Бетельгеус Скобни
Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба
Страж оглядел тряпицу и сделал тут же заключение:
– Ткань стара, продайте ее лучше другому, кому она будет нужней, – посоветовал страж.
Женщине не оставалось ничего, как послушаться городского воина. Она тут же предложила тряпицу Гомеру. Гомер отказался.
– Вот видите! Кому она нужна?! – спросила женщина.
– Вот видите, никому, даже этому нищему! Отдайте ее кому-нибудь уже! И не создавайте, пожалуйста, неприятностей на рынке, – потребовал порядка с продавщицы страж.
Женщина размотала лепешки и отдала ткань Гомеру как подаяние и благодетельность, как это было положено к соотечественнику в Иудее. Гомер не знал, что делать с тряпицей, и передал ее Хесену. Юноша поблагодарил его и поспешил скрыться с места.
Пройдя закоулками, Гомер натолкнулся на Хесена.
– О! Почтенный!.. – обрадовавшись встретил его Хесен.
– Будьте почтенны и вы. – Усталый Гомер выглядел понуро.
Хесен заметил это. И также то, что писатель был не из местных людей, судя по его одежде. Он протянул ему лепешку.
– Держите. Я могу понять вас. Я тоже недавно продал Лоскутика. И я знаю, как это далеко находится от дома, и что такое искать пропитание, – сказал юноша. – И я благодарю за тряпицу, евреи – они такие мелочные, даже за тряпку деньги требуют. Кстати, меня зовут Хесен, я родом из Филистии. А вы?
– Я Гомер из Смирны.
Хесен не знал, где это.
– Из Южной Греции, – пояснил Гомер, заметив его вопрошающий взгляд.
– О! Это же самая легендарная земля?! – удивился Хесен.
– Да, но не для тех, кто ищет и пытается понять смысл бытия, – сказал Гомер, поедая хлеб.
– Держи вина, – сказал Хесен.
Он протянул ему помятый медный кувшин. Его предложение как раз подходило чтушего разумность и изыскателю историй. Пусть это был и вызывающий опьянение напиток. Гомер поблагодарил его.
– И что же ты ищешь, Гомер, в землях Ханаана? – поинтересовался Хесен, когда тот отхлебнул вина.
– Царя Соломона. Хочу узнать о его мощи и силе. Я слышал, что он может повелевать джиннами, духами другого мира, – сказал Гомер.
– Духами? – удивился Хесен. – Царь?! Ерунда. Их царь, я думаю, не настолько велик, чтобы обладать такой силой.
– Не знаю, – засомневался сам Гомер, – по слухам…
Хесен хотел рассказать о своем божестве, но толком о нем ничего не знал и посчитал, что иноземцу сейчас не до него, к тому же в хижине Равена его ждала не менее привлекательная особа по имени Нефертатонптах.
– Ну, хорошо, Гомер из Смирны, удачи тебе! – сказал Хесен.
– Еще раз великодушно благодарю тебя, Хесен из Филистии. – Хесен представлялся своим именем данного ему на родине. – За хороший, хоть и не еврейский традиционный, прием, который я бы и его хотел познать…
Они оба рассмеялись.
– А я узнаю о Соломоне, обязательно о нем напишу. Так что будешь у нас в Греции – обязательно почитай… – сказал Гомер на прощание Хесену, уже отойдя от него, обернувшись, направляясь дальше.
– Хорошо, – отозвался ему Хесен.
Неожиданное знакомство
Под вечер, пробыв весь день в поисках работы, Хесен вернулся туда, где он оставил Нефертатонптах одну, купив некоторые продукты. Нефертатонптах о чем-то размышляла, сидя, прижав колени, на лежанке Хесена.
– Мой друг! – радостно воскликнула она, направившись к нему.
Сейчас бы девушке обнять своего покровителя, но царская кровь не позволяла ей. Хесен же не знал такой тонкости и никак не мог понять, отчего девушка не решается обнять его. Ведь сейчас она, казалось, как никогда полностью в его власти и зависит от его благодетельности. Но и, растерявшись, Хесен сам не решался притянуть ее к себе.
