Бетельгеус Скобни
Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба
– Ну, – нерешительно протянул египтянин.
«Пусть это будет сон, – решил он, – но хороший».
– Давайте замешивать раствор, что ли, – сказал он.
Несер распорядился, наблюдая за всем, что происходило, и продолжая удивляться дальше. А дальше из той же неизвестности в воздухе чуть выше над поверхностью земли появлялись бетонные блоки и плиты, тут же укладываясь рядом с разрушенными стенами. Сложенные блоки Осий поднимал неведомой силой в воздух и укладывал на нужные места, словно зная, куда их положить, выстраивая стену. Внезапно он остановил свою работу, поддерживая в воздухе три блока с плитой. К нему поспешил Абиф, заметив перерыв работы коллеги, подлетев, он ударил кулаком о воздух, тем самым некая сила разбила разрушенное основание храма окончательно. Другой рукой он, сжимая кулак, вызвал кружение воздуха, удерживая при этом не успевавшие разлетаться в сторону камни и осколки бывших стен здания. Подхваченные неведомой силой, они, закручиваясь, устремлялись вниз невидимым потоком, туда, где некогда было основание разрушенного до этого храма. Камненосы Лот, Гассан и еще трое из иудеев помогали неведомой силе уравнивать блоки, доставляемые Осием, продвигаясь все выше по выкладываемым также при помощи неведомой силы строительным лесам.
Остальное происходившее еще больше удивляло Гассана и его соратников, не ставших духами. Неведомо откуда появились железные монстры, однако было заметно, что они были водимые людьми через передние проемы, похожие на квадратные очи. Один из таких монстров принялся катать своими валиками по бывшему основанию, утрамбовывая мелкие остатки камней и выпавший невесть откуда песок. Вдруг из воздуха появился шланг, который принялся наполнять раствором деревянную конструкцию, также сконструированную неведомой силой для фундамента. На некоторое время часть иудеев, оставшихся без работы, наблюдала за тем, что происходило. Лот, улучив момент, отошел к пепелищу, отпил вина из кувшина.
– Надо же такому присниться, – пробубнил он, вытерев ладонью мокрый рот. Ему не верилось в ощущение вкуса напитка, как и в действия на стройплощадке.
Стройка была в самом разгаре. Изредка принимавший участие в производстве строительства, как и другие товарищи, Гассан также удивлялся волшебству, радуясь продвижению замыслов Соломона. Никогда ему и остальным его сподвижникам не приходилось наблюдать за проявлением таинственной силы в подтверждением слухам, бродившим по земле, о невообразимости вещей природы. А стены продолжали расти, создавая одноэтажное здание. Ко времени обеда все было готово. Здание получилось именно как задумывалось главным архитектором царя Израиля.
Стены здания были в два раза выше человеческого роста, крыша представляла ровную поверхность, посреди которой была полусфера, внутри казавшаяся куполом. На крыше можно было располагать до шестидесяти человек, по бокам снаружи стен были добавлены каменные лестницы, чтобы можно было забираться на крышу, и они также служили укреплением стен.
Внутри было просторно, могло расположиться до тысячи человек. В здании был только один вход. Внутри магия продолжала свою работу, росписью стен выявляя неизвестные сцены с некоторыми символами на них . Рисунки значили сюжеты разных эпох, в том числе и настоящих еврейских религиозных подтем.
Иудеи поклонялись создателю всего живого.
Проходя вглубь помещения, Гассан изучал неведомо кем расписанными стенами. Проявлявшиеся линии создавали рисунки, которых оказалось три. Одна из композиций напоминала о сошествии благодати на народ евреев исходом с мест Та-шемау, бежавших во время преследования их его царём. Его взгляд, следивший за росписью стен, остановился на куполе, увенчанном небольшим сквозным отверстием, которое было едва заметно, сквозь него прошёл бы лишь кулак и только. Гассан лишь мог догадываться, зачем Соломонову храму оно нужно. Он не знал, что при попадании под определенным углом солнечные лучи, проходя сквозь это отверстие по стенам верхушки, освещали небольшие точки, видимые лишь при попадании на них светом, соединявшиеся затем своеобразными светящимися нитями. Но владельцу кольца Соломона это не было необходимости знать, свою главную задачу он выполнил. К нему присоединились двое, это был Несер-египтянин и один из иудеев.
