Арина Теплова
Печать Индиго. Дочь Сварога
Глава III. Посланник тьмы
Грузный рыжеволосый мужчина, сидя за столом, быстро выводил на желтоватом листе одну строку за другой. Свеча уже догорала, и он старался как можно скорее дописать свое послание. За спиной раздался шорох, и он испуганно обернулся назад. Но дверь была закрыта, и в полутемной комнате никого не было. Он тяжело вздохнул и снова повернулся к письму. Мельком взглянул на окно. Хотя стоял день, но серое небо закрывало солнце и в небольшой комнатушке, расположенной на втором этаже придорожного трактира, было мрачно и темно.
Шорох повторился более явственно, и толстый нотариус, затравлено обернувшись, резко вскочил на ноги. Его округлившиеся от ужаса глаза различили во мраке около двери высокую темную фигуру человека. Внезапно появившийся был одет в темный дорожный плащ, треуголку без украшений и маску. Смертельная дрожь тут же сковала все члены толстяка, из его пересохшего горла вырвались только два слова по-французски:
– Посланник тьмы…
Незнакомец не двигался и казался призраком или изваянием. Испуганно попятившись к столу, нотариус завизжал:
– Я не виноват, это все они! Они вынудили меня сказать! – его голос сорвался на фальцет.
– Я пришел объявить тебе волю ордена… – раздался низкий баритон Кристиана по-французски. И толстяк в испуге сжался.
– Я не виноват! Я не хотел! – прохрипел нотариус, чуть не плача.
Но, казалось, его слова совершенно безразличны фон Рембергу. Так и не двигаясь, он монотонно произнес:
– Ты открыл непосвященным тайну, которую должен был хранить… – Кристиан замолчал, и мужчина увидел, как его рука в перчатке опустилась на портупею. – Тебе вынесен смертный приговор…
Нотариус упал на колени и заплакал:
– Прошу, не убивайте меня! Я обо всем сожалею! Я больше не буду!
Он молил и плакал. Но фон Ремберг безразлично пожал плечами и, презрительно посмотрев на грузного мужчину, стоявшего перед ним на коленях, приказал:
– Встань… Умири как мужчина… Я даю тебе шанс… Возьми оружие… И дерись…
Толстяк засуетился и, быстро поднявшись с колен, побежал в глубь комнаты, к портупее с оружием, висевшей на стуле. Он начал медленно доставать шпагу, оглядываясь на посланника Тьмы, но вдруг резким движением схватил пистолет, который лежал на столе, и, стремительно повернувшись, без промедления выстрелил в то место, где стоял пришедший. Однако, когда дым от выстрела рассеялся, нотариус увидел, что человека в черной маске на прежнем месте нет.
– Я знал, что ты труслив и подл, де Брильяк, – произнес холодный голос сбоку.
Нотариус затравленно обернулся в бок и почувствовал у своего горла холодное лезвие клинка шпаги. Незнакомец в черном был в трех шагах от него, и толстяк отчетливо видел его ледяной взор в темных прорезях маски.
– Брось пистолет… – велел фон Ремберг. Де Брильяк испуганно выпустил пистолет из рук, и тот звонко ударился об пол. – На шпагах…
Тот быстро закивал, и Кристиан убрал холодное оружие от горла нотариуса. Де Брильяк трясущимися руками начал доставать из висящей портупеи шпагу, а на его лбу выступила смертельная испарина. Он знал, что точно умрет, поскольку драться с посланником Тьмы и остаться в живых еще никому не удавалось. Его единственным шансом было застрелить незнакомца в маске, но он был упущен…
Спустя несколько минут Кристиан наклонился над мертвым нотариусом и, проведя рукой по контуру его тела, отметил, что жизненная энергия покинула предателя. Последний раз безразлично взглянув на распростертого на полу человека, фон Ремберг быстро протер шпагу от крови и, убрав ее в ножны, вышел прочь.
