Богдана Юрьевна Сабадош
Правосудие чувств
– Да и мне.
Пока она пыталась успокоится и сровнять дыхание, Аристарх впитывал в себя момент, как это просто быть с женщиной. Не лежать одному в кровати и ощущать пустую холодную другую половину постели. Как это прижимать к себе тело, теплое, нежное. Как это чувствовать быстро бьющееся сердце и успокаивать свое, а главное вдыхать запах. На этот раз у нее был другой аромат. Она пахла как весеннее утро, как свежо скошенная трава, как мокрые улицы после летнего дождя. Ему хотелось оказаться с ней на море, смыть эти соленые слезы, поесть с ней августовского арбуза, взобраться на вершину горы, накормить мороженным, да все что угодно лишь бы увидеть улыбку на бледных губах. В боку остро закололо и перекрывало поток воздуха в легкие. Красные глаза стали влажными. Сделалось так жестоко больно, что даже всегда преследующая тоска растворилась в облаке опиума, сотканного изо лжи. Сжимал горячие пальцы и уже почти спрашивал. Невыносимо больные фразы уже срывались с уст. Зачем так поступать с ним? Почему бы во всем не признаться? Но тут из хриплого горла послышались глухие слова.
– Ты можешь уйти. Я буду спать.
– Но я не хочу уходить. – Как трудно в этот раз лгать.
– Почему? – Она хотела повернутся к нему, но он не позволил и спрятал свое лицо в ее волосы.
– Лучше ты расскажи мне что-то очень личное. Такое, о чем не хочется разговаривать или трудно говорить.
– Для чего это?
– Мне хочется узнать тебя поближе.
– Что-то личное? – Голос приободрился и по щекам перестали катится слезы. – Я… сплю с одним врачом.
– Спишь? Это на работе? И что тут такого? – Аристарха удивило такое признание и показалось даже глупым. Вот он здесь лежит с ней и обнимает, а она разговаривает о другом. Выдохнул и скривился подавляя рвоту. В эту секунду точно удостоверился, что она пытается вести с ним игру по своим правилам.
– У него есть семья…
– Угу. И сколько ему?
– Сорок шесть.
– А тебе? Я так и не смог определить.
– Двадцать шесть.
– Тебе двадцать шесть? – Не смог скрыть удивления, но не из-за внешности, а из-за большой разницы у нее с этим врачом.
– Да, у него есть жена и двое детей.
– Так зачем тебе это?
– Ты меня презираешь?
Аристарх думал, зачем такое спрашивать и что на такое ответить? Неужели ее заботит его мнение? Она поправила волосы открывая лицо, на котором изображался только страх. Он чувствовал, как сильно бьется ее сердце, как трудно ей дышать. Ему действительно хотелось крикнуть ругательства, взглянуть в эти зеленые глаза и получить ответы. Сжать ее плечи, сказать, что да, презирает, ненавидит, злится, но вместо этого прикусил больно губу и снова солгал.
– Конечно нет. Но единственно, что мне бы не хотелось быть на месте его жены. Просто быть обманутым.
– Мне тогда больше нечего сказать.
– И ты не думала остановится?
– Ты же сказал, что не презираешь меня.
– Это так. Но каждый преследует цели какие-то. Чего хочешь ты? Это из-за карьеры?
– Не знаю.
– Да, пусть так. Не мне об этом расспрашивать.
Она немного отстранилась от него и запустила пальцы в свои волосы, поглаживая шею. Стрелки часов бежали, сквозь открытое окно доносилось утреннее пение птиц, искусственный свет лампочки раздражал. Захотелось выключить все, но так не сможет увидеть хотя бы крошечную часть ее лица. Анна продолжала молчать, а он понятия не имел, что здесь делает. Зачем пытается успокоить ее, обнимает? И впервые за много лет ему не хотелось никуда убегать. Не открывать дверь, не садится в машину, не катить по пустым улицам, а наоборот остаться в этой теплой кровати.
– Расскажи мне что-то о родителях. – Аристарх боялся, что она уснула. Дыхание становилось все ровнее, прерывистее.
