Андрей Викторович Дробот
Крайний случай
Сквозь волчье сито
«Деньги мало заработать, их надо суметь уберечь»
Поезд шел на юг в разгар отпускного сезона. Он был плотно забит пассажирами. В плацкартном вагоне, где Сергей ехал, было не продохнуть, одно благо – народ разговорчивый попался…
– Когда я еду в отпуск, то деньги прячу в трусы, – шептал в порыве хмельного откровения лысоватый сосед. – Само собой, вначале обмениваю их на самые крупные купюры и складываю в полиэтиленовый мешок. Потею, в туалете возникают некоторые неудобства, но зато заработки целы, и на меня начинают засматриваться женщины, приписывая мне достоинства отпускных. Но последнее к делу не относится.
Нас пасут, молодой человек, поэтому дорога требует аккуратности и осмотрительности. Множество неприглядных личностей едут рядом, ждут нас на вокзалах и ведут охоту на северного отпускника или какого другого денежного человека, как на ценных своей шкурой крокодилов или на обладателей поделочной кости – слонов и носорогов.
Мы, как стадо беззащитных коров средь волков, сильны только кучей. Стоит только помеченной уголовным вниманием особи отбиться от гурта, как она пропала. И не надо забывать о маскировке. Стоит публично заявить о своей обеспеченности, о заработках… и вы – потенциальная куропатка…
– Смотрите, как часто поправляет свой роскошный бюст женщина, сидящая напротив, на боковой полке, – уже громче проговорил лысоватый. – Зачем она его щупает, если там всего лишь то, что дано Богом, то, с чем она давно знакома? Смотрите: она пытается оттянуть бюстгальтер. Кстати, нет-нет да и дунет под кофточку. Даю голову на отсечение – там деньги, и не одни мы их видим…
На одной из остановок женщина с роскошным бюстом вышла на перрон. Она прогуливалась, положив свою грудную ношу на скрещенные руки. Мимо проходили носильщики с большой расписной вазой. Поравнявшись с обладательницей форм, ваза стала заваливаться на нее, словно испытывая притяжение родственных начал. Наша спутница стремительно нагнулась, пытаясь поймать это произведение какого-нибудь кооператора. Пышные формы оттянули ворот футболки донельзя, рванулись наружу… Возникла легкая суета. Женщина выпрямила спину, и… о боже! великолепный бюст исчез… Оказалось, он был начинен деньгами на покупку квартиры. А что стало с вазой? Да какая разница?..
– Ой, опасна дорога, ой, опасна. Моя подруга раньше завертывала деньги в полиэтиленовый мешок и крепила его на поясе… – закудахтала моложавая блондинка с нижней полки. Лысоватый невольно поправил штаны, встал и куда-то направился. – …И всегда все было тип-топ. А тут жара стояла невероятная. Вся пропотела подружка, дай, думает, хоть немного отдохну. Пошла она в туалет, сняла там денежный мешок с талии, которая за время путешествия потеряла в объеме не хуже, чем от самых лучших снадобий для похудения, и положила его в малоприметную сумку. Вышла из туалета, села на свое сиденье, положила поклажу рядом да после бессонных ночей с гонителем жира от нахлынувшей прохлады и томления взяла да неожиданно для себя немножко вздремнула при свете дня. Открыла она глаза, а сумки-то и нет. Тяжело с этим полиэтиленом…
– А я деньги обычно заворачиваю в чулоновый капрок, – переврав от волнения слова, произнесла жизнерадостная пышка с другой верхней полки. – Тьфу! Капроновый чулок! Так гораздо легче. С таким пакетом на теле года два назад я зашла с подругой в небольшой придорожный магазинчик. А там сутолока, как будто времена тотального дефицита вернулись. Вот мы пробираемся к прилавку, а народ так и напирает. Особенно мужчина один сбоку старается, чувствую, лапать начал. Подруга моя догадливая оказалась, да так громко мне говорит: «Слышь, а что мы с тобой здесь делаем? Деньги-то в вагоне остались». И вы знаете, всю эту толпу как ветром сдуло. Куда подевались? И вновь никакого дефицита, свободно подходи к прилавку да покупай чего хочешь.
