Андрей Викторович Дробот
Крайний случай
Перебор
«Всегда мало достигнутого и тянет на перебор…»
Хороша работа сторожа, да плохо спится. Кошмары одолевают. На сдвинутых стульях приляжешь – планерки мерещатся. На столе – каракули объяснительных и докладных…
Сверчки свиристят, привидения сокращенных работников летают…
Прасковья от этих вредностей рецепт имела: бутылочка винца да ломтик сальца. Вот и шла сторожить на каждое следующее дежурство со все большей радостью, возбуждением и жаждущим блеском в глазах.
Но когда организм потребовал две бутылки на ночь, чтобы утихомирить все более звонких сверчков и все более многочисленных призраков, пришлось купить вино дешевле, и казус вышел.
Пришла, как обычно, деловито прошла по коридору, выгоняя переодевающихся сотрудников. Захлопнула за ними дверь, ключ провернула на два оборота – и быстрее в свой кабинет.
Достала Прасковья первую бутылочку. Легко вогнала штопор в податливую древесину. Потянула раз, потянула два. Пробка словно приклеилась. Тут запели сверчки.
Тогда она сжала бутылку ногами, перегнулась через живот, ухватила штопор двумя руками и потянула его, как репку. Капля пота покатилась по лбу. Пошло. Но не то… Оказалось, спираль штопора разогнулась и стала похожа на шило. Прасковья отмахнулась от белесой тени – пролетело первое привидение.
Вталкивая пробку внутрь бутылки, Прасковья даже достигла некоторого успеха.
– Была бы горловина покороче!!! – прокричали сзади. Сторожиха обернулась, а там этих привидений полная комната, и еще ломятся, из коридора в дверь заглядывают. А самое большое из них – с беличьим хвостом.
– Горячее подано, – пробормотало оно.
Разнокалиберные белки, как саранча, полезли изо всех щелей. Они рассаживались вокруг сторожихи и жадно смотрели на нее своими голодными глазками-бусинками.
«Приглашения на ужин ждут», – догадалась Прасковья.
В припадке одержимости она схватила лежавшую неподалеку металлическую линейку и по-гусарски отшибла горлышко вместе с непокорной пробкой. Профильтровала вино сквозь рукав висевшего рядом рабочего халата и залпом выпила. Сверчки стихли. После второй бутылки она принялась гонять белок и призраков по всем помещениям, не давая им покоя ни в шкафах, ни в ящиках столов. Делала она это до тех пор, пока последний фантом не вылетел в открытую форточку, и последняя белка не лопнула от смеха. От одержанной нелегкой победы ей похорошело, и она решила поделиться своей радостью с начальницей, а заодно еще раз поздравить ее с прошедшим днем рождения. Позвонила прямо посреди ночи:
– Галина Людмиловна, празравляю вас!..
Начальница остаток ночи не спала. Утром красные подтеки на полу и стенах поначалу приняли за кровь местных халтурщиков, которые иногда левачили и, видимо, подрались при дележе денег и разгромили учреждение… Потом… в том учреждении одним привидением сокращенного стало больше. И Прасковья могла бы спокойно спать дома, если бы не привычка выпивать бутылочку-другую вечером на работе среди стульев, столов и инструмента…
Шесть зайцев одним букетом
«Женщины хорошеют, цветы дорожают, мужики сохнут…»
Это в стародавние времена букеты на лугу собирали, ныне – покупают. И за приличную денежку. А случаев много: то день рождения, то свидание, а то на-кась – Восьмое марта – особый случай, тут уж, будь добр, преподнеси подарок и дома, и на левых направлениях, и на работе. Задумаешься, шаря в карманах…
А у женщин уже и инстинкт выработался – должен быть Восьмого марта подарок от мужика, и точка. А если нет этого сильного пола, ну нет его, извели, а то вовсе не было…
В одной организации праздновали Международный женский день (который, к слову сказать, отмечают только в России), но на беду там работали лишь дамочки. Актив, приближенный к телу начальницы, решил, что если рядовой состав перенесет отсутствие подарка безболезненно, то шефиня от огорчения может им премии порезать и лишить фаворитского положения. Пошли с шапкой по простым работницам. Впрямую отказа не получили, но ответ сводился, образно говоря, к кукишу. Вроде как денег нет.
