Арина Теплова
Печать Индиго. Дочь Сварога
Кристиан прищурился и произнес:
– Что ж, сударыня, полгода вы были предоставлены сами себе. Я хочу знать, чем вы занимались все это время, пока меня не было. А также о ваших отношениях с господином Одинцовым во всех подробностях.
Слава напряглась. Он будто допрашивал ее. Эти фразы инквизитора и повелительный ледяной тон заставили ее сильнее побледнеть. Это было просто неслыханно! Тогда, в октябре, он уехал без объяснений на долгие полгода. И за это время не написал ни единого письма. А нынче, свалившись как снег на голову он требовал от нее объяснений!
– Господин фон Ремберг, вы верно заметили, полгода вас не интересовало мое существование. Посему я не вижу причин, отчего сейчас оно должно вас волновать. Так же, как и мои отношения с Иваном Семеновичем, – холодным тоном заявила она в ответ.
Кристиан поджал губы. И вновь попытался прочитать ее мысли. Но у него ничего не получилось. Он нахмурился и угрожающе процедил:
– Вы моя жена, и я имею право знать.
Слава упорно молчала, не собираясь отвечать на его вопросы, так как была крайне возмущена его поведением. Мало того что он почти силой заставил ее уйти с царской ассамблеи, на которой ей надо было обсудить вопросы с господином Дмитриевым, так он еще и обвинял ее в каких-то неведомых грехах.
Кристиан отчетливо понял, что начал разговор чересчур вызывающе и повелительно. Оттого сейчас Слава сидела перед ним с недовольным и надменным лицом, видимо, более не желая говорить. Опять фон Ремберг отметил, что девица все же имеет характер, и его властные инквизиторские речи вовсе не испугали ее. К тому же она явно показывала, что не будет беспрекословно подчиняться, как делала это раньше. И, похоже, виной тому было его долгое отсутствие, за время которого она взрастила в своем сердце обиду на него.
В данный миг ее взор был предостерегающе холоден. И этот взгляд его молоденькой жены Кристиану не нравился. Все-таки он отчетливо помнил, как она умела смотреть – нежно и влюбленно. И он хотел, чтобы Слава теперь смотрела на него именно так, как раньше. Отмечая эти изменения в ней, фон Ремберг осознал, что той осенью обошелся с ней гнусно и жестоко. И это сейчас принесло свои плоды – ее отчуждение. Даже сегодня на ассамблее он подлил масла в огонь и оскорбил ее. И в настоящее время она была более чем обижена на него и, естественно, не жаждала отвечать на вопросы.
Он лихорадочно размышлял, как исправить ситуацию, и пытался найти в ее золотистом взоре хотя бы намек на прежнее расположение к нему. Однако ее чудный взгляд выражал лишь непокорство. И молодой человек ощутил, что хочет сказать ей нечто приятное и примирительное. Глаза Кристиана вдруг потеплели, и он проникновенно спросил:
– Отчего вы совсем не боитесь меня?
Его вопрос вновь озадачил Славу, и она вымолвила:
– А я должна?
Фон Ремберг кивнул и, не спуская с ее лица напряженного взора, тихо добавил:
– Наверное. Но мне бы не хотелось этого.
Его взгляд вновь изменился и стал разгораться сильнее. Фон Ремберг вдруг отметил, что ее модное изумрудное платье, изысканное и кокетливое, подчеркивало ее грациозность и природную удивительную красоту и невероятно шло ей. Светлые золотые волосы, собранные в прическу, красиво обрамляли тонкое, округлое лицо. А ее глаза, манящие, лучистые, с поволокой и темно-коричневыми пушистыми ресницами, помимо воли приковывали к себе взгляд. И Кристиан уже в который раз за этот вечер отметил, что даже не подозревал, насколько его юная жена завораживающе красива. Отчего-то у него возникло сильное непонятное желание приблизиться к ней и лучше рассмотреть ее золотые глаза, а еще более прикоснуться пальцами к бархатному нежному лицу. Ощущение какой-то интимности, притягательности и очарования от ее вида и близости завладело молодым человеком, и он вдруг проникновенно произнес:
– Странно, но отчего-то мне кажется, что я совершенно не знаю вас…
Слава опешила, потому что никогда еще не слышала, чтобы фон Ремберг говорил с ней подобным ласковым тоном. Она не понимала, что за игру он затеял с ней. Но прекрасно знала, что более не позволит ему управлять ею и уж тем более не поддастся на его чары, так как это могло причинить такую же сильную боль, как и много месяцев назад.
