Богдана Юрьевна Сабадош
Правосудие чувств
14
Еще в лифте нервно два раза перепроверил взял ли пистолет и переложил в другой карман черный блокнот и ручку. Присутствие Полины совсем не успокаивало. Он знал, что все внимание будет уделено ей, а его блеклая тень удостоится осуждающих, косых, небрежных взглядов. Мысленно прокрутил план действий, только бы она сразу назвала имя этого типа, скроется в толпе, или спрячется и украдкой проследит, пока не застанет врасплох незнакомца. С этими богачами надо поаккуратней. Как же он ненавидел это общество. Сглотнул, пригладил волосы и дверь лифта распахнулась. Сделали пару шагов и сразу в глаза блеснул ослепительный свет. Полина схватила его за руку, прижимая к себе. Она продолжала идти и улыбалась, кивая почти каждому. Аристарх с большим вниманием наблюдал за ней, и не мог заставить себя оторвать взгляд, чтобы рассмотреть присутствующих. Облизал губы и наклонился к ней, шепча на ухо.
– Ты что делаешь? Ты в курсе как я выгляжу в их глазах? Решила подпортить себе репутацию за мой счет? Зачем тебе это?
– Заткнись! – Больно ущипнула за руку, но продолжала смотреть по сторонам. – Меня не заботит то, что они думают.
– Тогда… – Моргнул, и вышел из-под ее гипноза, припоминая, зачем сюда пришел. – Тогда скажи мне его имя или ткни в него пальцем.
– Давай сначала поедим?
– Что? Ты только недавно наелась.
– Глупости. – Подошла к столику и начала накладывать большие куски морепродуктов на тарелку. – Я проголодалась.
– Не понимаю… – Расстегнул пуговицы и галстук, хватая воздух. – Почему ты просто не скажешь кто это?
– Тебе плохо со мной? – Снова по детски надула губы.
– Ты уже это кажется спрашивала.
– И каков был ответ? – Улыбка.
– Хватит! – Хотел схватить ее за локоть, но остановился. Даже если он детектив, его бы выкинули через окно, а лететь отсюда очень далеко.
– Я тебя представлю ему. Если он увидит, что ты пришел со мной, то согласится ответить на твои поросы, будь уверен.
– Где здесь вода?
Аристарх не в силах больше выносить это милое личико, и этот жестокий взгляд, бросил ее одну, ища воду. Она заставила его одеть этот костюм, тратить время на магазины, притащила сюда и отказывается назвать имя. Эта женщина, что издевается над ним? Как мог он доселе не замечать ее коварства? Какую игру она затеяла и для чего? Ей мало того, что он как верный пес бегает за ней, лихорадочно ищет поводов, чтобы встретится? Это все надо прекратить. Детектив схватил стакан холодной воды и осушил. В горле неприятно заболело. Не оборачиваясь поднимался по лестнице, удаляясь от шума. Прислонился к стене, с силой развязал галстук и бросил на пол. Слишком душно, жарко, все раздражало. Он прошел еще немного вперед и остановился возле двери. Что же он здесь делает? Плевать и на ту монету, и на расследование, на убийцу, на все, только бы убежать отсюда. Должен быть другой выход, чтобы узнать, кто же был за рулем? Если бы не та чертова монета, этот богач не имел бы никакого отношения к убийствам. А что если один из этих богатых парней настоящий убийца? Что если они пользуются своим положением и знают, что выйдут безнаказанно, даже в таком жестоком случае? И ему припомнилось признание Андрея Андреевича. Никаких гарантий, что даже через столько лет ситуация не повторится. Он сам был свидетелем, того как блюстители порядка, забивают на закон и присягу, и закрывают глаза на преступления. Поэтому помнит свое обещание данное самому себе, что никогда, никогда в жизни не превратится в такого полицейского.
Растрепал волосы, достал сигарету из пачки и направился к выходу. Но кто-то с силой схватил его за ворот рубашки и потащил в комнату. Не успел все сообразить, как удар слева повалил Аристарха на землю. Уронил вещи из рук и приложил ладонь к губе из которой хлынула кровь. Поднял глаза и открыл рот. Сжимая кулаки, весь красный и разъяренный, готовый снова к атаке, перед ним стоял Андрей Андреевич.
– Эй! Ты чего?
