Атуна Койдергем
Княжна для викинга. Книга 2
Вдохновлено реальными событиями…
ТОМ 2
Глава 1. Нарушенные запреты
Солнце упало на лес. Косые лучи ласково гладили высокие стены Изборска. К воротам города приближалось несколько резвых всадников. Следом за ними, в отдалении, следовал обоз с множеством повозок, накрытых холстиной.
– Наместник! – в покои Годфреда влетел запыхавшийся слуга. Он так спешил, что даже споткнулся о порог. Упал и тут же вскочил на ноги. – Караульные из сторожевой башни приметили…На город наступает уймища конников…А с ними вместе телеги, груженные, возможно, оружием…Бить тревогу?!
– О, боги…– усмехнулся Годфред, потянувшись и задев кистью руки слугу, который заплетал ему одну из косичек. Прическа Годфреда отличалась сложностью. Шея и затылок были выбриты. Оставшиеся волосы разделялись пробором и убирались в множественные косички, которые время от времени необходимо было переплетать.
В тот момент, когда в двери внесся перепуганный слуга, Годфред собирался в город, готовясь к празднику. Вообще, вся неделя выдалась торжественной. Вначале отмечание Начала Жатвы, затем прославление покровителя всех воинов и властителя грома и молний. Сегодня вечером как раз должна состояться ритуальная служба в честь Перуна. Не сказать, что Годфреду хотелось туда идти. Он все еще чтил своих богов и верил в их силу даже на чужой земле. Посетить торжество он собирался только из приличия. Все-таки в дружине присутствовали теперь и изборчане.
Варди прервал свивание кос и оглядел своего господина вопросительно. Слуга, принесший скорые новости, также не сводил взволнованных глаз с наместника.
– Сначала надо выяснить наверняка, кто это…– рассудил Годфред здраво. – А уж после бить тревогу…
– А вдруг это ворог, и дорог каждый миг?! – устрашился слуга, топчущийся на пороге.
– Варди, вплети и челку, чтобы не лезла в глаза…– зевнул Годфред. Он не казался напуганным или обескураженным. – Итак…Сколько же телег в «наступающем» на нас обозе? – уточнил Годфред у посланца, трепещущего на пороге.
– Очень много…– слуга сделал жест руками, обозначающий несметное количество.
– Есть ли среди этой вереницы осадные орудия?
– Кажется, нет, – нахмурился слуга, не понимая, куда клонит наместник.
– Ну тогда это, скорее всего, не ворог…А скажем, караван из Хольмгарда…– улыбнулся Годфред, бросив взгляд на ларец, где уже много дней без движения лежало письмо от новгородского тиуна. Арви сообщал, что князь Новгорода направляет своему племяннику всяческую подмогу.
Одетый и причесанный Годфред вышел на крыльцо. Следом за ним поспешал верный Варди. А на улице наместника уже ожидали вооруженные гриди, готовые сопроводить его в город. Среди них было также несколько бояр, в том числе, разумеется, и глава вече.
– Барма, – Годфред жестом подозвал к себе будущего тестя.
– Князь, – поклонился глава вече, взойдя по лестнице к Годфреду и установившись на одну ступень ниже того. – Приветствую…Мы можем отправляться, если будет угодно…– Барма не был в услужении у Годфреда. Но при этом он охотно выполнял обязанности его помощника, ведал его расписанием и всеми важными делами. Хитрый Барма понимал, что лучший способ управлять событиями – это принимать в них участие.
– Сперва дождемся Трувора, – Годфред решил поприветствовать гостей. Первоначальный план на сегодня – посетить капище Перуна – претерпел изменения.
– Как князь пожелает, – поклонился Барма, польстив Годфреду лестным титулом. В последнее время глава вече пребывал в приподнятом состоянии духа. Все складывалось крайне удачно в его судьбине. Торговые дела шли как нельзя лучше. По осени он ждет возвращения груженного товарами корабля из Византии, что сулит немалые прибыли. Его дочь в обозримом будущем выйдет замуж за Годфреда. Ну и, наконец, уже сегодня многие бояре выказывают ему, всеми ненавидимому Барме, уважение, которого прежде не было. Вот и сейчас он стоит почти на крыльце, пока остальные теснятся на тропинке, разбитой ночным дождем.
