Бетельгеус Скобни
Приключения филистимлянина из Ашдода сына Хоттаба
Нефертатонптах догадывалась, кто перед ними, но решила прмолчать, и высказаться когда ей будет удобно по этому поводу.
– Приветствую тебя, достопочтенный житель Мисраима! – нашелся Гассан, изобразив не всерьез статус величественного идолопоклонника,. – Скажи, пожалуйста, к какому сие великолепие относится господствующему ному, Нижнего или Верхнего Египта? А то я тут запутался, – спросил Гассан человека, не имея понимания об иерархии царства Мисраима.
Но тот явно не был знаком с идишем, когда на ломаном языке обратился к нему Гассан, он не решил поприветствовать его на своей далекой филистимской речи.
– Это дворец Амона Ра, – подсказала ему принцесса.
– А-а… – протянул Гассан. – Ну, вы с ним давайте сами, а то я по-египетски никак что-то…
Казалось, этого решения все и ожидали. Филистимлянин никак не сочетался в их компанию единоплеменников, которых соединяла тонкая грань отношений, как впрочем, являясь ростками будущего. Однако негласно принимая Гассана за своего руководителя, их команда в первую очередь желала знать его мнение. Поймав его одобрение, Нефертатонптах начала:
– Прошу прощения, не знаю ваше служебное положение. Я принцесса Нефертатонптах… из Мемфиса.
Как только девушка произнесла имя, человек тут же сложился, пав ниц на ступени.
На вид ему было около пятидесяти лет. Возраст ему прибавляли плешь почти по всей голове и худое лицо. Отсутствие парика на нем говорило о том, что он был далек от ранга приближенных к царственным особам. Но находился где-то в среднем ранге, это ранг вольнодумцев, не имеющих своего решения лишенных выдвижений своих идей, но лишь твердые подчиненные в том или ином действии, ведущие уединенный если не тайный образ службы, поэтому о дочери последнего царя он мог лишь слышать. Крестьяне и рабочие Египта носили простые парики, по своему желанию либо по предназначению, которым было не украшение, но как обозначение их служебному положению, а служители порядка военачальники и надсмотрщики, или кто был выше рангом рабочих, имели отличия в виде косичек на парике или клафт с отличительными по статусу выделенными на них полосками. Этот человек также имел выбор, носить головной убор или его не надевать. Стало быть, этот мужчина был либо жрецом, либо управленцем по подсчетным делам или служащим какого-то из делового уровня.
– Прошу вас, поднимитесь, – сказала принцесса, подняв перед собой руку,
что являлось повелительным знаком царей. В благоволении принцессы мужчина, бросив оценивающий взгляд на ее спутника, все же желал признать Нефертатонптах престолонаследованной особой. Несер был слишком просто одет, чтобы сливаться в уклад с царским поданным, и походил скорей на раба-египтянина, провинившегося чем-то у своих господ. Нефертатонптах была одета в одежды, что издали лишь напоминала ее царственнородность, и то больше жестами и видом.
– Госпожа, – начал говорить мужчина.
Но выяснять, является ли девушка действительно наследницей трона Мисраима, какого именно царства Нижнего или Верхнего заостряться вопросом во избежание неприятностей не стал.
– Я жрец Атдеп. Я, четверо моих соратников из наставников и еще двенадцать служителей из некогда рабочих отделений остались присматривать за порядком Великоцарственного храма. Он недавно опустел, после того как Нил поменял свои воды. И мы те, кто остались здесь от последнего покинувшего город гражданина еще недавно.
– Бывший правитель здесь был Поинкхет и Ибаш Хиль Атес из касты жрецов. Теперь же они перебрались в крепость Рамсеса с тремя своими соратниками, что к западу от Нила, восхвалять великого Птаха.
Нефертатонптах словно передернуло, когда она услышала из уст жреца имя того, кто преследовал ее и, найдя ее следы при помощи своих слуг в Израиле, подослал похитить ее.
