Бетельгеус Скобни
Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба
На его вопрос девочка тут же что-то ответила, пытаясь объяснить свои действия, но лишь с двумя понятными ему словами, из которых он знал «жрец» и «Амон». Закончив, она присела, закрывшись руками, и тихо заплакала. Гассан пожалел, что стеснил юную незнакомку своим вопросом.
– Да ладно, что ты. Я же не из плохих людей. – Гассан пытался успокоить ее.
Но крохотуля оставалось безумиренна.
Ее одежда не была похожа на одеяния обывателя Египта. Поясок, вокруг талии, вероятно, был из шелковой пряди, а подол платья находился ниже колен. Ее волосы могли бы предположить, что на ее голове парик, длинные головные маски обозначали ранг невинности в жреческой гильдии Месопотимии, но непослушные пряди разбивались, вопреки строгой копне скрывая часть обнаженных рук, обнявших колени.
– Ладно, потом разберемся. А это я забираю себе, ясно? – как можно мягче сказал Гассан ребенку.
Но девочка словно уже была отдалена от его присутствия.
– Наверняка козни этого Ибаша, – предположил Гассан.
Когда штаны его подсохли на нем, Гассан не стал оголяться перед ребенком, он не спеша, походил вдоль бассейна еще раз пробовал изучить механизм, производивший шум прибоя. Когда понял, что штаны его подсохли, он вернулся к незнакомке, чей вид оставался подавленным.
– Эй! А что это за местная стела? – обратился он к ребенку, рассматривая памятник с фигурой жука-скарабея, находившийся рядом с бассейном. Но девочка, оглядевшись на него, не понимая его речь, вновь уткнулась лицом в колени. Но слезы ее, как заметил Гассан, высохли, что обрадовало филистимлянина.
Гассан не любил насилие, как и плач детей, даже если это рыдал грудной ребенок, пока мать не примется за его кормление грудным молоком.
– Ладно, не хочешь – можешь не отвечать, – сказал камненос.
Он надел жакет и обулся в свои позолоченные ныне новомодные в Израиле туфли.
Как вдруг девочка, заметив обувь, указывая на них, что-то сказала.
– Что? Что? Я тебя не понимаю, дорогая. Что ты там бормочешь?
– Она говорит, что как-то уже видела такие туфли во сне.
Гассан услышал голос Несера, который делал вид, будто, случайно заметил их, приближался к ним. Вид камненоса был важным.
– Ну, скажи, что я ей подарю такие же туфли, когда мой друг станет здесь царем, – пошутил Гассан.
– Ну-ну, поспеши тогда… – загадочно произнес Несер, едва сдерживая предательскую улыбку, скрывая упоение.
Вконеце концов расплывшись в удовольствии, затиснув большие пальцы в кожаном изодранном кушаке на талии, камненос выглядел наивно в своем ложном образе величия.
Однако на удивление двух мужчин девочка стала что-то бормотать мотая головой и указывать то на Несера, то на филистимлянина.
– Да что ей опять не нравится? Несер, объясни, – сказал Гассан другу.
И слушая ребенка, лицо египтянина становилось озадаченным. Он слушал девочку, смотря то на филистимлянина, то на нее. Когда девочка закончила говорить, она снова уткнулась в колени.
– Что?! – Гассан не мог терпеть молчание Несера.
– Вообще-то это как бы местный оракул – девочка может предвидеть будущее, – пояснил Несер.
– Ну и что она говорит? Несер, прошу тебя, не тяни, – просил заинтригованный Гассан своего друга.
Но Несер отчего-то не спешил с ответом. Но когда он говорил, он обдумывал каждое свое слово.
– Я думаю, дитя много может понапридумывать. Я полагаю, тебе не стоит знать, о чем она говорит, считаю, что это просто фантазии религиозного фанатика.
Гассан не понимал его.
– Наверняка накрученные мысли с ее раннего детства по всем видам ритуалов поклонения поразили ее воображение. Но мы-то знаем, Гассан, кто настоящий пророк и мудрец всей силы волшебства! – заговорщицки сказал Несер, обращаясь к коллеге и другу.