– И потом, Барма, надеюсь, ты не забыл? – обратился Годфред к главе вече, вырвав того из задумчивости. – Я никуда не поеду без моей невесты. Где Ясыня?
– Я чаю, она скоро будет, – поклонился Барма. На самом деле он не очень-то желал, чтоб Ясыня слишком сближалась со своим женихом прежде замужества. Зная нравы варягов и особенно самого Годфреда, Барма полагал, что будущим супругам лучше видеться реже. Тем более до предполагаемой свадьбы осталось не так долго. Ясыня, надо думать, скоро будет готова к рождению наследников. По крайней мере, так утверждает ее мать, взрастившая старших дочерей Бармы.
– Сколько можно ждать? – недоумевал Годфред, не догадывающийся о том, что опоздание невесты запланировано заранее.
– Князь мог бы пока отправиться в город…– предположил Барма. Когда он отсылал в свой дом записку жене, то ясно указал, что дочь может не слишком торопиться. Потому сейчас он не удивлялся, что она задерживается. – Гулянья продлятся до утра. Ясыня всяко появится в скором времени… И тогда…
– Исключено, – помотал головой Годфред. – Я желаю дождаться мою невесту.
– В таком случае, дождемся, – сдался Барма. В конце концов чему быть – того не миновать. Если Годфред вбил себе в голову, что сегодня должен выйти в город вместе с невестой, пусть так и будет. В этом даже есть свои положительные стороны. Увидев его, Бармы, дочку вместе с наместником, остальные бояре наконец уразумеют, что он не самый последний человек в Изборске. И выкажут, наконец, ему свою признательность!
Тяжелые ворота города затрещали. В город неспешно въехала колонна всадников. Следом за ними струилась цепь телег да кое-какого рогатого скота. И вскоре на княжеских дворах не было места и пчелке пролететь свободно.
– Приветствую тебя! – Трувор спешился с коня и подошел к Годфреду, который шагнул ему навстречу.
– А я тебя, брат, – Годфред похлопал Трувора по плечу. Они не были братьями по крови, но по душевному складу уж точно таковыми являлись. Оба неунывающие и озорные. – Как дорога? Долго вы шли…И выглядите измученными…
– С нами все ладно, – кивнул Трувор, который не хотел жаловаться, но в действительности крайне устал от этого бесконечного путешествия. Отягощенный повозками, коровами с козами и княжной Велемирой, он чувствовал себя не главой похода, а их слугой и охранником. – Это ты к моему приезду так разоделся?!
– Ахаха, – рассмеялся шутке нарядный Годфред. – Боюсь, что нет…Но вам я рад безмерно, – Годфред поднял вверх ладони, приветствуя таким образом всех гостей, которые могли его видеть. – Признаться, я жду вас уже дюжину дней…Впрочем, пожалуй, вы прибыли вовремя…Как раз в праздничную седмицу…
– Так ты торопишься на праздник? То-то я гляжу, такой нарядный!
– Я уже устал от праздников, – признался Годфред. – Сначала Фрейфакси. То есть Начало Жатвы. Ты же сам понимаешь, как значим для нас урожай. И как важно умилостивить богов в эти дни. А сегодня и день Перуна к тому же. Вот я и иду в город…О боги, как я рад видеть тебя…– улыбнулся Годфред по-мальчишески воодушевленно. – Честно говоря, я думал, что из Новгорода ты ни на ногой…Но раз дядя отправил сюда тебя, значит…– Годфред перестал горланить на весь двор и заговорил тише, – значит, в одной из повозок хоронится нечто ценное, я полагаю…
Разумеется, о золоте Арви не стал упоминать в своем послании. Но Годфред и сам был не дурак. И догадался, о чем свидетельствует большое количество повозок.
– А ты смышлен, – кивнул Трувор шутливо. За все время пути он был мрачен и уже даже перестал походить на самого себя, обычно веселого и беззаботного. Но сейчас ему отчего-то полегчало. То ли беспечная улыбка Годфреда так действовала, то ли лица другов, которых он давно не видел. То ли еще что-то. – Там золото, – негромко сообщил Трувор.
