Атуна Койдергем
Княжна для викинга. Книга 2
– Да, но храм я тоже хотела все-таки отстроить…– даже уже не отпираясь, возразила Дива просто.
– Не переживай, твой храм будет обязательно достроен. Но только ты этого не увидишь, – Рёрик был уже рядом с Дивой. Лишь сейчас она разглядела в его глазах хищную решимость. От него недвусмысленно веяло бедой.
– Как это…– опешила Дива, сглотнув. – Мой князь, молю…Я всего лишь…
– Молчать! – перебил Рёрик, который уже не казался таким спокойным.
Дива теперь боялась даже пикнуть. С другой стороны, если немотствовать, как он хочет, и ничего не предпринимать, то он, и впрямь, еще ухлопает ее сгоряча. Кто знает, на что способен этот жестокий чужак!
– Мой князь, прошу выслушать, это очень важно! Есений…– Дива опять не успела договорить.
– Сейчас для тебя должно быть важно только одно – твоя участь. Мне следовало избавиться от тебя еще тогда! Вместе с твоим папашей! – рассвирепел Рёрик.
– Князь принял решение о дальнейшей судьбе княгини, – спокойно пояснил Арви, обращаясь к Диве.
– Что же…Что меня ждет?! – Дива смотрела на князя, постепенно пятясь к выходу. Она порядочно разволновалась, поскольку совсем не ожидала такого серьезного поворота событий.
– Прохор, – обратился вдруг Рёрик к своему помощнику, не обращая уже внимания на Диву, которая жадно ловила каждое его слово. – Бросьте ее на съедение волкам!
– Нет, государь! Только не это! Прошу дать мне возможность все объяснить, загладить, искупить…– Дива была в ужасе. Что значит: «на съедение»? Теперь, по прошествии времени, она уже хорошо знала своего князя, скорого на расправу. И есть лишь единственная тактика, на которую более или менее можно опираться в подобных случаях – чистосердечное раскаяние. Если начать выступать и отстаивать свои права, то он моментально окончит ее земное поприще, как постоянно грозит. – Мой князь, я заслужила этот гнев, и он справедлив. Я не желала доставить огорчений…Умоляю простить меня, – голос Дивы дрожал, а на глазах блестели слезы сожаления. – Но что мне оставалось делать? Ведь мой брат…
– Ты должна была сразу прийти ко мне, – отрезал Рёрик.
– Но князь же и сам знает, что никогда бы не согласился помочь…– заметила Дива.
– Нет, не согласился б! – гаркнул Рёрик. – И тебе и ему следовало думать раньше!
– Мой князь, у меня не было злого умысла…Я только хотела…– запищала Дива.
– Сколько еще ты будешь меня позорить?! Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Кем ты выставила князя?! Я устал от тебя…– Рёрик сделал неопределенный жест рукой, возможно, повелевающий ей замолкнуть.
– Я виновата. И все сделала неправильно…Я запуталась! Я боялась прийти к моему князю за помощью! Я не знала, как мне быть! У меня не оставалось выхода! – Дива придерживалась установленной линии поведения, но уже сомневаясь в успехе.
– Запуталась настолько, что ловко обманула даже этих двух прохиндеев?! – глумливо уточнил Рёрик, подразумевая Бойко и Аскриния.
Тут Дива заметила, что в дверях показалась стража. В шаге от нее застыл строгий Прохор, очевидно, готовый выполнить полученный приказ и ждущий лишь отмашки.
– Я виновата и сожалею о том, что снова доставила огорчения моему супругу, – Дива плакала теперь уже по-настоящему, буквально вцепившись в руку Рёрика. – Мой князь, клянусь, я не этого хотела…– Дива наконец в полной мере осознала, что, и правда, поставила князя в опасное положение. Теперь все думают, будто он не знает, что творит его жена. Так вдобавок по ее милости он оказался ободран своими же собственными подданными! Все это может пошатнуть его власть и дать другим повод сомневаться в его силе. – Я не желала причинить неприятностей, я лишь старалась…
– Ты кому золото отдала?! – вдруг заорал князь. – Кто они вообще такие?! Откуда взялись?! Отвечай!
