Артур Б. Рив
Немая пуля
– Нет, сэр, только в том ангаре в конце есть телефон.
– Тогда беги через это поле так быстро, как только сможешь, и скажи ему, если он дорожит своей жизнью, чтобы он этого не делал.
– Не делал что, сэр?
– Не стой там, юноша. Беги! Скажи ему, чтобы он не летал с этим гироскопом. Дам тебе пять монет, если ты доберешься туда до того, как он начнет.
Пока он говорил, самолет Нортона снова выкатили. Через минуту Нортон уже забрался на свое сиденье и проверял рычаги.
Успеет ли мальчик добраться до него вовремя? Он был на полпути через поле, размахивая руками как сумасшедший. Но, очевидно, Нортон и его люди были слишком поглощены своей машиной, чтобы обратить на это внимание.
– Боже мой! – воскликнул Крейг. – Он собирается попробовать это. Беги, мальчик, беги! – закричал он, хотя мальчик был уже далеко и не слышал.
На другом конце поля мы могли слышать быстрое отрывистое пыхтение двигателя. Медленно самолет Нортона, на этот раз действительно оснащенный гироскопом, поднялся с поля и сделал круг над нами. Крейг отчаянно замахал ему, чтобы он спустился, но, конечно, Нортон не мог видеть его в толпе. Что касается толпы, то они искоса посмотрели на Кеннеди, как будто он сошел с ума.
Я слышал, как радист проклинал то, как вел себя его приемник.
Все выше и выше Нортон поднимался по спирали, по той спирали, которая уже прославила его гироскоп.
Человек с мегафоном перед судейской трибуной глухим голосом объявил, что мистер Нортон уведомил, что он попытается получить приз Брукса за стационарное равновесие.
Кеннеди и я стояли безмолвные, беспомощные, потрясенные.
Самолет летел все медленнее и медленнее. Казалось, он парит точно так же, как большая механическая птица, которой он и был.
Кеннеди с тревогой наблюдал за судьями одним глазом, а Нортон – другим. Несколько человек в толпе больше не могли сдерживать аплодисменты. Я помню, что беспроводная связь позади нас трещала как сумасшедшая.
Внезапно по толпе пронесся стон. Что-то было не так с Нортоном. Его самолет снижался с ужасающей скоростью. Сможет ли он контролировать это? Я затаил дыхание и схватил Кеннеди за руку. Вниз, вниз спускался Нортон, отчаянно сражаясь, как мне показалось, изо всех сил, чтобы исказить плоскости, чтобы их поверхность могла поймать воздух и остановить его спуск.
– Он пытается отсоединить гироскоп, – хрипло прошептал Крейг.
Футбольный шлем, который был на Нортоне, оторвался и упал быстрее, чем самолет. Я закрыл глаза. Но следующее восклицание Кеннеди заставило меня быстро открыть их снова.
– В конце концов, он справился!
Каким-то образом Нортону удалось частично восстановить контроль над своей машиной, но она все еще снижалась с огромной скоростью к центру поля.
Раздался грохот, когда он ударился о землю в облаке пыли.
Одним прыжком Кеннеди перемахнул через забор и побежал к Нортону. Двое мужчин с судейской трибуны были впереди нас, но, кроме них, мы первыми добрались до него. Мужчины отчаянно рвали запутанный каркас, пытаясь оторвать его от Нортона, который лежал бледный и неподвижный, придавленный им. В конце концов, машина была не так уж сильно повреждена, но вместе мы могли снять ее с него целиком.
Из толпы выбежал врач и поспешно приложил ухо к груди Нортона. Никто не произнес ни слова, но мы все с тревогой вглядывались в лицо доктора.
– Просто шок, с ним все будет в порядке через минуту. Принесите воды, – сказал он.
Кеннеди потянул меня за руку.
– Посмотри на динамо-машину гироскопа, – прошептал он.
Я посмотрел. Как и два других, которые мы видели, он тоже был развалиной. Изоляция проводов была сожжена, провода были сплавлены вместе, а аккумуляторная батарея выглядела так, как будто она сгорела.
Легкое движение век, и Нортон, казалось, в какой-то степени пришел в себя. Он снова переживал века, прошедшие за секунды его ужасного падения.
– Неужели они никогда не остановятся? О, эти искры, эти искры! Я не могу его отключить. Искры, еще больше искр – неужели они никогда… – И он продолжал бессвязно болтать. Слушать его было страшно.