– Ты посмотри, как красиво! И чья эта затея, неужто главного архитектора? – спросил сам себя Несер.
Внутрь храма влетел полупрозрачный Осий.
– Ну что, нравится? – спросил он.
Его друзья заметили его, только когда он к ним обратился. Гассан оторвался от очарования, обратив внимание на джинна-человека из колена Ефремова, и снова перевел взгляд на купол и стены.
– А что это за дыра? – спросил он.
– Не знаю, – признался Осий, он подлетел кверху, рассмотрел отверстие и вновь спустился вниз. – То Абифу лишь ведомо.
– Вот у него и спрашивайте, – посоветовал Осий, – но лучше потом, когда он станет снова человеком. Сейчас что-то он необщителен. И так был сам себе на уме, и сейчас, став джинном, не изменился. Признаюсь честно, когда я стал как он или он стал как я, я начал даже понимать в архитектуре больше, чем просто замешивать раствор для камней.
– Слава Соломону! – произнес ефремлянин негромко.
Его слова подхватили остальные. Ему нравилась волшебная сила, которую он имел, став джинном.
Посередине холла находился круглый бассейн, но без какого-либо слива, отметил Гассан, осмотрев конструкцию.
– Ну как, правая рука Абифа нам поможет разъяснить, что это за кольцо, если это не колодец? – показал на конструкцию филистимлянин.
Но Осий развел руками.
– Без понятия. Да вот…
Он достал откуда-то из-за спины припрятанное что-то маленькое, блестящее.
– Держите. Это я нашел в другом мире. Что это, я не знаю, но это едят, и его надо попробовать, – предложил Осий. Несер принял с опаской из руки джинна вещицу и решил, что само то важное находится внутри шуршащей, но легко рвущейся бумаги. Развернув запечатанный яркий пакет с какими-то буквами, достал оттуда палочку.
– Что это? – спросил он скорей самого себя и тут же откусил часть палочки. – Хм. Не знаю, но вкусно, как халва с медом и еще шоколад и нуга. Мне понравилось, – сказал, разжевывая палочку, Несер.
– Ерунда какая-то, – притворно покривился Гассан, распробовав, приняв из рук египтянина, поделившегося с ним другой палочкой из шуршащего конверта. – Подлива на медовой халве намного лучше, – поделился он своим мнением.
– И что это за семена мелкие такие? Я их никогда не ел, – сказал Гассан, но доел батончик покрытый тёмной пастилой.
Вдруг, как только Осий принялся рассказывать, где побывал он с Хирам Абифом в неизведанном мире, встретив людей, таких, как они, но со странной техникой и одеждой, ведь единственным механизмом, знакомым ему, были подъемники камней, байда с раствором и телеги, его рассказ был прерван тем, что он вновь стал человеком.
– …пищали, невозможно слушать… – остановился он, когда очутился на полу в своем теле.
Потрогав себя, уверившись в том, что принял обычный облик, что он – это он, принялся всматриваться в лица друзей, которые ожидали продолжение его рассказа.
– Ну что ты там рассказывал? – спросил его Несер, заинтересованный больше его рассказом об ином мире. Палочка с нугой внутри ему понравилась.
– О чем? – не понимал его Осий.
– Ну, о том, что коробки, которые ты там встретил, ездили, стрекотало там все, шумело, – допытывался Несер.
– Не понимаю тебя, что стрекотало? – переспросил его ефремлянин.