Вот и преподнесли той начальнице довольно скромный букет. Она приняла его, но, отвернувшись, недовольно поморщилась. Ведь это дарящие придумали, что дорого не подношение, а внимание. А те, кому дарят только внимание, подчас очень даже расстраиваются.
Понюхала начальница еле живые гвоздички – никакого запаха. В вазу стыдно поставить. Приедет кто, так пустит по городу сплетню, мол, такой-то цветы подарили самые бросовые. Пока она думала, куда подевать подарок, приехала с проверкой одна важная персона тоже женского полу.
Что добру пропадать? Вручила начальница нескладный букет важной персоне. Сразила, как говорится, двух зайцев одним выстрелом: и от цветов избавилась, и последствия поверки загладила. При этом слова сказала самые теплые, и даже в приливе чувств обнялась с проверяющей и расцеловалась.
Важная персона удалилась, но чтобы не нести домой что попало, она тоже решила убить двух зайцев: избавиться от ненужного букета и повысить свой рейтинг. Только она вышла из кабинета, как с обещаниями решить все проблемы передарила букет активу этой организации, кучковавшемуся за дверью.
Фаворитки с удивлением узнали свои цветочки, и давай вежливо отказываться от них, как от очень дорогого презента, мол, да что вы, да не надо. Но потом приняли и, не желая оставлять у себя конфузный подарок, сразили очередную пару зайцев. Чтобы «добро» не пропало, передарили букет простой труженице организации, у которой день рождения выпал на восьмое марта. Та не стала привередничать, приняла подарок за чистую монету и отнесла домой. Свой-то мужик ей уж давно цветов не дарил.
Ошибка
«Золотник и в пыли видать, надо лишь присмотреться…»
Случилось как-то торжество творческой интеллигенции в культурном питейном заведении. Приглашены были разноликие бумагомараки. От начинающих рифмоплетов до тех, кто рифмовал что ни попадя. Пришли и те, кто ничего не рифмовал, но любил стихотворные строки или испытывал интерес…
Через зал поспешно проходили обтянутые платьями женщины и мужчины в поглаженных брюках. Приглушенный свет, горящие на столиках свечи… Одна милая дамочка, явившаяся на торжество из любопытства, под влиянием возвышенной таинственной обстановки мысленно напевала романс: «Средь шумного бала, случайно…».
Гости все приходили и приходили. Свободных мест оставалось все меньше.
Вдруг замечтавшаяся милая дамочка почувствовала, как из-под ее локотка поползла спинка соседнего стула. На нем лежала ее сумочка, поэтому она легонько вцепилась в мебель и тут услышала:
– Разрешите стульчик взять?
Мысленный романс прервался. Дамочка повернулась и обомлела…
Рядом стоял бомж! Самый натуральный. Какие обычно в подземных переходах сидят и милостыню просят да на свалках бутылки выискивают…
«Боже мой! – испуганно думала она. – Да кто впустил его сюда?! Администратор, наверное, глаза залил».
Лохматая нечесаная голова, спутанная борода, болезненное лицо, взгляд, будто вилкой тыкал – это первое, что бросилось ей в глаза. Остальное скрывала полутьма. Да большего и не надо. Она же где-то читала, что то ли лицо, то ли глаза – зеркало души.
«Что делать-то? – размышляла она дальше. – Такой тип может и кошелек украсть, и одежду из гардероба, да и стул, на котором сижу. Теперь ни покурить, ни потанцевать, ни к бару подойти… А как в одиночестве домой возвращаться? Может, на улице бомжиная банда поджидает…»
Бомж, удивленно глядя на дамочку, настойчиво тянул стул к себе. Сиденье, конечно, было лишним. И бомж, похоже, начал испытывать некоторое недоумение и раздражение. Он даже хотел что-то сказать. Борода и усы, скрывавшие рот, задвигались. Но, видимо, за неимением подходящих слов он промолчал.