Нефертатонптах, подойдя ближе, скрывая свои чувства к молодому человеку, дружеским жестом протянула ему руки с преданным взглядом.
– Приветствую тебя, мой спаситель. – Улыбалась она. – А я уже было забеспокоилась, где мой благодетель?
Девушка не сводила с него взгляда. Хесен тут же желал заключить ее в свои объятия, однако ощущал меж ними какую-то грань, и нераздумывая пресек свое желание к ней.
– Вот, принес поесть. Наверное, голодна? Весь день сидеть в одном месте… – сказал он.
Он протянул ей пару лепешек и помятый медный сосуд, наполненный вином.
– О! Благодарю, хозяин!
После таких слов трепет охватил юношу вновь. Загоревшись, он предложил ей разделить трапезу с ним, указав на лежанку.
– Соглашусь, мой господин и друг! – сказала Нефертатонптах.
Она направилась к лежанке, усевшись, принялась есть хлеб.
– Да! Вот… – Хесен вспомнил, что было у него в туеске.
– Халва недорогая, простая, но питательная. Не забывай про вино… мисраимянка… – заботливо назвал он ее, не сдерживая улыбки, – хе…
Она ему явно нравилась.
Нефертатонптах действительно была очень привлекательна. Южные черты девушки, ее кожа схожая с метисами, давали отличия жителям Нила от иудеев и других племен Ханаанской земли.
Отличием внешности жителей Нила, откуда была родом девушка, от проживавших в Израиле людей было и то, что она была низкого роста и больше похожа на дитя, но с взрослым взглядом. Сделав несколько глотков вина, Нефертатонптах почувствовала легкое опьянение.
– Это с голоду, – пояснил Хесен, заметив ее самочувствие, которое она старалась скрыть.
Сделав еще несколько глотков вина, юноша, оставив немного напитка на дне, почувствовал к новой знакомой новое желание. Он даже жалел, что оставил свою подругу на своей родине. Но, подметив, что его новая знакомая сама по себе неприступна, не стал ее донимать. За то время, проведенное в трапезе с ней, она поведала ему часть своей истории, как она оказалась в этой части Израиля.
– Мне нужно очень встретиться с учителем Соломоном, – сказала Нефертатонптах в заключение своего рассказа.
Хесен, сделав очередной глоток вина, вспомнил о хозяине этого дома.
– А ведь я как раз хотел познакомить тебя с интересным, но странным человеком. Хозяином этой лачуги, у которого я этот дом купил, – солгал Хесен, чтобы покрасоваться перед понравившейся ему девушкой.
– Купил?! Так это твой дом?! – удивилась Нефертатонптах.
– Ну… почти. Я его еще не полностью выкупил, только часть, – сказал Хесен.
– Часть?! – не понимала гостья.
– Часть… – Хесену далее не придумывалось.
Однако, когда их взгляды встретились, юная Нефертатонптах словно читала его мысли.
– Так, значит, часть? – уже подыгрывала она ему, догадываясь об обмане.
– Аха, – опьяневший, он получал удовольствие от, как казалось ловкости обольщения.
– И долго еще выплачивать? – спросила равнодушно Нефертатонптах.
Тут же этим оборвала мысли готовности молодого человека сблизиться с ней.
– Ну… – задумался юноша, – мы можем об этом узнать у него самого, – не сдавался парень.
– Я не против этого, – сказала она.
– Тогда пойдём? – спросил Хесен.
– Пойдём, – согласилась Нефертатонптах.
Молодые люди поднялись и направились к выходу.
На дворе было еще светло, хотя людской гул и скрип телег, неподалеку, утихал. Это означало, что наступал вечер. Перед тем как войти в комнату хозяина дома, Хесен приоткрыл дверь и негромко позвал Равена.
– Хозяин?! Ку-ку. Ты тут? Далеко? Ну, ты дома вообще? – Вино оказалось более чем крепким, что подталкивало юношу на любые действия. Он отворил ставни, взяв девушку за руку, потащил за собой внутрь.
В доме было все так же, как прошлым вечером. Но протопленный камин хранил в себе уже новую заготовку хвороста для следующего огня.
