Атуна Койдергем
Невеста из Уайтчепела
Эмили услышала неторопливые шаги. Однако вопреки ожидаемому Бернару с новой порцией напитков, на пороге возникла статная фигура Джеймса. Его взгляд скользнул по усталому лицу Эмили, потом по столику, на котором высился кувшин с вином и пепельница.
– А, это ты, – раздосадовано промямлила Эмили. Ее теперь разморило. И ей уже не хотелось устраивать кровавой разборки. По крайней мере, сейчас. Подлец Джеймс. Думает, он голубых кровей и ему все можно? Пусть убирается с глаз. А завтра она хорошенько всыплет ему. А потом соберет свои пожитки и уедет обратно в Англию. Впрочем, разве она может уехать? Может ли она вообще уйти от него? Кажется, она поместила себя в такое положение, из которого нет выхода. Она не может больше вернуться к тетушке. Потому что все нормы морали она перешагнула, хоть и не по своей воле. И теперь ей нигде не будут рады.
– Дорогая, ты почти дама с титулом, а провинциализма так и не изжила. Что это за манера надираться каждый раз, как тебя что-то расстраивает? – Джеймс взял со стола графин с вином и убрал его высоко на шкаф. – Пойдем спать.
– Вот только не надо мне сейчас читать нотаций, – Эмили сразу поняла, в какую сторону дует ветер. Джеймс старается перехватить инициативу. Старинная тактика всех прохиндеев – перевернуть все с ног на голову, где жертва через минуту становится виновником. Вместо того чтоб оправдываться, он еще попытается обвинить ее саму! – Лучше потрудитесь, Величество, объяснить, что это за паскудные гостинцы вам прислали из Вены?
– Ты уверена, что в состоянии все выслушать и прийти к верному умозаключению?
– Я что, должна умолять? Не хочешь – можешь ничего не объяснять. Но имей в виду, либо сегодня же ты мне все рассказываешь, либо завтра тебя уже некому будет слушать, – Эмили была настроена решительно. До сегодняшнего дня она и не предполагала, что в ее груди бьется ревнивое сердце. Однако если попустить подобное хоть один единственный раз, то вскоре это повторится снова. А потом, чего доброго, еще и войдет в норму. Нужно разобраться в ситуации так, чтобы ему не хотелось в ней оказываться опять. Пусть запомнит, она не станет терпеть присутствия других женщин!
– Хорошо. Сегодня так сегодня, – Джеймс сел в кресло напротив нее.
– Ну? Что это за письмо с мерзостями? И что это еще за портретишко?! – Эмили наблюдала за Джеймсом, желая не пропустить того момента, когда он начнет врать, словно шарлатан с моста. Он казался сосредоточенным. До сих пор у него хорошо получалось изображать искренность. Не верилось, что он вообще умеет лгать. Недоговаривать – да, но лгать – нет…
Уважение Эмили к любому человеку основывалось на главнейшем принципе доверия. Многое можно простить. Но только не ложь. Ведь она ведет к предательству. И почему тогда ей, обычно доверчивой Эмили, с самого первого дня кажется, что Джеймс фальшив?!
– Это портрет одной баронессы, – пояснил Джеймс.
– Это и так ясно! Какого дьявола она прислала его тебе? – кипятилась Эмили.
– Ты, наверное, уже догадываешься, – не стал ничего придумывать Джеймс.
– Что?! – Эмили почувствовала, что сейчас обернется злобным демоном, извергнутым из самого сердца преисподние. Значит, все-таки у нее есть повод для неистовства!
– Когда-то давно у нас был роман, – пояснил Джеймс, сделав акцент на слове «давно», чтобы избежать двусмысленности.
– Давно? – Эмили не знала, что в его понимании означает «давно». – Мы с тобой уже жили вместе?!
– Нет, разумеется, нет, – заверил Джеймс.
– И не были знакомы? – Эмили сдвинула брови в сомнениях.
– Нет…То есть…Да…Были уже знакомы…– признался Джеймс огорченно. – Мы были с тобой знакомы…Вернее, как раз сразу после нашего знакомства…Когда я был в отъезде…
– Когда я ждала тебя каждодневно! – Эмили очень разозлилась, хотя понимала, что у нее нет прав требовать с него отчета за тот период времени. – Когда думала о тебе ежеминутно! Когда меня чуть не убил маньяк!
– Эмми, я тоже постоянно о тебе думал…
– Я вижу, как ты думал! – надула губы Эмили.