– Ладно, решили этот вопрос, – оставил его Несер, поняв, что он ничего не получит от своего друга, который недавно был джинном и который, вновь став человеком, не понимал, что от него хотят. Египтянин двинулся вслед за Гассаном, который так же понимал, что от Осия они ничего не добьются.
Они вышли из здания Солнце находилось высоко в небе. Заметив филистимлянина, коллега камненос Лот окликнул его.
– Гассан! Поглядите, это Гассан! Это он построил этот великолепный храм! – кричал он.
После окончания строительства ему объяснили, что все происходившее было не сном. Ранее проживавший в Греции Лот, давно освоившийся на землях, граничивших с Ханаанской землей, в действительности прославлял своего друга и был горд им, как из ближайших помощников царя Израиля.
Снаружи не было ни машин, ни групп таинственных людей в странных оранжевых шлемах. По округе лишь легкий шум леса, те же соотечественники, что были утром. То же солнце, то же голубое, с изредка плывущими вверху облаками небо, но вместо развалин недостроенного здания наконец возвышалась на этом месте оконченная даже раньше срока новая постройка. Гассан прищурился от солнечного света. Он обратился лицом в сторону, услышав голос моавитянина. Тот нес в обеих руках кувшины, тут же Гассан заметил на одном из пней поодаль от него сидевшего Хирам Абифа, было заметно, что он отдыхал и собирался с мыслями.
– Гассан, вина или медовухи? – показывал Лот то один, то другой наполненные сосуды. – Хотя нет. По такому поводу вино! Только вино!
Бывший грек сделал выбор за филистимлянина.
– О, Осий! Фу-фу, апф-апф… – передразнивал Лот ефремлянина. – Как слеталось по воздуху?
Моавитянин уже был слегка выпивший, и у него был развязан язык, он спросил Осия, который появился вслед за филистимлянином.
– Все хорошо, Лот, – отозвался Осий, – советую.
Соратники рассмеялись. Рядом с ними незаметно оказался Абиф, он протянул руки к одному из кувшинов в руках Лота.
– Медовуха? – спросил он, чем удивил камненоса как и других.
– Да, – коротко ответил не без удивления Лот, протянув ему кувшин.
– Ха-ха, вот радость-то! – обрадовавшись поступком Абифа сказал Лот. – Мы строили, строили! И наконец построили! Чудеса!
Кричал он как можно громче. Двое друг за другом из иудеев подхватили его слова. Третий из них поспешил за Гассаном, когда люди направлялись к остаткам огня, чтобы расположиться там, собраться с мыслями и отдохнуть.
– Гассан, – остановил он его на пути, – тут мы с братьями посоветовались. – Но он не знал, как подобрать слова. – Мы, конечно, все понимаем, но мы пришли сюда заработать. У одного из наших в Вифлееме осталась жена, и у него двое детей, Авраам и Аарон, оба белокурые…
Гассан внимательно слушал иудея.
– Я понимаю… мы понимаем… – подбирал слова рабочий, – что наша помощь здесь пришлась как бы не в действительной её помощи, но…
– Еремей, – остановил его Гассан, – я, наверное, понимаю, что ты хочешь сказать. Вам нужна оплата?
– Да, – не медлил с ответом иудей.
Ему было явно неудобно напоминать о деньгах за работу, в которой практически никакого участия они не принимали. Но Гассан знал, что те, кто до конца с ним верил в силу и справедливость царя, были верны ему и должны быть отблагодарены.
– Ох, Еремей, – притворно запричитал Гассан.
Он выполнил движения, вызывающие джинна.
– Слушаю внимательно, господин кольца, – сказал появившийся джинн, опустив голову к сложенным ладоням.
– Джинн, надо бы отблагодарить друзей Осия и Гассана! – сказал филистимлянин джинну.
Он еще хотел что-то добавить, но джинн уже произнес заветные слова:
– Слушаю, владыка кольца. – Спешил джинн выполнить указание.
И тут же один из кувшинов, стоявших вместе с другими, упал от тяжести, переполненный монетами, часть из которых высыпалась наружу.