– Ну что же, тут никого нет. Ну и хорошо! Садись на скамью, я тебе расскажу, как я попал сюда, это очень хитрая и запутанная история!
Он предложил Нефертатонптах сесть на скамью за небольшим столом. Но, заметив нишу за камином, решил заглянуть туда.
– Погоди… – предупредил он подругу, вытянув руку открытой ладонью и поднятыми пальцами вверх.
Он с опаской подошел к нише. Заглянул за камин. Это оказалась еще одна комната, которая, вероятно, служила спальней хозяина или для отдыха друзей. Посчитал Хесен так, потому как широкая скамья у столика больше напоминала лежанку в человеческий рост, чем тахту для сиденья.
Внутри комнатки никого не оказалось. Хесен вернулся к Нефертатонптах.
– Итак, начну рассказ, – сказал он.
Оценив любопытный доверчивый взгляд девушки, замолчав, захотел ее обнять, но в это время открылась входная дверь, в проеме появился хозяин хижины.
Взгляд исподлобья предполагал скандал из-за незваных гостей. Однако Равен, словно не замечая их, прошел мимо. Налил из горшка, стоявшей на краю стола, с узкой горловиной светлой жидкости в чашку и выпил ее.
– Хорошие виноградные плантации у винодела Эзелькиля, – сказал он и наполнил чашку еще раз. – Пейте, гости, и вы из чаши моего вина, – предложил хозяин.
В горшке было вино из сортов белого винограда. Хесен направился к столу.
– Ему хватит! – выкрикнула неожиданно для самой себя Нефертатонптах,
на некоторую долю секунды приостановив Хесена, но юноша продолжил движение к наполненной чаше.
Хозяин наблюдал за ним. На его внимательном и хитром взгляде угадывалась ирония.
– А вот твой брат Омар Юсуф сейчас совсем недешевое вино пьет, и шербет сладкий лопает, и…
Хесен не вытерпел, вникая в слова Равена, узнав о каком-то брате, да еще живущем в роскоши, поразившись тому, поперхнулся вином. Едва удержав чашу в руке.
– …и обнимается с красавицами, да такими, каких белый свет не знает!
Беглым взглядом Равен оценил реакцию и Нефертатонптах.
– Какой еще такой брат-крат?! Вы что-то путаете…
Кратом называли маленькую ящерицу, прятавшуюся под камнями на берегах моря, похожую на пятнистую саламандру.
– Твой брат – владелец несметных богатств на севере Магриба! – сказал Равен.
Нефертатонптах сделалась более серьезной, еще мгновенье – и она будет переживать за состояние Хесена.
– Да, у тебя есть брат, и имя тебе не Хесен, а Гассан. Гассан Абдуррахман, и твой отец Хоттаб Саидшариф ибн Назара маль Шариф, потомок Аль Саида маль Шарифа, верховного жреца равнин заходящего солнца! – продолжал удивлять юношу хозяин дома.
– И именно он знал, как можно превращаться из человека в животное и обратно.
Рука Хесена, или теперь Гассана, сама потянулась за горшком с вином. Удивленным, но и вопросительным соображением глядя на Равена, он хотел заполнить чашу, но, словно завороженный чьей-то силой или от взглядом домовладельца, приложил ко рту весь кувшин больше похожего на горшок . Он отхлебывал вино, пока напиток не потек по рту, и только тогда он отпрянул сосуд.. В сосудах таких форм обычно хранили молоко, масла или вина.
– Да, твой отец был последователем тайного общества мустахибов сторонником своего отца. Но однажды, когда появились на свет вы, вас разделили. Факхра, она была из племен Ханаанской земли. Тогда ее поселение было выбито племенами бесра воевавших между племенами асов и либийцев, которые покинули свои земли и направились в края Нила. И от тех набегов она была спасена и также вывезена через Египет. Да. – Равен посмотрел задумчиво на Нефертатонптах. – Так на земле Ханаанской называется Мисраим, страна древнего сфинкса, или, как у вас, Кхе Ми Птах.
Он оторвал взгляд от девушки, зная об ее престолонаследии, в свою очередь она об иудее ничего не ведала и продолжала слушать.