– Все остальные граждане разошлись, – продолжал старик, – по разным местам. Кто-то еще остался, они не совсем утеряли верность к прежним правителям Мисраима и ждут, когда царство вновь обретет силу.
И тут жрец словно застыл на лице Нефертатонптах, его губы, словно не повинуясь своему хозяину, едва слышно произнесли:
– Красота пришла… – произнес он имя жены Эхнатона, лик девушки еще сохранял черты бюста, вывезенного кем-то из Ахетатона вновь в Фивы.
Нефертатонптах действительно была чем-то похожа на Нефертити. Лик, схожий с единственным бюстом, сохранившимся после того, как один из военачальников, переживший последние дни с прадедом Нефертатонптах, предал его забвению, позволив разрушить стены его города. Принцесса в этот миг ощутила легкую растерянность, это заметил Несер.
– Служивый! – проявил находчивость он. – Пред тобой последовательница семьи служителей Амона Ра!
Словно подкошенный, жрец вновь пал ниц к ступеням храмового дворца.
А Гассан, отчасти понимавший речь египтян, оставив друзей, решил прогуляться. Он вошел внутрь колоссальных размеров дворца, где до встречи их со жрецом предлагал побывать своим спутникам. Разглядывая его структуру, он отметил, что постройка, снаружи казалось, была не столь велика, сколь построена, так что ее высота внутри казалась бесконечна. Пройдя залы, не встретив ни одного человека, Гассан вышел в проход, среди других колонн. Возвышающиеся на них арки с великолепными яркими барельефами, и на каждом из них сверкали драгоценные камни выявляя выпуклые красочные картины.
– Ну, дают египтяне, не чета нашей деревне. Сколько же лет высоткам? – гадал Гассан. – Надо будет спросить об этом у Нефы. А Несера вряд ли интересовала история.
«Но как коллеге по строительству, ему стоило бы поинтересоваться их возведением», – подумал про себя филистимлянин.
Обойдя выставленные столы и стулья, для отдыха и деловых встреч, Гассан попал по другую сторону дворца во вторую примкнутую с небольшой крытой по середине частью половиной ансамбля. Но все остальное, что находилось под открытым небом, великолепие садов с видом огромного бассейна тут же восхитило его. «Это бы надо запомнить…» – чуть слышно произнес он, вспомнив о магическом амулете, в котором содержалась мощь в исполнении желаний. Он еще долго ходил по местам внутреннего двора приемной резиденции царей, рассматривая белоснежные фигуры однотипных сфинксов, обратив внимание на скульптуру с частью бегемота и с телом человека, что рассмешило его. Также здесь присутствовали другие фигуры с телом человека, с головой птиц, и все если смотреть на них с любой точки обзора, то они как бы, наблюдали за ним. Приблизившись к краю бассейна, Гассан оглядывал теперь большую стелу с навозным жуком. Вдруг заслышав вокруг шипение, филистимлянин посчитал, что тот сейчас соскочит с тумбы прямо на него. Представив на миг это, Гассан раскинул руки в стороны, потеряв равновесие, и оказался в воде. Но то, что он оказался весь измочен водой, совершенно не тревожило его, когда он вновь застыл стоя по грудь в бассейне от едва слышимых звуков в воде. Юноша насторожился, посчитав звук за окружавших его змей. Но, осторожно оглядевшись, Гассан определил, что никого рядом не оказалось. Но случайно ему на глаза попалась одна цель. Вглядевшись в даль бассейна, в успокоенной глади воды он заметил что-то, что опускалось и поднималось там как похожий на поплавок, мерцающий у стены. При колыхании воды создавалось подобие шума морской волны прибоя. Но как только вода становилась спокойней, шум утихал. «Чудеса!» – подумал Гассан.
Когда он вылез из искусственного водоема, был немного расстроен. Его одежда была сыра, и единственное, что он мог сделать, – это вылить воду из туфель. Скинув рубаху, он выжал ее, снова надел, полагаясь на знойное солнце.
