Андрей Викторович Дробот
Крайний случай
Жажда денег
«Денег стяжать – не воды напиться, но захлебнуться можно в обоих случаях…»
Он был похож на голубец: такой же мясистый, плотненький, одетый в белый халат, словно в капустный лист. В белый халат, потому что профессия требовала. Юрий Спиридонович Голубец был гинекологом. Белизна внешняя вызывала у пациентов веру в чистоту. Но друзья и знакомые, знавшие начинку Голубца, звали его попросту Юрок.
Женщины не хотят нежданных проблем. Они нервничают после ошибок своих мужей, после ошибок милых друзей да и просто по причине женских недомоганий. А уж как тут без гинеколога? Юрок, приобретя профессиональные навыки, был нарасхват. Дамы полюбили его за мягкую, осторожную речь и нежные прикосновения. Его работа походила на спиритические сеансы. И дамы расставались с деньгами…
Нет, государство, а тогда было время всеобщего равенства, ручалось за бесплатное посещение гинеколога. Но где государство? И где гинеколог?
– Моя работа – процесс тонкий. Ах, как она недооценена… – примерно так давил на пациентку Юрок. – Усаживайтесь в кресло… Целый день, как белка в колесе. Осмотры, интимные врачебные манипуляции. И все почти забесплатно. Как тут работать?.. Ох, да у вас, дорогуша, серьезные проблемы… Пожалуй, назначу вас на другой день…
– А нельзя ли сегодня? У вас тут такие очереди. Да и добираться сложно. С работы надо отпрашиваться, – волновалась пациентка в кресле.
– У меня все по минутам. Ну, если ради вас… Только ради вас… Но это будет стоить… и мы сейчас же все сделаем…
Слабый пол скрипел своими красивыми зубками и, мысленно проклиная Юрка, с приветливыми улыбками рассчитывался и говорил доброжелательно…
Но застукали Юрка.
– Поймался, мил человек, – приговаривал один из сотрудников. – Нельзя деньги с дам брать. Особенно с наших жен. Взяткой это называется…
– Именем… три года тебе, дамский негодник, – прокаркал веселый судья, стукнув три раза ладонью по столу. – На зоне поймешь, что чувствуют женщины в гинекологическом кресле.
Потерпевшие рассмеялись, сотрудники потупили взоры, Голубец пригорюнился…
Благо, что сроки кончаются. Вышел он из колонии опять же во времена всеобщего равенства.
«Взяточник идет, взяточник…» – чудилось Юрку в каждом взгляде.
Вот и покинул он благоухающие украинские земли, и переехал на север Тюменской области, в край, где пески и холода, нефть и деньги и где никто его не знал. Там он начал жизнь сначала…
Женщины есть везде, и Юрок без работы не остался. И даже более того: дослужился до заведующего женской консультацией.
Грузно ходил он по коридору, ласково поглаживая себя по животику, смотрел на очередь и подсчитывал барыши.
«Так, вот с этой в дорогих одежках, – думал он, – точно тысчонку получу». И получал, и не одну. Он умел мягко и вкрадчиво околдовывать женские души.
Слова были самыми простыми.
– Ласточка моя, золотко, это средство для втирания, полоскания, смазывания, лечения (или бог знает еще чего) избавит вас от всех забот и хлопот. Стоит оно столько-то, – медово говорил Юрок.
Пациентки не спорили, лишь их грудь сильнее вздымалась при упоминании цифры. А Юрок продолжал:
– Нигде, кроме как у меня, таких препаратов и нет. И деньги-то – сущие пустяки. Кто ныне настолько богат, чтобы дешевое покупать? На здоровье экономия вредна.
Дамочки соглашались. Тогда Юрок открывал свой чемоданчик. А там чего только не припасено! Иной раз и то, что через дорогу продавалось в два раза дешевле…
Женские дела обстряпывал Голубец вежливо, но беспощадно, и даже справками приторговывал насчет отсутствия чесотки, насекомых и других заболеваний… Его вдохновляла и изменившаяся политическая ситуация, когда на взяточников уже не косились, а уважали, но обнаглел…
В зените торгово-абортной деятельности Юрок уже свысока напутствовал просительниц:
– Приходите завтра.
– Что с собой брать? – спрашивали клиентки, ожидая услышать перечень вещей.