Филистимлянину даже не надо было гадать, о ком ведет речь египтянин. Всю жизнь скитавшийся по разным местам в долинах Ханаана и аль Машрика, он точно мог отлечить хорошего чего человека от жулика. Он имел в виду царя Израиля Соломона ибн Дауда.
Гассан обвел взором парк. Роскошный сад вдохновил его вырастить такой же когда-нибудь, когда разберется, что ему делать дальше. Он погладил по-отечески голову ребенка и повернулся к Несеру, когда тот предложил ему жестом пройти с ним.
Девочка еще немного посидела в своей позе. Глубоко задумавшись, она положила подбородок на сложенные на коленях ладони, задумалась о чем-то своем, детском, покинув пруд дворцового комплекса лишь тогда, когда мужчины скрылись из виду.
Несер и Гассан вошли на большую веранду примыкавшую к аппартаментам Аменхотепа Третьего, куда наверняка бы поместилась его хижина в Гиввефоне со всем его хозяйством. крытая терраса полусферой укрывала ее основную часть от солнечного зноя. По бокам находились расставленные медные и глиняные горшки, гипсовые и медные фигурные скамьи, покрытые каким-то выкрашивателем, скрывавшим металл. Уже высохшие смешиваясь с живыми растения овивали внутреннее расположение большого шатра. Гассан задумался об этом утерянном большом великолепии скрытого на десятилетия места царственного комплекса, как вдруг со стороны входа во двор на пороге лестничного марша показалась Нефертатонптах. Гассан огляделся. Кругом стояли обшарпанные сооружения, но не потерявшие еще свои краски. Посмотрел на небо.
– Хм, – задумался он, – а когда-то здесь процветало великолепие могущественного царства и, пожалуй, зарождение народов Двуречья. Что ж…
Он сделал задумчивый неглубокий вдох, решая про себя, что ему делать. Считая, что это нужно особенно для Нефертатонптах. Он отошел от них, поднял вверх руку, сделав в воздухе круг, произнес заклинание:
– Леху мешарет абот ликрателай!
Внутри быстро рассеивающейся дымовой завесы появился джинн.
– Слушаю внимательно, господин кольца! – произнес дух.
– Дорогой джинн, вот, понимаешь, ну, надо бы… – в его представлении где-то обшарпанные, с отвалившейся штукатуркой, но сохранившие свой цвет колонны и стены древнего царства уже приобрели новую жизнь. – Чтобы все было как прежде, здесь цвели цветы… – Гассан указал на увядшие обвивавшие веранды цветы, как вдруг тут же возле Несера и их спутницы они распускались.
– Этот шатер… – продолжал Гассан.
Полусфера, скрывавшая от знойного солнца людей, покрытая прозрачной слюдой крыша вновь приобретала свою целостность и краски. И все остальное, куда бы ни показывал Гассан рукой, мгновенно обновлялось. Джинн словно настолько стал понимать желания владельца кольца Соломона, что предугадывал их. Филистимлянину оставалось только озвучивать.
– Стены. Вот рухнувшая какая-то будка, нужно восстановить… – Гассан на ходу уже придумывал новые элементы того или иного строения.
Где-то он попросил сделать еще одну надстройку, лестницу, задумав, что кто-либо из гостей решит подняться там и прогуляться.
– А там, джинн, за той стеной, есть чудесный бассейн, воду заменить, сады восстановить, – указывал Гассан, словно подготавливая дворец для себя, – и далее, далее…
Наконец все стены восстановили свой цвет и те углубления, в которых некогда были вставлены драгоценные камни. После реставрации по краям огромного лестничного марша, ведшего к центральному входу через купольный шатер, как оказалось, некогда были поставлены две фигуры людей с головами собак, у каждой стелы в руке имелись секиры в боевом положении. Дух закончил свое волшебство, как Гассан еще не успел полностью сделать оценку воссозданию храма. Но ему тут же захотелось окунуться в бассейн. Когда они спустились во двор по широкой лестнице из восстановленного шатра с площадки ведущей к огромным многочисленными колоннам и внутренним меж ними залам с восстановленными малыми строениями, одно из которых Гассан просил восстановить по своему усмотрению, попали на открытое место, оказавшись на самом солнцепеке. Гассан кратко посмотрел на принцессу, но той некогда было замечать на себе его вдохновенный взгляд, она была впечатлена преобразованием ансамбля Фив.