«Не привык! – удовлетворенно отметила дамочка. – Вот так он и действует: посещает общественные собрания, смешивается с гостями и тащит, что под руку попадется. А все потворствуют, отдают. Умыкнет что из обстановки или музыкальной аппаратуры, или бокалы со стола и на водку меняет…»
Тем временем она рассматривала незнакомца дальше и с удивлением обнаружила, что одет-то для бомжа он очень прилично: костюмчик, белая рубашка…
«А может, это и не бомж вовсе? Может, поэт? Они же все не от мира сего…»
Дамочка отпустила стул, убрала с него сумочку. Рядом прозвучало: «Милостиво благодарю». Мужичок потащил сиденье не к выходу – к другому столу, а в ходе торжества, покачиваясь у микрофона, действительно читал стихи…
Бессонница
«Хорошее веселье прогоняет сон как у гуляк, так и у их соседей…»
…Соседи гуляли. Непонятно, где и какие, но гуляли. Веселая музыка пробегала по плитам жилого дома, словно по звуковым проводникам пианолы или органа, и достигала ушей Сергея, несмотря на то, что, тесно прижавшись к одному из этих ушей, лежала добрая пуховая подушка, подаренная тещей. Жена рядом посапывала и вроде спала.
– Алла, ты спишь? – спросил Сергей так громко, чтобы бодрствующий услышал, а спящий не проснулся.
Жена не пошевелилась и не ответила.
«Спит. Только я никак не привыкну, – мысленно заключил он. – Стены-то аховые. Один чихнет – все жильцы друг другу желают: «Будь здоров!». Краны и унитазы орут. Даже любовный скрип кровати не утаишь…»
Встал, натыкаясь в темноте на косяки их узкой стандартной квартирки, прошел на кухню, попил водички, глянул на часы. Начало третьего ночи…
«Сколько можно? – загрустил он. – Пойти бы сходить к ним, попросить звук убавить, так неохота одеваться, да если пьяные, то могут и в драку броситься. В милицию, что ли, позвонить? Так на кого жаловаться?»
Обошел всю квартиру, прислушиваясь. Оказалось, что тише всего звучало на кухне, а громче – в туалете из вентиляционного отверстия. Слышались даже голоса, гиканье, гаканье, повизгивание, сопровождавшие бумбумистую мелодию.
«Ничего себе жарят! – рассердился он и начал перебирать варианты. – Не соседи по лестничной площадке, не Татьяна и Зоя – это точно. Не их голоса, да и картины бы на стенах постукивали».
Он приложил ладонь к стене. Та не вибрировала.
«Соседей сверху, Голубка, или Голубца, или как его там, Юрия Спиридоновича, тоже можно снять с подозрений, – продолжил размышления Сергей. – Люстра бы звенела от танцев. Да и не снизу этот кутеж устроили, где живет Александр Иванович, крупный начальник, пытавшийся когда-то собак разводить. Тогда громче бы в зале звучало…»
Жилища, находившиеся наискосок от его квартиры, он не успел проанализировать. Веселье внезапно сникло, и лишь нервозное эхо отзвучавших мелодий, постепенно умолкая, заметалось в узком пространстве воспаленного сознания. Сергей некоторое время покрутился по квартире, прислушиваясь. В итоге понял, что реально ничего не слышится, и устремился к постели. Упал, закутался в одеяло…
Тут сквозь подушку до него долетел очередной мотив, да такой озорной, что откликнулись внутренности дивана. Пружины звонко заплясали. Вслушался. Эта удалая песенка Сергею тоже нравилась…
«Конфетки, бараночки, да… саночки… слышен крик с облучка».
