Атуна Койдергем
Невеста из Уайтчепела
– А ты все это делала…– покачала головой Эмили. – И это твоя работа. Сара! Если ты так любишь Джеймса, тебе следует уважать его желания. А он желает, чтобы рядом была я. А не ты!
– Ну разумеется, вы ведь так хороши собой, – проскрипела Сара.
Эмили обозрела Сару на сей раз новым взглядом. Действительно, Сара не красавица. Скромное платье с белым передником; чепчик, за которым не видно волос; некрасивое квадратное лицо и скучные речи. Миссис Шарп оказалась права: другие женщины будут ненавидеть Эмили просто за то, что она красива.
– Сара…Дело не в том, хороша я или нет. А в том, что сюда меня привел Джеймс. И не тебе осуждать его решение. А тем более вымещать на мне свою злобу! Пойди и скажи ему, как он огорчил тебя, приведя меня сюда! Пойди и заяви ему все это! Раз ты такая смелая! – Эмили крайне раздосадовалась. Что за жизнь такая, в которую все лезут! Мало того, что эта чужая девушка шарит в ее столе, прячет личные письма, подслушивает разговор за завтраком, так еще и выдвигает какие-то претензии. Наверное, они все сейчас на кухне обсуждают то же, что сказала Сара.
– Вы просто обычная торговка, без манер и воспитания. Неотесанная и хитрая, как все провинциалки, пожаловавшие в Лондон на заработки, – ядовито шипела Сара. – Скоро вы надоедите ему. И он выгонит вас вон. А я останусь, чтобы заботиться о нем и дальше. Но уже без вас, – прошептала Сара.
– Убирайся отсюда! Проваливай! Чтобы тебя больше здесь не было! – Эмили сжала руки в кулаки. Ей казалось, что она сейчас треснет Саре по ее змеиной головке.
– Это не вам решать, – Сара собрала остатки осколков с пола и направилась к выходу.
Только дверь за горничной захлопнулась, Эмили в ярости пнула скамеечку. Злоба Сары, ее лицемерие и завистливые слова задели Эмили, расстроили и обидели. Она не дочь вельможи, а бедная художница-самоучка. И она ни в чем не виновата перед слугами, она старалась соответствовать своему положению. Точно так, как просила ее Каролина: «Если удачно выйдешь замуж и станешь богатой, то не задирай нос перед слугами!». И Эмили следовала указаниям подруги. А в ответ в этом доме ее будто облили нечистотами.
В бешенстве Эмили дернула за кольцо, открыла ящик стола и достала свои сигареты. Куда бы ей отправиться покурить, чтоб ее не запалили слуги или, что еще хуже, сам Джеймс?..Может быть, запереться в спальне? Не годится: все будет в дыму, и этот смог не выветрится и за сутки. Может, пойти в лоджию и притаиться за цветами? Но там повсюду шныряют горничные с метелками и швабрами. Тащиться на улицу и спрятаться за беседку? Тоже не вариант – там льет дождь как из ведра. Чего доброго, можно простудиться. Взять зонт? Но Джеймс может увидеть ее из окна…И все же без утешения в этой ситуации, наносящий удар по нервам, не обойтись. Может быть, все слуги считают так же, как Сара? И, может быть, все ненавидят ее саму, Эмили, хотя она ничего никому не сделала…
Глава 24. Страсти
Эмили завернулась в лиловый шарф, подаренным ей некогда Джеймсом, и отправилась в восточное крыло. Оно нежилое. Там нет даже слуг. Это идеальное место для уединения!
Тихо ступая, словно дикий кот, она пересекла колоннаду и вскоре оказалась там, где и планировала.
Первый этаж восточного крыла представлял собой унылую картину. Задернутые шторы, завешанные зеркала и картины, завернутая в чехлы мебель, забитые гвоздями коробки. И пыль. Пыль и паутина. Странно, почему Джеймс не использует эти залы…Наверняка, если проветрить и убраться, тут станет уютно. Впрочем, он, кажется, говорил о том, что на втором этаже лишь недавно завершились отделочные работы. А некоторые детали еще требуют доработки.