– Севет тар ави анис бав15, – произнес зачарованный Несер на своем родном языке.
С раскинутым великолепием мог разве что теперь сравниться лик Нефертатонптах. Красочные росписи стен и статуй вдохновляли Несера на признание, вырвавшееся из его уст. Девушка услышала египетского скитальца, слова приятно поразили ее, но признавая в себе гордость царственной особы, она не подала виду. А Гассану не терпелось искупаться.
– Давай за мной в бассейн, охладимся там, после думать будем. – Прежде всего Гассан приглашал принцессу.
Но после того, как вслед за путешественником двинулся ее земляк, девушка последовала за мужчинами.
Гассан, вернувшись к бассейну, остановился, завороженный. Перед его взором было то, что он упустил, ведь, как оказалось, по оживленному бассейну здесь были фонтаны. Как разветвленные серебристые пальмы виднелись они издалека, рассыпаясь струями в основании квадратного ребристого ограждения, служившего резервуаром. Теперь он понимал, зачем мифические звери расставленные по округе, как бы неполноценно представляя архитектуру, даже портили ее вид, из которых уже вырывались водяные струи.
– Ребята, можете пока прогуляться туда, а я еще окунусь, – с вниманием он подошел к стеле жука-скарабея, скинул халат и, оставив на себе обвязанные бархатным туеском поношенные штаны, кинулся в прохладную воду. От него тут же пошли волны. Одна из волн включила механизм, имитирующий волны прибоя.
– Хох, ух ты! Ух ты, хорошо! – Филистимлянин был вне себя от счастья, ему захотелось себя еще чем-то порадовать, он тут же передумал отдавать девушку своему товарищу.
– Нефертатонптах! – выкрикнул Гассан.
Друзья оглянулись.
– Давай ко мне! – Он махнул рукой, поднимаясь на искусственной волне.
Его конечности едва доставала дна, но очередная волна, подхватывая его, вновь поднимала. Но девушка не спешила присоедениться к своему другу. Она посмотрела на Несера, а тот не отрывал взгляд от нее. Наследница царства Верхнего Египта на его удивление допуская в нем скорей египтянина, нежели жителя родом из древних ханаанеев, взяла его под руку, и они направились вдоль аллей к насаждению кустов, где на их впечатление появлялись разные плоды.
– А, ну ладно. У-ух как, ха-ха-ха, – радовался Гассан.
Солнце стояло в самом зените, и скорей это был солнцепек, к которому Гассан, проведший свое детство среди лесных насаждений, еще не привык, что нельзя было сказать о его друзьях, родившихся в стране пирамид и большого Сфинкса.
Наплескавшись, Гассан поднялся по лестнице бассейна, выжал одежду, убедившись по сторонам в отсутствии других лиц, довольствовался жизнью. За время его путешествий на лице появилась небольшая бородка и усы. Почувствовав внезапно приступ голода, он решил устроить пир, как вдруг ему навстречу из одного из столбов прямоугольного двора окруженного крытой колоннадой с примкнутыми местами стенами появился жрец Атдеп. Завидев Гассана, он ускорил шаг, направился к нему и, приблизившись, стал с ним говорить на своем языке.
– Подожди, подожди, старейший. – Человек выглядел на сорок лет старше его. – Не семени так. Я тебя все равно не понимаю. Ты вон туда, – Гассан показал рукой в сторону исчезнувших из вида его друзей, – к ним обратись, а потом ко мне.
Жрец поклонился и направился дальше, выискивая остальных.
– Погоди, погоди, скажи там им, что пора бы подкрепиться, старче. – Остановил его филистимлянин.
Тот кивнул и продолжил путь.
– А, все равно ничего не понял, придется опять думать, самому все решать, – сказал Гассан вслух.