Он вновь замолчал. Девушка ощущала, что его глаза впитывают ее всю. Она была загипнотизирована его взглядом и не могла сдвинуться с места. Слава не поняла ничего из того, что он сказал. Его нападки, а затем эти странные фразы вконец расшатали ее нервы, и она нахмурилась. Все его действия и слова не поддавались логике. Напряжение стало невыносимым. Непонимание его противоречивых действий вызвало у Славы негодование, и она с вызовом прошептала:
– А вы хотите знать, сударь? Я ведь настолько открыта и наивна, что совершенно не интересна…
Она повторила его слова полугодовой давности, которые врезались в ее ранимое сердце.
Момент интимности был разрушен, и Кристиана будто окатили холодной водой. Фон Ремберг напряженно замер, чувствуя, что еще минуту назад словно пребывал под неким очарованием от ее прелестей, ощущая, что Слава ему невероятно приятна и близка. Последняя же фраза этой Светлой девицы вмиг вернула его в реальность, и он, прищурившись, ледяным тоном, в своей повелительной манере заявил:
– Ваши обиды мне вовсе не интересны. Я ваш муж и требую от вас ответа на мой вопрос про господина Одинцова.
– Вы мой муж, это так, – тихо ответила она, сглотнув и видя, как фон Ремберг вновь превратился в холодного жесткого человека, каким и был. – Но пока вы требуете ответа в приказной манере, я не намерена отвечать ни на один ваш вопрос.
В этот момент карета остановилась у крыльца, и кучер прокричал, что они приехали. Слава тут же схватилась за ручку дверцы и уже привстала с бархатного сиденья, намереваясь проворно выйти прочь и оказаться на расстоянии от этого невыносимого человека. Но фон Ремберг стремительно накрыл ее кисть в кружевной перчатке широкой ладонью и, нависнув над Славой, процедил в ее прелестное лицо короткую фразу-удар:
– Наглая девица, как ты смеешь не подчиняться моим приказам?
Она отчетливо увидела в его глазах дикое неистовое негодование, но, стойко выдержав фиолетовый огонь его глаз, с достоинством произнесла:
– Вы, сударь, не на плацу, а я не солдат, чтобы исполнять ваши приказы.
Она нажала на ручку сильнее, и дверца распахнулась. Стремительно дернувшись прочь от фон Ремберга, в глазах которого после ее слов зажглась тьма, Слава спрыгнула с подножки кареты и бегом направилась к крыльцу, собираясь скрыться в своей спальне от нежданно появившегося супруга.
Ошарашенно Кристиан смотрел вслед своей юной своенравной жене и ощущал, что еще никто и никогда не смел так вызывающе вести себя с ним. Он сел обратно в карету и невидящим взором посмотрел перед собой. Эта девица была вовсе не тихоней, как он себе представлял ранее. Он не понимал, как спокойная покладистая затворница, которую он знал полгода назад, превратилась в эту непокорную, полную достоинства прелестницу, которая спорила с ним и явно не собиралась петь под его дудку, как раньше.
Вдруг он пораженно осознал, что Слава не просто не боялась его сейчас, но и пыталась навязать ему свои правила игры, и у нее это блестяще получилось. Ведь Кристиан не узнал ничего, что его интересовало, а она попросту сбежала от него, как и намеревалась в самом начале. И теперь явно победила в их сегодняшнем противостоянии.
Кристиан ощутил, как его существом завладевают дикая злость и негодование. Но немедля же жестким усилием воли остановил эти разрушительные силы, ибо прекрасно знал, что эти чувства могут испытывать лишь слабые люди. А он не являлся таковым. Оттого, пару раз глубоко выдохнув, фон Ремберг быстро выпрыгнул из кареты и направился в дом, намереваясь наконец лечь спать и закончить сегодняшний напряженный день в теплой постели.
Глава VI. Молодая жена
Около семи утра Слава проснулась от трели соловья, который залетел на ее балкон. Потянувшись в кровати, девушка вновь вспомнила о фон Ремберге. Хотя она носила его имя, но так долго жила без него, что почти свыклась с ролью вдовы и выстроила свой уклад жизни. Теперь же ей, видимо, необходимо было находить общий язык с Кристианом. Это угнетало и нервировало ее. Но Слава решила хотя бы попытаться вновь наладить с ним общение, как и полгода назад, так как отныне они снова жили под одной крышей.