– С деньгами не соскучишься, – продолжил дискуссию мужчина в серых шортах, подсевший на интересный разговор, – иной раз до психоза доходит. Вот еду как-то с крупной суммой в кармане болоньевой куртки. Ночь, осень, от окна дуло нещадно, под сиденьем уголь проводники насыпали. Я лег головой в сторону прохода, сунул куртку под подушку и, перед тем как уснуть, дал себе зарок проснуться, если услышу, что кто-нибудь мою одежку потянет.
За полночь раздался легкий свист проскользнувшей болоньи. «Ворюги!» – думаю. Открываю глаза, выглядываю в проход. Вижу, мужик огромную сумку на колесиках тащит уже в районе кипятильника, прямо напротив купе проводников. «Так вот как вы, сволочи, действуете по ночам, с сумкой идете и у спящего населения все тырите!» – такая мысль у меня весь сон выбила. Вскочил и прямо в носках за этим гадом. Схватил я эту сумку и тяну ее к себе. Мужик глаза вытаращил и тоже сумку к себе тянет. Тут проводник выглянул из купе. «В чем дело? – спрашивает. – Отойдите, мне дверь открывать надо. Сейчас остановка». Я говорю: «Да он полвагона ограбил». Мужик: «Ты что, пьян?». Я кричу: «А ну открывай сумку, сволочь». Смотрю, а сумка-то запакована наглухо, замки-молнии белыми нитками прошиты да скотчем заклеены, и вот начинаю понемногу просыпаться. Мужик: «Ты кого сволочью обозвал?» В общем, сцепились мы с ним. Проводник вмешался. И где-то между тем, как я ему в глаз дал и рубашку разорвал, а он мне в ответ нос подпортил, понял я, что ошибся: куртка моя под подушкой осталась. Так оно и оказалось.
– Главное, в дороге не пить, – сказала женщина…
Лысоватый на свое место вернулся только утром, уже не привлекательный для противоположного пола. Подсел к Сергею поближе и, овевая сильнейшим перегаром, прошептал:
– Молодой человек, обобрали меня собутыльнички в соседнем купе. А ведь компанейские были, свои. Но ночью где-то сошли. Благо умом Бог не обидел, большая часть денег у меня в неподъемной сумке осталась, на самом дне…
Дорожный детектив
«Жизнь любопытна для человека наблюдательного, хотя именно эта наблюдательность и заставляет его совершать поступки, необходимости в которых совершенно не было… быть может»
Вид таксиста-частника Сергею не понравился сразу, как только он увидел его машину. Представьте себе сухопарого замученного мужичишку-коротышку, ростом примерно метр с кепкой. На его худощавом морщинистом лице громоздилась замусоленная роговая оправа. Одет он был в белый свитер с серыми пятнами, весь вытянувшийся и затасканный, и помятые то ли брюки, то ли трико. Такой субъект не тянул больше чем на устаревшую развалюху. Однако привел он своих пассажиров к шикарной «Волге». Оставалось только «ах!» сказать и от удивления развести руками…
А началось все в кассе автовокзала. Сергей только сошел с поезда, устал, ночевать в незнакомом месте не хотел. До отхода популярного междугородного автобуса оставались считанные минуты. Очередь волновалась и суетилась. Давка стояла неимоверная. Крупного телосложения субъекты оттесняли народ от кассового окошка со словами:
– У меня автобус отходит…
Кассиры же словно специально не торопились…
«Похоже, что билет взять не удастся», – заподозрил Сергей, и уныние тисками сдавило грудь…
Таксист вычислил его правильно, похлопал по плечу и предложил:
– Поехали по цене билета. Четвертым будешь. Это последний автобус.
В отдалении стояли две женщины с вещами, похожие на родительницу с дочкой, и мужчина с куцей собачонкой на руках, которого за черные волосы и плотный загар Сергей окрестил Темным. Чем не подходящая компания?
Они устремились на привокзальную площадь. И тут обнаружилась эта «Волга»…
«Что-то не нравится мне это, – забеспокоился Сергей. – В такси много чего отвратительного происходит с пассажирами. Денег у меня немало. А вид, скорее всего, не местный…»
Словно почувствовав его настроение, вся гоп-компания показала, что не испытывает в нем ни малейших сомнений. Трем пассажирам срочно приспичило зайти в автовокзал. Шофер тоже ушел, предварительно попросив:
– Слышь, друг, присмотри за машиной.
