Арина Теплова
Печать Индиго. Дочь Сварога
Глава X. Целительница
Следующим вечером, после ужина, молодые люди, как обычно, беседовали в гостиной. И едва Слава заметила, как лицо фон Ремберга исказилось мукой, и он стремительно встал с диванчика, намереваясь выйти, девушка вскочила на ноги. Она придержала его за локоть и порывисто произнесла:
– Кристиан, не уходите! Присядьте со мною, я помогу вам!
Молодой человек нахмурился, не в силах смотреть в ее чистые глаза. Ощущая, как боль в его теле начинает нарастать с каждым мигом, он попытался отстраниться от нее, буркнув:
– Я не думаю, что вы вновь должны…
– Но я хочу помочь вам, Кристиан! – вымолвила порывисто Слава. – И, если я могу это, отчего вы не хотите принять мою помощь?
– Я… – он замялся, и в следующее мгновение его лицо исказилось от судороги. Видя это, Слава почти насильно усадила Кристиана обратно на диванчик. Более не говоря ни слова, она присела рядом с ним и, подняв руки к его вискам, начала вливать в сущность молодого человека свою живительную энергию. Порыв Кристиана уйти прочь быстро улетучился, ибо новый приступ, который должен был быть гораздо сильнее предыдущего, наоборот, уменьшился, а следующий вообще не был ощутим. Уже через несколько минут он, стараясь не шевелиться и осознавая, что девушка, как и накануне, избавляет его боли, тихо глухо выдохнул: – Я весьма поражен, майн херц. У вас опять получилось это.
– Я рада утишить вашу боль, Кристиан. Если желаете, я могу ежедневно делать это. Мне это совсем не трудно, – с нежностью ответила она.
Однако Кристиан только теперь отметил, что живительная энергия девушки идет прямо из ее сердца, а проводником служат ее тонкие руки. С каждой минутой ее живительная аура становилась тоньше, как бы уменьшалась. Он видел это и прекрасно понимал, что она отдает свою энергию жизни ему и уменьшает свою защитную оболочку.
– Разве вы не ощущаете слабости? – невольно спросил он. – Или головокружения?
– Нет. Я умею лечить животных, и это обычно для меня. После сна моя сила восстанавливается, как и была до того.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – соврал молодой человек, хотя отчетливо все понял. – Но если это не обременит вас, то попрошу вас помочь мне. У вас такие ласковые целительные ручки.
Слава вмиг растрогалась и, кокетливо улыбнувшись ему, пролепетала:
– Я так счастлива, что могу помочь вам преодолеть ваш недуг.
– Вы позволите? – спросил фон Ремберг и тут же, не дожидаясь ответа девушки, пересадил Славу к себе на колени, как и вчера. – Вам так удобнее?
– Да, – кивнула смущенно она.
Действительно, на его коленях она была гораздо выше, и ей не надо было высоко поднимать руки. Она старалась сосредоточиться на своем действе, не прерывая его. Все-таки эта интимная поза была непривычна для девушки, а близость молодого человека была невозможно притягательна. Она прямо таяла, ощущая его приятный запах и видя дорогое лицо. Он чуть придерживал ее за талию, как и вчера, и долгое время молчал.
Через полчаса, когда приступ окончился, Кристиан, осторожно пересадив девушку со своих колен обратно на диванчик, заметил:
– Я надеюсь, все это останется между нами?
– Если вы хотите этого, Кристиан, – согласно кивнула Слава, нежно улыбаясь ему.
С тех пор ежедневно девушка помогала фон Рембергу справиться с его недугом. Закончилась уже вторая неделя замужества Славы, а отношения между молодыми людьми не менялись. Кристиан так и не приходил в ее спальню, вел себя вежливо, располагающе, но довольно отстраненно. Лишь получасовые тайные лечения в гостиной или в его кабинете происходили ежедневно, во время чего молодой человек осторожно придерживал талию девушки, сидящей у него на коленях. Но более фон Ремберг ничего не позволял себе. Ни объятий, ни поцелуев, ничего интимного. Славе казалось, что все дело в болезни, которая забирала у него силы. Потому что уже давно она жаждала получить от него поцелуй и более смелые ласки. Все же она прекрасно помнила атаки Федора, когда была под замком в его тереме. Как Артемьев несколько раз мучил ее своими поцелуями и крайне дерзкими объятиями. Тогда Слава явственно чувствовала, что Федор только и ждет венчания, чтобы овладеть ею полностью.
