Андрей Соболев
Защищая горизонт. Том 2
Сам центральный универмаг выглядел тягостным и угнетающим и вовсе не производил впечатления места, куда бы вы с радостью направились и с улыбкой на лице совершали покупки. Огромный трёхэтажный бетонный монстр из тёмно-серых плит восседал с одного края площади, расстелив перед собой широкий ковёр стоянки для автомобилей, что словно асфальтовое море раскинулось перед его центральным входом. Общий серый фасад универмага разбавляли всевозможные барельефы, небольшие статуи на входе и целый ряд мраморных колонн. Всё это производило эффект старинного здания с вычурным гротескным стилем, оставшимся нам в наследство от далёких предков. Несмотря на грузный и серьёзный вид, в универмаге имелись большие витражные окна из затемнённого стекла, будто капелька современности на истлевшем от времени полотне. Но весь его образ в целом скорее намекал на то, что это дом скорби и зависти, где каждый останется чуточку несчастнее, чем он был до посещения магазина: кто-то из-за траты кучи денег, а кто-то из-за жизни, которой у него никогда не будет. Вообще, подобные заведения представляли собой жуткую химеру, порождённую огромным расслоением общества. Вычурное парадное крыльцо, служащее центральным входом, вело в современное убранство, сверкающее изнутри ярким светом, рекламой, кричащими витринами и всевозможными видами дорогих бутиков. Каждый находил для себя нечто особенное в чреве ненасытного монстра коммерции. Здесь можно было встретить богатых и не обременённых тяжёлой жизнью дамочек, что с важным видом надутого сноба появлялись из салонов дорогих автомобилей и плыли в своих шикарных нарядах среди зазывающих лиц продавцов модных салонов и отделов с кричащей одеждой. Также среди яркого пиршества красивой жизни встречались магазины попроще, служащие только для того, чтобы заполнить собой пустующее пространство и напомнить остальным об их месте на ступенях жизни. Рядом с ними сновали обычные семьи и одинокие люди, чьих доходов хватало только на прогулку по просторным залам магазина, как по музею, где в качестве экспонатов выставлены образы той жизни, о которой они тайно мечтают, но которой у них никогда не будет. Театр абсурда с молчаливыми актёрами.
В обычные дни здесь было очень многолюдно. Огромные пробки на всех дорогах, окружающих площадь, стоянка перед универмагом, забитая сотней машин, чьи цены варьируются друг от друга в десятки, а иногда и в сотни раз, и толпы людей, вальяжно расхаживающие сквозь железный строй автомобильного войска. В обычные дни… но не сейчас. Когда мы вышли на площадь, то она оказалась такой же безлюдной и мрачной, как и весь остальной город. Я даже не подозревал, что площадь Тюльпанов когда-нибудь вновь сможет обрести тишину и покой и что для этого понадобится уничтожить Систему. Пустующий универмаг одиноко взирал на нас сквозь холод и дымку над дорогой, а стоянка перед ним также была свободной от любых признаков цивилизации, лишь несколько автомобилей всё ещё ютились по разным уголкам просторной площадки. Куда могло разом подеваться столько машин? Людям некуда было бежать и негде найти спасения. Похоже, Система просто отбросила ненужные объекты, потерявшие своих хозяев в глубинах «Белого шума», а вместе с ними и огромную часть города по другую сторону шоссе. Фантомы, обезумевшие под гласом небесного господина, перестали считаться людьми даже самой Системой. Она отобрала у них всё, включая человеческий облик, и превратила в обычное пушечное мясо, устилая их телами наш путь к эпицентру кошмара.
Мы осторожно вышли из-за угла по одной из улиц, плавно переходящей в окружную дорогу вокруг площади Тюльпанов, и были готовы к любым неожиданностям, но нас встретил только шелест мусора под ногами и серый образ покинутого всеми универмага, привыкшего к праздной жизни и толпам народа. Но так было на первый взгляд. Почти сразу я заметил одинокую мужскую фигуру, стоящую посреди огромной стоянки для автомобилей, он усиленно растирал свои плечи сквозь длинный плащ, пытаясь хоть как-то согреться. Даже издалека я сразу узнал неожиданного гостя: его статную и гордую осанку, его одежду и пепельно-белые волосы, сияющие среди безбрежных пучин потрескавшегося асфальта. Это он, Вергилий, я не мог ошибиться, но что он здесь делает?