– О! Ра! Я весь сырой, обогрей меня, – пошутил Гассан, обращаясь к диску на небе, считая, что светило его не слышит, полагая, что солнце есть нечто твердое, но как свет в конце тоннеля, а земля – это колесо, каким-то образом крутящееся вокруг входа этого тоннеля. И когда оно погаснет, колесо Земля перестанет крутиться, начнется холод или наоборот. Пока колесо крутится, оно каким-то образом вертится вокруг тоннеля и оттуда льется свет. Над объяснением легенды филистимлянин никогда не задумывался. Его интересовала победа в играх племени, которые собственно мало привлекали молодого человека, нежели путешествия и новые знакомства.
Таким образом, не получив ответа и раздосадованный своим одиночеством, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб ощутил подступающий голод, который в обстановке отсутствия людей увеличивался. Он решил вернуться к своим друзьям в надежде, что те уже нашли то, чего поможет им придти к завершению их дискуссий. Но, после поисков своих сторонников, Гассан, затерявшись в многочисленных колоннах, вернулся туда, где начал их искать. До этого принцесса Египта, израильский работник Несер и встретивший их уверованный старовер жрец Амона Ра, увлекшись своим политическим намерением получив шанс возобновить династию царей, незаметно для себя уже давно покинули свое место обсуждения.
Гассан надел едва ли высохший на себя жакет, чтобы тот высыхал быстрее. Остальная выжатая одежда на нем почти высохла, только в туфлях было сыро и неприятно, но такие невзгоды были нипочем путешественнику и камненосу со стажем. «Ладно, – подумал про себя Гассан. – Сейчас я их разыщу! И они у меня за все ответят!» – без злобы к своим последователям, обратился он мысленно, на всякий случай выкрикнув их имена. Он во второй раз попытался найти друзей с мыслями, что они скрылись «без него!» в каких-то засекреченных лазах. Гассан терял терпение как вдруг остановившись перед аллеями дворца дотронулся до магического амулета на запястье, чтобы вызвать джинна, как на марше дворцового храма он заметил другого священнослужителя из той же гильдии, как Атдеп, на вид которому было менее лет чем филистимлянину. Юноша, встретившись с Гассаном, словно поджидал его.
– Владыка кольца Соломона, великого мудреца Ханаана земли обетованной… – Молодой человек продолжал бы таким образом приветствовать великого гостя, если бы вопросительный взгляд Гассана не остановил его. – Наиважнейший друг принцессы Верхнего Египта.
В то, что жрецы гильдии поверили, что Нефертатонптах потомок династии царей, о которой известность прошла среди священников, радовала Гассана, все же в словах этого юноши не чувствовалась уверенность.
– Господин Гассан Абдуррахман, прошу следовать за мной, – сказал юный поклонник гильдии, посвященной Ра.
Они спустились по лестнице и направились вдоль статуй малых сфинксов к огромным стенам.
– Что же это друг моих друзей. Принцесса и Несер оставили меня? Даже не попрощавшись, – заметил Гассан. Но послушник гильдии молчал, он не знал, что ответить. Дорога, по которой они шли, вела среди аллей ко входу в ансамбль дворцового храма, очерчивая центр высочайшими стенами, менее разукрашенными, центральными, более массивными, уже не представляя на них никакими сценами истории этой цивилизации. Что Гассана даже немного разочаровало. Он словно ощушал себя среди неполноты верхнеуровневости древних видов. Единственное, что здесь его радовало, – так это огромный комплекс, закрытый древнейшим укреплением. Здесь не все лучи солнца достигали внутреннего пространства, оставаясь за массивной преградой, где не так ощущалось упоение «духа Ра», – пояснил молодой священник, когда филистимлянин поделился мнением о солнцепеке.
Они подходили к проему двух мощных преград, как оттуда появилась колесница. Было ясно, что возничий загнал коней, внезапно остановившись, на скорости едва не сбив людей. Молодой жрец, не ожидая быстрой повозки замер с испугом на лице. Гассан едва справился с этим страхом быть сбитым двумя лошадьми или задавленным двумя большими колесами.