Из любопытства Эмили поднялась по лестнице на второй этаж. Там дела обстояли еще мрачнее. Голые стены, пустые комнаты. Впрочем, декоративные элементы – арки, колонны, карнизы, лепнина – выглядели оконченными. По крайней мере, в своем большинстве.
На полу лежали коробки. В них было упаковано что-то, вероятно, не представляющее для Джеймса интерес. Усевшись на одну из них, как на стульчик, Эмили достала сигареты и закурила.
Дым окутал уже ползалы, как вдруг внимание Эмили привлекла стена, к которой прилегал камин. На первый взгляд в ней не было ничего примечательного – обычная стена с барельефом. Кажется, совсем свежим. Это не что-то старинное.
Эмили обозревала барельеф. Он напоминал головоломку. Причудливые цветы переплетались в хитрые узоры. В целом неплохо. Всяко лучше, чем голая стена. Особенно хороши такие узоры, когда сидишь без дела. Взгляд всегда ищет, за что бы зацепиться.
Присмотревшись, Эмили заметила, что один цветок похож на рыбу. Самую настоящую рыбу с чешуей и плавниками. Рот ее был плотно захлопнут, а глаза выпучены. Эмили сначала решила, что ей это почудилось: откуда среди цветов взялась молчаливая рыба. Может, это не чешуя, а лепестки?
Потрудившись подойти поближе к стене, Эмили все-таки убедилась, что зрение пока еще остается ей верно: из-за фиалок действительно выплывала рыба. А это что…Не может быть…Шарф! Так и есть! Веселый шарф с кистями. Или это всего лишь рыбий плавник? А может, лист другого цветка?!
Увиденное Эмили позабавило. Ей захотелось найти на стене что-то еще, какую-нибудь интересную деталь. Она стала рассматривать барельеф и дальше, уже позабыв о своих печалях. Оказалось, что среди цветов повсюду раскиданы какие-то зверушки, причудливые аксессуары. Соловей с широко раскрытым клювом и в кружевном воротнике с тремя пуговичками…Собака с большими жалобными глазами…А за ухом у нее пышный бант…Если присмотреться, тут можно обнаружить много еще чего. Может, это какой-то ребус? Загадка?
Сначала барельеф потешил Эмили. Замысел казался ей занятным. Впрочем, есть ли здесь замысел? Возможно, это лишь фантазия созерцателя, уставившегося в одну точку. Да, она, Эмили, любительница строить воздушные замки в облаках…
Изучая стену, Эмили перевела взор на камин, который также был создан в не совсем обычном стиле. Его украшали маски. Поначалу в скудном освещении Эмили не придала им значения. Они сливались с камнем и даже сами выглядели как камни.
Камин и стена произвели на Эмили впечатление. Она не знала, что ей запомнилось больше. Камин с камнями-лицами или стена в стиле, пожалуй, рококо. Да, это похоже на рококо. Здесь много завитков и картелей. Сам барельеф будто бы помещен в особое обрамление вроде полуразвернутого свитка с надорванными краями. Правда, тут нет греческих богов!
Через какое-то время Эмили отыскала еще одно действующее лицо – обезьянку. Или это всего лишь растение, напоминающее кувшинку…Это, конечно, не Артемида, но все же кое-что…
Проведя ладонью по лбу, Эмили ощутила, как горяча ее голова. Было во всем этом панно что-то нехорошее, неприятное. Она бы не смогла объяснить, что именно казалось ей отталкивающим. Во всех этих соловьях, рыбах и обезьянках присутствовало что-то неясное, человеческое как будто. Вот именно, человеческое, что делало их словно живыми. Вот, к примеру, мартышка. Насмешливо улыбается. И как она улыбается? Сомкнув губы и чуть выпятив нижнюю губу. Ну что за бред! Разве мартышки вообще улыбаются?! А если это не мартышка, а кувшинка, то откуда у нее вообще рот?!
Эмили отшатнулась от камина. Какая все-таки странная стена! Она вызывает неоднозначные чувства. И все они в итоге почему-то оказываются отрицательными!