– Ну, Еремей. Забирай! – сказал Гассан, когда они подошли к очагу.
Он едва сдерживал улыбку, перенаполняясь радостью от своего совершенства к людям, слугам царя. Иудей поблагодарил филистимлянина, пообещав с ним вновь с радостью встретиться, и напомнил, что ему необходимо спешить с соплеменниками домой. Попрощавшись со всеми, Еремей вдруг был остановлен Гассаном.
– Еремей, – Гассан подошел к нему ближе, – ведь ты пойдешь в свое колено. Так разнесите слух другим людям Израиля. Так и передай тем, кого удастся встретить тебе и твоим друзьям, чтобы шли люди сюда и жили здесь, – указал он на просторы, расположенные неподалеку от холма, где они находились. – Пусть прибывают, обживают эти места, – сказал Гассан.
– Непременно, мой друг! Непременно! – ответил иудей.
На том и распрощались.
Приняв из рук более крупного телосложения, чем он, Лота вина, сделав несколько глотков, Гассан заметил Хирам Абифа в одиночестве. Несер и Осий о чем-то весело шутили, после того как проводили израильтян, оставивших их общество, поддерживая друг друга шутками и смехом. Гассан направился к архитектору. Лот хотел присоединиться к остальным, но, заметив угасающее пламя костра, направился к нему.
Хирам Абиф рассматривал новое здание.
– Что грустишь, великий зодчий? – спросил его Гассан, предложив кувшин с вином. Тот отказался.
– Да вот, мой друг Гассан. – Он оглядел себя.
Его халат был совсем не свежим, потеряв величественный вид, и только потёртая линия узоров полов платья предполагала, что это муж величественного ранга.
– Все хорошо, – ответил он, бросив короткий взгляд с улыбкой на Гассана и вновь обратил взор на здание.
Его борода была изрядно потрепана.
– Храм построен. Как хотел царь, – сказал он.
– Да, многоуважаемый. Знаете, никогда мне не приходило в голову, что вот так… – Архитектор посмотрел на него. – Придется строить храм с помощью колдовства, да и вообще… кому? Самому царю Израиля! – сказал филистимлянин на его задумчивый взгляд.
Они еще некоторое время восторгались служебным сооружением.
– Ну что же, и когда, интересно, здесь начнутся службы, что ли? – поинтересовался вслух Гассан, не теряя времени задать уважаемому человеку вопрос, который, вероятней всего, возник бы в будущем.
– Никогда, – не сразу ответил Хирам Абиф.
Ответ удивил камненоса. Он осмотрел собеседника, ожидая ответа.
– Что значит никогда? Я думал, в любом храме есть, как в каждом, свои таинства, но они как-то выражались. В основном я встречал жертвоприношения, как у нас в Филистии, но у нас просто алтарь, и любой мог принести дары божеству. У евреев нет таких традиций, они скорей идолопоклонники, и их вера больше напоминает египетское обожание. У тех жрецы, здесь первосвященники, и здесь служба раввинов ведется в специальных домах, – сказал Гассан.
– Ну, вот такие дела, – согласился Абиф, – но храм скорей задумывался как символ государства присутствия самого царя. Хотя, предполагаю, здесь могут проходить и государственные дела. Хотя не знаю. Думаю, он будет как дом свидания сына с отцом. Это портал, – еще загадочнее сказал Хирам Абиф, он перевел взгляд от стен храма к Гассану, содержа в том намёк, что у них появилась черта более откровенного разговора. Вглядываясь в лицо ханаанея, он не спешил рассказывать все о том, что знал сам. Он ожидал вопрос.
– Что значит портал? – спросил его Гассан.
Хирам Абиф молчал, ведь основного вопроса еще не последовало.
– То есть дверь из одного мира в другой? – наконец осознал Гассан.