Убедившись, что остался один, он решил, что с оживлением города сюда кто-нибудь проберется. Взяв халат, он направился на поиски заведения, которое бы походило отдельно для трапез, однако, оглядевшись по сторонам, у него возникла другая мысль. Он вызвал джинна и попросил перенести всех к нему. Джинн исполнил его просьбу. Перенос его друзей к водоему шокировал лишь священнослужителя. Жрец долго оценивал ситуацию, с тщетным поиском ответа в лицах людей каким образом они перенеслись. Здесь для Нефертатонптах и Несера уже находился заказанный стол с различными яствами и фигурными скамьями.
– Ну что молчишь? Как рыбина надулся, – обратился Гассан к священнику.
Ему однажды пришлось наблюдать вздувающихся рыб, когда он некогда принимал участие в ловле рыб в Невкусном море, пока не сошел на берег в Яффе.
– Говори, что хотел, чего искал-то? – Кивнул он в сторону своих доброжелателей.
И только когда филистимлянин махнул на молчание жреца, направляясь к столу, то оживился.
– Госпожа, – начал он, – приехала гвардия из деревни во главе с Масура Хаб Ини со множеством всадников и солдат, и велел передать, что желает видеть принцессу Нефертатонптах, как и то, что народ, если постигнет, что она и в самом деле дочь великого Тутхепера, то присягнет ей и изгонит из Таниса и Мемфиса самого Сусакима и жрецов его во главе с Абду иль Харми из иль Магриба, – сказал жрец храма Птаха.
И тогда девушка поняла, что она теперь полностью зависит от Гассана или, точнее, от его магического духа. От этого известия мысли ее были смятенны. Отныне Несер для нее просто хороший, но…и лучший друг. Она кротко посмотрела на него, словно сожалела, что выбрала этого соотечественника в мужья. Но, как оказалось, она поспешила. Несер, глядя на нее, не знал, о чем она думает.
– Вскоре нужно будет известить жителей сохранившихся окрестностей, ваше величество, – подсказал жрец, что еще больше сосредотачивало принцессу обращения за помощью к Гассану.
Нефертатонптах направилась с гордым взглядом к филистимлянину, нельзя было подводить людей.
Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб благодушно принялся за еду, в первую очередь откусил сочный плод, затем обратился к жаркому. Заметив, что за столом никого нет, обернулся, его рот был уже в жире от жаркого.
– Вы что… я для кого тут?.. – На его лице была досада. – Несер! – обратился Гассан к мимо идущей Нефертатонптах.
Замеситель строительных растворов понял товарища и пошел вслед за девушкой к столу. Жреца волновало три вещи: наместник государства, еда и позовут ли его к столу, о силе магии, он уже знал. Не замечая смущения на лице египтянки, Гассан продолжил трапезу. Но после того как принцесса присела за стол, так и не притронувшись к еде, Гассан заметил.
– В чем дело? – спросил он девушку.
Он уже заканчивал прием пищи. Нефертатонптах рассказала ему о причине.
– Так! Это надо было тут же решать! – Обратился он к жрецу: – Старейший, иди к людям, что были там где аллея сфиксов, да скажи, что к ним выйдет принцесса всего Мисраима!
Жрец на удивление Гассана тут же направился прочь.
– Он что, понимает меня? – спросил он скорей самого себя. – Ну, хорошо, друзья, э… – Гассан заполнил серебряный бокал с выгрированными на нем божествами Египта, – выпьем.
Он поднял кверху бокал.
– За Мисраим! – сказал и выпил.
Его поддержал только Несер. Нефертатонптах воздержалась, держа кубок в руке.
Отчасти Гассану льстило, что судьба его друга в каком-то смысле, как и многочисленные толпы людей, могла зависеть от него. Но являясь простым обывателем Филистии, он относился ко всему легко, да и не желал принимать для себя факт ответственности. Но есть такая Нефертатонптах, девушка красивая с деловым подходом и неписано требующая постоянного нахождения при себе партнера, такие особы нравились Гассану Абдуррахману ибн Хоттабу, однако семейными узами молодой человек в ближайшем будущее не спешил себя связывать. Впрочем, рассчитывая помочь принцессе Та-шемау, был не против построить с ней отношения, конечно, если это не навредит его другу Несеру, чьи отношения с принцессой становились все явней.