Небо за окном заволокло черными тучами. Резко потемнело. Раздались раскаты грома. Во вспышке молнии стена за камином была не просто несимпатичной. Теперь она виделась Эмили зловещей. Глаза рыбы казались еще более выпученными. Клюв птицы раскрылся еще сильнее, так, будто он сейчас надломится. А мартышка улыбалась столь грубо, словно на карикатуре. Молния погасла. Комната погрузилась во мрак. А Эмили вдруг в ужасе заметила, что барельеф на камине начал двигаться! Умом Эмили понимала – такого не может быть. Возможно, это какой-то оптический эффект. Возникший, скажем, оттого, что свет сменился тьмой! Или все-таки какой-то сатанизм?! Стена выглядит ужасающе! На ней словно идет какая-то возня! А лица на камине?! Их разинутые рты будто вопят! Через секунду они окажутся в огне, вот-вот готовом вспыхнуть в очаге! И тогда, точно, будут орать из самого адского пекла!
Эмили стало жутко. Она убеждала себя, что это лишь плод ее поврежденного воображения. Чертов дом сведет ее с ума! Взволнованная, она поспешила прочь из страшного восточного крыла. Теперь понятно, почему Джеймс не желает здесь жить!
Сначала Эмили просто шла быстрым шагом, сохраняя достоинство хозяйки дома. Но вот за окном загрохотало, и она ускорилась, запинаясь о подол собственного платья. А через секунду уже неслась со всех ног, зацепляясь за оставшиеся от строительства предметы и коробки со скарбом. Чем быстрее она бежала, тем ясней слышала в собственных ушах топот дюжины бесовских копыт и страшные вопли масок ей в спину. Или может, это лишь раскаты грома?! А что же еще…
Запнувшись обо что-то, перегородившее ей дорогу, Эмили чуть было ни упала. Она даже не могла понять, что это было. Что-то продолговатое и мягкое. А вдруг это чей-то труп! Почему занавешены зеркала?!
Вскрикнув, Эмили помчалась в сторону жилой части дома, снося что-то по пути. Наконец достигнув западного крыла и влетев в гостиную, она понеслась в свою комнату. Но так и не добралась до нее. Чуть не сбив с ног выходивших из кабинета Джеймса и графа Хойос, она врезалась в своего дворянина. Он поймал ее у самой двери. От неожиданности она взвизгнула, так как не рассчитывала никого встретить.
Джеймс и его друг были немного удивлены. К тому же они, видимо, слышали ее возгласы. Не те, что раздались сейчас. А те, с которыми она неслась из восточного крыла.
– Дорогая, ты решила последовать моему совету и развлечься? – пошутил Джеймс. Очевидно, его настроение наладилось. Надо думать, граф Хойос принес добрые новости, а может быть готовое решение проблемы. Если она, конечно, вообще существовала!
– Джеймс…Там…– прохрипела Эмили, озираясь назад.
– Ты что, курила? – строго поинтересовался Джеймс.
– Нет! – решительно заверила Эмили. Она ведь не успела докурить сигарету. Значит, это не считается. – Я хотела узнать…Почему…– Эмили только сейчас вдруг вспомнила, что не поздоровалась с гостем, – здравствуйте, граф. Простите, если я помешала…
– Добрый день, мисс Блэйд! Ничего страшного, я уже ухожу, – граф учтиво поклонился.
Эмили почувствовала себя лучше в этой новой обстановке, среди людей и обычных предметов, отличных от адского камина. Она всегда была суеверна и боялась темноты. И с годами детские страхи не покидали ее. И теперь она пришла в себя и решила, что правильней ни о чем не говорить Джеймсу, тем более при графе. Есть ли смысл рассказывать о том, что ей померещилось? Не хватает еще заявить о том, что она запнулась о чей-то труп. Скорее всего, это какой-нибудь мешок с цементом, опилками или, вообще, свернутый ковер!
– Граф, может быть, вы останетесь с нами на обед? – взяв себя в руки, любезно предложила Эмили. – Ваше присутствие благотворно отражается на Джеймсе. С утра он был мрачнее тучи, а сейчас улыбается…
– Даже и не знаю, – для приличия замялся граф. Больше всего прочего он любил увеселения и развлечения. Об этом говорили ямки на его щеках.