– Гасан Абдуркха́мон ибн ХетХаб! – обратился возчик к филистимлянину, неправильно произнеся его имя.
Вид возничего был весьма озадаченным. Он недолго гадал, кто из двух присутствующих перед ним являлся сопроводителем Нефертатонптах.
– Я должен передать вам послание от принцессы Египта! – колесничий гадал, кто есть Гассан знакомый для принцессы друг или враг Египта.
Сам лишь интуитивно доверяя той, кем был послан на розыски филистимлянина.
– Она похищена служителями жреца Ибаш Хиль Атес! Я оказался случайным свидетелем жесточайшей расправы над охраной священниками Амон Ра. Их убили. Похитив принцессу! Я Масур Хаб Ини, бывший солдат третьей квадриги, расформированной жреческой гильдией Абду иль Харми. Сопроводитель принцессы, египтянин, пояснил мне мало. Он остался покалеченным и не может говорить более. Единственное, что я понял, – он назвал имя, с которым, как я полагаю, обращаюсь сейчас к тому человеку.
Гассан не знал, как ответить возничему, единственная мысль, что пришла к нему, – так это то, что нужно опять спасать своих друзей. И тут же что-то решать ради своего и их спокойствия. Вместе с тем он, слушая посланца, не спешил с выводами. Наблюдая за ним, интуитивно понимая, что ему просто необходимо вмешаться за Нефертатонптах и Несера, и глядя на посланника снизу вверх, тот стоял на колеснице с безмятежным выражением до интриг великих династий. Все ж таки Гассану было вовсе не до их трудностей. Тот, словно понимая его, продолжил:
– Мои родители были первыми, кто оставил город Нэ13, но мой дух воина по-прежнему с этими стенами! Госпожа Нефертатонптах выкликнула ваше имя, когда я был свидетелем похищения принцессы. Несер – так звали вашего друга – указал мне дорогу, на которой я вас и нашел, – продолжил возчик.
По возрасту он был не молод, не стар, воин удерживая вожжи, все же имел некоторые сомнения о принадлежности филистимлянина к числу граждан привилигерованного класса Египта. Но был также готов принять его на колесницу, протянув, не теряя времени, руку. Солдаты боевой конницы были тверды к решению действий, они действовали сосредоточенно. Однако Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб еще сомневался в взаимовыгодности возницы и его доверию к царственной присущности, за которым стоит его величавая подруга. Он уже принял свое решение.
– Как, говоришь, имя этого… жреца? – спросил он наводчика.
– Ибаш Хиль Атес! – сказал воин, все еще не понимая, как сможет помочь этот человек, похожий за паломника.
Гассан поднял вверх руку, при этом сделав в воздухе круг, произнес заклинание:
– Леху мешарет абот ликрателай!
Как вдруг за рассеивающейся дымовой завесой появился джинн со словами согласия, чье появление напугало священника и лошадей. Поводырю едва удалось их успокоить.
– Слушаю внимательно, господин кольца! – произнес дух.
– Джинн… – Гассан хотел поделиться с исполнителем желаний своим мнением о тронных интригах, о жреце, о мокрой одежде и едва просушенных туфлях, которые, как думал Гассан, так ему идут. Но приступил сразу к указанию:
– Мне нужно забрать Несера, Нефертатонптах и избавиться от этого… – Гассан обратился к воину.
– Ибаш Хиль Атес! – подсказал возчик боевой колесницы.
– Вот этого мерзавца! И… назначить вот его, – Гассан указал на поводыря, – главным по боевым кавалериям. И, джинн, сделай так…
Говорил Гассан с колебанием у него, на миг вызвались подозрения на осуществление к выполнению его распоряжений, но выбора у него не было. Филистимлянин рискнул.
– Надо сделать Нефертатонптах царицей всего Египта!
Гассан, казалось, стал не на месте, точнее, за него будто кто-то продолжал говорить. Но это был не он сам. Как тут же скорей на удивление филистимлянина, однако к его чувству успокоения дух произнес заветные слова:
– Слушаю, господин владыка кольца!