– Да. Туда, где и обитает наш царь. – Он снова обратил свой взор на здание. – Но сроки его земные проходят. Сюда придет новый царь, имя его Ровоам, третий царь Израильского государства.
– Третий?! Значит, был и первый? – размышлял Гассан.
История создания царства на одной из части ханаанских чертогов заинтересовала его. Собственно, то, которое оттеснило их Филистию от более плодородных земель, но поддерживало с ними мир.
– Да, его звали Давид, ему однажды пришлось сражаться с одним из ваших земляков, – поделился историей зодчий.
Гассан пытался вспомнить, о ком идет речь.
– Голиаф… его имя Голиаф, – подсказал Абиф.
– Ах да, что-то припоминаю. Нам сказывали, будто он был самим сыном Дагона. Могучий Голиаф. И что с ним стало? – спросил Гассан ради интереса.
– Думаю, ты это можешь знать, – загадочно ответил зодчий Соломона.
– Да, – ответил Гассан, посчитав, что об этой истории он задумается как-нибудь потом.
– А где живет сейчас Ровоам, тоже находится в другом мире? – пошутил Гассан.
Он мотнул в сторону, где собрались его друзья, уже отобедав. Тот последовал за ним.
– Нет, Гассан, – по пути говорил Хирам Абиф, – он живет в Иерусалиме недалеко от нашей постройки. И у него есть жена и двое детей.
Подойдя к костру, архитектор замолчал.
– Так это же хорошо, раз такая целая династия! – сказал Гассан.
– Да, да, целая династия, – произнес, мысля вслух, со вздохом Хирам Абиф.
Он явно что-то скрывал, как заметил филистимлянин, но выспрашивать его о чем-либо посчитал излишним, решив, что он и так многое узнал. Хирам Абиф же в точности знал, что филистимлянин и владелец магического кольца Соломона не будет разглашать никому этих тайн. Они приближались к подкреплявшимся у затухавшего костра людям. Пищи, как всегда, по просьбе Гассана у джинна хватало на всех. Заметив их приближение Лот, поспешил уведомить об их других.
Со временем люди с проводами израильтян, беседой о делах, просто мыслях у костра не заметили, как солнце оказлось в зените.
– А расскажи, высокопочтенный архитектор царя Хирам Абиф, вот как вам удалось стать приближенным к царю? Наверное, за какие-то заслуги? – спросил как бы невзначай моавитянин зодчего.
На этот вопрос архитектор мог легко дать ответ в своей черте непубличности даже перед друзьями.
По характеру он был весьма малообщителен отнюдь не из-за того, что был более важной персоной во дворце. Но лишь оттого, что считал молчание самым многозначительным деянием, поэтому говорил, только когда было необходимо. Или в зависимости от настроения. Сейчас у него было отличное настроение, и он был весьма словоохотлив. К тому же компания преданных делу людей ему нравилась.
– Ну, скажем, я еще в молодости служил его отцу Давиду, сыну Исайи, выходцу, кстати, также из Филистии, – подметил Хирам Гассану, – но уверовавшему в единого создателя мира.
Гассана не удивила такая информация, но заинтересовала его.
– Однажды мы сошлись с ним в едином мнении, – продолжал архитектор, – нужно строить новые дома. Не спрашивайте только, чья это была затея и зачем. Вот выстроив с помощью людей жилища более укрепленные, чем в Филистии, царь затем создал вооруженную охрану, армию. Мы создали здание более вместительное, с отдельными залами для приема…
– Пищи? – предположил Лот, решив блеснуть остроумием.
– И пищи, и сообществ, в некоторых случаях там происходило, да и сейчас происходит, общение со встречами ведущих людей, представителей разных колен израилевых. Буду откровенен, удивлен, что отсутствие в последнее время видных ревнителей от иудеева колена меня, вот так-то не интересует, но как-то заставляет задуматься.
– Не бери в голову, уважаемый зодчий Хирам Абиф, – сказал Осий, – эти поселения всегда чем-то отличались от других. Например, тем, что напрочь отказываются запрягать в повозки лошадей, предпочитая ишака.