– Ну…Лиходеи…Разбойники…Я не знаю…– только сейчас Дива поняла всю тупость своих действий.
– Ах ты не знаешь, значит, – прорычал Рёрик. – Никчемная глупая баба! Где мне искать их теперь?! Где?!
Князь буйствовал. Гридница дрожала от его гнева. Казалось, он немедля и прямо при всех набросится на княгиню и растерзает ее. Она же в свою очередь была так напугана его воплями и грозным видом, что от ужаса даже не могла сосредоточиться.
– Пусть княгиня постарается вспомнить хоть что-то, – вмешался всегда спокойный Арви.
– Я не помню…Не знаю…– лепетала Дива, умоляюще смотря на всех присутствующих, как будто прося поддержки и понимания. Она уже с надеждой обращалась даже к Арви. – На переговоры приходил Зорко.
– Этого недостаточно. Кто главарь? – спокойно допрашивал тиун. – Это важно, княгиня должна вспомнить имя главаря.
– Нет. Не знаю…Хотя…Есений, кажется, говорил что-то про какого-то Емельяна. Его, мол, еще покойный Изборский Изяслав побаивался. Ой, нет, не Емельян…Или Степан?! О, боги, я не помню, – Дива всхлипнула, закрыв ладошкой рот.
– Я сейчас убью ее, – пообещал Рёрик то ли самому себе, то ли окружающим. Глаза его святились свирепостью, сдерживаемой лишь усилиями воли.
– Государь, погоди, не гневайся, – прищурился Прохор. – Если она не путает, и разбойники действительно из Изборска, то там, точно, есть Емельян. Как раз такой, что и князья его не трогают…
Арви с удивлением и недовольством оглядел Прохора. И откуда сей выскочка всегда все прознает!
– Славно, – Рёрик покачал головой. – Еще что-то помнишь?!
– Нет, это, точно, все, – пропищала Дива. А потом, решив, что ее собственная участь все еще не решена, продолжила. – Мой князь прощает меня? Я не хотела доставить беспокойств…Не желала всех этих напастей! Я лишь надеялась спасти брата…Он многое значит для меня…Если бы я могла сразу обратиться к моему князю, я бы так и поступила…Но я испугалась! И разбойники сказали мне не делать этого…Они пригрозили, что убьют Есения, если я кому-то расскажу или с кем-то посоветуюсь!
– Закрой свой рот, – Рёрик уже даже не смотрел на жену. – Стража! – вдруг неожиданно позвал князь. – Уведите ее прочь с моих глаз. Я же сказал. К волкам! Прохор! Выполняй!
Тут же Диву подхватили под руки. Она пыталась сопротивляться, хваталась за рукав Рёрика, но все было тщетно. Ее буквально отодрали от невозмутимого князя и принудительно повели на улицу. Последние мольбы о пощаде потонули в ее рыданиях и крике.
Оказавшись на крыльце, зареванная Дива успела ухватиться за косяк двери. Но кто-то из стражей отцепил ее руку. После чего ее насильно повели по лестнице, не обращая внимания ни на ее приказы, ни на ее протесты, словно она не княгиня, а простая горничная. Но это все было ничто по сравнению с тем, что она увидела вдали. Из ее собственного терема вышла женщина с Ендвиндой на руках и отправилась куда-то вглубь княжеских хором. Если забрали дочь, то это уже не шутка! Он с самого начала знал, что все этим увенчается! Изверг!
Диву охватил ужас. Она совсем не ожидала, что эта дурацкая история с Есением закончится столь неожиданно и плачевно. А с другой стороны, на что она надеялась? Разве князь когда- либо заявлял, что любит ее или что она ему дорога? Почему она решила, что ей позволено безнаказанно вредить за его спиной? Не просил ли он ее быть осмотрительней после того случая, когда она растратила полказны на пир и народные гулянки в честь малыша, сорвав поход на Белое озеро? Да когда это было? Сто лет в обед. И все же…Владыка был очень зол тогда. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы не ее новость про наследника. В тот раз Рёрик великодушно пощадил ее, на будущее предупредив о последствиях такого поведения. Но она не вняла предостережениям. Вот именно! Он уже тогда был готов избавиться от нее! Что и понятно. От нее ему один только вред! Она постоянно создает ему трудности и позорит его! Или вспомнить хотя бы, как она вызвала в Новгород Любаву, буквально вынудив его разрешить той остаться. Зачем она вообще ему нужна?! Пожалеет он ее, что ли? Она не Вольна, и дела ему нет до нее!