Но Кеннеди теперь был уверен, что Нортон в безопасности и в надежных руках, и поспешил обратно в направлении трибуны. Я последовал за ним. На этот день полеты закончились, и люди медленно выходили к железнодорожной станции, где ждали специальные поезда. Мы на мгновение остановились у беспроводной станции.
– Это правда, что Нортон выздоровеет? – спросил радист.
– Да. Он был только оглушен, слава Богу! Вы вели запись выходок вашего приемника с тех пор, как я видел вас в последний раз?
– Да, сэр. И я сделал копию для вас. Кстати, сейчас он работает нормально, когда я этого не хочу. Если бы Уильямс был сейчас только в воздухе, я бы показал вам хорошую демонстрацию общения с самолетом, – продолжил радист, собираясь уходить.
Кеннеди поблагодарил его за запись и аккуратно сложил ее. Присоединившись к толпе, мы протолкались к выходу, но вместо того, чтобы спуститься с ней на станцию, Кеннеди повернул к сараю и желтому дому.
Некоторое время мы небрежно ждали, но ничего не происходило. Наконец Кеннеди подошел к сараю. Дверь была закрыта и заперта на двойной висячий замок. Он постучал, но ответа не последовало.
Как раз в этот момент на крыльце желтого дома появился мужчина. Увидев нас, он поманил нас к себе. Когда мы подошли, он крикнул:
– Он ушел на весь день!
– У него есть адрес в городе – любое место, где я мог бы связаться с ним сегодня вечером? – спросил Крейг.
– Я не знаю. Он нанял у меня сарай на две недели и заплатил вперед. Он сказал мне, что если я захочу обратиться к нему, то лучше всего будет “Доктор К. Ламар, до востребования, Нью-Йорк”.
– Ах, тогда, я полагаю, мне лучше написать ему, – сказал Кеннеди, по-видимому, очень довольный, узнав это имя. – Я полагаю, он скоро заберет свой аппарат?
– Не могу сказать. Сай Смит, он работает в компании по производству электрического освещения в деревне, говорит, что доктор использовал мощный ток. Ему хорошо платят, хотя он ужасно молчалив. Полеты на сегодня закончены, не так ли? Этот парень сильно пострадал?
– Нет, завтра с ним все будет в порядке. Я думаю, он снова полетит. Машина в довольно хорошем состоянии. Он обязательно выиграет этот приз. До свидания.
Когда он уходил, я заметил:
– Откуда ты знаешь, что Нортон снова полетит?
– Я не знаю, – ответил Кеннеди, – но я думаю, что либо он, либо Хамфриз полетит. Я все равно хотел убедиться, что этот Ламар в это верит. Кстати, Уолтер, как ты думаешь, не мог бы ты взять здесь телефон и сообщить по телефону в "Стар", что Нортон не сильно пострадал и, вероятно, сможет вылететь завтра? Попытайтесь также связаться с Ассоциацией городских новостей, чтобы это было во всех газетах. Я не хочу рисковать службой до востребования, возможно, Ламар не будет заходить за почтой, но он наверняка прочитает газеты. Изложи это в форме интервью с Нортоном – я прослежу, чтобы все было в порядке и чтобы отказа не было. Нортон поддержит это, когда я расскажу ему о своем плане.
Я позвонил в “Стар” как раз вовремя для последнего выпуска, и в некоторые другие газеты. Конечно, эта история была во всех утренних газетах.
Нортон провел ночь в больнице Минеолы. На самом деле ему не нужно было оставаться, но доктор сказал, что так будет лучше всего на случай, если какая-то внутренняя травма была упущена из виду. Тем временем Кеннеди взял на себя ответственность за ангар, где находилась поврежденная машина. Люди были в какой-то панике; Хамфри не могли найти, и я думаю, что единственная причина, по которой два механика остались, заключалась в том, что им что-то причиталось по их зарплате.
Кеннеди выписал им личные чеки на соответствующие суммы, но датировал их двумя днями вперед, чтобы застраховать их пребывание. Теперь он сбросил всю маскировку и с полномочиями Нортона руководил ремонтом машины. К счастью, самолет был в довольно хорошем состоянии. Сломанной частью были полозья, а не основные части машины. Что касается гироскопа, то их было много и была еще одна динамо-машина, и заменить старую, которая была разрушена, было очень просто.
Синклер работал с усердием, далеко за пределами своих обычных часов. Жоретт тоже работал, хотя вряд ли можно было сказать, что с желанием. На самом деле, большая часть работы была проделана Синклером и Кеннеди, а Жоретт угрюмо ворчал, в основном по-французски, себе под нос. Мне не нравился этот парень, и я относился к нему с подозрением. Мне показалось, я заметил, что Кеннеди тоже не позволял ему выполнять большую часть работы, хотя, возможно, это было по той причине, что Кеннеди никогда не просил помощи у тех, кто не высказывал желания.