И моментально исчез, оставив дымовую завесу.
В округе парковой зоны храмового ансамбля, вдоль аллеи встречались не высокие пальмовые кустарники, по обеим сторонам променада с не действующими фонтанами. Вдали за малыми сфинксами по одной из сторон дороги виднелись обрушенные скульптуры с головами кошек, некогда представлявшие игровую сцену.
Дух не заставил себя долго ждать. Возле Гассана, священника и колесницы появилась задымленность, в которой едва угадывались силуэты людей. Возница, уверенным решением, поспешил отвезти свою двуколку в сторону.
Проход между массивных стен, где задержались люди, мог вместить в себя не более двух свободно идущих колесниц. Юный жрец, несмотря на разум, при проявлении джинна пал ниц. Впрочем, Гассан решил, что тот испугался вовсе не его, а при проявленнии облика принцессы. А вот странный потрепанный и удрученный вид Несера трудно представлял образ их друга.
– Так, Несер! Кто же тебя так изрядно потрепал? – обратился Гассан к коллеге.
Но тот ничего не мог ответить. Все его лицо опухло. Но Гассан уже сам обо всем догадался. Он хотел снова обратиться за помощь к джинну, чтоб тот оказал их товарищу медицинскую помощь, как вдруг над их головами возник всплеск дыма, словно это был бесшумный взрыв мельхиоровых грибов.
С племенем Гассана по соседству в Филистии находилось поселение, которое назывались «грибниками» и состоявшее весьма недружелюбно с его народом. В одном из случившемся конфликте Ашдодцы с трудом отбились от этого рода с названием Фэхтер, те, в свою очередь, перед аттакой забрасывали врагов мельхиоровыми грибами. Грибы при соприкосновении с поверхностью разрывались, испуская пыль и неприятный запах. Охват взрыва одной головки вздутого гриба составляло примерно пять шагов во все стороны. Тогда в схватке погиб один человек. Как правило, причина боев не превышала бы такая цена как бы даже украденный бык – самое ценное животное во всем прибрежье Большого моря. И в истории этой заключалось то, что один человек из племени Гассана выкрал себе девушку у фэхтер против ее воли, скрывшись с ней и не появляясь больше у мест прибрежья. На тот момент Гассану было только десять лет, а спустя еще столь же после боя Гассан, узнал по слухам, что юноша тот примкнул к родству своей жены. Нередко Патон, наставник Гассана, упоминал имя того юноши, обвиняя его в предательстве и бесхарактерности. Вот такой взрыв напомнил Гассану о его родных местах, но зловония здесь он не почувствовал, а чье-то тело, провернувшись несколько раз в воздухе, грохнулось оземь. Это был тот жрец. Его помятая, некогда белоснежная накидка из хлопка едва ли оставляла отображение идолопоклонничества служебного одеяния. Как и представителя высокородного положения, отображал перламутровый перстень на одном из его пальцев и только. Его короткая бородка была, казалось, забита песком или пылью. Жрец Амона наскоро, как мог, тут же приподнялся, прикрыв сразу руками лицо, что-то про себя бормоча. Он едва держался стоя, не понимая, что с ним произошло и кто эти люди. Гассан и его спутники дали возможность ему оценить ситуацию, наблюдая за ним. Жрец убрал руки от лица, оглядывая присутствующих, с опаской остановив взгляд на Нефертатонптах. Когда он все понял, его лицо тут же приобрело фальшивую добродетель. Он понимал, что он один среди своих неприятелей.
– Принцесса…
Его картавый голос вдруг заставил проявить гнев Несера, который теперь знал, кому ответить за ссадины на его лице. Как и за оскорбления Нефертатонптах. Сразмаху наведя свой кулак на жреца, которого откинуло на метр.
– Несер! – выкрикнула принцесса.