– Когда либийцы пришли в себя отстраиваясь, и я, его брат, второй сын Асмаила, родного брата Сулеймана, остался в Ханаанской земле, где оставили и тебя, Гассан, в семье филистимлян. Я жил неподалеку, но когда тебе исполнилось десять лет, твоя приемная мама оставила тебя среди своих родственников. У нее самой не было детишек.
Гассан с завороженным и охмелевшим взглядом не знал, чему верить, либо на него вино так действует, либо этот дядя был сам пьян, думал он. Но Нефертатонптах, слушая рассказ, верила Равену.
– После твоего рождения Хоттаб вернулся в земли Магриба. Об этом я узнал позже по слухам. Караван мне донес вести. Но вот после этого прошло пять лет, и я узнаю, что некий блудный филистимлянин с буйным нравом выкрикивал на рынке слова, схожие с речью племен ассириев, я пригляделся к нему, и я вспомнил, и я понял, что это не кто иной, как оставшийся на земле Ханаана сын моего названого брата Хоттаба! Я догадывался, что ты приедешь сюда, ибо кровь наших предков тянет нас к людям и познаниям, тайнам и науке!
– Науке?! – не понял его юноша.
– Да, Гассан, это что-то вроде волшебства. Но основано на знаниях других людей.
– Магия?! – догадался Гассан.
– Что-то вроде этого. – Задумался Равен и продолжил: – Я узнал тебя здесь, на рынке пятого колена израильского. Потом я расскажу тебе, что это за колена, но позже. Это тебе пригодится, и не только для общения среди народа самого Дана, но и всего Израиля.
Ново прозванный филистимлянин ожидал продолжения говорившего.
– Тогда я подговорил малыша, того, помнишь? – спросил Равен.
– Этот чернявый такой? – вспоминал Гассан. – Ушастый, с вздернутым носом?
Гассан показал на себе, как выглядел подросток.
– Да, – продолжил иудей, не воспринимая дурачества племянника, – это он указал на мой дом. На самом деле я никогда бы не стал сдавать никому в наем свое жилье. Я… ведь я скорей еврей… но стал совсем недоверчивым либийцем.
Задумался Равен. Задумался и Гассан.
– Так, значит, я не филистимлянин?!
– По своему роду нет. Твоя история рода идет от династии царя Скорпиона Первого, ставшего потом правителем народов, живущих у берегов, где течет Нил.
Гассан допил все, что оставалось на дне горшка-кувшина, поставил пустую тару на стол, приблизившись к Равену, обнял его.
– Дядя, – произнес Гассан.
Намотавшись за день в поисках нового, более дешевого жилья и работы, Гассан на плечах Равена почувствовал, что его клонит в сон, но, собравшись с силами, посмотрел от него.
– И что же мы будем делать, дядя? Мне нужно найти своего папу.
Равен не знал, что ответить.
– Я думаю, тебе удастся найти своего отца и моего брата названого, я бы с ним тоже пообщался. Присядь и выслушай, – посоветовал Равен.
Гассан послушно присел на скамейку рядом с Нефертатонптах, он не знал, что ему делать. Он боролся со сном, так как было важно все, что скажет этот человек.
– Имя твоего брата Омар Юсуфа, через пять лет, я услышал от торгового каравана, который прошел все земли, свободные земли либийцев и который проник даже через царствия египетские, – продолжал Равен.
Нефертатонптах, вслушиваясь в рассказ дяди Гассана, хотела вмешаться, ведь кому, как не ей, было известно, что цари потеряли силу перед ханжеством и магией жрецов Мисраима. Но промолчала, посчитав, что лучше остаться в тени и выслушать мнение другого человека совсем иного царства и религии о ее родине.
– О нем знали то, что он мог, как и его отец, обернуться зверем, и владеть тайными знаниями заклинаний, освобождающих маридов, и управлять ифритами, повелителями джиннов, оттого у него несметные сокровища и полный гарем служанок. Но прославился, как я понимаю, он не этим. – Равен посмотрел на Гассана.
Тот силился со сном, внимательно слушая собеседника.
– Чем же? – спросил его Гассан.
Равен словно ожидал этого вопроса.