– Вот так, – воскликнул Крейг около десяти часов. – Если мы хотим вернуться в город сегодня вечером, нам лучше уйти. Синклер, я думаю, ты сможешь закончить ремонт этих полозьев утром.
Мы заперли ангар и поспешили на станцию. Было уже поздно, когда мы прибыли в Нью-Йорк, но Кеннеди настоял на том, чтобы отправиться в свою лабораторию, отправив меня в офис “Стар”, чтобы убедиться, что наша история будет в утренних газетах.
Я не видел его до утра, когда подъехал большой туристический автомобиль. Кеннеди вытащил меня из постели. В багажнике машины лежал огромный, тщательно завернутый пакет.
– Кое-что, над чем я работал пару часов прошлой ночью, – объяснил Крейг, похлопывая по нему. – Если это не решит проблему, тогда я откажусь от идеи.
Я сгорал от любопытства, но каким-то образом, по извращенной ассоциации идей, я просто упрекнул Кеннеди в том, что он недостаточно отдыхал.
– О, – улыбнулся он. – Если бы я не работал прошлой ночью, Уолтер, я бы вообще не смог отдохнуть, думая об этом.
Когда мы прибыли на поле, Нортон уже был там с забинтованной головой. Мне показалось, что он немного бледноват, но в остальном все было в порядке. Джоретт дулся, но Синклер закончил ремонт и был занят осмотром каждого болта и провода. Хамфрис прислал сообщение, что у него есть другое предложение, и он не появился.
– Мы должны найти его, – воскликнул Кеннеди. – Я хочу, чтобы он вылетел сегодня. Этого требует его контракт.
– Я могу это сделать, Кеннеди, – заявил Нортон. – Видите, со мной все в порядке.
Он взял два куска проволоки и держал их на расстоянии вытянутой руки, соединяя их вместе, кончик к кончику, перед собой, просто чтобы показать нам, как он может контролировать свои нервы.
– И к полудню мне будет еще лучше, – добавил он. – Тогда я смогу проделать этот трюк с остриями булавок.
Кеннеди серьезно покачал головой, но Нортон настаивал, и в конце концов Кеннеди согласился прекратить тратить время на поиски Хамфриса. После этого они с Нортоном долго совещались шепотом, в ходе которого Кеннеди, казалось, разрабатывал план.
– Я понимаю, – наконец сказал Нортон, – вы хотите, чтобы я накрыл этой свинцовой крышкой динамо-машину и батарею. Затем вы хотите, чтобы я снял крышку, а также отсоединил гироскоп и полетел, не используя его. Это все?
– Да, – согласился Крейг. – Я буду на крыше главной трибуны. Сигнал будет повторяться тремя взмахами моей шляпы, пока я не увижу, что вы его получили.
После быстрого завтрака мы поднялись на наш наблюдательный пункт. По дороге Кеннеди поговорил с главой Пинкертонов, нанятых руководством для встречи, а также зашел к радисту, чтобы попросить его прислать посыльного, если он заметит те же явления, которые наблюдал накануне.
На крыше Кеннеди достал из кармана маленький прибор с иглой, которая дрожала взад и вперед по циферблату. Приближалось время начала дневных полетов, и самолеты были готовы. Кеннеди спокойно покусывал сигару, время от времени поглядывая на колеблющуюся стрелку. Внезапно, когда Уильямс поднялся в машине Райта, стрелка быстро качнулась и указала прямо на авиационное поле, вибрируя на небольшом участке, взад и вперед.
– Радист готовит свой аппарат к отправке сигнала Уильямсу, – заметил Крейг. – Это устройство называется ондометром. Он сообщает направление и что-то о величине волн Герца, используемых в беспроводной связи.
Прошло пять или десять минут. Нортон готовился к полету. Я видел в свой полевой бинокль, что он что-то накладывал на свой гироскоп и на динамо-машину, но не мог разглядеть, что это было. Его машина, казалось, подпрыгнула в воздух, словно желая искупить свою вину. Нортон с его белой повязкой на голове был героем часа. Не успел его самолет подняться над уровнем деревьев, как я услышал быстрое восклицание Крейга.
– Посмотри на иглу, Уолтер! – воскликнул он. – Как только Нортон поднялся в воздух, она развернулась прямо напротив беспроводной станции, и теперь она указывает…
Мы подняли глаза в указанном ей направлении. Оно было точно в соответствии с обветшалым сараем.