– Это одна из самых распрекрасных новостей, что я слышал за последние три дня…И надеюсь, больше в повозках ничего лишнего, – пошутил Годфред, который, разумеется, понял, что значительное количество телег обязано отвлечь внимание от одной единственной повозки с ценным грузом.
В этот момент к беседующим мужчинам примкнула девица. Это была Велемира. Несмотря на летнюю пору, княжну облепили теплые одежды: песцовая телогрея. Видно, старшая дочь Гостомысла замерзла в дороге. А может, хотела подчеркнуть свое благородное происхождение при помощи ценных мехов. Вид у нее был величавый и довольный. Она установилась возле Трувора и в знак приветствия поклонилась Годфреду, догадавшись, что он и есть племянник князя Рюрика.
– Это сестра жены Рёрика…– пояснил Трувор Годфреду положение Велемиры.
– Еще одна дочь Гостомысла? – одной из любимых тем Годфреда были девицы. И он оглядел Велемиру с некоторым любопытством. – Зачем дядя прислал ее?
– Он ее не присылал, – вздохнул Трувор утомленно. – Она со мной…
– А, ясно, – кивнул Годфред, перестав разглядывать Велемиру.
Кто-то кашлянул в паре шагов. Это был Барма. Ясыня наконец прибыла и стояла теперь возле него вместе со своей старшей сестрой. Тут же был и слуга – для сопровождения обеих дочерей главы вече.
– Ясыня…– Годфред даже не сразу узнал свою невесту, так она изменилась с их последней встречи. В прошлый раз она была одета кое-как, в простое льняное платьице, с заплаткой на подоле и подпоясанное тонюсеньким пояском, похожим на шнурок. Ее рыжие волосы тогда постоянно разлетались в стороны, отчего она казалась небрежной и ветреной. Сегодня же она выглядела совсем иначе: торжественно, как и полагается дочери главы вече. Аккуратная коса спускалась по ее спине блестящей змеей. Тонкий узорчатый венчик украшал чело. Помимо рубахи и платья, на ее плечах имелась вышитая золотой нитью легкая накидка. Ее запястья были охвачены браслетами, а стан –широким жемчужным поясом. На такую красавицу было бы невозможно не обратить внимания. Годфред сразу же подошел к своей красавице и взял ее за руку. – Трувор…Это моя возлюбленная невеста…– представил Годфред юную дочь Бармы, усыпанную летними веснушками.
– Госпожа, – почтительно поприветствовал Трувор будущую жену Годфреда.
– Госпожа…– следом пропищала Велемира подхалимски, чтобы теперь уже ни у кого не осталось сомнений в том, что она здесь вместе с Трувором.
Ясыня не знала, как полагается отвечать в подобных случаях, и потому лишь молча улыбнулась гостям. Несмотря на то, что ее вырядили в лучшие одежды, она чувствовала себя неловко. Гораздо удобнее ей было бы в ее привычном одеянии, которое нестрашно испачкать или порвать.
– Что ж, вы устали с дороги…– обратился Годфред к гостям, удерживая Ясыню за руку. – Вам надобно расположиться…Горазд! – подозвал Годфред приказчика, болтающегося по двору. – Размести наших дорогих другов по избам…И позаботься о том, чтобы все были сыты…Барма…– на сей раз Годфред обращался к будущему тестю. – Приблизься…
– Я слушаю, князь, – Барма уже был готов ехать в город на праздник и удивился, что Годфред зовет его. Ему даже пришлось сойти с запряженной тройки, где он полагал ехать вместе с дочками.
– Я очень доверяю тебе…Позаботься о прибывших. И особенно об их поклаже…– многозначительно произнес Годфред. – Позже, когда я вернусь, мы разберемся с ней основательней. Пересчитаем и расположим в надежном месте. А пока должно снести все в гридницу и выставить охрану…– распорядился Годфред. – Горазд поможет тебе…Впрочем, ты и сам тут человек не чужой и знаешь все вполне…
– Да, но…Я полагал, что мне надлежит ехать в город…– растерялся Барма.
– Ну какой город? – Годфред подался к Барме и заговорил серьезно и тихо. – Тут повозка с золотом. Какие могут быть гулянья? Я сам ехать должен, чтобы явить единство с Изборском. Но оставляю тебя здесь за старшего…Мое доверие есмь честь.