Сергей остался один у открытой «Волги», заполненной чужими вещами. Даже ключ торчал в замке зажигания. Такое доверие обескуражило.
«Садись и уезжай, – размышлял он. – «Мы очень простые люди» стоило бы написать каждому из них на спине. Да еще белой краской. Вот лопухи… Такие не могут быть ворюгами, их самих можно до нитки обобрать…»
Прошло минут десять, и «Волга» тронулась в путь под ругань местных водителей, лишившихся заработка. Оказалось, что мужичишка-коротышка и не таксист вовсе, а так – случайный автолюбитель. Это сказалось сразу же.
За пределами автовокзала коротышка заявил:
– Я сюда своих знакомых подвозил, заехать-то заехал, а вот как выехать из города на нужную нам дорогу, не знаю. Может, кто подскажет?
Ответом стало молчание.
«Сюрприз, – подумал Сергей. – Выходить-то уже не хочется, назад надо не просто идти, а вещи тащить…»
– А вы не знаете, как выехать? – спросила его родительница.
Компания с любопытством уставилась на Сергея.
«Смотри-ка, жаждут узнать, насколько я знаком с этим городишкой…» – вновь наполнились тревогой его мысли.
Чтобы не объяснять, что не здешний, он ответил уклончиво:
– Машину не вожу.
Обязанности поводыря тут же захватил Темный. Он выходил из «Волги», расспрашивал прохожих и водителей, как ехать через незнакомые кирпично-бетонные дебри по асфальтовым тропкам к вожделенной трассе. Потом садился в машину, объяснял маршрут коротышке и следил за приметами. Причем иной раз происходило это очень странно. Вот, говорит, улица Красногвардейская, как, дескать, и подсказывали. Сергей читал на табличке дома: «Улица Ворошилова».
– Куда едем? – спрашивал он. – Не та улица…
Но машина продолжала бессмысленно крутиться по городу. Сергей занервничал и для уточнения пути стал вылезать из «Волги» вместе с Темным. Он расспрашивал встречный люд так тщательно, что родительница его урезонила:
– Сидите вы спокойно, мы и сами обо всем побеспокоимся.
Это «мы» Сергея еще более насторожило…
Пока «Волга» тыкалась в городские переулки, как новорожденный щенок в брюхо своей мамки, всплыло еще одно странное обстоятельство.
На коленях у Темного сидела маленькая собачка. Худая, черная, шерсть торчком, усы и уши вразлет. На манер шофера, только без очков и усов. Темный ее нежно поглаживал и почесывал.
«Какой любвеобильный хозяин. Я бы к этой псине не прикоснулся. Вид у нее откровенно блохастый», – сразу отметил Сергей, а в дороге спросил:
– Какой породы песик?
– Действительно, какой породы собака? – переспросил Темный у коротышки.
Собачка оказалась водительской. Вот откуда схожесть. Все собаководы подбирают питомцев по своему подобию… Темный же не брезговал ею, словно давно знал. Да и та не протестовала.
«Получается, что посредством собачки мужчины тоже знакомы, и только я случайный пассажир», – сделал вывод Сергей…
«Волга» все-таки выехала на междугородную трассу. Вот только на какую, непонятно. Сергея не оставляло чувство, что он едет не туда и не с теми. Приближался милицейский пост, последний перед дальней дорожкой.
– Давайте остановимся и точно узнаем направление, – предложил он.
– Да зачем, и так все ясно, – отмахнулся Темный.
– Похоже, что та трасса, – подтвердил коротышка…
Мимо проехал встречный междугородный автобус.
Дочка, укоризненно поглядывая на Сергея, провозгласила:
– На автобусе значился как раз тот город, куда мы едем. Значит, все правильно. Вопрос о направлении не стоит.
– Может, у кого-то и не стоит, но только не у меня, – в тему пошутил Сергей, не имея уже ни малейшего доверия к попутчикам.
Компания дружно рассмеялась.
