Атуна Койдергем
Княжна для викинга. Книга 2
– А вон и сам тиун, – Рада указала в окно. Вдалеке, и правда, в направлении княжеских гридниц шагал Арви. – Надо поговорить с ним, пусть объяснится.
– Сейчас он мне все растолкует! – Вольна вскочила с лавки, наспех укуталась в платок и прыгнула в лапти, поскольку обуваться в кожаные черевички у нее времени не было.
Ветер хлестал кожу, заставляя глаза слезиться. Вольна быстро нагнала сонного тиуна. Он обернулся на ее окрики и остановился, дожидаясь, пока она добежит до него.
– Что все это значит?! – зашипела Вольна, указывая на терем Дивы.
– А что такое? – нарочито удивился Арви. На самом деле он отлично понимал, что она имеет в виду. Вчера он забавлялся, обнадеживая ее пустыми обещаниями, что, мол, Диве последний день остался среди живых. А сегодня, напротив, он вознамерился напугать ее тем, что Рёрик с Дивой – пара хоть куда. И князь очарован женой! Надо подвигнуть Вольну на грубый ревнивый выпад или и того хуже…Нет, Арви не на стороне Дивы. Его задача – выжидать удобного часа, чтобы избавиться от них обеих. А пока пусть грызутся. Умиле это нравится.
– Она жива! Они вернулись вдвоем! Ты сказал, что он бросит ее в лесу! – Вольна чуть подтолкнула Арви в плечо своей изящной ручкой в знак наглядности своих переживаний. Было видно, что ей плохо от неопределенности и бессонной ночи. – Ты сказал, ее сожрут волки!
– Да как можно поверить в подобное? – деланно удивился тиун.
– Ты обманул меня?! – выпучила глаза Вольна. Он что, издевается над ней?!
– Я не обманул. Я лишь думал, что в своей проницательности любимая женщина князя сумеет отличить невинную шутку от истины…Как можно уверовать в то, что правитель расстанется со своей супругой…– загадочно бросил Арви, пожав плечами.
– Чего это значит?! – Вольне показалось, что у нее испортился слух. Совсем недавно этот же Арви утверждал, что Дива пустое место. Для князя, мол, главное, чтобы она хлопот не доставляла и улыбалась, когда они совместно появляются на людях.
– Я говорю, что правитель с самого начала не собирался оставлять ее в лесу ни в коем разе, – тиун ощерился плутоватой улыбкой.
– Тогда зачем ее туда потащили?! – лицо Вольны выражало растерянность.
– Вероятно, наш князь хотел проучить ее. Ибо это уже не первая ее выходка. И с каждым разом княгиня превосходит саму себя, чем, кстати, невзирая на побочные трудности, дивит правителя, – подчеркнул Арви с восторженной улыбкой, будто он сам является первым почитателем Дивы и ее изобретательного ума.
– «Проучить»?! – Вольна начала понимать, что, действительно, это был лишь урок.
– Ну да, ясное дело, что никаким волкам он не бросил бы ее на съедение. В это могли поверить только два человека…– Арви усмехнулся, намекая на саму Вольну и, естественно, Диву.
– Да что же тут такого удивительного! Нег – не святой, а душегуб и деспот! Так что следовало ожидать от него именно этого! Сколько еще и, главное, зачем терпеть ему эту девку?! – Вольна была на грани срыва.
– Ответ на этот вопрос, боюсь, уже нам очевиден…Новые обстоятельства…– загадочно констатировал Арви.
– Что еще за обстоятельства?! – Вольна даже напугалась. Ее точеные плечи опустились.
– Ну, во-первых, она мать его возлюбленного дитя, – загнул Арви утонченный мизинец, перечисляя обстоятельства.
– Дитя-девчонки никчемной! – подчеркнула Вольна.
– Любовь родителей нередко бывает безусловна. Тем более у нашего почитаемого князя уже имеются наследники мужского пола, – выронил тиун. – Обеспечив преемственность, правитель может любить всех своих детей без всяких причин.
– Что значит «наследники»? – не поняла Вольна. – Ты имел в виду моего сына?
– Именно так, – Арви утвердительно прикрыл глаза. – Возвращаясь к разговору о Диве…И да, она есмь мать его возлюбленного дитя, пусть не являющегося крошечным княжичем, но маленькой княжной…
– И что с того?! Теперь из-за этого нужно все ей прощать?!