– Он хочет создать колонию магов под предводительством своего могущественного отца, моего брата. И я хочу присоединиться к нему. Но я ждал тебя, и я могу подождать еще три года, пока ты здесь. Но тебе нужно найти учителя. Некоторым свойствам магии, которыми владею, тебя научу я. Это гипноз – наука управления сознанием людей, животных и пресмыкающихся мелких тварей. Хе, сейчас ты не спишь, кстати, потому что я этого хочу. – Рассмешило это Равена.
На некоторое время Равен замолчал, дав подумать Гассану.
– Ладно, дядя, я хочу спать. Я сегодня намотался, прям ишак. Вот не поверишь, какая-то бабка хотела меня вообще обдурить. Она…
Гассан не договорил. Он рухнул на лежанку и тут же заснул.
– Ну, хорошо, парень, не буду тебя мучить, – сказал Равен. – А ты, невеста Петаха, – исказил Равен имя Нефертатонптах, указав на нее пальцем, – пойдешь к нему, где ночевала сегодня, и тоже отдыхай.
Иудей выдержал паузу, не объясняя, откуда знает о гостье племянника.
– Можешь допить его красную бурду. Все равно оно поддельное.
Нефертатонптах поспешила к выходу.
– Стой! – вдруг остановил ее, не оборачиваясь, Равен.
Девушка развернулась у выхода.
– Возьми со стола немного урюка. – Равен указал, мотнув головой на стол. – Это дополнит твой ужин с хлебом.
Принцесса северных номов, недолго думая, поспешила взять чашу с урюком, куда насыпала и немного фиников, лежавших в другой глиняной миске. Подойдя к дверям, она обернулась, чтобы поблагодарить хозяина жилища, но промолчала, посчитав это излишним. Этот человек напомнил ей жреца Мнемока в его шестьдесят, хотя Равен был его намного младше.
Жрец пытался домогаться до нее в ее восемнадцать лет. Но тогда она еще была под покровительством своего отца Сусакима и предков Рамсеса Второго. Сейчас она была в бегах, и единственной пока опорой ей был этот долговязый, немного худощавый юноша по имени Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, который был и сам без своей родины.
На следующий день, проснувшись от крика едва слышимых за дверью петухов, Гассан все тут же вспомнил. Оглядевшись, попытался найти хозяина. Не найдя того, Гассан вернулся к себе, в свою нанятую у домовладельца комнатушку. Принцесса и наследница Египта, правнучка династии Аменхотепа, основателя столицы Ахетатон, преспокойно отдыхала на его простой лежанке. Присмотревшись к ней, юноша отметил, что ее черты лица в действительности мало походил на иудейку. «Смуглая кожа – поистине, вероятно, царское наследие Нефертити, о которой она рассказывала, о своей прабабке», – подумал про себя Гассан. Он прикрыл дверь снаружи комнаты, занявшись своими делами.
Первым делом ему нужно было дойти до рынка, сделать новые покупки. Хотя его дядя уже позаботился о нем, оставив на столе три лепешки и полный кувшин маиса – козьего процеженного молока. Рядом лежал прокопченный сыр.
Так, промотавшись весь день по улицам израильского колена Дана, названного в честь пятого сына патриарха Иакова, он попал за пределы Гиввефона, города этого колена, где он остановился у дяди. Проходя по улицам, минуя городской рынок, незаметно он очутился граничившим с Даном в городе Газер колена Ефрема. Колено названного в честь внука старшего сына патриарха поселения, ведущего вглубь Израиля северо-восточней Большого моря. Поняв, что он оказался в новом звене жителей, Гассан пытался найти различия между приютившим его коленом и другим, но не нашел.
Однажды, перед тем как ложиться спать, Гассан запланировал для себя исследовать большее пространство иудейской земли.
В один из дней солнце уже давно стояло на небосклоне. Кудри облаков предполагали, что день будет ясный, как всегда, несмотря на то что еще так недавно наступил еврейский новый год. В это время поселенцы в деревне Гассана занимались тем, что вели выбор пожертвований будущему урожаю за последующим сезоном тепла.