Санкт-Петербург, усадьба фон Ремберга,
1717 год (7225 лето С.М.З.Х)
Ноябрь, 14
В тот вечер Слава сидела одна в маленькой горнице большого хозяйственного дома для слуг, в который они с Гришей и всей прислугой переехали после пожара. Сейчас девушка методично изучала расчетные книги, пытаясь выяснить, можно ли откуда-нибудь выкроить деньги на восстановление дома. Она чувствовала свою вину в том, что в тот злополучный день загорелся особняк фон Ремберга. Ведь как раз с картины начался пожар, а до того она очень долго смотрела на изображение Кристиана, пока его глаза вдруг не загорелись. Как она это сделала, девушка не могла понять. Два дня спустя вновь попыталась возжечь своим взором пламя на свече, но у нее ничего не получилось. Однако чувство вины не оставляло Славу, поэтому последние несколько дней она методично изучала расчетные книги, пытаясь найти излишние средства, чтобы начать восстанавливать наполовину сгоревший дом.
Слава понимала, что надо что-то делать и немедленно. Но девушка не знала, с чего начать. Денег на строительство нового крыла не было. К тому же вчера Ядвига заявила ей, что хозяин не оставил никаких излишков. А все средства, находящиеся в ведении экономки, были рассчитаны только на насущные нужды усадьбы. И даже жалование управляющему, дворецким и другим слугам фон Ремберг платил раз в год собственноручно. Вся прислуга во главе с Ядвигой смотрела на молодую хозяйку поместья подозрительно и порой даже вызывающе. Слава попыталась узнать у Людвига, как можно связаться с ее супругом. Но камердинер фон Ремберга, который с первого дня настороженно относился к девушке, заявил, что не знает, где искать хозяина, и вообще не в курсе, когда тот вернется, может, через месяц, а может, через полгода.
Уже под вечер в горницу вошел Гриша. Слава к тому времени проштудировала уже большую часть расчетных ведомостей. Молодой человек только что возвратился из ближайшей деревни Ждановки и прямо с порога воскликнул:
– Слава, все чудесно устроилось. Степан Иванович уже в который раз все доложил, как надобно, и сдал вырученные от продажи овощей и гречи деньги. Почти сто рублей. Я обещал ему, как мы и условились, что эти деньги пойдут в погашение оброка его деревенских.
– Замечательно, Гриша, – печально вздохнула Слава.
– Вот деньги, положи их пока в потаенное место. На восстановление дома пойдут.
– Но этого так мало, Гриша. Ты же слышал вчера, как господин Бекетов сказал, что на строительство необходимо двести, а то и двести тридцать тысяч рублей, – тяжко заметила девушка. – Эта такая большая сумма. Где нам раздобыть ее?
– Сестрица, не убивайся ты так. Пожарище со всяким домом может случиться. Твой муж уехал и не оставил тебе ни копейки, вот пусть немедля приедет и разбирается со всем. Ты все же замужем, или как? – возмущенно сказал Артемьев.
– Ах, Гриша, ты не знаешь всего. У фон Ремберга были большие долги. Даже ежели он вернется, у него наверняка нет лишних денег. Да и я сама во всем виновата, мне и надобно разбираться со сгоревшим особняком.
– В чем ты виновата? Что пожар случился? – опешил Гриша.
– Да, – кивнула она.
– Да с чего ты это взяла, сестрица?
– Я знаю это, Гриша, и все.
– Ничего не понимаю, – пробубнил молодой человек и устало плюхнулся на лавку напротив девушки.
Слава вновь уперлась настойчивым взором в ведомости и через четверть часа подняла глаза на Артемьева, несчастно поджав губы.
– Гриша, что же делать? – пролепетала девушка. – Я уже всю голову сломала. Неоткуда взять даже тысячу рублей. Все доходы идут на насущные нужды поместья. А те деньги, что могли бы остаться с прошлых двух урожаев, этот негодяй Дерюгин прикарманил.
– Нужно было все же заявить на него в Юстиц-коллегию. Чтобы его в застенок упекли.
– Не стоит, Гриша, он уже наказан.
– Да уж, наказан, лишился хлебного места, – поморщившись, заметил Гриша. – Вообще, не понимаю фон Ремберга, как можно было такого прохиндея в управляющие нанять? Да еще и не проверять его время от времени. Вот он и обнаглел.