* * *
В тот вечер, десятого октября, девушка снова утоляла его боль. Фон Ремберг уже привык к их ежедневному тайному действу, которое до крайности нервировало его существо. Он понимал, что она Светлая и что он не должен был пользоваться ее силой, но не мог ничего поделать с собой, думая только о том, что, пока ее руки находятся на его челе, жуткие невыносимые муки не терзают его.
Слава сидела у него на коленях и молодой человек, опустив лицо, смотрел вниз в одну точку, на пуговицу своего камзола. Врачевание девушки задевало его за живое, вызывая в его существе невозможные, недопустимые человеческие чувства благодарности и нежности к этой золотоглазой девице. Он понимал, что она для него делает, но упорно в своем жестоком сердце не хотел взращивать расположение к ней. Он упорно не смотрел ей в лицо и всегда, пока она сидела у него на коленях, прикрывал глаза. Однако запах девушки, свежий, еле уловимый, нежный, немного сладковатый, дразнил его обоняние, и это крайне нервировало Кристиана. Все эти полчаса целительства он старался держать свои мысли и чувства в узде и как будто абстрагировался от происходящего. Но в тот вечер, когда она избавляла его от боли, что-то пошло не как обычно, после того как Слава задала вполне невинный вопрос:
– Как вы себя чувствуете, Кристиан?
Он неосознанно поднял на нее лицо и, невольно устремив взор в ее глаза, ответил:
– Вполне сносно.
Слава нежно улыбнулась ему, и Кристиан чуть дольше задержал свой взор на ее лице. Он отметил, что сегодня она отчего-то не смущалась от его близости, как это бывало раньше. Это удивило, и он изучающе всмотрелся в ее огромные янтарные глаза, которые были невероятно близко. Отчего-то в эту секунду девушка показалась фон Рембергу немыслимо красивой, притягательной и желанной. Искрящаяся светло-золотистая аура окутывала ее голову, покрытую светло-серым убором, похожим на апостольник монахини, который она постоянно носила. Ее глаза, лучистые и манящие, притягивали взгляд, и молодой человек, словно завороженный, смотрел в золотые озера ее очей, чувствуя, что ему это жизненно необходимо в этот миг.
Неожиданно Кристиан ощутил, как перед его глазами все поплыло, а голова стала ватной. Он чуть прищурился, пытаясь сосредоточиться. Вдруг перед ним возникли некие образы и картины.
Как будто в каком-то замедленном сне Кристиан увидел перед собой крепостные стены некоего замка или монастыря. Вокруг разрывались снаряды, падали ядра, горела часть каменной стены. Он будто оказался в центре кровавого боя. Невольно оглядел себя и увидел, что его сущность находится в теле мальчика лет шести-семи. В следующий миг он испуганно метнулся к высокому русоволосому воину, стоявшему чуть впереди, и что-то крикнул ему. Воин быстро обернулся и прокричал что-то в ответ, но Кристиан ничего не услышал. Вообще, это странное видение было беззвучным. Кристиан отметил на лице воина небольшой шрам, пересекавший висок. Вдруг воин схватил его за руку и потащил куда-то вниз. Они сбежали по крутым ступеням во двор монастыря. Именно здесь они наткнулись на некоего старца, которому воин что-то сказал. Седовласый старик схватил руку Кристиана, который был в теле мальчика, и потащил за собой.