– Слушаюсь, князь…– озабоченно наморщив лоб, Барма, тем не менее, не осмелился перечить вслух. Ему не желалось отпускать куда-то своих дочерей с Годфредом и его головорезами. Наверное, это лишь предрассудки: ведь наместник и его люди – это власть, закон и порядок в городе. Все должно пройти ровно.
****
Капище разместилось на поляне, опоясанной со всех сторон темным лесом. В середине лужайки стоял деревянный истукан, изображающий Перуна. Идол этот когда-то был высоким дубом, корни которого и по сей день прятались в земле. Он был так высок, что суровые очи божества виделись даже на далекой опушке. У его могучих стоп раскинулся жертвенник, выложенный в виде кольца из тяжелых валунов. Внутри жертвенника покоилась глубокая ладья, в которую собирались подношения. Вокруг идола были выкопаны шесть огромных ям. Внутри них полыхали костры, кажущиеся особенно яркими в заходящем солнце. Искры от огня с треском взвивались высоко в воздух.
– Сегодня мы славим Перуна, защитника нашего города и покровителя нашего воинства… – голос волхва звучал громко и зычно, словно эхо в скалах. Никто не осмеливался в этот момент прошептать и слова, дабы не нарушишь обрядовой речи. – Но не только бессчетными победами обязан Изборск Перуну. Небесный огонь, нисходящий на землю и дающий жизнь…Громы и молнии, проливающиеся на наши пашни весенними дождями, зарождающими урожай…
В толпе никто не разговаривал, не смеялся. Все внимали жрецу, пытаясь запомнить каждое его слово.
Прикрыв рот ладонью, сжатой в кулак, Годфред зевнул. Торжественный обряд и молитвы утомили его. Вокруг него были в основном изборчане. И всего несколько гридей из его собственной дружины кучковались вокруг него для охраны. Этот вечер был бы почти непереносим, если б не присутствие Ясыни, пока еще малознакомой и оттого только более привлекательной.
Годфред перевел взгляд на стоящую рядом с ним дочь главы вече. Она и ее сестра слушали речь волхва так же внимательно, как и остальные их земляки.
– Дорогая…– Годфред уложил ладонь на талию Ясыни. – Ты не устала стоять на одном месте? Может быть, нам прогуляться?
Ясыня выглядела спокойной, доброжелательной и интересующейся ритуалом. Что до ее старшей сестры, Люборы, то та была более всего внимательна по отношению к самому Годфреду. Завидев, как он обхватил Ясыню за стан, Любора сдвинула брови почти совсем так же озабоченно, как и ее отец.
– Я хочу пить, – призналась Ясыня шепотом. Годфред хотел что-то сказать, но она приложила палец к губам, выражая тем самым необходимость сохранения тишины. Затем убрала со своего пояса руку Годфреда и жестом указала ему вперед. Туда, где возле алтаря суетились помощники волхва. – Сейчас будет жертвоприношение…
– Чью душу отдадут Перуну? – тихо уточнил Годфред у Ясыни.
– Красных петухов, – прошептала Ясыня, указав в сторону, где в большой корзине вроде клетки сидели жертвенные птицы.
– Я думал, какого-то раба, – удивился Годфред. – Ну, или, по меньшей мере, быка…
– Бык – священное животное, – сообщила Любора, как показалось Годфреду, чуть надменно.
Жертвоприношению предшествовали песни и молитвы в честь божества. Волхв много рассказывал и объяснял. Годфред особенно не вслушивался в его слова и даже не следил за разворачивающимися действиями. Гораздо более его интересовала Ясыня. И ему хотелось поговорить с ней. А лучше всего погулять где-нибудь. Подальше отсюда. Он для того-то и велел Барме прислать дочь на праздник, чтобы не скучать и вместе с тем под благовидным предлогом провести время с будущей женой, узнав ее получше.
Годфред отвлекся на разговор с Ясыней и пропустил речь волхва. А тем временем жертвенник заложили щитами: среди мужчин Изборска некоторые были опытными воинами, имеющими не только обычные ножи, но и дорогостоящее оружие.