«Квартиры ни к черту, – подумал он. – Вот проложить бы все стены, потолки, пол хорошим звукоизолятором… Нет, дорого все это выйдет. Ныне строительные материалы о-го-го сколь стоят. Да и по батареям звуки дойдут. Тогда их надо срезать, менять на электрические… Ох, да о чем же это я думаю в три часа ночи…»
Музыка опять стихла. В подъезде раздались голоса, шаги, хлопнула подъездная дверь.
«Нагулялись, – оценил Сергей. – Скоро успокоятся. Но это было не у Жорика, который в левой верхней живет. Тот любит напиться, включить музыку на полную громкость, натанцеваться в компании и уснуть под крик магнитофона. Но сегодня не он. Да и те соседи, что под ним живут, сразу бы застучали по батареям. Вот в другой, верхней, угловой, могут. Там как раз пацан вредный: то с балкона мешок с мусором скинет, то в подъезде его оставит. Весь в отца своего, который как по подъезду пройдет, так думаешь, что утечка газа произошла. Благо, что плиты электрические… Но сегодня тоже не они. Голоса и шаги где-то снизу подъезда звучали. Но раз расходятся, то еще немного, и я засну. А пока покурю».
Накинул на себя халат, взял сигарету, зажигалку и, ежась, вышел на балкон. Было тихо настолько, что шаги женщины, которая волокла домой своего или пойманного мужика раздавались, казалось, прямо на балконе снизу. Даже пепел, нагоравший на сигарете, от усилившихся ночью звуковых вибраций опадал точно в такт цоканью ее каблуков. Сквозь иголочные проколы в черном небе на землю с любопытством смотрели звезды, а на ближайшем балконе соседнего дома высвечивались две фигуры: мужчина и женщина…
«Вот, бестии, вечно в окна нашего дома подглядывают. И ведь не надоест, не спят даже…», – подумал Сергей, зашел в квартиру и плотнее задернул занавески.
Жена по-прежнему спала, уткнувшись лбом в стену. Сергей чуток ей позавидовал и прилег. Тут громко хлопнула хорошо подпружиненная подъездная дверь, раздались шаги и веселые голоса, опять хлопнула дверь, но уже в квартире, и вновь заиграла музыка. Соседи продолжили…
«Тех, что живут снизу, в квартирах наискосок, безработного пенсионера и журналиста, тоже можно снять с подозрений. Наверное, это на втором или первом этаже. А там кто живет? Мужик какой-то, кажется, Федей звать; поэт, похожий на бомжа; шеф-повар ресторана; тетка-выпивоха, сторожем еще недавно работала. Больше никого не знаю. Эх, а тем, кто у них за стенкой, куда как хуже, и молчат же!» – последняя мысль заставила Сергея улыбнуться.
Он встал и пошел на кухню. Это было не впервой – спать напротив плиты, привалившись к стене, на табуретках, застеленных матрасом. Почти каждый выходной.
Легенда о ханты-нефтянике
«Коренные – не протезы – сильны природной хваткой…»
…Жил-был один ханты. Вместо того чтобы спиваться вкупе со многими нашими соплеменниками, не выдержавшими искушения водкой, он вдруг проявил сильный интерес к знаниям. Научился не только читать и писать, а одолел два высших учебных заведения и получил дипломы в области правоведения и экономики.
«Ну и что? Мало ли у нас образованной бедноты?» – спросит любой, знающий жизнь коренного населения Крайнего Севера.
Но ханты был не бедствующий. Он имел родовые угодья, доставшиеся ему в наследство от отцов и дедов. Там был и девственный лес, и чистый ягель, и многочисленный зверь да грибы и ягоды, обильно произраставшие летом и осенью… И ни одного нефтяника, хотя в глубине этих родовых угодий была тоже сокрыта выгодная нефтяная кубышка! Но пришло время, и ее заприметили разведчики недр.