Кристиан обернулся, ощущая, что в эту минуту должно произойти нечто страшное. Он увидел, как на каменной стене, куда поднялся русоволосый воин, идет ожесточенный бой. Через крепостную каменную стену перебирались целые полчища монахов в черных одеждах, и один из них немедля накинулся на того воина. Кристиан порывисто выдернул руку из морщинистой ладони старца и попытался побежать наверх, к воину, что-то крича ему, ибо видел, как трое монахов, уже ранив воина, сбили его с ног. Однако старец быстро схватил Кристиана-мальчика за руку. Кристиан обернулся, вновь взглянув на раненого русоволосого воина, и увидел, как монах, с которого свалился капюшон, вонзил в самое сердце полулежащего противника длинный кинжал по самую рукоятку. Воин дернулся в предсмертной агонии и тут же безжизненно рухнул к ногам монаха. Дикий крик вырвался из уст Кристиана, но он не услышал его, так как не было слышно ни единого окружающего звука. Лишь видел он все очень отчетливо. А в следующий миг ощутил, как из его глаз брызнули слезы. Кристиан-мальчик с яростью смотрел на монаха, который только что убил русого воина. И своим сознанием Кристиан узнал его. Тем монахом был его наставник Лионель.
Кристиана в теле мальчика дернул за руку старец и вновь потащил прочь. Уже через минуту они скрылись в темном помещении. Они долго бежали по подземелью, и седой старик тащил его за руку, постоянно оглядываясь назад. Кристиан, глотая слезы, спотыкаясь, следовал за стариком. Они бежали долго по извилистым мокрым туннелям, едва освещенным факелами. Вскоре старец взял факел в руку. Мальчик понял, что дальше подземелье не освящается. Они вновь, не останавливаясь, бежали. Кристиан-мальчик уже совсем выбился из сил, и старик, видя это, чуть замедлил шаг и решил немного передохнуть. Они устало оперлись о стену, пытаясь перевести дух.
Через какое-то время старец резко выпрямился и устремил взор назад, в мрачный туннель. Его лицо стало смертельно бледным. Вдруг он что-то сказал и толкнул Кристиана вперед. Кристиан понял, что старик посылает его вперед одного, а сам хочет остаться и остановить преследователей. Кристиан испуганно заплакал и сказал, что не хочет бежать один. Но старик властно что-то воскликнул. И в этот миг Кристиан увидел вдалеке отсветы горящих факелов. Он невольно бросил отчаянный взгляд на старца и ощутил дикий страх перед подземельем, в которое должен был идти один. Но старик что-то прохрипел прямо ему в лицо, испепеляя яростным взором голубых глаз. Уже через минуту старик встал в проходе, повернувшись лицом к преследователям.
Кристиан схватил факел и побежал вперед один. Глотая горькие слезы и ощущая, как все его существо пронизывает страх, он бежал вперед и вперед, то и дело сворачивая в узкие проходы. Факел его еще довольно ярко горел, и отчего-то в ушах мальчика стояла последняя фраза старика о том, что он позже найдет его в подземельях. Через некоторое время факел стал угасать, и Кристиан смертельно испугался. Когда факел потух, Кристиан в теле мальчика, замедлил шаг и пошел уже более осторожно в кромешной тьме.
Он шел не более получаса. А затем, прислонившись к стене, заплакал от страха. Присев на корточки, он обхватил свои худые колени, думая только о том, что если его не надут преследователи, чтобы убить, то он умрет от голода в этом подземелье, потому что даже не знает, как выйти отсюда. Сколько он сидел в темноте, в жутком одиночестве, было неведомо, но через какое-то время вдруг увидел вдалеке свет. Вскоре к нему приблизился монах в черной сутане. При его приближении Кристиан-мальчик ощутил жуткое чувство страха. Монах остановился около него и скинул с головы капюшон. Кристиан увидел Лионеля, того самого, который убил русоволосого воина на стенах. Монах протянул ему руку и наклонился.
Видение прервалось.
Вновь яркие золотые глаза девушки предстали перед глазами Кристиана. Он отметил, что прошло не более пяти минут, как длилось видение, но увидел он очень много. Отчего-то в сей миг он дрожал всем телом, поскольку это видение затронуло все струны его души.
– Кристиан? – окликнул его мелодичный голосок Славы, которая так и сидела у него на коленях.
Она напряженно смотрела на него, чувствуя, что с ним что-то происходит.