«Волга» подъехала к посту, но водитель и не думал останавливаться. Он неторопливо катил мимо. Это было слишком. Сергей крайне не любил пренебрежения собой. В таких ситуациях ссорился и с друзьями. Он на ходу открыл дверь автомобиля и пригрозил:
– Если не остановишься, я так выйду.
Коротышка притормозил. Сергей вышел, открыл багажник «Волги», благо, что он не был заперт, забрал вещи и махнул рукой всей этой загадочной компании, мол, поезжайте…
На посту буквально через четверть часа он, к удивлению своему, остановил рейсовый автобус до своего города, сел в него и погрузился в раздумья относительно происшедшего: «На хозяина «Волги» был больше похож Темный. Именно такие крупные, хорошо одетые, полноватые люди, с ухватками собственника деревенского дома, и любят просторные машины. Коротышка, скорее, не хозяин машины, а водитель Темного. Да и дамы странные. Когда проезжали мимо заправки, они взволнованно обсуждали цены на бензин! Странно. Обычно женщины интересуются топливом, когда едут на своей собственной машине…»
Приближался встречный междугородный автобус. Сергей взглянул. На автобусе было указано только место назначения, а откуда выехал – не отмечено.
«Дамы обманывали, – уверился Сергей. – Может, они и нормальные люди – мои попутчики, а может – и нет. Одному Богу известно, что случилось бы дальше… Если хотели ограбить, так на междугородной трассе это проще простого. В автобусе спокойнее…»
Ночное
«В лесу человеческих отношений любого хищника может задрать другой, даже если он стар и без зубов…»
Сергей проснулся и расслышал, как сосед, тот, что сидел слева, уговаривал своих двоих дружков, сидевших впереди, обобрать его…
– Что ты бздишь? Этот лох явно на отдых едет. Одет неплохо. Точно при деньгах. Наше дело простое – забрать их. Ты ж помнишь, как я даже у нашей знакомой Светки мобильник отобрал и по башке ей надавал. Нечего трубу показывать. А этот, что рядом сидит, нам на счастье послан. Выпьем потом. Лишь бы повод дал докопаться, или автобус сломался…
Уже давно стемнело. Сколько оставалось до конечной остановки, было не разобрать. А сосед слева пребывал в необыкновенном возбуждении от своей бандитской идеи и, периодически наклонясь вперед, отвешивал веселый подзатыльник то одному, то другому своему дружку. В азарте его ноги ходили ходуном и постукивали по Серегиным.
«Вот не повезло. И тут шиза кочует», – подумал он.
Автобус, в который Сергей сел возле поста ГАИ, был старый, харьковского производства, и полон пассажиров. В нем что-то постоянно скрежетало, и создавалось впечатление, что он вот-вот развалится на кусочки. Это впечатление особенно усиливалось на протяженных подъемах холмов, когда местность пошла волнами, будто океан земли в каком-то невероятно далеком прошлом штормил, да вдруг так и застыл.
И вот на каждом подъеме шизанутый, истово кланяясь своему дорожному дьяволу, принялся наговаривать, словно молитву, одну и ту же фразу:
– Сломайся, сломайся. Тогда нас высадят, а там поглядим…
В темноте он даже не обращал внимания на то, что Сергей давно проснулся и смотрел на него с интересом.
Но автобус, скрежеща каким-то валом, с натугой вращающимся под полом, несомненно, при помощи Богоматери, покорял очередную вершину, и тогда шизанутый запрокидывал голову, недовольно покачивал ею и что-то хрипел, широко открыв глотку. Перед следующим холмом он глубоко вздыхал и вновь оживлялся.
В какой-то момент он заметил, что Сергей проснулся. Он повернулся к нему и доброжелательно, насколько это было возможно при его волчьих желаниях, прошептал:
– Спите, спите. Вам свет не мешает? Может, шторки задернуть?