Однажды взглянув на своего друга, замесителя растворов, филистимлянин задумался, что же принцесса нашла в нем, грубо подстриженные немытые волосы, пухлощекий, и если, конечно, ему не питаться той едой, что время от времени приносил им джинн, Несер выглядел бы как бедняк. Филистимлянин не мог стерпеть ожидавшей его с наполненным чаром в руке Нефертатонптах выйти к людям и быть с ней в качестве поддержки.
– Ладно. – Он стоя допил из медного бокала вина. – Пойдем к народу. Но речь, дорогая, – Гассан слегка захмелел от сладкого напитка, – будешь толкать ты.
Девушка ничего не сказала, она считала, что ее судьба вот-вот перейдет в решающий момент. Они прошли сквозь крытый колонный зал, Гассан еще раз подивился архитектурам ранним мастерам.
– И где наш друг, зодчий Соломона? Вот он бы подивился этим столбам… – произнес Гассан мысли вслух.
Стены, ожившие красками, представляли подробные рассказы в виде изображений. Они прошли через главный вход дворцового храма, попав на террасу, обвитую растениями, где Гассан ощутил знакомый приятный запах цветов. Пройдя через следующие огромные стены, дойдя до усеченных башен, они вышли к обзору аллеи садов и малых сфинксов. Гассан и тут был поражен множеством финиковых и мандариновых деревьев, казалось, их было тут не счесть, а искусственные фигуры дворцового парка были настолько ярки, что были словно живые. На площади широкой лестницы по бокам огромных стен у входа стояли человекоподобные статуи с головами птиц. В руке одной из них было копье, у другой – джед, из серебряного древка, как предположил Гассан. Но колоссальный их вид внушал, что они сейчас сойдут и направят свое оружие против чужака. Спрятав в себе свои воображения, Гассан обратился к людям, с почтением взирающим на него с низу парадного марша Масур Хаб Ини, два лучника и Атдеп. Заметив за Гассаном принцессу, лучники присели на колено, опустив головы, солдат третьей квадриги, приложив кулак к груди, согнув голову в знак приветствия и вновь обратился взором на Нефертатонптах.
– Моя принцесса, единственный и последний наследник фараонов меж царей, наставник всемогущего Ра и Птаха Ра, народ города городов Та-шемау приветствует тебя! – сказал воин и снова на какой-то момент приложил руку к груди, опустив голову.
Нефертатонптах в детстве не имела терпения изучать придворный этикет, сейчас она сожалела об этом. Но что-то помнила. Она подняла руку ладонью к народу, в руке у нее должен быть медальон власти, о месте хранения которого она не знала, но и пустая ладонь означала пожелание народу здоровья и процветания, а также что он может расчитывать в поддержке на только что взашедшего на трон монарха, собственно, для привлечения внимания. Но такой жест был для случая, и многие из граждан о нем не знали, и только Атдеп прислонил ладонь после ее жеста к груди, склонив голову. За ним повторили как за верховным священником. Но далее Нефертатонптах не знала, что делать, а главное, что сказать подопечным. Она уже решила обратиться к Гассану, чтобы тот понял ее беспомощность и скорей что-нибудь предпринял. Гассан ожидал, что дальше произойдет. Филистимлянин сам терял терпение в затянувшейся безмолвной паузе, и он бы не вытерпел, но тут Несер незаметно подошел к нему.
– Думаю, они ждут именно тебя, мой друг, – шепнул он ему на ухо.
Не надо было гадать, кто ждет его помощи на самом деле, но для Гассана египтяне не были его народом, и когда-то даже противниками евреев, преследовавшие их в незапамятные времена фараоном до Красного Моря, но зарождением дел его новыми государями Мисраима или Дома Птаха из своих друзей был лишь он.
– Давай, иди и скажи им, что у них все будет хорошо. – Но слова Несера пролетели мимо Гассана.