– А во-вторых…– загибая безымянный палец, продолжил Арви, не обращая внимания на возмущенные вставки собеседницы. – Видимо, наличествует нечто незримое, что удерживает князя от того, чтоб отправить ее к Велесу. Есть, значит, еще что-то…
– И что же это? – Вольна вновь нахмурилась, и ее прелестное лицо стало походить на сушеную сливу. Так и происходит старение. Вольна знала это и никогда не позволяла себе морщиться. Но сейчас она уже не владела собой. Ее кожа собиралась в напряженные складки, мышцы под которыми стягивались, словно струны.
– Порассуждаем. Князь бросает все дела. Берет с собой лучшую часть дружины, самых надежных людей, и отправляется с ней в лес…Что ж, у владыки забот других нет? – Арви умолчал о том, что наряду с тем, чтоб сторожить Диву, дружина разведывала окрестности, осматривая, нет ли где следов тех Изборских разбойников. – Если б так она была ему безразлична, как предполагаемо, ну отправил бы Прохора да Надежу. Пусть бы присмотрели за своей княгиней-землячкой от его лица…А он – ан нет! Сам пошел! Дабы в случае чего лично ее защитить и, вообще, рядом быть! Не доверил ее никому! Даже верному Прохору, который ему, почитай, сейчас заместо Трувора…Ни малейшему риску не хотел ее подвергнуть! Ночь не спал, глаз не смыкал…– сгущал Арви. – Да и вот еще обстоятельство: он не придал это ее плутовство с храмом огласке. Молодцев взял неговорливых. Так что они лишь помогли своему князю разобраться в его затруднении, молча и без вопросов. А сегодня уже забудут об этом навсегда и словом нигде не обмолвятся. Ее честь не пострадает. А если б он прям так равнодушен к ней был, то на что ему прикрывать все ее гадкие увертки? Пущай бы все знали, какая она скверная! Никто бы не пожалел ее, даже если б он решил ей шею собственной секирой перерубить. Ведь женщине предписано быть смиренной! Так что никто бы его не осудил, если б он наказал непокорную жену, чинящую своему супругу одни неприятности…
– Башмак Локи! Ты прав! – за то время, что Арви размышлял, Вольна серела, глаза ее затухали. – Но ты же говорил, что она ничего для него не значит!
– Не значила тогда. Я «тогда» это и говорил. А нонеча, похоже, все изменилось, – Арви пожал плечами. – За такой наглый гнусный вероломный ход даже я оставил бы в лесу свою Росу, – пошутил тиун. Разумеется, он не бросил бы Росу никогда и нигде. – Дива – это неуправляемое пламя. Ее деяние не имеет названия. А он что? Ну поучил, ну попугал. Но в итоге простил же. Не бросил с волками! Да еще и на руках в терем отнес, аки хрупкую снежинку. Вот оставил бы Прохору заботы о ней, чтоб тот помог княгине добраться до покоев! А сам бы сюда, к самой красивой из женщин, сил набираться, – Арви оставил Вольне хвалебный отзыв только с тем, чтобы потом расстроить ее еще сильнее. – Но он – нет, жена как-никак. Да, именно жена. Не дело, чтоб какой-то Прохор ей помощь оказывал! – Арви нагнетал так, что даже если бы Вольна знала истинные обстоятельства, то все равно бы ему поверила. Поскольку было невозможно его не послушать, так он все убедительно обосновывал. – А сейчас еще и расхлебывать за ней будет эту кашицу, что она замешала. Вот тот же храм, к примеру…«Несравненная Перынь», как князь сам выразиться изволил на вече боярском. Он ведь распорядился все достроить. Да еще и при всех боярах расхвалил княгиню, что, мол, какая умница-разумница его супруга, всем на благо старается, не щадя себя, – тут Арви сказал правду. Собрание действительно было. И Рёрик заочно похвалил Диву. Но не потому, что был доволен ее самодеятельностью, а для того, чтоб не выглядеть вконец полнейшим растяпой, за спиной которого баба провернула столь ловкий трюк. Это все могло пошатнуть его власть и силу, дав почву для чего-то более серьезного. Потому он и признал, что идея хороша, и он сам якобы ее заранее одобрил. А что до средств – пусть, мол, все они не беспокоятся. Он, истинно, обещал все расходы княгини взять на себя. Но Вольна обо всем этом знать не могла, поэтому в ужасе слушала рассуждения Арви. – И я уверен, что братца ее в итоге отобьет, – продолжал тиун, который, разумеется, думал чуть иначе. Он был уверен, что Рёрик постарается вернуть то золото, которое Дива уже передала разбойникам. По возможности князь и Есения вернет. Чтобы, наконец, прибить того, кто является истинным наследником Гостомысла и может претендовать на престол Новгорода. – Что никчемный Есений? Его надобно на кол посадить за сношения с этими разбойниками! А вот увидим же – простит владыка бездельника и живым приведет ей, если только, конечно, окаянники того вперед не порешат. А как же иначе? Не пожелает супругу огорчить…Брат все-таки…Она за него заступилась, как могла. А князь ейный защитник! И ведь будет защищать! Никому не позволит обидеть свою избранницу! Вот как!