От страха Дива даже не понимала, что происходит, так быстро все вертелось в заплаканных глазах. Вот Прохор, вот Надежа, вот еще несколько преданных человек еще из старой дружины Рёрика, пришедшей вместе с ним год назад. Самые верные люди отобраны. Неболтливые…Никто из них не брякнет лишнего! А назавтра, когда ее не обнаружат в тереме, в народе все решат, что она сбежала от страха перед расплатой за свои возмутительные проступки!
На улице совсем стемнело. Диву подвели к конюшням, где уже стояло несколько оседланных лошадей. Она неутомимо предпринимала попытки высвободиться из рук своих конвойных. Но тут к ней приблизился Прохор с какой-то тряпицей в руках.
– Я не пойду! – завопила Дива, беспомощно лягнув подошедшего к ней дружинника ногой.
– Тихо, княгиня, – Прохор поднес к лицу Дивы повязку.
– Обожди…– Дива попыталась взять себя в руки, но ее голос дрожал, выдавая истинные переживания. – Прохор, ты же добрый новгородец. Неужели ты поднимешь руку на свою княгиню?
– Я выполняю приказ князя, – хладнокровно ответил Прохор. А после завязал ей глаза.
Теперь уже Дива была во тьме и настоящем отчаянии. С самого дня свадьбы она не чувствовала себя такой беззащитной. И главное – ни один человек не вступился за нее! Здесь, на княжеских хоромах, ведь множество слуг да и вообще прочих людей, но никому нет до нее дела! Может быть, кому-то и жаль ее. Но никто, вероятно, не желает идти против воли князя.
Ехали долго. Дива уже стала опасаться, что очнется вообще на краю земли. Она несколько раз просила развязать ей глаза, но с ней даже никто не разговаривал. В тот момент, когда она уже совсем пала духом, путешествию пришел неожиданный конец.
Кто-то помог Диве, спустив ее на землю. Лошадка фыркнула у нее над ухом и отошла в сторону. Послышался хруст веток.
Кажется, они в лесу. Здесь слышны голоса птиц и шелест листвы. Уж не тот ли это непроходимый глухой бор, что тянется на огромные расстояния и откуда еще никто не вышел живым? Не те ли это чащи, где пропадали без вести даже самые умелые новгородские охотники?!
Едва оказавшись на земле, Дива тут же бросилась бежать, рискуя вслепую врезаться в ближайшее дерево или куст. Это был настолько же глупый поступок, насколько и отчаянный. Но, к сожалению, или, наоборот, к счастью, она сразу же запнулась о какую-то корягу. Потеряв равновесие, Дива уже летела на землю носом вниз. Но кто-то успел поймать ее и вернуть в стоячее положение.
Отчаявшаяся Дива залилась слезами. Теперь уже она рыдала в голос. Такой безысходный плач мог только изуверов оставить равнодушными, но даже он не изменил ее участи.
Связанную Диву подвели к дереву. Спиной она почувствовала широкий ствол, к которому ее и привязали.
– Прохор, развяжи меня! – взмолилась Дива, предполагая, что рядом с ней именно он. Но кто бы это ни был, в ответ она получила только тишину. С ней не разговаривали. Лишь веревки проверили напоследок, чтобы были завязаны крепко.