Фон Ремберг ощутил, как от прелестного взора девушки по его телу разливается светлая умиротворяющая энергия, успокаивающая нервы. Молодой человек ощутил нарастающее желание поцеловать ее, ведь она была так близко. Желание, неосознанное и необузданное, завладело его существом. Подчиняясь неведомому порыву, Кристиан склонил голову сильнее, и его руки непроизвольно начали притягивать Светославу ближе к груди. В тот миг, когда его губы накрыли ее рот, молодой человек почувствовал, что пьет из живительного чистого источника, который мог прогнать его страхи.
Замерев от ласки Кристиана, Слава позволила ему привлечь себя ближе и, когда он поцеловал ее, вся затрепетала. Невольно убрав ладони с висков молодого человека, она обвила его шею руками и попыталась тоже поцеловать в ответ.
Затуманенным разумом фон Ремберга с упоением осознавал, что ее нежные губы невероятно сладкие. Неожиданно Кристиана пронзила неистовая яростная мысль. Он творил нечто недозволенное, а его существо тотчас охватило чувство опасности. Он мгновенно отстранился от девушки и вперил в ее янтарные глаза ошарашенный непонимающий взор.
Слава, опешившая и трепещущая, увидела, что энергетический облик Кристиана изменился. Темно-фиолетовые глаза молодого человека стали ярко-синими и как будто засветились изнутри. Его индиговая аура просветлела и сейчас имела почти сиреневатый оттенок.
Явно испугавшись чего-то, Кристиан стремительно спустил девушку со своих колен обратно на диван и выдохнул:
– О, майн херц, я не хотел пугать вас.
После его слов девушка невольно опомнилась и смутилась, чувствуя, как горят ее щеки от волнения. Слава подняла на него ласковый взгляд и проворковала:
– Вы мой муж, Кристиан, и вам не за что извиняться. Я лишь хочу стать вам хорошей и послушной женой…
Нахмурившись и не понимая, отчего все так произошло, и зачем он сделал все это, фон Ремберг напрягся. Он не имел права не то что целовать девушку, но и вообще прикасаться к ней. Он в ужасе осознал, что на миг его чувства, которые он всегда держал под контролем разума, теперь вырвались из узды. Понимая всю глупость своего поведения, Кристиан быстро вскочил на ноги и выпалил:
– Извините, мне надобно немедленно разрешить одно дело с Людвигом.
Более не сказав ни слова, фон Ремберг вылетел из гостиной, твердя про себя, что ему надо немедленно все забыть и более никогда не повторять подобное действо, которое выбило его существо из привычного непоколебимого состояния.
Глава XI. Дар
На следующий день, фон Ремберг с самого утра работал в своем кабинете. Наступило воскресенье, и он был свободен от службы. Около четырех часов дня Слава повстречала в коридоре слугу, который важно следовал с чаем на серебряном подносе. Узнав, что напиток для Кристиана, девушка выразила желание самой отнести чай мужу и, забрав поднос у слуги, направилась в сторону кабинета. Со вчерашнего вечера она не видела молодого человека, ибо он не появился ни за утренней трапезой, ни за обедом. Девушка подошла к кабинету с трепещущим сердцем. Ведь вчера Кристиан подарил ей этот упоительный долгожданный поцелуй. Правда, он был краток, но все равно Слава со вчерашнего дня пребывала в радужных розовых мечтах о своем муже. Постучавшись в дверь, девушка после приглашения проворно вошла и, улыбнувшись фон Рембергу, сидящему за письменным столом, проворковала:
– Я принесла вам чай, Кристиан. Вы с самого утра не выходите из кабинета.
Кристиан стремительно поднял голову и, прищурившись, вперил мрачный взор в свою юную жену. Она, как и обычно, была одета в бесформенное платье-балахон. Ее волосы и часть лба скрывал короткий апостольник темного цвета. Она постоянно носила подобные одеяния темно-серых, коричневых или черных тонов. Эти мешковатые платья, без талии и нижних юбок, неизменный апостольник на голове делали девушку похожей на отшельницу-монахиню.