– О, боги, – Вольна схватилась за живот, внутри которого будто затянулся тугой узел. – Ты прав, Велес тебя укради! Но как такое возможно? Неужели он ее простил? Или это все для вида только? А на самом деле зол на нее? А может, и вовсе пришибет, если золото не вернет свое…
– Я бы на то не рассчитывал, – Арви кивнул с сочувствием. – Как говорится, баба слезами беде помогает. Ничего он ей не сделает. И никогда не делал. А если даже после такого он простил ее, то тогда уже не знаю…Что еще она должна натворить, чтоб разозлить его до той крайности, чтоб он укокошил ее в итоге…Он ее-то и в лесу всего лишь на ночку не бросил, хотя там ничего опасного то и не было. Все звери разбежались в ужасе, завидев дым костра. Куда уж, казнить! Ишь ты! – усмехнулся Арви.
– «В лесу всего лишь на ночку не бросил»? Он бросил ее! Давным-давно! Как только я вернулась! – завопила Вольна.
– Ну, это не совсем так. Они вообще на тот момент малознакомые люди были, по сути…– объяснил Арви. – Порассуждаем…Ну какое может быть любие после того, как княгиня оказалась сиротой с появлением нашего князя в ее жизни? Оно уже позже проявилось, когда он сделался подлинно новым защитником ее и благодетелем…До последней поры меж ними дружбы никакой-такой особенной не водилось, все это нарисовалось после…
– Это что же, при мне и из-за меня, по-твоему?! – Вольна приложила ладонь ко лбу, на котором выступила испарина, хотя день был пасмурным, а не знойным.
– Я не говорил такого…Рассказываю по существу. Да и потом, знамо ведь, как случается: сначала что-то раздражает. А потом заставляет восторгаться! Князь ведь наш поистине восхитился ее непоколебимой решительностью, беспредельной смелостью и необыкновенной самоотверженностью! Далеко не каждая баба пошла бы на такое, лишь бы спасти неразумного брата. Верно?
– Верно! О чем она только думала?! – удивлялась Вольна.
– О брате, конечно. И князя это поразило, что не отмахнулась она от непутевого глупца Есения. А сама все устроила. Пусть по-бабски нелепо и непродуманно. Но у нее и возможности ограничены, она все-таки не князь…Так вот ведь самое главное – не оставила она в беде братца своего непутевого! Это благородно, это смело! Наш князь любит безрассудную отвагу и знает ей цену…Так что вроде бы из-за этого ее проступка весь гнев его на нее и пал, и наказать ее решил он за эти мутные делишки. А тем временем и это на пользу обернулось ей, – на ходу придумывал Арви, который на самом деле уже не знал, чем еще напугать Вольну. И потому плел про то, что якобы ценил князь, будто он сам, Арви, имеет об этом представление. – Теперь правитель восхищен…
– Хельмова яма! Ты дело говоришь! – расстроилась Вольна в конец. – Правда ведь, погляди-ка, она теперича уже и мне кажется героем, а ему-то и подавно. Вот вертлячка поганая…Сам Чернобог ее хранит!