– Дружище, оставайся. Как раз заодно обдумаем детали, – Джеймс повел графа в холл, хлопнув того по плечу. – Дорогая, сделай одолжение, распорядись обо всем…
Эмили двинулась в кухню, на ходу поправляя прическу и платье. Можно было бы позвать слугу и приказать ему донести распоряжение до кухарок. Но она решила, что может сходить в стряпную и сама. Это не так уж сложно. К чему корчить из себя принцессу, если она таковой не является.
Приблизившись к дверям кухни, Эмили услышала громкие голоса внутри. Поварихи болтали между собой, не стесняясь. Она уже собиралась войти, как вдруг остановилась. Разговор в стряпной, очевидно, шел о ней.
– А мне кажется, что она очень мила, – послышался голос молодого повара.
– Мила, как деревенщина…– хмыкнул дородный женский голос. – И манеры у нее совершенно такие же. Позавчера, когда я заглянула в столовую, чтобы принести десерты, она ела курицу прямо руками!
– Немыслимое дело…Ведь имеются же специальные ножи…– поддакнул тонкий ядовитый голосок юной кухарки. – Ладно еще мы, простые слуги, можем не знать всех правил. Но она…Раз метит в благородные…
– Честно говоря, курицу удобнее есть руками…– вступился молодой повар. – Да и к тому же…Она ведь была одна в столовой. Хозяин отсутствовал. Гостей не было…Так что никто особенно не видел же….
– Чисть картофель и не болтай, – приказал дородный женский голос. – И где он только ее подцепил!
– На рынке, – ядовито проскрипел тонкий женский голосок юной поварихи.
– Родовитых господ иногда тянет на простолюдинок. Но наш хозяин всегда казался мне выше подобного, – размышлял дородный женский голос. – Значит, она торговка…
– Самая настоящая, – обрадовано заметил тонкий женский голосок.
– Не потащит же он ее в свет! – усмехнулся дородный женский голос. – А если хозяин будет устраивать тут прием…Где окажется она в этот момент? Он отошлет ее куда-нибудь? Или спрячет здесь?
– В погребе спрячет, – послышался ехидный смешок юной кухарки.
– Может, он представит ее обществу, – послышался голос молодого повара. – Может, она будет встречать гостей вместе с ним. Все равно ведь никто не посмеет ничего про нее сказать при хозяине!
– Где ты такое видал? Чтоб благородный дворянин представлял девку?! – отругала дородная повариха. – Разумеется, их связь секретная…Одно то, что он привел ее сюда – уже нонсенс! Мог бы поселить ее в квартиру и посещать тайно…
– Что только хозяин нашел в ней? – недовольно фыркнул тонкий голосок юной кухарки.
– Да кто ж его знает! – загремел дородный голос поварихи. – Есть, значит, у нее какие-то скрытые таланты…Видно, в любви искусница…Мы можем только догадываться. Девушки из благородных семей – они ведь скромницы. С ними или никак или обязательно жениться. Но это не всегда удобно. Да и не всегда возможно. А надо же тем временем с кем-то развлекаться. Вот для того и нужны всякие простолюдинки…У них стыда нет. На все готовы ради денег.
– Так может, он ее не на рынке нашел, а в доме утех?! – прыснула смехом юная кухарка. – Там, как говорят, немало искусниц, подобных этой, – захихикала юная повариха.
– Ну вот, договорились…– усмехнулся молодой повар. – Теперь у вас хозяин уже в борделе оказался!
– Ты уже начистил картофель? Возьми морковь и пастернак! И поруби их! – приказал дородный женский голос. – А ее внешность…Она похожа на ведьму. Таких на костре жгли. Да не всех сожгли, как видно!
– Так и есть, сущая ведьма. Раз заколдовала хозяина! – согласилась молодая кухарка. – Истинно говорю вам, ведьмачка. Обычная женщина не может быть так хороша собой!
– И уж коли не умеешь причесать себя, так позови помощниц. Пусть заплетут косы и накрутят локоны! – не унимался дородный женский голос. – А она – нет, все распустит свои космы да ходит!
– Словно на базаре! – подытожил писклявый голосок молодой стряпухи.
В этот же момент Эмили показалась в дверях. Собеседники тут же смолкли, уткнувшись каждый в свое занятие. Они не знали, сколько уже она стоит здесь. Но вид у нее был такой, будто она слышала все.