Девушка до сих пор с горечью и какой-то нежной тоской вспоминала их прежние отношения, когда она наивно полагала, что Кристиан любит ее. Сейчас же, отчетливо зная о его безразличии, она не хотела вновь открыто показывать этому мужчине свои чувства, поскольку боялась, что он будет потешаться над ней, как сделал это когда-то. Да, некоторая влюбленность в фон Ремберга еще оставалась в ее сердце, но сейчас, после всех пережитых страданий и терзаний по его вине, она даже под пытками не призналась бы мужу в своей тайной симпатии. И нынче Слава намеревалась до конца вырвать из своего сердца остатки любви к Кристиану, ибо он явно не заслуживал ее расположения. Вчера их встреча окончилась неприятным спором, и девушка более не хотела повторения этого. Сегодня она собиралась общаться со своим мужем в холодноватой отстраненной манере, чтобы у него не было даже повода подумать, что она влюблена в него.
С этими мыслями Слава поднялась с постели. Она умылась прохладной водой из кувшина, который заботливо оставила ей Ульяна на туалетном столике. Спустя полчаса, причесанная на русский манер, с косой, уложенной короной вокруг головы, в небесно-голубом платье с небольшим вырезом, она открыла дверь спальни, чтобы спуститься вниз. Но даже не смогла ступить ни шага – на деревянном полу, в коридоре у ее порога, лежало огромное белое животное, которое загораживало проход. Волк поднял голову и, посмотрев на девушку, застывшую на пороге комнаты, зевнул. Затем, видя ее нерешительность, зверь медленно поднялся на лапы и как ни в чем не бывало вальяжно направился вниз по лестнице.
Слава округленными от удивления глазами проследила за большой собакой, более похожей на волка, не понимая, откуда в доме взялся этот мохнатый зверь. И тут же ее накрыли тревожные воспоминания давно минувших лет. Подумалось, что она видела этого зверя раньше. Этот белый хищник был как две капли воды похож на волка того Темного парня, который собирался расправиться с ней. Ее охватило жутковатое осознание того, что этот волк оказался здесь неслучайно, и она побледнела.
И следующий миг ее озарило предположение о том, кто являлся хозяином этого страшного зверя. Имя фон Ремберга само забило набатом в голове, и Слава похолодела до кончиков пальцев ног. Она отчетливо вспомнила, как тогда, в прошлом году в лесу, неосознанно почувствовала сходство Кристиана с тем Темным убийцей, но тогда фон Ремберг разубедил ее в этом и развеял ее страхи. Сомнения вновь овладели девушкой. Ощущая, как от неприятных мыслей задрожали руки, она переступила порог спальни, не спуская взгляда с мохнатого белого хищника, следующего в направлении лестницы. Слава последовала за белым животным на некотором расстоянии, намереваясь как можно скорее разузнать, откуда в поместье взялся этот волк, и кто его хозяин.
Девушка медленно спустилась в просторную парадную. А затем направилась в сторону кухни, куда медленно прошествовал белый зверь. Едва она приблизилась к домовой кухне, как заслышала грозный ледяной баритон Кристиана фон Ремберга:
– Я требую ответа! Кто позволил забирать зерно из поместья?
Волк, за которым следовала Слава, улегся в коридоре неподалеку от открытой двери в кухню, а девушка быстро пошла на голос мужа, высокий силуэт которого загораживал весь дверной проем кухни. Тихо приблизившись к фон Рембергу, она из-за его широкой спины краем глаза разглядела двух крестьян, отца и сына, которые толклись в углу просторной кухни Матильды. Они опасливо теребили в руках шапки и мялись рядом с мешком зерна. Матильда, явно не ожидавшая такого разноса со стороны хозяина, что-то невнятно бормотала, нервно переминаясь с ноги на ногу.
– Вы что, оглохли? Я спра… – уже угрожающе сказал Кристиан.
– Они получили мое разрешение, – раздался позади фон Ремберга мелодичный голос девушки, который прервал речь Кристиана.
Фон Ремберг мгновенно обернулся и чуть сдвинулся с места. Этого хватило для того, чтобы Слава быстро прошла мимо мужа в кухню. Приблизившись к крестьянам, она подбадривающе улыбнулась им и тихо произнесла:
– Не бойтесь.
– Я все слышу, сударыня, – раздался за ее спиной свинцовый баритон Кристиана.