Не дожидаясь ответа и даже не ожидая его, он задернул плотнее и без того задернутые шторки, а потом опять наклонился к дружкам. И они начали рассказывать разные бандитские истории:
– Поспорил я как-то с Лешим, а наклюкались тогда сильно. Он-то поздоровше меня будет. На счастье, нож под рукой оказался. А я плотником подрабатывал в свое время. Так постругал его немного…
– А помнишь, как Тычок очутился перед стеклянной витриной в стельку пьяный и увидел за ней нечто глубоко его унизившее и оскорбившее. Естественно, не удержал своих чувств и врезал этому отребью прямо через стекло. Стекло разбилось. Так оказалось, что то отребье было его отражение…
Галерка автобуса тоже поддавала жару. Там сидели какие-то выпивохи. Слышно было, как звенели пустые пивные бутылки, катаясь по полу, да все громче звучали возмущенные крики тамошних пассажиров…
Автобус частенько останавливался под давлением мочевых пузырей, и тогда шизанутый чуть ли не подскакивал на месте…
«Компания неприятная, и высадка вместе с ними посреди ночи не принесет ничего хорошего», – понял Сергей и начал мозговать, как избежать неприятностей. Устраивать скандал не годилось, поскольку могли высадить всех его участников. Милиции здесь нет. Один в чужом поле не воин, особенно против троих…
Тут на очередной промежуточной остановке в автобус полез народ, да его было так много, что он плотно заполнил узкий автобусный проход и карманы водителей. Кто сел на сумки, кто стоял, ухватившись за спасительный край полки для багажа и спинки сидений. В тот момент, когда водители пересчитывали деньги и прятали их в небольшой ящичек над ветровым стеклом, рядом с Сергеем остановился грузный дедок.
«Вот он, шанс увеличить расстояние и найти союзника», – подумал Сергей и сказал:
– Дедушка, садитесь, пожалуйста.
– Спасибо, молодой человек. Ноги у меня уже не те, чтобы стоять.
– А сколько до конечной?
– Часа полтора.
«Ничего, достою», – подумал Сергей и с чувством облегчения уперся ногами в пол. Но дед оказался больше, чем палочка-выручалочка. Он выбрал шизанутого в качестве слушателя и обрушил на него всю свою молодость, на удивление отчетливо запечатлевшуюся в стариковской памяти. При этом деду было не важно, что шизанутый отвернулся и сделал вид, что спит. Дед крутил языком и делал это настолько грамотно и громко, что, пожалуй, полсалона автобуса с удовольствием бы вышли из него раньше времени. Но только не Сергей. Ему было весело, а еще веселее стало тогда, когда дед толкнул своей довольно мощной рукой шизанутого и на весь автобус проговорил:
– Сам-то откуда будешь?
– Тебе-то, старый, какое дело?
– А ты мне не груби. Старость уважать надо. Я всю войну прошел, чтобы ты жил… – громогласно объявил дед…
Оказалось, что шизанутый, дед и Сергей ехали до одной и той же остановки…
– А с какой ты улицы? – продолжил допрос дед…
Шизанутому было уже не до Сергея…
На предпоследней остановке в автобус залезла молодежная компания с магнитофоном, и зазвучала музыка. Когда стихал шум мотора, то возникали крики возмущенных женщин, которым надоели не только песни посреди ночи, но и ощупывания сидевших рядом мужиков… А потом, на конечной, Сергей вышел из автобуса с дедом как с большим своим другом, а шизанутый сосед с дружками вышли следом и скоротечно затерялись вдали, в черноте ночи, густо клубившейся за линией фонарей…
Байки из вагона
«Вагонные колеса – словно привода разговорных мельниц, где всегда найдется пустомеля»
Загадка
«Сфинкс кажется чудом света, пока не явится в человеческом обличье…»
Напротив открытой двери купе в нерешительности остановился мужичок лет сорока пяти. Одет он был в светлые неряшливые брюки с пузырями на коленях, защитной расцветки телогрейку, черную вязаную шапочку. В одной руке он держал маленькую черную сумочку, какие обычно носят через плечо. В другой – большущую хозяйственную сумку. С ним происходило странное.
Он ставил хозяйственную сумку на пол. У него принималась дрожать голова, будто вот-вот оторвется. Набирала вибрацию свободная рука. Тогда он хватался за свой багаж. Рука замирала, голова почему-то тоже. Начинали трястись ноги так, что почти подкашивались. Тогда он опять ставил сумку…
Из купе на мужичка с опаской поглядывали три женщины. Сорокалетняя Галя, воспитательница детского сада Нижневартовска. Шестидесятилетняя пенсионерка баба Ира, ехавшая из далекого Краснодарского края на свадьбу своего внука в Нефтеюганск. Тридцатилетняя Алла – банковская служащая, возвращавшаяся домой из санатория. Поезд шел на Север.