– Марки, доллары…
Эта фраза наталкивалась на святое недоумение.
– Ну смотрите, – объяснял Юрок, – какая на вас курточка хорошая! Импортная небось? Значит, денежки имеются. Несите, и побыстрее, а то ребеночек больше скушает.
Деньги копились, и Юрок, уже достаточно заматеревший, прикупил себе хорошую иномарку. И все бы хорошо, но женщины – клиентура говорливая, и слух о его делишках просочился до главного.
– Либо ты собственноручно напишешь заявление о переводе на должность простого врача, либо вот эти жалобы твоих пациенток, – главный врач похлопал по нескольким бумажкам на столе, – попадут прямо в прокуратуру.
Юрок, не споря, ретировался в роддом. Заработки упали. Он озлобился и равнодушно смотрел на муки женщин, обрекавших себя на пожизненную кухонную вахту. Часто в родильном зале они взывали:
– Помоги мне, врач, помоги мне, человек в белом халате…
Юрок был тут как тут и мягко, ласково просил:
– Позолоти ручку, ласточка, а то смотри, как вспотела…
Родильную палату оглашали несколько вариантов ответов:
– Жирный голубец, иди ты в…
– Вы же давали клятву Гиппократа. Где же ваша совесть? Это же ваш долг…
– Сколько надо?..
Так прошло несколько лет. Главный врач сменился, и Юрок стал регулярно заходить на прием к новому начальнику и лукавить:
– Я так обожаю свою профессию. До того без ума от нее, что даже добровольно, из любви к простому врачебному труду, ушел с должности заведующего женской консультации. Но теперь хотел бы вернуться назад. Хотел бы воплотить приобретенный опыт…
Чудо произошло. Юрок вернулся на прежнюю должность и к прежним способам наполнения своих карманов. Но ненадолго…
Одна чиновница от спорта потихоньку украла деньги – награду спортсменов, в суровых боях выигравших соревнования.
– Когда наши деньги-то перечислят? – спрашивали спортсмены.
– Не знаю. Ждите, – ответствовала чиновница…
Тут проверка… Ей уже начали мерещиться кандалы и тюремная баланда, когда знакомый юрист посоветовал:
– Тебе надо беременной стать…
– Да лучше в тюрьму…
– Не по-настоящему беременной. Ты сходи к Голубцу, денежку ему заплати, он тебе любую справку выпишет. Даже на двойню…
Через день спортивная чиновница вертела справкой о беременности перед глазами милиционеров:
– Шиш вам, а не зона. Мне покой нужен и витамины…
– Когда ты успела? Вчера ж ничего не было…
В общем, от такой наглости милиция разгрызла обман, как орех. Юрок в наручниках и под охраной прошел по коридору гинекологии, сопровождаемый любопытными взглядами пациенток, принесших ему мзду…
Юрок опять угодил за решетку. Следственный изолятор напоминал крысоловку, куда набилось два десятка серых личностей, за которыми влачились хвосты уголовных дел. Порядки он знал. Будут термоски с горячим, пирожки, сигареты и прочая снедь – его никто не тронет. А преступный актив даже защищать будет. Так и произошло.
Он отдавал в лапы преступного мира все свои передачи, сам же он кушал баланду, извивался ужом, изучая законы и выискивая щель в стене доказательств, что в его положении не предосудительно, и через полгодика выскользнул из неуютной кутузки, приобретя завидные юридические навыки. А потом, на свободе, стал направлять письма во все инстанции и упрямо стучать во все двери и на всех. Начинались записки примерно так:
«Смею довести до Вашего сведения, что меня ни за что мучили. Применяли ко мне гадкие меры. Тому есть и доказательства…»
Сбору доказательств Юрок приложил немалые усилия. Он тайно записывал на диктофон предосудительные речи своих коллег и даже высокого начальства.
– Что ты думаешь о таком-то?.. – между делом спрашивал он.
– Совсем обнаглел…
– Зажрался…
– Да ему еще год осталось, а там поглядим…
Примерно так отвечали ему.