Наконец Дива осталась в лесу одна. Дружинники скрылись, судя по затиханию лошадиного фырканья и голосов. На ее глазах все еще оставалась повязка, через которую она едва видела лишь маленький кусочек земли. Из-за мрака перед глазами она чувствовала себя очень слабой и уязвимой. В этих дебрях небезопасно даже днем, не то что ночью, когда просыпается все зверье – волки, кабаны, медведи, лисы…Неужели это ее последняя ночь? А вдруг не последняя? Вдруг ее никто не съест: может, звери не доберутся до нее? Тогда она умрет от голода и жажды, предварительно распухнув, как колода. Это если не брать в расчет Лешего, который может запросто заворожить ее и украсть разум…Тогда, даже если она вернется в город, волосы ее окажутся всклочены, а сама она будет нести околесицу, никого не узнавая! Точно как дед Игнатий! Говорят, это он, Лешего повстречав, вернулся из чащи помешанным. А маленькие, но проворные лесавки, как о них она могла забыть! Крошечные, но очень сильные, они могут, как известно, защекотать до смерти своими немытыми перстами…А когда найдут тело княгини – ее глаза окажутся раскрыты, а на губах навеки останется безумная улыбка…Такой она и спустится к батюшке. А болотные кикиморы! Эти только и ждут красавицу, чтоб сварить из ее волос и зубов зелье, а еще бьющееся сердце истолочь в ступе…
Ничего не видя, Дива боязливо прислушивалась к каждому шороху, пытаясь узнать об опасности загодя. Лес казался ей мрачной могилой. Вдруг здесь рядом с ней уже притаился лис с острыми, как иглы, клыками? Или крадется стая голодных волков? Может быть, уже несколько пар глаз смотрят на нее, щелкая зубами и облизываясь! А может, к ней подступает голодный медведь. А она связана по рукам и ногам и даже не в силах сопротивляться! Если б не эти веревки она могла бы, скажем, влезть на дерево. Хотя от медведя дерево, может, и не спасет. Но зато спасет от кабана…Что за мысли? Разве об этом следует думать?! Как же глупо все закончилось! А как же дочка теперь останется без нее?! Жестокий князь! Почему он не мог сразу отрубить ей голову без этих издевательств? Зачем обрекать ее на долгую и мучительную смерть!
Перепуганная Дива начала судорожно тереть затылок и щеку о кору дерева, пытаясь ослабить узел и тем самым стащить с глаз повязку. Через какое-то время затея удалась, тряпица сползла с ее лица и оказалась у нее на шее.
Не успев даже обрадоваться, Дива сразу пожалела о своем успехе. На землю спустилась ночь. В лесу стало темно. Все вокруг приобрело пугающие очертания. Деревья и пни казались безобразными чудищами, а ветки – их лапами и ужасающими мордами, приглядывающимися к ней.
Надрывно дыша, Дива лихорадочно оглядывалась по сторонам. Она уже слышала стук собственного сердца, отдающийся где-то в висках.
– О, Макошь…– взмолилась Дива доброй богине. Но тут же осеклась. Вдали несколько кустов будто двигаются! Глаз Мораны! Они приближаются! Приближаются к ней! Или нет, они застыли на месте? Они умышленно затаились! И все же там вдалеке, точно, что-то шевелится…Уж не вепрь ли это?! Или некто похуже животного? Само зло…– Я…я…я…я не должна бояться…Главное – не бояться…– тряслась Дива, оглядываясь по сторонам и не видя просвета ни с одной стороны. Только темные страшные чащи, в которых кто-то таился. Лес не был тих и он не спал. Словно он сам живой, словно он сам и есть неприветливое чудовище. Трещали ветки, слышались шаги, крики ночных птиц и отдаленный неясный гул, похожий на тревожный вой.
Глаза Дивы непроизвольно рисовали во тьме жути, вылезшие из ночных кошмаров. Охваченная трепетом Дива зажмурилась, не желая больше видеть ничего вокруг себя. И тут среди сотни разных звуков она отчетливо различила шептание. Такое ясное и зловещее, что сомнений не осталось…Это лесная ведьма! Пришла за ней и в данный миг как раз бурчит свои заклинания, дабы обездвижить пленницу, а потом беспрепятственно вырвать ее сердце! Говорят, четыре года назад ведьмы наложили свои заклятья на весь урожай, отчего поля оказались выжжены солнцем и не принесли плодов…Злые ведьмы могут все. Но им и самим нужны силы. Им нужны жертвы, чтоб их мощь не увядала. Потому-то родители и не отпускают дочерей гулять по ночам, чтобы их не похитили кикиморы и колдуньи.