– Неужто этот пьяница окаянный в наше купе? С ним греха не оберешься. Упадет с верхней полки, потом отвечай, – встревожилась баба Ира.
– Может, он больной? – предположила Алла. – Смотри, как дрожь его пробирает. Инфарктник или инсультник. Сама видела, как они дрожат.
– Да, похоже, больной, – согласилась Галя. – Только лепипсический. Они в припадках бьются ох как сильно, и пена, пена изо рта… Как же ему билет на верхнюю полку продали…
Тут мужичок зашел в купе, поставил сумки, молча схватился за край сиденья, на котором сидела баба Ира, и потянул его вверх. Бабуля испуганно подскочила, но мужик не смог поднять и пустую полку. Впряглась баба Ира, подняла. Багажная ниша была занята добром, средь которого водилась даже корзинка с домашним виноградом.
– Держи, – наказала баба Ира мужику и бросилась переставлять свои вещи.
Было мгновенье, когда полка чуть не упала ей на голову, но обошлось. Алла подстраховала. Мужик втеснил свои сумки и, невидяще уставившись перед собой, сказал:
– Вы, если что, извиняйте. Сына я в армию провожал. Три дня пили.
– Видите, я угадала, – с чувством превосходства произнесла баба Ира.
– Лишь бы вернулся сынок, – посочувствовала Галя.
Мужик насупился, чуть не заплакал:
– Вот старший отслужил, теперь очередь младшего подошла.
Сказал, взял пачку сигарет и пошел в тамбур…
***
О детстве
«Две палочки целуются и притягивают друг друга руками – вот и буква «А». Это любовь. С нее начинается алфавит и жизнь…»
– Я этих алкашей за версту чую. Они все одним миром мазаны, – напомнила о своей победе баба Ира. – Устала я от беспокойств в дороге. Уже третьи сутки в пути. Чего только не насмотришься. Даже дети – не приведи Господь. Первые сутки один мальчуган приставал ко всем пассажирам в вагоне. Орал, по полу катался. Я его спрашиваю: «Ты кто?». Он отвечает: «Дед Пихто». Я говорю: «Ты почему так со взрослыми людьми разговариваешь?». А он мне: «На-ка, выкуси». И кукиш протягивает под нос. А мама даже замечания ему не сделала. Дети пошли…
– Это все телевидение, – сказала Галя. – Вот мой сын влюбился в фильм «Чернокнижник» и как-то таракана съел. Одни усы остались. Мне чуть плохо не стало. Спрашиваю: «Как же ты мог?». Так он серьезно мне отвечает: «Чернокнижник же ел насекомых и как сильно колдовал. Я тоже хочу».
– У меня дочка насмотрелась любовных сцен, мук рожающих женщин да книжек всяких, – включилась в разговор Алла. – Подходит ко мне, напуганная страданиями рожениц, и спрашивает: «Мама, а я научусь тужиться?». Я ей говорю: «Конечно, дочка». Тогда она меня попросила наклониться и тихо так на ухо шепнула: «Мама, а у меня есть мешочек, где ребеночек растет?..».
– Все дети, видать, одинаковы, – перехватила нить разговора Галя. – Вот хоть бы себя вспомнить. Я как-то спросила у отца: «Папа, а откуда я взялась?». Он потер подбородок и ответил: «Пошел я, доченька, по делам в город. Через навесной мосток над речкою и в парк. Смотрю, маленькая девочка на цветочке лежит. Я взял ее на руки и быстрее побежал домой, чтобы не простудилась. Дома бабка обрадовалась. Мы завернули тебя в пеленки, и стала ты у нас жить-поживать». Я, вдохновленная такой красивой историей, созвучной сказке о Дюймовочке, выбежала на улицу. Там заигралась с ребятами и девчонками, а потом сели в кружок, и зашел у нас разговор о том, кто где родился. Один говорил, что в капусте его нашли. Другой – аист принес. Я дождалась своей очереди и с чувством гордости произнесла: «А меня в цветке нашли!» и, как принцесса, пошла к себе домой…
Мужик вернулся с двумя бутылками пива.