– Стой! – испугался я, преграждая Солу дорогу. – Здесь Хранители! Похоже, они нашли твоё убежище.
– Это Вергилий, – не выражая ни грамма обеспокоенности, заключил Сол.
– Я знаю, он убьёт нас, нужно укрыться…
– Спокойно, Стил, я сам его пригласил. Он ждёт нас, – уверенно ответил Сол и, похлопав меня по плечу, продолжил свой путь.
В это время Вергилий тоже заметил двух людей, приближающихся с другого конца площади. Он встрепенулся, снял с пояса рукоять своего меча и застыл в напряжённом ожидании.
– Что значит, ты его пригласил? – опешил я, пытаясь поспеть за Солом.
– Помнишь, я тебе говорил, что у меня всегда есть запасной план? Вот он. После твоего выброса из Системы, когда всё пошло наперекосяк, а погодный модуль окончательно сошёл с ума, я пришёл к Вергилию и попросил его выслушать меня.
– Странно, что ты ещё жив, – недоверчиво проворчал я.
– Он не такой, как остальные Хранители, ваши судьбы тесно связаны, а его разум пленён твоим влиянием, а ещё он очень тяжело пережил твоё предательство.
Меня всего передёрнуло от колких слов Сола, но я не подал вида и промолчал.
– Я решил пойти на крайние меры в том случае, если ты откажешься от сотрудничества.
– Откажусь от сотрудничества? – я нервно усмехнулся от нелепо построенной фразы и даже немного обиделся на подобное к себе отношение.
– Да, Стил. Повторюсь, я не склонен питать иллюзий насчёт тебя, его или кого-либо ещё. На карту поставлены судьбы многих людей, и сейчас не время для мелких обид. Если нужно, я придумаю сто, двести или тысячу запасных вариантов, пойду на сговор с любым человеком, даже с отъявленным врагом, попытаюсь переубедить каждого. Сейчас главное – успеть спасти людей.
– Хорошо, но ты говорил, что почти все Стражи состоят из фантомов, ты уверен, что он не заражён «Белым шумом», не обезумел, как остальные?
– Системе нет необходимости подчинять Стражей. Они уже заражены куда более сильной и коварной болезнью, чем «Белый шум». Все Стражи, а особенно высшие уровни, подчинены сознательной, но слепой вере в то, что они делают. Вы защищаете Систему не из страха, как остальные, а по убеждению. К сожалению, власть сознательного намного сильнее бессознательного.
– Тогда как узнать, кем является Вергилий?
– Кем? – удивился моему вопросу Сол.
– Он фантом или человек? – уточнил я.
– Хороший вопрос. Позволю тебе самому найти на него ответ.
Вскоре мы подошли на достаточно близкое расстояние к Вергилию, чтобы он смог нас услышать. Мне стало не по себе от его внимательного взгляда, и я перешёл на полушёпот:
– Ты так и не сказал, чем закончилась ваша встреча? Тебе удалось убедить Хранителя?
– Пока нет. Я всего лишь рассказал ему ту же историю, что и тебе. Уговорить его будет твоей задачей.
– Моей… что?! – Я чуть было не вскрикнул, с силой одёрнул Сола и посмотрел в его глаза. – Ты с ума сошёл?
– В отличие от меня, тебя он послушает. Я сказал ему, что приведу тебя на площадь Тюльпанов, и он пришёл… один, значит, готов нас выслушать.
– Почему ты считаешь, что он вообще будет нас слушать, а не прикончит на месте, как бешеных собак? Он же Хранитель, чёрт побери, а не… Палач какой-нибудь.
– Как видишь, я уже встречался с ним и остался в живых. Прочь сомнения, Стил. – Сол немного улыбнулся мне и продемонстрировал это напускное дружелюбие Хранителю.