Словно чье-то зловещее дыхание, пахнул ветер, растрепав волосы Дивы, которые тут же полезли ей в лицо. Сейчас только вечер, а ей уже страшно. Что же будет в полночь, когда наружу повылезают все эти слуги Велесовы? Каждый знает, что вся нелюдь орудует по ночам. О боги, чем дожидаться прихода нечистой своры, лучше бы ее душа покинула тело прямо сейчас! Сам Гостомысл предупреждал, что смертному следует уважительно относиться к духам, не дразня их прогулками по ночным лесам, болотам и прочим местам, которые считаются их обителью.
«Батюшка, защити…Матушка, помоги!», – в ужасе молила Дива, скорее, про себя, чем вслух. Она раньше никогда не ночевала в лесу или, вообще, где-либо, кроме своей горницы. Бывало, по праздникам гуляли всей толпой вечерами, но тогда было не сильно страшно. Рядом присутствовали люди, охрана. А теперь она одна. И очень далеко от дома. Так что даже если б по счастливой случайности ей удалось освободиться от пут, то она все равно не знала бы, куда ей бежать и в какой стороне город.
Заревел ветер, словно чей-то безумный вой. Из-за чернеющих туч показался недобрый лик луны с коварными глазами и перекошенным ртом. Дива вжалась в дерево. И как это она раньше не замечала, что луна зла?! А какова еще та может быть, когда именно под ее приглядом совершаются все самые тяжкие преступления и заговоры! Когда, как ни ночью, убивают и грабят?!
Вдруг где-то с другой стороны дерева раздался треск. Будто кто-то тяжелый наступил на ветку. О боги, неужели началось?! Кто там может быть?! Она совершенно четко слышит чье-то тяжелое дыхание! Что за зверь таится, выжидая удобного мгновения, чтобы вцепиться в нее из-за спины? В любой момент она может прочувствовать боль. Этот лесной кровопийца вопьется ей в шею и руки, отрывая куски плоти острыми зубами.
– Кто…Кто здесь? – прошептала Дива. Поначалу она думала разговаривать вслух, дабы взбодриться таким образом. Но потом вдруг вновь испугалась: может быть, этот кто-то неведомый еще не знает, что добыча рядом, а она сейчас выдаст себя голосом!
У Дивы поледенело под сердцем, когда краем глаза она вдруг различила справа от себя какое-то шевеление. Но обернувшись, она ничего не увидела. До рези в глазах всматриваясь в темноту, она пришла к выводу, что это все-таки шевелилась ветка на ветру. О, боги, как же дружина ночует в лесу, будучи, скажем, в походах?! Здесь можно с ума сойти! Впрочем, они все вместе. И при них князь и мечи! И они не скованы! И они все сами кровавые головорезы! Которых испугаются любые лешие, лесавки и ведьмы, ибо если попадутся в руки гридей-злодеев, то последние покромсают их на части и пустят на мясной отвар! То же касается и зверей! А вот она – совсем другое дело: именно таких беспомощных жертв и любят лесные обитатели. Ведь она не только слабая женщина, но к тому же еще и связанная. С ней даже морочиться особенно не придется! В сдавленном горле уже совсем пересохло от жажды: хоть бы один глоток воды…
Дива облизнула иссохшие губы. И тут к своему неописуемому ужасу она вдруг почувствовала, как что-то коснулось ее руки. Что-то сырое и холодное…Может быть, пришел леший, вылезший из болот…Точнее, болотник…Нет, скорее всего, какое-то животное. Может, ядовитая змея?!
Не сумев совладать с собой и вопреки намерению молчать и таиться, Дива закричала, одновременно пытаясь отдернуть в сторону руку, крепко привязанную к стволу веревкой. Раздался зловещий свист. Дива пыталась утешить себя, что, скорее всего, это ветер. Но звук был слишком высокий и четкий.
Послышался шелест листвы в кронах деревьев. Этот шум на время заглушил все прочие звуки. Дива закрыла глаза и попыталась успокоиться. Ей даже казалось, что она стала засыпать, хотя все еще была прижата к дереву. По крайней мере, к ней пришло некоторое забвение.
И в этот самый миг, когда она уже почти задремала, вдруг снова повторилось то ужасающее ощущение. Кто-то сырой и холодный коснулся ее ладони.