– Вот, значит, что вам всем не дает покоя…– Эмили почувствовала, как к ней подкатывает ярость. – Что я всем вам сделала? Отчего вы с таким злобным удовольствием обсуждаете меня?! – Эмили была очень огорчена услышанным. Неужели ее всегда будут сопровождать вот такие разговоры? Всегда за ее спиной будут виться сплетни. Все будут проезжаться по ее происхождению, домысливая всякие факты. – Кто вы все такие, чтобы обсуждать решения своего хозяина?! Вас он забыл спросить, кого ему приводить в свой собственный дом! Я думаю, он будет разочарован узнать о содержании ваших бесед…
– Госпожа, вам послышалось…Мы ничего такого не обсуждали, – уверяла дородная повариха, глазки которой бегали в растерянности.
– Как есть, ничего, – пискнула худая юная повариха, спрятавшаяся за очагом, так что только один колпак ее был виден.
– Как вас зовут? – обратилась Эмили к молодому повару, чистящему коренья по приказу дородной поварихи.
– Бен, госпожа, – молодой повар опустил глаза. Хотя он-то как раз ничего дурного не говорил. Но совестливому человеку иногда неловко быть и свидетелем.
– Где главный повар? – Эмили заметила, как две поварихи переглядывались между собой в растерянности.
Бен открыл рот, чтобы ответить на вопрос, но был перебит.
– Он пошел в кладовую, – угодливо поспешила с ответом дородная повариха.
– Я не с тобой разговариваю…– Эмили отвернулась от дородной поварихи. Она больше не хотела церемониться со всеми подряд. Она поняла, что ее ошибка заключалась в том, что она для всех старалась быть хорошей, даже для тех, кто этого недостоин. – Бен, передайте повару, что необходимо накрыть стол. На обед останется граф…– Эмили развернулась и пошла прочь из кухни. Ей было досадно и обидно. Ее всегда все будут ненавидеть. Слуги – за то, что удача улыбнулась ей. А высшие господа – за то, что она не принадлежит к их кругу. Может быть, ей не нужен этот неравный союз? Что она получит? Любовь? Кто знает, сколь долго продлится любовь знатного дворянина и простой девушки. Может быть, она наскучит ему уже через месяц. Счастье? Счастье – это когда спокойно. А ей никогда не будет спокойно! Она всегда будет чувствовать себя чужой.
Когда граф Хойос покинул усадьбу, Джеймс позвал Эмили к себе в кабинет. За время дружеского обеда она успела немного отойти от испуга, а также от поселившейся в ее ранимом сердце обиды на Джеймса и сплетничающих слуг. Она рассудила так: Джеймс до сих пор не открыл ей своих карт. Но возможно, его «затруднительная ситуация» связана как раз с тем обстоятельством, что он какой-то придворный. Мало ли у них там интриг! Она-то не очень разбирается во всем этом. И должна с пониманием отнестись к тому, что он пока не готов посвятить ее во все подробности его жизни. Она ведь столько времени подозревала его, бог знает в чем! Возможно, и у него есть некие сомнения на ее счет. Впрочем, он ведь обещал, что однажды она все узнает. Значит, так и будет. Нужно подождать. Что касается ее видений в восточном крыле…Они смешны! Просто в грозу ей что-то почудилось. Ясно же, что в этом поместье нет ничего мистического. Слуги…Было бы странно, если б глупые бабы на кухне не мыли ей кости. Кажется, большинство женщин всегда относилось к ней с неприязнью. Даже тогда, когда у нее не было своего «принца». А уж теперь и подавно!
Джеймс сидел за письменным столом, пребывая уже в добром расположении духа. Он смотрел в окно и даже пару раз чему-то улыбнулся. Возможно, лучу солнца, скользнувшему по его щеке. А может, каким-то новостям, которые принес граф.
Расправляя складки на подоле своего голубого платья, Эмили украдкой бросила взгляд на умиротворенного Джеймса. Главное – не вывести его снова из себя. Граф уже ушел, некому будет исправить ситуацию.
– Эмми, я хотел сообщить тебе…В пятницу мы уезжаем в Париж, – Джеймс сказал об этом так непринужденно, словно о том, что десерт уже на столе.