– О чем уж нынче говорить.
– Можно обложить дополнительным денежным оброком деревни. Но доходы эти долгие, только через год полу…
– Нет, – не раздумывая, перебила его Слава. – Крестьяне впроголодь живут. Видела я на той неделе, когда ездила по деревням. Не буду я у нищих людей последнее забирать, только чтобы новый особняк выстроить. Не по совести это…
– Ты права, сестрица, нехорошо это. Прости, не подумал, – нахмурился Гриша и вдруг предложил: – А знаешь, сестрица, не взять ли нам денег у ростовщиков?
– У ростовщиков? – заинтересованно переспросила Слава и быстро добавила: – А это не опасно, Гриша? Ты же слышал, как они наживаются на людях и многих разоряют.
– Послушай, сестрица, я вчера говорил с нашим соседом, господином Ливановым. Так он рассказывал о некоем ростовщике Хартмане, еврее. Он живет в немецкой слободе. Так он берет самый низкий процент в Петербурге. На постройку дома нам надобно первоначально тысяч сто пока, а затем на внутренне убранство еще столько же, так?
– Да, ты прав, – кивнула Слава.
– Так вот. Мы сможем отдавать долг с будущих урожаев. В течение трех лет. Как-никак, Дерюгин воровал по пять тысяч в год. А это за три года почти пятнадцать тысяч. Это пойдет на покрытие процентов ростовщику. В будущем году засадим все поля рожью да пшеницей. Мне Степан Иванович, Лука Ильич да Жиров, все в голос твердили, что последние два года Дерюгин распоряжения давал только треть полей засеивать, чтобы ему было легче управу держать над всем хозяйством. Так вот, мы засеем все поля и по осени продадим урожай на ярмарках. И тем самым отдадим оставшийся долг.
– Но Гриша, ростовщику-то надобно до осени тоже платить, а откуда взять деньги?
– Я думал о том. Можно попробовать открыть ткацкую мастерскую. И с нее доход получать. Я узнал, что в Петербурге требуется хорошее сукно, с также шелк да тонкое полотно. Мы могли бы закупать сырье на юге и затем изготовлять ткани. А потом продавать их по выгодной цене и отдавать часть долга, до того как полностью рассчитаемся.
– Это интересно, братец. Думаешь, мы могли бы получить дополнительные деньги от этой ткацкой мастерской? Да и на большее количества ржи найдутся ли покупатели?
– Я думаю, если хорошо постараться, найдутся. Я сам могу проехать по соседним губерниям, особенно северным, в которых мало что растет, и договориться о продаже зерна. А насчет тканей надобно заключить договоры с теми купцами, которые будут покупать у нас ткани.
– Можно попробовать заключить договоры и с модными лавками, – с воодушевлением сказала девушка. – Ведь им выгоднее и дешевле будет покупать ткани здесь для пошива своих нарядов, чем откуда-то везти.
– Ты права, Слава, – кивнул молодой человек – Но нужно сделать так, чтобы эти модные лавки захотели покупать ткани именно у нас, понимаешь?
– Но как это сделать, Гриша?
– Надо вызвать у них доверие. Я сам от имени твоего мужа фон Ремберга поеду предлагать наши товары.
– Я бы тоже могла в модных лавках договориться.
– Да, конечно. Думаю, и с ростовщиком лучше тебе вести разговор как жена фон Ремберга.
– Мне тоже так кажется, Гриша.
– Но тебе надобно выглядеть подобающим образом, сестрица. Респектабельно да богато. Чтобы покупщики и ростовщики видели, что дела наши процветают, и мы сможем без труда отдать долги. Нужно тебе новые модные платья заказать для этого.
Слава опустила глаза на свое черное бесформенное платье и вздохнула. Как же она не хотела снимать его. Но в данную минуту, видимо, другого выхода не было. И она должна была заглушить в себе свои желания и подчиниться правилам, которые диктовала ей ее теперешняя жизнь.
– Как ты считаешь, одного платья будет достаточно? – спросила она.