– Возможно, – сказал Абиф.
– Так вот, собственно, это здание и было передано Соломону в царствие и было определено как царский дом.
– Но самого царя, как я полагаю, там нет? Или… Что это было, Хирам Абиф? – спросил ефремлянин, имея по поводу исчезновение царя в охвативших его светящихся крыльях.
– Явление из бытия, – кратко ответил Хирам Абиф, поняв ефремлянина, но не желая раскрывать все тайны волшебных действий царя. Конечно, в другом положении он бы рассказал все подробно, только лишь владельцу кольца Соломонова, да и наедине, без лишних свидетелей.
– Понятно, – отреагировал на краткость Осий, подводя к тому, что другие подобные вопросы не должны быть задаваемы кем-либо другим.
Вскоре после затянувшегося отдыха и высказавшихся дум участники возведения стен храма еще пообщались и решили расходиться по своим домам. Осий – к отцу. Несер и Гассан – на поиски новых приключений. Но вначале филистимлянин посчитал необходимостью навестить Равена в Дане, где их ждала принцесса Египта, о которой Несер ничего не знал, кроме как от однажды упоминания о ней своим товарищем но, не придав коему значения. Архитектор, в свою очередь, решил на некоторое время остановиться возле стен храма. Для этого было решено создать небольшое временное жилище из веток и хвороста для кровли и ночлега Хирам Абифа.
– Друзья, я нашел масленку! – откликнулся Осий, где-то найдя чашу для освещения жилища.
Он поспешил подвесить ее внутри хижины Абифа, и, на прощание со всеми, архитектор пожелал вновь с ними когда-нибудь встретиться.
– Я надеюсь, друзья, когда это место, – он указал на долину ниже возвышенности холма, где они находились, – обретет своих жильцов, пусть один из вас да поселится рядом с ними и будет помогать им и царю нашему.
Осий обещал вернуться в скором времени.
– Да будет так, – сказал архитектор.
Вскоре пожелав всем успехов на их жизненном пути, он проводил их до края равнины холма, еще долгое время провожая взглядом удаляющиеся фигуры, обращенные в сторону лесных массивных степей, за которыми находились жилые кварталы Иерусалима. Ветер трепал его короткие волосы и полы одежды. Вся оставленная ему и сложенная в одно место пища в хижине могла пробыть держащим его неделю. Но Хирам Абиф не собирался оставаться здесь и суток.
Когда люди скрылись из вида, Хирам Абиф скинул с себя потрепанный халат знатного вельможи, на нем оставались только хлопковые штаны и рубаха, направился ко входу нового храма. Лицо его было очень серьезным и вполне целенаправленно, он готовился к выполнению своих планов.
Внутри храма ощущалась пустота, и даже стены, недавно возведенные, не внушали в нем что-либо человеческое, ни присутствия чьей-либо души. Теперь он был единственным человеком в диапазоне больше чем три сотни шагов от него. Зодчий приблизился к конструкции, напоминавшей колодец, за ободьями которого было монолитное дно. Он поднял голову. В это время отверстие в полусфере показало солнечный свет, так что его лучи попадали на светлые точки, расположенные на куполе, которые соединяли путь яркой нитью от одной точки к другой, Хирам насчитал их три. Продолжая наблюдать, он заметил, что поодаль от них едва засветилась другая точка. Зодчий вряд ли знал о том, что в созвездии Ориона она была одной из соседствующих с самой яркой из точек. Абиф сам не знал, зачем он остался и для чего зашел в эти одинокие стены, как вдруг послышался легкий гул, который он посчитал за сквозной ветер в помещении, заунывно затянувшим свою песнь. Гул, как ему показалось, исходил из колодца. «Наверное, замысел был таков, чтоб ветер проходил по колодцу и должен, тем самым внушать какой-то трепет оказавшимся здесь почитателям государя, – гадал про себя Хирам Абиф. – Интересная выдумка, хитрость для поселян. Улавливание их незнаемости в механизмах природы». Архитектор на короткое время ощутил хитрость планового сооружения и почувствовал себя единомышленником царя Израиля, но или даже больше чем сообщником. В единстве объединения с ним в правильном подходе руководства над жителями и каком-то смысле покорителями их необразованности. Как вдруг в колодце с бортами не выше колена и плоским дном появилось свечение столба. Днище его засветилось. Светящийся столб занял всю окружность конструкции, соединившись с куполом. В этот момент все точки, расположенные внутри свода, засветились, переливаясь, создавая узоры, соединяясь тонкими линиями, представляя своеобразные группы, образуя условные фигуры. Хирам Абиф от удивления терял время, желая поприветствовать царя всего Израиля, появившегося внутри колодца Соломона, сына царя Давида.
