
Аристарх достал из желтой пачки одну сигарету и стал водить ей возле кончика носа, вдыхая запах табака и перебивая неприятный запах разлагающегося тела. Ему стало не по себе от того, что первые мысли оказались правдой. Не было уже сомнений, что этот психопат за ними наблюдал. Как же близко надо подобраться, чтобы взглянуть ему в глаза? Пока он сдавливал возрастающее чувство рвоты, два полицейских нервно зашагали по комнате.
– Как насчет макияжа? – Аристарх подошел к лицу женщины и слегка провел пальцем по щеке, на кончике мизинца оказался тонкий слой тонального крема.
– А-а-а, ну… – Зелковский последовал его примеру и прищуривая глаза сосредоточенно рассматривал засохший крем на перчатке и бледный след оставленный на щеке жертвы. – Не исключаю, что макияж она нанесла себе сама.
– Получается, она накрасилась, оделась и ушла куда то? Но это было не свидание, ведь лак на ногтях слезает, а значит не сильно уж она и хотела впечатлить своего партнера или друга. Кто же он ей на сей раз был? – Аристарх вытер пальцы о футболку и почесал заросший подбородок. – Мы еще не знаем кто эта женщина?
– Мы над этим работаем. – кивнул Давид.
– А что майка? Там есть какие то ДНК чужие?
– Нет, ткань не новая, кажется она ей и принадлежала, но перед тем как ее надеть, футболку выстирали, да так, что даже ее ДНК там нету.
– А вот это интересно. Зачем было снимать и стирать этот предмет, что именно он хотел этим сказать? У двух предыдущих такого не было. Он до совершенства доводил тело, как бы показывая, что это его творение. Так для чего было так возится с этой вещью?
– Еще более все понятно станет из других анализов. – Решил добавить Зелковский, нарушая нервное молчание.
– Есть что то в волосах?
– Только листья с того места где она лежала и глина.
– А спина?
– Да, вот здесь мне показалось странным. Если она умерла каких то пятнадцать часов назад, то лежа на спине должны были остаться хоть какие то признаки пребывания местности, до того как труп оказался там где вы его нашли. Но кроме мокрой земли и следов от нее ничего на теле нету. Мне кажется, что с самого момента смерти она была голой, и лежала на какой то мягкой поверхности, что не оставляет следа.
– Удобная кровать?
– Возможно. Мягкая кровать. – Как бы говоря с собой решил поправить детектива патологоанатом. – И уже потом, когда они оказались в этом заброшенном месте он надел на нее футболку.