Практика освоения таких кубышек, как вы знаете, такова, что нефтяные компании обычно стараются подмаслить нас, коренных жителей лесов, истинных владельцев земель богатых нефтью автономий. Акция задабривания начинается задолго до начала освоения территории и продолжается в течение всего процесса нефтедобычи. В качестве даров выступают и деньги, и квартиры, и снегоходы, и оружие с боеприпасами, и топливо, и продукты питания… и даже компьютеры, хотя на кой они в чуме нужны… В общем, как раньше у индейцев золото выменивалось на всякую ерунду, так это происходит и сейчас, только на неработающие часы и нестреляющие ружья уже мало кого купить. Хотя бывает… Это вы сами знаете…
Но куда деваться ханты, если сами до нефти добраться не могут? Не киркой же три километра земной толщи ковырять. И вот получился симбиоз наций, только для нас не очень радостный, на грани паразитизма…
В общем, заметили разведчики неизгаженный освоением кусок земли с богатыми недрами и давай там искать хозяев. А тех и след простыл. Единственный оставшийся в роду ханты в это время жил в большом городе, и вроде как ничего не ведал, и даже потерял интерес к возвращению на родную землю к традиционным промыслам вроде оленеводства и рыболовства, и как-то затерялся… А на «нет» и суда нет. Так даже лучше. Дары никому подносить не надо, договариваться не надо…
Буровые вышки, ведомые мощными машинами, поползли в тихую родовую тайгу, и очень скоро появилась первая нефтяная скважина. Она дала такую большую нефть, что радости компании не было предела. Собственно, радовалась не только компания, но и рабочие, получившие премию… и сам ханты, гонявший чаи в теплой квартире. Быстрая лесная почта соплеменников на крыльях шустрых языков донесла до него волнующую информацию об успехах, достигнутых на его землях инициативными нефтяниками. И ханты был не чужд простых человеческих чувств. Ведь и его дед говорил, что земля у них богатая, а станет еще богаче, если с умом…
Ввод каждой новой скважины отмечали как буровики, так и ханты. Они веселились, как дети. Причем ханты не ленился иной раз приезжать, чтобы, потирая руки, возможно, от холода, наблюдать из-за дальних деревьев за тем, как идет освоение его земель. И вот вскоре под действием техногенной мускулатуры и homo sapiens средь вековых сосен и кустов растительности окончательно оформился куст для откачки нефти. И вот в этот момент ханты решил вернуться на свои земли для того, чтобы поблагодарить компанию за хорошую работу…
Подкованный в правоведении и экономике ханты заявил о правах на свою землю, немного поругал руководство нефтяной компании за самоуправство, выгнал захватчиков со своей земли, и… вместо того, чтобы заняться оленеводством, подключил куст к трубе и стал продавать нефть, добываемую на оборудовании нелюбезно, но даром оставленном отступавшими. Теперь он опять редко бывает на своих родовых землях, где продолжают расти лес, мох, зверье и ягоды с грибами (об этом ханты по привычке заботится), там, в основном, работники справляются. А сам ханты сидит в городе, в хорошем кабинете за входной дверью, на которой написано: «Петр Петрович … директор нефтедобывающего предприятия».
Такую историю рассказывал бедный старый ханты своим гостям, собравшимся в его чуме, где они пили чай без сахара, отдувая от краев чашек нефтяные радужные пленки-пенки. Этот рассказ северным сиянием разогнал тьму горестных разговоров об оленях, потравленных ягелем, пропитанным буровыми растворами и нефтью, об оленях, побитых браконьерами, об исчезающей рыбе и зверье…
Черное золото тонкой полоской усов налипло у слушателей над верхней губой и свисало возле углов рта, в него не попадая, делая ханты слегка похожими на запорожских казаков. Но история до того их захватила, что они забывали стирать прилипчивое черное золото копиями договоров о содружестве со своей нефтяной компанией, служившими уже давно только в качестве салфеток и туалетной бумаги.