– Если встанешь я тебя застрелю и всем скажу, что ты хотел меня убить.
– С чего бы это? – Усмехнулся, приходя в чувство.
– Ты! Ты!
– Чего уже? – Снял пиджак. Правая сторона лица так болела, даже сильнее ноющего плеча.
– Ты с ней спишь?
– С кем? – Аристарх ничего не понимал и начинал тоже злится.
– С ней. – Указал пальцем на дверь. – С… – Лицо исказилось от боли или отвращения. – С девушкой что пришел!
– Тебе то, что?
Андрей Андреевич с неимоверной силой налетел на Аристарха хватая за рубашку и поднимая вверх, чтобы встретится с ним взглядом. Детектив сжал его руки, но не наносил удара. Он занял выжидательную позицию. Ему стало интересно, почему так заботится об этой женщине.
– Она моя дочь. – Тихо вымолвил Андрей.
– Что?
Мужчины расцепили хваткие объятия. Один испытывал злость, а другой удушающее удивление.
– Я же не знал…
– Да не может быть! Все ты знал! ты хотел меня достать и таким вот мерзким способом. Ты с ней спишь?
– Это не имеет значения.
– Значит да! – Целился в лицо, но промахнулся и ударился об угол массивного стола. – выметайся отсюда. Наше сотрудничество окончено! Ты больше мне не нужен!
– Не нужен? Вот как это получается! – Подошел к окну, чтобы увеличить расстояние. – я ничего не знал. Иди и спроси ее. Она первая меня нашла. Это же бред. – Вытер капли пота на лбу и сперся на стул. В голове звенело и все кружилось.
– Ты слишком далеко зашел! Я видел, что ты изменился, но не подозревал, что на столько. – Закатал рукава рубашки. – Я не позволю, чтобы моя дочь ошивалась с таким как ты!
– Угу. Значит я плохой, а вы все хорошие! – Смутно понимал, что в одну секунду может ее лишится, больше не видеть этого лица, не вдыхать запах и сделалось так тоскливо. Еще больше заболело, но уже внутри, ведь он не был уверен, что эта женщина не откажется от него, что не бросит.
– Заткнись и уйди, пока я тебя не пристрелил. – Начал целится в направлении окна.
– Угу. Я значит плохой? А ты? Ты используешь меня как цепного пса, чтобы не марать руки и остаться в этом вот гнилом круге. Ты даешь мне указанья! Ты же знал, что полицейский виновен, но не хотел выставлять себя плохим начальником. Оставил все мне, что мол вот я такой псих и добился признания, а ты ни при чем, но все почести себе припишешь! Ты ведь знал, что лучше меня никто это не сделает. И теперь знаешь, что только я могу закрыть серию убийств. Натаскал меня, как собачонку, а я всю жизнь тебе обязан? Ты забываешься! Я уже не мальчик. Понял! Не мальчик! – Упал на стул тяжело дыша.
– Я делаю то, что должен. – Опустил руку, что-то припомнив. – С тебя мог получится отличный полицейский.
– Я и есть… Я отличный детектив!
– Пусть так.
– Меня бесит твое спокойствие, твое вечное оправдание, что ты сделал все. Ни черта ты не сделал! Как насчет того парня, что ты скрыл? Может на этом ты не остановился? А что же ты скрываешь в последнем деле? Почему никто не хочет мне сказать его имени?
– Тебе лучше оставить эту аварию. Мне кажется наш убийца никакого отношения не имеет к этому случаю…
– Вы все за одно. Помнишь Чикатило?
– А? – Красные глаза непонимающе уставились на него.
– Чикатило. Это то никто не скажет, но его ловили и выпустили, а знаешь почему? Он был в партии. Такой себе прилежный семьянин, человек работающий, серый, ничем не отличающийся внешне, а самое главное он состоял в партии. Это же невозможно представить, чтобы человек служащий на благо родины, был примером для других и чинил такие зверства. Иногда, знаешь ли, эти вот свыше закрывают глаза на все такое, им так удобнее, выгоднее, а как же люди? Где сейчас гарантии, что такое не повторяется, а?
– Ты забываешься!
– Я их всех поймаю!
– Ты так ничего и не понял. – Во взгляде проскользнуло сожаление. – иногда ты делаешь то, что обязан и не думаешь о последствиях. В данную секунду, в этом случае ты поступаешь так, а уже в другой ситуации совершенно иначе.