– Возложите свое боевое снаряжение на щиты! – призвал волхв собравшихся. – Мы освятим его кровью жертвенной твари. Владелец заговоренного сегодня оружия сделается неуязвим и удачлив в любой схватке!
Изборчане длинной цепью потянулись к высокому жертвеннику, чтобы сложить на щиты свое оружие. В основном это были ножи и копья, но присутствовали также мечи и топоры. И вскоре возле идола выросла гора из железа и дерева.
– Варди…Тебя не дозовешься…– Годфред подошел к своим гридям и установился возле Торольва. Тут же был и его слуга – младой Варди. – Дай воды…Ясыня хочет пить…
– Господин…– Варди порылся в корзинке, которая стояла у него под ногами, извлек оттуда корчагу и протянул ее Годфреду.
– Ты пойдешь возложить свой меч на щиты, дабы получить защиту Перуна? – полюбопытствовал Торольв, пережевывающий пирожок. – На этих землях нам может понадобиться его покровительство…
– Здравая мысль, – одобрил Годфред. – Варди…Возьми наши с Торольвом мечи и отнеси на жертвенник.
– Только смотри за ними, не отвлекаясь, – предупредил Торольв, доставая свой дорогой меч из ножен. – Если кто-нибудь стянет мой клинок, я оторву твою бестолковку.
Варди забрал оружие и пошел в очередь, которая двигалась мимо алтаря, выросшего в величественную гору. Гриди Годфреда также насовали в руки слуги кто кинжал, кто топорик, желая на всякий случай принять милость Перуна.
– У меня есть для тебя поручение, – негромко обратился Годфред к Торольву, который даже без меча выглядел как отъявленный злодей. Не бояться его могли лишь те, кто уже был с ним знаком прежде. С первого взгляда он пугал своим жутким обликом и такими же повадками. Мало того, что он был значительно выше любого обычного мужчины, так к тому же его одежда из шкур, зубов и костей животных, а также косматая борода – прибавляли ему внешней свирепости, делающей его похожим на дикаря. – Я хочу, чтобы сестра Ясыни убралась с моих глаз. Позови ее куда-нибудь…
– Боюсь, со мной она никуда не пойдет, – хмыкнул Торольв шутливо. – Чем она тебе помешала только? По большей части времени стоит молча, никого не донимает…
– Ты не понимаешь. Я хочу остаться с Ясыней наедине, – пояснил Годфред.
– О, льды Нифльхейма…– усмехнулся Торольв. – Распутник…Даже мне ясно, что с женщиной из благородной семьи так нельзя! Нельзя сразу тащить ее на сеновал!
– Взял и все опошлил…– вздохнул Годфред. – Я и не собирался тащить Ясыню на сеновал! Ты просто болван! Она же моя будущая супруга, в конце концов! А для меня честь любимой превыше всего!
– Зачем тогда тебе оставаться с ней без ее сестрицы, блюститель девичьей чести? – подколол Торольв.
– Затем, что…– Годфред недовольно фыркнул, словно лошадка. – Затем, что я хочу получше узнать свою невесту. Но мне не нравится, что ее сестрица постоянно точит нас взглядом. Меня это отвлекает…Я инда не могу обнять Ясыню!
– Ну и ну. Сначала женись, потом уж обнимай, – хихикнул Торольв. – Кстати, по моим наблюдениям, объятия порядочных женщин часто уступают ласкам распутниц…
– Ты просто дурак, – заметил Годфред. – Нет ничего радостней, чем впервые заключить в своих объятиях любимую. Даже если она не такая уж мастерица в любви!
– Ну хорошо, дело твое…Что я могу здесь предложить…– задумался Торольв, заглатывающий пирожок с яйцом и какой-то зеленью. – Могу прихлопнуть невзначай слугу Бармы, что охраняет дочерей своего хозяина и выступает извозчиком…А вместе с ним можно даже и эту сестрицу шлепнуть купно…– пошутил берсерк.
– Ну почему я должен все продумывать сам?..– пощипывая подбородок, Годфред издалека окинул взором старшую дочь Бармы, неприглядную Любору, которая стояла возле Ясыни и вместе с той наблюдала за обрядом. – Я знаю…Подойди к ней, скажи, что время уже позднее, и ей нужно ехать домой.