– В Париж? Зачем? – Эмили пока не знала, радоваться этому событию или нет, но удивления скрыть не могла.
– Есть обстоятельства непреодолимой силы. Не думай об этом слишком упорно.
– Да, но я никогда не выезжала из Англии! – Эмили сейчас почему-то заботил этот факт.
– А как же леса Неаполя и горные хребты Карпат? – игриво поинтересовался Джеймс, наливая себе в стакан виски.
– Да…Но…– Эмили была так взволнована, что даже не могла шутить в ответ.
– Тебе представится возможность засесть за леса Франции, уже зря их пред собой воочию…
– Но…Нет…Я не могу сейчас уехать…Пока Потрошитель не пойман, я не могу, – Эмили продолжала чувствовать себя в центре преступной драмы, хотя уже давно покинула сцену. – Вдруг понадобится моя помощь?
– Дорогая, оставь все заботы полиции, – прозвучала холодная рекомендация. Джеймс перестал улыбаться. Вероятно, он устал непрерывно слушать о маньяке.
– Ты не понимаешь…Я единственный свидетель. Только я могу его опознать, – не унималась Эмили, не чувствуя перемены в Джеймсе. – Без меня полиция не справится!
– Я не сомневаюсь, что без твоего ярого участия дело затянется на непростительно долгий промежуток времени. Но тем не менее нам нужно покинуть Англию. Впрочем, наше путешествие не продлится слишком долго. Весной вернемся. К тому же у полиции есть портрет твоего маньяка, – Джеймс говорил уже без прежней мягкости.
– Портрет портретом, но живое свидетельство – это не одно и то же, – беспокоилась Эмили.
– Я не хочу казаться циничным, но пока еще ни один полицейский не вычислил маньяка. Они в этом не особо сильны, – Джеймс намекал на то, что были уже десятки случаев, когда под стражу заключались невиновные люди. Они нередко подвергались пыткам и даже осуждались на казнь. После чего инциденты продолжались. И лишь по счастливой случайности психопаты-преступники попадались в лапы полиции. Зачастую они просто не успевали вовремя скрыться с места преступления, увлекшись своей миссией.
– Роберт найдет убийцу! – настаивала Эмили.
– Твоя трогательная вера в этого инспектора похвальна. Я бы и сам хотел разделять твои чувства, но факты остаются фактами. Маньяка вычислить крайне сложно, – голос Джеймса приобретал металлические ноты. Вероятно, он удивлялся, почему она спорит с ним. Впрочем, для нее он просто Джеймс. Она не знает ничего о нем. Вот и спорит все время.
– Да, но…– возразила Эмили.
– Мы уезжаем в пятницу, – отрезал Джеймс сухо. И теперь он уже не казался таким же милым, как обычно.
– Я не могу, нет, – запротестовала удивленная Эмили. Он поставил ее перед фактом, не оставил ей выбора, по сути.
– Это был не вопрос, – Джеймс осушил стакан, вернул его на стол и вышел из кабинета.
Вздрогнув от звука захлопнувшейся двери, Эмили выдохнула. Кажется, она недооценила Джеймса. До сих пор он не прекословил и шел на поводу любой дурацкой затеи. Создавалось впечатление, что он прост и добродушен. Видимо, он был таков лишь тогда, когда дело касалось всяких глупостей.
Эмили опять захотелось закурить. Но возвратиться в жуткое восточное крыло она бы не согласилась, даже если бы ей подарили тысячу шиллингов. Идея рисковать, высунувшись в окошко с дымящейся сигаретой, ей казалась еще менее удачной. Ведь Джеймс, кажется, снова не в духе. Ему не понравилось, что она не хочет уезжать из Англии. Впрочем, почему она должна желать такой поездки? В качестве кого она поедет с ним? Он обещал жениться на ней, если уж на то пошло. Если б она была его законной женой, то с готовностью поехала бы куда угодно. А так ее мучают оправданные сомнения. И все же лучше не усугублять положения, не ссориться снова. Тем более возможно, он прав. Лучше уехать во Францию. В конце концов, ее всегда прельщала эта страна. А беготня полиции за маньяком может запросто продлиться до весны. Или и того дольше.