Однако фон Ремберг прекрасно знал, как привлекательна ее фигура. Он отчетливо помнил прелести ее лица, волос и очертания стройного силуэта. Но в эту пору в этом неприглядном одеянии ее фигура среднего роста казалась приземистой и невзрачной. И отчего-то теперь Кристиана покоробило от ее вида. Он не понимал, отчего Слава постоянно пытается скрыть все свои прелести от посторонних глаз. Все-таки молоденькие девицы ее круга, наоборот, пытались непременно показать в наилучшем свете красоту своего лица и тела. Оттого, окинув пронзительным взглядом жену, которая уже приблизилась к нему, он не удержался от вопроса:
– Отчего, майн херц, вы постоянно носите эти ужасные одеяния? Словно старая матрона или монахиня.
– Но я думала, что вас не смущают мои наряды, – удивленно ответила девушка, ставя поднос с чаем и свежеиспеченными булочками перед ним.
– Наверное, – как-то мрачно вымолвил фон Ремберг и указал ей рукой на ближайший стул. Когда Слава села, он глухо продолжил: – Но мне кажется, было бы лучше, если бы вы, Светослава, начали одеваться в немецкое платье по моде, как уже давно приказал всем поданным ваш царь Петр.
– Но я никогда не одевалась по моде, – замялась девушка, наблюдая, как фон Ремберг деловито разливает чай по чашкам. – И не знаю, что нынче носят в столице. Но если вам будет приятно, то я постараюсь справить себе новый гардероб.
Кристиан скорчил кислую мину и, встав с чашкой, подошел к ней, пробубнив:
– Впрочем, мне все равно, как вы одеты, майн херц. Я лишь подумал, когда вы вошли, что, возможно, вам будут к лицу модные туалеты.
– Благодарю вас за заботу, Кристиан, – приветливо ответила она, взяв из его руки блюдце с чашкой. – Но мне придется потратить немного денег, вы не против?
Он вновь вернулся на свое место и, взяв очередную бумагу, начал просматривать ее, забыв о своем налитом чае и едва услышав ее вопрос. Но через минуту, видимо, дочитав, он поднял глаза от бумаг и заметил:
– Я же положил вам ежемесячное содержание. Или вы думаете, его будет мало?
– Нет, – пролепетала девушка и смутилась. – Я думаю, хватит. Я не буду выбирать много туалетов.
– Однако, если вы не будете ничего заказывать, я пойму, – тут же вымолвил фон Ремберг, чувствуя, что разговор ушел немного в странное русло.
– Я поняла, – кивнула она.
Последние три недели Кристиан только и размышлял о том, как заставить девушку подарить ему камень, который, как он отчетливо знал, лежал внутри ее туалетного столика. Несколько раз он ходил вокруг этого заветного нижнего ящика, пока девушки не было в спальне, но ни разу не позволял себе прикоснуться к древнему кристаллу Инглии, боясь нарушить уникальную энергетику камня, и не дерзал даже увидеть его. Потому что Великий Владыко принадлежал ей и мог потерять свою силу от его прикосновения. Эта ситуация раздражала его неимоверно, так как Верховный постоянно торопил его. В последние дни, размышляя над всем этим, молодой человек придумал некую легенду, которая могла бы заставить девушку подарить ему камень. Он прищурился и как бы нехотя сказал:
– Мои финансовые дела в настоящее время немного затруднительны, поскольку в этом году я выручил мало доходов с урожая.
Он чуть помолчал и вновь уткнулся взором в бумаги.
– У вас денежные трудности, Кристиан? – поинтересовалась напряженно Слава.
– Вам это интересно? – спросил он тихо, обратив на нее фиолетовый взор.
– Все, что касается вас, меня занимает. Вы мой муж.
– В наше время жены не интересуются делами своих супругов, это весьма немодно.
– Да что вы, Кристиан, все с этой модой? – ответила она порывисто. – Я люблю вас. И мне хочется знать обо всем, что происходит с вами и с вашими делами.
– Вы любите меня, майн херц? – опешив, тихо вымолвил он.