– Моя сестра на пять лет старше от меня. И когда мне было восемь, то папа от нас ушел. – На этот раз ее голос был спокойным. – Я не совсем все понимала. Помню только как родители почти всегда сорились, как мама плакала, а папа кричал, ругался и убегал из дому. Почти все детство я провела с сестрой, кормила ее, пыталась играть с ней. Я ее действительно очень люблю и сильно обижена на отца, почему он нас бросил. Ее болезнь требует постоянного ухода. И когда я стала старше, то всячески пыталась помочь маме.
– А что с твоей сестрой?
– У нее детский церебральный паралич.
– Угу. – С этой болезнью Аристарх был знаком.
– Возможно из-за нее я и выбрала медицину. Захотелось узнать почему такое происходит с детьми? Я была уверена, что выросту и найду лекарство от этого недуга. Но ознакомившись со всеми терминами поняла, что жизнь не так проста и есть вещи которые нельзя изменить. Надо со всем смирится, принять, и чем скорее тем лучше. – Тяжело вздохнула. – Такая себе обманчивая неизбежность. Надеешься на одно, мечтаешь, а получаешь совсем иное.
– А что мать?
– Как что? Мама есть мама. Она за ней ухаживает. Ей сейчас тридцать один. Это большой ребенок и все. Я стараюсь высылать все деньги что удается накопить. Даже учась все время я подрабатывала, чтобы маме не приходилось работать и оставлять сестру на других людей.
– А как же отец?
– У него уже давно другая семья.
– И ты не чувствовала себя обделенной вниманием?
– Как и все дети иногда я испытывала ревность, но это нормально. А так, матери удалось мне все объяснить и я с ранних лет пообещала, что вылечу сестру. Поэтому мне кажется я так усердно хочу всем помочь, что эта болезнь неизлечима.
– Всех нельзя спасти.
– Да, но в детских мечтаниях я представляла как выросту и смогу все, все на этом свете.
– Жизнь по-другому устроена. – Он сам о чем-то пожалел.
– Единственным моим желанием остается, чтобы сестра была здорова.
– Тебе не хотелось бы уже иметь детей?
– Возможно, но работа всегда была на первом месте. Мне хочется закончить учебу и стать врачом.
– А затем семья? Я думал ты спланировала свою жизнь.
– Как это?
– Ты похожа на тех людей, которые знают чего хотят в жизни, но тебе уже надо с кем то встречаться чтобы потом когда закончишь учится, выйти замуж. – Не понимал зачем говорит такие глупости.
– А что насчет тебя?
– Я думаю, что заводит ребенка эгоистично.
– Чего? Да и что за сравнение такое “заводить”, как будто мы говорим о кошке. – Поерзала немного, но не повернулась к нему.
– Посмотри сама, живет себе человек, а потом ему скучно и он делает детей, чтобы было не так одиноко, чтобы заботится о другом, и в конце концов, чтобы в старости позаботились уже о нем. Чистой воды эгоизм.
– Не могу поверить, что есть такие люди, что так думают.
– Чем я плохо думаю? Я же прав.
– Нет конечно! Дети есть на этой земле, чтобы напоминать взрослым о счастье, радости, искренности. Они нас любят не ожидая ничего взамен, разве что иногда сладкую вату или мороженное. – Засмеялась. – Я когда вижу маленькое личико, так и плавлюсь как лед на солнце. Неимоверно поднимают настроение. Не хотеть детей очень глупо.
– Так почему у тебя их нет?
Видимо его тон был слишком грубым, потому что девушка полностью выпуталась из его объятий и скрестила руки, как бы защищаясь. Согнула ноги и ссутулила плечи. Черные волосы рассыпались по подушке маня детектива к себе. Аристарх закрыл глаза и повернулся на спину. Наверное уже почти утро, ведь сон так сладко наступает на тяжелые веки, расслабляя тело. Он не верил в правдивость высказанных слов, но в глубине сердца хотел чтобы все эти чувства были настоящими. Содрогнулся и понял, что ему давно не снились кошмары.
– А почему ты до сих пор один?
– Я? – облизал сухие губы.