Слава тут же обернулась к нему и сказала:
– Я все вам объясню, сударь.
– Да уж, будьте так любезны, – язвительно заметил он, не спуская с нее пронзительного мрачного взора. – По какой это надобности крестьяне не приносят в усадьбу съестные припасы, а забирают их?!
Слава сглотнула ком в горле и сжала кулачок в кармане платья. Она пыталась всеми силами справиться со своим нервным волнением, которое уже второй день охватывало ею при встрече с мужем. Она выдержала темный бьющий взгляд фон Ремберга и, не опуская взора, тихо твердо сказала:
– Крестьяне эти из ближайшей деревни. В прошлом месяце сгорел их дом, вместе со всей скотиной и урожаем. Пару месяцев им помогали их соседи-поселяне. Но нынче, по весне, у всех деревенских нет лишних припасов, а у нас в амбарах запасы на год вперед. Из-за этого я разрешила каждый месяц до будущего урожая Плутарху Ивановичу с сыном забирать мешок зерна и немного овощей из усадьбы. Мы вряд ли ощутим недостаток, а этим людям продукты необходимы.
Кристиан смотрел на эту юную девицу, опять отмечая, что она совсем не боится его и вновь отстаивает свою правоту. Он вмиг оценил ее храбрость, достойную уважения, и мгновенно принял решение. Пройдясь пронзительным взглядом по всем присутствующим в кухне, он остановил свой взор на Славе и медленно произнес:
– Пусть забирают зерно.
– И вы, сударь, даете свое позволение и впредь Плутарху Ивановичу приходить за съестными припасами до будущего урожая? – поинтересовалась настойчивым тоном девушка.
Кристиан прищурился. Пунцовая Матильда и крестьяне быстро опустили глаза, видя, как фон Ремберг напрягся. Но в следующую минуту все присутствующие услышали его спокойную повелительную фразу:
– Да. Я дозволяю им это. Вы удовлетворены, сударыня?
Слава холодновато улыбнулась мужу в ответ, а крестьяне глупо закивали и начали благодарить фон Ремберга.
– Вполне, – выдохнула Слава облегченно.
– А теперь прошу вас, сударыня, последовать за мной в кабинет. Мне необходимо поговорить с вами наедине, – бросил ей властно Кристиан и стремительно направился к выходу, видимо, даже не сомневаясь, что девушка пойдет за ним.
Когда высокая фигура мужа в темном камзоле исчезала, Слава устало опердась бедром о стол, чувствуя, как трясутся ноги. Матильда, пораженно глядя на хозяйку, сказала:
– О, барыня, я впервые видела, чтобы господин фон Ремберг согласился с кем-то, изначально имея другое мнение!
– Матильда, он просто вначале не разобрался, что к чему, – печально ответила Слава и улыбнулась кухарке.
Девушка последовала вслед за фон Рембергом, а Матильда, смотря на стройную удаляющуюся фигуру хозяйки, прошептала себе под нос:
– Нет, барыня. Он явно не собирался отпускать их из усадьбы с зерном…
Нервное состояние опять завладело Славой, и она совсем не горела желанием общаться со своим мужем и уж тем более идти за ним в кабинет. Она быстро устремилась в сторону библиотеки, намереваясь провести утро там, дабы избежать разговора со своим супругом, который со вчерашнего дня вызывал у нее чувства горечи и какой-то холодной неприязни. Болезненная горечь от жестоких слов фон Ремберга, сказанных им когда-то, до сих пор осадком сидела в разбитом сердце девушки. А неприязнь к нему появилась в ее существе вчера, после того как он, едва вернувшись, начал обращаться с нею как с провинившейся прислугой. Однако Слава успела сделать по направлению к библиотеке лишь несколько шагов по темному коридору, как услышала позади свинцовый голос:
– Я велел вам следовать в кабинет, сударыня. Или вы вновь намерены ослушаться меня?
Тут же замерев на месте, девушка медленно повернула голову и отметила широкоплечий силуэт фон Ремберга, который, как будто сливался с высоким канделябром, стоявшим в коридоре. Именно в этот момент во мраке, она вдруг отчетливо различила темно-фиолетовую ауру, окутывающую высокую фигуру Кристиана. Она невольно вспомнила, что у того Темного парня в лесу тоже была фиолетовая аура, правда, не такая насыщенная. Но это наверняка было лишь совпадением, подумала девушка. Разве мало людей могут иметь такого цвета ауру? Правда, Слава никогда не встречала подобный оттенок. Ее мрачные мысли прервало приближение молодого человека, который, обойдя ее, последовал вперед и коротко властно бросил через плечо:
– Идите за мной, Светослава.