– Князь вот еще, что сказал: «Искреннее раскаяние – половина исправления». Ведь понятно, что это значит? Оправдывает ее! Если так и дальше будет продолжаться, то…– Арви безнадежно махнул рукой. – Ну ладно, мне пора. Меня уже ждут писари да гонцы. Прошу заходить в гридницу по-приятельски, если что потребуется…– ободренный Арви потопал в сторону изб, оставив Вольну посреди двора, промокшей от моросящего дождя. На душе ей было тяжко. И больно от того, что время идет, а Рёрик все еще в тереме Дивы.
****
Дива лежала в своей опочивальне и, кажется, спала. Она так намучилась и устала, что ей даже не хотелось смотреть на мир вокруг себя. Да и сил на это не было.
– Укрой ее и оставь воды, – приказал Рёрик Мираве, после того, как уложил погруженную в полузабытье Диву на постель. Служанка тут же поспешила расправить покрывала да подушки, попутно поглядывая на княгиню с беспокойством.
– Князь, что же это такое с нашей княгиней? Может, лекаря надобно призвать? – тревожилась Мирава.
– Само пройдет, – усмехнулся Рёрик.
– Я воды принесу, – Мирава поторопилась из горницы.
Рёрик еще раз оглядел спящую Диву и хотел двинуться к выходу.
– Нег, ты здесь? – прошептала Дива сквозь сон.
– Да…– Рёрик окинул взглядом Диву, которая все еще не открывала глаз.
– А если бы меня укусила та змея? Что бы ты делал? – неожиданно спросила Дива. Сейчас ей почему-то стало казаться, что она ему небезразлична и он ей друг. Да, именно так. Он не враг ей. Но и не заботливый батюшка, не нежный супруг, а именно надежный друг.
– Какая змея? – Рёрик не понял, о чем она спрашивает. В той своей части лес сох, трава почти не росла, и змей можно было не опасаться.
– Та. Холодная. И склизкая, – сквозь дрему Дива вспомнила, как кто-то скользкий уткнулся ей в руку.
– А змеи разве холодные и склизкие? – улыбнулся Рёрик.
– Но кто же тогда это был?..– Дива никогда не держала в руках змей, поэтому не могла знать, что они не холодны и не мокры, а сухи, теплы и любят греться на солнышке.
– Наверное, пес, – предположил Рёрик.
Дива вспомнила еще раз пережитое. Ну да, теперь уже понятно, что и это был пес. Уткнувшись мокрым носом ей в ладонь, он после ее визгов лег под куст. Ох уж этот песик, он везде поспел.
Получив ответы на мучавшие ее вопросы, Дива повернула голову в сторону стены и заснула.
****
Дива проспала весь день. До самого вечера ей виделись лесные кошмары. А когда она проснулась, то на дворе было уже снова темно: вечер и ненастье окутали землю. Она еле поднялась. Перед глазами было мутно. Веки отяжелели. Обуревало какое-то отупение со сна, хотя и стало уже намного легче, чем накануне. После такого дня ночь будет отвратительной.
Послышались шаги. В горницу вошла Мирава. Она пела тихую песенку, укачивая на руках Ендвинду. Увидев ребенка, Дива вмиг вспомнила все.
– Дочка моя, – Дива протянула руки к Мираве. – Дай ее мне скорей. Она здесь. Она со мной!
– Княгиня очнулась…– улыбнувшись, обернулась Мирава. – Я места себе не находила…Вопрошала у каждого. Никто ничего не ведал…Где княгиня была? Куда ее увез князь?
– Потом, потом, – Дива отрицательно замотала головой. Сейчас ей не хотелось ничего обсуждать, а только прижать малышку к своему сердцу. Душу ее переполняли чувства: там, в лесу, она уж думала, что больше не увидит этих маленьких ясных глазок, этого пухленького ротика и крохотного носика.
****
Ночь спустилась на землю под руку с холодным дождем. Несмотря на непогоду и поздний час, в гриднице полыхали жаркие споры. Сегодня здесь были только самые близкие князю люди. Дело серьезное, и, невзирая на то, что придется вовлечь изрядное количество человек, до поры до времени ему до́лжно оставаться в тайне.
– Князь, слава богам, что мы узнали обо всем именно сейчас, когда еще можно что-то предпринять, – подчеркнул Арви, похвалив таким образом самого себя. Ведь это именно он раскрыл все Рёрику. Арви помнил лицо князя, когда тот выслушал его донесение. Да что лицо князя! У Арви и самого отвисла челюсть и чуть удара не сделалось, когда «ночная гостья» поведала ему тайные подробности из жизни Дивы. – Ведь если бы княгиня успела отправить разбойникам вторую часть злата, о которой они уговорились, нынче у нас бы не было никакой возможности их изловить.