Вергилий внимательно наблюдал за нами, по обычаю немного прищурив глаза, чтобы создать себе грозный ореол таинственности. Он стоял в боевой стойке, двумя руками удерживая рукоять меча Хранителей, готовый в любую секунду раскромсать нас на мелкие кусочки. Я чувствовал его страх, ощущал, как он расходится волнами вокруг него, как бешено сжимается его сердце и толкутся в голове неряшливые мысли. Он боялся нас, но больше всего боялся бездны над нами, Системы, людей, нашего неминуемого будущего и даже за свою собственную жизнь. Он дрожал как лепесток на ураганном ветру, держался за свою веточку из последних сил и при этом всеми способами скрывал эти чувства. Он казался таким несчастным и потерянным, таким печально одиноким посреди пустующей площади. Он стоял тут долгое время, замерзал и размышлял обо всём и теперь смотрел прямо на меня, и не знал, что делать дальше. Я понял, откуда взялась уверенность Сола, он ощущал то же самое. Он видел всех людей насквозь, знал о них то, о чём они даже сами не догадывались, и при этом всегда таинственно умалчивал об этом, тактично делал вид, что не чувствует страха, но всегда знал, на что следует надавить в следующий момент. В этом его невероятная сила.
Мы приблизились к Хранителю и остановились всего в паре метров перед ним, отдавая себя на суд его милости. Некоторое время он внимательно разглядывал каждый сантиметр моего тела и заметно нервничал. Его выдавало слабое подёргивание пальцев на рукояти меча, они невольно тянулись к панели активации. Что-то неуловимое приказывало ему отдаться на волю долга и покрошить наглых Отступников, но каждый раз он одёргивал себя и гнал преждевременные мысли прочь.
– Так, значит, это правда? Ты теперь, в самом деле, прислуживаешь Кукольнику? – Вергилий даже не спрашивал, а сурово констатировал факты, которые видел перед собой.
– Я даже не знаю, с чего начать, – неуверенно ответил я. – Вергилий, послушай…
– Как давно ты на него работаешь? Начни с этого, – грубо перебил меня Хранитель, бросая косые взгляды на Сола, что молча наблюдал за нашим разговором.
– Что? Я не… я никогда не работал на него.
– Хватит этого вранья, Стил, хватит этих глупых игр. Хотя бы ты будь честен со мной, в память о прошлом.
– Он, действительно, никогда не работал на меня, – вмешался Сол.
– Заткнись, Отступник, – рявкнул Вергилий, и в его руках сверкнул меч, возникший из рукояти за долю секунды. – Тебя не спрашивали. Я разговариваю со Стилом. Ещё раз влезешь – и я порублю тебя на лоскутки… богом клянусь, ещё только слово!
Его руки чуть заметно дрожали, а меч игриво переливался металлом в морозном воздухе Системы. Я бросил мимолётный осуждающий взгляд в сторону Сола и сказал ему настойчиво:
– Сол, думаю, мне стоит поговорить наедине со своим старым другом.
Он с согласием кивнул мне в ответ и молча отошёл подальше от места встречи двух некогда знакомых Стражей, между кем вот-вот вспыхнет искра взрыва, что унесёт жизни всех жителей Системы.
– Смотрю, ты обзавёлся новым другом, уже зовёшь этого Отступника по имени, – процедил сквозь зубы Вергилий. – Как ты мог предать нас, Стил?! Я же верил в тебя до последнего!
– Я никогда не предавал тебя и прекрасно помню, как ты ко мне относился. Я всегда глубоко ценил твоё доверие и никогда бы не посмел…
– Поэтому ты убил своих собратьев? Рона? Харви? Потому что они раскрыли твоё предательство?
– Отряд «Харон» были отчаянными мерзавцами и заслуживали то, что получили, – со злостью отрезал я. – Они убили невинного старика у меня на глазах, моего друга.
– Они выполняли свою работу. Подчищали за тобой, делали то, чего ты не смог.
– Я тоже делал свою работу, только понимали мы её по-разному, – поникшим голосом ответил я.
– По-разному – это как? Жалеть Отступников, нарушать Основной закон, прибегать к помощи взломщика? Так ты представлял нашу работу, да, Стил?