– Нет, конечно, сестрица. Тебе необходимо справить целый гардероб. Ибо постоянно ты должна будешь появляться у ростовщика для выплаты процентов. И упаси тебя Бог приехать в платье, в котором тебя уже видели. Все вмиг решат, что вы с фон Рембергом бедны и не располагаете необходимыми средствами. К тому же тебе надобно хотя бы раз в неделю появляться в обществе да на балах. Это главное условие для заключения выгодных сделок. И ни в коем случае нельзя показывать, что ты сильно нуждаешься в деньгах. Ежели про твои несчастья узнают, нам не только откажут в деньгах, но и найдутся ростовщики, которые подтолкнут вас продать земли и поместье за бесценок.
– Я поняла тебя, Гриша, – прошептала тихо Слава и снова вздохнула. Девушка посмотрела на горящую свечу и подумала, что было бы хорошо, если бы ее муж был сейчас здесь и решал эти мужские вопросы. Но его не было. И вся ответственность нынче легла на ее хрупкие плечи. И, как хозяйка поместья, она должна была выполнить свой долг. – Но где мне взять деньги на покупку этих платьев? Ах, подожди. Есть немного денег, которые фон Ремберг ежемесячно выделял мне, я их совсем не тратила. Да еще подаренные Семеном на свадьбу. Всего, наверное, около двадцати тысяч рублей. Может, этого хватит на первое время?
– Я думаю, на первый гардероб хватит. Да и останется для первой закупки бревен и камня на строительство дома. А после получим кредит от ростовщиков и закупим все остальное. К тому же необходимы ткацкие станки и сырье для мастерской. Я сам займусь этим. А ты пока, сестрица, должна отыскать в деревнях пару-тройку дюжин толковых девиц, которые готовы обучаться ткацкому делу и готовых трудиться в мастерской. В обмен за их труд пообещаешь им снять часть годового оброка с их семей, я думаю, они согласятся. Все же труд в поле гораздо тяжелее и изнурительнее, чем в мастерской.
– Как ты все хорошо придумал, Гриша. Если бы не ты, братец, я бы не знала, что и делать.
Все оказалось не так плохо, как предполагала Слава. Гриша, который с самого первого дня с большим рвением занялся всеми делами поместья, высчитал, что им будет достаточно взять кредит только для постройки стен, крыши особняка да обустройства ткацкой мастерской. В течение месяца молодой человек, которому едва исполнился двадцать один год, организовал в одном из пустующих помещений на территории поместья мастерскую, в которую поутру приходило на работу около трех дюжин крестьянских девиц и женщин из двух ближайших деревень, подвластных фон Рембергу.
Уже через три недели ткацкая мастерская выпустила свою первую продукцию, а Грише удалось продать сотканные ткани в одну из модных лавок. Слава сама следила за работницами мастерской, часто наравне с ними садясь за ткацкий станок или присутствуя при покраске тканей. Во время осмотра готовых полотен Слава тайно проводила руками по тканям, вдыхая в них некие заговоры, которым учила ее матушка. Именно Мирослава научила девушку заряжать энергией солнца окружающие вещи, дабы затем они отдавали владельцам чудодейственную жизненную силу. После этого ткань становилась невероятно шелковистой, гладкой на ощупь.
Первую часть тканей они продали уже в конце декабря. На удивление Славы, качество тканей так понравилось хозяйке модной лавки, что она на следующий месяц подписала контракт на поставку в три раза большего количества тканей, заявив, что цены у мадам фон Ремберг в два раза ниже, чем на полотно, привезенное из-за границы, а качество вовсе не уступает голландским и французским тканям.
В начале нового 1718 года о тканях из ткацкой мастерской мадам фон Ремберг узнали другие модные салоны Петербурга, во множестве открывающиеся в новой, быстро строящейся столице России. Вскоре бесчисленные заказы на ткани повалились, как снег на голову. Слава была искренне удивлена такому повышенному спросу на ткани из их мастерской. Однако однажды одна из владелиц салона рассказала ей, что платья, сшитые из тканей мадам фон Ремберг, клиентки покупают в первую очередь. Богатые горожанки отмечали, что в подобных платьях они невероятно хорошо себя чувствуют, не говоря уже о красоте и шелковистости ткани.