Как вдруг ему на выручку и облегчению поспешила их подруга, истинная принцесса трона. Она начала речь. Несер не обращал внимания на свой внешний вид, одежда крестьянина никак не вписывалась с выступлением Нефертатонптах. Но у нее не было выбора, он ей был необходим.
– Люди Дома Птаха Ра, – произнесла она, – мы долго путешествовали, и вы знаете, – дочь Псусеннеса I не знала что говорить, – что жрецы-идолопоклонники похищали меня, чтобы вновь нести бесчинства и ересь и разрушить вековые справедливые традиции нашего благожелательного народа.
Лучники с восхищением взирали головы, Нефертатонптах подала знак, чтобы они приподнялись с колен.
– Город городов и город между двух путей вновь оживет, – говорила она.
– Да! – воскликнул возница колесницы, лучники еще не смели говорить.
– Мы вновь возродим наши былые города древнего Мисраима, пашни будут принадлежать народу. Человек не будет бояться своих господ, все мы будем жить на процветание и радость народа безмерного Дома Великого Строителя16.
– Да! – не выдержал воин.
Атдеп также радовался возрождению царства.
– Молодец, Нефа, – радовался за нее Несер.
Нефертатонптах не молчала.
– Мой муж, – продолжала она, даже не зная, откуда появлялись у нее такие мысли, она все придумывала на ходу, как и на удивление самого Несера, стоявшего рядом с ней, – Несер Сим Хор Басра, родом из коптских царей, приветствует вас, подданные Та-шемау! – продолжала девушка.
Такими словами ее соплеменник был просто удивлен, ему хотелось воскликнуть, но Несер едва сдерживался. «Вот это да!..» Уже мечтал заключить девушку в объятия, он и не догадывался, что все будет так чудесно.
– Мы прошли много путей сквозь ветра и дожди, возвращаясь обратно после преследования меня непристойным Ибашем, приспешником чернокнижника из Магриба, – продолжала принцесса.
– Его теперь нет, принцесса, земной дух поверг его в пучину и забрал его душу с собой! – вскрикнул воин-возница.
Его потертое обмундирование блестело на солнце, когда он двигался.
– Совершенно верно, воин. – Она забыла его имя.
– Меня зовут Масур Хаб Ини, я представляю, принцесса, всю волю народа и являюсь истинным слугой царей всего Мемфиса, – не скромничал солдат.
Воспользовавшись молчанием принцессы, он продолжил:
– Сам я из рода казначеев, сын достопочтенного Хаб Ини Сат, государыня, из города Акимы. Лучники, – вспомнив о двух стоящих рядом с ним людях, – сыновья лучшего из купцов Акима. Мои братья и люди давно ожидали прихода государя, иначе и быть не могло. Восстань против жрецов, принцесса, которые изживают народ, – говорил возница тем самым представляя о ситуации в царстве. – Большие города превратили в малые, – говорил Масур, – а там, где были лишь поселения, гуляет ветер, царица, люди покидают Та-шемау, Марес – страна тростника – теряет свое предназначение, крестьяне уходят к владыке Себеку великоподобному, что у бассейна Красного моря. Верни, принцесса, порядок в Мисраим, возроди храм Амона Ра, повелителя яркого небосвода и неземного пространства.
Нефертатонптах услышала их, пообещала, что выступит перед народом, попросила назначить ей помощников, возглавить конное войско и пообещав о походе в сторону Та-меху и объеденить Мисраим повернулась в сторону высоких пилонов. Там, за большими стенами, она уже ожидала найти для себя покои. Здесь расположенного в Фивах в городе Но Нефертатонптах жила в детстве.
Гассан проводил взглядом удалявшихся поданных, только Атдеп поднимался, чтобы шествовать за принцессой.
– Постой, старче, ты что, понимаешь, что я говорю? Только не отрицай, пожалуйста, —Гассан негласно определив для себя жреца советчиком, заметив выполнение его просьбы, во время трапезы у бассейна с друзьями отослав его за местными жителями и теперь, он решил сделать из него культурного просветителя ранней жизни забытого храмового дворца.