В Иудее другого колена Израиля же в эти дни межсезонья жители занималась своими делами. Своим родом деятельности, будь то башмачник, кузнец, считавшийся один из самых востребованных и высокооплачиваемых жителей во всем государстве, портной, пекарь и так далее.
Гассан, сменив одну рыночную площадь, где он сполна получил необходимую информацию о городе, о поселенцах, о разбойниках, о невидимой силе, о других мирах, о самом царе Израиля или же информацию о других племенах, граничивших с Иудеей. И вот, посещая другую рыночную площадь, Гассан услышал историю о старинном сфинксе – статуе в виде льва с человеческим лицом, чье тело было недавно отреставрировано неизвестным зодчим, знавшим постройку самих египетских пирамид и их назначение.
Прислушавшись к диалогу этих дву иудеев, задумавшись над обновлением памятника, Гассан оставил при себе вопрос об его создании, чтобы узнать о нем как-нибудь своего новоиспеченного дядю Равена, вероятно, неплохо владеющего историческими знаниями. Однако, возвращаясь домой, его вновь что-то отвлекало из больше интересующих его вопросов, и вот так он оставил этот вопрос в стороне.
Наконец в другой из последующих дней Гассан, потратив некоторое время до города Беф-Орона, до которого от места его проживания девять километров, оказался снова на рынке Ефремова колена. Оценивая эти торговые места тем, что здесь уже можно было перекусить, остановившись под шатром, где торговали разными напитками и закусками, сэкономив на еде, взяв лишь небольшую булку и чай, Гассан устроившийся на топчане, где его тонкий матрац располагала к удобству, рядом с ним стоял стол из недорогого дерева, покрытый лаком. Всю эту утварь от солнечных лучей скрывал тканевый настил вроде беседки, поддерживаемый деревянными подпорками.
Вспомнив в этот момент про египетскую принцессу, которая в это время скорей занималась по хозяйству, чем находилась где-то за пределами дома, или же просто томилась в ожидании своего друга Гассана, он также думал и о Равене, по его словам, единственном родственнике, которого он встретил в своей жизни.
Напротив него вдоль проулка расположился торговец с товаром – вещами, которые и назвать было нельзя таковыми, разве что безделушками. Но именно таковым было удачное расположение торговца, чтобы можно было продолжить тренироваться в умениях его дяди выдаваемый уроками своему племяннику. Мимо проходили обыватели, заглядываясь то на него, бросая быстрый безучастный взор, то на выставленные, на продажу разные вещи.
***
С тех пор, как Гассан узнал, что Равен – его дядя, прошло больше четырех дней. Но за это время, пока они были от посторонних взглядов, а в особенности от Нефертатонптах, Равен спешил как можно скорее донести до племянника свои навыки в природной магии, являвшиеся усилием работой сознания.
– Вот и докажешь ты мне сейчас, что ты никакой не филистимлянин, а потомок наиглавнейшего аль шаха Магриба! – говорил Равен.
– Но, дядя, если я ваш близкий родственник и единственный, как говорил ты мне, то зачем мне в этом убеждать тебя?! – не понимал его Гассан.
– Глупость несешь! Доказывая мне, доказываешь себе! И брось перечить! Иначе ты никогда не встретишь своего отца, – говорил иудей.
Равен заложил руки за спину, прошелся. Его взгляд был вполне серьезен и даже немного пугал Гассана.
Юноша сидел на табурете, наблюдая за ним. Он искренне хотел встретить своего отца. Но также он не полностью осознавал, зачем ему это сейчас. Ему вполне хватало, казалось бы, безумного дяди и миловидной принцессы. Осталось найти работу!
Уверившись в том, что в доме, где он жил, все спокойно, Гассан, тут же распланировав свое будущее, подумал отправиться в этот вечер к Нефертатонптах, как вдруг Равен развернулся. Его лицо изменилось. В нем не ощущалось той дружелюбности, и взгляд исподлобья насторожил Гассана. В то же время у него прекратилось желание о ком – или о чем-либо думать, ему захотелось взять чашу, из которой он пил чай. Дотянувшись до нее, он взял чашу, как вдруг она выскочила из его рук, вылив содержимое на его балахон, упала на пол, Гассан тут же инстинктивно подскочил.