Уже к концу марта Славе и Грише удалось полностью отстроить заново особняк фон Ремберга и завершить внутреннюю отделку. Дом, выстроенный по эскизам уцелевшего второго крыла, почти совсем не отличался от сгоревшего особняка. Лишь по оттенку фасадов, немного перестроенной главной лестнице да измененному крыльцу можно было догадаться о том, что дом перестраивался. Слава и Гриша с домашними слугами переехали обратно в особняк в начале апреля.
Рим, 1718 год (7226 лето С.М.З.Х)
Апрель
Четыре долгих месяца фон Ремберг разыскивал ее. И все это время шел по следу. Огненная Светлая ведьма последние два года умело и беспощадно расправлялась с приходившими к ней братьями ордена, так как не желала разговаривать на тему древней книги и твердила, что ничего не знает о рукописи. Но осенью прошлого года монахам ордена все же удалось заподозрить ведьму в том, что она лжет и прекрасно осведомлена, где находится книга, поскольку город, в котором жила ведьма, был отчетливо опознан по гербу Кристианом с помощью Великого Владыки. Тогда, в октябре, как раз Кристиану верховный поручил найти ведьму. И добыть у нее вторую часть древней книги светлых, которую братья ордена искали уже десятки лет. Еще в ноябре Кристиан чуть опоздал, и ведьма покинула город, в котором жила долгие годы. Сейчас же уже несколько месяцев подряд она всячески запутывала свои следы, перемещаясь по разным странам. Лишь в последнюю неделю Кристиан наконец понял ее загадочные передвижения и смог просчитать ее ходы наперед. Оттого сейчас он знал, где ее искать.
Фон Ремберг вошел в мрачноватую комнатушку, сырую и полную всякой утвари. Старуха сидела у прялки, сгорбившись, и крутила веретено. Едва молодой человек в дорожном пыльном плаще и треуголке возник на пороге, ведьма подняла на него яркий изумрудный взор и прищурилась.
Наверное, минуту Кристиан и старуха изучали друг друга, прекрасно осознавая все о противнике.
– Мне нужна книга, – без предисловий произнес мрачным голосом фон Ремберг.
– О чем ты говоришь? – удивилась ведьма.
– Я знаю, книга у тебя.
– Не понимаю, о какой книге ты говоришь, Темный?
– Я ощущаю, что древняя рукопись у тебя колдунья, – глухо процедил молодой человек, проводя рукой по сторонам, явственно чувствуя, как из дальнего угла комнаты льется светлый тонкий поток энергии.
– Ведьма я! – возмутилась старуха, сверкая на него зелеными очами. – Не надобно ровнять меня с твоими собратьями, которые служат Тьме. А я не одна из вас!
– Книга здесь… – выдохнул фон Ремберг и начал приближаться к многочисленным полкам с банками и кореньями.
Заметив, что молодой человек, не мигая, смотрит в нужную сторону, ведьма, что-то пробубнила и, протянув руку, резко вонзила в него невидимый луч, пытаясь пробить им сердце фон Ремберга. Кристиан тут же выставил вперед ладонь и закрылся темно-фиолетовым полем от нее.
– Я все равно заберу ее, даже если мне придется убить тебя, ведьма, – оскалившись, холодно произнес Кристиан и второй рукой быстро рассек воздух, старуха от невидимого удара отлетела к стене.
Отметив, что ведьма, ударившись об стену, потеряла сознание, Кристиан приблизился к полкам со склянками и кореньями и начал водить по ним рукой. Только на третьей полке снизу за банками он ощутил сильный поток энергии. Он проворно сбросил банки и увидел перед собой каменную стену. Теперь поток света стал гораздо явственнее, и фон Ремберг, поняв, что это тайник, сконцентрировал силу в руке и мощно ударил кулаком в камень.