– Вот и я обещал, что закрою дело. И я это сделаю, чего бы мне это не стоило. Назови мне имя!
– Хватит! Иди домой и все обдумай. Ты теперь плохо соображаешь. Я куплю тебе билет на самолет в любую страну которую скажешь и мы больше никогда не увидимся.
– Угу. – Бросил стул в сторону. – Все не так просто. – Отвернулся к окну приглаживая волосы. – Тебе придется меня убить. Я… – Так жгло в том месте, где должно находится сердце. – Я кажется люблю ее.
– Что это значит?
– Я влюблен в твою дочь.
Андрей Андреевич продолжал сжимать в руке пистолет, но как будто передумав или снова что-то вспомнив, устало опустился на диван и начал говорить, как будто позабыв, что в комнате не один.
– Я ведь не всегда такой был. Такой старый. – Усмехнулся. – Я любил свою жену, а она меня… – Сглотнул. – Я даже до сих пор не уверен любила ли она меня. Но я продолжал о ней заботится и был так счастлив, когда родилась Полина. Она так похожа на свою мать, даже характером. Вот есть такое заблуждение, что человек меняется. Да, но сами то мы ничего не можем. Нас меняют люди! В одиночку ты познаешь что-то, но не сможешь это применить, если не будешь взаимодействовать с другими. И я поменялся. Первой к этому приложила руку моя жена. Такая уверенная, красивая, очень милая, но к близким такая жестокая. Какими же были сладкими моменты, когда она становилась ко мне нежной, заботливой, не такой холодной…
– Да-а-а. – Аристарх удивился, ведь все слова применимы к Полине, он так само чувствует себя с ней.
– И… – Встал, понимая, что сказал слишком много. – И я теперь другой.
– Меня почти ничего не радует. Кроме работы я забыл обо всем. Меня раздражает солнце, холодный дождь, жаркое утро, несвежий кофе и отсутствие еще одного человека на пустой стороне кровати. И вдруг появляется она! Мне даже кошмары перестали снится. Если ты…
– Нет! Ты не станешь с ней видеться! Это последние мои слова.
– Тогда… – Прикусил губу, оценивая может ли его обмануть, согласен ли сам на такое. – Тогда назови все, что знаешь, все имена. Признайся в том, что скрываешь!
– Ты еще не дорос к тому, чтобы допрашивать меня! – Оставил пистолет на столе и подошел к Аристарху. – А теперь взгляни мне в глаза и скажи, что ты видел ночью, когда патрулировал на той улице, а?
– Ничего…
– Ах, ты мразь! – Прижал к стеклу. – Я же просил, чтобы ты посодействовал! Я молчал и закрывал глаза на то, что ты суешься куда не надо, чтобы ты предоставил мне информацию.
– Что не касается моего дела, то я не вижу. – Сдавленно шептал, ведь плечо так ныло, на секунду показалось, что расходятся швы. – Это ко мне не относится. Я только так работаю.
– И после этого ты смеешь обвинять меня? Чем ты лучше остальных? Да, стой ты! – Снова с силой толкнул к стеклу, еще больше вдавливая в холодное пространство. – Как же девочка? Ты видел как насилуют девочку? Хочешь знать сколько ей было лет? Наверняка ты и сам прикинул. Давай я назову цифру и мы посмотрим, если угадал. Одиннадцать, а? – Такая въедливая улыбка, пропитанная профессиональной жестокостью и безразличием, только наслаждение, что другой страдает. – Я же вижу по глазам, что угадал. Ты молодчинка!
– Не тебе мне указывать…
– Стоять! – Резкий удар в живот и скрутил руки, чтобы больше не смог противится. – Почему ты не сказал? Тебя же никто не просил вмешиваться! Просто сказать и все было бы достаточно.
– Меня это не касается! – Пытался выровнять спину, но безрезультатно. Боль блокировала мысли.
– Ты действительно хуже меня. Пойдем дальше?
– Хватит!
– Это уже я решу. Как насчет парней, что ты убил? Да, ты их убил. Не суйся ты туда почти каждую ночь, так этого бы не случилось. Я конечно иногда думал, что убьют тебя, но ты оказался живучим. Можно было ведь и поаккуратней все сделать, но это ведь не твой стиль, верно? Такое месиво. Это еще дождь смыл твои следы. Рассматривать такое с утра по меньшей степени не приятно. Может мне тебя посадить?