– А если она не согласится? Наверняка эта злыдня тут для того, чтоб присматривать за Ясыней, – предположил Торольв. – Мне что, тогда насильно заталкивать ее в повозку вместе со слугой?! Я, конечно, могу это сделать без проблем…Но не уверен, что это правильно. Все-таки она твоя будущая родственница…– несмотря на то, что Торольв слыл отмороженным на всю голову и в жестоких боях ему не отыскивалось равных – в действительности он был неглуп и определенные вещи понимал вполне.
Годфред задумался. Его глаза бессознательно следили за происходящим на поляне возле жертвенника. Ум его был занят вовсе не молитвами и не мыслями о богах.
– Смотри туда…– Торольв кивнул в сторону алтаря.
Волхв совершал жертвоприношение, шепча обережные заговоры. Три огненно-красных петуха один за другим лишились своих голов во славу Перуна. Их кровь окропила сложенное на алтаре снаряжение защитников Изборска. После заклинания мужчины один за другим двинулись к жертвеннику, дабы забрать каждый свое оружие, заговоренное жрецом.
– Да хранит тебя Перун! – наказывал волхв каждому приспевшему к нему мужчине, смазывая лоб верующего жертвенной кровью.
– Ладно, пойдем…– Годфред махнул Торольву рукой следовать за ним.
– За мечами? – уточнил Торольв, сплюнув через плечо.
– К Ясыне! – гавкнул Годфред. – Кстати…Как зовут ее сестрицу? Я что-то запамятовал…
– Кажется, Любора, – припомнил Торольв.
Ясыня и Любора наблюдали за «боем Перуна и Велеса», стоя под руку. Сражающимися божествами были в действительности причты культа, одетые соответственно. В одной руке «Громовержца» мелькала палица, а в другой – каменный топорик. Из-за его спины выглядывал колчан со стрелами, имеющими каменные наконечники. «Велеса» же покрывала медвежья шкура с разинутой пастью, из которой торчали острые клыки зверя. За поясом скотьего бога был прицеплен кнут, скрученный кольцами. В ладонях Велес сжимал длинное копье, оканчивающееся наверху змеей.
Затаив дыхание, зрители ожидали исхода битвы, которая определила бы дальнейшую участь всех людей в мире. «Перун» неминуемо побеждал своего соперника. Его тяжелый каменный топор упал на копье «Велеса», и оно треснуло. Следующим ударом разгневанный громовержец поразил противника, обрушив на того тяжелую палицу. Раздались одобрительные возгласы. Изборчане радовались победе Перуна. Волхв взял в руку факел и поджег заготовленную заранее краду. Пламя тут же охватило ладью с дарами для божества, дым взвился над лесом.
Ясыня и Любора были так поглощены захватывающим зрелищем, что даже не заметили, как к ним подошли Годфред и Торольв.
– Дорогая, – Годфред взял Ясыню за руку, отцепив ее таким образом от сестры. – Тебя мучила жажда…– Годфред снял пробку и протянул Ясыне корчагу.
– Это вода? – уточнила Ясыня, покосившись на подозрительную флягу.
– Вода, – усмехнулся Годфред, которого забавляла осторожность Ясыни. С виду дочь главы вече бойкая и смелая. Но, кажется, в ее груди все же бьется пугливое девичье сердце. Хотя, может, оно не такое уж пугливое. – Кстати, Любора…– Годфред обратился к будущей свояченице. Та подняла на него строгий взгляд, какой встречается у старших сестер и наставников. – Время уже позднее. Я полагаю, тебе лучше отправиться домой, – заявил Годфред.
И правда, яркий диск луны был на юге. А это свидетельствовало о том, что время ушло за полночь.
– Пойдем, Ясыня…– позвала Любора сестру. – Нам, и правда, нужно уже быть дома.
– Ага, – Ясыня вернула Годфреду флягу и уже была готова отправиться следом за сестрой, двинувшейся к повозке, где их ждал слуга отца.
– Ты останешься, дорогая, – Годфред положил ладони на плечи Ясыни, таким образом удерживая ее. – Я хотел тебе еще кое-что рассказать.
– Но нам надо возвращаться, – возразила Любора, и ее взыскательный взор впился в молодого наместника, словно жало осы.