– Эмми, пойми. Все это было непривычно для меня…Честно говоря, я хотел развеять мысли о тебе…Забыть тебя как-то.
– Ну и что? Получилось? Развеялся?! – ярилась Эмили.
– Нет…– Джеймс казался искренним.
Но Эмили все равно не могла и не желала понять его. Если бы она полюбила кого-то, то не пыталась бы «отвлечься» с каким-нибудь другим мужиком! Не пыталась бы! Хотя…Кто знает…О чем она думала в те дни, когда помимо Джеймса рядом был еще Роберт…Сейчас он далеко. А ведь когда-то они виделись почти каждый день. Она могла запросто прийти к нему на работу…А сейчас он, вероятно, уже и думать забыл о ней. Да кто она? Очередная свидетельница…
– Допустим так, – хмыкнула Эмили, прогнав неуместные мысли о Роберте. – Но зачем она прислала свою рожу?! Чего она хочет? Может быть, ей жаждется увидеть тебя вновь! Чтобы помочь «развеять мысли»! Значит, это ты дал повод! Ты!
– Дорогая, мы не виделись с тех пор. И как я мог дать повод в таком случае? – Джеймс не любил оправдываться. Вероятно, он никогда этого и не делал.
– Тогда как мне это понимать? Да я не удивлюсь, если через полчаса на пороге нарисуется эта прилипала с портрета! Если я узнаю, что ты с ней виделся…Я убью тебя! Клянусь жизнью, я убью тебя! – грозила Эмили в ярости. – Запомни это хорошенько!
– Вероятно, ей неизвестно, что у меня теперь есть ты. Ведь наша свадьбы была тайной, – напомнил Джеймс. – Ну и потом – она сама замужняя женщина. Так что она не придет сюда с визитом…
– Замужняя?! Ее, видимо, не останавливали священные узы брака ни тогда, ни сейчас! – горячилась Эмили. – И откуда только берутся эти потаскухи? Клеящиеся к чужим мужьям! Да еще с такой поразительной настойчивостью…Джеймс, запомни крепко…Я не потерплю! Не потерплю обмана. И прибью изменника…Пусть меня потом казнят или сажают в тюрьму. Но я не позволю трепать мою честь. Если я узнаю, что ты обманываешь меня – берегись! Берегись меня!
– Все понятно. Я усвоил, – пошутил Джеймс. – Дорогая, не будем ссориться из-за пустяка. Дело былое. У всех нас были увлечения. В этом нет ничего дурного. Я же не допытываюсь у тебя о твоих поклонниках.
– Можешь допытываться – мне нечего скрывать. Я же не ты! – не унималась Эмили. Она не выносила конкуренции. Некоторые любят побороться за свое счастье, но Эмили была иного склада. Любой взгляд избранника в сторону – и он уже не возлюбленный, а подлый предатель. Эмили стала надоедать дискуссия, поэтому она вернулась к начатому, крикнув громче прежнего, – Бернааар!
На пороге уже стоял лакей, угодливо держа в руке новый графин и сигареты.
– Сколько можно?! Эмили! Прекрати это немедленно! – вдруг рассердился вечно спокойный Джеймс. – Люсьен, выйдите.
Слуга удалился в нерешительности, опустив глаза в пол.
– Где письмо? Ты уже спрятал его под подушку? – Эмили злилась все больше и больше. Спьяну не следует вести диалогов. Ибо все они заканчиваются ссорой. И она понимала, что сейчас уже говорит что-то совсем не то. И цели нет никакой у этих слов. Просто хочется буянить. От обиды. И потому что колея жизни уводит в сторону от того, что действительно нужно.
– Я не знаю…Наверное, Йозеф выбросил его вместе с оберточной бумагой…
– Следовало скомкать также и портрет! – обозлилась Эмили. – Интересно знать, откуда у нее, у этой пролазы, твой адрес? Ты что, выслал ей открытку с Версалем? – не стихала Эмили. – Бернааар! Проклятье, сколько мне звать тебя!
– Я не знаю, откуда она узнала, что я здесь! Никакой открытки я ей не высылал! – Джеймс был уже и сам доведен до грани.
– Значит, она провидица. Цирцея. Околдовала странствующего Одиссея своими чарами! – ревность так распалила Эмили, что она уже не могла утихомириться. И ревность эта не имела отношения к любви. Задетое самолюбие: она отдала себя ему, Джеймсу, а он не оценил этого. – Вот и вали к ней! К этой графине! Да меня уже допекло, что все вокруг за глаза только и делают, что обсуждают мое происхождение! Даже твои собственные слуги не уважают меня!