– Шолохов никогда не был Отступником. Он такой же, как ты и я, бывший Страж, один из лучших, остановивший когда-то Инцидент Ноль, – с напором ответил я, а затем добавил вполголоса: – Просто старик, уставший от жизни. Он не заслужил смерти.
– Ты вовсе не Страж, Стил, раз ставишь под сомнения наши законы и приказы. Основной закон чётко гласит…
– К чёрту Основной закон, к чёрту всю эту Систему, – крикнул я в лицо Хранителю. – Всё это полная чушь! Разве ты не видишь, во что превратилась Система? В место, где старики не хотят больше жить, а молодёжь не желает доживать до старости. Если бы ты только видел, до чего довёл Икарова ваш идиотский Основной закон и вся ваша Система! Им уже пользуются для того, чтобы уходить из жизни, чтобы покинуть этот «райский уголок», который ты защищаешь. Хоть раз в жизни ты сам задумывался, почему они так стремятся умереть? Почему в этом локомотиве, что мчит нас к светлому будущему, больше нет места для света, почему все мечтают спрыгнуть с него как можно скорее, а кто не мечтает, те запуганы настолько, что находят утешения в маленьких радостях во время глобальной чумы? Вот ваша мечта! – Я указал в небо на пылающее тьмой чёрное око. – Вот куда приводит Основной закон.
– Кукольник окончательно запутал тебя…
– Это ты, Вергилий, окончательно запутался в том, кому и чему ты служишь. Ты Хранитель, последний оплот и надежда человечества. Так задай себе вопрос: что ты хранишь? Это? – Я снова указал на воронку в небе. – Кого ты хранишь? Чудовищ, что рыскают по улицам, или его? – Я перевёл палец с неба на разрушенную вершину башни Стражей. – Верховного Стража, что защищает свой замок из песка, который давно уплыл из его рук? Он погубит нас всех и себя тоже. Он готов похоронить нас под обломками его глупой детской мечты.
– Это слова Отступника, Стил, ты должен понимать. Ты же сам боролся с такими, когда был Стражем. Неужели всё, чему тебя учили, теперь просто пустой звук?
– Верховный Страж учил меня думать, не быть слепой марионеткой своих детских желаний, и в этом надо отдать ему должное. Совсем недавно он сказал мне, что я и ты, Вергилий, новые Творцы, что должны взять бразды правления Системой и излечить её от скверны. Он видел в нас… в тебе большой потенциал, что ты не будешь слепо выполнять всё, что написано в вековых доктринах, что мы, обладатели гибкого и смышлёного ума, исполним его мечту. Так где это всё? Где твой гибкий ум? К чему расставлять ярлыки: Страж, Отступник? Мир меняется, а вместе с ним и символы. Сегодня мы Стражи, борющиеся со скверной, а завтра Отступники, что защищают Систему, которая сама превратилась в скверну. Всё не так очевидно, Вергилий.
– Ты говоришь, как он, Стил, тебя это не пугает?
– Может, потому, что в его словах есть правда? Ты смотришь на личину слов, а не на то, что под ней скрывается. И почему все люди так боятся слушать других, так отчаянно держатся за свои догмы, окаменевшие в их головах? Вы так переживаете за свой сладостный мирок, что сторонитесь любых нападок, любых фраз извне, но при этом сами не уверены в том, что защищаете. Чего ты боишься, Вергилий? Что мои слова могут показаться логичными? Правильными? Ты не задумывался над тем, что они могут быть правдивыми? Хотя бы на секунду? Иначе что за вера такая, которая не может пережить критики? Если простые слова способны разбить твоё мировоззрение, значит, к чёрту его! Зачем держаться за то, что не соответствует действительности? В этом суть любого развития – в разрешении противоречий, в том числе развития Системы, иначе все наши действия будут приводить к одному и тому же результату, раз за разом. Позволь, я расскажу о мире за гранью Купола.
– Не нужно, – отмахнулся Вергилий, пребывая в смятении, затем выключил свой меч и повесил обратно на пояс. – Я уже слышал всё, что ты хочешь рассказать. Лучше ответь мне, Стил, глядя прямо в глаза: ты действительно веришь тому, что рассказывает Кукольник? Я согласен, что его история звучит чертовски складно, но одновременно очень… глупо.