– Возвращайся, – кивнул Годфред Люборе. – Ясыня прибудет позже. Я сам позабочусь о ней.
– Но батюшка велел, чтобы мы с Ясыней вместе…– принялась спорить ответственная Любора.
– Ясыня останется со мной. Не беспокойся за нее. И не прекословь мне больше, – Годфред умел быть жестким, когда это требовалось. – И передай отцу, что все будет хорошо…
– Я лучше пойду с Люборой, – заколебалась Ясыня. – Родители будут волноваться.
– Они не будут волноваться, – не согласился Годфред. – Ты ведь со мной, а не абы с кем. Тем более я хочу, чтобы ты досмотрела зрелище до конца…– увлекая за собой следом Ясыню, оглядывающуюся на сестру, Годфред двинулся ближе к месту, где шли обрядовые бои. На сей раз сражались воины, а не переодетые причты. Битвы уславливались до первой крови, и было строго запрещено наносить тяжелые раны противнику.
– Победой непревзойденного Громобоя восславим Перуна! – провозгласил волхв, указывая на победителя очередного поединка. Им был высокий русоволосый детина с венчиком, сдерживающим непослушную челку. – Но не только бранными подвигами должен быть славен витязь Перуна….– продолжал волхв. – Плох тот воин, что одерживает победы лишь на поле боя. Искусный ратоборец обязан уметь проявлять себя и на ином поприще, достойном похвалы. Этой ночью пусть каждый, кто называет себя воителем, приласкает любимую женщину.
– Ты слыхал?! Сам Перун настаивает! – хихикнул Торольв на ухо Годфреду. – Хорошо, что ты не отпустил Ясыню домой.
– Замолкни, – цыкнул Годфред на своего друга. Ясыня стояла рядом и могла услышать разговор, который, разумеется, оскорбил бы ее. – Дорогая, ты не устала? – обратился Годфред к своей невесте. На самом деле он уже сам утомился от этого нескончаемого праздника. Он вообще пришел сюда не по собственному желанию, а лишь из-за необходимости. И вот теперь он ощущал, что не хочет больше тут находиться. Пусть Перуна славят те, кому это нравится. А ему нравится вернуться домой. Вместе с Ясыней. Как велел волхв!
– А мой вызов примешь, непревзойденный Громобой? – прогремел Торольв, обращаясь к русоволосому парню с венчиком на лбу. – Или перетрусишь?
– Приму, – храбрый детина шагнул вперед.
– Узрим бой Громобоя и…– волхв оглядел Торольва вопросительно.
– Торольв…
– Узрим бой непревзойденного Громобоя и отважного Торольва. Сразитесь во имя Перуна! Но помните, вы не должны ранить друг друга сильно. Вы прольете свою кровь в тот день, когда вас призовет Перун и на благо нашего града, – напомнил жрец.
Зрители расступились, освободив на поляне место для очередного сражения. Торольв скинул тяжелую накидку и двинулся к противнику, уже ожидающему его.
– Мне пора домой, – напомнила Ясыня.
– Мне кажется, ты замерзла, – Годфред обнял дочь Бармы за пояс, притянув к себе. Ему было интересно посмотреть на бой Торольва и незнакомого изборчанина, славного своими боевыми навыками.
– Я не замерзла, – солгала Ясыня, которая на самом деле озябла уже давно. Летние дни были теплы, но ночи прохладны. И, тем не менее, дочь Бармы помнила правила. Она из знатной семьи. И ей не полагается ни с кем обниматься. Посему она вознамерилась отстраниться от своего жениха, но не знала, как это сделать, чтобы не обидеть его.
– Я тебе не верю, – улыбнулся Годфред Ясыне, прижав ее к себе покрепче. Она была худенькой и маленькой. Ее сердце билось быстро, как у дикого зверька. То ли дочь Бармы взволновали жаркие схватки ее соотечественников, то ли настойчивые объятия ее жениха.
– Я хочу домой, – еще раз напомнила Ясыня, на сей раз серьезнее прежнего. Она не выглядела напуганной или рассерженной. Скорее, целеустремленной и убежденной в своих действиях.
– Ладно, – согласился Годфред, который и сам уже давно желал покинуть праздник, посвященный чужому богу.