Я ахнул. Что это значило? Означало ли это каким-то образом еще один несчастный случай с Нортоном – возможно, на этот раз со смертельным исходом? Почему Кеннеди позволил ему попробовать это сегодня, когда было даже подозрение, что в воздухе витает какой-то безымянный ужас? Я быстро обернулся, чтобы посмотреть, все ли в порядке с Нортоном. Да, он был там, кружил над нами серией широких спиралей, поднимаясь все выше и выше. Теперь он, казалось, почти остановился, завис неподвижно. Он был неподвижен. Его двигатель был выключен, и я видел, что его пропеллер остановился. Он скользил, как корабль скользит по океану.
Мальчик взбежал по лестнице на крышу. Кеннеди развернул записку и сунул ее мне в руки. Она была от радиста.
– Беспроводная связь снова вышла из стоя. Будь проклят тот парень, который вмешивается. Я веду учет, – вот и все, что там было сказано.
Я бросил вопросительный взгляд на Кеннеди, но теперь он не обращал внимания ни на что, кроме Нортона. Он держал в руке часы.
– Уолтер, – воскликнул он, захлопывая их, – прошло уже семь с половиной минут с тех пор, как он остановил свой пропеллер. Приз Брукса требует зависания всего на пять минут. Нортон превысил условие на пятьдесят процентов. Вот так.
Держа шляпу в руке, он трижды махнул рукой и остановился. Затем он повторил процесс.
В третий раз самолет, казалось, вздрогнул. Пропеллер начал вращаться, Нортон успешно запустил его на снижение. Он медленно спустился вниз. Ближе к концу спуска он заглушил двигатель и плавно приземлился на землю, мягко приземлившись перед своим ангаром.
Дикий крик поднялся в воздух из толпы под нами. Все взгляды были прикованы к деятельности вокруг биплана Нортона. Они что-то с ним делали. Что бы это ни было, все было закончено через минуту, и люди снова стояли на почтительном расстоянии от пропеллеров. Нортон снова был в воздухе. Когда он поднялся над полем, Кеннеди бросил последний взгляд на свой ондометр и спрыгнул с лестницы. Я внимательно следил за ним. Позади толпы он поспешил по дорожке ко входу рядом с железнодорожным вокзалом. Человек, отвечающий за Пинкертонов, стоял у ворот с двумя другими мужчинами, очевидно, ожидая.
– Давай! – крикнул Крейг.
Мы вчетвером последовали за ним так быстро, как только могли. Он свернул в переулок, ведущий к желтому дому, чтобы незаметно подойти к сараю сзади.
– Теперь тихо, – предупредил он.
Мы были у двери сарая. Раздался странный потрескивающий, щелкающий звук. Крейг осторожно подергал дверь. Она была заперта изнутри на засов. Столько из нас, сколько могли, бросились на нее, как человеческая катапульта. Она поддалась.
Внутри я увидел полосу пламени длиной пятнадцать или двадцать футов – это была настоящая искусственная молния. Человек с подзорной трубой выглядывал из окна, но теперь удивленно смотрел на нас.
– Ламар, – крикнул Кеннеди, вытаскивая пистолет, – одно движение твоей руки, и ты покойник. Стой спокойно, где стоишь. Ты пойман с поличным.
Остальные из нас отпрянули в мгновенном страхе перед гигантскими силами природы, которые, казалось, высвободились в комнате. Мысль, по крайней мере, в моей голове, была такой: предположим, что этот архидемон обратит свою смертоносную силу на нас?
Кеннеди заметил нас краем глаза.
– Не бойся, – сказал он, слегка скривив губы. – Я видел все это раньше. Это не причинит тебе вреда. Это ток высокой частоты. Этот человек просто присвоил изобретение мистера Николы Теслы. Схватите его. Он не будет сопротивляться. Я его придержу.
Два дюжих Пинкертона осторожно прыгнули вперед, в самую середину электрического аппарата, и за меньшее время, чем требуется, чтобы написать это, Ламара вытолкнули в дверной проем, обе руки были связаны сзади.