– Быть такого не может, чтобы наш стал директором нефтедобывающего предприятия, ведь эти директора даже не русские… – затвердили наперебой гости. – Знали б, как все обернется, так другие имена взяли вроде Уриэля Исаевича…
– Не знаю, было это или не было, – отрезал бедный, старый ханты. – Но ходит такая молва. Знать, когда-то сбудется…
Рассказы пенсионерки
«Пенсионер – это последняя карта, приходящая человеку при игре в жизнь»
Мужики без очереди
Вежливость – не порок. Вот только мало ее осталось. Стою недавно в очереди на оплату телефона. Подходит женщина с маленьким ребенком в коляске и встает в конец очереди, где я одна-то и осталась. Пропускаю молодую маму вперед, чтобы ребенок не мучился ожидаючи. Мне-то что старой – помирать скоро.
Женщина только собралась к кассирше обратиться, как подходит здоровый мужик, оттесняет ее от окошка и протягивает квиток об оплате счета за телефон. Мол, долги погашены, подключайте. А до женщины с ребенком ему дела нет. Та промолчала, дождалась, пока здоровяк уйдет, и только собралась заявить о своих проблемах, как была мягко отодвинута от окошка не менее крупным представителем сильного пола. Тоже на подключение… Так пролез и третий мужик. После этого обиженная молодая мама задала кассирше, что называется, дрозда. Причем кассирша и не поняла, за что.
***
Петровские пилюли
Захожу как-то в один из магазинов. Гляжу, в холодильнике и пельмени, и равиоли. И на любой вкус. И вот что интересно, как ни смотрела на ценники, но взгляд все равно прилипал к ценнику «Петровских». Они самые дешевые, как раз по моей пенсии. Уж говорила себе, что мясо на рынке сейчас стоит в три раза дороже этих пельменей, и за такую сумму мясных пельменей быть не может. Ничто не помогло. Купила я их.
Сварились «Петровские» нормально. На вид были вполне съедобны. Вот только внутренность их не кусалась, а прямо во рту разваливалась, как перекрученный на мясорубке картон. Но, грех жаловаться, привкус мяса был. Съела я их. Голод прошел. Но где-то через час-другой позывы начались и печеночка моя заболела.
И вот что я думаю. Есть много мест, где наши солдатики воюют, стреляют. Деньги тратятся. Жестокостью устилается путь к победе. Ничего этим не достичь. Не зря говорят – доброта спасет мир. Надо нашим недругам «Петровских» послать. В качестве гуманитарной помощи.
***
Белье
Недавно одна женщина, одетая в мощный овчинный тулупчик и по виду совершенно деревенская, натянула между двумя подъездами пятиэтажки веревку и стала аккуратно развешивать на ней вполне годные простыни, полотенца, рубашки и даже нижнее белье. Белье висит, колыхается, а рядом машины в рядок стоят, из окон головы торчат, и прохожие…
Оглядела женщина свою работу, подняла опустевший бак и направилась к подъезду… Я прошла мимо, не торопясь. Ноги уже не те, что в молодости. Посмотрела на веревку с бельем и подумала: «Видать, в гости приехала из деревни и запамятовала, что народ в городе разный шастает». Что было дальше – не знаю, но вечером той веревки с бельем уже не было. То ли та женщина ее сняла, то ли кто помог…
***
Случайный стриптиз
Это произошло ранним утром, когда я подметала пол в одном из общежитий. Так немного к пенсии подрабатываю. Народ собирался на работу. Несколько мужиков стояли в коридоре и курили. До прихода автобуса еще оставалось время, и выходить на улицу раньше срока им не хотелось – зима.
В коридоре было достаточно темно, и не сразу все обратили внимание на молодую нетрезвую дамочку, которая, не спеша, вышла из одной комнаты по направлению к туалету. Но я-то сразу разглядела, что на ней кроме куртки и кроссовок ничегошеньки не было…
Дамочка поплескалась, высморкалась громко, на все общежитие, и вновь вышла в народ. Увидев курящих в коридоре мужиков, она подошла к ним, элегантным движением достала из кармана куртки пачку сигарет. Вытащила одну, и, поднеся ее к губам, произнесла:
– Мальчики, огонька не найдется?..