Сам главный судья города наговорил Юрку минут сорок. За что его срочно убрали на повышение – от греха подальше. А Юрок, катаясь в своей иномарке, вылавливал журналистов. Он останавливался на обочине, рядом с одним из них, выходил из машины, приветливо улыбался так широко, насколько можно было раздвинуть углы губ, отягощенные пухлыми бородатыми щечками, и говорил:
– Мне так нравятся ваши статьи! Вы просто гениальны! Бесстрашие меня всегда восхищало. Мне тоже иногда приходится лезть в такие дебри, что хочется зажмуриться. У меня есть для вас материал. Садитесь ко мне в машину, я довезу вас до дома, а заодно прокручу несколько любопытных записей.
Журналисты, как любые одержимые люди, на лесть падки бывают. Многие садились слева от обходительного водителя и всю дорогу слушали кассеты с компрометирующими записями, рассказы о нарушениях прав Голубца. Вышло несколько едких заметок… Коллеги стали его обходить за версту, а начальство предпочло откупиться.
Победа не смягчила Юрка, поскольку он мечтал о деньгах, мечтал вернуться назад, на должность заведующего женской консультацией. А его хотя и восстановили в системе, но направили на должность, где особо не заработаешь, а можно было лишь вдоволь насмотреться на то, чего он и так имел в избытке.
Он стал работать в кабинете медосмотров…
– Ручки, ручки уберите. Нечего стыдиться. Я всего лить врач, – требовательно покрикивал Юрок на раздетых молоденьких, далеких от родильных дел девочек, стоявших перед ним на манер футболистов в стенке перед воротами.
Девчонки краснели, бледнели, но руки убирали. А губы Юрка растягивались в сладенькой улыбке. Он и не подозревал, что можно находить удовольствие в смущении невинности. Но в целом был недоволен…
Тут выборы в городскую Думу. Юрка вызвали к очень высокому начальству.
– Не надоело еще бесплатно девчонок щупать? Денег хочешь и свою старую должность? – грубо спросило начальство.
– Во сне вижу. Если такое случится, всем вашим женщинам задаром аборты и любые капризы.
– Ну это само собой. Мы тут думаем о составе городской Думы. Вопрос очень серьезный и даже сексуальный: о трениях между исполнителем и законодателем.
– Так Дума же избирается.
– В этом-то и проблема. Обойтись без выборов мы не можем. Наше дело заставить население проголосовать так, как надо. Ты, в числе других наших людей, пойдешь на выборы. Твоя задача оттянуть голоса у оппозиции. Репутация у тебя скандальная. Даже нас сумел окрутить. Как раз то, что требуется. Любую помощь гарантируем. Если оппозиция не пройдет – получишь свое место и деньги, – закончило разговор начальство.
Шанс вернуть утраченное! И Юрок двинулся в народ страдальцем от несправедливости.
– Я досконально знаю ваши проблемы, – говорил он женщинам. – Я видел такое, что вам и не снилось. Я знаю пути и даже туннель. Мой опыт поможет в решении многих проблем, от свободы слова до выплаты зарплаты. Я в курсе о местах, через которые надо убеждать… Если вы придете на избирательный участок и проголосуете за меня, то бесплатный аборт вам обеспечен…
– Я лично отшлепал подлое лицо власти. Взяточники нашли крайнего – посадили меня! – говорил он мужчинам. – Наглецы! Но я выполз из тюрьмы, и у меня есть инструменты, чтобы вычистить их. Меня боятся… Если вы придете на выборы, получите хорошее средство для поднятия потенции…
Конечно, последние фразы в обеих речах Юрок произносил наедине.
Предвыборные листовки ему составляли женщины, жаждавшие загладить вину перед почти воскресшим гинекологом. Их вина состояла в том, что в приливе справедливых чувств они давали на него показания. Но сейчас, понимая, что в городе-то, кроме как к Юрку, обратиться– то не к кому, они дали заднего ходу:
– Говори, что надо, и всем поможем. Только когда смотреть нас будешь, то уж пощади, – просили бабоньки.