Но жрец снова сделал вид, что не понимает его.
– Старикашка, ну, погоди у меня, проучу я тебя, – без злобы пробубнил ему вслед израильский камненос.
День близился к вечеру. Заходившее солнце, проникая светом сквозь величественные преграды центрального входа дворца посвященного единому божеству словно рассекал пилоны, попадая прямо в зал с многочисленными колоннами. Там лучи заката, отражали самоцветы, выявляя картину не меньшего восхищения, постепенно выявляя одну из разрисованных историй ранних времен.
Но об этом Гассан еще не знал.
Некоторые люди из гильдии священников оставшиеся при храме, вполне которые уже считались вновь призванными, и чьи дети помогавшие им, носили посуду, утварь, обустраивая быт допустимых новых правителей Верхнего Егтпта. Следя за освещением, в зале Гассан, пройдя несколько колонных рядов, попал в другое крытое помещение с площадью в несколько больше бы численности его комнат в Гиввефоне, что у дяди Равена, там, расположились его друзья.
– Так что, друзья мои, неземные правители, и друзья жителей неба и солнечного диска Ра? – Гассан с порога отдавал шутками наследникам Рамсеса, задержавшись для совместного приема пищи с друзьями, в изучении древней культуры по местам стен.
Присутствующие не знали еврейского языка. Уже успев отужинать, Несер сидел, развалившись на по-царски фигурной скамье.
– Что делать будем? – Удовлетворенный осмтром достопримечательностей архитектурного зодчества и парковых аллей, он был еще сыт и безучастно посмотрел на заставленный яствами стол.
Он желал себя занять, но не знал чем.
Взор у Нефертатонптах также был вопросительным, казалось, в ней мало осталось от той доброжелательной уступающей девушки, теперь ее взгляд был точным, более не свой, но даже властным, теперь она принимала руководство над Несером.
– Мы решили пожениться, – сказала она.
Филистимлянин ожидал этой новости. Оставляя их на пару среди придворных он только приближал их взаимоотношения. Задерживаясь, он попал на одну из ответвленных дорожек парка, позабавившись над найденым в зарослях попугаем передразнивая его, попав туда из зала расписанных стен, понаблюдал за крокодилом, случайно замечанным ползающего у основания дворцовой террасы в тени, тут же готовым применить волшебный амулет в случае его атаки.
– Поздравляю, когда свадьба? – без энтузиазма спросил Гассан.
Представители династии правителей посмотрели на него, Несер, довольствуясь судьбоносным переворотом, наступившим для него, оперевшись на спинку рукой, поддерживая голову.
– Мы бы хотели у тебя спросить, дорогой Гассан. Денег у нас нет, как такого и жителей, моя жена… – Он посмотрел на Нефертатонптах. – Я и не думал, что так скоро буду женат… – Несер влюбленно посмотрел на принцессу, затем на друга, – …у меня, дорогой друг, денег нет.
Нефертатонптах молчала соглашалась с женихом.
Гассан же выполнил свое обещание – спас ее, приведя в дом предков.
– Пока бродил, я, знаете, что исчерплал из древних писаний? – сказал Гассан. – Здесь некогда было море, ну или что-то побольше этого, где купался я. Так вот, солнце высушило его, и Ра спустился, взял воду всю и отнес ее в другое место. Представляете?
Он сам был удивлен открытию, он попросил джинна о даре распознавать древние знаки и символы, на что магический дух ненадолго наделил его таким талантом.
– А этот бассейн – это то, что оставил, и жук, мол, его охраняет. Зачем он это сделал? – Гассан ждал ответ.
– Да, и зачем? – не вытерпел Несер, он был заинтригован, даже выпрямился.
– Та бессмыслица, там было переделано все, и части писанины нет. Ах да, там что-то о потопе, или был, или будет, не помню…
Но все, что рассказывал Гассан, никого не интересовало.
На улице темнело, огни из маленьких сосудов, расставленных по стенам, продолжали иногда колыхаться от воздуха. Гассан прошел, уселся на свободный стул.