– Ты когда-нибудь любил?
Отдаваясь во власть сновидениям, он расчистил джунгли с плохих воспоминаний и добрался до менее ужасающих. Кажется в этих грезах было что-то приятное. То, что внутри блуждало как мысли, вывалилось наружу, как рассказ собственной жизни, который никому не доверил бы. А вот эта женщина, одновременно служащая ему палачом и спасательным кругом, смогла достаться к самому сокровенному. Не отдавая себе отчета в том что хочет сделать, Аристарх мечтательно заговорил.
– Я познакомился с ней когда учился. Такая себе позитивная девушка, иногда слишком активная, но она мне подходила, я всегда думал не туда. – Улыбнулся. – Мне было с ней хорошо. Она не могла понять чем я буду заниматься, и считала меня полицейским. В свои двадцать четыре я еще не был испорчен всеми этими жуткими картинами убийства, от которых никак нельзя отмыться. Мне хотелось купить свою квартиру, машину, в общем хорошо зарабатывать и быть детективом. Всегда увлекало разгадывать тайны. – тяжело выдохнул. – И тут мое первое дело. Даже все как-то случайно вышло, всего и не припомню. У меня были обычные желания молодого мужчины. И я себе пообещал, что пока не получу первые три пункта не стану заводить семью. Расследование убийства затянулось почти на два года, а она все это время была со мной. Готовила мне вкусную еду, ждала до поздней ночи с работы, упрашивала взять свободные выходные и провести с ней. Ну, а я одержимый чувством поймать убийцу, забывал обо всем на свете, даже о женщине, которой собирался сделать предложение. Еще за шесть месяцев до раскрытия преступления я пошел и купил кольцо за последние деньги. Все время носил в кармане и когда было грустно, то любовался им и представлял как будет счастлива. Из-за постоянных мыслей о деле и отсутствия дома я не заметил как она изменилась. Потом я даже не понял зачем же так долго ждала. Но, наверное хотела сделать еще больнее. – Потер красные, сухие глаза. – мы были так близко к разгадке. Придя домой одним вечером, она приготовила ужин и призналась, что беременна. Сначала я был в шоке, но затем сильно обрадовался. Такое странное чувство, что-то подобное никогда больше не испытывал. На работе я все отдалялся и хотелось чем быстрее все закончить. Исчезнуть из шумного кабинета, убежать домой к ней. И вот наконец я раскрыл первое убийство. Прихожу домой, а ее нет, только записка и то самое кольцо. Следующий месяц я пил и искал эту… – Сглотнул, чтобы не выругаться. – Так вот, нахожу ее дома у ее родителей. Вижу, что живот другой формы. Спрашиваю где ребенок, а она только улыбается. Обвинила меня во всех смертных грехах, мол я законченный псих, я сам похож на маньяка, и то, что таким как я нельзя иметь детей. Оказывается она мне еще услугу сделала. Я все не могу понять, что она говорит. Опомнился уже когда ее брат оттягивал меня от лежащего на полу окровавленного тела. Пришлось заплатить деньги, я весьма сильно вправил ей мозги. Но это не имело значения. Мне было плевать на все кроме того, какой урод решился сделать аборт. Отыскал я этого врача и тоже хорошенько пояснил все. Я помню только одну его фразу, что она перешла допустимый срок когда можно делать прерывание и заплатила ему тройную суму, лишь бы избавится от ребенка. Эта сука убила моего сына. После этого посещения больницы, я ненавижу туда ходить и запах этот вызывает рвоту.