– Мне не нужно верить, я видел всё собственными глазами, видел, что творится в Куполе и за его пределами. Но ты ещё борешься с сомнениями, я понимаю тебя, как никто другой. Ты цепляешься за старые законы и нормы, видишь в них спасение из хаоса, ведь когда ты слепо подчинялся им… когда мы все подчинялись им, то казалось, что в Системе всё хорошо, ты находил в этом успокоение для себя самого.
– А разве это не так? Разве не Основной закон защищает нас от подобного? – Вергилий обвёл рукой всю площадь, а потом указал пальцем в небо.
– Ох, опять ты про Основной закон. Как ты не можешь понять, что именно он привёл нас к тому, что ты сейчас видишь? Он не защищал нас от разрушения, а давал лишь ложное спокойствие, внушал нам иллюзию праведной жизни, скрывал от нас истинный облик того мира, на страже которого мы находились. Мы прикрывались этой иллюзией, пока Система на полной скорости неслась к обрыву. Основной закон не ведёт нас к светлому будущему и миру из наших грёз, он только защищает от посягательств сложившийся уклад жизни. Нет, он не ведёт нас в будущее, а всеми силами держит в настоящем, прикрывая свою прогнившую насквозь сущность образами героического прошлого. Ты спрашиваешь, верю ли я Солу? Я отвечу, что неважно, насколько немыслимо могут звучать его речи, верь своим собственным глазам. Посмотри сам, к чему мы пришли, взгляни на этих чудовищ с белыми от безумства глазами и скажи мне, во что веришь ты?
Вергилий скорчил гримасу боли на своём лице и с силой потёр пальцами виски, а потом заходил кругами на месте, чтобы удобнее уложить в своей голове колючий ком из множества моих острых слов. Спустя пару витков борьбы со своими страхами и демонами, что нашёптывали ему страшные наставления, Хранитель, наконец, остановился и посмотрел на меня исподлобья.
– Ты ведь в курсе, что он собирается разрушить Систему? – спросил он подавлено.
– Перестань цепляться за Систему. Какая теперь разница? – Я повторил недавний жест Вергилия и продемонстрировал умирающий город вокруг. – Дело давно не в Системе и даже не в том, верить Солу или нет, это уже неважно. Сейчас перед нами стоит только вопрос выживания. Прошу, поверь хотя бы мне. Купол давно уже брошен, а реактор работает на последнем издыхании. Сейчас только это имеет значение, а вовсе не погоня за старыми призраками службы Стражей. Ещё немного – и всё вокруг схлопнется, как спальная часть города, и похоронит всех жителей, а наши тела останутся гнить в железных капсулах глубоко под землёй. Такого будущего ты желаешь для нас, его ты хочешь защитить?
Вергилий понуро и молча покачал головой, мимолётом вглядываясь в буйство неба над нашими головами.
– Вспомни свою клятву, – продолжил я. – Кого ты поклялся защищать? Разве Систему? Мы служили людям, обещали им будущее без войн и насилия, мы обещали оберегать их на этом пути. Но, увы, этому не суждено сбыться, Система уже разрушена. Теперь мы должны уберечь хотя бы оставшихся в живых людей от последствий нашего провала.
– Ты ведь понимаешь, что Хранители не позволят вам уничтожить Систему?
В пылу спора я не заметил, как Сол подошёл ближе, но продолжал держаться на безопасном расстоянии позади меня. Когда он понял, что дух Хранителя сломлен, то сразу решил вмешаться.
– Мы понимаем, но иного выхода у нас нет, – мягко сказал Сол, стараясь не спугнуть удачу. – Сейчас единственная возможность спасти хоть кого-то – это добраться до комнаты выброса, выйти из Системы и запустить экстренное отключение всех капсул. Если это произойдёт одновременно, то есть вероятность, что нам удастся спасти сознание людей от распыления и вернуть их обратно в тела, пока на их хрупкие разумы не обрушился огромный вес Системы.
– Вероятность… – недовольно хмыкая и с недоверием посматривая на Сола, отозвался Вергилий.