– Какие еще слуги?! – Джеймс нахмурился. Прежде она не жаловалась ему на слуг.
– Да те глупые бабы…– Эмили вспомнила Сару. А потом поварих с кухни. – Они все ненавидят меня. А теперь еще и смеются надо мной! Все из-за тебя!
– Прекрати закатывать мне скандал, – повелел Джеймс строго. Впрочем, нельзя исключать, что ему польстила эта сцена. Столь ярые переживания из-за него. Грозил ли ему кто-то прежде расправой? Никто бы не посмел.
– Ты заслуживаешь большего! – в гневе перебила Эмили. – Как ты вообще смеешь упрекать меня в этот день? Все, довольно с меня. Убирайся с глаз! Лицедей! – винные возлияния давали результаты: Эмили разжигала ссору, уже не опираясь не на какие доводы, кроме оскорблений. Джеймс виделся ей изменником. Не к этой ли мордашке с портрета он ездил и в тот второй раз, когда она одна жила в его поместье?
– Святая пятница! Да что я такого сделал?! Не подавал я никаких надежд ей и никакого повода! – Джеймс все еще держал себя в руках. Хотя Эмили могла вывести из себя кого угодно. – Я тебя не обманывал. Мне неприятно, что ты обвиняешь меня в подобном. Я не люблю секретов и…
– Оно и видно! – перебила Эмили. Она не могла объяснить словами, но зато ясно чувствовала, что он нечестен. И что-то скрывает. С самого первого дня он что-то скрывает от нее! – Кажется, ты вовсе не умеешь обходиться без секретов! Интриган!
– Я не интриган, – возразил Джеймс.
– Тогда сделай милость, разъясни, почему этот Гермес назвал тебя «величеством»?! Давай, говори! А я послушаю!
– Он не называл меня «Величеством». Ты даже не понимаешь, о чем говоришь, – ответил Джеймс ровно. – И я ничего не стану с тобой обсуждать, пока ты не прекратишь кричать.
– Ну и не надо! Можешь проваливать! Не забудь передать Бернару, чтоб принес кувшин! – ухмыльнулась Эмили с издевкой. Ей уже не хотелось выпивки, но хотелось разозлить Джеймса еще больше. Она сама не знала почему. Водоворот ссоры так захватил ее, что она уже не могла из него выбраться самостоятельно и желала только погрузиться в него еще сильнее. В конце концов, если ничего нельзя исправить, надо все окончательно испортить! – И мои сигареты…Пусть принесет мне папиросы…И непременно мундштук.
– Ты ведешь себя недостойно, – заметил Джеймс. В отличие от своей избранницы, он был трезв и не орал во все горло в хмельном угаре. Да, кое-чему он ее научил: как вести себя в обществе и как правильно держать вилку. Но если она недовольна, то ее истинная натура проявляется во всей красе. И этого не в силах изменить даже он.
– Чего?! – Эмили никогда не нравилась критика в ее адрес, ну а сейчас и подавно. – На себя посмотри! Достойный нашелся тут! Да надо мной, по твоей милости, все потешаются! Я бы так и не узнала о твоих великих корнях, если б не этот поганый портрет! Ты вообще когда-нибудь говоришь правду? Или я всегда слышу одно вранье?!
– Дорогая, возьми себя в руки, – Джеймс кивнул заходящему Люсьену, чтобы тот удалился, пока Эмили его не заметила. – Я не хочу этой ссоры. И утром все тебе объясню. Тебе сейчас не нужны факты, ты хочешь дебоширить. И я почти понимаю тебя. Хотя и был уверен, что ты обо мне лучшего мнения…
– Я была о тебе прекрасного мнения, пока ты сам все не испортил, – сообщила Эмили гневно.
– Ладно, я понял…Сегодня диалога не получится…– Джеймс поднялся на ноги. – Думай что хочешь. Делай что хочешь. Только никуда не уходи. Я запрещаю тебе выходить из дома…
Выдержка Джеймса восхитила Эмили. И она в полной мере оценила его самообладание. И в результате стала вдруг успокаиваться. Немного выпустив пар, она подумала и решила, что может быть, это, и вправду, какая-то дама из прошлого…А не из настоящего. Он, может, и впрямь, невиноват, что эта баба вылезла из своих пыльных закромов в сей неподходящий момент. Возможно, она сама, Эмили, чуть резковато отреагировала на неуместный дар. Но отреагировала все же! На такие проделки нельзя закрывать глаза. Тем более, спускать такому, как он. Мигом разнуздается и убежит, как неблагодарный поросенок, хрюкнув на прощание.