На миг она потревожилась за жреца, что Несер нанесет ему большие увечья и не с кого будет спросить по поводу ее похищения. Но Нефертатонптах на изумление Гассана обратилась с милосердием к соплеменнику.
– Тебе больно?
Заметила она затянувшиеся рубцы на лице Несера. Но камненос молчал. У Гассана же появилось любопытная мысль о заинтересованности принцессы египтянином, он решил ответить за него, поддержать друга:
– Мужчина! За девушку ответил сполна негодяю!
Несер молчаливым взглядом поблагодарил друга за найденные им слова в его поддержку, но не спешил хвалиться, сквозь ощутимые на нем рубцы он был краток.
– Я ему должен за синяки, что у меня на физиономии, и его прихвостням, что скрутили мне руку и подножку сделали, и… – говорил Несер, скрывая о том, что ударил жреца, желая отомстить за похищение принцессы. Напрасно. За короткое время, что Несер мог видеться с Нефертатонптах в доме Равена, не подозревал, что у девушки была симпатия к соплеменнику, даже более, нежели к филистимлянину, тщательно скрываема при встрече их взглядами с египтянином. Но теперь принцесса не могла сдерживать желание, которое она так старалась контролировать, к заступившемуся за ее честь юноше. Жаркими губами она приложилась к его губам, случайно задев пальцами своей ладони его повреждения.
– А-с-с! – вскрикнул Несер, но удерживая свое лицо в руках Нефертатонптах.
– Больно? Милый. – Наследница престола уже не скрывала своих чувств.
Не отрывая своего взгляда от нее, Несер наконец-то заключил любимую в свои объятия. Молодые люди окунулись вновь в страстный поцелуй.
Гассан, наблюдавший за сценой молодой новой пары, не знал, что делать. Отчасти он терял «прекрасную, что служит Птаху», но мог потерять и товарища.
– Ох! Ох! Ох! – притворно запричитал, радуясь Несеру, филистимлянин.
Все же отчасти он также радовался за них, невольно вспомнив, что где-то там, среди поселений его родной Филистии и пустоши земель Израиля, он оставил свою первую возлюбленную Маруанну, и тут же вспомнил он о подарке Соломона, мгновенно решив воспользоваться магическим кольцом, как его прервали.
– Глядите! – выкрикнул один из священников нэванского храма Ахетатона, самого наиглавнейшего строения Верхнего Египта.
– Ибаш направляется в город! Ему нельзя уйти!
Все обернулись. Жрец действительно под увлечением молодой пары друг другом и остановкой над ним внимания, решил ускользнуть через колоссальные врата. Возница, занимавшийся в тот момент упряжью и конями, услышав египетского священника, тут же вскочил на тумбу колесницы и ринулся на выход, вмиг настигнув служителя Сераписа. Тот от испуга, еще издалека заслышав цокот лошадей, чтоб не быть сбитым повозкой, прижался как можно ближе к стенам.
– А, мерзкий предатель! – воскликнул возница.
– Именем трона святого города. – Остановился всадник, заслышав голос Нефертатонптах. – Приказываю тебе!
Но воин уже занес над несчастным кнут.
– …Оставить жреца!
Но то ли возница недослышал указ Нефертатонптах, а быть может, он вошел так в ярость из-за какой-то личной неприязни к жрецу, на тот момент власть наследницы Верхнего Египта еще не была утверждена, поэтому солдат имел возможность лично проявить свой суд. Он со всей силы обрушил плеть на тщетно укрывавшегося жреца, но тут его лошади, из-за пущенного в ход хлыста, встав на дыбы, обрушились на жреца, тут же покончив с ним. Грозное лицо воина приняло смятение, после чего он повернул голову в сторону принцессы, гадая, как уйти от нечаянной ответственности.
– В двух шемах14 отсюда есть несколько солдат, оставшихся верными служителям Птаха. – Решил вывернуться он. – Прошу, принцесса, я повстречаю и приведу их сюда!
Принцесса дала свое согласие.