– Хорошая мебель, не то что у нас дома, – сказал он. – Что же, давайте хоть танцы посмотрим, государи. У вас есть развлечения какие-нибудь? – шутил он.
Он понимал, что судьба Несера и Нефертатонптах зависит от него. Он знал также, собственно, читая их мысли, как учил его дядя Равен, что стоит задать ему вопрос «чем я вам могу помочь?» или «ну, план таков…», они тут же заинтересуются всем, что Гассан предложит, ведь он единственный владелец тайных сил Соломона. Собственно, филистимлянин знал, кто всерьёз желает изменить свою жизнь, а также своего народа. Это принцесса. Но в последнее время его друг и жених Нефертатонптах желал быть с ней, и его намерения были искренни.
– Ладно, я вот что задумал, – сказал Гассан, – но я так скажу: новое царство не должно проявлять раннего устоя, или что-то там, законы. Надо сделать переустановку в народе, а то опять, жители уйдут, а местные переселенцы перевернут все.
– Ну, так ведь ты не собираешься нас покинуть, Гассан? – удивился Несер.
– А что, я свободный человек, мне двадцать три года, я мало еще узнал мир. Наконец, я построил храм для самого Соломона! – сказал Гассан.
Он заметил направленные на него взгляды, дополнил:
– Мы сделали, но теперь у вас семья, новые обязанности, вы преемники наследия Египта, не подведите, пожалуйста, вашего прадедушку, Нефертатонптах, Рамсеса-строителя. Это я прочитал о нем на стенах, он правил двадцать четыре года, сохраните и вы тот статус, друзья мои!
– Что предлагаешь, Гассан? – спросила его принцесса.
Филистимлянин с вожделением и грустью обратил на нее взгляд. Она была красивой девушкой, которую он зачастую возжелая принимал как свою судьбу.
– У меня есть один друг, его зовут Гомер, он из Смирны, это далеко отсюда, из других земель, со своими героями и божествами. Он любитель изучать свою эту… ну, про предков, думаю, он может многому вас научить. Он дядька неплохой, но чудаковатый, весь Мисраим называет Хекиптом, то есть домом Птаха, по-своему. Правда, он немного знаком с вашей историей, но речи у него что надо, по полочкам. На его родине живут свободолюбивые люди, которые все чаще стали прибывать к нам из места под названием Кипр. Та-меху они все больше называют Южным Египтом, не знаю, правда, почему. Я был там сегодня, меня джинн туда переносил. О! Там намного свежее. Постройки, правда, поскромнее, у вас зодчие, что называется, строили на века, – говорил Гассан.
Его слушали.
– Ну, надо же мне было позаботиться о вас и по-поразмыслить над тем местом, где я оставлю своих товарищей, – шутливо оправдывался Гассан.
– Гассан! – Нефертатонптах все поняла.
Она бросилась к нему на шею в объятия и дружески поцеловала.
– Ну, ну, не стоит, – Он взглянул в черные девичьи очи.
Несер нисколько не ревновал ее, он ожидал подобного действия как от нее так крутых перемен в своей судьбе. В прошлом работник стройки египтянин ныне вопрос дней муж будущей царицы подошел к ним, отчасти был готов принять высокопоставленный пост, а в таинстве стать ответственным лицом Нефертатонптах.
– Ну и что ты намереваешься делать, Гассан? – поинтересовался замеситель растворов. – Ты что, нас таки оставишь?
Но Гассан, не отвечая на вопрос, отойдя от них, вызвал джинна, произнеся волшебные слова, и сделал магический жест. Дух появился моментально.
– Джинн, перенеси сюда грека по имени Гомер, он нам сейчас нужен, – сказал Гассан.
Джинн, как только филистимлянин произнес просьбу, выполнил ее. В помещении появился мужчина тридцати пяти лет с густой порослью на лице, в изодранной одежде, а сам он будто от кого-то отбивался. Во внезапной смене обстановки, он принялся внимательнее изучать новое место , но, узнав Гассана, обрадовался, отряхнулся, они поздоровались, обнялись, филистимлянин представил своих друзей.