– Ладно…Я дам тебе возможность высказаться, если ты перестанешь меня подначивать своими речами, – произнесла Эмили снисходительно. – С графиней все ясно. Теперь с величеством. Что еще ты от меня утаил? Прошу! – Эмили сделала жест рукой, дающий понять, что она вся во внимании.
– Я полжизни провел в разъездах, но моя родина – Австрия…– начал Джеймс.
– Дальше, – скомандовала Эмили, нетерпеливо постукивая пальцами по столу. Одновременно с тем она рылась в памяти, припоминая, что знает об Австрии и где та расположена на карте.
– Я принадлежу к династии Габсбургов…– пояснил Джеймс.
Эмили не была слишком удивлена, так как уже знала, что он какой-то дворянин. А название династии ей не говорило ни о чем. Она уже слышала эту фамилию. Ну да, какой-то прославленный род. Как бы там ни было, теперь она довольна тем, что наконец услышала правду. Впрочем, узнала бы она ее, если б не инцидент в театре?
– Почему ты мне сразу не сказал? Ты не доверяешь мне?! – Эмили во всем видела умысел.
– Неужели нужна какая-то особая причина…Просто не хотел и все.
– А говоришь – загадок не любишь, – Эмили уже почти успокоилась. Хотя мысли ее то и дело возвращались к портрету. Ей с самого начала был нужен любящий муж, а не какой-то вельможа. Для нее, вообще, самое важное в жизни – любовь! Но на деле выходит, что у нее нет любви. У нее нет счастья. У нее есть подозрения и опасения. Так или иначе, ей не спокойно на душе. Сначала она видела в нем сподвижника маньяка. Теперь – придворного распутника. И она всегда чувствует пропасть, которая есть между ними и которая никуда не девается, что бы она сама, Эмма Блэйд, ни делала! – Джеймс, ты, безусловно, внушаешь – и всегда внушал – мне доверие. Однако после сегодняшнего…Я уже не знаю, могу ли довериться тебе…
– Я тебя не понимаю. Ты здесь, со мной. Какие тебе еще нужны доказательства? – удивился Джеймс.
– Зато я понимаю. Почему ты предпочел скромную пирушку на заднем дворе пышной свадьбе. Не хотел, чтобы кто-то знал, на ком ты женился! – вспыхнула Эмили. – Ты что, стыдишься меня?!
– Дорогая, единственная причина, по которой я так поступил лишь та – что у меня не было иного выхода. Супружество высшего вельможи – это дело государственной важности. Мне бы не разрешили на тебе жениться, сообщи я о своем намерении всем родственникам. Только поэтому я стараюсь сохранить это в тайне. В какой-то мере – ради тебя.
Эмили устало вздохнула. Пожалуй, он прав. Ну не признавать же это теперь!
– Я что-то утомилась, – Эмили зевнула, примирительно добавив, – вообще-то, у нас есть еще одна тема для беседы…Касательно грядущего праздника у графа…Но сейчас уже не помню, что хотела обсудить…
– Вот и правильно, пойдем в постель. Поговорим завтра, – Джеймс поцеловал Эмили в лоб, добавив с улыбкой, – да, кстати, хотел тебе заметить – Бернар остался в Лондоне. Это Люсьен.
Глава 28. Противоречия
Наутро Эмили проснулась оттого, что в глаза ей нещадно палило солнце. Первая мысль – встать и задвинуть занавеску, вторая – уже, наверное, полдень. Нужно сохранить остатки своего жалкого имиджа и спуститься хоть к обеду.
На радость, Джеймса дома не оказалось. Пока Люсьен объяснял ей, что хозяин в отсутствие, Эмили пристально смотрела на лакея. Ну почему его все время хочется назвать Бернаром? Видимо, потому, что половину слуг Джеймса зовут Бернарами…Или потому, что они так похожи? Отчего эти двое так похожи…
– Люсьен, прошу, организуйте мне чего-нибудь на завтрак, – Эмили заметила, что старый слуга подозрительно на нее косится. Еще бы! Наверняка, слушал вчера разборки, притаившись за шторой. Слушал и удивлялся, как она смеет возражать потомку прославленного рода. Или, наоборот, удивлялся, как Джеймс мог влюбиться в базарную скандалистку. Ну да неважно. Каждый знает ответ – любовь зла! Хотя она не торговка, как все ее называют. И если она волей судьбы оказалась на рынке, а не в галерее, это не меняет ее сущности. Она творческий человек, художник! Кстати, она не творила так давно…Ее руки уже позабыли о том, что такое краски и кисти…И какой она художник после этого? Может, она пройдоха, каких немало? Прикрывающих безделье громкими словами? Ведь приехав в Лондон, она не пошла в прачки, горничные и белошвейки. Она посидела несколько недель на рынке в окружении своей выставки, и на этом ее труд окончился. А возможно, она не пройдоха, а просто везучая.