– Приветствую тебя, великий царь Израиля, повелитель всей земли Ханаанской! – Архитектор хотел встать на колено, но царь его вовремя остановил. Отчего Хирам Абиф признал к нему ещё большее уважение, приложил левую руку к груди и склонил голову.
– И тебя приветствую, мой друг, – произнес царь Соломон.
Его чистое лицо было в противоположность покрытого порослью его помощника. Образ царя, казалось, сохранял черты тридцатилетнего мужчины, хотя Абиф знал, что государю больше шестидесяти пяти лет. Зодчий был младше его всего на три года. Сейчас царю исполнилось бы шестьдесят восемь лет. Его сын, сорокалетний Ровоам, выглядел так же, как и его отец, но, быть может, моложе. На лице царя находилась заздравная улыбка.
Соломон ступив на край колодца, появившись в столбе света и исчезнувшего тут же, когда царь сошел с края ободьев, которые, спустили его к полу. Протягивая руки к зодчему, царь спешил обнять его, несмотря на его потрепанную одежду. Само же его одеяние было без всяких рисунков, свежо и опрятно. Они обнялись как старые, давно разлученные друзья.
– Мой друг, на радость мне и людям вы с филистимлянином построили храм. Я бы сам не догадался вызвать из прошлого самого Косея Маду, лучшего у Хемиуана самого начальника пирамидостроителей. Ну, я так бы и не сделал, – поправил сам себя царь.
Его лицо на мгновение стало хмурым, но тут же изменилось.
– Ну, прошлое не изменить, а будущее не исправить. Но все же две линии могут и пересекаться между собой, если параллель между ними соединить другой линией или их надломить! – загадочно сказал государь, выразив теорему о соединении двух разных миров.
Царь глубокомысленно посмотрел на зодчего.
– …то в первом варианте они, пересекаясь, необязательно могут привести к необратимому моменту. Ибо все, что творится, меняется.
Правитель Израиля остановился на своих познаниях. Он еще раз внимательно оглядел друга. И не считая свое прибытие бессмысленным как разговор у порога, сделал предложение Хираму, которое скорее являлось не просто приглашением, но настоятельной просьбой:
– Прошу, Хирам проводи меня к моему сыну.
Они вышли из храма и почувствовали на коже капли начинавшего моросить дождя.
– О! – воскликнул царь. – Замечательно, дома будем под дождь, – сказал Соломон. – Приятно ощущать себя в доме под непогоду, – пояснил он, заметив в старом приятеле непонимание. – После долгой разлуки и долгого пути или… когда все готово, а ты приложил к этому немало усилий, – имел он в виду работу Хирам Абифа, – приятно ощутить домашний уют.
Царь растянулся в улыбке, давая архитектору понятие о том, что все хорошо. Архитектор сделал знак, что понимает его, мотнув согласно головой.
Тут царь поднял кверху руку, произнес странные слова:
– Ани маалех хашалиакх лакакхета!
И они тут же неведомой силой были перенесены, оказавшись в царских комнатах города Иерусалима.