– У нее нет второй части золота, которую она бы могла отправить, – констатировал Рёрик.
– В прошлый раз у нее тоже ничего не было, но потом откуда-то взялось, – Арви очень хотел найти способ опять как-нибудь натравить Рёрика на Диву. То, что ей вновь все сошло с рук, крайне удручило тиуна. – Думаю, княгиня бы вновь измыслила что-нибудь эдакое…
– Честно говоря, мне даже уже немного жаль, что мы раскрыли мою затейницу…Ведь теперь я не узнаю, что именно она придумала бы на этот раз, – усмехнулся Рёрик, гнев которого на дочь Гостомысла прошел. И кто бы что ни говорил, ее безумная задумка с храмом оказалась не такой уж бестолковой. Деньги она все-таки добыла.
– Государственной мошной должна заведовать наша княгиня, а не тиун, – пошутил Ньер. – Она бы скорее нашла способ наполнить казну, чем Арви…
– Ахаха, действительно, – рассмеялся Рёрик, которому Арви в последнее время много жаловался на то, что средств в казне не хватает и повсюду одни лишь расходы.
Не всем шутка огнищанина пришлась по вкусу. Тиун недовольно поджал губы, подняв вверх левую бровь. Этот наглый Ньер совсем уж лишнего хватил. Проезжаться по имени тиуна Новгорода!
– Арви, что ты там насупился? – Рёрик выдернул тиуна из дум. – Изложи уже наконец наш замысел…А вы послушайте, други…
– Прошу внимания…– начал Арви, разворачивая тряпичную карту местности на столе. Они с Рёриком полдня продумывали план действий, и теперь требовалось лишь обсудить его с остальными.
Во время рассказа Арви все слушали внимательно. Перебивал лишь беспардонный Надежа, который никак не мог совладать с собой и дослушать до конца каждое отдельное предложение, забегая вперед.
– Ага, поддерживаю, – отозвался Прохор, когда увлекательный сказ тиуна был наконец окончен.
Этот человек являлся воином из той части дружины, которая образовалась из новгородских храбрецов. Молодцем он был заметным и за сравнительно короткий срок успел заслужить доверие князя. Арви весь вечер косился на этого гридя с неприязнью: сей удалец тиуну не нравился – уж больно смышлен. Да и вообще, сам весь хоть куда: умеет к месту пошутить, развеселить князя, когда это требуется; достать свой меч из ножен, когда других вариантов не остается. Но главное достоинство Прохора заключается в том, что он крайне беспринципный тип. Выполнит любой, даже самый зверский, приказ. Без лишних слов и неуместных колебаний. При Рёрике он заменил Трувора, и князь поручал ему многие личные дела. В то время когда ему самому, верному Арви, понадобилось столько ждать, чтобы заслужить доверие правителя!
– Зачем все эти сложности? – опять заголосил нетерпеливый Надежда, которому мудреный план не понравился. Или он не понял его до конца.
Арви перевел недовольный взгляд своих прозрачных зеленых очей теперь на этого молодца. Еще один новый гридь. Тоже славянин. Но от Прохора заметно отличается болтливостью и сердечностью. Несмотря на то, что эти двое принадлежат одному народу, дружбы между ними, по всей видимости, не имеется. Можно сказать, даже наоборот: они вечно ссорятся, как бабки на рынке из-за последнего мотка шерсти. – Почему нельзя попросту отправить разбойникам золото и проследить за повозкой с сундуком? А потом наброситься на тех, кто придет за нашим ларцом?!
– Емельян может выставить дозорных…И если эти дозорные заметят погоню, то разбойники инда не приблизятся к ларцу, – неохотно пояснил Прохор. – У них уже и так достаточно добра на всю жизнь вперед. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
– Шапка Ярилы, о дозорных я не подумал! – выругался Надежа.