От испуга Дива завизжала во весь окрест, на беду привлекая к себе всех животных, что если еще не учуяли ее по запаху человечьему, то распознали по крику. Она сразу пожалела о своих воплях: теперь, уж точно, припрутся и звери, и духи! И охотники к тому же!
Глаза Дивы были широко распахнуты. Она повернула голову направо, откуда еще миг назад исходило странное ощущение, но там никого не было. Тогда она поспешно повернула голову налево, испугавшись, что этот злодей крайне хитер и может подкрасться к ней с противоположной стороны, откуда его не ждешь. Но слева тоже никого не оказалось. Зато опять раздался отчетливый хруст прямо рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки. Ветки хрустели, словно кто-то ходил позади дерева.
Дива дрожала от страха, слыша стук собственных зубов. Раньше она полагала, что это лишь фигура речи и дрожать можно только от холода. А хруст тем временем продолжался, становясь более отчетливым. Что ему нужно там, за деревом?! А что если это слепой Вий, про которого сказывали волхвы?! Он не видит ее, но чует, что она где-то рядом! Сейчас он обойдет дерево и…
Насколько это было возможно, Дива вывернула голову и заглянула за дерево. От увиденного кровь в ее жилах будто застыла. Дива дернулась, но крепкие веревки удерживали ее. О боги, мохнатый и с хвостом, голодный волк пришел к ней! Как и желал князь! Вот волк посмотрел на нее. Вот обошел дерево и лег под куст, зловеще положив морду на лапы и коварно вздохнув! Чего он ждет?! Ах да, он ждет своих сородичей! Как-то отец рассказывал про повадки волков. Правда, тогда он больше говорил о соседях, чем о животных, что, мол, они поодиночке никогда не нападают на жертву, а только все вместе, целой стаей! Вот и этот устроился в ожидании, когда прибегут остальные!
А что если это не волк, а оборотень…Волкодлак…Сколько было таких случаев в деревнях, что на человека набрасывалось животное – обычно волк – которое, к примеру, удавалось ранить в лапу. А потом какого-нибудь сельчанина видели с перевязанной рукой! Впрочем, это все редкие случаи. Хотя…
Вдруг зверь вскочил и неожиданно умчался прочь, что напугало Диву еще больше, чем его появление вначале. Ведь это означает, что его хозяин уже близко, и он радостно побежал встречать того, желая указать кратчайший путь до пленницы. Вот обрадуется сейчас тот злодей! А вообще, интересно, у волкодлака есть хозяин?! Или все наоборот? Он сам себе хозяин, потому что он колдун, умеющий обращаться волком?!
Дива промучилась до самого рассвета. Ей удалось немного ослабить веревки и присесть на землю, у корней дерева. Но не получилось развязаться вовсе. Она была прикована к этому мучающему ее дереву словно цепью, а не пенькой. Воспаленные глаза горели огнем ужаса. В голове свистела пустота, в которой носились бессвязные мысли. Но утро никак не шло, словно место здесь было зачарованное. По времени солнце уже должно было бы подняться, однако все еще стояли мрачные сумерки. И все вокруг окутывал густой туман, недобрый и пугающий. Его молочная пелена поглотила деревья и кусты. Казалось, сквозь марево кто-то снова подбирается к ней…Будучи не в силах больше бороться, Дива лишилась чувств.
Глава 4. Учитель, спаситель, злодей
Первые солнечные лучики петляли по лицу Дивы. Она постепенно приходила в себя. Сквозь обморок она ощутила, что веревки больше не сдавливают ее запястий. Поблизости слышались голоса.
Дива с трудом приподняла тяжелые веки, почти не соображая, даже где находится. Перед собой она неожиданно увидела Рёрика. За его спиной топтались Надежа, Прохор и еще несколько гридей, отвозивших ее сюда накануне. Она хотела что-то сказать, но у нее не было сил даже открыть рот. Она не верила, что возможно так обессилить всего за одну ночь. И, кажется, прежде она всегда храбрилась, крича во все горло, что, мол, данный лес – пугало для доверчивых слабаков. А сегодня трепетала, как последнее трухало! «Трусливому зайке и пенек – волк», – любил повторять батюшка.