Пока мы стояли, наполовину ошеломленные внезапностью поворота событий, Кеннеди поспешно объяснил:
– Теория Теслы заключается в том, что при определенных условиях атмосфера, которая обычно является высоким изолятором, приобретает проводящие свойства и, таким образом, становится способной передавать любое количество электрической энергии. Я сам видел электрические колебания, подобные этим, в этой комнате такой интенсивности, что, хотя они могли бы безнаказанно циркулировать по рукам и груди, они расплавили бы провода дальше по цепи. И все же человек, через которого проходит такой ток, не испытывает никаких неудобств. Я видел петлю из тяжелой медной проволоки, подпитываемую такими колебаниями, и массу металла внутри петли, нагретую до температуры плавления, и все же в пространство, в котором происходила эта разрушительная воздушная суматоха, я неоднократно засовывал руку и даже голову, ничего не чувствуя и не испытывая никаких вредных последствий. В этой форме вся энергия всех динамо-машин Ниагары могла проходить через чье-либо тело и при этом не причинять вреда. Но, дьявольски направленная, эта огромная энергия была использована этим человеком, чтобы расплавить провода в маленькой динамо-машине, которая управляет гироскопом Нортона. Вот и все. Теперь перейдем к области авиации. У меня есть еще кое-что, чтобы показать вам.
Мы поспешили так быстро, как только могли, вверх по улице и прямо на поле, через дорогу к ангару Нортона, толпа изумленно таращилась. Кеннеди отчаянно замахал Нортону, чтобы тот спустился, и Нортон, который был всего в нескольких сотнях футов в воздухе, казалось, увидел и понял.
Пока мы стояли в ожидании перед ангаром, Кеннеди больше не мог сдерживать свое нетерпение.
– Я заподозрил какой-то трюк с беспроводным питанием, когда обнаружил, что полевой беспроводной телеграф не работал каждый раз, когда самолет Нортона был в воздухе, – сказал он, приближаясь к Ламару. – Я просто случайно заметил твою необычную беспроводную мачту. Небольшая вспышка света впервые привлекла мое внимание к ней. Я думал, что это была электрическая искра, но ты слишком умен для этого, Ламар. Тем не менее, ты забыл гораздо более простую вещь. Это был отблеск солнца на линзе твоего телескопа, когда ты наблюдал за Нортоном, который выдал тебя.
Ламар ничего не сказал.
– Я рад сообщить, что здесь, в ангаре, у тебя не было сообщника, – продолжил Крейг. – Сначала я подозревал это. Как бы то ни было, ты довольно хорошо преуспел в одиночку, две жизни погибли и две машины потерпели крушение. Нортон вчера летал нормально, когда оставил свой гироскоп и динамо—машину, но когда он взял их с собой, ты смог сплавить провода в динамо-машине – тебе почти удалось добавить его имя к имени Брауна и Херрика.
Жужжание машины Нортона подсказало нам, что он приближается. Мы рассредоточились, чтобы дать ему достаточно места, чтобы выбрать место, где он должен был приземлиться. Когда мужчины подхватили его машину, чтобы выровнять ее, он легко спрыгнул на землю.
– Где Кеннеди? – спросил он, а затем, не дожидаясь ответа, воскликнул, – самое странное, что я когда-либо видел там, наверху, когда динамо-машина не была защищена свинцовым экраном в полете, как в первый раз сегодня. Не успел я подняться и на сотню футов, как услышал ужаснейшее шипение в динамо-машине. Смотрите, мальчики, изоляция полностью сгорела на проводах, и провода почти все срослись вместе.
– Так было и в двух других разбитых машинах, – добавил Кеннеди, хладнокровно выступая вперед. – Если бы у вас не было все защищенного теми щитами, которые я дал вам сегодня в вашем первом полете, вы бы просто повторили свое вчерашнее падение – возможно, фатально. Этот парень все время направлял всю мощь своего беспроводного электричества высокого напряжения прямо на вас.
– Какой парень? – спросил Нортон.
Двое Пинкертонов подтолкнули Ламара вперед. Нортон бросил на него презрительный взгляд.
– Деланн, – сказал он, – я знал, что ты мошенник, когда ты попытался оспорить мой патент, но я не думал, что ты настолько труслив, чтобы прибегнуть к… к убийству.
Ламар, или, скорее, Деланн, отпрянул, как будто даже защита его похитителей была безопасностью по сравнению с угрожающим приближением Нортона к нему.
– Пуфф! – воскликнул Нортон, внезапно поворачиваясь на каблуках. – Какой же я дурак! Закон позаботится о таких негодяях, как ты. За что сейчас болеет трибуна? – спросил он, оглядывая поле в попытке восстановить самообладание.
Мальчик из одного из ангаров в конце очереди заговорил из задних рядов толпы пронзительным, писклявым голосом.
– Вы были награждены премией Брукса, сэр, – сказал он.