– Печатайте, дорогуши, не плачьтесь. Ваш грех и не грех вовсе, а так, глупость одна, – ласково говорил Юрок, злобно поблескивая глазками…
В день выборов он стоял у входа в избирательный участок, пожимал руки избирателям, приговаривая что-то вроде:
– Сердечно рад вас тискать…
– Каналы непроходимы…
– Да минуют вас вошки…
С таким подходом он имел успех, нагулял политический вес, последним в списке проигравших кандидатов не был и поставленную задачу выполнил, работая совместно с начальником пожарной охраны, олицетворением идеала службистов, учителем самой интеллигентной внешности, который не мог не пленить романтические умы, и стервозной скандальной дамой, почитатели поведения которой тоже нашлись…
Через пару месяцев Юрок опять был в своем кабинете, где, потирая руки, принимал тех женщин, что еще недавно доносили на него следователям, жаждущим показателей и должностного повышения.
– Ну что, милая, вот и пришла моя очередь брать с тебя показания. Давай, не скупись. Цена возросла. Ишь, жаловаться захотела. Да у милиции кишка тонка против гинеколога. Меня не засадишь. Это я засадить могу…
– Да я ведь не по своей охоте. Заставляли меня…
– Ты меня не прерывай, милая. Гони деньги за лечение и откупной. А про милицию забудь. Куда им? Сегодня право не законное, а телефонное. Позвонят сверху, прикажут и закроют они на меня глазки, а вот ты ко мне придешь…
Месть была сладка и денежна. Юрок разгулялся. И все было бы хорошо, если бы не долги перед избирателями и начальством.
За бесплатными абортами и средствами для поднятия сексуального настроения постепенно выстроилась приличная очередь. Она слизывала все пенки, которые успевал снять Юрок со своих рядовых посетителей. И вот как-то по этому поводу он так сильно рассердился, что нагрубил в течение рабочей недели двум десяткам своих пациентов, средь которых были и важные.
– Да сколько можно? Все свои обязательства я выполнил, мамаша, – говорил он, выпроваживая за дверь очередную избирательницу. – А у вас есть справка, что вы за меня голосовали? Ах нет? Так идите в регистратуру, берите талон и в порядке живой очереди, а там уж посмотрим…
– Средства для любви кончились, – объяснял он избирателям. – Но могу пол поменять, если хотите. Не хотите? Ну тогда прощевайте, у меня тут только для женщин.
– А вы кто такая, да без направления? – ошибочно повысил он голос. – Ничего не знаю. Дело прошлое. А кто прошлое помянет, тому глаз вон. Вам что, глаз не жалко?
Если первые два ответа мало кого интересовали, то последний вызвал возмущение.
– Каков негодник! – распалилось высокое начальство. – Да как он посмел слепотой угрожать?
Юрка сократили без разговоров. А чтобы не возмущался, перерегистрировали поликлинику в ОАО «Логово медицинской змеи», и официально его рабочего места не стало. А на «нет» и суда нет…
Жажда денег Юрка вознесла, жажда и сгубила. Друзья, знавшие его начинку, стали звать его попросту Голубец. А сам он – то ли домой возвратился, то ли по северам бродит… Это неизвестно. Но иной раз слышно, что какой-то мужик-гинеколог где-то деньги нещадно дерет. Значит, жив еще…
Шампунь
«Рекламная пауза должна быть и в книге»
Картина первая
Лето. Теплый светлый день, обласканный яркой зеленью. По центральной улице городка уверенно и легко идет довольный жизнью горожанин. Шикарный костюм облегает его упитанное тело. Его дорогие туфли цокают по асфальту. Голову украшает модная прическа из отборнейших волосин.
Он обращается к зрителям:
– Раньше волосы причиняли мне много беспокойства, иногда бывало и так…
***
Картина вторая
Хмурое утро заглядывает в мутные окна. После перепоя тот же горожанин заходит в ванную. Его черты еле узнаваемы. Лицо позеленевшее, под глазами отечные мешки, волосы всклокочены и торчат в разные стороны пучками соломы.
Он критически осматривает свое отражение в зеркале. Замечает трехдневную щетину и недовольно морщится, проводя ладонью по упругим колючкам, торчавшим, словно пни на лесосеке. С жалостью трогает воспаленную местами харю. Затем поднимает ладонь выше и делает попытку примять волосы. Но упругая, безжизненная шевелюра не поддается даже смоченной двумя хорошими плевками пятерне.
Охая, горожанин лезет в бак с грязным бельем, чтобы найти упавшую туда расческу.
– Неделю назад, падла, упала! – ворчит он.