Стена разлетелась на куски, открыв тайное большое углубление в стене. Кристиан сунул руку внутрь и достал некую доску, затянутую в ярко-красную материю. Быстро сдернув ткань, фон Ремберг вперился взором в небольшую прямоугольную доску всего в палец толщиной, сделанную из некоего прозрачного камня. Прозрачная доска, высотой в две его ладони была испещрена мелким текстом на санскрите, том самом языке, на котором была написана первая часть книги Светлых, которая уже была у них. От прозрачной доски шел насыщенный желтый поток энергии, гораздо светлее, чем от первой части, которая сияла насыщенным оранжевым светом. Кристиан понял, что красная материя скрадывала энергию книги, потому ее отсвет был очень тускл, и молодой человек ощущал пламенную яростную энергию, которую распространяла древняя скрижаль.
В следующее мгновение фон Ремберг ощутил сильнейший энергетический удар в голову и чуть пошатнулся, тут же выведя смертоносный поток энергии из своего тела через глаза наружу, и оранжевый луч ударился об стену, разбив ее на камни. Мгновенно поставив защитный кокон, Кристиан сжал в руках прозрачную доску и стремительно обернулся к ведьме, которая вновь попыталась убить его оранжевым лучом, который разбился о его фиолетовый кокон защиты. Фон Ремберг резко провел рукой, и вновь ведьма ударилась о каменную стену. Но удар получился не таким сильным, как первый, так как защита ведьмы, которую она тоже поставила, смягчила удар.
– Нет, ты не заберешь ее, Темный! – прохрипела старуха, шатаясь и пытаясь выпрямиться. Она вновь подняла руку и нанесла смертельный удар своим оранжевым лучом, который лишь слегка оцарапал лицо Кристиана и рассыпался в его защитном коконе. Она прошипела из последних сил: – Книга была завещана мне последним светлым каспийским волхвом, потомком светлых богов. Ты не должен получить ее!
– Я уже взял ее, старуха. Ты проиграла битву, – холодно заметил Кристиан и, укрыв книгу красной материй, спрятал ее под плащ.
Ведьма вновь бросила в него сильный луч и, видимо, собрала все свои силы, ибо этот оранжевый смертельный поток пробил защиту Кристиана и ударил его в плечо. Дикая жгучая боль вызвала на лице молодого человека лишь ехидную ухмылку, и он вновь нанес сильный смертельный удар по ведьме. Энергетический луч Кристиана пробил защиту ведьмы и ударил ее прямо в солнечное сплетение. Ведьма вся скукожилась и, захрипев, осела на пол. Она едва дышала, испуская предсмертные хрипы.
Еще с детства фон Ремберг привык переносить боль даже без стона. Лишь его ежедневные телесные боли, которые ломали все тело и превосходили по силе теперешний удар ведьмы в несколько раз, могли вызвать у него муку. Оттого теперь, даже не обращая внимания на то, что из его плеча потоком хлынула кровь, фон Ремберг окинул взором ведьму, которая мучительно хрипела от боли. Он знал, что должен добить старуху, поскольку она не просто много знала, но и была весьма опасна. Но отчего-то в его душе вдруг возникло чувство брезгливости. Было уж вовсе мерзко убивать беззащитную старуху, которая едва жила и не могла оказать ему сопротивления. Он подошел к ней и холодно сказал:
– Я забираю книгу. Если выживешь, передай светлым, что мы уже близки к цели и скоро найдем врата междумирья.
Ведьма смотрела на молодого человека странным пронзительным взором, ошарашенно понимая, что он не собирается ее убивать. И непосредственно это поразило старуху до глубины души. Вдруг она прохрипела из последних сил:
– Я чувствую… в твоей душе есть свет… но он будто спит под тяжестью колдовства, что над тобой…
– Что за бред ты несешь, старуха? – вымолвил Кристиан и, проворно приложив ладонь к кровоточившей ране на своем плече, направился к двери.
Он уже почти забыл про ведьму, пытаясь энергетическим потоком остановить кровь, которая стремительно утекала из его раны. Но это было очень сложно.