Вскоре на столе оказался горячий тонизирующий завтрак. Нежнейшее из блюд – scramble eggs с двумя полосками жаренного бекона. Тосты со сливочным маслом и джемом. Тушеные со специями бобы в томатном соусе. Жаренные шампиньоны. Две венские вафли с кремом. Чашка кофе со сливками и стакан воды с лимоном.
Несмотря на соблазнительность блюд, аппетита у Эмили не было. Дурное настроение отбило всякую охоту завтракать. Эмили всегда догадывалась, что отношения – вещь хрупкая. Грубым словом можно разрушить все очарование, подаренного судьбой чувства. Словом ли? Для каждого свой порог дозволенного: над кем-то достаточно непристойно пошутить, а кого-то не возьмут и отборные оскорбления – любовь не только слепа, но еще и глуха. И это красивая ваза. Стоит лишь раз уронить ее, как потом придется довольствоваться склеенными черепками с уродливыми трещинами. Эмили очень не понравился вчерашний портрет. Еще меньше ей понравилось то, что граф Хойос был в курсе ситуации. Все осведомлены, кроме нее! Недаром говорится в старинной поговорке: маленькая ложь – большое недоверие…Если хоть раз ее, Эмили, обманут, недоговорят – то она уже всегда будет подозревать и чуять подвох даже там, где его нет. Надо как-то избавиться от этого чувства, иначе жизнь может превратиться в кошмар, как уже однажды произошло в Лондоне…Кстати Лондон…Поймали ли Потрошителя? Или Джеймс оказался прав, и следствие беспомощно роется в куче ничего незначащих улик? Надо на досуге засесть за письмо Роберту, рассказать о себе и узнать, как продвигаются дела. Интересно, как поживает Филл. Он всегда так весел. Интересно, как поживает сам Роберт…Почему каждый раз, как она поругается с Джеймсом – вспоминает о Роберте? Ведь, кажется, он ничего ей не предлагал и не обещал. И даже не выказывал знаков влечения. Но отчего тогда ее мучает вопрос…Если бы он все же предлагал, обещал и выказывал знаки – кого бы она предпочла: полицейского или принца? Если ставить вопрос именно так, то, конечно, второго. Но если спросить, кто ей ближе…С кем ей проще…Кто всегда восхищал ее…Разве можно ответить на эти вопросы? Можно только воображать!
Эмили пошла прогуляться, дабы развеять печали. По дороге она решила заглянуть к Мэри. Та встретила ее в нарядном утреннем неглиже и, как всегда, радушно. Хозяйка дома была не только модницей, но и тонким психологом. Она сразу заметила, что с Эмили что-то не так. Впрочем, немудрено, ведь Мэри была свидетельницей происшествия в театре.
– Эм, мне кажется, в этот раз он, действительно, не виноват. Нелепая случайность, – поправляя кружевной воротник алого шелкового шлафрока, утешала Мэри грустную Эмили. – Тем более, он и сам казался расстроенным.
– А представь, как расстроена я, – Эмили не могла побороть в себе чувство неприязни к прошлому Джеймса. Она не хотела ничего понимать. И не желала даже знать. Но сведения сами ворвались в ее жизнь. А настоящее? Лучше ли оно прошлого? На всех приемах и праздниках он всегда без нее. О ней даже никто не знает. Она с ним только на ничего не значащих мероприятиях вроде поэтического вечера. Но светские рауты он проводит в компании других женщин. Как ей может нравиться такое положение?
– Послушай, я знаю эту даму, – Мэри успокоительно взяла Эмили за руку. – Изысканные манеры, известная семья. Внешность, которая нравится всем мужчинам…Она неплохо музицирует, к тому же…И все вроде бы с виду великолепно. Однако она все же неприятная особа. Ее нрав – просто ужасен. Джеймс никогда не относился к ней серьезно. И никогда бы не полюбил такую. Поверь мне. Но ты же знаешь мужчин. Если доводится коротать время в женской компании, им важен совсем не нрав.