– Для тех, кто еще не понял – весь замысел основан на том, что Емельян считает, будто мы не знаем, кто он такой! Ведь он полагает, будто княжеский шурин и под пыткой не сознается в своих связях с разбойниками, – подчеркнул Арви, про себя мечтая о том, как хорошо было б сначала Есения спасти, а потом казнить. – Ведь после подобных сношений сыну Гостомысла и самому грозит суровое наказание…Иметь дело с лихими людьми – порядочному человеку не пристало…
– Ха-ха, ну ты, как всегда, загнул Арви, – ухмыльнулся Ньер, в судьбе которого были мгновения, когда приходилось добывать на пропитание не трудом в полях.
Негодующий Арви вновь стиснул зубы. Грубые шутки Ньера начинали его нервировать. Особенно раздражало то, что все они направлены именно против него, княжеского тиуна. Почему-то над другими участниками встречи Ньер не трунит. Хотя на самом деле он, ученый Арви, много умнее всех них, этих безмозглых головорезов!
– В любом случае накрыть их у самой повозки – это сомнительно, – еще раз подчеркнул Прохор, словно попрекнув этим замечанием Надежу. – Они либо заранее нас заметят, либо потом разбегутся в разные стороны. Так что мы за ними и не поспеем…
– А если кого-то и поймаем, то не сможем доказать, что это человек Емельяна, – обозначил Арви.
– Зачем доказывать кому-то что-то?! – не понял взбалмошный Надежа. Что за манера церемониться с преступниками? – Может, еще и пирогов им напечь?!
– Я, вероятно, неверно выразился, – поправился тиун. – Правильнее сказать, мы не сможем наверняка признать в пойманном – человека Емельяна. Доказательства нужны не кому-то, а нам самим.
– Ах ты! Точно…– постиг Надежа наконец.
– Поэтому в ларце и должно быть настоящее золото! – перебил Прохор Арви, который уже снова собирался вещать.
– Но я все равно не пойму! Зачем так рисковать и закладывать в сундук настоящее золото? – возразил Надежа, редко разделяющий точку зрения своего единоверца. – Давайте навалим туда булыжников! По весу будет то же самое! И замок привесим, чтоб не сразу до них дошло, что там не злато…
– При чем здесь вес, остолбень ты королобая?! – уже начал горячиться Прохор. – Когда они разбегутся, мы не сможем опознать их, если при них не будет золота! А если мы не заполучим хотя бы одного разбойника, то потеряем всякую возможность узнать об их расположении. И в итоге утратим первый сундук, который составляет бо́льшую часть того, что можно потерять! Поймаем мы одного злодея, а он, без опознавательных монет, скажется простым сельчанином, собирающим грибы!
– Сам ты бревно неразумное! – Надежа тоже уже вышел из себя. – Хуже будет, если они смотаются и с этой долей наших сокровищ!
– Все одинаково скверно, – зевнул Арви, наслаждаясь спором между молодцами. Он не понимал, отчего они оба ему так неприятны. Возможно, он мог бы отнестись к ним по-отечески. Или не мог бы? С какой стати? У него у самого жена, которая намного младшего его самого. И, наверное, потому ему не нравятся те, кто могут на нее заглядываться. Или те, на кого могла бы заглядеться молодая женщина. Благо, его Роса не такая.
– Нет, не одинаково! На кону наша честь, а не просто монеты! – гаркнул Прохор на Арви.
– А кто даст заруки, что они не удерут вместе со вторым сундуком?! Ты хоть думай чего городишь, пустомеля! – разорался Надежа. – Наша честь, уж точно, окажется в сидалище, если мы, как слабоумные, лишимся обоих ларцов вместо одного!
– Расшумелись-то, – посмеивался Хельми. – Давно б уже подрались да помирились.
– Действительно. Если едало не закроешь, то вломлю, некумека, – погрозил Прохор Надеже. Последний возмутился такому заявлению и уже сам собирался первым вмазать обидчику, не откладывая в долгий ящик.
До глубокой ночи в гриднице горели свечи и шли споры. Лишь когда луна потускнела в рассветных лучах проснувшегося солнца, участники схода стали разбредаться. Прохор, который немало умаялся за последние два дня, задержался по настоянию князя в дверях.