– Да, вероятность, но другой возможности у нас уже не будет. Я понимаю, что Хранители попытаются нам помешать, но… что тут сказать, мы сделаем всё возможное, чтобы довести дело до конца, и если не захочешь нам помочь, то хотя бы просто не вмешивайся.
Я был доволен собой и надеялся, что Вергилий прислушается к нашим словам. Я видел, как он менялся в лице после каждого моего аргумента, и с каким переменным успехом происходит его собственная борьба с убедительным шёпотом «Белого шума». Я с удовольствием наблюдал, как Сол довершает начатое, и терпеливо ждал окончательного решения Вергилия. Но он почему-то затих и с нарастающим ужасом смотрел куда-то сквозь меня, через правое плечо, где находился Сол, и меня это сильно насторожило.
– О чёрт… – только и смог произнести Вергилий.
И сразу острая стрела тревоги пронзила мой разум с такой силой, что заставила всё тело встрепенуться, как от удара молнии.
В своих яростных попытках что-то доказать Вергилию, обратить его на нашу сторону я настолько увлёкся процессом, настолько был поглощён безудержным желанием добиться победы, что совсем выпустил из своих внимательных рук нить реальности. Несомненно, я должен был понять, почувствовать приближение угрозы. Не знаю, каким образом, но должен был. Время вокруг меня будто остановилось, а реальность вздрогнула и замерла в тревожном ожидании. Я услышал своё тяжёлое дыхание, стук встревоженного сердца, как метроном отсчитывающего последние секунды до трагедии. Стук. Будто во сне я повернулся назад и увидел, как за спиной Сола неожиданно вырастает силуэт непримиримого защитника Системы, кого мы оставили лежать без сознания у входа в центральную часть города. Кира… разрушительница миров. Как она смогла так быстро прийти в себя, догнать нас и, вообще, откуда узнала, куда мы направляемся? Я мог бы задать Системе ещё тысячу вопросов, но какой в них теперь смысл? Я хотел бы предупредить Сола о надвигающейся опасности, но оказался слишком беспечен в самолюбовании. Он сам был настолько взбудоражен происходящим, что не заметил, как за его спину подобралась холодная рука смерти. Сол увидел наши испуганные взгляды и всё понял, но было уже слишком поздно. Стук. Кира посмотрела в мою сторону безжизненным и пустым взглядом, её глаза были до краёв наполнены молочной пеленой, а разум окончательно сдался под напором «Белого шума». Именно он пробудил её и привёл сюда. В руках Киры блеснул железный прут, покрытый толстым слоем ржавчины. Стук. Блеклой тенью её рука взвилась в воздухе, и самодельное орудие с небывалой лёгкостью пробило тело Сола в районе живота. Он даже не успел среагировать или закричать, а всё так же стоял и смотрел на меня, и даже немного улыбался, довольный тем, какую работу ему удалось проделать и какую жизнь прожить.
В беспамятстве и в отчаянии я закричал, но этот крик утонул в небывалой злобе, заполнившей меня до предела.
Вы когда-нибудь видели, как вашу мечту и цель всей вашей жизни внезапно превращают в прах и распыляют в безызвестности по мановению чьей-то лёгкой руки? Вы предчувствуете конец своего пути, своей долгой истории, которая вот-вот наконец завершится, но в последний момент по печальному стечению обстоятельств кто-то разом уничтожает всё, что вы построили, и всё, на что надеялись. В такие моменты вас обуревает ярость, эмоции застилают глаза, вы впадаете в состояние аффекта от резкой потери всяких ориентиров и совершенно не разбираете, кто или что перед вами. Внутри вас горит только одно желание – убить и растерзать объект вашей мести. Тогда я почти не осознавал, что случилось со мной. В беспамятстве и с криком на устах я вытащил спрятанный пистолет, направил его куда-то вперёд и с наслаждением нажал на спусковой крючок. К тому времени Сол уже упал на колени, зажимая руками кровоточащую рану, а Кира снова занесла окровавленное оружие для решающего удара, но в этот раз она не успела. Пуля, закалённая моей целеустремлённостью, пробила её грудь. Кира молча отшатнулась назад, выронила из рук железный прут, который со звоном упал на автостоянку, а затем сама рухнула на землю. Когда волна хаоса, захватившего мой разум, отхлынула, выпуская меня из глубоких вод слепой ярости, я начал постепенно понимать, что натворил. Я разжал грозный оскал своих зубов и трясущимися руками убрал оружие за спину.