Она была вынуждена идти за ним. И едва они достигли его кабинета, фон Ремберг проворно распахнул перед ней дверь, и Слава быстро пролетела мимо него. Она тут же развернулась и отметила, как он плотно закрыл дверь и прошествовал к широкому дубовому письменному столу. Нервная дрожь завладела ею, и она начала подбадривать себя, внушая, что это ненадолго.
Фон Ремберг остановился у стола и указал ей на кресло. Слава села, сцепив руки в замок и положив их на платье. Обернувшись к ней и неподвижно застыв, молодой человек окинул ее взглядом. Сегодня она выглядела очень свежо. Нежный насыщенный голубой атлас платья невероятно шел к ее лицу, оттеняя румяность округлых щек и притягательный свет янтарных глаз. Простая прическа в виде короны-косы подчеркивала невероятную юность и округлость ее совершенного лица. Кристиан молчал и методично разглядывал свою жену. Ее внешность казалась ему знакомой, но все же в ее облике в данный миг появилось что-то еще: неуловимое, завлекающее и незамеченное им ранее. Видя, что девушка недоуменно смотрит на него, молодой человек тотчас опомнился, устремил взор прямо в большие озера ее глаз и начал свою словесную атаку.
– Сударыня, я вижу, что за то время, пока я отсутствовал, многое изменилось, – начал он нравоучительно, сверля ее взглядом темно-фиолетовых глаз. – Я хочу задать вам ряд вопросов. Прошу отвечать на них как можно правдивее.
Слава, чуть поежившись от его тона надзирателя, наклонила голову в знак согласия. Она посмотрела на свои руки и начала перебирать тесьму на платье.
– Кто вел эти расчетные книги? – задал он вопрос.
Она вновь подняла на него глаза и четко произнесла:
– Я сама записывала все необходимые траты и доходы. Мой брат Гриша помогал мне с делами.
Кристиан прищурился. Ни единый жест не выдал в нем удивления, которое появилось у него после ее заявления. До сего дня он полагал, что женщины невозможно глупы и годятся лишь для того, чтобы мерить наряды и рожать детей. Но это было лишь до сего дня. Встав сегодня около четырех утра, фон Ремберг проверил все расчетные книги и был удивлен тем, что все записи прекрасно четко написаны. Налоги в казну посчитаны верно, как и выплаты кредиторам. И сейчас в его голове не укладывалось, как женщина, да еще такая юная, могла сама все рассчитать правильно. Тут явно было что-то не так.
– Ясно, – сухо заметил Кристиан и задал следующий вопрос: – По какому праву вы уволили господина Дерюгина?
– Я была вынуждена это сделать, сударь, – твердо ответила Слава. – Он воровал ваши деньги. Все недоимки записаны на двадцать пятой странице второй книги. Если вам это будет интересно, то его кражи составили не менее пятидесяти тысяч рублей только за прошедшие два года.
– Я смотрю, вы без меня совсем освоились, – отчеканил фон Ремберг жестко. – Мало того, что вы распоряжаетесь моим имуществом и доходами, вы еще и людей моих увольняете?!
Кристиана раздражал тот факт, что у этой девицы на все его коварные вопросы находился ответ. Она выпутывалась из всех его каверзных словесных капканов.
– Я предлагала господину Дерюгину вернуть недостающую сумму. Но он отказался. Мало того, он начал оскорблять меня. И мне более ничего не оставалось, кроме как уволить его.
Кристиан вновь замолчал, поджав губы. Он прищурился, сооружая в голове новые основания для нападения.
– А сейчас, мадам, расскажите мне о деньгах, которые вы назанимали у ростовщиков.
– Осенью в усадьбе случился сильный пожар, и мы успели потушить его только к утру.
– Знаю про то. Людвиг мне все рассказал. Что было после?
– Григорий Иванович посоветовал мне взять в долг у ростовщиков. На эти деньги мы восстановили особняк и конюшни. Чтобы отдать долги быстрее, Гриша посоветовал мне открыть ткацкую мастерскую.
– Вы говорили, что господин Одинцов ссудил вам некую сумму.