– Дядя! – он обратился к нему именно как родственник. – Кружка… – Задумавшись, он продолжил: – Она… – Гассан искал слова.
– Это еще что!.. Племянник, – произнес Равен, получая удовольствие над недоумением Гассана.
Его взгляд словно вновь подобрел, и в усах появилась улыбка. Равен продолжил удивлять. Он вновь обратил взгляд на чашу, закатившуюся под стол.
– Она еще и разбитая оказалась… Придется тебе, племянничек, на новую чашку для меня зарабатывать, – пошутил он, сделав серьезное лицо. – Как так, а?
– Да где же, Равен?! – Гассан достал чашу, осматривая ее.
Чаша была цела. – Где тут?.. – Гассан замолк, когда чаша внезапно развалилась в его руках на шесть частей.
У него не было слов от удивления.
– Вот как-то так!.. Но это половина моей силы, племянник, – произнес загадочно Равен.
– Еще нет?! – изумился Гассан, продолжая сомневаться в чудеса Равена.
Эта плошка могла бы быть до того использована, подумал Гассан, что предел ее срока настал именно в его руках. Он желал поспорить с дядей.
– Я буду внушать тебе этот навык, – сказал Равен, опережая его мысли, – вот в этом моя сила. А дальше?.. Дальше ты можешь сам распорядиться, как пожелаешь.
Равен очень желал научить племянника всему, что знает он.
– Возможно, – не верил ему Гассан.
– Верь мне! – сказал Равен, развернувшись к нему.
В тот же момент Гассана неведомая сила заставила попятиться к стене и опуститься на пол. Хотя юноша был не из пугливых людей, он это знал точно. И не взгляд Равена его испугал, а именно то, что нечто сокрушило его вниз. Иудей продолжал неотрывно на него глядеть. В Гассане будто что-то изменилось. Он вставал и вновь садился. На четвертый раз, преодолев себя, он выкинул в сторону руку, приседая, вытянул ногу, упал, ударившись головой об стену. Озлобленный взгляд юноши наблюдал за Равеном, понимая, чьи это проделки.
– Больно? – спросил его дядя.
– Больно, – с укором признался Гассан, поглаживая затылок, ощущая возможности Равена.
– Садись и слушай меня, – принялся учить Равен юношу.
За двое дней с перерывом лишь на обед Гассан благодаря родственным связям от своего отца на удивление себе, чем Равену, мог силой мысли передвигать миску. А под вечер, когда они собрались с Нефертатонптах, он попытался этой же силой взболтать суп в ее миске. Ничего не подозревавшая и замкнутая своим царским величием девушка не подала вида, что была удивлена такому проявлению еды в ее посуде. Гассан с трудом, чтоб не выдать себя, сдерживал смех, а также гордость от своего мастерства.
Благодаря Равену жили они небедно. Но вскоре Гассан отыскал себе работу носителем фекалий в специальных местах за семь гир в день. Вполне оплачиваемая работа. Получив за нее небольшую прибыль, бросил ее после двух отработанных неполных дня. Обманув работодателя силой мысли, чтобы тот прибавил ему еще десять гир при расчете, но, спохватился, что такое мошенничество может выявить подозрения на его умение управлять сознанием. Посчитал Гассан.
Таким образом, забросив работу, взяв мешок вина, он направился в отделение хижины Равена, где жила Нефертатонптах. Получив от нее поворот, выяснил, что новыми мысленными умениями лучше пользоваться на трезвую голову. Но и это не помогло ему в следующей попытке, когда на следующий день, отрезвев, помехой обольщения стало его личное отношение к девушке. Он уважал ее и восхищался ею. А потому ее любовь он желал заполучить искренним путем, без вмешательств силой мысли.
Так прожив несколько дней, вполне освоившись на Ханаанской земле, часть которой занимало царство Израиля, Гассан желал найти себя в этом месте. Он отправился по другим местностям государства. Обойдя несколько его городов в течение двух последующих дней, дорога снова привела его на рыночную площадь племени из потомков сына Иакова Ефрема, соседствующую от колена Дана местоположения его родного дяди.