В это время обогретый ярким светом небесного светила Гассан радовался, что все идет удачно. Он выпрямился, ощутив под нательной рубахой пот. Снимать жакет не было смысла – одежда просохла. Температура воздуха Египта становилась с каждым новым днем теплее, когда как в землях Ханаана легкий ветерок в это время на начало времени засухи в Египте только еще начал радовать своим теплым дуновением граждан Израиля. Гассан, не раздеваясь, как-то просто отдавал своим традициям, но скорее филистимлянина, чем новоявленного иудея, «все свое ношу с собой, и чтобы руки были свободны» – гласила филистимская пословица.
– Да, но надо что-то делать с телом жреца, – сказал Гассан, после того как воин принялся разворачивать колесницу по направлению к выезду.
Сказал он так, чтобы отвлечь влюбленную парочку и приступить к тем делам, что, вероятней всего, не по силам исполнить джинну, а именно сделать Нефертатонптах правительницей Египта.
Влюбленные о чем-то переговаривались между собой, закончив и проводив взглядом солдата, повернулись к Гассану.
– Так что?! – громко сказал он, заметив их взгляды.
Нефертатонптах и Несер посмотрели друг на друга, затем оглянулись в сторону ожидавших их ответа жрецов, юная египтянка обратила взор на своего жениха, камненос поспешил изучить распростертое неподвижное тело, вдруг решив высказать свое мнение.
– Да, – прокашлялся Несер, нерешаясь дать ответ переглядываясь с собеседницей, – мы тут с Нефер Птах решили, что стоит снова набирать войско и граждан, нужно оживлять древнюю столицу Но.
– О да! Конечно, – от чего-то их наивное решение забавляло филистимлянина. – И каким способом вы собираетесь это сделать?
Самоуверенность его друзей, пара отчаянных пилигримов, один из них неутвержденный потомок древних династий, несколько забавляла Гассана, чье провозглашение бы на трон без всякой на то возможности, кроме как оказавшись сейчас в храме Амона лишь при помощи волшебства. Но он не знал о том, что небольшая часть древнего города еще оставалась в своих домах, когда все же большая часть жителей покинула эти места, перебравшись к местам основания их религии туда, где редко шли дожди. В те времена торговля тростником в Египте уменьшилась и вся большая часть внешнего рынка составляла бытовая утварь и в большинстве достояние население было за счет массовых развлечений. Земля тростника Верхнего Египта все больше теряла статус центра, а также продвинутого культурного обмена и хозяйства.
Парочка молча глядела на филистимлянина, давая понять самому решать о предоставлении им помощи. Священнослужители же ожидали ответ принцессы Мисраима, единственным потенциальным правителем их страны удерживали, придерживаясь, отголоски законам прежних времен, когда правили семьи трона. Они осматривали тело высокопоставленного жреца, еще недавно принимавшего свои указы в дворцовом храме Но. Начиная понимать, что они хотят от него, Гассан читал на лицах своих товарищей ожидание.
– О нет, ребята! Вы слышали, я дал отчетливый приказ джинну. Ну, кто я? Я простой камненос! Такой же работник, как и Несер!
Взгляды его друзей не переставали сходить с него. Египтяне точно знали, что участие в их судьбе Гассана – это еще не предел, это только начало. Не зная, что им ответить, филистимлянин обратил взор на солнце, сощурившись, перевел взгляд на декоративные кустарники, более всех выделяемый ряд сопровождавший парковый проход сфинксов с мордами баранов. Где-то там, среди декоративной зелени парковой аллеи, красовались другие статуи, проявляя какую-то свою игру сценических идолов. Нефертатонптах и Несер снова посмотрели друг на друга. На этот раз их немые взгляды между ними говорили, что «Гассан что-нибудь придумает, дорогая» и «Гассан что-нибудь придумает, отступать некуда, Несер!», их бессловесную речь перебил старший священник, обратившись к Гассану:
– Господин, негоже оставлять тело священнослужителя между вратами священного двора, – сказал Атдеп. – Его тело должно пройти истинное погребение в долине Знати. Его душа должна пройти путь судов в Та-меху.