– О нет… – прошептал я, а затем повторил намного громче: – Господи, только не это!
Я сорвался с места и подбежал к телу своей бывшей напарницы. Я тяжело дышал, а сердце готово было выпрыгнуть наружу, я ощущал, как надрывно кричу в себе, срывая внутренний голос, но не мог ничего поделать. Я растерялся и, вцепившись руками в волосы, упал на колени рядом с её телом. Она была ещё жива. Кира лежала на спине в луже собственной крови и, захлёбываясь багряными сгустками, смотрела в небо своими молочно-белыми глазами.
– Кира, – взмолился я, хватая её за плечи. – Боже, Кира, что ты наделала… я не хотел, не хотел!
Я чувствовал, как на глазах проступают слёзы, но ничего не мог с собой поделать. Где-то глубоко внутри я всегда знал, что всё так закончится, предвидел, в каком месте жизнь столкнёт нас лбами и где проведёт судьбоносную грань, но до последнего надеялся избежать подобного итога. Кира сильно отдалилась от меня в последнее время, перестала быть той милой и по-своему доброй подругой, верным напарником, какой была ещё совсем недавно. Наши пути разошлись и, скорее всего, никогда бы не встретились вновь, разве что для того, чтобы из этого пересечения вышел только один из нас. В минуты осознания проделанного пути и того, кем стала Кира, я понимал и даже принимал это, но одно дело – строить иллюзии возможного будущего и другое – самолично вершить его, выпуская пулю в человека, которого любил и ценил больше, чем кого-либо ещё. Я оказался не готов к таким жертвам.
– Кира, ты слышишь меня? – настойчиво спросил я у напарницы, поглаживая её по голове.
Но она всё так же смотрела в небо.
Я схватил её за плечи и приподнял к себе, чтобы оторвать её взгляд от созерцания бездны. Удерживая голову рукой, я ещё раз посмотрел в её глаза.
– Прости меня, Кира, я не хотел, чтобы всё так закончилось, – всеми силами сдерживая слёзы, сказал я.
Кира шевельнула правой рукой, с последними вздохами подняла её к моему лицу и погладила по щеке, вытирая большим пальцем слезу, скатившуюся ей навстречу. В тот момент мне показалось, что молочная пелена на мгновение исчезла и на лице Киры появилась чуть заметная улыбка, но в следующую секунду она кашлянула кровью в последний раз, её глаза закрылись, а тело обмякло в моих руках.
– Прости, – чуть слышно прошептал я, опуская её тело обратно на землю. – До встречи в потоке…
Холодный воздух неприятно щипал глаза, намокшие от слёз. Я вытер их рукавом куртки, чтобы никто не увидел мою секундную слабость, и, когда вновь открыл глаза, тело напарницы уже развеяло потоком Системы. Я сделал глубокий выдох и повернулся к Солу, который всё это время лежал рядом со мной и тихо посапывал от боли, зажимая рану рукой. В минуты мимолётной паники я забыл обо всём мире, что стоит за моей спиной и молит о пощаде, забыл о раненом и умирающем Соле всего в метре от меня и обо всём, что происходит вокруг. В такие мгновения для человека существует только он и его горе, сжигающее часть души так же быстро, как бьётся его разбитое сердце, и вспыхивающее подобно спичке, оно поглощает весь воздух вокруг, заставляя задыхаться на глубине страданий. Но я Страж, долгое время уничтожавший в себе всё человеческое, и даже больше, если верить Солу, я фантомное порождение страданий всего народа. Что мои муки по сравнению с тем океаном боли, который выплюнул меня на этот свет? Кому есть дело до трагедии одного человека? Всего лишь капля, потерянная среди бездонного и бескрайнего водоёма. Не время и не место, чтобы горевать об ушедших и запутавшихся людях. Мы все отдали свои жизни во имя того, во что верили, каждый из нас – жертва собственного выбора, но их смерти не должны стать напрасными. Я многое потерял на своём пути, но явственно ощущаю, что моя жертвенная чаша ещё не наполнена до краёв, а значит, не время сдаваться и оглядываться назад.