– Да, он предложил свои услуги. Я согласилась, потому что его выгода в четыре раза ниже, чем хотят получить ростовщики. Благодаря этому я надеюсь отдать долг Ивану Семеновичу уже в этом году.
– Сколько еще вы должны ему?
– Чуть менее сорока тысяч.
– Я сегодня же велю своему поверенному привезти Одинцову данную сумму. Чтобы он впредь не смел докучать вам, – тут же вынес вердикт фон Ремберг.
И девушка удивлено воззрилась на него и невольно произнесла:
– Но это большие деньги, сударь. Неужели вы располагаете такими…
– У меня есть средства, Светослава, – заявил молодой человек. – И я ваш муж. Оттого я разрешу ваши дела незамедлительно. И потребую от вас лишь одного, чтобы вы более не встречались с Одинцовым.
– Но я не водила с ним знакомства. Лишь на ассамблеях я… – пролепетала она тихо.
– Вы поняли, чего я требую? – перебил ее фон Ремберг, помрачнев. – Никаких танцев и разговоров. Вы даете мне слово?
– Да, если вам будет это угодно, – кивнула она тихо, в душе ликуя, потому что поступок фон Ремберга избавил ее от докучливого неприятного общества Одинцова, который явно пытался получить от нее больше, чем просто дружбу. И в данный миг она была благодарна Кристиану за это.
– Кто управляет ткацкой мастерской? Григорий Иванович? – задал он следующий вопрос.
– Я сама слежу за изготовлением тканей, – объяснила она уже как-то важно и удрученно добавила: – Григорий Иванович очень занят делами деревень и заключением договоров на продажу будущего урожая. Он постоянно в разъездах и так устает, бедный, что ему недосуг заниматься еще и мастерской.
Ее фраза тут же напрягла фон Ремберга, потому что он отчетливо услышал жалостливые и даже нежные нотки в мелодичном голосе Славы. Молодой человек устремил свой пронзительный взор прямо в лицо девушки, отчаянно желая подробнее узнать об отношениях Артемьева и Славы.
– И что ж, Артемьев нынче исполняет обязанности управляющего?
– Да. Гриша очень помогает мне. Не знаю, что бы я без него делала.
Фон Ремберг нахмурился и продолжал:
– Однако я вернулся. И в настоящее время ему предстоит доказать мне, что он достоин этой должности. Не думаю, что этот мальчишка так уж необходим.
– Но, – начала Слава.
– Сударыня, не спорьте. Если я сочту нужным уволить его, то так и будет. Да и это его проживание у нас в доме совершенно недопустимо.
– Отчего же? Он мой брат.
– Он молодой мужчина. И я не потерплю, чтобы досужие сплетники склоняли и пятнали мое имя. Артемьев должен съехать из этого дома немедленно!
– Но Гриша мне сильно нужен, здесь, в усадьбе. Без него мне не обойтись.
– Нужен для чего? – тут же перебил ее фон Ремберг, бледнея и чувствуя нарастающее недовольство от ее слов.
– Ну как же? Я очень нуждаюсь в его обществе. Мы все обсуждаем вместе. Наши дела, предстоящие планы. Он часто гуляет со мною по саду и сопровождает в лавки. Да и вообще, он составляет мне компанию за трапезами. Я прошу вас, сударь, позволить Григорию Ивановичу проживать в нашем доме. Мне это очень необходимо, поймите, – она уже просто взмолилась, устремив на мужа просящий и какой-то требовательный взгляд.
Слава девушки вызвали у фон Ремберга возмущение и подозрение, что девица неравнодушна к этому мальчишке, ибо так настойчиво требовала у него оставить Артемьева в доме. Он прищурился. Немедля направил пальцы ладони в ее сторону, настойчиво пытаясь считать мысли и подтвердить свои догадки о том, что девица влюблена в своего названого брата, который не был ей родным и оттого казался вполне подходящим кандидатом в возлюбленные. Но, как и накануне, Кристиан не смог ничего прочитать в мыслях девушки и от этого начал впадать в раздражение. Он хотел знать, что она думала о Григории, но не мог этого выяснить. От этого напряженного неведения молодой человек ощутил, как у него пересохло в горле. Он сверлил Славу взором и все более мрачнел. Он должен был довольствоваться тем, что она говорила ему. Но прекрасно знал, что она будет говорить ему лишь то, что посчитает нужным, а не все. А он хотел знать всю правду и немедленно.