– Да, – пролепетала девушка и смущенно опустила глаза, но, тут же обратив на него горящий взор, искренне выпалила: – Люблю всем сердцем, ведь вы мой муж.
По телу фон Ремберга пробежал радостный озноб. Он почувствовал, что наконец его цель стала почти достижимой. Как-никак, влюбленную девицу можно было уговорить на многое, как говорил Верховный. Глаза молодого человека хищно заблестели, и он опустил взор на бумаги, пытаясь скрыть свое ликование. Как и предвещал Верховный, ему все же удалось внушить девице эту самую злосчастную любовь, хотя он вообще не верил, что у него это получится. И теперь дело было за малым, Кристиан чувствовал это. Он быстро поднялся на ноги и, приблизившись к девушке, чуть склонился над нею. Продолжительно поцеловав ее ручку, он внимательно посмотрел ей в глаза, и как можно ласковее выдавил из себя:
– Мне это приятно слышать, майн херц.
Слава подняла на него трепетный взгляд, ощущая неистовую потребность услышать в ответ такое же признание.
– А вы, Кристиан, что вы чувствуете ко мне? – проникновенно спросила она.
От ее прямого янтарного взора фон Ремберг вздрогнул всем телом и стремительно опустил глаза в пол. Он поразился ее вопросу, а более чистоте ее помыслов. Ибо только ребенок мог спрашивать так искренне и без боязни о том, что его волновало в данный момент. И вдруг Кристиана осенило осознание того, отчего золотистая аура девушки так светла и до сих пор не потемнела. Слава была невероятно искренна и чиста сердцем. Но, по мнению молодого человека, это было опасно, жить подобным образом в их неспокойное лживое время. Этой чистотой могли воспользоваться другие и сделать человеку зло. И фон Ремберг вмиг ощутил себя в коварной роли того самого человека, который пытается воспользоваться наивностью девушки. Нахмурившись, он сел обратно на свое место и тихо уклончиво вымолвил в ответ:
– Вы весьма приятны мне, майн херц. Мне нравится ваше общество. И вообще, я же женился на вас.
– Это так. Но… – девушка замялась.
Она надеялась услышать от него совершенно иные слова, а не эти вежливые фразы.
– Неужели вы сомневаетесь в моих чувствах к вам? – тут же начал выкручиваться он, подняв на нее глаза.
– Я даже не знаю…
– Светослава, поверьте мне, я доволен нашим браком. Вы любите меня, я этому весьма рад. А теперь простите, но мне надобно далее заняться делами, – как-то холодновато заметил Кристиан. – Ведь я не могу более ни о чем думать, кроме как об этих злосчастных долгах, из-за которых этот высокомерный граф собирается вызвать меня на дуэль.
– На дуэль? – опешила Слава.
– Да. К сожалению, я не могу открыть вам его имя. Еще полгода назад я проиграл в карты этому графу. Очень большую сумму. Почти четверть миллиона рублей. И должен был выполнить обязательства по выплате долга до сентября. Но, к сожалению, у меня не нашлось нужных средств. Я просил графа дать мне еще отсрочку, однако он и слушать меня не стал в прошлый раз. Мы повздорили, и все кончилось оскорблениями. Мне пришлось вызвать его на дуэль.
– Какая страшная история, Кристиан, – пролепетала она. – И вы что же, пойдете на эту смертоносную дуэль?
– Непременно, майн херц. В противном случае я буду обесчещен. А фамильная честь не должна быть запятнана. И если надобно, я искуплю долги своей кровью. Но не позволю графу мешать мое имя с грязью, утверждая, что я не могу заплатить долг.
– А это граф, он умелый фехтовальщик и стрелок?
– Весьма, майн херц. Он один из самых опасных бретёров Петербурга. Его называют «железным клинком», оттого что он не проиграл еще ни одной дуэли.