Аристарх почувствовал у себя на груди чужую руку. Легкое прикосновение будило в нем отвращение. Открыв глаза он увидел ее лицо, такое нежное, открытое, совсем не усталое. Заглядывал в зеленый цвет и не мог поверить, что эта симпатичная девушка способна на такое. Не хотел признавать черствые факты. Лучше уж прямо сейчас достанет нож и перережет ему горло. Пусть ему запомнится этот милый взгляд наполненный любовью. Не хотелось ничего больше менять. Она была так близко, касалась его кожи, могла разгадать его мысли. Детектив почти поймался в ее паутину. Нахмурил брови, сжал хрупкое запястье и отбросил руку в сторону. Резко поднялся и сел на край кровати. Теперь он повернулся к ней спиной и свесил голову. Аристарх слышал прерывистые движения, когда делала паузу, чтобы подумать стоит ли продолжать. Ловил приближающееся к нему чужое дыхание и обжигающий взгляд. Его съедали зарождающиеся чувства, которым нельзя было подчинятся. Он сжал кулаки и сцепил зубы, чтобы не заныть, чтобы не бросится к ней и забыться в ее объятиях. Ему хотелось остановить время, проиграть кассету назад и оказаться в той вселенной, где смог бы поверить этой лживой женщине и остаться с ней. Все что угодно, только не правда. Запустил пальцы в волосы и сильно потянул. Было больно как в прошлый раз, как пару часов назад, как в тот первый раз, когда возненавидел свою работу и себя самого. Открыл рот издавая крик, но в комнате была тишина. В ушах начало звенеть. Надо было либо выбежать с этой душной комнаты, либо продолжать играть по правилам чужой игры. Вытер капающую на пол слюну, пригладил волосы и повернулся. Анна лежала на боку, закрыв глаза. Он то думал, что она все это время наблюдает за ним. Девушка молчала, а немного нагнувшись вперед детектив заметил две блестящие струи, что катились по ее щекам.
– Могу я закурить?
– Да. Только открой окно.
Не открывая глаз, сухие губы шевелились, как будто не принадлежали ей. Аристарх подошел к окну, открыл, достал сигарету и закурил. На улице уже светало, холодный ветер приятно ласкал лицо. Рассматривая деревья сквозь густой туман, он ощутил себя одиноким. Кругом тишина, спокойствие, а внутри все бушует и кипит. Он делал глубокие затяжки и длинные выдохи. Потер рукой подбородок, поправил футболку, быстро заморгал отгоняя усталость с глаз. Выбрасывая сигарету в окно, почувствовал на себе тоскливый взгляд. Содрогнулся. Почему так хочется вернутся к ней в постель? Напустил воды с под крана и напился. Вкус во рту не хотел меняться и он был уверен, что выйдя отсюда снова вырвет вместимость желудка на обочину тротуара. Какая гадкая привычка организма или он болен? Спросить ли ее об этом? И сразу вспомнил серые большие глаза, синие губы, детский смех. Детектив засунул руки в карманы, повернулся и ихние взгляды встретились. Ему показалось, что она испытывает тоже самое.
– Я знаком с одним парнем, ему пять лет и мне очень интересно чем он болен. Я постараюсь описать то, что видел. – растирал ладонями щеки. – У него синие губы и всегда бледный цвет кожи, еще он тяжело дышит, стоит ему немного пройтись быстрее и сразу задыхается. И он странно себя ведет… ну… не так как все дети.
– К сожалению это очень скудная информация, мне не удастся так вот поставить диагноз. Возможно ты сможешь показать мне его?
– Н-е-е-т, не думаю, что… – И тут он решил спросить без каких то уловок. Больно уж съедал интерес. Скорее сможет ли помочь мальчику. Вдруг подумал, что делает Артем, остался ли снова один в квартире? – Он живет на той же улице, что и та девушка с инсулином.
– Наташа? – Сразу оживилась.
– Да.
– Хм… – Провела руками по волосам, замыкая ключом на затылке. Закусила губу. – Как же его зовут?
– Артем.
– Тема? – Брови приподнялись вверх. – Откуда ты его знаешь?
– Я веду дело об убийстве его матери. – Красные глаза сузились, но на лице женщины никаких изменений, только тот же печально тоскующий вид. – Проводил опрос, приходил домой, вот так и познакомились.
– И ты, что до сих пор видишься с ним?
– Угу.
– Но зачем?
Действительно – зачем? Аристарх скрестил руки на груди и опустил голову. Какой жестокий вопрос. Для чего покупает ему еду, почему уговаривал отдать игрушку, для чего постоянно думает о нем? Вместо этого перенесся мыслями к парню и улыбнулся. Рядом с ним детектив чувствовал себя счастливым. Покупая ребенку сладости, как будто это делал себе, и было так приятно. А главное исчезало одиночество. Но какое дело ей до этого всего? Уж точно не станет признаваться в настоящих эмоциях.