– Да мне все равно, как он к ней относился. Я хочу знать, сколько еще девиц будет к нему клеиться! – разозлилась Эмили. – Мне теперь всегда придется вздрагивать при появлении курьера. Я не этого хотела, Мэри. Не этого. Я хотела быть любимой. А не сражаться с армией алчущих баб! Хотела спокойную тихую гавань для своего сердца. А это не гавань, а какая-то свалка! О чем еще я не знаю? Что еще он от меня утаивает?
– Он красив, молод и богат. Он всегда в центре внимания. Эти девки летят на него, как пчелы на мед! Представляю себе, как это все неприятно. Но тебе не следует переживать. Видно, он, правда, тебя любит. Иначе не женился бы на тебе! Только без обид! – Мэри улыбнулась по-дружески ободряюще. – Кстати, в Вене был огромный скандал из-за отношений этой баронессы и Джеймса.
– Не называй это отношениями, – фыркнула Эмили.
– Из-за ее связи с Джеймсом, – перефразировала Мэри. – Можно сказать, это тоже сыграло в какой-то степени свою роль в том, что Джеймсу пришлось уехать!
– Ему пришлось уехать? – Эмили пыталась уже не удивляться.
– Он тебе не рассказывал? – поразилась Мэри, доставая мундштук из ящика стола.
– Он мне ничего не рассказывает, – угрюмо констатировала Эмили. – Я словно чужая ему. Чужая его миру. Миру, в котором он привык жить.
– Это не так. Ты не чужая. Вообще, истинной причиной отъезда послужили совсем другие обстоятельства, – вспомнила Мэри. – Баронесса, так сказать, в довесок…Лишь усугубила и без того паршивую ситуацию.
– Что за обстоятельства? – Эмили нахмурилась. Как она далека от всего происходящего в жизни Джеймса. Словно она его ручная кошка, которой, кроме ласки хозяина и миски с молоком, ничего и не надо.
– Я расскажу. Но только прошу не употреблять мою искренность во зло. Не хочу, чтобы мой граф думал, что я сплетница, – усмехнулась Мэри лукаво.
– Не волнуйся, я и дальше буду изображать неведение, пока его величество не соизволит посвятить меня в тайны своего прошлого самолично, – мрачно сообщила Эмили. Она в прямом смысле, что называется, «не ко двору».
– Он пока что «Высочество», а не «Величество». Разницу следует знать. Что ж, дело было так…Всему причиной политика…– Мэри подожгла две папиросы, одну отдала Эмили, сидящей напротив нее. – Они с моим графом по неосторожности связались не с той компанией…Вернее сказать, мой граф…Он, знаешь ли, мастер вмазаться в какую-нибудь скверную историю, опасную для жизни и репутации. Но тень пала и на Джеймса – все знают, что они друзья с детства, где один – там и другой, – пока Мэри повествовала, Эмили не сводила с нее глаз. Граф ведь тоже уважаемая персона. И совсем не маленький человек. И вот встречается с Мэри. А ведь Мэри не какая-то герцогиня. Да, граф выбрал даму по сердцу. И доволен ею вполне. – Кстати, те люди оказались вражескими шпионами. Или даже революционерами! Да, они, точно, были революционерами! – продолжала Мэри свой нескладный сказ. – Я не очень вникала в детали…Обстановка в стране была напряженная. Император подозревал всех и каждого, а тут такое – сам Джеймс замешан в скандале! Разумеется, там еще многие злые языки постарались. Был еще раскрыт какой-то заговор – я не очень-то помню детали…Но заговорщики решили прикрыться именем Джеймса в надежде, что тогда им все сойдет с рук. Вместо этого император приказал всем отрубить головы! Или заточить…Да, кажется, их не убили…Хотя вроде это был даже не заговор…Может быть, какие-то реформы…О, это было ужасно…Я даже не верю, что в наш век подобное зверство еще допустимо…– всплеснула руками Мэри. Она производила впечатление умной женщины. И ее сказ, изобилующий нестыковками, совершенно не вязался с ее образом. – Знаешь, что…Эти ненужные подробности не должны занимать место в наших мозгах! Пусть об этом думают граф и Джеймс!
– Занятно…– хоть Эмили и слушала внимательно, но не поняла сбивчивого рассказа Мэри. И все же суть проблемы ей была ясна – Джеймсу пришлось уехать! – Неужели все это правда…– вздохнула Эмили. А на часах было уже пять вечера.