– Кристиан, мне так жаль, – вымолвила удрученно Слава, устремляя свой чистый прелестный взгляд на его лицо. Кристиан смутился, ибо все, что он только что сказал, было чистой воды выдумкой, и сочинил он всю эту драматичную лживую историю прямо сейчас по ходу разговора. Он отчетливо ощущал, что еще немного – и девушка сама предложит то, что ему надо, потому что на ее лице было написано искреннее участие и мука. – Вот отчего вы в последнее время так печальны, мой друг, – тихо произнесла она. – А я все гадала, отчего это? Вы должны были давно рассказать мне все.
– Зачем, майн херц? Это мои дела. Я не хочу вмешивать вас в эти неприятные подробности.
– Как вы категоричны! – в сердцах воскликнула порывисто Слава. – Я ваша жена и вы очень дороги мне. Мой долг быть рядом и помогать вам.
– Но что вы можете сделать? – печально заметил он, продолжая играть свою роль. Он вперил в нее свой фиолетовый взор и начал внушать ей мысли о том, что она должна отдать ему камень. – Ах, майн херц, мне нужны деньги до пятницы, и вы ничего не можете сделать.
Не спуская с нее напряженного взгляда, он обреченно откинулся на спинку кресла, в котором сидел, и нахмурился, будто пытаясь решить эту трудную задачу.
Слава долго молчала, смотря в его печальное мрачное лицо. Ей было больно за него. И в ее любящем трепещущем сердце в какой-то момент загорелся ответ, и она вдруг выдохнула:
– А если бы я отдала вам одну вещь? Она очень ценная. Вы могли бы продать ее и погасить долги. И тогда вы будете спасены от этой жуткой дуэли с графом.
– Что вы сказали, майн херц? – опешил фон Ремберг, даже не надеясь, что девушка так быстро предложит отдать ему камень.
Он продолжил глазами завораживать Славу и посылать в ее голову мысли о том, что она поступает верно.
– У меня есть один камень. Это подарок моей матери. Это некий древний оберег. Мне кажется, что его можно дорого продать ростовщикам, – вымолвила на одном дыхании Слава.
Она сглотнула горький ком в горле, ощущая, что в этот миг предает память о матери, ведь именно она завещала передать этот камень Северным волхвам. Но Слава не знала, где искать их. Лишь одно имя, некоего Лучезара из Архангельска, она знала. Она так запуталась и не понимала, как ей следует поступить. Единственное, что она должна была сделать в данный момент, – это спасти Кристиана от жуткой дуэли, так как в эту секунду ее сердце разрывалось от страха за него. Оттого она была готова сейчас пожертвовать всем, что у нее было, лишь бы спасти молодого человека от смерти. Фон Ремберг яростно пронзительно смотрел на нее. Слава вдруг подумала о том, что Северные волхвы слишком призрачны и Архангельск так далеко, а драгоценный Кристиан находился здесь, перед ней, такой живой, родной и любимый, и она могла его спасти и безумно хотела это сделать. Решение – сильное, твердое и мощное – отдать ему камень нарастало в ее влюбленном сердце с каждым мигом. После смерти родителей, отдаления Гриши и Любаши Кристиан стал самым любимым человеком для нее.
– И вы хотите отдать мне его? – спросил фон Ремберг, и его глаза загорелись темным победным светом.
– Я могу подарить вам его. Если вы подниметесь со мной в спальню, я покажу вам камень.
– Непременно! – выпалил порывисто Кристиан, проворно вскакивая на ноги, и велел: – Пойдемте, майн херц. Если этот камень, как вы говорите, так ценен, то я буду спасен.
Уже спустя несколько минут молодые люди вошли в спальню Славы. Девушка осторожно достала из ящика туалетного столика черный мешочек. Вынув древний кристалл из ткани и удерживая его в маленькой ладошке, она тихо произнесла:
– Это алмазный яхонт чистой воды. Матушка говорила, что он бесценен…
Замерев, Кристиан был не в силах отвести горящий взор от кристалла Инглии в ее руке. Переливающийся алмаз не менее шестисот карат, прозрачный, словно вода, и мерцающий, вызвал в существе молодого человека невольный трепет.