Найдя искалеченный предмет туалета, лишенный в борьбе со стихией части рабочих зубьев, а по чистоте схожий с садовыми граблями, он погружает его в хаос волос и изо всех сил тянет ото лба к затылку. Причем делает это с таким остервенением, что обнажаются его пожелтевшие зубы…
Горожанин подносит расческу к глазам и констатирует:
– Линяю, как больная собака.
***
Картина третья
Забитая волосами расческа.
***
Картина четвертая
Горожанин входит в свой подъезд и поднимается по лестнице. Стена расписана веселыми лозунгами вроде «Мишка – лох, ловит блох».
Поправив безукоризненную прическу, скорее по привычке, чем по необходимости он произносит:
– А иногда бывало и так…
Фраза усиливается эхом и получается зловещей.
***
Картина пятая
Действие происходит в одном из самых дурных районов городка. Жалкое подобие тротуара освещено полной луной, на которую угрожающе набегают узкие плотные облачка, похожие на клыки оборотня.
Горожанин заполночь возвращается домой, идет и шарахается от каждой тени с криками: «Боже мой!!!»
Тени приобретают все более зловещие очертания и обрастают подозрительными звуками. Мерещатся затаившиеся хулиганы и даже вурдалаки.
Тут горожанин на ходу случайно пинает пустую металлическую банку. Тишину ночи разрывает ее резкое бряканье. От ужаса горожанин бежит домой, звонит в дверь. Открывает заспанная жена. Она смотрит на мужа, бледнеет, таращит глаза и широко отрывает рот, намереваясь крикнуть…
Горожанин действительно плохо выглядит. Каждый волос на голове встал по стойке «смирно». Прическа испорчена.
***
Картина шестая
(продолжение четвертой)
Горожанин достигает своей лестничной площадки, элегантно наклонившись, поворачивает ключ в замочной скважине. Дверь распахивается. Он, слегка обернувшись к невидимой ему публике, подмигивает и загадочно произносит:
– Но это все было до того, как я стал пользоваться шампунем для укрепления корней волос.
Далее он проходит в квартиру, захлопывает дверь, снимает туфли, поднимает правую руку в жесте пионерского салюта, хватается за волосы и… сдергивает парик. Он бросает его на полку для шапок.
Обнажается гладкая и блестящая стопроцентная лысина без единого волоска. С чувством превосходства и глубочайшего самодовольства горожанин уверенно предлагает зрителям:
– Попробуй!
***
Картина седьмая
Лысина заполняет сиянием весь экран и возникает надпись: «Пользуйтесь шампунем для укрепления корней, и ваши волосы больше не будут вас беспокоить».
Порезали
«Из человека можно сделать урода и словом, и жестом, и…»
– Ой порезали!!! Ой порезали!!! – сокрушалась жена Анфиса, глядя на мужа. – И-зу-ро-до-ва-ли! И сам-то хорош! Зачем поперся в этот вертеп? Через знакомых бы договорились. Сколько содрали-то?
– Да почитай все из карманов выгребли, – ответствовал ее муж Федор. – У них же счетчик и бритва у шеи. Я бы последнее отдал, лишь бы похожим на живого выползти.
– Ничего, зарастет, – утешала теща Настасья Филипповна. – Молодо-зелено. Мой дед никогда к этим кровопийцам не ходил. Они только говорят, что не беспредельничают. На деле только и умеют наголо человека обдирать. Срезают все, даже последнее.
– Ну вы, мама, даете! – напала на мать Анфиса. – Дед! Да вы в каком веке живете? Никак в прошлом еще! Ну и что хорошего, что он с бандюганами не знался. Так и проскрипел всю жизнь в избе, ни гроша на старость не скопил. Без бандюганов этих, мамаша, сейчас далеко не уедешь. Зайди-ка без них в кабинет к начальству какому. Спросит сразу: что за рыло? А если через мафию – примут с почестями. Потому как не рыло, а лицо.
Этот разговор Федор вспоминал, когда через несколько месяцев опять брел на поклон… На дорожку теща его перекрестила и в лоб поцеловала.
– Может, повезет, может, минует тебя беда! – громко причитала она. – Все ж не все волки одни кругом. Есть и добрые средь стаи той. Надейся на лучшее. Ты с добром – и вернешься с горшком.