Дива молчала. Говорить по-прежнему не было сил. Тем более неясно, что все это значит и что тут можно говорить!
– Дай воды, – обратился Рёрик к Прохору, который тут же протянул ему корчагу.
Князь напоил Диву, которая оживала с каждым глотком. Впрочем, ей еще много времени понадобится, чтобы оклематься после этого истязания! Ведь, несмотря на то, что она уже не связана, в ее голове по-прежнему отсутствуют разумные мысли. Лишь обрывки дум, рожденных этой ночью. Как отрадно быть свободной от пут, стесняющих тело. И как спокойно, когда рядом люди, особенно вооруженные! Диких зверей можно, точно, не бояться, как и волкодлаков с колдунами, впрочем.
– Ты меня поняла? – обратился Рёрик к Диве строго, но уже не зло.
– Угу, – кивнула Дива обессиленно.
– Долго еще будешь пакостить?
– Нет-нет, всё, – Дива согласилась бы с чем угодно, лишь бы ее забрали отсюда обратно в терем. А вообще, возмутительно! Он наказал ее словно непослушного ребенка. Да она чуть от страха не умерла сей ночью! И все из-за этого нелепца Есения! Боги, и как это она позабыла о том, что с князем шутить не следует, и это может быть действительно опасно. Он все же не простой какой-то мирный боярин, а кровожадный северный воин, такой же лютый и суровый, как ветра на его землях.
– Что-то я не верю тебе…– князь недоверчиво оглядел Диву.
– Я буду послушной. Только не оставляй меня здесь, – вцепившись в Рёрика, Дива была готова расплакаться. Вдруг он не поверит ей и бросит ее тут навсегда!
Рёрик подал ей руку, помогая подняться. Его ладонь была горячей и крепкой. Дива даже успокоилась, когда он сжал ее ладошку в своей руке. Хотя он больше не разговаривал с ней, не обещал помочь Есению или простить ее саму. Наверное, это какой-то древний инстинкт – тяготеть к силе, которая может дать поддержку. А Рёрик не просто человек. Его возможности намного шире, чем у обычного мужчины.
Дива медленно поплелась за ним, то и дело спотыкалась. Хватаясь за ветки кустов, опираясь о стволы деревьев, она еле держалась на ногах после этой ужасной ночи. Ей казалось, что она даже еще не проснулась до конца. Ее мучил голод и у нее все болело. И каждый ее шаг грозил окончиться падением в лесной овраг. Предвидев новое недоразумение, князь подхватил ее на руки. А когда они обошли кругом то ужасное дерево, что мучило ее и где, как она думала, таится чудовищный Вий, то оказалось, что там никого нет. Зато неподалеку, в нескольких десятках шагов, она заметила следы ночной стоянки дружины – затушенные костры и даже какие-то наспех сооруженные шалаши из веток под поваленными деревьями. Взгляд Дивы натолкнулся на фигуру полнотелого пса, который, стоя на задних лапах, добродушно вилял хвостом, выпрашивая остатки ужина. Как этот пес похож на того волка, скалившегося ей в ночи…О боги, это он и есть! Как глупо получилось! А все из-за того, что она раньше никогда не видела настоящего волка. И в темноте ей показалось, что этот милейший пес и есть опасный серый зверь. Ох, как стыдно. Она княгиня, а не пугливый заяц! Батюшка бы не одобрил ее поведения, отнюдь не княжеского! Ее ничто не должно страшить на этом свете. А она тряслась от всяких небылиц про ведьм да леших, точно неразумная челядинка! Теперь объясняется и гнетущее «шептание заклинаний» и тот зловещий свист – наверное, кто-то звал пса, чтобы он лишний раз не пугал ее. То есть что получается…Дружина все это время была здесь и слышала ее трусливые вопли?! И все вместе они во главе с этим извергом еще и посмеивались над ней!
Неминуемо погружаясь в нездоровую дрему, Дива прижалась к плечу Рёрика. Как ни странно, но она даже не была в обиде на него за эту шутку с ночным лесом. Ведь, оказывается, он все-таки не собирался скармливать ее волкам. А это был бы для него удобный выход! Выносить ее проказы было под силу лишь батюшке Гостомыслу!