– Чтоб не пить тут… – строго начала баба Ира, но, испугавшись своего сурового тона по отношению к возможно буйному соседу, тут же смягчилась и добавила. – Может, тебе стакан дать?
– Я из горла.
– Все вы так, алкаши.
– Я не алкаш. Я сына провожал.
– А ты куда едешь-то, да как зовут? – спросила Галя.
– В Нижневартовск на вахту. А звать Володей.
***
Страсти
«В России научились делать из отходов «конфетки», осталось только научиться не переводить в отходы добро…»
– Я тоже много лет работала на Севере. Раньше под Челябинском жила. Такие названия, как «Сороковка», «Маяк» не слышали? – спросила баба Ира.
Все покачали головой.
– Радиация там страшная, – начала рассказ баба Ира. – У нашего сына от этой радиации сильно зрение ухудшилось. Врачи рекомендовали уехать. Мы стали искать куда. Там жилье есть – работы нет. Там работа есть – жилья нет. Встречаем объявление, что организуется набор рабочих в Нефтеюганск. Вот мы туда и махнули. Это было в 1959 году. Рядом с самим Муравленко жили. Столовая была одна на всех, и располагалась она в администрации предприятия. За одним столом с Муравленко не сидели, но в одной столовой ели. Работала я всего неделю. Детей не смогла пристроить. Вот и пришлось уволиться. Начинали в тяжелых условиях, но стоило. Сейчас заезжаю в Челябинск, и мало кто в живых остался из сослуживцев. Ядерные испытания никого не пожалели. Хоть сотрудники, выходя на полигон, пили по полстакана спирта с маслом вприкуску и одевались в защитные костюмы и противогазы – все на кладбище: и рабочие, и научники. Рядом с опытной станцией было озеро, где от радиации расплодились огромные окуни и караси. Их тогда охраняли, чтоб никто не ловил. Сейчас же народ от голода рад и такой рыбе. А деревни, что расположены окрест? Ведь в зоне было запрещено и сено косить, и ягоду с грибами собирать. А там, как назло, все цветет, аж завидно. Вот и косят, и собирают, и ловят, и мрут.
– Сейчас везде кошмар, что творится, – продолжила разговор Алла. – Пришлось на сутки в гостинице остановиться. Еле-еле поселилась. Так вечерами страшно было в коридоре показаться. Сутенеры, как собаки, бегали – мужиков ловили. Того гляди, и саму за проститутку примут. А девчонки совсем совесть потеряли. Я в буфет шла, так прямо при мне одна спросила мужика: «Ты меня хочешь?..».
– А я тоже в гостинице поселилась – на курсы повышения квалификации ездила, – заговорила Галя. – Номер достался с бабкой. Она как просыпалась, так непременно магнитофон на полную катушку включала, потому что полуглухая. Курила прямо в комнате. На ночь же так плотно окно закрывала, что дышать нечем. Пять человек выжила. Дежурная по этажу уж не знала, кого к ней подселять. Я тоже ушла.
– Есть противные люди, есть, – подтвердила баба Ира. – И вот что интересно. Мы обследовали всех животных, живших в районе полигона. Так оказалось, что радиацию лучше всех переносят свиньи.
– Ну насчет свиней – это точно. Я пока на вокзале поезд ожидала, так извелась, – заохала Галя. – Между рядов сидений в комнате отдыха бомжиха ходила. Она не мылась, пожалуй, всю свою жизнь. Разило от нее, а она ходила и просила место уступить. Да кто уступит? Но порой находила свободное местечко, садилась, народ вокруг нее вскакивал и разбегался. Она посидит, посидит и дальше идет. И главное, что стремилась туда, где побольше людей…
– В Москве была в этом году, на Красной площади, – зацепилась за тему Алла. – Народу полно, а присесть там негде. Разве что в одном или двух кафе. Присела. Обзор хороший – прямо со стула можно Кремль разглядывать. Дорого все. Но один раз можно. Рядом, судя по говору, весело проводила время шумная компания немецких туристов. Так и хотелось их спросить: «Стоило ли воевать, чтобы на Красной площади ходить, смеяться и «баварское» пить?»