«Не плюй в колодец», – говорят. Он и не плевал, только между собой обсуждали. А им в лицо с благоговением: «Здравствуйте!» В общем, Федор опять шел на истязание и знал, что добром не кончится. Сколько раз уговаривал их: «По-человечески отнеситесь, прошу. Не режьте». Все пустое.
Он шел, и шаги были тяжелы. Дело противное, но нужное. Ну вот и тот дом. Федор откинул с глаз длиннющий чуб. Прямо перед ним возникло название заведения: «ПАРИКМАХЕРСКАЯ». Он горестно вздохнул, представил, как ему опять порежут волосы, и открыл дверь, понимая, что из человека можно превратить в урода разными способами, в том числе и стрижкой…
Гололед
«Суета, неустроенность, человеческие слабости гасят небо и звезды, миллиарды природных и культурных откровений, и даже сердца…»
Он брал с полки книгу, читал первую страницу, восхищался:
– Как хорошо…
Книга падала из рук, и его по гололеду относило в винно-водочный отдел. Он быстро перебирал ногами, стараясь удержаться у книжных полок, но его несло и несло. Он тянулся к искусству, но впадал в пьянство. Это продолжалось многократно…
– Коньков, кончай ногами пинаться, – разбудил его родной голос.
– Боже мой, – прохрипел Сергей пересохшей глоткой, – приснится же такое!
Он глянул на ежесекундно щелкавшие часы.
– Елки-палки! – вскрикнул он и вскочил с постели. – Чуть на работу не проспал.
Не завтракая и не умываясь, Сергей принялся скакать на одной ноге, натягивая штанину, змеей обвившуюся вокруг стопы, нашел носки, которые, как тараканы, разбежались по разным углам… и выскочил за дверь…
На свежем воздухе его опять понесло. На неимоверно скользком льду, пытаясь удержаться на ногах, он неожиданно для себя без какой-либо подготовки исполнил тройной тулуп, подскок и некоторые другие элементы одиночного катания. Дворничиха от удивления выронила скребок. Чей-то одиноко гуляющий доберман с заносящимся на гололеде задом, повизгивая, устремился домой. Машина, ехавшая мимо подъездов на скорости, предполагающей охоту на пешехода, поприветствовала его долгим гудком. Сергей еле успел увернуться от бампера, прокрутился на одной ноге в изящном пируэте и остановился, схватившись за забор.
«Five, five; five, seven; five, nine…» – так он представил себе оценки некоторых соседей, в любое время суток дежуривших у окон.
Сергей оглянулся на протанцованный путь. Вспомнил вчерашний мокрый снег. Понимающе оценил нынешний морозец и зеркальную поверхность льда, начинающуюся прямо от подъезда. И пошел дальше, прощупывая взглядом застывшую землю, словно прутом миноискателя. Каждый семенящий шажок был ювелирной работы. Мимо тенями проскакивали такие же сосредоточенные прохожие. Легкомысленная девочка, выбежавшая из-за угла и, видимо, опаздывавшая в школу, как подстреленная, завалилась на бок. Кто-то впереди взбрыкнул взлетевшими в воздух ногами… Остальные же на манер канатоходцев помахивали руками.
– Привет, – справа раздался голос Саньки, тоже склонившего голову.
– Привет, – ответил Сергей, бросив из-под бровей узнающий взгляд.
– Вот же каток, будь он неладен. Говорят, песка на весь город не хватает.
– Не знаю, чего не хватает и где, но летом смотришь под ноги, чтобы лужу обойти, зимой – чтобы на льду не навернуться. А ведь слышал, что в городе дома покрасили, отремонтировали, да и еще много всякой красоты появилось. Вот бы увидеть…
Сергей, опрометчиво оторвав взгляд от земли, посмотрел на Саньку и весело взметнул свои рабочие лапы… В коротком беспамятстве ему привиделось, как ветер гнал прохожих по гололеду, словно легкие парусники по водной глади… Когда он открыл глаза, то лежал на спине. Прямо над ним синело необыкновенно глубокое небо…
– Как хорошо! – восхитился Сергей.
Тут он заметил протянутую ему дружескую пятерню, ухватился, поднялся.
– Чего хорошо? – непонимающе спросил Санька.
– Да ничего, – отмахнулся Сергей, устыдившись своих чувств.
И они, глядя себе под ноги, пошли дальше.