– Не отдавай Темным книгу, сынок! – воскликнула вдруг старуха ему вслед, и фон Ремберг на миг замер уже в дверях, не оборачиваясь. А ведьма пронзительно прохрипела: – Они погубят человеческий род и другие миры. Именно этого жаждут твои наставники…
– Пусть так, – мрачно произнес Кристиан, повернувшись к ней своим совершенным профилем, и, как приговор, добавил: – Наше предназначение в том, чтобы самые сильные правили миром! А немощные и слабые должны либо подчиниться, либо умереть!
* * *
Едва Кристиан достиг своей комнаты в придорожном трактире, он, проворно кинув плащ на лавку, бережно поставил на стол стеклянную доску, которая внизу имела основание из черного дерева для устойчивости. Быстро промыв свою рану водой и перевязав ее, фон Ремберг в одних лишь штанах, с обнаженным торсом, присел на стул и тут же взял в руки прозрачную каменную скрижаль.
Молодой человек знал, что эту книгу орден искал многие десятки лет, и вот теперь эта старинная диковинная вещь была перед ним. Он с любопытством и неким трепетом начал рассматривать древнюю прозрачную каменную доску, испещренную фразами, выдавленными в камне. Верховный запретил ему самостоятельно изучать книгу, но любопытство Кристиана было настолько велико, что молодой человек с интересом проводил напряженным взором по прозрачной поверхности, на которой темнели слова на санскрите. Кристиан знал более двадцати языков, в том числе и санскрит. Лихорадочно пробежавшись взглядом по каменной странице, он прочел весь текст, который был написан извилистыми буквами. Текст состоял из трех дюжин абзацев и описывал краткое содержание многотысячелетней войны между силами света и тьмы. Эти тайны не были откровением для молодого человека, так как он помнил эту историю еще с детства от монаха-наставника Лионеля.
Прочитав текст несколько раз, молодой человек нахмурился. Инстинктивно он чувствовал, что в книге спрятана какая-то тайна. И эти письмена, которые были открыты взору, служили только обложкой, не более. Но как открывалась эта прозрачная рукопись-камень, да и открывалась ли вообще, он не знал. Он начал осторожно крутить книгу в руках, рассматривая с разных углов, пытаясь прочитать нечто между строк, но ничего интересного не увидел. Почти час он пыхтел и напряженно вглядывался в прозрачные буквы, но книга так и не хотела открывать свой секрет.
В какой-то момент, когда Кристиан уже с досадой сжал в руках скрижаль, начертанные фразы вдруг помутнели, и на их месте, как по волшебству, появились другие. Кристиан так опешил, что стиснул книгу в ладонях и начал лихорадочно читать первую строку открывшегося текста так же на санскрите. В ней говорилось о некоем судьбоносном моменте, когда свет должен встретиться с тьмой. В этот миг он чуть передвинул пальцы, чтобы лучше рассмотреть текст, и тотчас эти новые фразы исчезли, а на их месте опять появились фразы-обложки. Кристиан нахмурился и понял, что ему как-то удалось на некоторые мгновения раскрыть книгу, но как, он не мог понять.
Следующие два часа фон Ремберг сосредоточенно, с дрожью в руках и холодным разумом пытался понять тайну книги. И наконец ему вновь удалось раскрыть книгу. В тот момент, когда он прикасался указательным пальцем к одной из букв текста, скрижаль мутнела, а затем появлялся новый текст. Молодой человек с яростным воодушевлением принялся читать фразы, появляющиеся из каждой буквы первого верхнего ряда фразы-обложки.
– Когда тьма сольется со светом в едином порыве, в едином дыхании и в единой мысли, настанет великий перелом в многотысячном древнем противостоянии…
Кристиан не понял смысла этой фразы и начал читать следующую:
– Древние кристаллы Инглии будут отчищены судьбоносными встречами, уникальными жизнями дев и мужей и благословлены великой любовью. Только после этого древние кристаллы вновь засияют яркой чистой энергией звезд и смогут служить проводниками в бескрайних вратах междумирья…
Он читал и читал, прикладывая палец к последующим буквам и упиваясь каждой фразой. Он пытался понять фразу, расшифровать ее тайный смысл и запомнить:
– И число камней, укрытых великими богами и явленных на землю, будет кратно девяти. И каждый кристалл имеет свою силу, цвет и могущество…