– Куда?! – удивился Гассан.
– Очищение, – добавил священник в летах, – лишь места обильных дождей могут очистить его сущность.
– Вот они им займутся, – Гассан терял терпение от новых задач, и решил перевести следующую проблему на как он считал Нефертатонптах также и Несера, предположительных правителей Египта.
В этот момент он желал поскорей обрести покой в ближайшем водоеме. Его друзья окружили священнослужителей, находившихся у тела Ибаша.
– Ладно, ребята, сейчас предлагаю окунуться. – Сделав предложение скорей самому себе, Гассан направился во внутренний двор дворцового храма. – Атдеп, – но, развернувшись, решил сам озадачить верноподданного служителя идолопоклонничества, – пока оттащите жреца в место, где он сможет “уединиться в своем одиночестве”. Я в бассейн, ребята. Я на жаре… уже истекаю потом. Предлагаю и вам тоже охладиться… – выкрикнул Гассан, подбирая слова, но не получая ответа от своих занятых спутников, направился по своему пути в сторону других колонн, еще раз обернувшись на лесопарковые насаждения, откуда выглядывали едва заметные и неизвестные ему герои египетских пантеонов.
Пожалев на миг, что оставил своих друзей, Гассан, быстро уверевши себя в том, что с ними ничего не случится. Прошел через примыкавшие друг к другу разные по строению построения с декоративными орнаментами, по простому совему убранству обособленных черт системы комплекса дворцового храма, наконец оглядывал величественный бассейн, немного заросший тиной, но, как он отметил, с еще работавшими механизмами, готовился охладиться при нарастающем полуденном зное солнца. Сложив аккуратно одежду, не снимая, естественно, по-походному массивных штанов, зажмурившись, бросился в водоем. Вынырнув, получил удовольствие от ныряния. Однако после этого он стал ощущать неприятный запах воды из-за того, что ее давно не меняли. Бассейн дополняли новой водой при уменьшении из-за испарения солнечными лучами воды все же, так делали, наверное не часто, только несколько раз, три или четыре раза на каждый период сезонов. Гассан, обнаружив мертвых москитов, поспешил покинуть искусственное озеро, недовольствуя о запущенности бассейна.
– Не хватало найти здесь и дохлую лягушку, – пробурчал Гассан и усилил ход.
Но, заметив все-таки живое пресмыкающееся, сидевшего на листке кувшинки, выругался, вспомнив о священном морском идоле, по легендам своей родины, обитавшем в Большом море. Тут же отбрасывая прочь мысли о нем, он вспомнил о первой своей возлюбленной, затерявшейся где-то на границе между Израилем и Филистией, как на террасе бассейна он заметил ребенка, что-то делавшего на лестнице, спускавшейся в бассейн. Опуская вниз руки, зачерпнул немного ладонями воды, поднимая, затем, приложив их к лицу, снова опускал в воду. Одежда ребенка была чем-то испачкана, но стирать он ее здесь явно не собирался. Вдруг Гассан заметил что-то блеснувшее у него в руке.
– Эй! – выкрикнул Гассан. – Ты что это собираешься тут делать такое?! Не видишь, тут я купаюсь?! Мало того, что здесь жабы водятся, так ты тут ритуалы всякие устраиваешь. Брось железку! – прикрикнул требовательно Гассан.
По всей вероятности, ребенок был из безвольных, находясь в услужении священнодействующих людей, испуганно отреагировав на речь филистимлянина, тут же поспешил выполнить приказ. Приблизившись, Гассан обнаружил, что это девочка лет одиннадцати. Она ждала его, привстав, вид у нее был потерянный. Она не знала, что ей дальше делать. Гассан достал из воды оброненную ею вещицу – лезвие малого кинжала. Повертев в руках, он спросил ее:
– Что это?..
Но девочка не понимала его слов. Тогда Гассан, научившись нескольким египетским словам от Несера, кратко по-другому изложил свой вопрос:
– Чье? – спросил он.