Тут пачка сигарет, которую дамочка левой рукой автоматически укладывала в карман, выскользнула из неверных пальцев и упала на пол, куда-то за спину. Дамочка повернулась к мужикам задом и низко наклонилась, чтобы ее поднять, обнажив голые ягодицы… Зрители онемели…
Она распрямилась и, не услышав ответа от мужиков, сказала:
– Ну, как хотите.
А затем открыла дверь, из-за которой недавно появилась, и исчезла. Взволнованные мужики направились было к ее комнате, но тут просигналил автобус, и они быстрой вереницей побежали по лестнице.
***
Икра для курильщиков
Купила я баночку икры. Вы удивились, что пенсионерка покупает икру? Так это кабачковая икра, которой кабачки нерестятся. С детства ее обожаю. Готова пальчики пооткусывать – те, что бутерброд, намазанный ею, держат…
Когда я эту баночку принесла домой, то не вытерпела, открыла ее, и самой большой ложкой давай пробовать, пока мой мужик не заявился. Он у меня мечет, как прорва. И вот, съев полбанки, чувствую – не та икра.
Тут мужик мой пришел. Он к икре не притронулся, зато после ужина вдруг носом заводил вокруг моего лица. Я говорю:
– Ты что меня обнюхиваешь, как собака?
– У тебя изо рта куревом пахнет.
– Ты что, белены объелся? Не курила я сегодня. Денег на сигареты нет.
А он не отстает: пахнет, и все тут. Давай думать мы вместе, почему табачным запахом из моего рта тянет. И тут меня осенило – икра! Мы с мужем побежали на кухню и носами в банку. Точно – пахнет куревом.
Хороший универсальный продукт придумали кулинары: и сытости добавляет, и вроде как покурил. Это как яблоко на голову Ньютона. Бац! И открытие в кармане. Может, в результате переориентации производства на табачной фабрике стали кабачковую икру выпускать, или коллектив курящий попался, что всю кабачковую икру прокоптил, или кабачки с табачного поля. В любом случае – совмещение потребностей налицо. Этот продукт как раз для нас – пенсионеров.
***
Две радости
Люблю я из окна поглядывать. А чем еще на старости лет заниматься?
Вот как-то на детской площадке, заставленной личными автомобилями, ребятишки накатывали снежные колобки. Порой их самих не было видно за большими белыми шарами. Потом детишки собрались вместе и общими усилиями водрузили один ком на другой. И как венец всему делу, привстав на цыпочки, установили на положенное место третий шар. Приделали снеговику палки вместо рук и за неимением морковки – коротенький сучок на место носа. И быстрее делать следующего…
Прошло с полчаса, и на этом же месте появилась другая компания, постарше. Тут и девчонки, и мальчишки. Завидев снеговиков, они устремились к ближайшему и начали его бить. Кто ногами, кто руками. Причем с остервенением. Простого разрушения показалось недостаточно. Юность подпрыгивала повыше и топтала то, что осталось от детства, пока не сровняли, так сказать, тело, с поверхностью снега.
Всего было построено три снеговика. Все три были уничтожены.
***
Школьная любовь
Пришлось посетить родительское собрание, и я впервые за много лет села за школьную парту, а на ней чего только нет.
Главная надпись состояла из всего трех букв и обозначала популярное ругательство.
Рядом располагалось слово из четырех букв, обозначающее собачью самку.
В центре парты изображен процесс продолжения рода человеческого.
Остальное творчество – такое же, как и в наше время. Это гротескные лица, какие-то галочки, цифирки и обозначения физических размерностей. Они только обрамляют центральную тему, занимающую умы учеников.
***
О городских звуках
На днях шла я по улице, и возле моей ноги петарда рванула. У меня с мочевым пузырем и так проблема, а тут, при полной задумчивости, я даже обмочилась. И заикаться начала. Чуть посильнее бы рвануло, так провела бы остаток дней на больничной койке, оседлав «утку». А ведь насчет различных звуков, говорят, есть законы. Но и сплю я иной раз под завывание какого-нибудь автомобиля и оглушительные сигналы водителей, вызывающих из подъездов своих знакомых.