Солу сильно досталось от подлого удара в спину, что нанёс ему «Белый шум» руками Киры. Железный прут пробил в нём дыру в области живота, и Сол ёрзал по асфальту, зажимая рану поверх одежды, но кровь продолжала сочиться сквозь его пальцы. Я подскочил к нему и стал суетливо водить вокруг него руками, не зная, как помочь и что делать, чтобы бурый поток жизни перестал заливать всё вокруг. Вергилий в это время держался поодаль и растерянно наблюдал за всем происходящим, так и не решив, на чьей он стороне.
– Держись, Сол! – единственное, что я смог выдавить из себя, прижимая его руки сильнее к телу.
– Только не нужно банальных фраз про то, что всё будет хорошо, – прошипел он, пытаясь отдышаться от сильной боли, парализовавшей всё его тело.
– Хорошо уже не будет. Я только что застрелил свою напарницу в нелепой попытке защитить тебя. Тебя! Врага номер один для всей Системы. Сказали бы мне такое неделю назад… О нет, Сол, ничего хорошего уже не будет.
– Отвратительный из тебя защитник, Стил, – совершенно беззлобно ответил он. – Да и Страж так себе. Помоги…
Сол попытался приподняться, но его скрючило от боли, и он чуть слышно зашипел, застонал сквозь зубы.
– Тебе нельзя вставать, ты же истекаешь кровью, – возмутился я, удерживая его на земле.
– И что теперь? Мне просто лежать и ждать смерти? Техник из тебя тоже никудышный, так что лучше помоги. Дотащи меня до того столба, а там я попробую остановить кровь, – сказал Сол и указал пальцем на столб освещения на стоянке всего в паре метров от нас.
– Хорошо, держись, – согласился я и взял его под руки.
Сол сжал зубы и закрыл глаза, сопротивляясь жгучей и почти невыносимой боли, но продолжал стойко выносить любое издевательство с моей стороны. Как он и просил, я дотащил его тело до столба и усадил рядом, прислонив к нему спиной. Сол немного отдышался, собрался с мыслями и ещё сильнее надавил рукой на живот. Спустя некоторое время я заметил, что кровь почти перестала сочиться сквозь его пальцы, но его бледнеющее с каждой минутой лицо не предвещало ничего хорошего. В это время главные двери центрального универмага широко распахнулись, и оттуда выбежала стройная женская фигура. Я заметил, как несколько рук пытались её удержать, но она смогла вырваться из цепких пальцев и быстро побежала в нашу сторону. Вслед за ней на улицу высыпал ещё с десяток людей, которые пустились вдогонку, не оставляя попыток образумить беглянку. Подручные Сола не смогли спокойно наблюдать из широких панорамных окон универмага, как гибнет их предводитель и единственная надежда на спасение, они неслись вслед за смелой девушкой и со страхом оглядывались по сторонам.
Вергилий тоже заметил, как в нашу сторону выдвинулась целая группа Призраков и Кукловодов, что заставило его выскочить из тисков нерешительности, сковавших его после нашего разговора, напустить на себя вуаль сурового Хранителя и снова обнажить свой верный клинок. А я всё продолжал смотреть на бегущую в авангарде девушку, что с каждой секундой приближалась к нам. В глазах немного помутилось, а сердце на время прекратило свой бег, чтобы с новой силой яростно забиться в груди раненой птицей. Даже сквозь расплывавшиеся перед глазами силуэты я смог узнать её миловидные черты лица, её волевой орлиный нос, придававший ей своеобразное очарование, и те самые зелёные глаза, ставшие для меня символом надежды. Я встречал её всего пару раз, да и то в конце она обвиняла меня в предательстве и не желала больше видеть, но что-то поражало меня в этой девушке, в её решительности и бойком характере, в бархатном чарующем голосе и непонятном тепле, что исходил от неё и согревал при каждой встрече.