– Удивительного много. Есть на автомобильной трассе между Тюменью и Омском село Говнец. – ожил Володя. – Представляете, как его жителей зовут! Но дело не в этом. Еще недавно оно звалось Говново, а теперь вот переименовано. Чем Говнец лучше Говново? Непонятно. Может, село так называлось до революции. Последние годы ж многие города переименовывали…
Ночью Володю мучил сушняк. Он потихоньку вставал, чтобы не разбудить спящих женщин. Пристально смотрел на них – проверял, не проснулись ли? Брал со стола их пластиковые бутылки с водой. Очень осторожно откручивал пробку, чтобы, не дай бог, газ с шумом не вырвался, и прямо из горла пил, пил, пил....
***
Пора кушать
«Человек, как птица, любит напеть…»
Поздним утром, как запоздалый петух, пропела баба Ира:
– Есть хочу. Кушать.
Она встала и пошла за кипятком. Володя откупорил вторую бутылку пива. По вагону побежали продавцы, аппетитно запахло сушеными супами…
Баба Ира, заваривая чай:
– Жили в Нефтеюганске, так вода была грязная, желтая с накипью. Осадка в чайнике на два пальца скапливалось. Уж что это за осадок был, не знаю. Может, нефть с болотиной перемешались. Мыться в такой воде страшно. Когда переехали в Краснодарский край, так накупаться не могли.
– А сейчас вода какая? – спросила Алла.
– Сын в отпуск приезжает с детьми, так сразу под душ лезет и не накупается, и не намоется. Видать, вода такая же и осталась.
– Народ пьет по-страшному, – сказала Галя, поглядывая на соседа. – У нас в деревне пьянчужка жила. Раз зимой она так напилась, что трупом на улице легла. Ее как труп и отвезли в морг. Соседи все видели. Вот та просыпается, а вокруг мертвые. Она в крик. Выпустили ее. А в это время соседи обсуждали происшедшее. «Я, наверное, отдам свой старый костюм, чтобы покойницу обрядить», – говорила одна из соседок. Тут глядь, а покойница навстречу идет. Удивились они крепко, да подумали, что страх из нее дурь-то выгонит. Да не тут-то было. Пьет, как пила.
Баба Ира, кушая вкусный кусок вяленой рыбы:
– Галя, рыбку будешь?
– А что, съем кусочек, да и хлебушка возьму.
– Мне надо обязательно доесть рыбу и черный хлеб, – сказала баба Ира. – Смотрю, на базарчике продаются. Думаю, надо взять. Мало ли что. Но остались. Вечно не рассчитаешь…
– Дайте-ка и мне рыбки с черным хлебом, а то в нашей столовой только белый хлеб пекут, – попросил Володя.
– Ой, жирная рыба, хорошая, – приговаривала баба Ира. – Вот только на половину веса – костей.
– Моя мамка тоже любит жирную, – сказала Галя.
– Жир с рук капает, а она ее ест. Я не могу. Разве что за компанию. Мне больше сухая рыбка нравится, такая, чтобы по столу стучать можно.
– Ой, хороша рыбка. Да вот не распознаешь ее. Я четыре раза яд пила от описторхоза, – оповестила баба Ира.
– А что такое описторхоз? – поинтересовался Володя.
– Да это червячки, присоски, – сказала баба Ира. – Как заболела, так не могла кушать ни кислого, ни соленого. А как поем, так печень распирало, что, казалось, ребра из-под кожи в разные стороны торчат. Но ничего, не смертельно, лечится…
***
О накопительстве
«Копить – обеднять себя и других…»
– У нас в столовой детского сада работала одна повариха, – глядя на стол, вспомнила Галя. – Хитрая. Давала детям котлетки, порезанные на мелкие кусочки. Вроде как чтобы малышам кушать их было удобнее. Я глянула, а в этих котлетках и половины веса не набирается. А повариха с мужем накопила за год на машину. Видно, на питании экономили за счет деток. И ведь не похудели…
– Что только не делают люди, дабы деньги скопить, – согласилась баба Ира, прервав Галю. – На макароны да на каши переходят. Есть такие, у кого получается и денег скопить, и в больницу с язвой не слечь.