– Это неважно. – Решил избежать глупости и получить то, что хотел. – Ты лучше скажи, чем болен Артем? Ты же знаешь?
– Да. У него транспозиция магистральных артерий. Я веду его с двухлетнего возраста, именно тогда мы познакомились с ним в педиатрии. Это врожденный дефект и при выявлении нужно сразу же делать операцию. Но здесь вышло все весьма запутанно. Думаю ты знаешь, что у него нет отца и все оплачивала мать, но ее всегда заботили клиенты… – Запнулась, как будто вспоминала это женщину. – Уже даже в утробе можно определить этот дефект. – Аристарх скривился от этого слова, как будто парень какой то уродина. – Первую операцию она оплатила, что немного улучшило жизнь Артему, но тем же самым усложнило и продлило мучения. Без этого первого шага он бы умер в течении двух месяцев или трех. Я каждый день ходила к нему и кормила его, а мать раз в месяц пришла и все, даже грудью не удосужилась покормить.
– Я говорил с ним о матери и парень очень ее любил. Мне кажется ты не все поняла. – Аристарху стало противно от ее слов. Как смеет осуждать других? Если бы не пару шагов разделяющих их, то он бы набросился на нее. Но эти тоскливые зеленые глаза заставили испытать чувство стыда.
– Это ты не понимаешь ничего в том, что она могла сделать для сына! Который ребенок не любит свою мать?
– Так в чем же все таки проблема?
– Этот дефект надо исправлять последовательностью из пару операций. У меня не было денег, чтобы помочь ему, а другим врачам не было до него никакого дела. Все отвечали, что он не первый такой. Поэтому все остановилось на медикаментозном лечении и то некоторые лекарства я достала с трудом.
– Ты его не вылечила? – Аристарха раздражал этот путанный рассказ, когда он так близко к получении ответа.
– За это время у Артема развился синдром Эйзенменгера…
– И?
– В общем это уже неоперабельный случай. – Закрыла лицо руками.
– Чего?
– Ему нужна пересадка сердца или он умрет.
– Как так?
Он не мог поверить, что такое случается с детьми, что такое произойдет с этим милым мальчиком. Сперся руками на тумбочку, чтобы не свалится. Хотя скорее от шока, что способен еще на такие чувства. Почему так сильно привязался к ребенку?
– Я за все это время пыталась найти донора, но это такая редкость у нас, да и снова деньги. Возможно если бы у меня были деньги, то сделали бы операцию за границей. Я уверена, что сумма денег, весьма внушительная подарила бы Артему новую жизнь. – Выдохнула. – Я так прикипела к нему, полюбила этого молчаливого парня. – На губах изобразилась грустная улыбка. – Так жаль, что это все мне не под силу.
– Сколько… сколько еще осталось?
– Этого я не знаю. И это чудо, что так долго продержался. Он так стойко держится, лучше некоторых взрослых.
– Это точно. – Вспомнились моменты, когда тихо ждал, молчал, не плакал, вместо привычных эмоций, что показывают дети. – А почему он почти всегда молчит? Это из-за болезни?
– Частично возможно, но скорей от нехватки любви. Его била мать, да и братья. Я не хочу, чтобы это была правда, но эта женщина хотела, чтобы он умер.
– Не может быть! Артем так тепло о ней отзывается. – Аристарх запутался в том где правда, а где ложь. Но ведь дети не умеют лгать или как?
– Тема обо всех хорошо говорит, он не умеет обижаться и быстро все забывает.
– Я не понимаю. Он выглядит немного больным, но не настолько, чтобы умирать.
– Немного? – Ему показалось, что она улыбнулась.
– Ты чего?
– Ох… даже если я тебе все объясню, ты не поймешь насколько все серьезно.
– И так спокойно об этом говоришь?