– Какой чудесный камень… – пролепетал фон Ремберг в благоговейном жутком восторге. Столько лет они пытались найти этот камень. Столько сотен жизней было погублено ради него. И вот после всех неудач Кристиан видел этот древний священный камень на ладони девушки. – Я думаю, он стоит очень дорого, и если его продать…
– Вы сможете покрыть всю сумму долгов? – спросила воодушевленно она.
– Разумеется, майн херц. Я с лихвой отдам долг графу, – произнес уверенно молодой человек, продолжая играть свою роль. Взор фон Ремберга впился в яркие прекрасные глаза девушки, и он всеми фибрами души начал вливать в ее сознание мысли о том, что она должна подарить ему камень немедленно, теперь. – Неужели вы готовы подарить мне его?
– Если он вам так нужен, Кристиан, я дарю вам его, – тихо прошептала Слава и протянула ему древний кристалл-оберег.
Несколько долгих судьбоносных мгновений Кристиан не решался взять камень из ее тонкой ладони. Но понимая, что должен наконец завладеть им и тем самым исполнить волю Ордена, он благоговейно протянул руку, почти не веря в то, что ему это удалось. Ведь изначально он сомневался в том, что у него получится получить этот древний камень в дар от Светлой девы. Но, как и предсказал Верховный, именно ему, Кристиану фон Рембергу, удалось заполучить Великого Владыку. Только он смог усыпить бдительность Светлых и до безумия влюбить в себя девицу, которая сама, по собственной воле, решилась подарить этот бесценный кристалл Инглии ему. От этого осознания все существо молодого человека вмиг наполнилось трепетным яростным волнением.
– Я беру сей дар, – произнес Кристиан твердо.
Своей фразой он скрепил обряд перехода камня новому владельцу, дабы алмаз не потерял своей силы.
Протянув руку, он медленно взял огромный алмаз в свою широкую ладонь. Камень был тяжел и имел гладкие прохладные грани. Неожиданно прозрачный алмаз неясно засветился и начал переливаться всеми цветами радуги. Но в следующий миг этот свет исчез, и Кристиан понял, что камень краткими отсветами отметил своего нового владельца.
Уже через мгновение перед взором молодого человека возникло странное отчетливое видение. Как будто он еще мальчик и сидит в большой лодке под парусом. Рядом с ним находился широкоплечий русоволосый мужчина, тот самый, которого он недавно видел в своих видениях в осажденном граде. Этот мужчина сидел рядом с Кристианом-мальчиком и что-то говорил ему, указывая на далекий еле видимый остров. Кристиан ощущал, что вокруг жутко холодно, а пронизывающий ветер дует ему в лицо. Однако он смотрел на мужчину и чувствовал, что хочет внимать каждому его слову, словно тот ему очень близок. Как и в прошлый раз, видение было беззвучным, и едва Кристиан напряг слух, чтобы услышать хоть звук, как яркое видение исчезло. А перед его глазами вновь престал древний прозрачный камень.
Опомнившись, молодой человек окинул победным темным взором девушку и, более не сказав ни слова, стремительно развернулся и направился прочь из ее спальни.
Слава с любовью смотрела ему вслед и думала о том, что Кристиан так обрадовался ее дару, что даже забыл поблагодарить, ибо немедля устремился разрешать свои проблемы с долгами.
* * *
– Он у меня, – лишь одну фразу произнес фон Ремберг.
Его звучный баритон прозвучал громким эхом в округлой каменной зале. Взор Верховного устремился на вошедшего молодого человека с белым волком, и он пораженно проскрежетал:
– Кристиан, мой мальчик, тебе это удалось?
– Да.
– Пошли вон! – тут же приказал Верховный жуткий хрипом.
Монахи, стоявшие по краям комнаты, послушно устремились прочь из каменной залы. Фон Ремберг замер на месте и следил за тем, как братья Ордена проходили мимо него к дверям. Белый хищник послушно уселся у ног молодого человека. В это время Верховный жрец Лионель тяжело слез со своего пьедестала и проковылял к Кристиану. Когда дверь за последним монахом закрылась, молодой человек вытянул руку из-под плаща и протянул округлый сверток из светлой ткани. Фон Ремберг медленно развернул кружевной платок, и Лионель задрожал от напряжения.