****
Вольна сидела в своей избе и смотрела на улицу через приоткрытые ставни. Стояло лишь раннее утро, но сна в этой горнице не было.
На столе в большом горшке позировала окрошка, приготовленная Радой по излюбленным рецептам новгородским. Помимо овощей, в блюдо были покрошены тетерева, свинина и курятина. Но Вольну не занимало изысканное кушанье. На ее прекрасном лице, словно вспышки молний, застыли недовольство и безнадега. Нечесаные волосы красавицы были собраны в грубый хвост, небрежно стянутый тесьмой. Такой неопрятной Вольну видели немногие. Кажется, подобное она позволила себе всего несколько раз в жизни.
– Пасмурно сегодня. Как-то темно и тоскливо…Осень совсем близко…– заговорила Вольна с Радой, протирающей закопченную сажей утварь. Отношения между ними с каждым днем становились все более доверительными. – Нега всю ночь не было…Представляешь?
– Да поняла уже, – отозвалась Рада, полоща тряпку в деревянном ушате.
– Я думала, эту вертлячку бросят в лесу и забудут о ней, как о дурном сне. А вместо этого ничего непонятно: Нега нет, Прохора нет, никого нет, я не знаю, что и думать…Знаешь, я сначала обрадовалась, егда вчера завидела, как ее в лес увозят…Но теперь уже не знаю, так уж ли то хорошо…– Вольна казалась огорченной. На ее лице разлилась бледность, которая образуется лишь от бессонной ночи, проведенной в тревогах.
– Ну так, может, князь отправился возвращать золото? – предположила Рада.
– Бросили ее в лесу и уехали за золотом? Хм, хорошо бы, – вздохнула расстроенная Вольна. – Но нет, не думаю. Я так поняла, что разбойники ждут выкуп за этого Есения не сегодня, а через несколько дней…Могу ошибаться, но…– Вольна не успела договорить, как вдруг запнулась и уставилась в окно.
Рада даже обернулась, дабы выяснить, что заставило красавицу замолчать на полуслове. А Вольна тем временем привстала со скамьи и подалась вперед, опершись на подоконник. Удивленно распахнув синие очи, Вольна нахмурила лоб. Ее лицо исказили складки изумления. Рада тоже перевела взгляд на улицу. Открывшаяся картина была, и правда, необычна.
Вдалеке шел князь. Он нес на руках Диву. Она обнимала его за шею, уложив голову ему на плечо. Казалось, она дремлет, а может, просто отдыхает.
– Ты видела?! – в гневе заорала Вольна, когда княжеская чета скрылась из виду.
Рада видела, но не была удивлена. Она с самого начала не поверила, что Диву бросят на растерзание волкам. За что можно карать безобидную княгиню? Никаких сплетен о том, что князь недоволен супругой, не блуждало, лишь только то, что выведала Вольна у Арви про какое-то святилище, средства на которое княгиня вроде потратила. Заумь несусветная! Коли б так, все давно бы знали об том! Про храм, положим, она, Рада, слышала. Но ведь та же самая Вольна утверждала, что почтенные Аскриний и Бойко помогали княгине в этом начинании. А с этими двумя стариками все ладно, головы им не срубили и на кол не насадили. Так за что тогда наказывать Диву? Да и внешне все как обычно. Вечор Ендвинду из терема княгини унесла кормилица, сие правда. Но в этом ничего особенного нет. Мать отсутствует. Что же малышке одной всю ночь голодной быть? А когда накануне Рада украдкой спросила у Миравы, где княгиня, та ответила, что Дива уехала с князем. Может, на прогулку, а может, еще куда; разберешь их разве, князей-то…
– Что же это?! – взвилась Вольна в гневе. – Сей подонок Арви заверил меня, что с этой щукой покончено! Он сказал, что ее бросят в лесу на съедение диким зверям! Что ее кабаны раздерут! А тут…На руках…Да как он может! – Вольна задрожала от ревности, на сей раз подразумевая Рёрика.
– Надо было сразу у князя справиться, а не у Арви, – отозвалась Рада, улыбающаяся украдкой.
– Я спрашивала, а он только осклабился в ответ, – Вольна была уже очень зла. – Я и решила, что это значит конец для нее!