День близился к полудню. Наблюдая за торговлей напротив себя, Гассан решил попробовать в умении силы своих мыслей.
Вне шатра температура воздуха была несколько ниже, но не настолько, чтобы не ощутить теплоту месяца ияр4. В тени шатра было не настолько прохладно, чем в неотопленной хижине его дяди по ночам. Бывало, Равен приходил поздно вечером, и чтобы не следить за долгим горением в печи хвороста, пока не согреются стены дома или не станут углями заранее заложенные в камин поленья, закутавшись в плед, доставшийся ему когда-то, укрывшись в своей нише, на лежанке его дядя отдыхал до утра. Чтобы с раннего утра разжечь очаг. Но после второго такого пропускания Гассан решил поднять этот вопрос. Ведь не отапливаема оставалась и его комната. Но подобные проступки продолжились, и Гассан как-то позабыл о своих планах.
Итак, наблюдая за прохожими людьми в проулке домов, где он сидел в шатре для отдыха, Гассан приметил человека, заинтересовавшегося товаром купца, и Гассан решил сделать попытку войти в сознание его, как его учил дядя. Для этого сначала нужно расслабиться представить себя на месте человека или животного, над кем производится гипноз.
Так он попытался однажды представить себя веткой в камине и сдвинуть ее с места. Но, как и у Равена, на это у него силы не было. В следующий раз он попытался попрактиковаться на ишаке. Получилось.
Один из ишаков на торговой площади по мысленному указанию Гассана, который стоял невдалеке и наблюдал за происходящим, стал брыкаться и едва не лягнул поспешившему к нему хозяина. Но под управлением сознанием осла Гассаном удар ушёл от человека. Животное подскочив, развернулось, пронеся задранную ногу по воздуху, рассекая воздух над головой гражданина.
Впредь Гассан старался быть осторожным с таким даром, дабы не наделать неприятностей окружающим.
Не спеша покупатель наконец повернул голову в сторону филистимлянина. До этого он пытался найти исток, побуждаемый его отвлечься от выбора товара. Не отыскав причины, мужчина вернулся к своему выбору миниатюрных статуэток. В этот момент Гассан отпил из чаши свежего кофейного напитка, так славившегося здесь, но очень дорогого.
«Но… немного позволить себе хорошего можно…» – подумал Гассан, остановившись в уличной шатровой чайной, узнав у кабатчика о цене напитка, у него уже был план, как с ним расплатиться.
Незнакомец был странно одет. Он не был похож ни на еврея, ни на египтянина. Его лицо было щетинистым, цвет кожи был темнее евреев, и светлее, чем у смуглого египтянина. Форма его черепа казалась немного вытянутой, чем у типичного еврея. Гассан также обратил внимание на его широкий подбородок. Все же коротко стриженные вьющиеся волосы, вероятней, выдавали представителя Ассирии.
«И что это ему вздумалось так далеко оставлять свои земли ради каких-то статуэток?!» – думал филистимлянин.
И в этот же момент он уже углублялся в сознание чужака. Овладев тем самым, не замечая других людей, его мыслями, был удивлён. Сознание человека Гассану показало, что этот человек собирается учинить переворот царств. Сам он оказался из мест междуречья Быстрого и Тихоходного потоков. Гассану еще предстоит побывать в долине Эль Джезара, расположенной между двух рек, каждая из которых имела свое течение. По своей известности которые уступали по миру своим голубым трассам начинавшей свои истоки от Большого моря реки фараонов Аль Мисраима, царства составленному по еврейскому диалекту как Египет.
Поселение, как представлялось в сознании чужестранца, было небольшим, но тип оказался братом царя, некоего Нихшара-Насры, некогда изгнанным этим правителем из Вавилона.
– Что интересует господина? – несмотря на мало представительный вид, торговец сувенирами отнесся к незнакомцу с почтением, желая иметь в нем для себя выгоду.
Гассан прочел его желания. Чужестранец обратил пристальный взор на торговца.
– Мне нужен ханук. Это… – Он подбирал слова, но так и не знал, как перевести слово на иврит, – ан ха калаг тура, – выговорил он в надежде, что тот его поймет.