– Завтра ответственный день. Тебе предстоит действовать вместо меня, – Рёрик похлопал гридя по плечу. Дело вроде пустяк. Да беда в том, что ему самому никак нельзя ввязываться в столь сомнительную историю, лично пускаясь в преследование этих бродяг. Это может пошатнуть его могущество в глазах простого люда и правителей соседних княжеств. Потеха – князя обчистили собственные подданные, а он еще и погнался за ними из-за горсти монет! По большому счету, эти ничтожные разбойники должны быть недостойны его внимания. И, уж точно, не ему за ними мчаться по лесам да долам. Поэтому с ними и должна разобраться верная дружина. Хотя, как известно, если хочешь, дабы что-то было сделано на совесть, сделай сам! С другой стороны, отпустить бандитов с золотом на все четыре стороны было бы еще хуже, чем погнаться следом, поскольку тогда любой возомнит, что может подниматься на владыку. – Смотри не зевай мне там.
– Не тревожься, княже. Мы обойдем их, даже если придется заставить самого Перуна помогать нам…– заверил Прохор.
– Пущай помогает. Святилище-то я ему строю, – пошутил Рёрик. А потом строго добавил, – я на тебя рассчитываю…
– Для меня честь быть достойным твоего доверия, княже…Я все сделаю.
На этом они и расстались уже в глубокой ночи. Рёрик валился от усталости, так как не спал очень долго. Однако тут же к нему подступил Арви, терпеливо дожидавшийся ухода Прохора.
– Князь просил меня задержаться…– напомнил тиун, сдерживая зевоту. Арви не предполагал, что заседание затянется до рассвета и теперь уже очень хотел спать.
– Вот что Арви…Раз уж у нас произошла такая история, то на будущее мы должны обезопаситься. Созови вече. Вы должны придумать и утвердить следующее. Если люди станут укрывать тех, кто мне нужен, то будут считаться соучастниками и понесут наказание купно с преступниками. Первый раз об этом следует объявить при казни Емельяна. Если мы, конечно, его поймаем…
– Может быть, следует предупредить людей немедленно? Дабы сие способствовало поимке дерзновенного Емельяна…– предложил Арви.
– Я не хочу спугнуть этих проходимцев. Они не должны догадаться, что мы знаем о них…Делай все в том порядке, в котором я обозначил.
– Я все устрою, князь, – Арви поклонился, попятившись к выходу.
– Постой-ка…Это не все…– остановил Рёрик тиуна. – Я хочу, чтобы ты написал и отправил Годфреду письмо.
– Я к услугам князя, – Арви поклонился. Кто бы и что ни говорил, он, ученый тиун, важнее всех этих душегубов, которые только и могут, что махать своими железяками. Вон их сколько, этих разносил, сегодня в гриднице толклось! А столь важные деяния, как государственные законы и переписка, князь может доверить лишь одному человеку, своему тиуну! – Приступим немедленно али дождемся грядущего дня?…
– Немедленно, Арви…Не ждет.
****
Дива постепенно возвращалась в свое обычное состояние духа. Лишь только день с ночью перепутался у нее. И вот теперь занялся рассвет, а она даже не была в постели, а вышагивала по горнице. И одна мысль не давала ей покоя: как Рёрик обо всем узнал?! Кто тот неведомый злодей, который чуть было не стал ее палачом?
– Мирава, сколько раз тебе говорила: не вешай ничего на очеп! Примета дурная – ребенок спать не будет…– Дива убрала с шеста, на котором крепилась под потолком колыбель, а также веники калины, привешенные трудолюбивой и суеверной рукой.
– Так княгиня же сама велела…Калину возле люльки примостить…– прошептала Мирава, зевая. Она не могла позволить себе отправиться спать, когда ее хозяйка полуночничает.
– Мирося…Это ты ему все рассказала? – вдруг вопросила Дива без предисловий, буквально огорошив своим неожиданным вопросом помощницу.
– Что именно? Кому? – недоумевала Мирава. – Я сейчас заварю княгине огненной травы…Мигом все тревоги уйдут…А сон придет…
– О золоте, разбойниках, Есении! Ты рассказала Негу? – Дива внимательно оглядела помощницу.
– Да как бы я посмела! – от удивления Мирава широко раскрыла искренние вежды. – Я бы, скорее, утопилась в трясине, чем предала б мою княгиню! Умоляю верить мне! Я ничего никому не говорила, – щеки верной Миравы зардели от подобных обвинений. – Пусть княгиня прогонит меня, если больше доверия мне нет! Что ж я, не понимаю, что ли, чем правда сия грозит моей княгине?..– девушка уже была готова разрыдаться.