– Не сможешь, это самозащита была ты…
– Ага, как же! Тебе просто повезло. Все смыл дождь.
– Угу. – Все тело ныло от боли.
– Да ладно, что уж тут. – Отпустил хватку, но тут же с размаху ударил по лицу, подкосил коленку и пинал валяющегося детектива на полу. – Ты мне все испортил. Эти придурки должны были привести нас к главному. Мы это дело вели четыре года. Сумка в багажнике набита наркотой. Ты просто долбанный, конченный психопат. Зачем было там каждую ночь ошиваться? Ответь же? Ты невыносим! Просто невыносим! Обвиняешь меня в том, что сам делаешь.
– Если бы я тратил время на такое, то никогда бы не раскрыл ни одно дело. – Вытирал кровь с лица поднимаясь на ноги. – Мне по прежнему грустно, вот и все. – Разглаживал рубашку размазывая кровь по белой материи.
– А мне плевать, как тебе!
– Да и мне на все это наплевать! – Пошагал к двери.
– Чем же ты отличаешься от этих убийц, которых так усердно пытаешься поймать?
– И я… – Вернулся, чтобы подобрать пиджак с пола. – я тоже не вижу уже разницы. – Засунул сигарету в рот.
– Ты сделал себе мир и не видишь, как стал ненормальным. Это же извращение…
– Да, ты прав, а я просто, чертовски устал. – Когда моргал, то видел маленького мальчика, стоящего в углу, возле книжного шкафа.
– И не смей! Слышишь? – Ткнул в него пальцем. – Не смей к ней подходить!
Аристарх набросил пиджак и вышел. Он медленно переступал через ступени, высматривая дорогу. В животе кололо, спина болела, а глаза, губы и плечо невыносимо жгло. В лифте оставил размытые следы крови на двери и кнопках, на своем отображении в металлической оболочке. Так было противно, обидно, а еще больше одиноко. Сигарета намокла под льющимся дождем, а он не выбрасывал, а продолжал жевать. Подставил лицо под капли дождя. Хотелось закричать, выпустить всю обойму в воздух или себе в голову? Обхватил себя руками, как будто хотел согреть. Обернулся в надежде увидеть ее. В последний раз заглянуть в голубые глаза, насладится ее присутствием, коснутся губ и ощутить сладкий вкус. Почему она не появляется? Почему двери не открываются? Неужели она так быстро смогла все забыть? Большие капли больно ударяли по щекам. Чем же занята эта женщина? Казалось, он так и не смог ее понять. Бросил пиджак на мокрый асфальт и поплелся к машине.
Нервно по кругу переключал радиостанции, чтобы найти одну из знакомых песен. Доселе никогда он так не привязывался к музыке, ведь до этого все мелодии были просто чьими то воспоминаниями, а сейчас! Теперь уже ему хотелось хотя бы под звуки чужих слов, воссоздать образ и ощущения связанные с желаемой женщиной. Раскаты грома освещали одинокую улицу. Шоссе все становилось меньше, а его машина больше. Выбросил почти полную пачку сигарет, и наблюдал как желтая коробка становится меньше. Еще один всплеск молнии и на секунду показалось, что в зеркале заметил знакомую движущуюся фигуру. Проехал немного и остановился у обочины. Женщина немного ссутулившись, прижимала к груди сумку и медленно ступала по тротуару. С мокрыми волосами, мокрой одеждой, она сровнялась с ним и Аристарх выпрыгнул ей на встречу. Два удивленных взгляда пересеклись создавая разряд другого характера. Детектив ощутил ее продрогшее тело, ее усталость, теплое дыхание сквозь капли дождя.
– Давай я тебя подвезу.
– Не надо. Мне не далеко.
– И ты и я знаем, что идти тебе долго, а ты ведь можешь простудится. – Ухватил ее за руку, но уже нежнее, не так как в прошлый раз.
– Тебе то что?
– Пожалуйста, позволь мне тебя отвезти домой.