****
Черное небо посветлело, луна сделалась блеклой, что говорило о приближении утра. На горизонте виднелись зарницы далеких гроз. Но над Изборском было ясно и тихо. Ни молний, ни грома.
Княжеский детинец спал крепко, словно сытый младенец. Никто не ходил по дворам, не слышалось голосов. До восхода солнца еще оставалось немало времени. Предрассветные часы особенно сладки. Лишь стража не смыкает бдительных очей.
– Это не мой дом…– оглядевшись, нахмурилась Ясыня после того, как Годфред помог ей сойти на землю.
– Нет, но он скоро станет твоим, – объяснил Годфред, кивнув своим гридям, чтоб увели лошадей и сами расходились по избам. Надобности в них больше не имелось.
– Если я не вернусь домой, отец разозлится. И побьет меня прутьями, – вздохнула Ясыня.
– Если он это сделает, то я отрублю ему руку, – пообещал Годфред.
– Он же мой отец, – напомнила Ясыня. – Не надо его рубить.
– Как скажешь…– сжав замерзшую ладошку Ясыни в своей горячей руке, Годфред повел невесту в гридницу, где находились его покои.
– Мне бы домой, – приостановилась Ясыня, которой на самом деле не хотелось возвращаться к суровым родителям. Ей было хорошо с Годфредом, поскольку в ее жизни прежде не наличествовало никаких мужчин. Несмотря на живой нрав, она не ходила гулять по ночам и не забавлялась с молодежью. Родители не одобряли подобного времяпрепровождения. Ясыня в основном сидела дома с матерью и сестрами, изредка развлекая себя занятиями вроде стрельбы из лука и метания кинжала отца в дерево, растущее во дворе. – Если до утра я не вернусь, это будет плохо для моего доброго имени.
– Это не будет плохо для твоего имени, поскольку ты со мной, дорогая, – заверил Годфред.
****
В гриднице было теплее, чем на улице, хотя печка тут летом не топилась. Зато от сотни зажженных свечей исходил не только свет, но и тепло. Годфреду не пришлись по вкусу мрачные княжеские терема Изяслава, и потому он велел разместить все свои вещи в гриднице, хотя она не была предназначена для жития правителя. С виду гридница была скромна: не имела широких гульбищ и высоких башен. Но Годфреду здесь нравилось больше, чем в избах покойного князя и его также преждевременно почившего сынка.
Ясыня зашла вслед за Годфредом в гридницу и огляделась. Здесь не было ни ваз, ни кувшинов, ни даже ковров. Стены украшали мрачные и прекрасные клинки разных размеров и форм.
– Какой большой нож…– Ясыня не отрывала взора от короткого меча всего в локоть длиной. Его лезвие было массивным, почти в фалангу толщиной и шириной в три пальца.
– Это скрамасакс, – пояснил Годфред, наблюдая за Ясыней, восторгающейся его собранием оружия.
– Он украшен? Как красиво…– Ясыня умела ценить красоту, даже если ею не являлись вышивки и ткани с узорами. Орнамент на мече был выгравирован поистине искусной рукой. – Можно посмотреть?
Годфред снял со стены меховые ножны, извлек из них величественный скрамасакс и протянул его своей гостье. Этот клинок был меньше привычного меча и смотрелся в руках Ясыни уместно.
– Какой тяжелый, – заметила Ясыня, попутно разглядывая рукоять меча, выделанную в виде головы ворона.
– И очень удобный, – подчеркнул Годфред. – Его используют в паре с обычным мечом. Он может проткнуть любую кольчугу и кожаный доспех.
– Я не рассматриваю оружие с этой стороны, – призналась Ясыня, не отличающаяся кровожадностью. – Мне нравится, как оно выглядит и все.
– Ну а когда стреляешь из лука, кого же ты представляешь? – поинтересовался Годфред.
– Никого. Просто стреляю в цель, – ответила Ясыня, вернув Годфреду его оружие. – Я раньше не видела такие ножны…– кивнула Ясыня на ножны, в которых был скрамасакс. Они имели бронзовые накладки с причудливым орнаментом и три кольца, через которые был продет ремень. – Почему узор только с одной стороны? У мастера не хватило времени доделать работу до конца?