– Я верю тебе, – вздохнула Дива. – Я спросила, понеже не знаю, на кого мне думать. Кто-то же заложил меня…Кто это мог быть, а? Как думаешь? Откель он узнал?
– Не ведаю. Да ведь знали только мы. Да те разбойники, что удерживают Есения…Да тот возница, что сундук отвозил в тот раз…Да тот мальчишка, что послание передавал…Да тот старик, что…
– Получается, много людей…– нахмурилась Дива. – Теперь я уже и не выясню, кто меня сдал…
– Я спросить хотела…– любопытная Мирава лукаво понизила голос, потерев сонный глаз. – Что же было той ночью темной? Куда княгиню отводили? Обижал князь?
– Не знаю, что ответить…Нет, не обижал он меня. Но та ночь была ужасна, – Дива с безразличием смотрела в окно, за которым гудел дождик. – Он сказал: «Знай край да не падай».
– Что это означает? – недоуменно захлопала ресницами Мирава.
– Я думаю, это предупреждение. Последнее самое. И если я еще раз ошибусь…Он не пожалеет меня. Да я теперь всего бояться буду! – огорченно выдохнула Дива. – А у меня столько врагов…Меня любой может с легкостью оклеветать…Мне даже из терема выходить отныне страшно! А, кстати, где Любава? – вдруг вспомнила Дива.
– Она захворала. И днем не приходила…Я одна тут поспевала за всем…
– Может быть, это она слила все ему, а? Что скажешь, Мирося? – нахмурилась Дива, вспомнив, что у Любавы когда-то были виды на Рёрика, по слухам.
– Она ни о чем не могла знать, как мне кажется, – пожала плечами Мирава.
– Не могла. Но вдруг…Вдруг украдкой слышала, как мы с тобой переговариваемся?
– Это мог быть кто угодно. Она или не она. Правды мы теперь не узнаем.
– Не узнаем. Но ежели это был какой-то празднословный балбес – то сие не столь страшно, как если предатель в этих стенах.
– И если этот предатель Любава…– добавила Мирава.
– Коли так, то я собственными руками привела в свой дом зло…
– Не собственными руками. Млава велела, а она наперед видит судьбу, – Мирава поправила съехавший с плеча Дивы платок. – Я думаю, что в итоге все на пользу княгине обернется.
Глава 5. Последняя жатва
Изборск гудел, как комариный рой. Сегодня люди готовились допоздна работать – дожинать толокой поля. Все жители от мала до велика, землеробы и дружинники, высыпали на широкое раздолье. День обещает быть жарким. К вечеру, когда уборка урожая окончится, можно будет отпраздновать долгожданные дожинки – возблагодарить богов за их дары и поклониться земле. Праздник Жатвы самый радостный, долгожданный и любимый. Ведь близится завершение страды. И люди, наконец, смогут отдохнуть после тяжелого лета, полного полевых работ.
Уже на рассвете к еще влажным от росы нивам потянулись вереницы дожинальщиков. Мужчины несли на плечах горбатые острые косы, а женщины – серпы. И вскоре поля наводнились смехом и голосами.
– Хороший хлеб, – Трувор отправил на зуб зернышко, предварительно вышелушив его из колоска.
– Как ты догадался? – усмехнулся Годфред, который пришел на жатву уж точно не для того, чтоб к вечеру свалиться изнеможенным от усталости.
– Хрустит…– раскрыл Трувор секрет спелого хлеба. Расставив широко стопы, он склонился к земле и сделал влево несколько замахов изогнутой горбушей. Его левая рука была на косовище спереди, а правая – за ней сзади. Разогнувшись, Трувор на лету повернул косу, поменяв местами положение ладоней, и теперь уже замахнулся вправо. Некогда любимый гридь Рёрика явил необыкновенную сноровку в косьбе. При каждом его взмахе срезанные злаки падали на землю равномерным ковром. И вскоре по обе стороны от него стелились две желтеющие полосы. И все-таки, несмотря на очевидный опыт в деле собирания хлеба, было видно, что парень утомляется быстро. Виной сему, очевидно, явилось наклонное положение, из которого производилась работа косой-горбушей. Трувор то и дело хватался за спину, которая начинала ныть. И все-таки это не повод останавливаться так скоро.