Секундное сомнение, но он видел, что какая-то невидимая сила заставляла девушку поддаться ему. Анна все так же прижимала к себе сумку. Попыталась расплести сбитые волосы и пару капель упало на детектива. От ее присутствия все внутри вспыхнуло, загорелось. Как же справится с этим чувством? Сжимал руль и подавлял почти инстинктивное желание бросится к ней и задать один единственный вопрос. Слишком много всего произошло сегодня, чтобы он смог с достоинством распрощаться с ней. И вдруг пульсирующим током созрела идея, ведь он должен, просто обязан узнать, где она была.
Только когда машина остановилась возле его дома Анна вопросительно и обиженно взглянула на него.
– Мы где?
– У меня. Давай поднимемся.
– Зачем? Если тебе что-то нужно взять я подожду.
– Нет. Давай, идем. Ты согреешься.
Ее голос оставался спокойным, но глаза блестели, и Аристарх не понимал, что именно она пытается скрыть или показать. Он как во сне взбегал по лестнице, быстро открыл дверь и нырнул внутрь. Прошел к окну оставляя за собой следы. Тихо, не спеша, как будто боясь в квартиру вошла девушка. Вытерла ноги, провела рукой по волосам и замерла. Аристарх выжидал, он сжимал кулаки, как можно дольше отдаляя желаемое действие. Детектив хотел увидеть ее взгляд, ее реакцию и наконец услышать ответ. Учащенное дыхание, пару секунд… прерывистое дыхание, еще несколько секунд и повернулся. Анна стояла возле кучи коробок и рассматривала фотографии на стене. Вдруг, совсем неожиданно зеленые глаза встретились с его. Он испугался, ведь не увидел в них ничего, что ожидал, ничего, чтобы обвиняло ее во всем этом.
– Зачем? – Вытерла капли дождя с лица. – Зачем это все?
– Это моя работа!
– А я тут зачем?
– Ты… ты… – Сглотнул. Ее неподдельное удивление, неприкрытое отвращение к увиденному, к нему. – Где ты была?
– Что? – Мотнула головой. – Это тебя не касается!
– Угу. А мне кажется наоборот!
– Ты не на том месте, чтобы ставить мне такие вопросы!
– А на каком мне надо быть месте? Надо было заделаться твоим любовником или в твоем вкусе что-то постарше, а?
Она в решительном шаге хотела уйти, но остановилась. Бросила на пол сумку и взмахнула волосами. Руки нервно растирали шею, а глаза. Тут Аристарх понял. Он все понял и закрыл уши ладонями, чтобы не слышать ее голос. Но срывающийся женский голос на крик все равно больно ударял в грудь, вколачивая последние, оставшиеся гвозди.
– Я тебе призналась, что сплю с другим! А знаешь почему? Мне хотелось, чтобы ты знал вот я какая. Не идеальная, обычная, испорченная, со своими пороками. И мне было интересно примешь ли ты меня?
– Ты испорченная? – Не хотелось верить, он убеждал себя, что это ошибка, нельзя так сильно просчитаться, нельзя в этом деле ошибаться. – И это все?
– Тебе мало? В чем же ты меня обвиняешь?
– Ты не понимаешь? – Бросил взгляд на фотографии.
– В этом? – Ткнула пальцем и немного пошатнулась. – Все это время… все это из-за этого?
И уже не капли дождя струились по щекам, а горячие, соленые слезы. Она не стыдилась своих чувств, не пыталась сдержатся и это то больше всего удивляло Аристарха. Привлекала ее искренность, чувственность, нежность. Всегда ли эта женщина была такой?
– А как же ты?
– Что?
– Ты мог его спасти!
– Кого? – Спрашивал себя, что она делает? Никто не задает вопросы о других, когда его обвиняют в убийстве.
– Мальчика. Зачем было с ним таскаться, проводить вместе время, если ты не собирался его лечить?
– Артем?
– Да! Для тебя люди, что игрушки? Тебе больно, грустно и ты бежишь к ним, чтобы утешится? А как же ихние чувства? Ты не думаешь, что испытывает человек находящийся рядом! Ты эгоист! Тебя заботят только собственные чувства! Ты мне отвратительный. Все это, – Показала на стену и разбросанные бумаги, – отвратительно. А ты жесток.
– Я? А как же ты? – Опустился вниз, блуждая пальцами в мокрых волосах. – Знаешь каково было мне?