– Тебе приходилось засовывать дрожащими руками трубку в узкую гортань, проводя интубацию? Ты лгал ему улыбаясь, что не будет больно, а затем вонзал острую иглу в маленькую вену, от чего по телу разносился обжигающий ток? Ты вытирал ему слезы, когда в очередной раз приходил на обследование? Ты зашивал ему разбитую голову и массировал худые руки в синяках, чтобы хоть на пару минут прекратить боль? Ты… ты… не имеешь права… – И снова зашлась в плаче.
– Мне не хотелось тебя обидеть. – Захотелось подойти и обнять, прижать к себе и убаюкивать, как ребенка. Зачем делает это с ним? Аристарх сжал кулаки, закрыл глаза.
– Я делаю все возможное, чтобы облегчить жизнь вот таким вот, никому ненужным людям в этом обществе. Их же просто не замечают, и всячески пытаются выбросить на обочину, чтобы не тянуть за собой лишний груз. Это так…так…
– Отвратительно? – И ему вспомнилось обидное сравнение Андрея Андреевича. Что на самом деле означает это слово?
– Пусть и так.
– Ты действительно так сильно хочешь ему помочь?
– А что здесь такого? Разве это плохо?
– Смотря с какой стороны смотреть. – И он говорил о другой ее способности спасать людей.
– Какого это ничего не чувствовать или скрывать все? Как трудно жить с человеком который не понимает чувства и поступки. Собственно ничего не понимает.
Аристарх поднял голову и с удивлением или испугом уставился на нее. Анна сидела на кровати прижимая к подбородку колени и смотрела на свои ступни. Казалось она позабыла о детективе, сосредоточилась на невидимом персонаже и говорила сама с собой. Ему же показалось, что девушка всячески испытывает его. Стоит ли признаться во всем? Может после этого и она все расскажет? Но только глупец бы так сделал, а она слишком умна и изобретательна. Бессонная ночь отступила и настало усталое утро. Аристарх потирал спину и вынимал сигарету. Окинул взглядом комнату, тусклый свет резал глаза, а в воздухе застыл горьковатый запах обиды, одиночества и лжи. Не спеша пошагал к двери, подобрал куртку с пола, поправил штаны, надел кроссовки и остановился. Ему хотелось, чтобы она на него посмотрела, хотя бы секундный взгляд на остаток. И вдруг не отводя глаз от своих ног Анна хрипло сказала.
– Останься еще. Можешь уснуть здесь, я сегодня не иду в больницу. Потом поедим вместе.
– Я… мне трудно засыпать не в своей кровати.
Испугавшись собственных желаний детектив открыл дверь и с силой захлопнул. Не оглядываясь и не останавливаясь побежал маленькими ступенями вниз. Он тяжело дышал и все мысленно подгонял себя, чтобы не вернутся, чтобы не бросится к ней, все ей рассказать и услышать, что он ошибся, что она таким не занимается. Они бы вместе посмеялись и отдались в руки сновидениям.
Выбросил сигарету, сперся на капот машины и выблевал остатки содержимого в животе. Кислый желудочный сок резко ударил в нос. Пришлось долго сидеть на тротуаре, чтобы привести мысли в порядок. Какая длинная, неприятная ночь выдалась. Самым больным было то, что Артем может умереть. Докурил четвертую сигарету, согнулся пополам и сжимал рукой живот. Возможно ли, что она солгала о болезни мальчика, чтобы окончательно все запутать? Вытирал салфеткой капли слюны с куртки. Способна ли эта женщина, вызывающая в нем сострадание и отвращение, на такое? Пригладил волосы и сел в машину. Все равно душевная боль превозмогала физическую. Окно в котором еще смутно виднелся свет закрылось и Аристарх поехал из этой тоскующей улицы.
Черный экран телефона замигал. Единственный знакомый номер. Немного подождал, но чтобы отвлечь мысли согласился сам с собой, что надо ответить.
– Да.
– Мне плевать даже если ты спишь. Тащи свой зад сюда. Хочешь ты этого или нет.
– Куда это? – Слишком нервный голос Андрея Андреевича раздражал Аристарха.
– Улица Вячеслава Черновола.
И длинные неприятные гудки.