Глаза молодого человека прошлись несколько раз вверх и вниз по стройной фигурке Славы в голубом платье, сидящей перед ним в бархатном кресле. Уже не в силах сдержать свой порыв, фон Ремберг стремительно приблизился к ней и, склонившись, притиснул свою ладонь к ее платью, внизу живота. Слава отшатнулась. Тут же просветив рукой ее внутренности и увидев, что ее девственная плева не тронута, как и прежде, Кристиан судорожно выдохнул, с облегчением отметив, что Людвиг был прав и девушка все еще чиста.
В следующий момент он переместил свою ладонь на ее чело и обхватил пальцами лоб Славы, уже сильнее направив свою энергетическую силу в ее голову, пытаясь вновь считать мысли, уже при прикосновении. Но и в этот раз он увидел лишь внутренние строение ее головы и все. Ни единой мысли или даже намека на слова он не различил. Он не мог считать, о чем она думала в этот миг.
Вдруг Слава опомнилась и, проворно скинув со своей головы его тяжелую ладонь, выдохнула:
– Что вам угодно, сударь?! Прекратите эти вольности.
Фон Ремберг быстро отстранился от нее, окатив девушку недовольным взором, и процедил проклятье через зубы.
Он прошелся взором по своей молоденькой жене. Как и раньше, ее аура была светло-золотистой, без изъянов и темных пятен, что говорило о чистоте ее помыслов и тела. Но он безумно хотел знать, влюблена ли она теперь в Григория или нет. Существо фон Ремберга прямо взбунтовалось при одной мысли только о том, что она может быть неравнодушна к Артемьеву. Ибо сейчас молодой человек отчетливо жаждал, чтобы Слава проводила свое время только в его обществе, фон Ремберга, как это и было полгода назад. И он не собирался делить ее внимание с кем бы то ни было. Оттого его следующий вопрос прозвучал с вызовом:
– Насколько я помню, полгода назад вы одевались в невзрачные одеяния, как монашка. Отчего же ныне вы сменили свои наряды и решили выставлять свои прелести напоказ?
Слава, немного смутившись, глубоко вздохнула и спокойно произнесла:
– Мне было надобно выезжать в свет, дабы завести нужные знакомства при дворе и в дальнейшем вести дела. К тому же ростовщики вряд ли бы дали мне деньги, если бы я пришла к ним не одетая как должно. Я была вынуждена одеваться соответственно положению госпожи фон Ремберг.
– Неужели? – ехидно заметил Кристиан.
– Да. Гриша посоветовал мне сделать это.
– Гриша? Теперь мне все ясно, – процедил молодой человек, и его глаза сузились.
– Позвольте спросить, сударь, что же вам ясно? – спросила тихо она, чувствуя скрытый подтекст в словах мужа.
– На деньги, которые я вынужден отдавать Одинцову, вы, сударыня, накупили кучу дорогих нарядов, дабы соблазнять вашего возлюбленного Артемьева! – обвинительно прорычал он. – Наверняка вы уже рассматриваете его в качестве своего будущего любовника?
Слава ахнула и проворно вскочила на ноги.
– Да как вы смеете?! – воскликнула она порывисто, испепеляя его гневным взглядом.
– Немедленно сядьте! Я еще не закончил! – прохрипел в ответ фон Ремберг, отвечая ей темным яростным взглядом.
Разум Кристиана твердил ему, что надо сейчас же взять себя в руки и успокоиться, ибо глупо так выходить из себя и показывать этой девице свое негодование. Но существо молодого человека будто не хотело ничего слушать, а его чувства вышли из-под контроля разума, требуя немедленно прекратить все отношения между этим мальчишкой и его молоденькой женой. Кристиан не мог понять, зачем ему это было нужно, ведь он вовсе не любил Славу, но его существо прямо кричало, требуя борьбы.
Слава окатила его негодующим взором и медленно отчеканила:
– Покорно благодарю, сударь. Я уже достаточно выслушала от вас. Я ухожу. Скажу вам лишь одно – Григорий Иванович мой названый брат, и я никогда, вы слышите, никогда не смотрела на него как на мужчину, которого могу любить…
Закончив свою фразу, Слава быстро покинула кабинет, оставив Кристиана в недоумении стоять около стола. От бешенства, которое клокотало в нем, фон Ремберг одним движением сильных пальцев разломил каменную чернильницу, оказавшуюся под его рукой. Его яростный взгляд уперся в дверь, за которой только что скрылась его непокорная и прелестная жена.