– Вот как? – Сделала шаг назад. – Ты сам все это себе придумал и я… – Перевела дух, немного успокоившись. – Я просто случайная. На моем месте могла быть другая, от этого так больно. – Снова остановилась, передумав уходить. – Если ты уверен, что убийца я, то застрели меня.
Какие слова! Он с испугом уставился на нее. Такая решительная, серьезная, уверенная, но вместе с тем, слабая, незащищенная, нуждающаяся в поддержке, опеке, которую он не смог ей дать. Эти слова он еще совсем не давно сам говорил. И впервые действительно разгадал ее мысли и чувства. Единственный случай, когда он сдается, когда он так непоправимо ошибся.
– Я при любой возможности к тебе сбегала. Опаздывала на операции, выслушивала ругательства от врачей, лишь бы подольше побыть с тобой. Я даже… Даже не понимаю когда именно все это случилось, но ты мне нравишься. Даже больше… – Сжимала в руках сумку. – Больше всего мне обидно за мальчика. – Подавила слезы. – Я так надеялась, что ты сможешь найти в себе человеческую любовь и попытаешься сделать ему операцию. У тебя же есть деньги, верно?
– Что? – Слышал детский смех, сменяющийся детским плачем. – Деньги? Да.
– И почему ты этого не сделал?
– Я не знаю…
Поднялся и подошел к ней, все время боясь, что она сорвется с места и убежит, а он не сможет ее догнать. Оказавшись так близко, понял, что это та самая женщина, которую он искал. Неиспорченная, симпатичная, а главное не лживая с вечно растрепанными волосами, что так хочется собрать в охапку и навсегда оставить себе. Вдохнул ее запах и коснулся пальцем ее кожи. Так странно, так все по новой ощущается.
– Не смей меня трогать! – Отступила назад. – Надеюсь наши пути никогда не пересекутся. Не стану в чем либо тебя обвинять. Мне не хотелось бы… – Слезы сами катились. – Как же я это ненавижу! – Топнула ногой. – Все равно не хочу делать тебе больно, ведь мне так невыносимо трудно. Пусть на этом лице, – Поднесла руку к его щеке, но сжала в кулак. – Почаще будет улыбка. Просто будь счастлив.
И она исчезла. Растворилась, как это делает весенний ветер уносящий все плохое. Аристарху так хотелось погнаться за ней, но он чувствовал себя виноватым, действительно виноватым. В этот раз преступником оказался он. Боль внутренняя заглушила физическую. Он сорвал со стены фотографии, разорвал их на куски и разбросал по комнате. Отворил окно и выбросил любимую книгу, вместо кучи ненужных бумаг, что ничего не дали в процессе следствия. Чем же он занимался все это время?
В истории Оруэлла двоим людям помешала система. Что же Аристарха заставило так легко отказаться от одной женщины и привязаться к другой? Взглянул вниз, но не увидел бежащей девушки, что пытается укрыться от дождя. Только листки бумаги намокали, удалялись, уничтожали буквы, а вместе с тем и последние тлеющие чувства детектива. В лживой современности все добровольно отказываются быть счастливыми оправдывая себя строением карьеры, не желанием иметь детей, эгоистичными иллюзиями, что когда-нибудь они достигнут желаемого. Вот и Аристарх не смог поймать цель, ведь все забывают, что мы обычные смертные, которые часто ошибаются, обманывают самих себя и порой просчитываются, делая ставку не на ту цифру. Упал на кровать, сожалея, что дома нет алкоголя. Сейчас бы обжигающего напитка и поставить точку в этом деле. Первая незакрытая серия. Зарылся в простыни, ощущая холод на спине. В один миг все показалось таким второстепенным, неважным. Все дела отошли на второй план, скатились по лестнице амбиций вниз, оставляя на вершине один вопрос. Дверь билась и открывалась, вгоняя ветер в комнату, забирая с собой бумаги и приглашая снова притаится в углу одиночество с тоской. Рассматривал кусок оторванной фотографии. Какое невыносимое зверство, а он за этим только наблюдает. Почему он ничего не делает? Закрыл глаза. Пусть будет хотя бы больно, невыносимо больно, чем ничего. Все-таки пустота существует, и он добровольно приютил ее у себя на груди. Вздохнул. Силуэты двух женщин сплелись в один. Кого, кого же он по-настоящему любит?